ЦБ экстренно снизил ключевую ставку до 11%, а рубль снижается к доллару: что сейчас делать с деньгами
Е. Беляков:
- Здравствуйте! В эфире программа «Экономика». Меня зовут Евгений Беляков. Будем обсуждать все, что происходит в нашей экономике. У нас в гостях Георгий Остапкович, директор Центра конъюнктурных исследований Высшей школы экономики. Георгий, здравствуйте!
Г. Остапкович:
- Здравствуйте, Евгений!
Е. Беляков:
- У нас очень много тем. Вопросов, что происходит в нашей экономике, что происходит с деньгами, что будет в будущем, вопросов очень много. Мы все переживаем, что будет с нашими сбережениями. И попытаемся с вами разобрать все актуальные новости.
Георгий, начнем с главной темы, это понижение ключевой ставки Центробанка с 14% до 11% - это, по сути, третий шаг. Очень резко ключевую ставку подняли в начале марта, а потом достаточно резко ее опустили. Что это означает?
Г. Остапкович:
- В принципе, я считаю, что это абсолютно плановый маневр. Центробанк был готов опустить эту ставку. Ведь следующее заседание дирекции Центробанка было на начало июня, по-моему, 10 июня. И они его не то, чтобы экстренно, но перенесли на сегодня.
Позиция совершенно разумная. Основные факторы, которые повлияли на решение Центробанка, в том числе, на решение госпожи Набиуллиной, это то, что инфляция начала резко замедляться. Если у вас идет замедление инфляции, то исходя из экономической теории, как учили отцы-основатели современной экономики, нужно регулировать это ставкой. И в данном случае снижать ставку, чтобы деньги стали дешевые, дешевле. И для меня было несколько неожиданно, что они сразу опустили на 300 процентных пунктов или на 3%, все-таки, консенсус был на 2%, чтобы оставить себе еще какой-то люфт, может, еще на 1%, на 100 процентных пунктов. Но, видимо, посчитали, убедились, что именно такой шаг нужен.
Плюс начала складываться не очень хорошая банковская ситуация. Начали расти депозиты, люди пошли в сбережения, потому что ставки приличные по депозитам.
Е. Беляков:
- Собственно, Центробанк этого и добивался.
Г. Остапкович:
- Да. Правда, это не те 20%, которые были в начале этого процесса. И начала падать кредитная активность, причем, она падает не значительно там – 0,2 – 1%, причем, падает и у населения потребительское кредитование, и у экономических агентов.
Е. Беляков:
- По таким ставкам просто 25%-30% годовых, наверное…
Г. Остапкович:
- Ну, там 25% - 30%, может, с кем-то по договорняку можно и 20% было, 22%. Все зависит ведь от залога. И от того, кто тебя рекомендовал в банк и кто тебя привел. Но, в любом случае, это не очень хороший процесс.
Падение резкое, замедление инфляции, а сейчас последняя неделя даже дала такие дефляционные мотивы. Мизер, мизер, хотя, честно говоря, я бы понедельной инфляции бы замеров не делал. Потому что все-таки Росстат в недельной инфляции считает где-то 120-130 товаров и услуг. Давайте смотреть, если мы хотим анализировать инфляцию и темпы роста или падение помесячный анализ. Потому что там 550-560 товаров. Это более компетентные учет и больше магазинов, больше регионов, а понедельная инфляция иногда дает такие выбросы, что начинаешь думать, что же такое произошло с мылом, вдруг мыло там за неделю подорожало на 10-20%. Потом неделя проходит. И оно гладко ложится в свой тренд.
Вот эти вот все мотивы позволили Центробанку опустить ставку. Я считаю, что это позитивно.
Е. Беляков:
- Что будет сейчас с депозитными ставками, с кредитными ставками, как они будут себя вести?
Г. Остапкович:
- Автоматом. По идее, все автоматом должно примерно в таких же масштабах понижаться. Депозиты, если у вас договор не составлен до конца года в одной ставке, бывали такие случаи, то вам банки опустят сейчас на те же 3%. Например, ВТБ уже объявил, что с 30 мая ипотечная ставка будет опущена на 3 процентных пункта. По идее, все должно быть… Это конкурентная среда. Если вы в мегаполисе, у вас масса банков, которые конкурируют между собой, если вы в каком-то регионе, в котором один-два банка, ну, они могут вообще не обращать на ставку ЦБ и оставлять свои 25 и сказать, не хочешь, так я вынужден…
Е. Беляков:
- 25 по кредитам и 4 по депозитам.
Г. Остапкович:
- Да. Такую маржу установить. Я считаю, что тут особо информационного поля нет. Это все было закономерно, все было просчитано. И в риторике самой Набиуллиной это было ясно, что единственное, что не на 2, а на 3 процентных пункта спустилась.
Е. Беляков:
- Эти понижения депозитов ставок в основном для новых договоров, уточним. Не для старых. Я говорю про депозиты физических лиц и про кредиты.
Г. Остапкович:
- Я с вами согласен, что фактически это для новых договоров, но иногда давали такие договора, что имеют право варьировать ставкой. Это редкий договор, но теоретически такие договора были.
Е. Беляков:
- Накопительные счета, например. Они очень живо реагируют на это.
Г. Остапкович:
- Да.
Е. Беляков:
- Я для себя понял, активно следил за тем, что происходило после каждого заседания по ключевой ставке, после каждого снижения. Банки немного запаздывают со снижением депозитных ставок, видимо, им требуется время для того, чтобы принять свои депозитные решения как конкретно они снизят те или иные предложения. И сегодня это произошло. И сегодня до конца дня или, может, завтра еще можно будет положить деньги под вклад по той ставке, которая…
Г. Остапкович:
- Маловероятное событие, но теоретически возможно.
Е. Беляков:
- Я проверял в мобильном приложении.
Г. Остапкович:
- Надо поймать, конечно, это событие. Конечно, банки не реагируют в течение дня или даже в течение недели. Но реакция будет. И будет примерно в тех же объемах. Но должен сказать, вот так вот прямо с высокой корреляцией банки не привязаны к ключевой ставке. Такого не бывает. Сегодня ты на 2,75 Центробанк опустил, через неделю все на 2,75 банки опустили тоже. Банки работают исходя из своей рентабельности, из своих финансовых возможностей. Может, сейчас какой-то банк скажет, что если я опущу на 3% ставку, я через три дня обанкрочусь. По-разному.
Е. Беляков:
- Сейчас достаточно большое конкурентное поле в банках. И сейчас заканчиваются в начале июня заканчиваются самые выгодные вклады, которые были сделаны по 20, 23% годовых. И сейчас люди будут смотреть, что им с этими деньгами делать. Либо переводить в другие банки, где предлагают больше денег, либо начинать эти деньги тратить, либо переводить во что-то другое.
Г. Остапкович:
- Да.
Е. Беляков:
- Что с этими деньгами сейчас лучше делать?
Г. Остапкович:
- Это зависит от человека, от массы денег. Если ты обладаешь страховой суммой, по-моему, сейчас миллион четыреста, вроде там уже подошли к вопросу о двух и даже более. То, наверное, нужно просто искать выгодный банк с высокой ставкой, класть туда.
На фондовый рынок, на акции, на банды, не знаю… Может, я не ортодоксальную мысль, но я, например, побаиваюсь. Что может произойти в этой ситуации? В сегодняшней. Санкционной, то есть… Ну, вы же видели, что у нас в феврале чуть ли уже не похоронили фондовую биржу, сказали, что все, когда там ноль! За один доллар продавали чуть ли не самое…
Е. Беляков:
- Это на их биржах там, да.
Г. Остапкович:
- На их, на нашей бирже…
Е. Беляков:
- У нас все нормально.
Г. Остапкович:
- Понимаете, не дай бог… Каждый человек действует… Я, например, действую совершенно по другому принципу. Тут каждый… Я по-другому вкладываю деньги в других активы.
Е. Беляков:
- Поделитесь своим подходом к инвестициям.
Г. Остапкович:
- Это очень специфически. Может быть, большинству это не подойдет. Все зависит от того, в короткую вы играете или в длинную. Я играю в длинную. И я давно вкладываю в детей и внуков. В их здоровье, в их знания. И уже начинаю получать дивиденды. Они начинают получать хорошее образование, работать на высокооплачиваемой работе. Своего отца и деда не забывают. Это гораздо больше дивидендов, чем если бы я вкладывал на депозит.
Е. Беляков:
- Вы решаете, что ребенок пойдет в частную школу?
Г. Остапкович:
- Так решить невозможно. Крутые школы, как правило, требуют финансов. Пытался финансировать все эти дела. Получали соответствующее образование, в том числе и языковое. Это все происходило в России. И здоровье. Если человек здоров, он всегда производительный, компетентный, знающий. И он сам заработает деньги.
Е. Беляков:
- На кого учиться, чтобы эти инвестиции отбить?
Г. Остапкович:
- Теоретически учиться можно на любого. Хоть на врача, хоть на айтишника, хоть на учителя. Вопрос в уровне компетенции. Если у вас высокая компетенция, вы будете получать высокую зарплату на любом месте. Лучше оплачиваются высокотехнологичные профессии. Главное выйти в первый эшелон. Не в пелотоне крутиться или в арьергарде, а идти в лидерах.
Е. Беляков:
- Тем инвестиций в детей немножко циничной, когда об этом говорится. Смотри, я тебя выучу, а потом ты мне вернешь должок.
Г. Остапкович:
- Они сами сообразили. Я им не говорил, что под 20 % тебе даю на обучение.
Е. Беляков:
- Я это сравниваю с венчурными инвестициями, высокорискованными.
Г. Остапкович:
- Согласен, это венчурные.
Е. Беляков:
- Которые не предполагают отдачи. Получится – хорошо. Не получится? Ну, а как.
Г. Остапкович:
- Маск свою «Теслу» построил исключительно на венчурных инвестициях. Это была пирамида, как МММ. Они были в огромных убытках. Но в конце концов Маск вышел на первое место в «Форбсе».
Е. Беляков:
- Вкладываем в детей.
Г. Остапкович:
- Нет, это советы постороннего.
Е. Беляков:
- Наши советы не являются инвестиционными рекомендациями. Инвестиции в доллар. Последние два дня доллар опять пошел вверх. Мы долго смотрели, как рубль укрепляется. Он достиг 56 рублей за доллар. Я видел прогнозы и 50, и даже 30 рублей. Сейчас уже 64 рубля за доллар. Что происходит?
Г. Остапкович:
- Фундаментальных выводов я бы не делал на сегодняшней динамике доллара. Центробанк, к сожалению, утратил свое преимущество, которое он в 2014 году создал, плавающий доллар. Доллар сейчас частично ушел с рынка. У него нерыночный механизм. Он частично стал регулируемым самим Центробанком.
Е. Беляков:
- В смысле, рубль.
Г. Остапкович:
- Естественно. Но под рубль подстраивается. Он стал регулируемым. Вы же не можете сейчас в тапочках выйти в обменный пункт, купить себе доллары. По остаткам, только те деньги, которые недавно принесли. Это не старые доллары. Плюс там маржа большая.
Е. Беляков:
- Рублей десять.
Г. Остапкович:
- Вряд ли, если там было 56, по 58 или по 60 вы могли бы купить. Понятно, почему доллар падает. Импорт в апреле сократился на 30 %. Общий импорт поступления в Россию. Население не может ездить на отдых в долларовые страны или в ту же Европу. У нас осталось мало стран, куда можно ездить. А там можно и без доллара. Если тебе доллар не нужен, ни экономике, ни людям, то он падает.
Е. Беляков:
- А почему он растет сейчас?
Г. Остапкович:
- На риторике. Позавчера господин Решетников, министра экономики, сказал, что рубль достиг пика своего снижения, укрепления. Плюс пошла такая риторика и от первых лиц, мол, все. Для бюджета это плохая ситуация. Если у нас укрепляется рубль, значит, экспортеры меньше приносят выручку. Раньше он продал баррель нефти, получил 100 долларов и получил 8 тысяч. А сегодня он получил за них только 5500. Значит, он и в бюджет меньше отдал, и налогов меньше отдал. А бюджет балансируется при цене 72 рубля за доллар. Для бюджета это не самая удачная ситуация. Плюс наши экспортеры теряют в конкуренции. У турок с лирами будет более конкурентный по цене продукт. Я считаю, что хороший вариант по доллару был бы 75-80 рублей. Это бы устроило и бюджет, и население, и экспортеров.
Е. Беляков:
- Можно ли сделать этот курс относительно фиксированным для того, чтобы для всех участников рынка, особенно для участников внешней торговли был баланс и некая предсказуемость? Относительно фиксированной надо делать экономику. А доллар – я не сторонник, чтобы валюты были фиксированные. У нас до 2014 года был фиксированный рубль, фиксированный доллар. Давайте посмотрим на экономически развитые страны. Там мало кто, да никто практически, ну Китай, Центробанк Китая регулирует доллар. Поэтому неизвестно, что от них ждать. Они в любой момент могут какой-нибудь кунштюк отбросить, и все разлетится.
Е. Беляков:
- Они специально ослабляют юань, чтобы сохранять конкурентоспособность.
Г. Остапкович:
- Они выигрывают на конкуренции товаров. Не самая удачная ситуация.
Е. Беляков:
- Когда у нас доллар активно шел вверх, я смотрел статистику, несмотря на политику ослабления юаня, он все равно на 8 % обошел доллар.
Г. Остапкович:
- Бывает там волатильность. Когда надо что-то, они опускают. Не надо – они его поднимают. Но по средневзвешенному он обошел доллар. У нас считают, что надо бороться с долларом, убирать его из расчетов. Главная задача ФРС – не держать доллар в мировом пространстве. Их не интересует соотношение доллара и рубля. Их главная задача – обеспечить США, чтобы у них было все. Они сколько к евро падали.
Е. Беляков:
- Георгий, давайте обсудим еще одно заявление, которое сделала сегодня Эльвира Набиуллина. Она уже что-то подобное говорила. Она сказала, что вторая половина года будет очень сложной для российской экономики, что будет структурная трансформация происходить, и, собственно, бизнес будет подстраиваться под бизнес, и люди будут подстраиваться под новые экономические реалии. Собственно, структурная трансформация – что это такое, что она имеет в виду?
Г. Остапкович:
- Вы знаете, мне, конечно, крайне сложно интерпретировать слова Набиуллиной, что она имела в виду под структурной трансформацией. Но, по идее, исходя из классической экономики, исходя из классики, структурная перестройка, структурная трансформация – это перенос основных факторов, влияющих на экономический рост, из неэффективных производств в эффективные. То есть труд и капитал – это основные источники экономического роста. Переходят из неэффективных отраслей в эффективные, или создаются какие-то новые, более эффективные отрасли. Ну, вот мы, например, давно говорим, что нужно нам с этой иглы, с нефти, газа… Ведь как начинал Китай, делал этот свой рывок? Он делал не на айфонах, которые сейчас там Шэньчжэнь делает, а он начал с игрушек, с мебели, с обуви, с одежды. Накопил первичный капитал и начал переходить постепенно на более технологичные.
То есть у нас сейчас стоит проблема, может быть, даже частичной смены парадигмы экономической. У нас все-таки сейчас экономика ориентирована больше на спрос на сырьевые товары, в частности, на углеводородное сырье. У нас в структуре экспорта почти 80% занимают сырьевые товары – нефть, газ, уголь, первичная химия, металлы, лес. Это больше 80%. А надо усилить долю так называемых предложений товаров с высокой добавленной стоимостью, с высокой степенью передела. Да даже те же игрушки, они будут всегда нужны, и вы всегда экспортируете игрушки, продовольствие, обувь, как китайцы. Конечно, вооружение – это дело хорошее, серьезное, технологичное, но, не дай бог, везде войны закончатся, что вы будете с этим вооружением делать? Не дай бог, какие-нибудь там профессора из Бельгии, Люксембурга сделают замену углеводородам из какой-нибудь квашеной капусты, и что мы будем с этими своими нефтью и газом делать?
Плюс Набиуллина прекрасно понимает сегодняшний фрагмент в экономике. То есть вот эти западные санкции, фактически западные страны отрезают нас от международной торговли. А международная торговля – это один из главных факторов экономического роста. То есть нам нужно активно входить… Нет, нужно делать и то, и другое. В импортозамещении – раз. И пересматривать логистику поставок с Запада на Восток. Причем, я бы сказал, не только на Китай, но и на азиатских тигров, на Сингапур, на Южную Корею, и еще неизвестно, где будет нам бОльшая помощь. Наверное, вот это она имела в виду под трансформацией.
Е. Беляков:
- Для того чтобы запустить этот процесс, в принципе есть этот Институт экономики роста имени Столыпина, у них есть даже целая программа, «Экономика простых вещей» называется. То есть, чтобы наладить производство этой относительно низкотехнологичной продукции, для того чтобы насытить и собственный рынок, и в будущем, может быть, выходить на экспорт.
Г. Остапкович:
- Да, и перевести его на экспорт. Я не видел этой программы, но, наверное…
Е. Беляков:
- Как это сделать? Государственные предприятия не стареешь же ставить.
Г. Остапкович:
- Это, опять же, очень сложный вопрос. Мы вот импортозамещением занимаемся с 2012 года. В 2014 году, после крымских событий, мы даже усилили этот фрагмент, далее большее финансирование. Сейчас у нас тоже везде чуть ли не первый информационный повод – импортозамещение. Но поймите, это очень дорогостоящий и очень длительный процесс. И, во-вторых, ни в одной экономически развитой стране не делают на 100% свою продукцию. Вот какой-то айфон, который имеет большинство наших людей. 15 стран делают айфон. На нем написано: дизайн – Калифорния, то есть технология, сделано в Китае. Но все равно какие-то панели, какие-то антенны, какую-то краску… Кстати, у Китая очень низкая добавленная стоимость в производстве этого айфона. У Японии, у Южной Кореи гораздо выше. Китай – это лего, они собирают то, что к ним приходит из Японии и т.д. Из Венгрии приходит какая-то краска. Они вот это дело собирают.
Е. Беляков:
- Я почему задал этот вопрос? Понятно, что импортозаместить вообще всё – это очень сложно, дорого и т.д.
Г. Остапкович:
- Это не нужно.
Е. Беляков:
- На чем сосредоточиться?
Г. Остапкович:
- Вы знаете, во-первых, у нас есть национальная безопасность, продовольственная безопасность, экономическая безопасность. Национальная безопасность – это оборонка.
Е. Беляков:
- Ну, здесь мы импортозаместились нормально.
Г. Остапкович:
- Ну, сейчас не будем по этому поводу, там 100-процентного импортозамещения тоже нет. Продовольственная безопасность. Чтобы основные продукты питания, хотя бы на 85% были локализованы в стране. У нас такая несколько парадоксальная ситуация наблюдается. Например, мясо птицы, оно локализовано в стране, выпускаем мы, но кроссы кур приходят из Голландии, даже осеменение бычков приходит совершенно из других стран. Семенной материал. Вроде картошка наша, тамбовская, но 90% семян картофеля – Нидерланды.
Е. Беляков:
- Ну да. Даже сахарная свекла.
Г. Остапкович:
- Ну вот, тамбовская картошка. Поливальные машины – импорт, уборочная техника – импорт, часть удобрений – импорт, упаковочные материалы – импорт. Что остается от тамбовской картошки? Солнце, воздух, руки крестьян. Понимаете, наиболее уязвимое, которое обеспечивает самообеспеченность (извините за тавтологию), нужно локализовать где-то на 80-90%. Но, еще раз повторяю, не одна страна не делает сама какой-то сложный продукт. Вот самый крупный промышленный объект в мире – адронный коллайдер, который под Женевой, они там протоны с ионами гоняют, всё хотят выяснить, как Земля образовалась.
Е. Беляков:
- Зачем только, непонятно.
Г. Остапкович:
- Ну ладно, ребята развлекаются, деньги им выдали, гранты. Более 100 стран создавали адронный коллайдер, если брать науку, исследования, стройку. А это самый большой в мире промышленный объект, он 26 или 30 километров. То есть, наоборот, цепочки добавленной стоимости сейчас все создают. Нужно с точки зрения самоопределения, конечно, локализовать. На чем сосредоточиться, если брать промышленность? Первое – это станкостроение. У нас слабая локализация.
Е. Беляков:
- То есть как раз создавать средства производства?
Г. Остапкович:
- Да, производство средств производства. Чтобы это производство дальше создавало капитал. Второе – электроника, особенно микроэлектроника. Мы не можем утюг сделать без чипов. Если у нас нет тайваньских чипов, то мы будем гладить утюгом чугунным. И третье. В принципе нужно везде походить, но транспортное машиностроение… Вот сейчас ушел «Сименс». Это что? Медицинское оборудование, «Сапсан». Как сейчас это все будет развиваться? Параллельный импорт? Не знаю.
Е. Беляков:
- Ну, про медицинское оборудование вроде сказали, что пока по госконтрактам выполняют все обязательства.
Г. Остапкович:
- Эти госконтракты кончаются чуть ли не в 2023 году. Ну, я думаю, решат вопрос, и с тем же «Сименсом». «Сименс» сколько? По-моему, 170 лет у нас присутствует.
Е. Беляков:
- То есть прошел через все революции.
Г. Остапкович:
- Все прошел, через царей прошел. Так что нужно смотреть локализацию. Ну, фармацевтика, медицинское оборудование.
Е. Беляков:
- Каким образом станкостроение, например? Это же, получается, нам нужно, условно, разобрать тот станок (ну, как делали китайцы), который у нас есть сейчас, понять, как он сделан, и сделать свой.
Г. Остапкович:
- Знаете, здесь главным должны быть не деньги, не разобрать-собрать, а главное – образование. Нам нужно найти людей, которые соображают, как это делается. Поэтому сегодня, даже при всем уважении к министру промышленности и деньгам, которыми мы завалим, сегодня должен главным быть министр образования. Он должен вызвать министра экономики, министра труда и у одного спросить: какой ты видишь нашу экономику через 5 лет…
Е. Беляков:
- Доллар уже за 65. Рост доллара почти на 10 % за один день. Конечно, очень резкие колебания. Рай для спекулянтов. Сначала вниз играли. Теперь вверх играют. Будем следить. Вы говорили про образование, что нам для развития экономики нужно вкладывать больше денег в образование. Человеческий капитал – самое главное, что создает капитал реальный, материальный. Нам же это придется делать сейчас форсированными темпами.
Г. Остапкович:
- Как это сделать – это давно уже описали лауреаты Нобелевской премии по экономике. Давно другие страны проходили. Просто увеличить качественно, интенсивно бюджетирование вложений в человеческий капитал. Это образование, здравоохранение, наука. Я бы еще сюда включил культурный код, страновой и мировой культурный код. Если человек знает, кто расписал «Тайную вечерю» в Милане в соборе, что это великий Леонардо, он и продуктивнее будет работать, и более компетентно. Тут элемент культуры нельзя сбрасывать.
Знания. Знания высоких технологий. У нас сейчас проблема – ушло «Рено» из Москвы. Оказывается, мы не можем сделать автоматическую коробку передач. Ну что, с ручником «Москвич» 2009 года будем делать? Были бы компетентные, знающие люди. И не надо уходить в полную изоляцию. Нужно пытаться хотя бы на научном уровне работать с теми странами, которые проходили этот процесс. Идеи чучхе не помогут, если даже с четвертого класса изучать их. Это не даст итога. Что умеет делать Северная Корея? Только атомную бомбу. Когда восемь лет назад в Пхеньяне была эпидемия кори, они не знали, что делать, как бороться с корью, пока не приехали студенты из Сеула и медики и не вылечили.
Именно экономика знаний может сейчас помочь гораздо больше, чем даже какие-то триллионные или миллионные инвестиции. Именно с точки зрения импортозамещения.
Е. Беляков:
- Будем надеяться, что у нас средств в бюджете достаточно.
Г. Остапкович:
- У нас сейчас самая лучшая ситуация. А если бы еще не заморозили 300 миллиардов, у нас такой великолепной макроэкономической и финансовой ситуации ни в СССР, ни в новой России никогда не было.
Е. Беляков:
- У нас всегда такая диспропорция. С одной стороны, все хорошо с бюджетом, с резервами, стабильная финансовая ситуация. А когда мы спускаемся на низовой уровень, где зарплаты, пенсии и все остальное, у нас почему-то туда деньги плохо доходят.
Г. Остапкович:
- Согласен.
Е. Беляков:
- Хотя 10 % прибавили, частично компенсировали инфляцию. Каждый месяц появляется очередной заход про дефолт, который может случиться в конце июня. Технический дефолт нам уже объявили. Есть месяц, чтобы попытаться заплатить деньги, которые мы должны кредиторам.
Г. Остапкович:
- По-моему, технического дефолта нет. Мы успели провести платеж досрочно. У нас 25 мая в 7 часов 1 минуту, так было написано в лицензии, закончился срок лицензии. Но по американским банкам и по долларам. В рублях мы рассчитываться можем со своими резидентами. В швейцарских франках, в фунтах. Складывается парадоксальная ситуация. Страна имеет деньги, имеет возможности, но не может оплатить этот счет из-за отсутствия переводного процесса.
В 1998 году, когда у нас был дефолт, мы объявили его, потому что не могли ничего заплатить. У нас не было денег. У нас всегда слово «дефолт» ассоциируется с какими-то другими, более страшными словами. Ничего страшного в дефолте нет. Аргентина раз пять или семь попадала. Она любитель дефолта. Мы в 1998 году попали в дефолт, потом через год расплатились, через полтора. И у нас начались самые тучные годы российской экономики, когда экономика росла по 6,5-7 % в год. Я думаю, решат вопрос. Мне кажется, что это перекидка риториками. Вы нам газ за рубли, а мы вам долг. Пойти и отправь «Почтой России». Там копеечные деньги. За 120 миллионов человека бы в список «Форбс» близко не подпустили одного.
Е. Беляков:
- У нас осталось 37 млрд. долларов по этим облигациям долгов осталось. У нас только за апрель экспортные доходы были больше, чем эта сумма.
Г. Остапкович:
- У нас отрицательный долг. Наши ЗВР выше, чем весь наш долг вместе с телом долга. У нас неприлично маленький государственный долг – всего 18-19 % У Японии – 250 % к ВВП. У Италии – 140 %, у Америки – 120 %. Ничего страшного. Я понимаю, объявить дефолт, если бы у нас было 250 % к ВВП. Тогда эти деньги взять и спокойно на них жить. И сказать, что мы в дефолте. Они могут теоретически дать технический дефолт. Это будет неприятно. Через месяц – прямой дефолт.
Е. Беляков:
- А физически нас как это отразится?
Г. Остапкович:
- Нет, на людях не отразится. Мы никакого отношения к импорту не имеем. Но косвенно – да. Будет ухудшение экономики. А это рост безработицы.
Е. Беляков:
- А за счет чего ухудшение?
Г. Остапкович:
- какое-то падение доходов, репутационные потери. Рейтинговые службы нас спустят до мусорного уровня. Никто в долг нам не даст. Правда, и сейчас уже не дают. Никто к нам не придет с иностранным капиталом и с иностранными инновациями. Нам нужны иностранцы даже не из-за денег, а именно из-за знаний, из-за современного менеджмента. Мне кажется, решат этот вопрос где-нибудь на финишной прямой, разберутся. В крайнем случае – «Почта России». На дилижансах же они возили в свое время деньги, и ничего.
Е. Беляков:
- Получается, это они заинтересованы в том, чтобы мы вернули им их же долги.
Г. Остапкович:
- Они на государственном уровне лишают свои компании процентов. Им завтра избираться, а эти скажут: ребята, слушайте, вы лишили меня 20 тысяч, 100 миллионов долларов. Разберутся, уверен.
Е. Беляков:
- Силуанов уже заявил об отсутствии влияния технического дефолта. И пообещал, что Россия предложит инструмент, чтобы все держатели долга получили свои выплаты.
Г. Остапкович:
- Я же говорю – «Почтой России». Это я шучу. Найдут способ. Это не те деньги. Разговор ни о чем. Это просто перекидываются риторикой: вот я тебе так, а ты мне так.
Е. Беляков:
- Санкционная риторика у нас продолжается. Каждый день приносит все новые актуальные новости, который, с одной стороны, пугающие. Когда начинаешь разбираться, оказывается, что в принципе не так уж все и страшно. Мы пытаемся все разбирать с позиции здравого смысла.
Спасибо вам большое!
