Коронавирус: невидимый противник. Спецпроект, который остановит вторую волну

Власти ужесточают масочный режим и обсуждают повторное введение режима самоизоляции

В спецпроекте участвуют:

- Евгений Ачкасов, президент Российского медицинского общества, профессор, доктор медицинских наук;

- Александр Чепурнов, профессор вирусолог и ведущий научный сотрудник института клинической и экспериментальной медицины РАН;

- Павел Волчков, руководитель лаборатория геномной инженерии Московского физико-технического института;

- Анатолий Альтштейн, вирусолог, доктор медицинских наук, профессор Национального Исследовательского центра Эпидемиологии и Микробиологии им. Гамалеи;

- Игорь Гундаров, доктор медицинских наук, профессор, специалист по эпидемиологии и профилактической медицине;

- Евгений Тимаков, врач-инфекционист, главврач медцентра «Лидер Медицина».

Александр Чепурнов, профессор вирусологии, ведущий научный сотрудник Института клинической экспериментальной медицины РАН:

- Кто-то в свое время завел разговор, что будет вторая волна. В моем понимании она начинается в том случае, если была первая и все закончилось. У нас ничего не закончилось. Или почти закончилась. Это вот так вот. Человек пошел за выздоровление, у него все нормализовалось. И вдруг откуда ни возьмись, снова все возвращается. Мне этот термин не представляется существенным. Не сложно это назвать второй волной, если так все понятнее. Можно сформулировать это как вторую волну. Я для себя это представляю по-другому и связываю это относительное снижение количества больных с рядом причин. Мы все говорили о том, что солнечная инсоляция повысится, и будет быстрее убиваться вирус, который находится на поверхностях. И за счет этого произойдет снижение.

Для меня, как для практикующего вирусолога, существенным фактором является время года. Я работаю в профессии лет 35, каждый год эта ситуация у нас повторяется. Очевидно, связано с активностью солнца. И где-то с середины августа пошла вверх и у нас и в Европу заболеваемость. Конечно, дополнительную роль, наверное, играют другие факторы сезонные: начались похолодания, люди подстывают чаще, но я не думаю, что это существенный фактор для Европы, по крайней мере, второй половины августа, первой половины сентября.

Да, мы в ближайшее время увидим существенный рост заболеваемости. Он идет везде, в том числе, и у нас. Только у нас запаздывает, но мне это немного напоминает картину, которая у нас была с приходом коронавируса. Тогда все удивлялись, как же так, Италия полыхает, в Европе уже много случаев, а у нас ничего. Вот пришло к нам тогда. И придет сейчас.

Евгений Ачкасов, профессор, доктор медицинских наук, президент Российского медицинского общества:

- Вот если мы посмотрим, в каких странах летом был максимальный подъем заболеваемости, ну, активный, скажем, подъем. В Южном полушарии. Мы не обращали внимание на страны Латинской Америки, а там был очень активный рост заболеваемости ковидом. Но в то время у них был же абсолютно противоположный сезон – был холодный сезон у них. Зима была. И сейчас они выходят из осенне-зимнего периода, а мы входим в этот осенне-зимний период. Поэтому пик заболеваемости будет перемещаться в наши климатические пояса, в нашу зону. И мы это уже наблюдаем. Наступает осень, сентябрь, об этом все говорили, что будет подъем. И мы это видим. В Европе, у нас планомерный подъем вот уже относительно лета, у нас подъем уже на 20 % примерно. И эта тенденция будет сохраняться в ближайшее время.

Кто-то может это назвать второй волной, кто-то может говорить этот сезон подъемом. Это второй пик, связанный с сезонными колебаниями. Мы говорили именно в привязке к тому периоду времени, к тому сезону, в тот период, когда возникла инфекция. В тот период мы плато прошли. И плато как раз было, это такое условное понятие, оно может быть разной продолжительности, но это вот тот период, когда был максимальный пик заболеваемости такой длительный, и потом пошло на спад. Это все было весна-лето.

Начался сейчас второй цикл инфекционного процесса. Надо сказать, тут два фактора. Первый – это особенности самого общества, как мы готовы к борьбе с вирусом. Конечно, организована медицинская служба. Мы научились правильно выстраивать медицинскую помощь в стационарах, амбулаторно, систему диагностики выработать. Это все очень влияет на показатели вот смертности, конечно. Раньше оказывается помощь, четко выявляется, нашли правильные подходы к лечению. Мы познакомились с этим заболеванием. Это все очень существенно влияет.

С другой стороны, на показатель заболеваемости и смертности влияет и сама особенность вируса. Вирус может меняться. Вот как грипп – появляются новые штаммы гриппа, да, так и у коронавируса могут появляться новые вариации. Вот уже звучало, что появляются на востоке, там появились уже новые вариации штамма коронавируса, который якобы более заразен, летальные исходы от него менее редкие. Мне сложно это комментировать, я эту как бы тему досконально не знаю. Этот еще вопрос не изучен.

Но вирус может еще адаптироваться, его вирулентность, то есть заразность может изменяться. И, собственно говоря, его агрессивность течения заболевания тоже может меняться с течением времени.

Павел Волчков, руководитель лаборатории геномной инженерии Московского физико-технического института:

- Скорее всего, то, что мы видим, это вот такой вот небольшой подъем, небольшая флюктуация, мы детектируем все большее и большее количество людей инфицированных. Будет ли это такой же пик, как весной? Нет, конечно, не будет. И, в общем-то, странно ожидать. Потому что большое количество людей все-таки уже либо переболело, либо столкнулось с инфекцией и, соответственно, выработало иммунитет.

Каков будет пик? Он уже отличается от среднего августовского значения. Насколько? На 10 ли процентов, на 20 или на 30? Ну, посмотрим. Сравнивать опять же с весенними данными не стоит. Просто весной, особенно в начале, в марте, апреле, в мае, как вы помните, было, в общем-то, достаточно сложно и тест сделать на COVID-19. Делали преимущественно этот тест тем, кто поступал в реанимации с высокой температурой, с совокупностью симптомов, тех, у которых по КТ, скорее всего, были такие значительные поражения легких.

В общем-то, сейчас те люди, которые COVID-19-позитивные, это, в общем-то, преимущественно люди с легким течением заболевания. Просто показатель того, что, конечно, тестирование в гораздо больших объемах сейчас производится. Просто на порядок или на порядки. Но это можно просто посмотреть, сколько, в общем-то, тестов было произведено за, допустим, весь апрель. И я думаю, что количество тестов, сделанных в России за весь апрель, будет примерно равно количеству тестов, которые делаются в день сейчас.

Анатолий Альтштейн, вирусолог, доктор медицинских наук, профессор Национального исследовательского центра эпидемиологии, микробиологии им. Гамалеи:

- Сказать, что идет такая сильная вторая волна, сложно. Только в некоторых государствах – в Испании, Израиле действительно четкая вторая волна. Что касается других стран, там есть подъем заболеваемости, но можно ли это считать второй волной, не так уж ясно. В принципе вторая волна, где ее нет, там она будет. В России в том числе. И сейчас мы видим определенное повышение. Конечно, вторая волна будет.

Я думаю, что она будет слабее, чем первая. Есть два фактора. С одной стороны, наша медицина к ней уже больше готова, чем это было весной. А во-вторых, по-видимому, и вирус становится более ослабленным с точки зрения его летального действия. Правда, в России нет такого четкого результата, но если мы посмотрим на то, что происходит в Западной Европе, мы видим, там исходно было 10-15% летальности, а сейчас порядка 1%.

Это, конечно, не объясняется целиком изменением свойств вируса, здесь, конечно, заслуга медицины, которая вначале была ошеломлена, а потом все-таки сумела в существенной степени справиться в задачей лечения этой болезни. Я думаю, что есть признаки того, что происходит определенная адаптация вируса, именно с точки зрения снижения летальности. Мы видим целый ряд регионов, где летальность низкая, например, на Ближнем Востоке. В Сингапуре вообще удивительные цифры летальности, порядка 0,05%. Я думаю, что штаммы более аттенуированные, они распространяются по миру, и где-нибудь через год-два мы сможем с этим вирусом поладить.

Игорь Гундаров, доктор медицинских наук, профессор, специалист по эпидемиологии и профилактической медицине:

- Вот сколько их должно быть? Одна? Другие говорят – три, четыре. А сколько она должна длиться? Некоторые говорят – четыре года подряд. А какая последовательность? Полное отсутствие информации. Я работаю в Институте лидерства ММУ им. Сеченова, у нас есть большие базы данных, и мы решили посмотреть, что вообще происходило в предыдущие годы.

Нет единицы оценки. Сколько проведено тестирований, сколько выявлено зараженных, сколько госпитализировано, сколько выписали с ковидом, без ковида. Полный хаос. А на самом деле мы попытались найти вот эту нить Ариадны, которая выведет из этого лабиринта к пониманию сути. И в качестве точки или параметра оценки взяли смертность от пневмоний. Потому что вас в конечном счете волнуют не все эти тонкости, а будет серьезная болезнь и смерть или не будет.

Ковид входит в эту смертность от пневмоний. И появилась недавно статистика по месячной смертности. И мы решили посмотреть, разложили от января до декабря. И никакой закономерности нет. Я подумал: а почему мы от января считаем? Кто предложил? Юлианский календарь предложил Юлий Цезарь. Он решил, что будем считать новый год с января. Но это субъективный подход. А объективный предложили славянские племена, греки. Начинать отсчет от солнцестояния летнего – 22 июня. Решили разложить по такой последовательности, где первым месяцем нового является июль. Как только расположили в этом направлении, то обнаружилась удивительная цикличность.

Каждый год три волны. Я взял смертность от ОРВИ. Там трудно подтасовать, там сложно фальсифицировать, единица измерения четкая. Этому можно верить. И оказалось, что первая волна смертности от ОРЗ это конец сентября – начало октября. И она небольшая. Затем спад. И все нормально и спокойно до конца декабря. 20 декабря начинается следующий перелом и взлет смертности. И самая большая вторая волна – январская. Затем смертность падает. В феврале она низкая. И в конце марта – третья волна. Затем спад. И дальше продолжается самая низкая смертность – летнее солнцестояние 22 июня. Потом она начинает повышаться. И снова первая волна – конец сентября, в октябре.

Это открытие позволяет быть спокойными – взгляд в будущее из настоящего. Мы проверили: за десять лет - одно и то же. Я думаю, что тысячу лет тому назад были эти волны, в этом году, в следующем году, в последующие сто лет. Конец сентября – начало октября будет подъем. Но не связанный с тем, что вы сняли маски и прекратили изолироваться. Это естественная закономерность, которая воспроизводится ежегодно. Потом живите спокойно до конца декабря. А потом начнется взлет. В феврале живите спокойно, радуйтесь, празднуйте 23 февраля. Но имейте в виду, в середине – в конце марта будет снова подъем.

Евгений Тимаков, врач-инфекционист, главврач медцентра «Лидер Медицины»:

- Мы анализировали 10 лет обычного эпидподъема заболеваемости инфекционными заболеваниями, который и так понятен. В сентябре заболеваемость поднимается, в декабре идет первая волна гриппа, в марте идет вторая и третья волна гриппа, когда у людей уже снижается иммунитет. В июне солнышко, витамин D, снижается заболеваемость. Все логично и прогнозируемо.

Не забывайте, что анализ, который сделан за 10 лет, ни разу не учитывал течение коронавирусной инфекции. Вы не учитывали заболевание той же самой атипичной пневмонией в других странах. Мы не сталкивались с той инфекцией, которая есть сейчас, которая на данный момент не приняла свою сезонность и не выработала популяционный иммунитет. Поэтому никаким образом статистику десятилетней давности сейчас сравнивать нельзя.

Да, мы ее накладываем на коронавирус, да, эпидподъем заболеваемости будет и он прогнозируемый. И мы это знаем. И об этом мы говорили еще летом, что осенью будет подъем сезонных ОРВИ. В связи с чем будет рост заболеваемости. И поэтому разделили потоки и диагностику инфекций – отдельно ОРВИ, отдельно коронавирус, чтобы их не смешивать. И стационары для этого отдельно сделали. Но коронавирус никуда не делся. И не денется. И этой инфекции не было еще в мире. Коронавирусная инфекция будет заражать дальше все население. У нас прогнозируемо пошел рост по заболеваемости коронавирусом, опасно. Люди вернулись с дачи, из отпусков.

Павел Волчков, руководитель лаборатории геномной инженерии Московского физико-технического института:

- Большое количество людей после самоизоляции, после карантинов опять выходят на работу. Поскольку в карантин большое количество людей так или иначе либо сидело дома, либо потеряло работу, либо временно закрылась работа. Многие немосквичи, если мы говорим про Москву или большие мегаполисы, такие как Питер, они уехали по своим городам, домам, там, где им не нужно снимать квартиру. И по понятным причинам, в общем-то, мы сейчас наблюдаем обратный приток людей в большие мегаполисы. Также это связано опять же со студентами, с возвращением их. Также это связано со школьниками, которые идут в школу. И, несмотря на то, что там по весне кто-то говорил, что дети не болеют или почти не болеют, в общем-то, дети такие же люди, как выяснилось, они тоже болеют COVID-19.

И третий фактор, который немаловажный, среднесуточная температура, к сожалению, у нас осенью падает. Падает до тех отметок, после которых мы перестаем жить с открытыми окнами и форточками. А что это значит? Это значит, что мы перестаем постоянно вентилировать наше помещение. И буквально это является таким колоссальным фактором повышения риска инфицирования. То есть если вы плохо вентилируете помещение в офисе, там в любых других помещениях, локальная концентрация тех самых микрокапель от инфицированного человека повышается, и вероятность заразиться существенно выше, чем если бы вы постоянно вентилировали помещение.

Таких сильных флюктуаций там того самого второго «горба», скорее, не получим. Хотя мы видим, что количество инфицированных повышается ежедневно. Но все-таки доля людей, которая переболела в России, она уже достаточно значительная. В общем-то, если сравнивать с отдельными другими странами, там с Израилем или с Испанией, то у нас такого, конечно, «красивого» второго «горба», не получится. Потому что, по нашим прогнозам, ну, уже от 40 до 60 % людей в Москве так или иначе имеют естественный иммунитет. А значит, в общем-то, болеть, COVID-19 могут все меньшее и меньшее количество людей. Естественный такой буферный популяционный иммунитет так или иначе либо сформировался, либо доформируется. Зависит от региона.

Анатолий Альтштейн, вирусолог, доктор медицинских наук, профессор Национального исследовательского центра эпидемиологии, микробиологии им. Гамалеи:

- Сотни людей ежедневно заболевали. За последние 1,5-2 месяца мы все время имели более-менее ровную заболеваемость на уровне 600-700 человек в день. Сейчас есть определенное повышение. Означает это вторую волну или это просто колебания первой волны, это еще неясно. Но думаю, что ближе к ноябрю-декабрю нас ждет более высокая заболеваемость.

Я думаю, что власти будут максимально воздерживаться от необходимости ввести такие строгие меры, надеясь на сознательность людей. Если уровень эпидемии станет слишком большим, а наша сознательность останется на прежнем уровне, то, возможно, могут быть и такие меры. Скорее всего, мы будем стараться без них обходиться. Когда изоляция делается примерно на три недели, то это дает эффект. И мы видели этот эффект, скажем, в мае в России.

Сейчас мы проэпидемичиваемся, и перед этим мы проэпидемичивались, и будем еще проэпидемичиваться. А дальше мы будем повышать свой иммунитет с помощью вакцинации, если третья фаза закончится успешно. Таким образом, мы будем помогать вирусу наносить нам наименьший вред.

Евгений Ачкасов, профессор, доктор медицинских наук, президент Российского медицинского общества:

- И, собственно говоря, его агрессивность течения заболевания тоже может меняться с течением времени. Поэтому прогнозировать сейчас я бы не брался бы, насколько будет вирус сам по себе вирулентен. Но абсолютно точно, что постепенно в обществе формируется иммунная прослойка. Если человек заболел, перенес коронавирусную инфекцию, уже известно, что к ней иммунитет формируется. Это очень важный аспект. Есть инфекции, к которым иммунитет не формируется. Или он краткий очень.

Здесь иммунитет формируется. Длительность его пока четко непонятна, неизвестна, будут накапливаться еще данные. И, что самое важное, что к этому вирусу можно сделать вакцину, ее сделали. И вот сейчас очень большая роль будет играть в борьбе с коронавирусом именно то, как будет себя вести, изменяться вирус, как будет формироваться быстро вот эта прослойка иммунная в обществе. И как эта иммунная прослойка будет формироваться, за счет чего. За счет естественного инфекционного процесса либо за счет вакцинации. Конечно, вакцинация – это очень важный фактор. И поможет быстрее создать вот эту иммунную прослойку, о которой говорят, вот должна быть до 70 %, чтобы было общество защищено. Да, а то и выше.

Павел Волчков, руководитель лаборатории геномной инженерии Московского физико-технического института:

- Вакцины. Ну, соответственно, их в мире разрабатывается большое количество. Я так понимаю, сейчас «большая восьмерка» или «девятка» приходит к финишу. То есть к регистрации и выводу своих препаратов – вакцин, собственно говоря, на рынок. Российская была одна из первых зарегистрирована. Кто-то ее, собственно говоря, говорит, что у нас слишком рано была зарегистрирована. Но это на самом деле особенности российского законодательства, которое позволяет достаточно быстро зарегистрировать вакцину в случаях эпидемий и пандемий. Ускоренная регистрация у нас есть.

Собственно говоря, этого и ожидается во время эпидемий и пандемий, чтобы вакцина была быстро разработана и зарегистрирована. Какая вакцина? Мы предъявляем к вакцинам, во-первых, критерий безопасности, во-вторых, критерий эффективности. Если говорить про вакцину от НИИ Гамалеи, то, в общем-то, она достаточно эффективна. Это факт. Вырабатывает достаточно большое количество антител. Более того, там измерили, в общем-то, С-клеточный иммунитет, тоже он образовывается. Нейтрализующей активностью обладает, в общем-то, это такой косвенный показатель опять же по тому, что вакцина достаточно эффективна.

По понятным причинам прямой эксперимент по заражению людей провакцинированных никто не проводит. Но за этими людьми постоянно наблюдают. Наблюдают в долгосрочной перспективе. И вроде пока ни один из тех людей, который был вакцинирован, не заболел COVID-19.

Опять же, возвращаясь к вакцине, делать вам вакцину или не делать вам вакцину, я, скорее, сторонник того, чтобы вы сознательно к этому отнеслись. Во-первых, протестировали себя на серопозитивность. Если у вас уже есть антитела к COVID-19, то, в общем-то, делать вакцину себе достаточно бесполезно. У вас уже есть иммунитет. В крупных мегаполисах, если вы вели активный образ жизни и, может быть, даже не носили маску, то с большой вероятностью вы так или иначе уже сформировали естественный иммунитет. И, может быть, того и не заметили.

Александр Коц, военный корреспондент «Комсомольской правды»:

- Набиралась группа репортеров. Небольшая группа, которую позвали принять участие в этом эксперименте. Я сразу согласился. Тем более, что я работаю, я езжу в командировки, я работаю в толпе, как это было в Белоруссии. Меня пригласили в 52-ю клинику, которая находится недалеко от Института Гамалеи, где у меня взяли кровь на антитела, взяли мазок на сам коронавирус в организме. И после этого уже сделали прививку в плечо.

Врач предупредила, что дня три после этого могут быть какие-то неприятные ощущения, может подняться температура, может болеть голова. Но на самом деле я практически ничего не почувствовал. Температура у меня не поднималась. Она поднялась только у одного человека из этой группы журналистов. И на второй день прошла. У меня же никаких неприятных ощущений не было. Была на второй день такая небольшая слабость. Все время хотелось пить. Я совершенно спокойно пережил эти три дня.

Но это не конец эксперимента. Потому что прививка «Спутник V» двухвекторная, то есть сначала первая прививка – тебе вводят один вектор, который формирует иммунитет в организме. И через три недели мне должны сделать вторую прививку, предварительно снова взяв кровь, которая уже должна показать наличие антител у меня в организме. Но вторая прививка - вводится другой вектор вирусный, который закрепляет этот эффект, усиливая иммунный ответ организма. Будем смотреть, что будет происходить дальше.

Павел Волчков, руководитель лаборатории геномной инженерии Московского физико-технического института:

- Если вы относитесь к группе риска, если вам за 60-65 и выше лет, у вас есть хронические заболевания, особенно метаболитические хронические заболевания, сердечнососудистые, обычно это еще и в комплексе, ну, например, у вас диабет второго типа и ишемическая болезнь сердца или перенесенный инсульт, то, конечно, вот таким группам нужно крайне аккуратно относиться к COVID-19, продолжать соблюдать самоизоляцию. И, если опять же для таких групп риска будет разработана такая облегченная форма вакцины, облегченная форма вакцины, то, собственно говоря, я бы ее рекомендовал именно группам риска. Потому что именно для них как раз таки эта вакцина жизненно важна.

Для остальной популяции тоже важно, конечно, но уже, скорее, с точки зрения усиления, увеличения того самого буферного популяционного иммунитета.

Александр Чепурнов, профессор вирусологии, ведущий научный сотрудник Института клинической экспериментальной медицины РАН:

- Вакцина не такая уж легкая, но все это вполне приемлемо, если она окажется высокоэффективная. Статья посвящена клиническим испытаниям. У нас достаточно большая группа смелых людей, они вакцинированы. Их вакцинация уже достоверна. Те, кого будут вакцинировать, их способность сопротивляться заражению мы увидим только через месяц. Там двукратная вакцинация – нулевой и 21 день. И для завершения процесса иммунизации нужна еще, как минимум, неделя.

Дальше мы в режиме реального времени увидим, что происходит. Не проявится ли пресловутый фактор антителозависимого усиления, насколько это будет четко защищать. Но шансы есть, если будет создаваться иммунитет, то это будет достаточно длительный иммунитет. Люди, переболевшие первым коронавирусом, известно, что там, на долгие годы э сохраняется иммунитет.

Анатолий Альтштейн, вирусолог, доктор медицинских наук, профессор Национального исследовательского центра эпидемиологии, микробиологии им. Гамалеи:

- Я думаю, что эти вакцины вряд ли будут отличаться особым побочным эффектом. Однако окончательный вопрос их безопасности, эффективности на третьей фазе клинических испытаний должен быть решен, и мы должны получить однозначные данные о том, что эта вакцина безопасна и эффективна. Те знания, которые мы на сегодняшний день имеем, позволяют предполагать, что это так и будет.

Я надеюсь, что она окажется и безопасной, и эффективной. Те испытания, которые сейчас проводятся двойным слепым методом, когда используют не только вакцину, но используют также пустышку, плацебо, которая по виду от вакцины особо не отличается, и никто не знает (ни тот, кто прививает, ни тот, кому прививают), получает ли он плацебо или вакцину. Данные о том, какой из этих препаратов вакцина, а какой плацебо, хранятся в строго запечатанном виде, известны только совсем маленькому числу людей, и расшифровка будет только спустя несколько месяцев, когда накопятся данные по заболеваемости в разных группах вакцинированных людей. Тогда посмотрят и скажут, помогает эта вакцина или не помогает. Это самый объективный метод. Если вся статистика будет собрана объективно, то мы будем через несколько месяцев точно знать, работает ли наша вакцина или нет.

Евгений Ачкасов, профессор, доктор медицинских наук, президент Российского медицинского общества:

- Первые исследования показали, что она достаточно эффективна, это раз. Но здесь еще очень важно не то, как она эффективно защищает или нет она, а насколько длительный иммунитет. Вот это ключевой вопрос. Потому что длительность иммунитета, в общем-то, определяется уже практикой. И заявляется, что иммунитет будет около двух лет. Вот здесь вот у меня возникают вопросы, насколько достоверны такие предположения.

Поскольку еще у нас два года эта вся история не тянется. И мы никого не наблюдали, не отслеживали, сколько иммунитет этот сохраняется. Поэтому вот здесь вот у меня есть определенные сомнения, но не в том, что это может быть двухлетний иммунитет, а в том, что просто, мне кажется, еще преждевременно заявлять о длительности такого иммунитета. А то, что заявления такие сделаны, это теоретические расклады, они имеют право быть, ученые имеют определенные как бы методики прогнозирования оценки, да. Но с моей точки зрения, практика это покажет, насколько иммунитет этот, действительно, может длительно у человека существовать.

Анатолий Альтштейн, вирусолог, доктор медицинских наук, профессор Национального исследовательского центра эпидемиологии, микробиологии им. Гамалеи:

- Я большой сторонник именно этой точки зрения, что он эволюционно не заинтересован вызывать смертоносную инфекцию. Он заинтересован вызывать инфекцию, при которой он будет легко передаваться от человека к человеку. А это инфекция больше верхних дыхательных путей, чем нижних дыхательных путей. Поэтому ему стремиться в легкие и вызывать эту тяжелейшую пневмонию, которая и есть причина летальности, ему это эволюционно невыгодно. Поэтому можно надеяться на то, что вирус будет как бы ослабевать, аттенуироваться (аттенуация – ослабление).

Мы наблюдаем целый ряд примеров в прошлой истории вирусов. Это и вирус гриппа, который был таким смертоносным в 1918-1919-м году, а потом стал гораздо более смирным. Это, конечно, можно объяснять и проэпидемичиванием, и появлением иммунитета, но одним этим это объяснить не удастся. Поэтому я думаю, что действительно есть аттенуация вируса. Поэтому я думаю, что еще год-два, и мы с этим вирусом сумеем договориться.

Александр Чепурнов, профессор вирусологии, ведущий научный сотрудник Института клинической экспериментальной медицины РАН:

- Насчет того, что вирус не хочет быть смертоносным, я скептически к этому отношусь. Вирус таких вещей не понимает, ему нечем понимать такие вещи. И эволюционные процессы тут не срабатывают. А вот то, что вирусу свойственно при культивировании на различных не совсем свойственных ему тканях или хозяевах постепенно изменяться как в ту, так и в другую сторону, это реальный факт. Это можем иметь место. Это логичная гипотеза, но я пока придерживаюсь своей версии о том, что это было летнее снижение, связанное с солнечной активностью.

Павел Волчков, руководитель лаборатории геномной инженерии Московского физико-технического института:

- Это все разновидности трудновыговариваемого японского препарата фавипиравир, по-моему. Я не ожидал, что они появятся в аптеках. Все-таки я ожидал, что их оставят именно для стационарного применения. То есть в тех самых инфекционных клиниках. Все-таки это достаточно сильные препараты, имеющие достаточно большое количество побочных эффектов. Поэтому я бы все-таки рекомендовал применять их, как минимум, по рецепту, а желательно – под контролем врача. Именно по этой причине, в общем-то, препарат практически нигде не прошел клинические испытания в мире, кроме Японии.

Александр Чепурнов, профессор вирусологии, ведущий научный сотрудник Института клинической экспериментальной медицины РАН:

- Наверное, он должен быть эффективным, потому что насколько я читал, его антивирусную эффективность проверяли, в том числе, на больных. И это имело существенный эффект, поэтому было принято такое решение. Почему такой ценник, не очень понимаю, но если он будет эффективный, это, может, и будет терпимо. Вопрос, насколько это будет быстро снижать. Мы знаем препарат значительно более дешевый – триазавирин. Я слышал отклики с Урала, где его больше, потому что он Уральским отделением Академии наук разработан, о нем неплохие отзывы. Слышал от одного человека, что начал пить, и сразу стало легче.

Евгений Ачкасов, профессор, доктор медицинских наук, президент Российского медицинского общества:

- От гриппа вакцинировали всегда. Каждый год была вакцинация от гриппа. Другое дело, что ее, может быть, не так рекламировали активно. И сейчас стали активно ее рекламировать, ну, видимо, тут какая-то волна как бы опасности, боязни коронавирусной инфекции подхлестнула и такую инициативу по профилактике респираторных заболеваний, в частности, гриппа, и прививаться от гриппа предлагают активно.

Да, это снижает риск заболеть, как бы заболеваемость снижает гриппом, конечно, прививки. Я только приветствую это. Но прививка от гриппа – это не прививка от коронавируса. Надо понимать, это две разных инфекции

А. Попова, глава Роспотребнадзора:

- У нас есть наблюдение, что человек выделяет вирус до 90 дней.

Павел Волчков, руководитель лаборатории геномной инженерии Московского физико-технического института:

- Это такой своеобразный дисклеймер относительно от Поповой или от CDC. То есть у них есть несколько кейсов, где, действительно, вирус вроде как, опять же, у них нет таких прям подтвержденных данных, что вирус там детектировался каким-то образом у пациентов в течение 90 дней. Мы, в общем-то, много разных гипотез строили, как это возможно. Ну, там есть так называемый механизм у отдельных вирусов, опять же, обычно респираторные острые инфекционные вирусы такие эффекты не вызывают. Но тем не менее, у иммунной системы есть такой механизм – перейти из , острого ответа иммунного на инфекцию в хроническую фазу. Таким образом иммунная система поступает, когда слишком большое поражение тканей вирусом наблюдается. Ну, например, когда у человека печень, ну, например, гепатитом С поражена больше чем на 80-90 %. Если иммунная система начнет уничтожать инфицированные клетки, то фактически иммунная система просто лишит свой организм печени. Это приведет к летальному исходу. И это, в общем-то, периодически наблюдается. И мы то же самое наблюдаем в случае с COVID-19. Это такая небольшая спекуляция, чтобы объяснить хоть как-то, в общем-то, эти слова. То есть что это теоретически возможно, но на практике я пока что этого не видел.

Евгений Ачкасов, профессор, доктор медицинских наук, президент Российского медицинского общества:

- Вот здесь вот недавно были заявления руководителя Роспотребнадзора, да, вот Поповой о том, что после заболевания, выздоровления, может существовать организм до там 40, 50, даже 90 дней… в организме человека, в этот период человек может быть опасен с точки зрения инфицирования.

Я бы относительно этого все-таки не поднимал панику. Это единичные наблюдения, которые были заявлены. Это вот очень важно сказать. Потому что одновременно объявили о том, что человек может быть до 90 дней заразен, и в то же время отменили 14-дневный вот этот вот дополнительный больничный лист после того, как у человека выявлены отрицательные антитела при микробиологическом исследовании.

Это вроде как бы диссонанс. Нельзя это брать за абсолютную истину, что каждый переболевший еще три месяца потом опасен. Я с этим не согласен.

Игорь Зырянов, сотрудник «Комсомольской правды»:

- Поднялась температура. Два дня пытался лечить как обычную простуду. Начало болеть горло. Температура не падала. Подключил другой антибиотик. Температура все равно не падает. Подключил еще один антибиотик. Температура все равно не падает. Тут три антибиотика не дают никакого эффекта. И так продолжалось десять дней где-то. Температура была высокая – 38,5, плохо сбивалась. В скорую я позвонил спустя неделю. Пришел участковый врач, я ему сунул палец в пульсоксиметр, и он мне сказал ехать в больницу. И сказал, что вызовет скорую. Через 15 минут скорая была у подъезда.

Регион – Москва. Привозят в Коммунарку. Я захожу в зал, такой прохладный. В нем койки стоят перегороженные, там лежат человек пятнадцать. И тут я понимаю, что я буду лежать в этой общей палате сколько-то дней или недель. Мне становится не по себе. Но впоследствии выясняется, что это было приемное отделение. Я за ширмочкой пролежал пару часов, пока мне все анализы сняли. И потом подняли наверх, на седьмой этаж. Я зашел – одна кровать, телевизор, окно, рядом душ, санузел. Питание отличное, четырехразовое. Интернет был. И без всяких денег.

Мне одну таблеточку дали этим же вечером, и на следующий день у меня уже ничего не было. Я одной таблеточкой вылечился. Фавипиравир, как-то так называется. Я их дальше курсом пил. На следующий день почувствовал себя гораздо лучше. В принципе, там уже валялся, загорал. Заходишь в больницу – пустынные коридоры, нет праздно шатающихся больных. Никому выходить нельзя. И только иногда проходит человек в костюме – в белом балахоне. И ты сидишь в этой палате и, в принципе, уже забываешь, как выглядят обычные люди, потому что ты видишь только людей без лиц, с глазами, в масках. Обоняние не пропадало. Была надежда, что это не ковид. Но вот, как выясняется, не обязательно оно должно пропасть.

Когда я приехал в Коммунарку, мне взяли мазок – первый в моей жизни. И буквально на следующий день сказали, что у меня положительный результат. Когда мне стало понятно, что вирус выявился, я уже в Коммунарке был. А до этого вся семья – все вместе были. И такое подозрение, что они тоже все переболели, но в легкой форме. У супруги и у дочери обоняние пропадало, потом вернулось. Сын тоже как-то легко потемпературил. Потому что они потом сдавали тест на кровь, и кровь уже как-то показывает, что ты уже переболел.

При заезде в Коммунарку мне сделали КТ и определили, что поражение легких 35-40 %. Мне сказали: все будет хорошо, через месяц-полтора обратитесь к местному терапевту, он сделает контроль. Я дышал нормально. Кашлял только чуть-чуть. Температура в основном беспокоила. Но температуру буквально за день мне сбили. Врач сказал, что все вот эти процессы, которые со мной проходили, это был цитокиновый шторм, то есть иммунитет сходил с ума, пытался побороть это, у него это не получалось. Он опять себя накручивал. И была задача – подавить этот цитокиновый шторм, чтобы иммунитет начал работать в своем рабочем режиме.

Анатолий Альтштейн, вирусолог, доктор медицинских наук, профессор Национального исследовательского центра эпидемиологии, микробиологии им. Гамалеи:

- Пока то, что мы имеем с этим вирусом, противоэпидемические меры остаются теми же самыми. Источником вируса является больной человек. Значит, это дистанцирование, мытье рук. Мы обязательно должны пользоваться масками в местах скопления людей.

Прерываем контакты. Нет, не навсегда. Я думаю, что до прекращения этой пандемии, которая, конечно, в течение 1-2 лет пройдет.

Евгений Тимаков, врач-инфекционист, главврач медцентра «Лидер Медицины»:

- Коронавирус никуда не делся и никуда не уйдет в ближайшие 10-20 лет. В данный момент, пока нет от него лекарства, я все-таки попросил бы людей предостеречься. Самоизоляция не нужна никаким образом. Да, будет рост заболеваемости, но он будет невысокий, это не вторая волна, а продолжение первой волны идет. Но при этом доказано научно, что при коронавирусе, чтобы заразиться, нужен длительный тесный контакт с инфекцией и определенная вирусная нагрузка. Вот эту вирусную нагрузку снижают маски. Поэтому все-таки маски нужны. И что бы там ни говорили мои коллеги, оппоненты и т.д., доказана эффективность ношения маски у двух человек – риск заражения всего лишь 1,5%, не ношение маски и длительность контакта более 5 минут – заражение восприимчивого человека почти 100%. Маска у одного человека - риск заражения всего лишь 30%. И это доказано. И коронавирус – не грипп. Это грипп передается другим количеством вирусных единиц, коронавирус передается при большом количестве вирусных единиц. Так вот, снизить их мы можем обычной маской, чтобы не болеть. Умирают люди от коронавируса. Пациенты у меня, их знакомые, родственники умирают от коронавируса, болеют тяжело, остаются хронические формы. Детишки болеют серьезными заболеваниями. После коронавируса через два месяца идут серьезнейшие осложнения.

Поэтому прошу, не надо расслабляться. Но не надо и паниковать. Мы не паникуем, мы работаем, мы ходим, но группам риска в общественных местах – носить маски.