Военкор Александр Коц: Зеленский - полезный идиот, его надо оставить на горячее

И. Измайлов:

- Здравствуйте. Это Радио «Комсомольская правда», Игорь Измайлов. Александр Коц с нами. Саша, приветствую.

А. Коц:

- Да, приветствую.

И. Измайлов:

- Конечно, главная новость этих суток – обмен телами. По какой-то причине Киев не вышел к границе, когда должен был получить по договоренности 6 тысяч тел. Это вообще странная позиция. Они на переговоры, назначенные на 10 утра, приходят на следующие сутки, куда-то по дороге заезжают, здесь не приходят, забрали вместо 6 тысяч, как ты сегодня сообщил, 1012 тел. Неизвестно, это опознанные тела, неопознанные, все сказали про выплаты. Что происходит вообще вокруг этого обмена?

А. Коц:

- Собственно, затянувшаяся пауза в этом процессе обмена, она сегодня объяснилась. Несколько дней рефрижераторы с 1212 замороженными трупами таким неприкаянным «грузом 200» стояли на границе, и в Киеве действительно не могли внятно объяснить, почему они не забирают своих павших. Мы ведь ничего не требовали взамен, мы не ставили никаких условий. Это министр обороны Украины Умеров в Стамбуле ляпнул, что есть договоренность об обмене погибшими по формуле 6 тысяч на 6 тысяч. Хотя Мединский ясно сказал, что вернуть 6 тысяч этих загиблых захисников – это наша односторонняя инициатива, но он подчеркнул, что мы готовы принять своих павших героев, если Украина их нам будет передавать. Мы прекрасно понимали, что никаких 6 тысяч тел у них нет. То есть теоретически (они почти неделю стоят эти рефрижераторы) технически Киев мог сразу открыть эту калитку на своей границе и без каких-либо условий с нашей стороны взять и забрать просто свои тела. Но политически это был бы такой серьезный удар. Вот они и кумекали там, на Банковой, как лучше обставить это дельце без лишних репутационных потерь.

В среду, в день обмена, СБУ опубликовала очередную порцию материалов по диверсиям в российском тылу в надежде, что это как-то оттенит неизбежное, но сама пропорция обмена, когда мы им отдали 1212 тел, а они нам 27, вряд ли, наверное, останется незамеченной даже в этом дистиллированном украинском информпространстве. В него, кстати, даже не прорвались опубликованные списки тел. Там было 3 или 4 партии списков было опубликовано, около 400 фамилий. Мы же провели уже два раунда обмена пленными, живыми, и были кадры, как встречали этих пленных на Украине матери, которые не знают, где их сыновья. И там одна мама к пленному подбегает: посмотри фотографию, вот такой-то, видел ли ты его где-нибудь в плену? И называет имя, фамилию, отчество, называет дату рождения, называет его подразделение. А он есть в этих списках, которые публиковал губернатор Запорожской области, но эти списки не публиковались на Украине, то есть они не прорвались через эту завесу. Он как раз был среди погибших, которые на границе стояли почти неделю в этих рефрижераторах.

Все это время украинская сторона лихорадочно пыталась что-то придумать, как выйти из этого неприятного положения. Нашли 27 наших тел, которые теперь смогут достойно похоронить, проводить в последний путь их родственники. Честно говоря, я не думаю, что Россия преследовала сугубо политические какие-то цели в этом процессе. В конце концов, в отличие от противной стороны мы не воюем с мертвыми, это они там любят сносить памятники, перерывать братские могилы Великой Отечественной войны, закатывать их бетоном. Мы не такие. Мы просто не можем иначе - ни по-христиански, ни по-русски, ни по-человечески. Погибшие должны быть преданы земле. Именно поэтому мы, собственно, их 3,5 года собирали, содержали, делали экспертизы ДНК.

Я вспоминаю, когда я заходил в освобожденные поселки Курской области, то обязательно обнаруживал там свежие украинские трупы и тела наших защитников, которые были убиты, скорее всего, еще в августе прошлого года. То есть они их не собирали. В больнице Гончаровки, которая под Суджей, когда я нашел на третьем этаже тело девушки убитой, которое пролежало там с августа прошлого года, у них на первом этаже была позиция беспилотчиков, и их вот это соседство вообще никак не напрягало, ну, просто лежат трупы и лежат, они их не собирали. Я помню, в 22-м году, когда в Изюме работал, в районе Сулиговки взяли очередные позиции в лесополосе, и мы туда зашли вслед за штурмовиками. Там было огромное количество тел украинских, я сбился на третьем или на четвертом десятке. Наши командиры выходили по связи на противника, предлагали гуманитарную паузу, предлагали им даже, что мы сами погрузим в «Урал», отвезем вам, вы только примите, не стреляйте по нам, примите свои тела. В ответ там мат, минометный огонь. Вот те трупы мы тоже собрали, потому что русские просто иначе не могут. А вот на Украине почему-то… Ну, расчеловеченное общество, что называется, ничего святого, как есть пропагандистский штамп у нас, сатанисты. Ну, каким-то косвенным образом это подтверждается.

И, безусловно, на Украине теперь… Ну, эффект-то многослойный у этого предложения забрать тела. В первую очередь это, безусловно, некий гуманитарный акт, христианский акт, человечный акт, мы отдаем, чтобы и родственники, наконец, перестали жить между жизнью и смертью, уже могли куда-то прийти, поклониться останкам, поклониться кресту или что там они поставят на могиле. Но при этом это, конечно, и определенная информационная такая операция. Потому что все-таки украинское общество оболванено данными, которые ретранслирует Зеленский. Последние цифры он называл, по-моему, 46 тысяч погибших, а тут сразу одномоментно отдают 13% от этой цифры. Понятно, что под сомнение будет ставиться то, что звучит официально. А еще Красный Крест озвучивал цифру в 400 тысяч пропавших без вести. Вот было 400 тысяч обращение в украинский Красный Крест по поводу без вести пропавших. Сейчас они будут задавать вопросы. А где, получается, еще 394 тысячи, где они морозятся или не морозятся? Ходили же там слухи такие, страшилки о том, что Германия передала Украине мобильные крематории. Я всегда скептически относился к таким заявлениям, а вот сейчас так подумаешь, может, и правда, может, они их сжигают, в том числе, чтобы не выплачивать огромные суммы компенсаций, которые они обещают за каждого погибшего. Они обещают порядка 15 миллионов гривен. Ну, это почти 30 миллионов рублей за каждого погибшего. Там, конечно, еще надо доказать. То есть там много есть уловок законных, как не выплачивать эти гробовые. Должно быть доказано, что военнослужащий погиб при исполнении служебных обязанностей. Вот если он отдыхал, если у него выходной был, значит, ему не положены эти выплаты. Не положены, если убитый дезертировал или самовольно оставил свою часть. Условно говоря, под это может попасть каждый. Вот он бежал, дезертировал и попал как раз под снаряд или под дрон. Обязательно проводится экспертиза, не было ли у него алкоголя или наркотических веществ в крови. В этом случае тоже не выплачивают.

То есть там выплачивают запрещенным в России «азовцам», «айдаровцам», а обычным Мыколам не выплачивают. И им сейчас придется эти 6 тысячам выплатить за 2 миллиарда долларов всего компенсации. Как только мы сказали про 6 тысяч загиблых, они тут же приняли закон, что выплаты по без вести пропавших, их будут признавать погибшими только через 2 года после окончания войны. То есть у нас еще война неизвестно когда закончится, а только через 2 года после этого они будут выплачивать компенсации. Сейчас, я думаю, большинство из этих 6 тысяч уйдут как раз в категорию пропавших без вести. Неизвестно, насколько у нас есть списки, но в Стамбуле Мединский сказал очень важную вещь. Он сказал, что по каждому телу была проведена экспертиза ДНК. Это не значит, что все 6 тысяч идентифицированы – имя, фамилия. Это значит, что есть образец ДНК, и украинской стороне теперь надо просто сравнить с ДНК тех людей, которые подавали в розыск по пропавшим без вести. У них есть и экспертиза ДНК, которую мы передаем, соответственно, у них есть экспертиза ДНК, анализы, которые сдавали родственники. И ничего проще нет, мы львиную долю работы за них сделали, причем сделали за свой счет и ничего с них за это не требуем, а это такая, недешевая процедура.

Ну, конечно, разница в этих потерях, пропорции в этих потерях, я смотрю, не очень охотно ее публикуют в украинских СМИ, особенно самые упоротые типа УНИАНа (не знаю, может быть, он и запрещен в России). Они на этом вообще не акцентируются, потому что это идет как-то вразрез с тем, что на официальном уровне провозглашается украинским командованием, украинским военно-политическим руководством.

И. Измайлов:

- Саша, еще такой нюанс с передачей тел. Не выкинут они их там же, где-нибудь у границы?

А. Коц:

- Ну, как выкинут? Мы же видим по кадрам, что в процессе передачи участвуют представители Международного Красного Креста, поэтому там все это будет фиксироваться. В конце концов, для того чтобы проверить, не врет ли Москва, что там 6 тысяч трупов. Там так получается, что 1212 передали в рефрижераторах на фурах, а оставшаяся часть лежит в рефрижераторах железнодорожных, в вагонах, то есть на железной дороге, готовые к отправке на украинскую сторону. Я так понимаю, что весь этот процесс происходит с территории Белоруссии, там вроде как нет угрозы, что это все будет атаковано и сожжено, поэтому будем ждать.

Что касается пропорции. Не только сейчас эти пропорции стали кричащими. У нас в мае был обмен 909 на 41. Вообще в этом году было несколько обменов, и все эти пропорции такие. В январе 757 на 49 было, в феврале – 767 на 45, 28 марта было 99 на 43, причем там только 35 были погибшие бойцы наши, а остальные мирные, в апреле – 909 на 41. Везде вот такая многократная разница. Причем в двух последних обменах, там в основном отдавали погибших в Курской области. И самое простое объяснение, которым сейчас пользуется, в том числе и украинская пропаганда, это характер боевых действий, потому что мы наступаем, значит, они (то есть мы) собирают тела и украинских, и своих погибших. Отчасти это, наверное, так, но только этим невозможно оправдать эту колоссальную разницу. Здесь, наверное, все-таки несколько причин. Во-первых, в принципе о тех старых военных канонов, по которым наступающих должно быть в 3 или 4 раза больше, чем обороняющихся, на самом деле можно забыть. Сегодня практически невозможно идти вперед не то что ротами, а даже отделениями. Я уж молчу про бронеколонны. Бывают, конечно, удачные примеры, но это скорее исключение. Все это моментально засекается и выкашивается дронами, кассетными артиллерийскими боеприпасами, кассетными ракетами. Поэтому зачастую у нас на штурм деревни идут 2-4 человека, потом на усиление еще 2 человека, еще 2 на закрепление.

Во-вторых, это, конечно, наше преимущество в средствах поражения. Это и планирующие авиабомбы, это и оперативно-тактические ракетные комплексы, это и дроны на оптоволокне, и традиционная артиллерия. Кстати, из традиционной артиллерии убить кого-то на опорнике, забитом людьми, шансов куда больше, чем единичных пехотинцев на наблюдательных пунктах. Это я к вопросу о соотношении сил.

В-третьих, это, конечно, отношение украинского командования к личному составу. Оно ничем не отличается от отношения к технике, которая Киеву достается на халяву. Ежедневно мы уничтожаем огромное количество живой силы и техники. А взять их операции типа Теткино или типа Поповки в Белгородской области, мы ежедневно там уничтожаем их живую силу, а они ночью опять там пытаются что-то заводить.

Так что цифры обмена, они, конечно, не отражают аналогичный уровень погибших с обеих сторон, но есть объективные причины, по которым ВСУ несут кратно бОльшие потери, и это, в том числе, конечно, возросшая эффективность действий российской армии. Это всё к вопросу о соотношении, об этой пропорции. Не знаю, что они там еще продемонстрируют на следующих раундах обмена телами, привезут ли еще кого-то. Может быть, не успевали из какого-то морга вывезти, может, еще что-то, но я все-таки ставлю на то, что будет какая-то очень серьезная провокация, которая, по мнению украинцев, информационно должна перебить обмен телами.

При этом я бы еще отметил поведение западных средств массовой информации, которые, уж извините, засунули языки в дупу. Я посмотрел, у нас на сайте Министерства иностранных дел огромное количество журналистов из недружественных стран аккредитованы и работают в России. Я не знаю, наверное, для американцев, британцев, немцев, французов рефрижераторы, забитые трупами, это какая-то рутина, просто такая ежедневная реальность, с которой они буднично сталкиваются, как с мусорным баком на выходе из дома. Не будешь же ты снимать репортаж про мусорный бак, это же никто не будет смотреть. Я просто иначе не могу объяснить отсутствие интереса у всяких CNN, BBC, ARD, France-Presse и прочих флагманов демократической пропаганды к этому скорбному конвою на границе. Их позвали ведь. Их же генерал Зорин лично публично позвал – приезжайте, посмотрите. Не едут. Подумаешь, 6 тысяч трупов. Вот в Курскую область из Сумской, нарушая российское законодательство, они почему-то ехали, а в Курскую область из Москвы снимать военные преступления против мирных жителей они не ехали - опять неинтересно. А чем они вообще тогда занимаются в Москве в своих офисах, если событие такого уровня для них не повод оторвать задницы от московского дивана, проехать несколько часов и снять весь этот процесс? Зачем им тогда продлевать аккредитацию? Мне бы на их месте было очень стыдно. Интересно, как они для себя это всё объясняют, называя себя профессионалами, журналистами. Ну, не очень понятно. Официально, повторюсь, их пригласили, а они не приехали. Все это очень странно.

По живой украинской силе на минувшей неделе интересные цифры были опубликованы (это всё к соотношению). Только за первые 5 месяцев 2025 года зарегистрировано 90590 уголовных дел по дезертирству, по бегству из ВСУ. Для сравнения. За весь прошлый год таких дел было заведено чуть меньше 90 тысяч. То есть за 5 месяцев этого года сбежало столько же, сколько за весь прошлый год. А всего по состоянию на 1 июня 2025 года зарегистрировано 213722 случая дезертирства. Это то, что только официально зарегистрировано. Потому что украинская бюрократия, она просто не успевает переваривать и юридически оформлять весь массив дезертирства, к которому, кстати, можно еще смело прибавлять несколько тысяч, а то и десятков тысяч номинально числящихся в армии, а на деле отдыхающих где-то в тылу. Такая услуга есть на Украине, ну, естественно, для богатых. Вот их призвали, мобилизовали, они денежку заплатили на лапу и сидят в тылу, а на самом деле числятся где-то на передовой, а еще и боевые получают.

Тут тот самый пресловутый накопительный эффект давать свои плоды. Во-первых, это, конечно, выбывание подготовленных, идеологически мотивированных бойцов, которых за 3,5 года войны просто перемололи во всяких котлах и позиционках. Во-вторых, это, конечно, отсутствие добровольцев, которые закончились еще в 2022 году. В-третьих, это инерция нашего ВПК, которая позволяет нам почти безболезненно покрывать утраченные ресурсы. У Украины такого инструмента нет. Они производят в основном только дроны, и, собственно, фронт от обрушения они сегодня удерживают исключительно этими дронами. В-четвертых, это отсутствие значимых побед, которые могли бы поднять боевой дух, моральный уровень – как в армии, так и в обществе. Атаками на российские аэродромы – да, какая-то эйфория появилась. А тут – на тебе, в ответ на фуры с дронами тебе привозят фуры с 6 тысячами трупов. И авантюра в Курской области тоже, кстати, зрадой в итоге обернулась. И, в-пятых, конечно, наши новые подходы к штурмовым действиям и новые средства поражения.

Это, конечно, не значит, что украинская армия разваливается на глазах, прямо сейчас, пока мы разговариваем, они в очередной раз атакуют Теткино, но эти цифры просто надо учитывать при прогнозировании продолжительности конфликта. Они влияют на эту продолжительность, я бы сказал, больше, чем количество произведенных дронов и дальность предоставленных ракет. Потому что в конечном итоге все решает пехота. Вот я озвучивал цифру как-то, мне люди, которые занимаются прогнозированием для серьезных людей, говорят, что у Украины людей хватит еще на два года боевых действий.

И. Измайлов:

- Имеющихся и бусифицированных в перспективе или новых?

А. Коц:

- И в перспективе, и тем, которым исполнится 18 лет, хватит на два года. Но я думаю, что эта цифра будет сокращаться при таких растущих уровнях дезертирства, при таких социальных проявлениях недовольства, как бунты в ТЦК. Вот в одном из киевских военкоматов произошел бунт мобилизованных, там с палками они пытались прорвать оборону, но в итоге спецназ в экипировке приехал, запинал их и всех отправил в учебные центры. И таких проявлений, я думаю, будет все больше и больше, особенно когда будет вскрываться эта правда по потерям, правда по дезертирству, правда по отсутствию каких-то реальных успехов на фронте. Ну, теракты и диверсии в России – это, конечно, красивая была операция, но, повторюсь, на положении на фронте она никак не сказалась.

И. Измайлов:

- Киев продолжает воевать с гражданскими. Саша, мы начали с обмена тел погибших. Но Киев практически ежедневно продолжает бить по приграничью, вновь Белгородчина в повестке дня, к сожалению, по детям попадают, по Шебекино многострадальному, то еще куда-то. И есть некоторая статистика. Любая статистика по боевым действиям, она вся, конечно, неприятная, грустная, но есть о чем сказать. По Курской области мы знаем, что выдавили, там работа ведется сейчас по гуманитарной составляющей. А по Белгородской есть что сказать?

А. Коц:

- Знаешь, не только по Белгородской. Видишь, даже само слово «статистика», в какой-то момент у нас очередное сообщение об атаке дрона по какому-нибудь гражданскому объекту превращается просто в информационный фон. Наверное, так устроена психика человеческая, ты просто привыкаешь к войне, и ее проявления, даже самые чудовищные, становятся какой-то рутиной. Тем важнее, наверное, фиксировать каждое военное преступление, которое совершается киевским режимом, в первую очередь, конечно, чтобы помнить.

Тут Государственная Дума опубликовала список украинских ударов по гражданским целям в России. Там охватывает период с августа 2024 года по июнь 2025 года. Знаешь, когда все эти преступления собраны в одном месте, картина этих ударов приобретает какую-то такую страшную цельность, на которой широкими мазками такие конкретные человеческие трагедии. Там, конечно, немалую часть занимает вторжение в Курскую область. Просто примеры приведу. Артобстрел Суджи, удары «Градами» по гражданской инфраструктуре, атакована центральная городская больницы, сожжено хирургическое отделение. Коренево – массивный обстрел села, разбиты дороги, разрушены здания. Расстрел из автоматов гражданских автомашин при выезде из населенного пункта, много погибших. Пушкарное – расстрелы мирных жителей при попытке выехать из населенного пункта. ВСУ грабили, разрушали и сжигали жилые дома, убитых гражданских прикапывали вдоль дороги в щебенку.

И все это сопровождается задокументированными преступлениями, фотографиями. Кстати, отношение к гражданскому населению у них одинаковое что на нашей территории, условно в Курской области, что, допустим, на территории, которую пока они контролируют. Там было большое расследование по Селидово. Только в этом городе было найдено более 100 тел местных жителей со следами пулевых расстрелов, то есть и в грудь, и в голову, и в затылок, в своих квартирах их расстреливали. Их убивали, видимо, потому что они не хотели эвакуироваться на украинскую сторону, ждали своих, то есть ждали русскую армию. И там бесчисленное количество свидетельств атак на заправке, артиллерийские удары по многоквартирным жилым домам, особенно на Днепре, в районе Новой Каховки, удары по пунктам выдачи гуманитарной помощи в Алешках. В этих сводках пассажирские автобусы, рынки, фермы. И география уже выходит далеко за пределы приграничных областей. В докладе фигурирует и Рыльск, и Токмак, и Казань, и Тамбовская область, и Московская область. Я думаю, что вряд ли этот доклад можно считать прямо таким цельным, полным, потому что в среду, например, свою страшную статистику озвучил губернатор Белгородской области Вячеслав Гладков. Я, честно говоря, не думал, что такой прямо масштаб. Только за прошлый, 2024 год, в Белгородской области погиб 1401 мирный житель, в том числе 90 детей, ранены за 2024 год 1805 гражданских, в том числе 130 детей. Это какие-то сумасшедшие цифры.

И. Измайлов:

- Это всё от прилетов, последствий прилетов?

А. Коц:

- Прилеты, дроны и прочее. Сирена ракетной опасности в 2024 году в Белгородской области включалась 832 раза, то есть по несколько раз на дню. Такой простой пример. 60 гектар окон оклеили бронебойной пленкой. Это 84 футбольных поля. Обстреляна было из РСЗО, артиллерии более 5 тысяч раз Белгородская область 10 тысяч раз атаковалась беспилотниками, 27 населенных пунктов пришлось закрыть из-за постоянных атак. Это только за один год, и только один приграничный регион, в котором украинские войска развернули настоящий террор, за который рано или поздно придется ответить. Вот спрашивают: зачем это все фиксируют, кому это надо? Я помню, точно так же задавали вопросы еще до начала СВО, когда Следственный комитет скрупулезно фиксировал каждый обстрел Донбасса – приезжал с экспертизой, с компасом, стрелочки рисовали, осколки измеряли. И спрашивали: а зачем? Там целые тома копились с 2014 года, целые комнаты этими томами были завалены. А вот началась специальная военная операция, и в плен начали попадать те, кто значился в этих уголовных делах, и начали получать реальные сроки.

Так же и с этими. У нас участников банд Басаева и Хаттаба, террористов и экстремистов, до сих пор судят, а прошло с момента преступления 20, а то и больше лет. До сих пор чуть ли не каждую неделю ловят кого-то, кто участвовал в нападении на псковских десантников. И, пожалуйста, получают реальные сроки. А они уже мирной жизнью живут, думают, что про них забыли. А их – хоп за причинное место и на скамью подсудимых. Поэтому и за эти преступления будет так же. У нас негромкий трибунал идет как над мучителями муриупольскими, мясниками, которых осуждают на 20, а то и на пожизненные сроки. И за вторжение в Курскую область уже тоже идет трибунал, каждую неделю чуть ли не через день получают свои большие сроки те, кто вторгся на нашу территорию и убивал тут, измывался над мирным населением, тоже нехилые сроки получают – и по 15, и по 20, и по 25 лет, и пожизненное получают.

Поэтому надо все фиксировать не только для того, чтобы помнить об этих страшных трагедиях, но и о том, чтобы, как только кто-то виновный попадет нам в руки, чтобы нам было, что ему предъявить, чтобы нам было, за что его осудить.

И. Измайлов:

- Ну да. Председатель Следственного комитета Александр Бастрыкин как раз на днях заявил о необходимости создавать военный трибунал по примеру Нюрнбергского. А может быть, и международный, с участием других государств. А другие государства вполне себе могут найтись, и тут вся эта собранная фактура и пригодится, вне зависимости даже от того, живы эти преступники будут к этому моменту или нет, но что позволит произвести осуждение самого режима. Потому что то, что ты перечислил – гражданские лица, дети, представители каких-то сельскохозяйственных предприятий, которые едут на работу на автобусе. Белгородская область – цветущий, красивейший край был.

А. Коц:

- Ну, трибунал, наверное, имеет смысл в отношении первых лиц, а не обычных исполнителей. Обычных исполнителей мы и так сейчас судим десятками и сотнями. Я тут подсчитывал, по Курской области мы уже приговоров навыписывали на тысячу с лишним лет. Ну, имеется в виду, сколько людей, им дают большие сроки. Поэтому, мне кажется, тут отдельного трибунала не надо. По поводу трибунала в отношении первых лиц государства. Честно сказать, я не сторонник какого-то суда, я сторонник все-таки жестких действий в отношении тех, кто планирует и осуществляет теракты и убийства на территории Российской Федерации. И те, кто к ним причастен (а это глава СБУ, глава ГУРа, начальники тех департаментов, которые участвовали в разработки этих операций), они должны быть просто физически уничтожены. Мы должны относиться к ним по законам военного времени. Не надо их беречь, для того чтобы потом осудить, надо их уничтожать сейчас. Да, на эти теракты мы отвечаем массированными налетами, ракетами и прочим, мы видим, что активизировалась наша деятельность в этом направлении. И сегодня Министерство обороны уже не называет один ракетный удар или один налет дронами одним ответом. Сегодня такая серия ответов на то, что продемонстрировала Украина на наших аэродромах и на нашей железной дороге. И тактика изменилась, мы теперь огромное количество дронов на одну цель направляем, и все это повысило эффективность. Но по отношению к лицам, принимающим решения, надо поступать жестко, их надо уничтожать. По Зеленскому не знаю, у меня свое отношение к Зеленскому, я его считаю полезным идиотом, который поможет нам прийти к победе, его бы я пожалел, его бы как раз и можно было потом осудить на трибунале. А вот остальных – и минобороновских деятелей, и ГУРовских, и СБУшных, их, безусловно, надо уничтожать без всякого сожаления. И тут не надо думать, что в ответ они нам скажут. Уничтожать нацистов, уничтожать конструкторов-оружейников, уничтожать, начиная от командующих группировками, заканчивая командирами бригад, нещадно. Чтобы они хотели, оглядывались, и земля у них горела под ногами.

И. Измайлов:

- Саша, ты упомянул ответы. Всю ночь были прилеты по Киеву, и стало известно, что очень долго горело предприятие «Артем», которое там находится, и что-то в нем так долго горело. Но на этой неделе все равно продолжились разговоры о результатах этих террористических актов Киева. В частности, наш МИД сказал, что Киев довольно прилично преувеличивает эту историю с самолетами. И мы с тобой в прошлый раз говорили: ну, где же укрытия, и почему их нет, хотя были и в советское время?

А. Коц:

- Я не буду спорить с МИДом, но я бы призвал все же и не преуменьшать результаты этих атак. Все-таки были уничтожены несколько российских стратегических бомбардировщиков, некоторые из них уже не производятся, такие как Ту-95. Поэтому это, безусловно, чувствительный удар, но и кричать «все пропало» и рвать последние волосы под мышками я бы тоже не стал. Потому что сейчас в ходе этих ответных действий… Хотя я не люблю называть это ответными действиями, потому что это должна быть систематическая работа. Как будто, если бы не было атак по нашим аэродромам, мы бы не проводили сейчас вот такие бомбардировки, мы бы на Западной Украине не атаковали бы аэродром, на котором могли базироваться F-16, мы бы в Киеве не атаковали завод по производству дронов, мы бы в Харьковской области не атаковали склады с боеприпасами, мы бы в Одессе не атаковали цеха по сборке БЭКов. Получается так, что ли? Ну, это всё риторика, главное, что мы на самом деле ведем сейчас системную работу, но имеем возможность назвать это, в том числе, ответами. Это не такой ассиметричный ответ, как у нас было с «Орешником», тут, конечно, все сказали: вау, вот это да. Но все равно это работа важная и нужная. Кстати, по одной из целей в Киеве был нанесен удар по наводке Владимира Александровича Зеленского. Он там в бомбоубежище проводил награждение, и там было показано, а осинтеры как-то выяснили, где это находится. И прямо туда был нанесен удар, очень результативный, очень эффективный.

Что касается защитных сооружений на наших аэродромах. Ну, они сейчас строятся, и строятся они еще с прошлого года. Западные осинтеры, те, кто по открытым данным анализирует обстановку, анализирует ситуацию, выяснили с помощью спутниковых снимков, что Россия строит защитные сооружения на 14 аэродромах, есть фотографии со спутников, что появились эти защитные сооружения. Это строительство началось через несколько месяцев, после прихода нового министра обороны Андрея Рэмовича Белоусова. Мы, по-моему, на самой первой встрече с военкорами поднимали этот вопрос. И он тогда нам говорил, что укрытия будут построены, уже составлен график строительства. И вот мы видим, что эти укрытия на самом деле действительно строятся.

Другой вопрос, что в основном, по данным западных осинтеров, в основном это строительство ведется на аэродромах в европейской части России. То есть никто не предполагал, что могут быть атакованы дальними дронами аэродромы в Мурманской области и уж тем более - в Иркутской области, в 6 тысячах километрах от границы с Украиной. Я думаю, что сейчас это строительство будет и там развернуто. Я бы здесь тоже не кричал, что все пропало. Работа эта ведется, просто новые вызовы, соответственно, надо думать о том, как их купировать, эти новые угрозы, причем не только на аэродромах. Сейчас уже надо задумываться о том, что нет тыла, о том, что нет безопасных мест, о том, что могут быть атакованы, я не знаю, базы Тихоокеанского флота, базы атомных подводных лодок где-нибудь в Видяево.

И. Измайлов:

- Везде, по большому счету.

А. Коц:

- На Камчатке, где угодно. Мы понимаем, что противник серьезный, очень преуспел в этих сложных многоходовых операциях, в которых на поверку ничего сложного и нет. Вот сейчас говорят: да они это не сами придумали, это все придумали за них то ли израильтяне, то ли британцы. Ну, понятно, без помощи, как минимум, спутникового наблюдения, где и когда будут какие самолеты, не обошлось, но, уж извините, снял большой цех в Челябинской области не британский шпион и не израильский шпион, а снял бывший гражданин Украины, который каким-то образом оказался в России. И который из диджеев переквалифицировался в перевозчики, купил 4 фуры (а это недешевая покупка), и никого это не заинтересовало. Давайте тоже не перекладывать ответственность с силовых структур на британских шпионов. Все-таки дроны собирались в Челябинской области, а не в Британии и не в «Моссаде». И управляли этими дронами, которые управляться могут хоть из Лондона, хоть из Тель-Авива, хоть из Киева, потому что использовался сотовый интернет, LTE-интернет какого-нибудь Мегафона или какого-то другого российского сотового оператора. Украинцы просто нашли какой-то новый подход к таким диверсиям. А я считаю, что это была диверсия, а не теракт, потому что мы все-таки воюем. На железной дороге был чистый теракт, а это все-таки была диверсия. Поэтому надо думать, как такие новые угрозы купировать, в том числе и в сфере профилактики безопасности.

Мы научились вот этих одиночек ловить, которые сообщают украинцам о передвижении нашей техники, которые планируют теракты одиночные, а такую операцию, в которой участвовал явно не один человек, к сожалению, проморгали. Но будем надеяться, что это будет не повод для посыпания головы пеплом или для закручивания гаек там, где они, по мнению силовиков, слишком приспущены, а все-таки для того, чтобы сделать вывод и продолжить работу. Повторюсь, на нашей возможности наносить удары по всей территории Украины эти диверсии сказались слабо, мы продолжаем, в том числе стратегическими дальними бомбардировщиками, это делать при помощи крылатых ракет. А на земле, собственно, мы как наступали, так и наступаем. У нас, например, на минувшей неделе подразделения группировки войск «Центр» продолжили продвижение в глубину обороны противника и увеличили площадь освобожденных территорий уже в Днепропетровской области. Там героическая 90-я танковая дивизия вышла уже на территорию Днепропетровской области, туда же уже подтянулись мотострелковые подразделения. Уже Дмитрий Песков говорит о формировании буферной зоны в Днепропетровской области, на границе Донецкой Народной Республики. И я сейчас опять хотел бы уберечь всех от шапкозакидательства. Если мы на одном участке фронта (там, по-моему, в районе Орехово мы вышли на ленточку), это не значит, что мы начали развернутое наступление в Днепропетровской области.

У нас огромный участок границы между ДНР и Днепропетровской областью находится под контролем противника. Если мы вышли на одном участочке фронта, это не значит, что мы двинулись на Днепропетровск. На самом деле на первом этапе главная цель всей этой операции – отрезать от логистики части и соединения ВСУ, которые удерживают позиции в Донецкой Народной Республике. Для этого необходимо сегодня перерезать 3 ключевые трассы. Первая – это дорога, которая проходит через населенный пункт Новопавловка (это в Днепропетровской области), это ближайший сейчас к точке прорыва границы украинский населённик. По этой трассе осуществлялось снабжение значительной части группировки ВСУ на Южно-Донецком направлении, и физический контроль над этой дорогой очень серьезно осложнит положение противника на юго-западе Донецкой Республики. В 12 километров севернее Новопавловки находится поселок городского типа Межевая, который расположен на трассе Т0406. А еще севернее, в 13 километрах, село Славянка на трассе Е50. Вот эти дороги – главные логистические артерии, по которым из Днепропетровской области перебрасывается подкрепление, техника в Покровск (Красноармейск), который у нас вот так вот полуохвачен с юго-востока на юго-запад. Часть дорог к этому городу уже перерезаны. Если взять под контроль оставшиеся, то по факту гарнизон в Красноармейске останется отрезанным от большой земли. А как показала практика, штурмовать крупные населённики (а это город 60 тысяч) в лоб в условиях массового применения противником дронов – это самоубийство. Поэтому я думаю, что через Днепропетровскую область мы будем изолировать будущий район боевых действий и потихонечку продвигаться на север, туда уже, в сторону Славянско-Краматорской агломерации. Если для этого надо будет выходить на территорию сопредельной области, чтобы отрезать от снабжения гарнизоны в Донецкой Народной Республике, соответственно, мы будем это делать. Поэтому не надо ждать наступления на город Днепропетровск, но это, в том числе, и такой политический жест нашей страны, который показывает, что, несмотря на все, мы продолжаем продвижение, в том числе и так, где вроде бы и не планировали.

И. Измайлов:

- Спасибо большое, Саша. До встречи.

А. Коц:

- Всем пока.

Подписывайтесь на наш подкаст на любой удобной площадке, чтобы не пропустить новые выпуски с Александром Коцем!