«Блат или талант»: как дети известных и богатых родителей покоряют «звездный Олимп»
Ю. Грымов:
- Добрый вечер. Это программа «Культурный код». Вот сейчас я слушал новости – теракт, который предотвратили, землетрясение… Все это как-то очень жестко. Тему, которую мы выбираем, мы выбираем заранее, хотя бы за день-два. Понятно, что мы не очень актуальны, но на фоне всего этого тема, которую я хочу поднять, конечно, более мелкая, но она постоянно появляется – блат или талант, как дети известных и богатых родителей покоряют звездный Олимп. Помните недавний скандал с Алсу на шоу «Голос», когда было голосование, потом началась травля в соцсетях. Сегодня другой скандал. Участница шоу «Голос» Александра Будникова (дочь ведущего Первого канала Романа Будникова) тоже зрителям не понравилась. Как бы она прошла, все повернулись и были недовольны.
Сегодня мы пригласили для разговора Татьяну Визбор. Это бард, теле- и радиоведущая.
Т. Визбор:
- Юра, сразу скажу, я вообще не бард. Я дочь двух бардов. Это меня записали просто. Я профессиональный журналист, закончила МГУ, факультет журналистики, аж в 82-м году. Поэтому журналистика моя единственная профессия. Но авторская песня – мой крест, и в этом нет моей вины, в этом нет моей заслуги, так получилось, что я этим занимаюсь жизненно, то есть практически те свои 60 лет с лишним я в такой узкомузыкальной среде. Но на самом деле ничто человеческое мне не чуждо, и когда я работала 25 лет на «Радио России» (кстати, два года – на радио «Комсомольская правда»), я вела музыкальные программы всех спектров и всех жанров – от авторской песни до рэпа, классика, эстрада, попса, что хотите. Так что то, что мы сейчас обсуждаем, мне совсем не чуждо. Сейчас я такое страшное скажу, банальное: я профессионал. Ну, где-то да, наверное. А еще знаете, как сейчас говорят? Я же мать. И как раз я думаю, что как «я же мать» вы меня и пригласили.
Ю. Грымов:
- Напомню нашим радиослушателям, что Варвара Визбор участвовала в 4-м сезоне шоу «Голос». Я смотрел этот сезон. Я помню выступление Варвары, вашей дочери. Помните, когда все наставники, члены жюри повернулись после окончания песни? И когда они услышали известную фамилию…
Т. Визбор:
- Василий не знал, но его можно простить.
Ю. Грымов:
- Ну да, другая культура. А те все знали. И все как бы так опешили. И я почувствовал, что они испытали такое чувство вины: как же так, известная фамилия… Вроде бы и девочка хорошо пела, и зал хорошо принял, но они испытали. Вопрос. Это помогает человеку, у которого известная фамилия? Я знаю, когда вас на телевидение не хотели принимать…
Т. Визбор:
- Да, не взяли.
Ю. Грымов:
- Скажите, как вы воспитывали дочь в этой ситуации, уже наступив на грабли со своим отцом?
Т. Визбор:
- Никак. В отношении моего отца. Отец был профессиональным сценаристом. Он был одним из 5 сценаристов творческого объединения «Экран». Бард – это хобби, альпинист – хобби и т.д., а документальным кино он занимался на самом деле. Если бы он был просто бард, меня бы взяли на работу, а так как он работал в средствах массовой информации, у нас очень афористичный Сергей Георгиевич Лапин, тогдашний председатель Гостелерадио СССР, сказал, что у нас не завод «Красный пролетарий», и нам не нужны трудовые династии. Собственно, с этим я и летела далеко и надолго.
Мы никогда не выпячивали фамилию. Мои дети не дадут соврать, они всегда говорят, что нам никто не навязывал творчество ни бабушки, ни дедушки, ни кого бы то ни было. И фамилия вот так краеугольно, она не… Просто в определенный момент мы посчитали на семейном совете, что хорошо бы Варе все-таки носить фамилию Визбор для какого бы то ни было продолжения рода. К тому же она собиралась заниматься театральным искусством, и это, скорее всего, помогло бы. Хотя мне это крайне помешало в моей жизни. Я была невыездная до 93-го года. Просто по той причине, что я дочь Юрия Визбора. Поэтому все это – богатые, не богатые… Да у нас, кроме байдарки и палатки, не было ничего никогда (в общем, как и сейчас). Не в этом дело. Мне доставалось за свою фамилию неоднократно. Папа хотел, чтобы я ее поменяла на фамилию мамы, бабушки и так далее. Так что мы никак особо не воспитывали, дети сами потом говорить: что это такое, что это за песня, где она? Никто ничего не навязывал.
Ю. Грымов:
- Как вы думаете, вот эти скандалы, которые периодически появляются… У меня есть свой ответ касаемо фамилии. Потому что на сцену выходит не фамилия, а какой-то человек со своим талантом. Но это периодически происходит. У меня в эфире был господин Сурайкин, такой деятель Коммунистической партии, он тоже подал сейчас в суд на программу «Голос» за то, что там опять шум, опять своячество и т.д. Не кажется ли вам, может быть, это все просто какой-то пиар? Довольно долго идет шоу – выступающие, жюри, оценки, все правила игры знакомы. И нужны периодически какие-то скандальные вбросы. Может быть, это не связано с блатом и талантом, а связано с тем, что просто редакция программы «Голос» постоянно возбуждает интерес к себе через скандал, учитывая, что скандал продается?
Т. Визбор:
- Как-то это очень креативно. Я в эту сторону даже не думала. У нас была совсем другая история. К Варваре никто не обернулся, поэтому у нас история антискандала или чего-то такого. Мне кажется, что если ребенок из творческой семьи… Это редкость и, наверное, везение, если ребенок у кого-то из больших музыкантов занимается медициной, экономикой, айтишник какой-то. Можно только позавидовать. Но, с другой стороны, когда меня не взяли на работу, хотя у меня было официальное распределение, мне подписали все главные редакторы, куда я стучалась, что они меня берут с удовольствием, меня не взяли по другой причине. Я уже работала в молодежной редакции центрального телевидения на тот момент 3 года. И меня туда не взяли официально.
Я своим родителям говорила: «Почему ты, папа, не председатель колхоза?» Наверное, я была бы неплохой дояркой, по идее. Чему они могли меня научить, если мне папа говорил, что я в пленке родилась? Если бы они были штурманами полярной авиации, я, наверное, была бы каким-то диспетчером хорошим или кем-то еще. Чему они могли меня научить, они меня и научили, и, насколько я понимаю, неплохо.
Ю. Грымов:
- А сейчас есть такие фамилии, которые могут помочь в продвижении любимого чада?
Т. Визбор:
- Наверное, есть.
Ю. Грымов:
- Я сейчас про время. Оно изменилось? Оно предъявляет какие-то другие требования?
Т. Визбор:
- Оно изменилось. У нас сейчас очень мало авторитетов, вообще их нет. И бравировать фамилией, по меньшей мере, глупо. Я знаю всех этих ведущих. Но как телевизионный обыватель, скажем так, я не слежу… И когда сказали: Александра Будникова, - я пыталась вспомнить, что-то такое знакомое, но кто это, что это, почему это так, что случилось… Я специально послушала ее выступление, между прочим. Мне интересно.
Ю. Грымов:
- Я уверен, что Александра Будникова здесь ни при чем. Потому что я не представляю, как можно сделать такое влияние, и, в конце концов, что может измениться у жюри, зачем это надо им. Потому что мы прекрасно знаем, что если телевизионный продукт качественный, то его смотрят. А если это все было бы из одного блата, это бы закончилось после первого эфира.
Фамилия не позволит покорить этот творческий Олимп. Я знаю, что в кино еще как-то может получиться у кого-то (я имею в виду, у актера), но в театре фамилии не работают, есть талант или нет таланта – это сразу видно.
Но есть противоположная среда, где человек сам – театр, кино, литература и т.д. Но вот соцсети. Я обратил внимание, что в соцсетях быстро набирают подписчиков дети известных родителей. А если это дети не просто известных родителей, а еще и богатых, это еще плюс 100, 200 тысяч или миллион. Как вы думаете, почему на сцене фамилия – ничего особенного, если нет таланта, а в соцсетях появляется сразу миллион подписчиков?
Т. Визбор:
- Знаете, я даже не могу понять, зачем миллион подписчиков, если это неинтересный какой-то Инстаграм или Фейсбук. В Фейсбуке больше говорильни, и там как раз больше рвут на части. Кто-то его рвет, кто-то презирает, кто-то любит, и там такие баталии и драки страшные. Я не знаю, может быть, и есть такая зависимость. Наверное, она должна быть.
Знаете, а мне вспоминается, на одной из моих программ Никита Высоцкий очень хорошо сказал, и я его всячески поддерживаю в этом. Есть такая форма как бы. У детей известных родителей это приходит с возрастом. Он говорил: «Когда я выходил вначале на сцену, когда был юный, первые 2-3 минуты по залу проходило: похож, не похож, такой, не такой, говорит, не говорит…» То есть его все время пытались сравнить. И он ожидал, пока зал утихнет, и тогда уже начинал что-то делать. Но дело в том, что ты вышел (похож – не похож), второй раз вышел, а третий ты уже сам по себе. Тебе не скрыться ни за тенью отца Гамлета… Но он потом сказал: «Я в какой-то момент понял, что я хочу быть похожим на этого человека». Мы хотим быть похожими на этих людей. Что в этом плохого?
Ю. Грымов:
- Плохого в этом ничего нет. Понятно, что это нормальное желание человека. Я тоже хочу быть похожим на своего отца, хотя он не творческой профессии человек, инженер-конструктор. Но я про другое. Мы часто говорим про соцсети. Там есть прямая зависимость. Я посмотрел перед эфиром эти блоги. Там действительно: вот мои туфли, моя еда, я подумала, я пошутила и т.д. Там действительно не очень интересно. Но сразу - цифры. Известная фамилия. И если это еще дочка какого-нибудь бывшего или сегодняшнего олигарха. Почему там это сразу срабатывает?
Т. Визбор:
- Я думаю, что люди к этому тянутся. Интересно всегда залезть куда-нибудь с какой-нибудь стороны, посмотреть, что за дети, чем они интересуются, как они воспитываются, что они предпочитают. Мне кажется, это такой вполне себе обывательский интерес обычного человека знать закулисье звезд. А что они из себя представляют… Я думаю, что многие по инерции остаются там, перестают заходить на эти страницы, они у них просто появляются, и ты их просто пролистываешь и т.д. А некоторым это просто интересно. Кто-то, наоборот, ищет, где споткнется. Вот это очень сладко – вот там, мимо проходя, сказать: «Я этого Пупкина терпеть не могу», - и – бамс! – какую-нибудь оплеуху.
Ю. Грымов:
- Этим, кстати, грешат сегодня и средства массовой информации. Оплеуху раньше могли сделать в подъезде, а теперь это делают, по-моему, соцсети. Но давайте будем честными. Вы, наверное, наблюдали за делом Ефремова. Это такая драма, которая превратилась в страшную трагедию. Буквально сегодня я прочитал в новостях о том, что Михаил Ефремов не хочет ехать в колонию, а хочет остаться в СИЗО работать в хозяйственном подразделении. Скажите, это возможно было бы, если бы он был просто Иванов?
Т. Визбор:
- Не думаю.
Ю. Грымов:
- Значит, фамилия работает?
Т. Визбор:
- С Михаилом Ефремовым, на мой взгляд, она вообще сработала каким-то чудовищным образом. И если бы обычный человек за то же самое, возможно, получил колонию-поселение или что-то в этом вроде, ему впаяли по полной, потому что это показательная штука уже.
Ю. Грымов:
- Ну, там сложная ситуация.
Т. Визбор:
- Другие примеров полно, которые практически за то же самое уходили пешком, на своих машинах уезжали.
Ю. Грымов:
- Если человек талантлив, а еще имеет хорошую родословную, согласитесь, это все равно все-таки помогает. Сейчас, если мы говорим про фамилии театральных династий, если человек сам по себе интересен, условно говоря, дети Табакова, младший Ефремов, они и правда хорошие актеры. Согласитесь, это помогает. Я даже обратил внимание, есть спектакль, где участвуют только дети известных актеров. Поверьте, с точки зрения маркетинга это продается. Но тут же возникает большая ответственность и у самого ребенка – соответствовать. У вас лично был какой-то комплекс? Я имею в виду соответствие, быть не хуже отца или быть лучше. Это поддавливает, как вы считаете?
Т. Визбор:
- Знаете, он так рано ушел, что у меня не было никогда никакого соперничества в жизни, только если в альплагере, когда я начинала играть на гитаре. Когда мне сказали: «Визбор, бери гитару». Я говорю: «Я играть не умею». Они говорят: «Это никого не интересует. Бери и играй». И когда мы с папой встретились, он мне вечером сказал, что его девочки на грибы пригласили. А я говорю: «Меня мальчики на грибы пригласили». В общем, мы встретились в одном номере в альплагере. Я оттуда позорно бежала. До сих пор жалею, что я отцу так ни разу и не спела, хотя он очень хотел. И он уступил бы мне вообще право первенства, и даже если бы я сказала, что «Милую мою» написала я, он бы с этим просто радостно согласился. Родители меня очень любили.
Ю. Грымов:
- Поддавливает этот комплекс? Он же может переродиться в какую-то зависимость – догнать и перегнать. Если еще отец - режиссер и сын - режиссер (или актер и актер). Это же может задавить какое-то чувство индивидуальности, условно говоря. Или нет?
Т. Визбор:
- Если в одной профессии, наверное, да. Мне кажется, что соперничество с родителями – великая глупость. Нет такого родителя, я думаю, который не был бы горд за своего ребенка, когда ему что-то удается. И нет такого ребенка, который не гордился бы своими родителями. Хотя бывает и по-другому. У меня не было такого никогда, чтобы меня кто-то задавил, или потом я своих детей давила каким-то авторитетом. Да боже сохрани.
Ю. Грымов:
- Татьяна, а как сложилась сейчас карьера у Варвары? Как вы оцениваете, жестко и критически?
Т. Визбор:
- Я жестко и критически не могу к детям относиться. Она всю жизнь хотела петь. Даже несмотря на то, что она была у Райхельгауза в театре, потом была у Терезы Дуровой, играла в мюзиклах, но она всю жизнь хотела выступать на сцене, она хотела петь. И она для этого сделала все. Варвара сделала себя сама, она себя сама сотворила.
А что касается «Голоса», так это слава богу. Видите, можно так не пройти слепые прослушивания, что потом стать неожиданно популярной, получить приглашение от многих продюсеров и отказаться от них, кстати, что тоже достойно всяческого уважения. И занять свою некоторую нишу, чтобы никто не говорил, что петь, что носить, что играть.
Ю. Грымов:
- Тема нашего сегодняшнего разговора – блат или талант, как дети звездных и богатых родителей покоряют звездный Олимп. Я уверен, что по блату можно начать, но продолжать по блату невозможно, и талант, он вылезает. Можно кое-где прикрыться. В кино можно прикрыться, в театре вообще нельзя прикрыться, хоть у тебя десять фамилий гениальных, а сцену выходишь – спасибо за внимание, ты никому неинтересен.
Мы пригласили поговоритьБориса Николаевича Любимова, ректора Высшего театрального училища им. Щепкина.
Борис Николаевич, наверняка в ваше театральное училище периодически звонят и просят кого-то пристроить?
Б. Любимов:
- Знаете, я должен справедливости ради сказать, что за последние годы делают это всё реже и реже. И скажу почему. Потому что есть внебюджетные курсы, и если человек не проходит на бюджет, то он может, если у него есть родители, которые могут за него заплатить, совершенно независимо от того, причастны ли они к сфере культуры или нет, пожалуйста, за него платите.
Поэтому профессия ректора в этом смысле становится уже не такой нервной, как это было, скажем, 15-20 лет назад. Говорю это на своем опыте. Кроме того, я бы вообще на этой проблеме особо не зацикливался. В моем детстве говорили: «Это рабочая династия». Никто не говорил, что это плохо, если сын рабочего становится рабочим, сын ученого становится ученым. Сын военного, наоборот, с гордостью говорит: «У меня дед был десантником, у меня папа десантник, и я буду десантником». Причем, как правило, он все-таки рассчитывает на какие-то звезды на погонах, а не просто рядовым. Это, как правило, говорится именно об актерах. Заметьте, этой проблемы, скажем, с писателями нет. Потому что есть всего один литературный институт. Я не припомню, чтобы обсуждалась ситуация, что сын писателя захотел быть писателем.
С актерами – да, конечно. Я с вами согласен, что в кино еще можно как-то спрятаться, а в театре ты виден через 15 минут. Ты виден на первом курсе, на четвертом курсе, ты виден на дипломном спектакле, и видно, чего ты стоишь, в первые же годы. Мне кажется, это не такая страшная проблема.
Ю. Грымов:
- Это не проблема. Просто эти скандалы возникают. Недавно были скандалы, что в программе «Голос» кто-то голосовал за, кто-то против, соцсети поднимают этот вопрос. Понятно, что это очень яркая история. Вы говорили про рабочие династии. Я 30 лет назад начинал работать на заводе АЗЛК. У меня папа был главный конструктор, а я работал в цеху. И никто не говорил: «А чего это Грымов работает в цеху?»
Вы сейчас упомянули внебюджетников. Это те люди, которые могут заплатить за свое образование. Я вам хочу как ректору сказать о некой боли, с которой я сталкиваюсь. Когда в театре мы объявляем или нас просят прослушать курс какой-нибудь из актерского института, когда было 4-5 таких вузов, с именем, с традициями, эти актеры приходят, и бывают довольно интересные прослушивания. А вот внебюджетные, то есть коммерческие вузы (их сейчас много стало), скажу вам честно, это за гранью. Люди, которые учатся 4 года, выходят на те самые смотрины. Я как режиссер, который ищет себе актера, заинтересован очень сильно в этих людях. Но это катастрофа. Вы не переживаете по поводу внебюджетного актерского образования?
Б. Любимов:
- Это немножко разные вещи. С одной стороны, есть внебюджетные студенты в тех самых традиционных вузах, о которых вы говорите. Тут я должен сказать, что очень часто эти ребята бывают… Они по разным причинам приходят на внебюджет. Скажем, русскоязычные иностранцы, из Прибалтики чаще всего, но не только. Это люди со вторым высшим образованием. И в актерстве они зачастую бывают ничуть не слабее бюджетных, а иногда в силу энергетики, в силу того, что надо добрать и догнать, иногда и перегоняют. А вот то количество вузов, которые расплодились по стране, где готовят актеров зачастую люди, которые не должны этим заниматься, это фикция высшего образования. И, конечно, я с вами совершенно согласен, мне кажется, только в медицинских вузах еще нет актерских курсов. Чаще всего это бывает так. Актер с именем, который хочет набрать курс, но ему в традиционных вузах почему-то нет места, он находит возможность и в каком-нибудь строительном или каком-то еще вузе уговаривает ректора. К нему приходят люди, платят большие деньги, которые никогда не будут актерами.
Ю. Грымов:
- Борис Николаевич, не может Министерство культуры или Союз театральных деятелей как-то это регламентировать? Потому что тысячи и тысячи актеров появляются, и единицы только находят себе работу. Любой мальчик или девочка, мечтающие о сцене, они же не так сильно вникают в эти 4 или 5 вузов, а находят какие-то курсы. Но сегодня это диплом о высшем образовании, и это 4-5 лет. Нельзя это как-то регламентировать?
Б. Любимов:
- Я думаю, что это не только можно, но и нужно сделать. И я думаю, что это должно сделать не столько, может быть, даже Министерство культуры, сколько Министерство образования. Вы верно сказали, наши учредители – Министерство культуры, но мы должны отвечать всем требованиям Министерства образования. И люди с этими дипломами потом могут занять серьезное место в этой сфере, они на равных правах будут с теми, кто учился в вузах, которые десятилетиями или даже столетиями доказали свое право на существование. А эти ребята, к сожалению, вряд ли что-нибудь могут в жизни, но бумага дает им право занять то место, которое дает эта бумага (простите за тавтологию).
Здесь, мне кажется, не только можно, а нужно регламентировать. И, мне кажется, процесс этот начинается. Потому что людей, которые будут вот с такими дипломами о высшем образовании, притом, что на самом деле это ниже среднего образования, это, конечно, ни к чему хорошему не приведет.
Ю. Грымов:
- Исходя из вашего большого опыта работы в такой трудной профессии, как педагог, вы замечали в себя в Щепкинском училище ребят из какой-то династии и простых, есть отличия, давит ли эта фамилия на них самих? В среднем как они себя ведут в аудитории, с педагогами, имея большую театральную фамилию?
Б. Любимов:
- Это зависит от того, в какой семье ты воспитывался, и как тебя воспитали. За те 13 лет, что я ректор, таких ребят, которые бы задирали нос, вели себя по-хамски, честно, говоря, не видел.
Ю. Грымов:
- Вот в институте учится артист Н., а у него очень известный папа. В вашей ситуации такая метаморфоза. У вас древний род. Театральные традиции, которые есть в вашей семье, они известны. Сейчас, когда вы руководите 13 лет училищем им. Щепкина, это большой стаж, это трудная работа, очень уважаемая, сейчас кто-нибудь говорит про вас: «Смотри, вон пошел папа министра культуры?»
Б. Любимов:
- Хороший вопрос. Пожалуй, ни разу еще такого не было. Я не слышал. Дело в том, что очень скоро, после того как одна моя близкая родственница стала министром, мы все ушли на карантин. Может быть, поэтому я этого не слышал. Но я не думаю, чтобы это было. И какое это имеет отношение к тому, что…
Ю. Грымов:
- Я даже не про это. Вот мой папа гордится мной. У вас дочь – министр культуры. Это большая, ответственная и очень трудная работа. Я вообще не понимаю, как вообще возможно соединять несоединимое – творцы, деньги, ответственность. Это вообще отдельная история.
Давайте перейдем к блицу. Борис Николаевич, какими качествами должен обладать актер в 2020 году?
Б. Любимов:
- Я думаю, что основные качества остались те же – обаяние, заразительность, способность увлечь за собой партнера и зрительный зал. Если это есть, человек дальше может быть высокого роста и маленького, с хриплым голосом или с поставленным басом. Он может хорошо петь и быть музыкальным, а может и не быть. Но если эти качества есть, то – безусловно. Сейчас, мне кажется, по сравнению с тем, что было в годы моей молодости, актеры стали гораздо пластичнее, чем это было в массе своей, допустим, 50 лет назад. Тогда, скажем, «Таганка», потом «Ленком» культивировали это. А сейчас ребята, приходящие с дискотеки, уже умеют то, что многие актеры 50 лет назад вообще не умели.
Ю. Грымов:
- Можно ли растерять талант? И когда?
Б. Любимов:
- Ну, в XIX-XX веке говорили: пропил талант. Можно, конечно. Можно, когда тебе кажется, что ты уже всего достиг, и это всегда будет – и деньги, и слава, и известность. И не работать над собой. Это не только к актеру относится – к спортсмену, скажем, да, наверное, и к ученому тоже, но к актеру – безусловно. Можно растратить талант.
Ю. Грымов:
- Вы как-то сказали, что у нас совершенно отсутствует культура обязанностей человека. Какие это обязанности?
Б. Любимов:
- Вы имеете в виду, применительно к актеру?
Ю. Грымов:
- Вообще культура обязанностей. Мы ведь тоже обязаны…
Б. Любимов:
- Прежде всего, это ответственность за то, что ты делаешь, хотя бы перед теми, кто тебя окружает. У актера это твои партнеры по спектаклю, это гримеры, костюмеры и так далее, это зрители, конечно. У ректора – перед теми, кто входит в его кабинет. Эта ответственность - ощущение того, что ты обязан сегодня быть ровно в то время, которое ты обещал человеку, с которым ты встречаешься. Это элементарно.
Но есть у каждого человека, в зависимости от его убеждений, от того, как складывается его жизнь, но это может быть обязанностью перед некой большой социальной группой, скажем, перед людьми театра вообще, не только того, в котором ты работаешь. Это может быть ответственность перед семьей, если она у тебя есть, и внутри этой семьи (это старшее поколение, кто старше тебя, это твои дети, внуки и т.д.). Знаете, ответственность есть даже перед собакой, которую ты взял и приручил. Если она смотрит на тебя и ей хотелось бы выйти, то ты, преодолевая боль или усталость, нездоровье, выходишь с ней. У человека огромное количество обязанностей, связанных прежде всего с его ответственностью…
Ю. Грымов:
- Что в современной России быть интеллигентным человеком? И изменилось ли это понятие?
Б. Любимов:
- Я думаю, что, конечно же, изменилось по сравнению с тем, что это было, скажем, лет 50 назад.
Ю. Грымов:
- В чем отличия?
Б. Любимов:
- 50 лет назад в России самым главным героем для интеллигентного человека была книга. Сегодня это не так, она уже не главная. И это то, что меня беспокоит.
Ю. Грымов:
- Большое спасибо.
