Скандал с интимным видео Дзюбы: как сохранить репутацию в эпоху соцсетей
Ю. Грымов:
- Добрый вечер, это программа «Культурный код» на Радио «Комсомольская правда». Мы стараемся выбирать темы, которые близки к названию программы. Культурный код, из чего мы состоим. Сегодня мы выбрали тему, которая, наверное, не должна была быть в моей программе. Но я все равно решил ее поднять.
Громкая новость потрясла футбольный и «культурный» мир нашей стране. Артем Дзюба, капитан сборной России, угодил в скандал интимного характера. Скандал вышел на федеральный уровень. Началось все в интернете, теперь это масштабно обсуждается на центральных федеральных каналах, видео на большом экране, обсуждение с экспертами, которые только что обсуждали военные действия, ситуацию в Карабахе. И они же обсуждают этот скандал интимного толка. Как такое возможно? Наверное, возможно.
Сергей Лазарев разделся в поддержку футболиста. Никита Джигурда пошел дальше, в свойственной ему манере, повторил видео Дзюбы, правда, под одеялом. Думаю, что научиться играть в футбол ему это не помогло и не поможет. Шнуров написал стихи. Все как положено. Любой скандал обрастает реакциями. Как любой гражданин страны защищен от взлома хакеров? Почему борьба с цифровым терроризмом только обсуждается? Где результаты? Все говорят, но на нас все время прорывается эта история.
Когда я узнал об этом в новостях, я даже не стал смотреть. Мне кажется, зачем это тиражировать и обсуждать? Поэтому мы не обсуждаем Дзюбу. Я хочу обсудить, как вообще такое возможно, что все это обсуждают даже на федеральных каналах. К разговору мы пригласили Михаила Грушевского, юмориста, шоумена.
М. Грушевский:
- Приветствую.
Ю. Грымов:
- Каков уровень культуры в нашей стране? Почему мы реагируем на видео такого содержания?
М. Грушевский:
- Действительно, тема гораздо шире конкретного скандального видео с публичным человеком. Показателен ажиотажный резонанс, который вызвало появление этого видео, и готовность это смаковать, обыгрывать, создавать мемы. Это очень характерно для сегодняшнего дня, сегодняшнего общества. Вообще готовность залезть… Был в нашем детстве анекдот про ребенка, который говорит: и эти люди не разрешают мне ковыряться в носу. Вот подглядывание к замочную скважину считалось в советские годы эталонным грехом. Считалось очень постыдно, когда кто-то за кем-то подглядывает и еще этим делится. А сейчас нет моральных барьеров, неписаных этических норм. Все смешалось.
Видеостукачество является национальным видом спорта. Это не только для России характерно. Мне кажется, это общемировой тренд. Подснять какого-нибудь человека, как он в приватной обстановке, что он делает. Может быть, он много выпивает. Может, он еще что-то себе позволяет. Выложить это. Мы сейчас абсолютно голенькие и беззащитные. Да вообще любой, не обязательно публичный человек. Наверное. Примерно так же чувствуют себя политические деятели, чиновники. Это принято. Причем когда это касается чиновника, это даже общественно поощряемо. Дескать, вот, смотрите, вот мы застукали, как он с любовницей ужинает. И это смакуется. Так же смакуется свежая подробность по поводу футболиста сборной России.
Ю. Грымов:
- Меня поражает, что все стали какими-то очень сильно извращенными и безумно жестокими на фоне глупости. Вчера я лично вчера видел в программе «60 минут», как ведущий сказал: между прочим, он этой рукой отдает честь.
М. Грушевский:
- Фантастика! Конечно, это паноптикум!
Ю. Грымов:
- Это стыдно. Стоит журналист, глава семейства, взрослый человек. Образование и так далее. И на всю страну это говорит. Это же опасный человек?
М. Грушевский:
- Опасный. Это напоминает еще одну замечательную шутку уже из юности. Когда я учился в Институте стали и сплавов, у нас преподаватели военной кафедры, офицеры, любили такой каламбур: вот вы сейчас матом ругаетесь, а потом этими же руками будете хлеб есть. Это ровно из этой серии. Это такое убожество. Как вообще можно ставить вопрос и возводить сворованный эпизод личной интимной жизни какого-то джентльмена, подводить под это идеологию?
Ю. Грымов:
- Допустим, до кого-то эта новость не долетела.
М. Грушевский:
- С трудом себе представляю, учитывая масштабы интернет-влияния.
Ю. Грымов:
- Я как раз про это. Обратите внимание, как СМИ это подхватывают и тиражируют. Нужно было быть более сдержанными и просто это не заметить.
М. Грушевский:
- Это невозможно в нашем сегодняшнем обществе. Если в советском закрытом информационном поле мы смаковали какие-то интересные подробности, которые от нас прятала официальная пропаганда, на уровне интеллигентских сплетен обсуждали то, что нам подбрасывали, и это был вынужденный интерес к запретному плоду, то сейчас настолько это поле интернет-слива стало настолько бессовестным, бесстыжим и ненаказуемым, что масштаб смакования и масштаб общественного обсуждения меня поражает. Хорошо, если это делается хотя бы деликатно.
Ю. Грымов:
- Но это еще и уровень культуры.
М. Грушевский:
- Да, конечно. В СССР у нас было очень целомудренное нравственное поле. Избыточно ханжеское, но при этом целомудренное. Помнишь знаменитый эпизод на Манежной площади, когда Никита Сергеевич Хрущев выставку художников-авангардистов разгонял. Он им орал: вы малюете сами для себя, удовлетворяете сами себя, как эти… Помнишь, какое слово он употребил?
Ю. Грымов:
- Я думаю, что многие помнят.
М. Грушевский:
- Он перепутал, он думал, что то слово, которое он выкрикнул, является синонимом удовлетворения самого себя. Насколько целомудренное было советской общество. Генеральный секретарь партии не знал разницы между двумя терминами.
Ю. Грымов:
- Это тоже показатель. У меня в гостях в программе был Владимир Владимирович Познер. Мы говорили о том, что Хрущев был абсолютным крушением для культуры. Человек был крайне безграмотным. Абсолютный ханжа. Он готов был только крушить. Что не позволено юмористу, Михаил? Над чем нельзя смеяться?
М. Грушевский:
- Есть темы, над которыми глумиться и даже просто иронизировать непозволительно. Есть моменты религиозного свойства. Есть моменты физических недостатков человека. Этот барометр сидит внутри каждого человека и юмориста. Для есть незыблемые границы свободы юмора. И я никогда не позволю себе хайпануть, перейдя эту нравственную границу. Мне кажется, даже в юморе это легче прописать, нежели в общественном интернет-пространстве. Здесь вообще нет никаких законов.
Ю. Грымов:
- Мы уже не убираем глаза в пол и потеряли совесть. Это катастрофа для культурной страны. Почему-то все считают своим долгом это обсуждать. Мы говорим о том, что центральные каналы издеваются открыто над тем, что произошло с великим футболистом Дзюбой.
М. Грушевский:
- Я для себя границы запретов в юморе в виде формулировок не определял. Я люблю делать пародии. И она должна быть смешной. Если она приглаженная и крайне аккуратная, она просто не будет иметь успех. Но при этом для меня всегда незыблемым было правило, что эта пародия не должна быть оскорбительной для объекта. Если бы я решил сделать пародию на режиссера Юрия Грымова, я бы сделал ее так, чтобы мне не стыдно было показать ее в присутствии самого Юрия Грымова.
Вот примерно такой же критерий вообще в плане этических границ и критериев юмора. Если я шучу про кого-то, про явление, про национальные особенности, это должно быть такого уровня и такой степени человеческой корректности, чтобы мне не стыдно было эту шутку произнести вслух в присутствии представителя объекта этой шутки.
Ю. Грымов:
- Люди, которые сатирически мыслят, думаю, будут очень часто вспоминать историю с Дзюбой.
М. Грушевский:
- Разумеется. Юмористическое пространство откликнулось мгновенно. Я думаю, еще сам Дзюба не успел опомниться, как уже родились какие-то отыгрыши. Были и талантливые, вполне допустимые юмористические отыгрыши. В частности, что надо было придумать что-то, чтобы отвлечь от американских выборов. И так далее.
Ю. Грымов:
- Как остановить эту вакханалию? Я с детства увлекаюсь живописью. Я вспомнил случай, когда австрийский художник Шиле хотел выставить в Мюнхене в 1913 году свой рисунок «Дружба». Он получил довольно любопытный отказ галереи. Директор выставочного дома написал Шиле, что работу в силу ее грубой наглядности сексуального плана он не будет показывать в своей галерее. Но с красной строки он написал: тем не менее, я крайне сам заинтересован, чтобы эту работу приобрести. Красиво же.
М. Грушевский:
- Это очень красивая история. Наше сегодняшнее время не про подобного рода нравственные критерии и ориентиры. Но иногда происходят вещи, которые даже со всеми условностями сегодняшнего практически безграничного цинизма уж совсем не вяжутся. Как это остановить? Не знаю. Для этого должна образоваться хотя бы индифферентная прослойка, которая не будет реагировать.
Вот я представляю массовую рассылку в Вотсапе. Если человек прислал бездарную шутку, то единственный способ поставить фильтр - не пересылать ее больше никому. Просто удалить ее из своего телефона, чтобы она погибла внутри этого сообщения. Если человек отсылает это проявление похабного юмора, и ты на это не реагируешь, человек от тебя получает внятный импульс, что ты, мягко говоря, не в восторге. Только такого рода реакция может иметь место.
Я бы очень хотел увидеть общественную реакцию. Вот сегодня День работников органов внутренних дел, или раньше он назывался День милиции. Поздравляю всех сотрудников и хочу призвать немножко попрактиковаться тех из них, кто отвечает за IT-безопасность, за кибербезопасность. Мы обязаны потребовать выработать какие-то правила безопасности личного пространства граждан, чтобы не было такой похабной возможности вывернуть наизнанку личную жизнь любого из членов нашего общества.
Ю. Грымов:
- Общество встает на защиту. Помните недавний скандал, когда был «Бессмертный полк» онлайн, ублюдки какие-то выставляли фотографии Гитлера, Геббельса. Их нашли, наказали публично.
М. Грушевский:
- Это было показательно, очень правильно сработано.
Ю. Грымов:
- Мне кажется, это туда же. Этот шлюз нужно не просто приоткрыть.
М. Грушевский:
- Нужно наказывать, это же воровство.
Ю. Грымов:
- Это еще страшнее. Это воровство частной интимной жизни. Вот у вас есть Инстаграм. Вы публикуете фото семьи, детей. Но это ваш личный дневник, который вы публично разрешаете смотреть. Даете согласие на это. Допустим, происходит взлом чего-то личного. Личной переписки, где вы позволили крепкое слово в адрес своего коллеги. Такое может быть, мы можем сорваться и что-то сказать. Но вот этот взлом травмирует не только вашу психику, но и меня. Я не хочу читать, что Михаил Грушевский что-то плохое где-то за спиной сказал. Как нам всем договориться, чтобы мы этот шлюз закрывали не тиражировали личные видео людей?
М. Грушевский:
- Должна быть очень четкая реакция правоохранительных органов на случаи подобного рода взлома. Это не должно рассматриваться как шалость. У нас общественная оценка очень сильно зависит от восприятия того или иного человека. Вот этого мы любим, нам его жалко. А вот этого мы не любим, он у нас плохо, он в наших глазах общественно осуждаем. Поэтому к нему залезать можно. Давайте посмакуем его нехорошие, негативные проявления. Мне кажется, реакция не должна зависеть от восприятия человека глазами общества, а реакция должна быть жесткой. То, что является взломом, воровством и нарушением приватности личного пространства, должно наказываться. Если будет несколько показательных процессов, по крайней мере, это сделает опасным подобного рода взламывание.
Вы сказали про Инстаграм, сколько мы знаем случаев, когда у известных людей взламывают аккаунты, воруют, требуют деньги, шантажируют.
Ю. Грымов:
- Решение Станислава Черчесова не вызывать Дзюбу на матч как вы оцениваете?
М. Грушевский:
- Наверное, это хорошо для самого Дзюбы. Мне кажется, легкая передышка, пауза и снижение резонанса вокруг этого нелепейшего эпизода пойдет на пользу Дзюбе и сборной России. Я доверюсь Черчесову. Он хороший психолог. В конце концов, героем общероссийским футбольного сообщества Дзюбу сделал именно Черчесов своим доверием на чемпионате мира. Я поверю Черчесову, что он во благо Дзюбы это сделал.
Ю. Грымов:
- Большое спасибо!
Ю. Грымов:
- Мы говорим о скандале с интимным видео Дзюбы, но не о самом Дзюбе. Я вообще считаю, что ничего такого страшного не случилось, а случилось самое страшное – то, что все это тиражируется, все это взламывается. В конце концов, это личная жизнь. Как сохранить репутацию в эпоху соцсетей? С нами на связи Леонтий Букштейн, шеф-редактор интернет-портала «Мобильные телекоммуникации», эксперт в интернете.
Леонтий, технологический процесс идет вперед, но в вопросе личных данных пользователей ничего не делается, это никак практически не защищается, на каждом углу можно приобрести любой слив любой информации. Вскрываются аккаунты простых людей и известных людей, переписки. Почему технологический процесс идет вверх, а самое ценное – личность – не защищена?
Л. Букштейн:
- Вы сказали: личная жизнь. Внутри нее есть еще маленькая фишка – интимная жизнь. Это еще страшнее.
Ю. Грымов:
- Интимная – она и есть личная.
Л. Букштейн:
- Да. Но она еще болезненнее, еще тоньше. Что и случилось с известным футболистом. Вообще задачей сохранения личных данных государство занимается. Все, что можно сделать для этого (это политика в сфере информационных технологий), эти данные все-таки хранятся, вы не можете из всевозможных государственных структур извлечь мои личные данные, это исключено. А вот в открытом интернете, где мы общаемся, так разлюли-малина идет. Почему? Многие люди понятия не имеют о цифровой гигиене. Просто есть телефон, там есть видео, есть партнеры по переписке, будем делать, что хотим. Я бы сказал так, беспредел организуем мы сами. Ну, не мы с вами, а вообще пользователи. Потому что не задумываются, как можно перехватить трафик, как можно залезть в смартфон и получить доступ к медиафайлам, к тому же микрофону, к камере. Об этом никто не думает. Это наша уверенность, что я спрятался, никто меня не видит. Наоборот.
Назову одну цифру. В чипсете Qualcom, который в 40% смартфонов стоит, специалисты нашли 400 уязвимостей. Неуязвимых смартфонов и вообще гаджетов нет. Все зависит от того, насколько проработана защита, и насколько изощрен тот, кто хочет ее пробить. Поэтому, когда человек снимает что-то этакое, которое только для него и очень близкого человека, надо думать о том, что надо, после того как вы это записали, удалить – или в облако, или в стационарный компьютер под паролем. А у нас это так: ну, сделал, послал. У людей, кстати, всякие отношения есть – сложные, личные, интимные. И всё, репутация убита. Эпизод в России далеко не первый в мире. И публичных, известных людей уже столько раз наградили этой никому не нужной гласностью, многое нам уже давно известно, но не доходит до тех, кто пользуется. Ну, мы все пользуемся, сейчас смартфон – это же не телефон, не трубка, как раньше говорили (трубка висела на стене в XIX веке), это уже медиацентр, это источник информации, это идентификатор, даже для банковских операций. С этим аппаратом шутить нельзя.
Ю. Грымов:
- Леонтий, вы хорошо в этом разбираетесь, вы этим занимаетесь серьезно. Что бы вы могли посоветовать, чтобы защитить себя гражданам от перехвата? Первое, что нельзя делать?
Л. Букштейн:
- Нельзя что попало открывать в почте, поддаваться на реплики типа: вам нужно обновиться, обновить пароль, почту переполненную почистить. Вот на эти вещи не нужно вообще реагировать. Потому что этим никто не занимается из поставщиков этих услуг. Это для чего делается? Чтобы вы кликнули. И вы попали. Потому что это никакое не обновление, это пробивание защиты в вашем смартфоне. Первое – не открывать в почте никакие неизвестные приложения. Стопроцентно там идет внедрение в ваш маленький аппаратик шпиона, который будет качать то, что вы не хотите вообще никому показать.
Второе. Свобода входа в Wi-Fi везде. Сейчас, правда, закрывают эти точки – кафе, рестораны, пивные. Там практически везде сейчас есть Wi-Fi. Никто не задумывается, что вы можете спокойно войти и включить Wi-Fi, а пароля ведь нет. Поэтому там, где Wi-Fi без пароля, это спокойно к вам зайдет любой злоумышленник, потому что ему нет препятствий.
Третье. Элементарное первое правило гигиены – под пароль поставьте свои гаджеты. Ведь многие этого не делают. Или у них стоит заводской, такой легендарный пароль – 0000. Это не пароль, это хохма. Поэтому первым делом поставьте пароль, потому что тогда к вам проникнуть извне, не используя социальную инженерию для проникновения, будет хоть немножко, но сложнее.
Надо помнить о перехвате трафика. К сожалению, это есть. Кстати, недоброжелатели, злоумышленники очень грамотные люди, умные, они всё знают про ваш аппарат, а вы только не знаете. Трафик перехватить – это значит что угодно делать. Мы не будем обсасывать то, что произошло, но я уверен, что это было для передачи кому-то близкому. Вот во время передачи и перехватили. Могли даже не залезть к нему в смартфон, а когда шла передача. Вот это и есть перехват трафика. Надо об этом помнить. То есть наша убежденность, что мы никому неизвестны, закрыты, это не так. Пора уже спохватиться, что мы имеем дело не с трубкой, а с очень сложным устройством, говоря грубо, хитрым, и там может орудовать тот, кто разбирается. 99% пользователей не разбираются, их дело – позвонить или послать видео.
Ю. Грымов:
- Леонтий, очень часто я читаю в Сети всяких экспертов. Если телефон находится вместе с вами, способно ли какое-либо устройство врага туда попасть и наблюдать за нами через наш телефон или как минимум нас слышать?
Л. Букштейн:
- Может. Потому что инициировать подключение ничего не стоит. У меня перед глазами стоит картинка прошлого-позапрошлого года, как великий Марк Цукерберг работает на ноутбуке, заклеив камеру бумажкой. Даже этот человек, владеющий империей, тогда уже понимал, что могут залезть – через видео, через звук телефона. Ну, так сильно, конечно, истерить не нужно, что вот он лежит, а кто-то будет слушать. Но если вы элементарно забыли отключить разговор, куда пошел звук, вы не знаете. Вроде бы тому, кому вы звонили, а может быть, и нет. То есть надо все-таки контролировать гаджет, который у вас лежит. Кстати, многие почему-то ночью не выключают смартфон. Почему? Вы же не знаете, что там с ним происходит. Я не говорю уж о безопасности, о возможности возгорания от перегрузки. Но что происходит, когда вы не контролируете, вы не знаете.
Ю. Грымов:
- Леонтий, а вы считаете, что если телефон отключен от питания, не работает, он как бы сонный, туда нельзя попасть?
Л. Букштейн:
- Юрий, не отключен от питания, а выключен. Когда он выключен, геопозиционирование работает. Тот, кому нужно узнать, где вы, у себя ли дома, в своей постели или еще где-то, он может знать, где вы, потому что в сети телефон регистрируется. А вот если вы хотите вообще в несознанку уйти, исчезнуть из обзора, нужно вынимать аккумулятор. Поэтому выключенный телефон – это тоже источник информации. Пусть она напрямую ни к чему плохому не подключена, но если кто-то хочет знать, где вы (кстати, есть такие незаконные программы, чтобы определить, где вы находитесь), они определят. Но поскольку мы не связаны с каким-то гигантским теневым бизнесом или с преступным миром, это нам не страшно, но если кто-то заинтересован узнавать, где вы сейчас находитесь… Потому что есть даже официальные предложения известных операторов, чтобы следить за детьми, как они после школы пошли домой, есть опция, можете ее подключить. Так что и здесь тоже есть скользкое место.
Ю. Грымов:
- Слушая вас, Леонтий, я понимаю, что нужно быть бдительным. Это совсем не телефон и даже не компьютер, это некий враг, который вместе с нами в нашей семье, в офисе, в квартире.
Скажите, а нельзя ли придумать какую-нибудь технологическую штуку, что, допустим, в Сеть проникает какой-нибудь такой кошмар, и люди, из-за того, что у них нет внутренней цензуры… А сегодня ее нет, все тиражируют, дублируют, пересылают, и даже центральные каналы на большом экране показывают личное видео этого человека, тем самым они – соучастники преступления, в моем понимании. И ни слова никто не говорит: а почему вообще это стало возможным, и кто это сделал? Как эту заразу остановить? Может быть, можно придумать какое-нибудь блокирующее устройство, чтобы, как только это выходит, сразу какая-нибудь галочка или бабочка, и это никуда не идет, если люди так бескультурны и готовы смотреть на частную жизнь человека и еще над этим смеяться и обижать этого человека?
Л. Букштейн:
- Юрий, конечно, хорошо бы что-то придумать. Но есть давно известный термин вуайеризм, он присущ человеку, подглядывание, это даже как болезнь идентифицируется. Поэтому всем интересно, что там происходит, за дверью у этого человека. Причем простые люди не интересуют тех, кто этим занимается. Их интересуют фигуры публичные, когда будет шум, скандал (что мы сейчас и видим). В принципе за распространение информации, нарушающей Конституцию страны, есть статья. Этот эпизод ничего не нарушает, кроме этических проблем. Соединить законодательство и этику всегда очень сложно, потому что говорят: одно – это буква закона, а другое – моральные обязательства или рамки.
Поэтому здесь найти соединение – я думаю, наша Госдума не скоро додумается до этого. Хотя в принципе это преступление против личности. И здесь не только интимные, но и личные данные используются, визуальные данные. Это преступление – распространение компромата ни за что ни про что. До этого когда-то дойдут, когда это станет уже просто невыносимым. Вы можете быть и под ударом, вы человек известный, а те, кто просто пользователь, просто гражданин, они еще этого не чувствуют, им это пока не страшно. Хотя если у него залезают в смартфон во время дистанционного банковского обслуживания, вот тогда он чувствует, потому что материальный ущерб довольно сильный. И это может быть преследовано, потому что это хищение средств (есть статья). А вот хищение авторитета человека, его имиджа, до этого просто, я думаю, еще не дошли законодатели. Дойдут, потому что это становится уже просто опасно. Вот человека выключили из его профессии только потому, что есть идиоты, которые распространяли информацию, не предназначенную, я думаю, никому, кроме одного какого-то человека.
Так что над этим работают. Знаете, я сегодня и завтра сижу на конференции очень большой, очень серьезной антивирусной компании. Целый день обсуждают, как с этим биться, но не по части личности, а по части в основном бизнеса. И это не просто ля-ля-ля, это серьезные доклады, люди обсуждают, как быть, как прекратить. То есть проблема огромная. Она просто в масштабах личности кажется такой - ну, просто человека взяли и облили грязью ни за что, а в масштабах страны, экономики, бизнеса, политики это серьезнейший вопрос, над которым работают.
Ю. Грымов:
- Знаете, я очень часто читаю в Сети, когда в спектаклях или фильмах показывают что-то запрещенное, условно говоря, что-то нетрадиционное или даже тот же самый злополучный мат. И все сразу начинают говорить о цензуре: введите цензуру, запретите всё. Но здесь появляется частное видео, и все это спокойно тиражируют, и дети в том числе, и родители, и никто не говорит: а где же эта самая цензура? А как только на сцене или в фильме кто-то ругнулся одним словом, начинается вал. Что это такое?
Л. Букштейн:
- Цензура и самоцензура – это две большие разницы, как говорят в Одессе. Цензура – это когда государство вам прикажет: молчок, не раздеваться, не поворачиваться к залу передом или задом. Это может быть, но этого нет и вряд ли будет. А вот самоцензура – когда вы как художник, как личность понимаете, что это можно сделать, ну, не системно, а один раз, чтобы взбодрить публику, а другой – не делать это вообще. Это зависит от морали. У нас была советская мораль, потом ее как-то порушили вместе со страной. А теперь какие принципы? Ну, христианские – любовь к ближнему, уважение и т.д. А пока других сдерживающих рамок нет, люди по недомыслию взяли и растиражировали то, что их, во-первых, не касается, во-вторых, им это, я думаю, даже неприятно и неинтересно, но зато они хотят быть на коне. Мы с вами сейчас говорим о сетях, а многие там живут, у них это превращается, кстати, и в источник дохода (и немалого), и в развлечения, и в занятия (тем более, сейчас ограничено передвижение). Им что-то надо делать, чем-то надо заняться. Поэтому многие вещи делаются от скуки, от нечего делать.
Ю. Грымов:
- Большое спасибо. Вот мы говорим об этом скандале, и я уделяю внимание чему? Что мы говорим не о том, как нам показали Дзюбу, а о том, что взломали, о том, что личное стало достоянием общественности, а самое страшное, что мы с вами спокойно с этим соглашаемся. Получается, что сегодня нет никаких фильтров для информации, которая выходит в массы. Фильтром являемся только мы сами. Многие призывают к цензуре, но это нереально. Культура, культура и еще раз культура – это и есть наша цензура. Поэтому давайте не будем тиражировать и распространять всевозможные непонятные новости и скабрезности. И тогда мы будем совсем другой страной.
Понравилась программа? Подписывайтесь на новые выпуски в Яндекс.Музыке, Apple Podcasts, Google Podcasts, ставьте оценки и пишите комментарии!
Для нас это очень важно, так как чем больше подписчиков, оценок и комментариев будет у подкаста, тем выше он поднимется в топе и тем большее количество людей его смогут увидеть и послушать.
