Сергей Гармаш со скандалом покинул «Современник»: почему в театрах так любят плести интриги

Мы предлагаем полный текст радиопередачи.

Ю. Грымов:

- Добрый вечер. Мы стараемся обсуждать максимально актуальные темы, разговаривать о том, что происходит сегодня в культурной среде. За последние несколько недель случилось сразу несколько скандалов. Скандалы в МХТ им. Чехова. И вдруг совсем последний скандал – это то, что случилось в «Современнике». Сергей Гармаш, актер театра, который работает в нем с 1984 года, это абсолютный старожил, уходит, когда открывается сезон, и публикует большое письмо.

Скажу честно, я Сергею позвонил, мы с ним дружны, общаемся. Я говорю: может быть, выйдешь к нам в эфир на радио, поговорим от первого лица? Он довольно четко и лаконично сказал: я все написал в письме. Можете цитировать, я ни от одного слова не отступаю. Я подумал, что было бы правильно сегодня поговорить с двумя людьми на эту тему. Я позвонил Григорию Заславскому, прекрасному человеку, который по-настоящему любит театр. Даже не потому, что он ректор Российского института театрального искусства ГИТИС. Это должность, то, что дается или не дается. Но любовь, призвание, отношение к театру – это Григорий Заславский уже доказывал неоднократно своими статьями, рассуждениями, своей позицией по отношению к театру.

А начать я хотел с актрисы Ольги Дроздовой. Она работает в театре «Современник», она присутствовала при этой пламенной речи Гармаша. Она согласилась прийти. Но сегодня она не подходит к телефону. Я этого не понимаю. Оля, договорились же, что вы будете выходить на связь. Мы же хотели просто поговорить, как переживает это театр, что случилось. Чтобы не было разговоров за спиной. Это как раз то, что разрушает театр, – эти разговоры, недомолвки, сплетни.

А с нами на связи Григорий Заславский.

Г. Заславский:

- Добрый вечер.

Ю. Грымов:

- Начну с цитаты: «Дружба больше чем талант, больше чем власть. Это почти то же самое, что семья». Это знаменитая фраза в фильме «Крестный отец» Копполы. Так вот, театр. Абсолютно русское понятие – семья. Нет такого понятия на Бродвее, в той же Франции, в Англии тем более. Что происходит? Может, это просто какие-то семейные перебранки? После пандемии все соскучились, и кто-то взорвался.

Г. Заславский:

- Я с огромным уважением отношусь и к Ольге Дроздовой, и к Марине Нееловой, и к Лие Ахеджаковой, и ко многим другим актерам театра «Современник». И с огромным уважением отношусь к Сергею Гармашу. Когда он выходит с таким заявлением, я ему верю. Я верю, что это не вопрос о власти. Тем более, что эта власть у него номинально почти, она была ограниченная тем, что художественным руководителем театра была Галина Борисовна Волчек, но Гармаш был при ней заместителем художественного руководителя. И многие вопросы, как-то: прослушивание артистов, еще какие-то, - она ему всецело доверяла выбор режиссеров, выбор или отказ от режиссеров.

Ю. Грымов:

- Есть высказывания Нееловой, письмо Ахеджаковой. Меня удивила фраза в конце письма Лии Ахеджаковой: «Только мой тебе совет: постарайся не пить. Это разрушает личность». Это она обращается к Гармашу. Для меня это удар ниже колен. Зачем это писать? Это грязновато.

Г. Заславский:

- У Гармаша была достаточно большая власть в театра и при жизни Волчек. Когда после ухода Волчек они обратились с просьбой: дайте нам возможность, как это было после ухода Ефремова, чтобы несколько лет театром руководила коллегия актерская, режиссерская, чтобы потом выбрать нового худрука. «Современник» - это театр с живыми традициями, как это ни странно. Это нельзя сравнивать – приход в «Современник» Виктора Рыжакова с приходом в БДТ Андрея Могучего. Или с приходом в театр «Модерн» Юрия Грымова. Или с приходом в другой театр, когда люди приходят уже, не хочется говорить – на пепелище. БДТ не был пепелищем, безусловно. Но традиции Товстоногова в нем были уже, скорее всего, в виде пересказываемом. Это театр, который уже 30 лет существовал после Товстоногова.

Или Табаков приходит после Ефремова. И мы знаем, что Ефремов хотел, чтобы этим человеком, который возглавит театр после него, был Олег Павлович Табаков. Или театр «Модерн», в котором лет двадцать не было премьер и успеха большого, настоящего. И труппа была в неважном, мягко говоря, состоянии. Здесь любой лидер может строить свой новый театр. Он ничем не связан.

Ю. Грымов:

- Абсолютно согласен. Я видел это пепелище, я знаю бухгалтерские отчеты, что здесь происходило, в каком физическом и моральном состоянии был театр. Зрителей было очень мало. Но даже в этой ситуации все равно были разборки, люди писали статьи в газетах, защищая предыдущего худрука, почему-то обижая меня. Хотя я никого не убирал. Я пришел через месяц-полтора. Мне предложили, и я с радостью согласился. Потому что это большая, ответственная работа. Скажу честно, мне не достался ни один зритель. Мы строим театр «Модерн» с нуля. И это абсолютная заслуга всего коллектива. Но разборки были. Клан на клан. Ахеджакова приложила Гармаша. Грязь вылезает. Что это такое?

Г. Заславский:

- Я считаю, что это от слабости, от неуверенности позиций. И от не очень глубокой культуры, к сожалению. Потому что для меня все ее либеральные выступления сразу превратились в высохшие морские камешки. Они очень мощно поблекли. Если человек способен сказать такое, я немножко перестаю его уважать. Актриса выдающаяся, а человек, получается, не очень выдерживающий непростую ситуацию. И в этой непростой ситуации, не имея никаких других аргументов, она выдает припасенное заранее.

Ю. Грымов:

- По-моему, та же Ахеджакова сказала в ответ Гармашу, когда тот говорил – «мой театр». И она ему ответила, что «это не твой театр, а наш». Но я считаю, что у меня в театре каждый говорит – «мой». Наш – это никто.

Г. Заславский:

- Совершенно верно. Наоборот, нам очень не нравится, когда люди говорят «эта страна». Лучше, чтобы каждый говорил: это моя страна. И тогда это будет наша страна. А если «наша», по-моему, это Жванецкий говорил: наше – это ничье. Социалистическая – ничья собственность. А если наша, то наша. Если моя, тогда наша.

Ю. Грымов:

- У меня возникает вопрос. Помните, два с лишним года шло «театральное дело». Даже тир года. Это обсуждали в СМИ, в кулуарах театров, обсуждали зрители. Этот скандал – сильнейший удар по зрителю, прежде всего. Мы обсуждали уголовное дело, а не спектакль, не творчество, не картину, не решение. Теперь мы перешли в эти скандалы в театрах, вспоминая МХТ, что там есть тоже небольшой раскол. Я говорю про МХТ им. Чехова. Что это такое? Как выйти из этого понятия скандала?

Одна журналистка из «Новой газеты» сказала интересную фразу: из всех искусств для нас важнейшим является скандал. Наверное, она говорит про себя, про журналиста. Театрам не нужны скандалы. Это отпугивает зрителя, это напрягает. Прекрасная фраза: деньги любят тишину. То же самое: театру скандалы не нужны. Как реагировать зрителю на эти скандалы?

Г. Заславский:

- Тогда уж можно добавить, что во МХАТе им. Горького какие-то противостояния с новым худруком были намного более шумными, чем едва-едва доносящиеся слова о противостоянии на встрече худрука МХТ им. Чехова с актерами накануне сбора труппы. Для театра это, скорее, естественное состояние. И я каждый раз восхищаюсь Владимиром Георгиевичем Уриным. Потому что я понимаю, что количество амбиций в Большом театре не уменьшается. Число людей из труппы Большого театра, которые имеют выход к самым первым лицам в стране, тоже не уменьшается. А вот сколько уже лет руководит Урин – никаких скандалов нет. Кроме истории с балетом «Нуреев». И то, мне кажется, руководство театра с достоинством из той ситуации вышло, премьера состоялась. Дальше уже публика и критики пусть судят – хорошо это или дурно. Вот это талант.

Ю. Грымов:

- Это политика, стратегия?

Г. Заславский:

- Я считаю, что это талант – не дать возможность тлеющим уголькам вырваться и разгореться в полыхающее пламя. Поэтому мне кажется, что я ни в коем случае не хочу ставить под сомнение способность Рыжакова руководить в принципе театром вообще и даже «Современником» - в частности, но пока что он показывает, что стратегического таланта, таланта лидера ему не хватает. Лидер должен объединить вокруг себя людей, а не способствовать разобщению.

То, что сейчас происходит, это разобщение. Мудрый руководитель выступил бы и сказал: я очень сожалею, что ушел Гармаш, но я очень надеюсь, что мои дальнейшие шаги засатвят его поверить в искренность моих намерений вести «Современник» вперед и выше. И что он вернется и будет играть. А была выбрана противоположная тактика, чтобы выступили другие актеры и сказали, какой Гармаш нехороший. Это худшее, что можно было в этой ситуации продемонстрировать миру.

Ю. Грымов:

- Я был у вас в ГИТИСе, мы сидели в кабинете, он сильно скромный. Но мы знаем, что многие руководители начинают свою карьеру, приходя на должность, меняя обстановку кабинета и так далее. Когда вы решили привести в порядок свой кабинет, купить новую мебель? Сколько лет вы сидели в старом кабинете?

Г. Заславский:

- Вы просто знали, что я в этом году только собрался поменять мебель. Четыре года я просидел в этом кабинете. До этого у меня висели какие-то картинки, но они все куплены мною лично, это мои личные картины. И работа Алексея Беляева-Гинтовта – это из его серии «Путь», портреты президента, сделанные в стиле других русских авангардистов. Замечательная мозаика – это какая-то авантюра, соответствующая моему характеру. Лампа.

Ю. Грымов:

- Я к тому, что читаю в соцсетях, люди обсуждают, что в МХТ им. Чехова Женовач быстро поменял мебель. Гармаш говорит: не прошло сорока дней, а уже заняли кабинет Волчек. На это стоит обращать внимание? Это стратегия худрука? Или это склоки?

Г. Заславский:

- Наверное, это тактика, а не стратегия. Мне кажется, что театр – это очень тонкая материя, где нужно быть щепетильным. В том числе и к таким вопросам как, например, кабинеты. Много лет назад у меня была идея – сделать такой альбом «Кабинеты худруков московских театров». Я сейчас в ужасе понимаю, что не сделав этого, мы несколько кабинетов потеряли. Я хотел, чтобы была очень высокохудожественная съемка кабинетов. Чтобы Олег Павлович Табаков рассказывал: вот эта фигня появилась оттуда-то. А вот эта ерунда привезена и подарена мне тем-то. И из каких-то бытовых мелочей выстраивалась бы довольно интересная история не только кабинета, но и жизни Табакова. Или история жизни Дорониной. Или история жизни Марка Анатольевича Захарова.

Ю. Грымов:

- Я делал такой проект. Только не кабинет, а стол руководителя. Фотопроект. Все сильно меняется. Я вижу, что происходит с ГИТИСе, что ты пишешь. Последний набор людей, которые приходят учиться, мечтают стать актерами. Совсем недавно я в театре «Модерн» прослушивал курс актеров, я ужаснулся уровню. Но читая в соцсетях то, что пишет ректор: опасные абитуриенты. Люди пришли на прослушивание, у них нашли три ножа. Одна девушка пыталась газовым баллончиком распылить в зале. Это правда? Это такие стали учащиеся?

Г. Заславский:

- Это абитуриенты. Пока самым богатым уловом у нас было пять ножей, одна вилка и два баллончика за день. Мы призываем абитуриентов чуть-чуть спокойнее относиться к прослушиванию, не ждать угроз. Никто не нападает. Мы ждем активности со стороны абитуриентов. Но активности творческой, без ножей и вилок.

Ю. Грымов:

- Страшно же?

Г. Заславский:

- Они же просто это от неуверенности в себе берут с собой странные предметы самозащиты.

Ю. Грымов:

- Это все-таки уровень культуры. Люди идут в такое заведение, сидит комиссия великих актеров. Одни лица чего стоят. Появляется человек, не важно, ты проиграл, приди в следующем году, поплачь в скверике. Сколько слез пролито в этом скверике. Ну какие баллончики? Это же просто клиника.

Г. Заславский:

- Может, это связано с тем, что скверик в этом году закрыт, и прослушивание идет без скверика. Слезы пролить негде, они сразу хватаются за вилку.

Ю. Грымов:

- В соцсетях говорили о том, что «Современник» собирается быть модным. А сама Галина Борисовна Волчек говорила: не дай бог нам быть модным театром. Модный – это сиюминутный. Тем более модные режиссеры сами себя назначают модными режиссерами. Есть ли такая тенденция у современных театров, я говорю про МХТ им. Чехова, про «Современник», что эта тенденция «модный театр»? Может быть, корифеи театра этого боятся? Может, с этим связано?

Многие театры заявляют: мы самые модные. Я ненавижу, когда говорят: мы самый современный театр. Я уверен, что все театры современные, все здесь и сейчас. Григорий, есть ли эта тенденция превратить театр в модный у того же «Современника»?

Г. Заславский:

- Я, честно говоря, не знаю, чего именно боялась Волчек. То есть я понимаю, чего она боялась. Но то, что «Современник» на протяжении 60 лет с лишним был модным театром или, скажем, важным театром… Я не знаю, важный театр – это модный театр или не модный?

Ю. Грымов:

- Может быть, актуальный?

Г. Заславский:

- Скажу честно, когда я пришел в ГИТИС, я начал с еще большей завистью смотреть на Галину Борисовну, потому что видел, как после премьер к ней выстраивались буквально в очередь разные не просто богатые, а самые богатые люди России, чтобы приложиться, чтобы почтить своим «здрасьте, добрый вечер, спасибо» ее. И дальше она только выбирала, чью помощь театр готов принять, а от чьей скорее откажется. Мне кажется, что «Современник» был модным театром, но был модным не в сезонном смысле, не то, что сезон весна-лето 2020 года у нас один театр, а осень-зима – уже другой театр. «Современник» был модным, что называется, по большому счету.

Ю. Грымов:

- Григорий, когда я говорю про модный театр, есть такие разговоры внутри многих театров… Я просто знаю, один известный режиссер, когда выпускал свою картину и его просили поставить задачу: какую картинку по цветокорректировке вы хотите? – он сказал фразу, которой поверг в ужас весь «Мосфильм»: «Сделайте мне модное изображение».

Что такое модное изображение? Мы, к сожалению, видим в современных картинах, что такое модное изображение. Для меня «модное» это обязательно копирование, и где-то на кривой, на этой сезонности заработать денег. А актуальное, живое – это очень интимное, личное. Мне кажется, что в «Современнике» это всегда было личное. Может быть, поэтому такой большой градус и Гармаша? Он переживает.

Г. Заславский:

- Ну да. Я в его заявлении не вижу ничего, чтобы хотя бы намекало на его жажду власти или чего-то еще. Он просто хочет, чтобы им руководили люди, которые понимают, что это за театр. И он понимает, что это за театр. И он не хочет, чтобы то лучшее, что в этом театре было, из него уходило. Это очень понятное желание, я бы сказал, редкое. Потому что, как известно, актер за роль готов на все. А он уходит из театра, где у него прекрасные роли. В общем-то, он уходит от себя, от театра, которому он служил честно на протяжении более половины своей творческой жизни, и где только что сыграл замечательную, выдающуюся роль в премьере «Папы» Евгения Арье.

Его уличать в какой бы то ни было корысти, мне кажется, неприлично. Потому что он теряет многое, уходя из «Современника». Ведь он не только обескровливает «Современник», но и сам очень многое теряет. Когда человек отказывается от ролей ради каких-то существенных и сущностных вопросов, я думаю, что он заслуживает как минимум быть услышанным. А с моей точки зрения, еще и уважение. Те люди, которые ему отвечают, они, к сожалению, отвечают не очень убедительно. Если бы кто-то ответил бы убедительнее, чем Гармаш, я бы сказал: да, мудро говорят, умно спорят. А когда возникает то, что написала Ахеджакова (я даже не хочу повторять)… Вот говорят: это недостойно мужчины. Почему-то у нас такой сексизм. Нельзя сказать: это недостойно женщины. Поскольку у нас сегодня гендерное равноправие, я скажу, что Лия Меджидовна выступила со словами, недостойными женщины.

Ю. Грымов:

- Там еще звучала фраза, связанная с патриотизмом. Можно ли сказать, что сегодня в России главное – быть патриотом во всем? Ведь конфликт в «Современнике» во многом пошел после выпуска нового проекта о Победе с молодыми артистами. Получается, если ты не патриот, то вон из театра, не держим таких. Вот совсем недавно во всех соцсетях и в новостях прошла информация, что в МХТ им. Горького на сборе труппы все встали и звучал гимн. Это первый случай, когда гимн, и все актеры встают на сборе труппы и слушают гимн страны, а не гимн театра, допустим? Условно говоря, у них есть прекрасные увертюры для «Синей птицы», Станиславский еще ставил, там прекрасная музыка. Может быть, это какой-то гимн. Но в театре им. Горького прозвучал гимн. Это сегодняшние новации или нет?

Г. Заславский:

- Я бы все-таки проверил. Думаю, что на сборе труппы в первые годы советской власти вполне мог звучать «Интернационал», а в последующие годы вполне мог звучать гимн Советского Союза в Большом театре и Малом театре. Я бы перепроверил. Но ничего плохого в этом нет, когда в торжественный момент (а сбор труппы это, безусловно, торжественный момент) звучит гимн.

Но я бы как раз поспорил с тем, что сегодня модно быть патриотом, сегодня нельзя быть не патриотом. Мне кажется, что сегодня как раз это очень интересный феномен, что если, например, ты усомнишься в том, что те люди, которые проходили по театральному делу, может быть, на самом деле виновны или, как написала Марина Райкина в «Московском комсомольце», что это дело было экономическое, а не политическое, как пытаются многие доказать… Вот эти люди, которые сомневаются в том, что это дело политическое, которые пытаются говорить о том, что обналичка это вовсе необязательный процесс при постановке спектакли. Или если, например, наличные деньги нужны при постановке спектакле… А они действительно нужны. Вот в ГИТИСе выходят дипломные спектакли. Без наличных денег поставить спектакль невозможно. Но это не 50% суммы все-таки.

Поэтому у нас довольно сложная, я бы сказал, нестандартная в стране ситуация, когда патриотом скорее быть не то, что предосудительно, но в нашей театральной среде, если ты говоришь, что ты патриот, то тебя тут же будут подозревать в том, что ты или ждешь какого-то поста, или рвешь жопу (извините за выражение). То есть на тебя тут же набросятся с оскорблениями. Хотя лучше быть патриотом на делах, чем на словах.

Ю. Грымов:

- Заменить слово «патриот» на фразу «я люблю Родину» - для меня это настолько естественно. Я же не буду на каждом углу об этом кричать. Я люблю Родину, я воспитан на культуре своей страны, я живу здесь, работаю, горжусь многое, но многое и критикую.

Григорий, а сейчас у нас будет блиц. Талант руководителя заключается в…

Г. Заславский:

- В терпении.

Ю. Грымов:

- Друзей надо держать близко, а врагов еще ближе. Согласны вы с такой политикой?

Г. Заславский:

- Я не умею, но это правильно.

Ю. Грымов:

- За кем всегда будет последнее слово?

Г. Заславский:

- За тем, кто не считает, что последнее слово должно быть за ним, и он выигрывает благодаря этому.

Ю. Грымов:

- Что сегодня можно считать безнравственным?

Г. Заславский:

- Очень сложный вопрос. Я надеюсь, что все то же самое, что всегда.

Ю. Грымов:

- С какой самой необычной просьбой обращались к вам студенты в вашем родном ГИТИСе?

Г. Заславский:

- Знаете, я коллекционирую объяснительные записки. Они действительно часто написаны очень талантливо, а просьбы почти всегда одинаковые. Бывает, что приехала мама, она готова сделать ремонт в комнате, можно, она поживет со мной в общежитии. Что-то в таком роде. Но это все-таки достаточно экстравагантно.

Ю. Грымов:

- Современный театр не может существовать без…

Г. Заславский:

- Без зрителя. Самый главный в театре – зритель. Без зрителя театр невозможен. Он возможен без декораций, без того самого коврика, но без зрителей он невозможен. То есть актер и зритель. Режиссер тоже есть, но зритель это важнейшая часть театра.

Ю. Грымов:

- Продолжите фразу. Истинная красота живет в…

Г. Заславский:

- Она и в мире живет, и в наших мыслях иногда возникает. Истинная красота, она живет.

Ю. Грымов:

- Какой самый лучший комплимент лично для вас был сказан, который вас, может быть, растрогал или удивил?

Г. Заславский:

- Не могу сказать, что я абсолютно равнодушен к похвалам, но так, чтобы я их коллекционировал… Я вел передачу, и одна женщина ко мне приехала, она и сегодня очень известна, но она никакого отношения к театру не имеет. И она сказала: «Мы с мужем не ходим в театр, но мы слушаем ваши передачи. Приятно и интересно слушать человека, который в чем-то разбирается». Я сказал, что буду хвастаться всем.

Ю. Грымов:

- Григорий, у вас день рождения 10 августа. А есть ли еще какой-то день, про который вы бы могли сказать: это мой день рождения еще раз?

Г. Заславский:

- Это очень личный вопрос. Это все связано, естественно, с семьей.

Ю. Грымов:

- Большое спасибо, Григорий, что были с нами, и мы пообщались, порассуждали о тех скандалах, которые сегодня гремят на всю Россию.

Все эти скандалы, конечно, очень сильно обескровливают этот интерес к театру и выводят в какую-то другую категорию. А на самом деле театр это абсолютная семья, я в этом уверен на сто процентов. И «Современник» всегда был семьей, да и любой театр, там невозможно работать, если ты не влюблен, не очарован. Эта энергия театра, атмосфера. Вы приходите в театр, после гардероба поднимаетесь в фойе и чувствуете, что в этом театре есть жизнь. Ничего еще не видели. Вы не видели галерею актеров, ничего не знаете про театр, но чувствуете, что здесь есть жизнь. Идите в театр, потому что мы реально соскучились. Сейчас практически все театры выставили продажи. Идите, потому что мы скучаем, ждем вас. Действительно, прав Григорий Заславский, что театра без зрителей не бывает. Невозможно играть всегда только перед режиссером. Да, я являюсь зеркалом, провокатором, инициатором, как угодно это можно называть, но все равно – зритель. Мы так ждем этой таинственной встречи. Скажу вам честно, многие актеры выходят на поклон и плачут, потому что зал отдает свою энергию, отдают свою любовь, благодарность за эти 1,5-2 часа сценического времени. Это магия театра. На пандемии мы потеряли этот ритм, этот контакт. Это очень тяжело, очень болезненно для театров. Поэтому, пожалуйста, идите в театр. Там все хорошо, не бойтесь, все театры готовы. Я имею в виду, с точки зрения Роспотребнадзора все действительно замечательно. Это одно из самых чистых мест – театр, потому что все обрабатывается, актеры сдают постоянно тесты. Но дело не в этом. Дело в том, что мы и правда хотим встречаться. И русский театр это абсолютно что-то уникальное в мире. Потому что такое количество театров существует только в России. В одном Москве более 100 государственных театров, а там более 200. Поэтому увидимся в театре. Мы скучаем. Все в театр, даже те, кто ни разу не был, сходите в театр на детский спектакль, посмотрите весь репертуар своего любимого театра. Не забывайте. А без зрителей мы просто засохнем.

До встречи.