Как Цой стал неотъемлемой частью нашего культурного кода
Мы предлагаем полный текст радиопередачи.
Ю. Грымов:
- Это программа «Культурный код». Мы сделали много программ, говорили о том, что такое культурный код, из чего он состоит. И подумали, что яркая и очевидная вещь, что Цой стал абсолютно неотъемлемой частью нашего культурного кода. Я его помню, даже видел один концерт, до сих пор собираю виниловые диски, у меня есть практически все диски группы «Кино». Вообще на самом деле уникальное явление – Цой. И мы решили поговорить с непростым человеком. В нашу программу мы приглашаем тех людей, которые и правда имеют, что сказать, они правда компетентны. И этот человек – Александр Семенов. Это президент Петербургского рок-клуба, именно того, питерского. Это было тогда еще в Ленинграде. Он ведущий всех фестивалей Ленинградского рок-клуба. Организатор первого стадионного концерта группы «Кино». То есть человек, который действительно был, как говорится, у истоков. Александр, здравствуйте.
А. Семенов:
- Здравствуйте, рокеры. Я, Саша Семенов, всех приветствую на волне «Комсомольской правды». Юрий, а вы рокер?
Ю. Грымов:
- Ну, наверное, это сильно сказано. Я поклонник рока, но я больше поклонник прогрессии. Понятно, что это разновидность арт-рока. Я люблю все-таки больше сложную музыку, хотя у меня большая коллекция винила, и рока, в том числе и отечественного.
Александр, я прочитал ваше интервью, и там есть очень хорошая фраза. Вы сказали, что крейсер «Аврора» есть, но он не стреляет. Но он есть. Ленинградский рок-клуб есть, хотя в нем и никого нет. Напомню, Ленинградский рок-клуб был создан в 1981 году. Сегодня 2020-й. Кто остался в этом рок-клубе?
А. Семенов:
- Да, действительно, 7 марта 1981 года на сцене Дома самодеятельности на улице Рубинштейна, 13 я произнес классическую фразу: «В Ленинграде открыт рок-клуб». Свою деятельность Ленинградский рок-клуб закончил где-то примерно в 91-м году официально, ну а потребность в музыкантах, именно связанных с Ленинградским рок-клубом, где-то начинала заканчиваться в 88-89-м году. Появились кооперативы, появились деньги, появились коммерческие концерты. Отсюда рок-клуб, который давал разрешения на выступления групп и литовал тексты, к сожалению, это уже ушло в никуда. Поэтому сегодня все попытки открыть Ленинградский рок-клуб заново, это все связано с неправильными вещами. Нельзя возродить то, что ушло навсегда. Я президент Петербургского рок-клуба, и нашей задачей стоит увековечить те имена и донести их до молодого поколения, имена тех, кто торил дорогу российскому, русскому року.
Ю. Грымов:
- Вы считаете, что такое явление, как русский рок, потеряно, не будет больше ребят, которые будут рвать струны, собирать стадионы? Это все уже в прошлом?
А. Семенов:
- Это все может произойти лет через 40. Пройдет еще пару поколений, и, может быть, все это вернется заново, поскольку культура, Юрий, вы прекрасно понимаете, есть один большой ящик, куда кладется что-то и оттуда что-то достается через какое-то время.
Ю. Грымов:
- Скажите, а вам нравятся рассуждения, которые я читаю в соцсетях и в прессе, что кто-то считает, что сегодняшний рэп заменяет тот самый рок, о котором мы с вами знаем? Вы считаете, что рок и рэп – это одно и то же по своему значению и энергии?
А. Семенов:
- Юра, а рок заменял в свое время джаз?
Ю. Грымов:
- Нет, конечно.
А. Семенов:
- Значит, и рэп никоим образом не замещает рок. Это отдельное молодежное направление, в котором они занимают свое место, ищут свои берега, ищут свои якоря и пытаются что-то найти. Никакого отношения к року это не имеет.
Ю. Грымов:
- Мне тоже так кажется. Я читал об этом, и люди, которые рассуждали, они говорили о том, что много стало поп-музыки, этого гламура непонятного, но рэп поднимает какие-то острые темы. Это то, что делал тот же самый Цой, о котором мы говорим. Он же пел от себя, он говорил какие-то вещи, которые отражались во мне и во времени, в городе, в стране. Сегодня это делает рэп. А рокеры молчат, рокеры стали такими более попсовыми.
А. Семенов:
- Юра, рок-музыка это не политизированная музыка. Это слова, которые звучат со сцены в исполнении рок-музыканта. Это то, к чему мы пришли через определенное время. Потому что вначале всего этого мы довольно плохо еще представляли себе игру на музыкальных инструментах. Когда мы научились играть, мы уже стали давать более-менее качественную музыку. Ведь что такое музыкант? Это тяжелейший труд – 8 часов репетиции, один раз в неделю концерт. И так все время. Вы же представляете, что происходит в театре? Это репетиции. Для музыканта это должно быть точно так же – репетиции, школы, концерты, поездки. Тяжелый труд.
Ю. Грымов:
- Я согласен. Знаете, говорили, что Ленинградский рок-клуб, о котором мы говорим, который вы возглавляли, был создан специально, чтобы собрать в одном месте праздношатающуюся молодежь. Это хорошая затея, и все клубы, ДК были сделаны для этого. Вы считаете, он выполнял такую задачу тогда?
А. Семенов:
- Конечно. Ведь надо было собрать музыкантов вместе, ту праздношатающуюся, как вы сказали, молодую шпану, которая играла музыку. Она собралась в одном месте. Их записали. Был художественный совет, их тексты отлитовали, их немножко почистили, причесали и сказали: играйте, ребята, на здоровье, вы можете играть вашу музыку не в подвалах, не в репетиционных точках, а на больших сценах. В ЛДХС (там, где открылся Ленинградский рок-клуб) 600-местный зал. И маленький нюанс. Я хотел бы вас, Юрий, поправить. Ленинградский рок-клуб возглавляли два человека – Геннадий Зайцев и Николай Михайлов. Я сегодня на протяжении 12 лет возглавляю Петербургский рок-клуб, поскольку нет уже больше с нами Ленинграда, мы уже живем в Петербурге.
Ю. Грымов:
- Вы сказали, что тексты правили. Тексты группы «Кино» тоже подвергались какой-то цензуре или, мягко скажем, редакторской обработке?
А. Семенов:
- В Ленинградском рок-клубе была прекрасная женщина – Нина Александровна Барановская. Именно она занималась текстами, именно она отстаивала эти тексты перед вышестоящими организациями. Она много работала с Костей Кинчевым, конечно, работала и с текстами группы «Кино», как, впрочем, и со всеми остальными. Она была наша, она была за нас.
Ю. Грымов:
- Александр, мы с вами жили в одной стране, а потом в другой. Такой страны, как СССР, не существует, туда нельзя вернуться. Мы можем только ностальгировать, вспоминать. На ваш взгляд, почему такой драйв, такое настроение, отчаяние, крики (в хорошем смысле слова) были тогда с этих сцен, в клубе, на улице, на магнитофонных записях, а сейчас все стало вяло, хотя как бы все можно?
А. Семенов:
- Слушайте, тогда действительно все было нельзя. И если тебя выпускают на сцену, да еще перед тобой сидит порядка 500 человек (а потом были уже тысячники, это были стадионы), то хочется не просто рвать струны, а рвать сердце на части и отдавать всю свою энергию, все свое понимание этой жизни зрителям, которые пришли к тебе на концерт. Поверьте мне, со временем все начинает превращаться в определенную рутину. И когда ты работаешь в день два концерта, а иногда три, и это происходит на протяжении месяца, двух, трех, то приходит немного ощущение этакой работы, соответственно, тот первый запал проходит. Он остается только у больших, великих мастеров, которые могут и через 10 лет исполнить тот номер, ту песню, как будто она вчера родилась.
Ю. Грымов:
- Уровень культуры зрителей. Как вы считаете, те зрители, которые приходили на стадионы, где выступали артисты, их уровень культуры в СССР и сегодня, вы чувствуете разницу? Чем отличаются эти зрители?
А. Семенов:
- Юра, колоссальная разница. Если до этого я вел наш питерский фестиваль «Окна открой», которому уже почти 20 лет, я вел его с самого начала, и, выходя на сцену, зная, что по выступлениям у меня через несколько групп будет выступать очень известная группа, то весь зал скандировал только ее имя. Сейчас зритель готов слушать и интересоваться теми музыкантами, которые выступают перед тобой сейчас, вникать в ту музыку, которую они исполняют. Где-то здесь, может быть, даже и наша роль, роль людей, которые выходили, представляли музыкантов, рассказывали о них. Ну и, конечно, музыканты, которые больше теперь уделяют внимания качественной записи, качественному исполнению. Ну и, конечно, тем текстам, которые они сочиняют.
Ю. Грымов:
- Знаете, какой для меня был показатель оценки зрителей? Это, конечно, смешно сегодня вспоминать, как это было в СССР и с музыкой, и со зрителями, но в тот период, когда выступал Цой, я работал, как это раньше называлось, демонстратором одежды (показывали моду) у Славы Зайцева и т.д. Знаете, чему я был поражен? Когда стадион, потом выступает рок-группа. Первое отделение – выступала мода. Я лично сам ходил там по сцене, показывал какие-то плащи, куртки. Знаете, что удивительно? Тысячные залы или стадионы сидели и смотрели это, зная, что сначала идет мода, а потом будет выступать Цой или кто-то другой, и никто не кричал «идите отсюда, дайте нам Цоя». Понимаете, про что я говорю? Люди сидели, смотрели, кто-то фотографировал, кто-то записывал, какие тенденции сегодня в моде. А потом выходила, помню, группа «Секрет». А сегодня, я думаю, если люди соберутся на какой-то концерт прекрасного музыканта, и им вдруг прочитают лекцию «Путешествие по Байкалу», они скажут: что это такое? Есть разница. Согласны, Александр?
А. Семенов:
- Конечно. Во-первых, очень любопытно. Я принимал участие неоднократно в подобных программах. Назывались они «Мода и песня». Второе. Юра, ведь вы же показывали то, чего у нас не было, эти модные куртки, джинсы. Ведь все это было впервые, это было необычно, и это было здорово. Поэтому зритель готов был на вас смотреть и ждать выступления группы «Секрет».
А говорить перед выступлением группы о красотах Сибири, я считаю, это продюсерский минус, и ничего таким людям делать в шоу-бизнесе.
Ю. Грымов:
- Рок-клуб, который был в Ленинграде на Рубинштейна, 13, были разговоры о том, что сделают хотя бы памятную табличку. Скажите, сделали на Рубинштейна, 13 табличку, что здесь был рок-клуб?
А. Семенов:
- Юра, за 30 лет мы никак не можем открыть памятник Виктору Цою. Мы не можем повесить мемориальную доску Сергею Курехину. Мы не можем повесить доску на месте первого панка нашей страны Андрея Панова (Свиньи). Мы только сейчас, к 31 августа, может быть, откроем памятник Виктору Цою.
Помещение Рубинштейна, 13 – это Ленинградский межведомственный дом художественной самодеятельности. Никакого отношения к рок-клубу как таковому это помещение не имеет. Там была одна маленькая комнатка, в которой находился совет рок-клуба, далее и ее, к сожалению, отняли, перевели рок-клуб уже во двор, где было маленькое клубное помещение. Потом нашими властями это здание было передано театру «Зазеркалье». Театр «Зазеркалье» категорически против того, чтобы повесить мемориальную доску о том, что здесь был Ленинградский рок-клуб, основанный в 1981 году. Потому что боятся, что надписи «Цой жив», «Рок навсегда» и т.д. будут портить фасад этого театра.
Ю. Грымов:
- Как вы думаете, почему власти не пользуются, что называется, моментом, случаем? Даже для туристов… Такая фигура, как Цой, это явление советского, русского рока. Это же достопримечательность, это наша история, это культурный код. Почему власти Петербурга игнорируют? С чем это связано?
А. Семенов:
- С отсутствием власти, скажем так. С понятием того, что есть вещи, которые уходят в мир и уходят в жизнь навсегда. Что это не сиюминутное течение, а это наша культура, это то, из чего состоим мы как жители города, как жители нашей страны. К сожалению, кругозор их слишком узок, и подобные понятия им просто незнакомы.
Ю. Грымов:
- Это печально. Согласитесь, ведь очень много людей примерно нашего с вами возраста, люди, которые могли бы, наверное, лоббировать, отстаивать эти интересы. Я знаю, у вас в Петербурге много таких скандальных, ярких депутатов. Я искренне не понимаю. Деньги наверняка можно было собрать по миру, что называется, и сделать этот памятник, повесить эту табличку. Мне обидно. Это же культурная столица – Петербург.
А. Семенов:
- Юра, как я вас понимаю. Но вам это легко говорить, глядя из Москвы на Питер, на культурную столицу. Конечно, дело не в деньгах. Конечно, дело в разрешении. Памятников Цою только на моей памяти было создано уже 3 или 4. Установка памятника – это место. Место – это разрешение. Разрешение – это бюрократические зацепки. И так далее. Мы могли бы стать просто музыкальной Меккой. Ведь у нас такое количество имен музыкальных. Мы – первый рок-клуб в стране.
Ю. Грымов:
- Я думаю, не то что первый, а, к сожалению, может быть, практически единственный рок-клуб с такой славой, с такими основами.
Я каждый год, если такая возможность появляется, езжу на джазовый фестиваль в Монтрё, очень люблю этот фестиваль, он условно джазовый, там много рока, приезжают старые седые ребята и рвут сцену в клочья, моя дочь, когда это увидела, спросила – а сколько ему лет? Я говорю – 75… А он так зажигал на сцене… Так вот, там, в Монтрё, стоит памятник Фредди Меркури, потому что он там записывал свои песни и, к сожалению, ушел. Все фотографируются, и в Монтрё почему-то поставили памятник Фредди Меркурии, и все только счастливы. Поэтому я желаю питерскому рок-клубу все-таки пролоббировать и, может, подключить Москву? У нас все время все обращаются к президенту, да, ну, давайте напишем письмо президенту. Скажем – ребята, это наша история. На Арбате сколько людей собирается и поет песни Виктора Цоя! У меня такой вопрос. Александр, вы видели ж наверняка фильм «Лето»?
А. Семенов:
- Да, конечно.
Ю. Грымов:
- Вы могли бы откомментировать не столько художественное решение, сколько свое отношение к этой картине? И поймали ли вы там этот дух. Дух Цоя… Я не про портретное сходство, я про дух того самого советского рока в фильме «Лето».
А. Семенов:
- Двоякая точка зрения. Если говорить о фильме, то хороший, крепкий, коммерческий фильм. Ну, наверное, еще там не хватает для полноты ощущения еще пары трупов и тогда вообще было бы все. Если говорить с точки зрения того, о чем они снимали, ну, конечно, это не похоже на нашу жизнь. Конечно, это совсем не так. Это взгляд другого поколения на то, что было тогда, в 80-х годах.
Ю. Грымов:
- Но это же совсем недавно. Согласитесь, 80-е года – это недавно. Это не динозавры, это даже не царская империя.
А. Семенов:
- Юрий, это два поколения. Два поколения. Это очень давно. Что мы можем сказать там из 80-х годов, что бы мы могли сказать о 40-х годах? При том пиаре, при тех рассказах о людях 40-х годов… что мы о них могли знать, живущие в 80-х?
Ю. Грымов:
- Ну, смотрите, какие прекрасные военные фильмы снимали люди, которые прошли войну, да. Сейчас фильмы о войне снимают ужасные. Но в 80-е годы, мы с вами это помним, есть люди, есть творцы, художники, музыканты, которые могли бы нащупать, как мне кажется, вот эту вибрацию. А вы ее в фильме «Лето» не увидели. Вы расстроились?
А. Семенов:
- Да, конечно. Я шел вообще, честно говоря, с ватными ногами на этот фильм, на премьеру. Но ведь вы же очень хорошо подметили. Фильм о войне снимали люди, которые прошли войну. Разве режиссер фильма «Лето» был вместе с нами в 80-х и он прошел все то, что проходили мы? Нет. Это был взгляд из 2000-х на 80-е годы, поэтому и фильмы, как вы сказали, отвратительные о войне, которые снимают сегодня.
Ю. Грымов:
- Цой и вот этот дух перемен… вот в Минске, вы знаете, бушуют всевозможные протеста, и, смотрите, что получается – что гимн протеста выбирают песню перемен Цоя. Неужели больше других песен в Белоруссии, в Москве, в Екатеринбурге не создано?
А. Семенов:
- Гении рождаются редко. Гениальные произведения создаются редко. Здесь гениальное произведение, которое подходит под то, чего хотят люди. Перемен. Кстати, Виктор Цой когда писал эту песню, он не закладывал эту мысль, мысль перемен, тех глобальных, которые подразумевают сейчас люди, исполняющие песню перемен. Но она совпала со временем тогда и совпадает со временем сейчас.
Ю. Грымов:
- Я согласен, что, когда человек рисует картину, мы же, зрители, видим что-то свое. Есть прекрасная фраза Михаила Чехова, прекрасного актера, который говорил, что в театре работает зритель, не надо ему мешать.
А. Семенов:
- Совершенно точно, полностью согласен.
Ю. Грымов:
- Да, это же очень важно, когда зритель подключается и находит что-то свое. Просто для меня эта тема больная, я использовал песню Цоя в фильме, который я снимал с Шагиным, с Балуевым и Бариновым, фильм «Наощупь», мы использовали эту песню. Для меня было тоже очень важное это состояние вибрации Цоя, мы, конечно, не показывали Цоя, но человек, стоящий, широко расставив ноги, я же помню, как он стоял, этот профиль, очень жесткий, но очень трогательное попадание в сердце, вот для меня это было важно. Так что же получается? Что, если тогда была тирания, людям запрещали, до этого сажали – кого в психушку, кого там еще дальше, получается, что тиран необходим, чтобы создавать такие шедевры, которые создавал Виктор Цой?
А. Семенов:
- Конечно, нет. Но художник, когда получает огромную свободу, здесь есть возможность раствориться. Если есть хоть маленький шанс чего-то разрушить, что-то сделать по-своему, что-то изменить, тогда в художнике рождается дух бунтаря и тогда он начинает совершать и творить то действо, которое ему кажется неразрешенным. И здесь возможен тот самый миг, та самая искра, когда рождаются подобные произведения. Это может быть в театре, в кино, в музыке, в живописи.
Ю. Грымов:
- Ну, согласитесь, что все как изменилось. Мы можем поговорить только на эту тему, поговорить, насколько это хорошо или плохо, да… Сегодня нет такого драйва и сегодня многие молодые люди смотрят, напевают такие пошленькие песенки из Камеди клаб… Камеди клаб это хороший проект, все помягче стало, а раньше все это было жестче… Какие прекрасные фотографии вот сейчас выкладывают – почувствуйте разницу, что называется. Когда показывают 70-80-е – сидят ребята на мотоциклах, такие широкие рули, такие каски… А сейчас на маленьких самокатиках два мужика. Ну, согласитесь, разница есть. Я не идеализирую, но просто разница есть, согласитесь. Уверенный мужик, сидящий как на красивой такой кобыле, да, на лошади сидящий рокер и на самокатике такой с розовыми волосами, не дай бог, в стрингах, ну, в шортиках, парень. Это же, согласитесь, так и есть, Александр?
А. Семенов:
- Да, сегодня это происходит так. Но время диктует свою моду. Время диктует свое отношение к каким-то определенным вещам. Когда вы выходили на сцену в качестве манекенщицы, вы, наверное, тоже показывали какие-то вещи, которые более старшему поколению были непонятны и где-то, может быть, даже смешны. Поколение. Меняется время.
Ю. Грымов:
- Скажите, если бы у вас была волшебная палочка, что бы вы изменили в сегодняшнем времени и в сегодняшнем поколении? Или не трогали бы?
А. Семенов:
- Нет, конечно, изменил бы. Чтобы перестали бы врать и воровать. Вот это было бы здорово.
Ю. Грымов:
- Да вы мечтатель! Хорошо, я тоже об этом мечтаю. Так вот, у меня такой вопрос. У меня в театре «Модерн» идет спектакль с колоссальным успехом «Нирвана», посвященный Курту Кобейну. Очень честный спектакль, бескомпромиссный, мы честно говорим там и про наркотики, и честно говорим, что Кобейн не смог найти опору в виде семьи, и разрушился, уничтожился, по дороге создал великие произведения, повлиял на рок-музыку, и вообще стал таким лидером поколения 90-х. Вот почему, как вы считаете, у нас вот прямо битком зрителей, все радуются, кричат «Кобейн жив!», вот почему это происходит? Вот мы с вами говорили, что все изменилось, что все стали такие пушистые, гламурные и на самокатах… Но люди хотят видеть настоящего героя, с пороками, с талантом, но – настоящего!
А. Семенов:
- Да ведь человек-то по большому счету, наверное, не меняется. Какие-то определенные истины, заложенные в нем, все равно остаются. Герой все равно остается героем. Виктор Цой это был герой поколения. И его сила была настолько велика, что даже через поколение его все равно помнят, поют, любят и будут любить. И ушел ведь из жизни Цой 15 августа, как мог уйти только небожитель – враз, в одну секунду, на гребне его не стало. Остались только его песни, осталось только его творчество. Кстати, Виктор был еще художником.
Ю. Грымов:
- Александр, а вы вспомните, пожалуйста, когда первый раз вы увидели Цоя? Вот первое впечатление – вот кто перед вами стоял, как вы считаете?
А. Семенов:
- Передо мной стоял молодой человек восточной внешности, одетый в черное, молчаливый, но с очень яркими глазами. Этого было вполне достаточно. Это было первое впечатление о нем.
Ю. Грымов:
- Когда вы услышали одну-две песни Цоя, что вы испытали? Что вы почувствовали в первых исполнениях Цоя?
А. Семенов:
- Самое первое появление Цоя на сцене рок-клуба было не самым сильным. Сильным было выступление в 1984 году на втором рок-фестивале. Там, наверное, многие почувствовали, что Цой – это серьезно. Цой – это всерьез. Мне, как человеку, стоящему на сцену, человеку, стоящему за кулисами и общающемуся с музыкантами до их выступления, было понятно, что группа «Кино» непростая группа, в ней что-то есть. То, что, может быть, мы почувствуем через определенный промежуток времени. Так, впрочем, и случилось. Когда я задумывал первые, официальные, афишные концерты группы «Кино», а это был 1988 год, это была серия и книг, и кино – на сцене спортивно-концертного комплекса имени Ленина, ныне разрушенного, у нас в Петербурге, я знал, что это будет тяжело в договоренностях, но супер в самом концерте. Так оно и получилось.
Ю. Грымов:
- Давайте представим, вот если бы Цой так трагически и резко не ушел, сегодня в уважаемом возрасте Цой выходил бы на митинги, написал бы он песню в поддержку Хабаровска? Вот как вы считаете, зная его близко?
А. Семенов:
- Весь феномен Виктора Робертовича Цоя в том, что он ушел в ту секунду, когда он ушел с этой бренной земли. Никто не может сказать, каким был бы Цой сегодня. Мы можем об этом только фантазировать, создавать какие-то произведения, но никто не может сказать – выходил ли бы Цой с песнями в поддержку хабаровчан или бы оставил это как незаметным событием в своей жизни. Этого нам неизвестно.
Ю. Грымов:
- Когда снимался фильм, о котором мы уже говорили, фильм «Лето», вы не выступали консультантом там?
А. Семенов:
- Нет.
Ю. Грымов:
- Я знаю, что многие даже отказывались почему-то.
А. Семенов:
- Да.
Ю. Грымов:
- А почему отказывались, как вы думаете?
А. Семенов:
- Фильм о войне должны снимать люди воевавшие. Фильм о рок-н-ролле должны снимать рок-н-ролльщики. Когда образ Цоя создавался из четырех образов, простите меня… актер, не говорящий по-русски, дубляж моего хорошего знакомого, песни – третий… ну, это все приводит к хорошей коммерческой работе.
Ю. Грымов:
- Большое вам спасибо, Александр. Увидимся в следующей программе!