Финита ля комедиа. Актеры белорусского театра собираются массово уволиться в ответ на происходящее в стране

Культурный код
Режиссер Юрий Грымов говорит с белорусскими актерами про то, как культуре существовать при мстительной власти

Ю. Грымов:

- Добрый вечер. Последние эфиры, которые мы проводили, уже пора называть не «Культурный код», а «Горячий код». Мы делали программу про Белоруссию, про раскол в театре «Современник», когда ушел Гармаш. Когда труппы театра рассоединяются по творческим соображениям, это нормально. Таких примеров много. МХАТ, помните, Таганка и так далее.

Но сегодня мы хотим опять поговорить про Белоруссию. Меня лично это очень беспокоит. Белоруссия для меня очень близка. У меня масса знакомых, которые там живут. В театре у меня играет Женя Казак, который белорус, родился в Белоруссии, но работает в театре «Модерн». Близкие люди, культура, темперамент. Красивые люди. И вдруг мы читаем в новостях, что 13 августа труппа Национального академического театра им. Янки Купалы объявила о забастовке, потребовав прекратить насилие в отношении протестующих и провести повторный пересчет голосов. Директор театра – бывший министр культуры Белоруссии Павел Латушко выступил в поддержку протестующих.

17 августа его уволили с поста директора. После этого актеры с режиссером Пинигиным записали видеообращение, в котором заявили о своей готовности защищать своего директора. Это замечательно, когда коллектив сплоченный. Мы связались с Белоруссией. У нас на связи актер Национального академического театра Янки Купалы Олег Гарбуз.

О. Гарбуз:

- Здравствуйте.

Ю. Грымов:

- Вы служите в этом театра?

О. Гарбуз:

- 24 сезона я в нем отработал. Это должен был быть мой 25-й сезон. Не знаю, вернемся ли мы в этот театр. Это был шаг, скорее, сохранить театр. Такое массовое увольнение. Половине всех сотрудников не подпишут заявления об увольнении, видимо. Но в любом случае мы готовы идти до конца. И мы не будем работать при этой власти.

Ю. Грымов:

- Вы можете восстановить события. Увольняют директора. Он нанятый человек, служит в государственном театре. Что происходит в театре?

О. Гарбуз:

- Расскажу преамбулу. Все началось с того, что коллектив выступил со своей гражданской позицией и решил высказать протест тому, что происходит. Группа людей, человек пятьдесят, собрались. Было время отпуска, не все были в пределах досягаемости. Вызвали директора к нам и главного режиссера – художественного руководителя. Мы высказали им свою позицию. Они почесали затылок и сказали: ребята, вы понимаете, если мы вас поддержим, то нас уволят? Мы все понимаем. Но мы хотели бы вас сохранить. Что мы для этого можем сделать? На что там Пал Палыч сказал: ребята, давайте-ка делайте что хотите. Я за вас вписываюсь.

И мы сказали, что ведем себя следующим образом. Если хоть кого-нибудь из нас увольняют по политическим причинам, мы увольняемся все вместе. По крайней мере, те, которые присутствовали на этом собрании спонтанном. После мы озвучили эту позицию всем работникам театра. И нас поддержала фактически половина сотрудников театра. Актеры находятся в более безопасной позиции. Потому что они люди публичные. А цеха, обслуживающий персонал – они более уязвимы. И тут мы даже не настаивали на том, чтобы они это делали вместе с нами. Мы выражаем общую мысль, а тем, кто уже пресытился этой ситуацией и этой властью, мы не могли им запретить, они тоже нас поддержали визуально, показав свои заявления об уходе.

Но это не значит, что нас поддерживает половина коллектива. Я думаю, что поддерживают 97 % всего коллектива, как у нас сейчас модная цифра.

Ю. Грымов:

- И другие театры вас поддержали. И люди, которые в Белоруссии связаны с культурой, выходили на площадь, писали открытые письма. Вы ощущаете родство? Вы оказались в сложной ситуации, заняли позицию. И вдруг увеличивается количество людей, которые вас поддерживают. Какие эмоции вы испытываете?

О. Гарбуз:

- Самые яркие эмоции последних дней – это эмоции последнего воскресенья. Когда все люди собрались на стеле «Минск – город-герой» в центре. Собралось несколько сотен тысяч человек. Посчитать было очень трудно. Но это было не сто и даже, видимо, не двести тысяч. В этот момент многое можно отдать, когда ты понимаешь, что ГАИ снимает блокировку с дорог, омоновцы вдруг все уезжают, остаются счастливые люди в городе, которые ценят друг друга, не лезут в личное пространство друг друга, которые все объединены желанием свободы, которая может вот-вот наступить. Нас же столько, мы весь день рады.

Я не смог уйти оттуда. Я ходил как зачарованный. Я потерял своих друзей в такой толпе. Сотовая связь не работала. Люди меня узнавали. Я не молчу насчет своей позиции, я ее высказываю прямо и достаточно давно. Это было самое радостное ощущение, самый радостный результат от этого. Люди разносили воду, еду. Волонтеры. Кто-то им платил денежки за то, чтобы привезли воды или еды. Кто-то, у кого денег больше чуть-чуть. Они привозят воду.

Ю. Грымов:

- Вы сказали, что ощутили какую-то свободу. Понятно, что много людей, такой адреналин. Все в едином порыве. Я видел видео, это впечатляет. Люди устали, они хотят нового. Я тоже устал от риторики директора совхоза. Все меняется. Когда я первый раз услышал слово «Батька» в адрес вашего президента, я сказал коллегам: ждите беды. Вопрос времени.

Какие неудобства в виде несвободы или давления, или намеков вы испытывали? Что вы хотите сейчас изменить в своем театре?

О. Гарбуз:

- Купаловский театр для нас всегда оставался, скорее, островком свободы. Я не был бы собой, если бы не этот театр. Мы сохраняли тут свою атмосферу, мы всегда были семьей. А то, что этот театр государственный, у нас планомерно и целенаправленно многие годы, даже десятилетия уничтожалась спонсорская помощь. Именно с этой целью, чтобы мы не могли пикнуть.

Всегда были люди, которые готовы помогать, могли пожертвовать деньги, из которых мог сформироваться фонд заработной платы. Государство взяло на себя целиком и полностью эту обязанность. И теперь оно вменяет нам в вину то, что мы все время кормились с руки государства, а теперь якобы мы пытаемся высказывать свое мнение. Негодяи.

Наше государство планомерно и целенаправленно делает из всех рабов. Делает контрактные системы, контракт максимум на 5 лет. Человека можно отправить гулять на вольные хлеба. Людям дают арендное жилье, которое сопоставимо по цене со съемным, но это государственное жилье, оно чуть дешевле. Пока человек работает в театре, он имеет право жить в этой квартире, в этом людском муравейнике. Там обычные дома, ничем интересным не отличаются. Людей привязывают общежитиями, детскими садами. И это настолько достало, помимо того, что несвобода сама по себе очень сильно ощущается.

Я давно не был в России. Да это и не прочувствуешь за один, за два дня пребывания в Москве. Я думаю, там немного другая атмосфера.

Ю. Грымов:

- Я вас удивлю. В Москве контракты годовые. У меня в театре – тоже. Я считаю, что здесь нет ничего унизительного. Рабочий актер, не растренированный, он всегда востребован и он всегда в работе. Любой худрук заинтересован держать яркую сильную труппу и ее пополнять. Бывает балласт. Сегодня театры Москвы переведены на контрактные условия – на год. Я не вижу здесь ущемления свобод.

Вам что-то не разрешали ставить?

О. Гарбуз:

- Мы фактически могли делать все, что хотели. За редкими исключениями, когда приходили и говорили: не надо. Были такие случаи.

Ю. Грымов:

- А как это происходило? Я общаюсь с департаментом культуры Москвы, с мэрией. Мне ни разу никто, клянусь, не строил глазки, не намекал, что это ставить не надо, а это – надо. Мы к большим выборам выпустили спектакль Шекспира «Юлий Цезарь». Он тоже на выборы пошел четвертый раз. Я пригласил все фракции. Эта пьеса была запрещена в советской России и даже царем до этого. Станиславский поставил, ее быстро сняли. Там у Шекспира политики – люди со всеми вытекающими последствиями. Я в Москве не чувствую несвободы в театре. Никому ничего не запрещают.

О. Гарбуз:

- Ограничения у нас минимальные, как и у вас. Недавно выпущен «Король Лир». Там достаточно актуально Николай Николаевич Пинигин подошел к постановке и прочел ее в современном контексте. Параллели вполне видны. Они не особенно вникают в художественный язык. Приведу пример. Директора нашего уволили непосредственно после того, как были вывешены на здании театра бело-красно-белые флаги. До этого в течение нескольких ночей окна театра с нескольких сторон были подсвечены белым – красным – белым. Никто даже не пикнул. Им даже в голову не пришло, что это креативно, что это такой подход. Пока они не увидели флаг на древке, они не сказали: что вы делаете?

Они не понимают нашего языка. Они немножко другие люди. Они видят корову: а, вот корова. А то, что это может быть художественный ход, к счастью, им этого понять иногда не дано.

Ю. Грымов:

- Я часто слышу от вашего президента и вообще от политиков, от силовиков в Белоруссии, что есть какой-то след из Евросоюза. У вас в театре есть такой след западной агентуры?

О. Гарбуз:

- Этот след – полный бред. Сейчас нам готовы помогать многие люди. Но мы не можем даже… я сейчас не позволяю себе взять деньги. Да, мы сейчас нуждаемся. Но мы сжали зубы и просто не берем. Готовы просто прийти и сказать: ребята, вот, пожалуйста, сколько тебе надо, возьми. Чтобы нас не упрекнули за то, что мы делаем это по каким-то финансовым соображениям. У нас сейчас вся страна ходит и кричит, когда мы собираемся в толпу митингующих, мы говорим: нам не платили! И люди с таким задором это говорят. Я чувствую, что никому из этих людей никто не платил. Ни чехи, ни словаки.

Если бы был какой-то след, была бы какая-то организация. На данный момент нас масса, а со стороны власти – сила. Масса огромная, никем не возглавляемая. Никем не ведомая. Энергия ее движения исключительно в том, что люди устали, что люди хотят видеть новое. Что люди хотят глотнуть свободы, чтобы избавиться от хамства, которое в течение 26 лет, это невозможно. Вот это вечное: вы мой народец, эти коровы…

Ю. Грымов:

- Сегодня мы обсуждаем то, что Национальный академический театр Янки Купалы бастует, требует свободы. Ну, душно актерам, душно жителям Белоруссии от того режима, который сегодня существует в Белоруссии.

Олег, 21 августа у вас должен открываться театральный сезон. В Москве театры открылись, зрители идут, хотя у нас шахматная рассадка из-за коронавируса, но все равно зрители покупают билеты. Скажите, вам как актеру каково – 21 августа не выходите на сцену?

О. Гарбуз:

- Нет, мы не выйдем на сцену. Видимо, заявления нам не подпишут, но мы в любом случае будем продолжать идти до конца, будем блокировать работу всеми возможными способами. Государство этого испугалось. Знаете, что оно сейчас сделало? Театр у нас закрыли на два дня на санобработку по поводу коронавируса, который мы уже давно победили. А вот вчера нас отправили в простой.

Ю. Грымов:

- Что это за формулировка?

О. Гарбуз:

- Такой термин юридический. Предприятие может быть направлено в простой с сохранением 2/3 заработной платы. То есть мы сюда не приходим, ничего не делаем, просто предприятие стоит. Вот сейчас театр просто стоит. Мы находимся в простое.

Ю. Грымов:

- Олег, этот простой вы же можете обжаловать. Вы не можете прийти через служебный вход и выйти на сцены даже для репетиций?

О. Гарбуз:

- Даже для того, чтобы собраться и обсудить свои проблемы, мы не можем. Мы собирались сейчас в кафе при театре, у которого есть отдельный вход. Там мы собирались, но небольшой группой, и обсуждали все свои проблемы. Ближайшее собрание у нас будет во вторник, 25 числа, уже с новым директором, который был мгновенно назначен.

Ю. Грымов:

- Скажите, у директора какое звание, он подполковник или майор?

О. Гарбуз:

- Он помощник министра культуры по каким-то связям. Просто незначительная министерская фигура. Очевидно, что это фигура временная, то есть она не задержится. Даже не кризис-менеджер, а человек, который здесь должен быть.

Ю. Грымов:

- Ну, управляющий в данной ситуации. У нас на связи народная артистка Республики Беларусь и заслуженная артистка Крыма Зоя Валентиновна Белохвостик. Зоя Валентиновна, мы сейчас общаемся с Олегом Гарбузом. Олег рассказывал о том, что он переживает, говорил о людях, которые переживают эту ситуацию. Зоя Валентиновна, как вы считаете, сегодняшняя власть в Белоруссии, которая меняет директора, она будет мстить вам лично, всему коллективу, вставлять палки в колеса, закрывать на ремонт, отключать канализацию? Как вы считаете, власть в Белоруссии мстительна?

З. Белохвостик:

- Абсолютно мстительна. Тут не надо ничего ждать, они уже делают это сейчас и сразу. Нас уже отправляют куда-то в США, чтобы мы там играли спектакли. Самый первый человек нашей страны сегодня уже разразился, что купаловцы, пожалуйста, поезжайте, и доллар, который вам заплатят, поделите на всех. Не знаю, как с каждым по отдельности, но как с организмом, с целой купаловской семьей, безусловно, будут мстить, потому что это такие нормальные фашисты.

Ю. Грымов:

- Только что Олег говорил, что в театре максимальный контракт – 5 лет. И привязывают актеров общежитиями, квартирами, какими-то льготами социального характера. Может быть, просто не привязываться этим, чтобы не было шантажа? Вы выходите на сцену, получаете гонорар, зрители платят деньги. У вас наверняка, как в любом государственном театре, есть небольшая зарплата, а все остальное – то, что мы называем внебюджетка, то есть деньги от зрителей. Может быть, тогда просто не принимать эти, с одной стороны, подачки, а с другой стороны, это все-таки комфортно, когда человек, служа в театре, получает служебную квартиру. Может быть, тогда не брать эти льготы?

З. Белохвостик:

- Просто выхода у нашей молодежи никакого другого нет. Им тогда очень трудно придется. Если будет продолжение истории, видимо, так и будет. И все стараются этого не делать. Мы же не думали, что нас так уничтожат, убьют, распнут.

Ю. Грымов:

- Скажите, а вы как народная артистка Республики Беларусь получаете какие-то льготы, какие-то доплаты к зарплате?

З. Белохвостик:

- Да. Народный артист получает в месяц 70 белорусских рублей.

Ю. Грымов:

- Извините, я не знаю курс. Сколько это в российских рублях?

З. Белохвостик:

- Я даже не знаю, сколько это.

О. Гарбуз:

- Если в долларах, это 25-30.

Ю. Грымов:

- По крайней мере, сейчас никто вам не грозит, что уберут эту небольшую надбавку, до этого еще не дошло?

З. Белохвостик:

- Да, не дошло.

О. Гарбуз:

- Он сказал, что даст нам сейчас полную свободу. И давайте, теперь зарабатывайте сами.

Ю. Грымов:

- Я вам скажу такую вещь. Если вдруг как-то судьба сложится, я готов принять вас на гастроли в Театр «Модерн», если у вас на это хватит сил и желания. Я приглашаю вас. Я это могу сделать.

З. Белохвостик:

- Благодарим вас.

Ю. Грымов:

- Я обещаю, что размещу вас в гостинице, у вас будет сцена, у вас будет стол билетный, который будет продавать билеты. Если вы захотите приехать в Москву, дать любой ваш спектакль, Театр «Модерн» в вашем распоряжении.

З. Белохвостик:

- Благодарим за солидарность.

Ю. Грымов:

- Переходим к блицу. Какое понятие является для вас синонимом справедливости?

З. Белохвостик:

- Наверное, честность и порядочность.

О. Гарбуз:

- Синонимом справедливости? Знаете, наверное, это воздаяние по заслугам. То, что ты сделал, ты должен получить. Но, я думаю, что космос решает эту задачу.

Ю. Грымов:

- Считаете ли вы себя голосом народа? И в чем миссия человека искусства?

О. Гарбуз:

- Если касательно данного момента, безусловно, я считаю себя голосом народа. Нас все уже знают. Нас узнают на улице и говорят: купаловцы, вы герои, вы такие, какими должны быть все, мы с вами. Это нам говорят просто люди на улицах. А если брать в общем картинку, то, безусловно, тоже, но это немножко другая история. У нас сейчас горячая тема.

З. Белохвостик:

- Прежде всего, наш театр – имени Янки Купалы. Это был великий белорус. Мы выходим на сцену, на нас смотрит наш народ, мы с ним разговариваем от сердца, от души, какую роль мы бы ни играли. Нам верят, на нас равняются. Да, мы голос народа.

Ю. Грымов:

- Назовите три хорошие вещи, которые дал театру Белоруссии режим Лукашенко?

З. Белохвостик:

- Это очень сложно. Если назвать хорошей вещью то, что у нас произошла реконструкция театра, то сама по себе реконструкция произошла не очень хорошо, не очень богато, наверное. Но, возможно, я каким-то образом могу сказать, что реконструкция театра у нас была сделана.

О. Гарбуз:

- Я добавлю. Также у нас в стране появились хорошие дороги. Александр Григорьевич любил себя сравнивать с Гитлером, и тут ему как раз удалось провести эту параллель. И второе. Благодаря этому человеку наша нация прошла какую-то стадию взросления. Понимаете, так получилось, что нас целенаправленно уничтожали, и мы сейчас достаточно молоды как нация. И сейчас где-то мы проходим препубертатный период, я думаю. Но мы повзрослели, и мы видим больше, мы понимаем больше. И мы в состоянии отличить зерна от плевел.

Ю. Грымов:

- Какой момент в вашем отношении к власти стал переломным лично для вас? Когда вы почувствовали изменение своего отношения к власти?

З. Белохвостик:

- У меня не было никаких переломов. Я этого человека не выбирала никогда, с первой секунды моего взгляда на этого человека я не понимала, как можно не поддержать интеллигентного, разумного, прекрасного Шушкевича. Я понимаю, можно было не выбрать радикала Поздняка. Но это был выбор народа, у меня этого выбора не было никогда. Поэтому у меня никакого перелома не было, был какой-то момент тупого молчания.

О. Гарбуз:

- Я полностью присоединяюсь к Зое. Потому что я тоже никогда в жизни не выбирал господина Лукашенко, я выбирал Шушкевича. После каждых выборов я сжимал зубы и снова терпел.

Ю. Грымов:

- Вы испытываете гордость за…

З. Белохвостик:

- За белорусский народ.

О. Гарбуз:

- За белорусов.