Владимир Жириновский: Надо поднять возраст, с которого можно приобретать оружие и запретить СМИ рассказывать о стрельбе в школах
Ю. Грымов:
- Здравствуйте. Это программа «Культурный код». Мы готовили сегодня другую передачу, но вы знаете, сегодня мы следим за страшной трагедией, переживаем этот ужас, который случился в школе № 175 города Казани, где 19-летний молодой человек… Я специально не называю его фамилию, и, наверное, прошу коллег, которые выходят в эфир, не называть фамилию этого человека. Мне кажется, это правильно, потому что это большое зло. Это некий молодой человек 19 лет, который расстрелял детей и учительницу. Всего погибло 11 человек. Мы часто в нашей программе «Культурный код» говорим о социальных предпосылках, о том, из чего состоит культурный код. Я не припомню каких-то таких ощущений из детства о подобных ситуациях. Максимум, могли подраться, разбить окно, какое-то нехорошее слово на доске написать. Я услышал о таких событиях гораздо позже. Даже теперь это называется словом таким – Колумбайн. Если на русский перевести, это расстрел в школах. Но это не просто перевод. Колумбайн – это город, где случилась первая трагедия в 1999 году. И этот винтик агрессии, этого кошмара, мне кажется, не заложен в нашем обществе никогда, я его не чувствовал. Были какие-то срывы, но вот так, чтобы прийти и не просто поругаться со своими одноклассниками, а убить их. И это уже не первый случай.
У нас первый гость – режиссерАлександр Хант. Александр, мы не просто так вас пригласили. Я прочитал, что вы снимаете фильм «Межсезонье», в основу которого легла история о подростках, которая произошла в Пскове в 2016 году, когда 15-летние Денис и Катя сбежала из дома, отстреливаясь от полиции, и в ходе штурма дома застрелились. Я все правильно сказал?
А. Хант:
- С одной поправкой. Действительно, эта история послужила такой отправной точкой, но она не в основе сюжета. Я делаю историю, где также есть мальчик и девочка, но это не Катя и Денис. Это история по мотивам истории псковских школьников, но все-таки я не рассказываю историю реальных подростков.
Ю. Грымов:
- Но события такие же? То есть они убегают, отстреливаются от полиции и кончают жизнь самоубийством?
А. Хант:
- Я не буду все раскрывать. Просто я еще работаю над историей, в том числе над финалом. Да, пересечения есть.
Ю. Грымов:
- Это не выдуманная история. Она, может быть, не с конкретными именами и фамилиями, но она базируется все-таки на этой псковской трагедии 2016 года.
А. Хант:
- Ну, это детали. Я озвучил свою точку зрения.
Ю. Грымов:
- Какие у вас ощущения после сегодняшней казанской трагедии? Вы делаете кино на близкую тему. Что вы испытываете сейчас, Александр?
А. Хант:
- Я абсолютно поддерживаю вас и не хочу произносить имя этого молодого человека. Потому что я считаю, что это часть проблемы – то, что люди, совершающие подобные поступки, муссируются прессой и, таким образом, как-то настраивают других молодых людей, которые находятся, наверное, в непростых отношениях с этим миром, и толкают их, в том числе на дорогу каких-то радикальных поступков.
Ю. Грымов:
- Я не просто так затеял разговор о том, о чем вы собираетесь рассказать историю, - радикальные поступки, смерть, самоубийство. Вам не кажется, что после выхода картины может произойти… Такие случаи есть в мировой практике, когда люди после фильма Оливера Стоуна «Прирожденные убийцы» совершали ряд преступлений. Вы не боитесь, что после вашей картины «Межсезонье» кто-то захочет поступить так же?
А. Хант:
- Я не считаю, что фильм может так воздействовать на зрителей и быть той отправной точкой, последней каплей, когда человек решается на поступок.
Ю. Грымов:
- Как раз последней каплей он может быть. Он может быть отправной точкой, последней каплей. Но вы допускаете мысль, что такое может быть?
А. Хант:
- Все-таки я делаю фильм, где пытаюсь провести мысль, которая дает возможность задуматься о проблеме, а не романтизирует такую историю.
Ю. Грымов:
- Насколько я знаю, вы откладываете периодически выпуск картины. Это с чем связано?
А. Хант:
- Это абсолютно техническая история. Просто мы не успеваем сделать работы. Так как наш фильм делается на собственные средства, у нас нет государственной или какой-либо другой поддержки, поэтому мы затягиваем процесс.
Ю. Грымов:
- Знаете, на что я обратил внимание? Фильма еще нет, но в группе ВКонтакте, где говорится об этой картине, у вас уже 10 тысяч подписчиков. Вас это удивляет?
А. Хант:
- Этому есть очень внятное объяснение. Эти подписчики возникли в тот самый момент, когда я объявил кастинг. То есть это ребята, которые пришли в эту группу попробовать себя в качестве актеров. А я искал непрофессиональных артистов, поэтому эта группа таким образом и выросла.
Ю. Грымов:
- Но она растет.
А. Хант:
- Нет.
Ю. Грымов:
- Так и остается 10 тысяч?
А. Хант:
- Да. Там даже сократилось, когда кастинг закончился, когда мы ушли на съемки, людей стало меньше.
Ю. Грымов:
- Я не просто так об этом говорю. Очень часто в последнее время (в основном это большие иностранные компании, связанные с соцсетями) специально накручивают ожидания и формируют группу вокруг картины. У них есть определенная планка, допустим, 500 тысяч или миллион, и после этого картина выходит, уже имея сторонников, людей, которые хотят обсуждать эту картину. Около 10 тысяч – это большое количество подписчиков для неизвестной картины.
А. Хант:
- Если быть честным, то про «Межсезонье» знает большее количество людей. Потому что еще когда мы только готовились к съемкам, у нас была большая кампания краудфандинга на Planeta.ru, где мы искали средства для работы над фильмом, и мы вовлекали туда огромное количество людей. В том числе наш фильм поддерживали известные люди – Чулпан Хаматова, Сергей Шнуров, еще ряд известных людей.
Ю. Грымов:
- А люди, которые участвовали в краудфандинге, то есть зрители, которые вкладывали деньги, как-то вас поддерживали, они читали сценарий?
А. Хант:
- С самого начала я озвучивал, что это история, в основе которой и отправной точкой служит реальная история псковских школьников.
Ю. Грымов:
- В начале программы вы сказали, что это не педалируется.
А. Хант:
- В моей истории нет Кати и Дениса, там есть другой мальчик, другая девочка, но есть пересечения. То есть я не рассказываю историю Кати и Дениса, там нет первым титром, что основано на реальных событиях.
Ю. Грымов:
- А финал вы нам можете рассказать? Не сюжетный финал, а резюме, куда, по-вашему, это может прийти?
А. Хант:
- Я по двум причинам не могу этого сделать...
Ю. Грымов:
- Понимаю вашу позицию. А главное послание, которое вы хотите дать своей картиной?
А. Хант:
- Вы тоже как режиссер, я думаю, разделите мое мнение. Я зачем это делаю, чтобы потом словами говорить? Мне не хотелось бы это формулировать и сейчас доносить, тем более, фильм еще не вышел.
Ю. Грымов:
- Александр, я понимаю, что вы не очень хотите говорить о финале, о главной цели фильма, но в то же время, Александр, сегодняшняя трагедия страшная, которая еще раз нас заставляет думать о том, что мы смотрим, на какие темы мы говорим и чем мы делимся, как авторы, писатели, художники, режиссеры… Если вдруг после этой трагедии случится так, что вам скажут - этого фильма не будет или меняй финал - что будете делать вы, как режиссер?
А. Хант:
- Мне кажется, вы как-то решили всячески связать страшные события сегодняшнего дня с моим фильмом…
Ю. Грымов:
- Нет, нет, когда я зову компетентных людей, я очень часто обращаюсь к собственному опыту. Я не журналист, ковыряющийся в интернете и разрабатывающий образы и характер своих гостей, я просто считаю, что очень важно говорить от первого лица на конкретном примере. Вы сейчас это кино снимаете? Снимаете. Вы переживаете за свою картину? Переживаете. Сегодня есть трагедия, которая случилась в Казани, я пытаюсь соединить…
А. Хант:
- Я вас понял…
Ю. Грымов:
- Я не лично к вам, мы с вами даже незнакомы, но дело не в этом. Я к тому, что вот эта трагедия и то, что мы видим в масс-медиа, иногда по телевидению, иногда в кино, очень много такого жуткого идет и в соцсетях… Я как раз говорю о том, что вдруг вот сейчас соединится и что вы будете делать? Вы лично, режиссер, снимающий картину на подобную тему.
А. Хант:
- Моя позиция очень простая в этом вопросе. Потому что я знаю, что цели, которые преследуют, в том числе, снимая этот фильм, они прежде всего связаны с тем, что я хочу разобраться в этой проблеме. Мне интересно понять, что движет моими героями, пытаться залезть в эту историю и дать зрителю возможность вместе со мной этой проблемой заняться. Поэтому я буду отстаивать свой фильм, я буду бороться за то, чтобы, если возникнет такая ситуация, где мне скажут, что мой фильм по каким-то причинам не должен быть показан, я буду бороться за показ, потому что я считаю, что так должно быть.
Ю. Грымов:
- Должно быть что?
А. Хант:
- Я считаю, что я фильм снял не пытаясь кого-то склонить в сторону насилия, а наоборот, пытаясь склонить в сторону того, чтобы разобраться, откуда такое насилие возникает.
Ю. Грымов:
- Я как раз про некую ответственность и говорю. Я вообще считаю, что любой человек, который высказывается публично, это уже педагогика, тем более, если мы говорим о фильме, говорим о театре. То есть, это все-таки публичное высказывание. И я как раз хотел эти слова от вас услышать про некую ответственность. Напомню, вы видели фильм «13 причин почему»?
А. Хант:
- Нет, я не смотрел этот фильм.
Ю. Грымов:
- Посмотрите. Это американский фильм. Был очень большой успех у подростков, это сериал. Тема тоже была о самоубийствах… очень жесткая картина. Но в конце каждой серии герои призывают подростков обращаться в специальные центры психологической помощи, чтобы они не боялись, не стеснялись звонить и разговаривать на подобные темы о своей неуравновешенной психике. То есть, каждая картина заканчивалась - не бойтесь говорить на эту тему. Может быть, это взять вам за основу? Ну, не за основу, а как одно из предложений, потому что, мне кажется, что даже от нашей сегодняшней беседы должен быть какой-то смысл, какая-то польза от того, что мы говорим. Вот американские кинематографисты сделали так. «13 причин почему» - и они сделали вот такое обращение к подросткам. Как вам?
А. Хант:
- Да, я знаю, что это за сериал, но я не смотрел его. Посмотрю и пойму, насколько интересно это решение. Но я его понимаю, я понимаю, что действительно эта история и вообще то, чем мы занимаемся, конечно же, мы должны нести за это ответственность и я отдаю себе отчет…
Ю. Грымов:
- Это замечательно. Я очень хотел, чтобы вы это сказали. Потому что я считаю, что это публичное высказывание режиссера, который снимает кино, это нелегко. Статью написать гораздо легче, чем снять кино. И я вообще верю, что многие, которые затевают фильмы на подобную тему, таким вопросом и задаются. Александр, на ваш взгляд, каким должен быть фильм о таких страшных воздействующих на психику подростков трагедиях? Я даже жестче спрошу - нужно ли вообще об этом снимать кино сегодня, когда что-то пошатнулось в нашем культурном коде? Я уже говорил, что я такого в своем детстве не помню, вообще не помню, это пришло откуда-то с запада, а потом там появились наркотики, свободное оружие и т.д. Вот нужно ли вообще об этом снимать кино? Потому что, вы знаете, масс-медиа будут об этом говорить неделю, месяц, будут слезы, наверняка будет объявлен траур… будет очень тяжело. А потом бац - и еще кино. Нужно ли вообще об этом снимать?
А. Хант:
- Я думаю, что нужно не только снимать, нужно вообще заниматься этим вопросом. Потому что очень часто у нас решение проблемы заключается в том, чтобы запретить что-то, что якобы может быть провокацией или причиной и таким образом спрятать проблему. Это мое мнение.
Ю. Грымов:
- Нет, я не про запретить. Я не про какое-то очередное нельзя.
А. Хант:
- Я понимаю. Я не говорю про вас, я говорю, что очень часто ты сталкиваешься с тем, что проблема не решается, а проблема запрещается. Я думаю, это самые банальные слова, которые можно сказать. Просто я сталкивался с ситуацией. Вот у меня на кастинге была девочка, которая симпатизировала истории «Колумбайна», и она была такого радикального мышления. Была и есть. И она рассказывает свою историю в школе, и, как только это стало общеизвестно, она оказалась не в ситуации, вот как там советуют создатели сериала «13 причин почему», а оказалась в ситуации еще бОльшего давления, когда ее стали проверять, когда она не могла зайти в школу без обыска. И я понимаю, что это ситуация, которая девочку только дальше вколачивает в ее состояние. Поэтому, в том числе, по этой причине я хочу, чтобы были такие работы и я пытаюсь снять такой фильм, который позволит стать таким мостиком. То есть, моя идеальная задача, чтобы фильм стал мостиком между одной стороной - условной стороной родителей - и стороной подростков. Чтобы и подростки высказались, и родители смогли услышать. Потому что это настолько разрушенные коммуникации…
Ю. Грымов:
- Понимаю, да. Зайду с другой стороны. Я на самом деле, наверное, консервативный человек и я не стал смотреть интервью с сколпинским маньяком, который вышел из тюрьмы, которое потом выложили в открытый доступ. Вот как вы к этому относитесь?
А. Хант:
- Я отношусь к этому так, что вот мы сейчас сказали про сколпинского маньяка и я думаю, что это вдруг стало каким-то полем, вокруг которого сосредоточилось много разных мнений сейчас и, я думаю, что эта провокация в итоге, в том числе, принесла свою пользу.
Ю. Грымов:
- Я не очень вижу, какую пользу. Я бы вычеркивал этих людей вообще из списка и те люди, которые в здравом уме себе такое позволяют, рассуждать мне с ними совершенно неинтересно. Большое спасибо. У нас в гостях был Александр Хант, режиссер, который снимает на подобную жесткую тему кино.
Ю. Грымов:
- У нас в гостях Владимир Вольфович Жириновский, лидер фракции ЛДПР. Владимир Вольфович, как люди оружие получают, так они здоровые, а как людей убили, так сразу нездоровые. Вы знаете, уже дали распоряжение по поводу оружия, с учетом даже того вида оружия, из которого были убиты люди в Казани. Неужели мы должны всё запретить, вплоть до кухонных ножей, которые тоже могут являться орудием убийства? Что с этим делать, Владимир Вольфович? Это ведь уже не первый раз в нашей стране. А я говорил уже, что в моем детстве такого и близко не было.
В. Жириновский:
- Ну, в любом случае, надо поднять возраст, когда можно приобретать любое огнестрельное оружие (спортивное, охотничье и т.д.). Вот я лейтенант, служу в Закавказье, 24 года. Мне говорят: вступай в военно-охотничье общество, ружье купишь, пойдем на охоту. Я это сделал. Но у меня в мыслях не было, чтобы я мог в кого-то выстрелить. Во-первых, мне уже 24 года, во-вторых, я офицер, я давал присягу, и мне разрешают купить. То есть при наличии билета военно-охотничьего общества никаких справок не надо. Поэтому здесь справки, даже если человек реально взял их у врачей, нет никаких признаков, чтобы не давать эту справку. Многие ведь на учете не состоят. В основном справку дают тем, кто состоит на учете, да и там могут быть какие-то нюансы. Во-первых, поднимаем возраст – 25 лет. Мы это предлагали, когда случились события в Керчи, там 20 человек погибло. Но никто ничего не делает. Обязательно надо поднять. Потому что 18, 19, 20 – это слишком рано.
Ю. Грымов:
- Хорошо, подняли возраст…
В. Жириновский:
- Уже меньше будет случаев.
Ю. Грымов:
- Вы говорите «меньше». А я хочу, чтобы этого вообще не было. Может быть, причины кроются не в том, что у тебя есть автомобиль? Вот у меня есть автомобиль, но это средство передвижения. Для кого-то это предмет роскоши, допустим. Но для кого-то это и орудие убийства. А может быть, нам надо серьезно поговорить об агрессии, которая сегодня существует в обществе? И эти ребята, которые психически слабые, психологически надломленные, становятся заложниками этих людей, которые, помните, призывали к самоубийству. Может быть, что-то делать с масс-медиа, может быть, там очень жестко все?
В. Жириновский:
- Мы тоже предлагали - никаких репортажей о событиях подобного рода. Просто бегущая строка в любом информационном поле: в Казани произошло ЧП, погибло столько-то учеников, убийца задержан. Ни слов «школа», «школьники», ни куда шел, где шел. Ведь это возраст, когда им хочется совершить подвиг, отрицательный подвиг, но чтобы его знали, о нем говорили. Видите, он себя богом уже считал. Такие завихрения бывают, это молодежь. Мы им не даем возможность где-то выплеснуться.
Значит, повышаем возраст. Справки – это бесполезно. Убираем из всех средств массовой информации все фильмы о насилии. Ну, открывайте любой канал – стрельба весь день, наручники, бандиты, наркотики, арестовали, захватили, отпустили. И фильмы про войну – опять убийства, убийства, убийства. Понимаете, ребенок 15-16 лет видит только убийства. И он не слышит слов, что это плохо, что это нельзя делать.
Ю. Грымов:
- Владимир Вольфович, но это касается и тех же компьютерных игр. Ведь большинство компьютерных игр – это убийства. Понятно, что ситуацию мы упустили, но мне кажется, что нужно поднимать уровень культуры, а не просто запретить. Нельзя запретить компьютерные игры, это нереально. У нас в гостях только что был режиссер Александр Хант, который снимает фильм на подобную тему, которая случилась в Пскове в 2016 году. Запретить нельзя. Вот, например, вы как законодатель. Я иногда смотрю по телевизору всевозможные выступления политиков, в том числе и ваши. Вы иногда бываете жесткие и агрессивные. Это же тоже, наверное, является примером, что агрессия возможна?
В. Жириновский:
- Понимаете, если мы будем мягко, слащаво говорить о проблемах, которые кончаются убийствами людей, то нас не поймут избиратели. И трудно выработать правильную позицию. Если 9 мая, я с улыбкой всё говорю – День Победы, праздник. А уже 11-го мы вынуждены нашу тональность. Агрессия растет и будет расти дальше. И одно из последствий коронавируса, пандемии – рост психических заболеваний. Но ученые и врачи предполагали это раньше. То есть были сердечно-сосудистые (инфаркт, инсульт), потом онкология, а сейчас пришла опасность психических заболеваний. Будет все больше и больше психических заболеваний. Значит, в каждой школе должен быть врач, психиатр, хотя бы иногда приходить, осматривать, слушать.
Ю. Грымов:
- Но в каждой школе есть медицинский кабинет. Это так же, как если говорить о том, что в школе должна быть сильная охрана. Но мы же не можем всех охранять. Мы не можем охранять каждую школу профессионально. Значит, надо строить общество и создавать человека, который пытался бы быть лучше. Но нельзя же все охранять, это невозможно.
В. Жириновский:
- Согласен. Роль мужчины в нашем обществе, роль отца предельно занижена, именно в нашем, российском, потому что столько войн, революций. Мы единственная в мире страна, где число мужчин меньше, чем женщин. Полно неполных семей, это несколько миллионов. Надо узнать у этого парня, у него неполная семья?
Ю. Грымов:
- Полная. Он отказался от своей полной семьи. Причем он же мусульманин, то есть это определенные традиции и к возрасту, и к семье, и к папе с мамой. И он при этом отказывается от них. Значит, что-то ломается внутри этого человека. Мы же не можем в каждой школе проверять гланды и психику. Надо что-то другое, надо большой процесс запускать.
В. Жириновский:
- Так давайте запускать. Уже 30 лет мы говорим, что надо беседы в школах проводить или хотя бы один семестр, хотя бы 2-3 лекции им прочитать: семейное воспитание, роль мамы и папы, отношения между мальчиками и девочками. Чтобы как-то разъяснить им, рассказать, что в этой жизни происходит. Мы им про букашек, таракашек рассказываем. ОБЖ (основы безопасности жизни): ДТП, отравления, пожары. А вот взаимоотношения двух людей, мы об этом не говорим. Посмотрите все случаи подобных нападений на ученические коллективы. Обычно этот человек не очень активный, он тихий был, здоровался со всеми, то есть в нем была внутренняя борьба, что он совершит это злодеяние. Бывает шизофрения тихая и буйная. Врачи говорят: буйную мы быстро вылечим, он взорвался, мы видим – приступ шизофрении, а тихий, он всю жизнь ходит с тихой шизофренией, и мы его никак не можем выявить. То есть врачам это трудно.
Но классный руководитель… Мы за что повысили им зарплату? Давайте еще повысим, еще на 5 тысяч. Он должен этим заниматься.
Ю. Грымов:
- Владимир Вольфович, оттого, что вы повысите зарплату на 5 тысяч, он что, станет на 5 тысяч лучше работать? Я в это не верю.
В. Жириновский:
- Я имею в виду, дать ему перечень тем, чтобы он провел занятия. Пожалуйста, я готов прочитать лекцию, прийти в любую школу. Запишите на кассету и направьте в школы, пусть они посмотрят эту кассету. Сколько раз я выступал перед учениками. Им нравится, как я выступаю. Но я же не могу каждый день выступать.
Ю. Грымов:
- По мировой статистике, эти ужасные монстры (по-другому нельзя сказать), они все время пытаются стать героями в глазах людей, с которыми они переписываются в соцсетях. У меня вопрос. Владимир Вольфович, кто для вас сегодня герой нашего времени?
В. Жириновский:
- Сегодня трудно. Мы живем прошлым. На сегодняшний день нам трудно определить, кто герой. Лет 50-60 назад были космонавты-герои.
Ю. Грымов:
- Лично для вас кто герой?
В. Жириновский:
- Нет такого человека, мне не с кого взять пример.
Ю. Грымов:
- С меня берите.
В. Жириновский:
- Хорошо. Мы должны лучше знать друг друга, но с писателей, артистов, драматургов тяжело брать пример. Это должен быть начальник какой-то, какой-то известный человек.
Ю. Грымов:
- Мы с Владимиром Вольфовичем говорили о том, а все-таки кто герой нашего времени? Помните, был один мерзавец, который снимал себя на телефон, ехал в школу, вел прямой эфир, а потом всех растерзал и убил. Он хотел быть героем. Владимир Вольфович, но ведь у молодежи нету прошлого, они не могут жить прошлым, они живут настоящим. И многие из них живут лжебудущим, но живут настоящим. А мы с вами живем прошлым. Потому что я помню своего деда, я воспитан на советских фильмах, где было довольно жесткое, но потрясающее кино о войне, а не такое прилизанное и гламурное, которое сегодня снимают о войне. Так вот, как нам быть, если политики такого ранга, как вы, говорите, что нету героя. Это вот очень печально слышать.
В. Жириновский:
- Да, я вот покопался в своей памяти и нашел два имени. Вот академик Глушко Валентин Петрович, он создал пневмотранспорт, а Горбачев отказал ему. И вот сейчас американцы этот проект запускают. Или Капица Сергей Петрович, тут я лично его знал, мы с ним в издательстве «Мир» познакомились. Замечательный ученый, вел передачи… но тоже умер. Поэтому сегодня молодежи давать умерших, покойных авторитетов - им это не понять. Поэтому здесь вот разрыв в поколениях. Артисты не годятся тоже.
Ю. Грымов:
- Да, но вот смотрите, у меня в театре «Модерн» с большим успехом идет спектакль «Война и мир» Толстого. Вы знаете, что я видел. Выходят молодые ребята, такие с дредами, с татуировками, молодежь такая лет 19-20, они выходят зареванные и говорят - это про нас, про русских. Внешне они очень агрессивные. Так вот, когда вы говорите про Капицу, про ученых, мне кажется, нужно уйти от персоналий, а прийти к такому понятию. Давайте, условно говоря, героем нашего времени будет человек труда. Не просто герой нашего времени Капица, или хоккеист, или футболист, а вот кто-то более обобщенно. Человек труда.
В. Жириновский:
- Понимаете, молодежи хочется пока еще повеселиться, что-то познать, поездить, посмотреть. Их волнует дискотека, какой-нибудь там флэшмоб, одежда их очень интересует, какие-то бары… Я был бы рад, если бы они все серьезно изучали бы жизнь людей, которые большой вклад внесли. Ну, вот в Сирии погибло два офицера у нас. Это ровесники их. И один вызвал огонь на себя - там боевики его убивают, а другого расстреляли в воздухе. Их именами названы улицы. Они единицы, но они герои. Два-три человека стали героями сегодня, они современники. Эта молодежь могла бы с них взять пример. Но я с вами согласен, нельзя, чтобы погибали на войне, нельзя брать великих ученых - это не все станут. Действительно, вот он трудится, но вот надо найти такого. Я много раз говорил - давайте их показывать. Вот есть какой-то Олег Сирота под Москвой, сыр варит он. Я хочу к нему поехать… ну, как его представить героем? Ну, что, вся молодежь поедет в Подмосковье и будет сыр варить?!
Ю. Грымов:
- Совершенно правильно. И вы же тоже не можете везде проехать и всех показать через масс-медиа даже силами ЛДПР. Это невозможно. Я говорю про то, что, может быть, что-то нам все-таки обобщать? Вот сейчас яркий пример. Пандемия, слава богу, как мне кажется, заканчивается, но все равно опасность существует, да. Почему до сих пор нет инициативы о создании не то что комиссии - этих комиссий достаточно - а выводить людей из этого психологического тупика? Первую волну приняли на себя медики. Но выводить из психологического тупика будут люди искусства. Программы-то нет никакой, я думаю. Люди просто болеют и, слава богу, стали делать прививки. Все.
В. Жириновский:
- Да. Вот я фамилию назову все-таки. Это Александр Прохоренко вызвал в Сирии огонь на себя и погиб. Вы правы, да, нам нужны площадки определенные. Я давно предлагаю, ну, давайте какой-то вариант Гайд-парка. Но не политическую тему обязательно - то, чего у нас власть иногда боится - а вот на тему выхода из такого состояния, как пандемия.
Ю. Грымов:
- Ну, так вы же у нас выступаете по телевизору, Владимир Вольфович, я вас вижу. Очень часто обсуждается Украина, Америка, которая частично сошла с ума. Но у нас же есть площадки - и телевидение, и радио… какие еще нужны площадки?
В. Жириновский:
- ну, надо собрать людей, они хотят живьем это слышать. Вот у нас годовщина, 65 лет Владу Листьеву, вот он вел передачу, там постоянно прямое общение, собирает в студию людей и на любую тему говорил. Любую. Собравшиеся люди называют тему. Обо всем говорили. О семье, о взятках, обо всем. Люди слышали собственный голос. У нас нет сейчас площадок.
Ю. Грымов:
- У нас телевидение стало более развлекательным.
В. Жириновский:
- Вот именно.
Ю. Грымов:
- Вот у меня в программе был Бортко. Я ему задавал вопрос про телевидение, он говорит - мы сколько раз писали письмо про телевидение, нас никто не слышит. Телевидение существует в развлекательной зоне. А я считаю, что телевидение должно находиться в категории образовательной.
В. Жириновский:
- Вот это хромает. Нет никаких передач. Потому что Капица вел передачи по телевидению - ну, где они? Их тоже закрыли, еще когда он был жив.
Ю. Грымов:
- Об этом вы говорите - законодатель, который влияет на все на это…
В. Жириновский:
- Мы говорим. Ну, сегодня депутат Власов об этом сказал с трибуны Госдумы. Посмотрите программу НТВ на сегодняшний день. Одни детективы, одни убийства, одно насилие. Ну, можно вставить такой фильм, где было бы познание жизни? Но фильм этот смотреть не захотят. Люди хотят живьем. Вот «Зарядье» у нас есть большой зал, может быть, Политехнический музей откроют… вот Колонный зал. Дайте возможность прийти москвичам поговорить о жизни…
Ю. Грымов:
- Давайте так. Понимаю, что вы хотите живьем - это правильно, это очень действует. Я приглашаю вас в театр «Модерн», вы выступаете, мы собираем людей и раз в месяц делаем встречи с Жириновским на актуальные темы с живым залом и в прямую трансляцию.
В. Жириновский:
- Да, давайте. И вы увидите, что потом стены будут ломиться. У вас зал маленький. Сколько человек умещается?
Ю. Грымов:
- 353 места.
В. Жириновский:
- Ну а будут приходить 600-700… вы увидите, что люди хотят живого общения на любую тему.
Ю. Грымов:
- Хорошо, мы свяжемся с вашими коллегами, которые смогут, может быть, в следующем сезоне организовать эти встречи.
В. Жириновский:
- Давайте, давайте. Вот Соловьев ведет общение, но он говорит о том, о чем он хочет сказать. А мы давайте сделаем общение, чтобы людей услышали. Чтобы они задавали вопросы и на эти вопросы мы отвечали. Мы молодежь приглашаем в малый зал Госдумы, но там 200 человек. Они с удовольствием приходят, мы включаем микрофоны, они говорят все, что им надо. Но это раз в месяц. И 200 человек на 15-миллионную Москву! И никто это в эфир не выдает.
Ю. Грымов:
- Большое спасибо, Владимир Вольфович. Так что в следующем году мы увидим Жириновского в театре «Модерн». Большое вам спасибо.
Понравилась программа? Подписывайтесь на новые выпуски в Яндекс.Музыке, Apple Podcasts, Google Podcasts, ставьте оценки и пишите комментарии!
