Как Русский Север превращается в «исламский»
Е. Афонина:
- В студии ведущие программы – Андрей Баранов и Елена Афонина. И сегодня в прямом эфире с нами будет обозреватель газеты "Комсомольская правда" Дарья Асламова.
Д. Асламова:
- Здравствуйте.
Е. Афонина:
- Не так давно она вернулась из весьма интересной командировки по главным молодым городам Западной Сибири, наша нефтегазовая кладовая. Как выяснила Дарья, к сожалению, эти молодые города стремительно исламизируются. В чем причина? Как Русский Север превращается в исламский? Большой репортаж есть в пятничном номере газеты "Комсомольская правда", он есть на сайте KP.RU.
Д. Асламова:
- Я была в Сургуте, Когалыме и Нижневартовске. Это были болота. Там 70 процентов – болотистая местность. Я сама дальневосточница, я думала, что там тайга. Тайга там тоже есть, но 70 процентов – это равнинные болота. Коренные народности – ханты и манси. Их всего 2 % среди всех. В тех местах, где построен Когалым, который переводится как «гиблое место», которому 35 лет, Нижневартовск, которому всего 49 лет, Сургут, хоть и считается, что он был построен в 1594 году, но там стояла маленькая крепость – 155 служилых людей. Сургут приобрел статус поселка городского типа только в 1958 году. А первый поезд туда дошел в 1978-м. Города реально построены с нуля и на болотах, в тяжелейшем климате. Как только там нашли нефть, вырубили остатки тайги.
Люди там иногда даже жили в бочках, людей сбрасывали с вертолетов, комсомольские путевки, героизм. Иногда спрашивают: как местное население относится к мигрантам? Местное население сидит на стойбищах. Это как их дачи. Их очень сильно оберегают, куча доплат за то, что на их землях нашли нефть. Раньше они приезжали за водкой на оленях, сейчас они ездят на джипах за водкой. Их эти вопросы мало волнуют. Они в эти города детей отправляют учиться. А так у них все привилегии на отлов рыбы, сбор ягод и всего прочего.
Е. Афонина:
- Говоря «местное население», мы не имеем в виду как в больших городах Центральной России.
Д. Асламова:
- У них просто не было городов.
Е. Афонина:
- Сколько национальностей в этом регионе?
Д. Асламова:
- 123, по разным подсчетам – 127.
А. Баранов:
- Это все мигранты?
Д. Асламова:
- Это все приезжие люди. Туда приехал строить по комсомольским путевкам весь Советский Союз. Нужны были нефтяники. Это был Азербайджан, Чечня, Башкортостан и Татарстан. Это были первые, кто поехал туда. Туда поехали прибалты, как ни странно. Когалым отстроен эстонцами. Там даже осталось кафе «Старый Томас». Туда поехали люди с Западной Украины. Туда ехали за романтикой и за длинным рублем. Главный вопрос был денежный. Советский Союз четко понимал, что никто не поедет в такие кошмарные условия. Зима – 9 месяцев в году. Температура -45. В Когалыме рекорд -62 в 2006 году. Лето – нельзя выйти на улицу. Даже у младенцев спрей в колясках против болотной мошкары. Три года скачи, ни до какого царства не доскачешь.
Когда ты едешь между городами, больше всего тебя поражает то, что ты едешь в ближайший город 300 километров, нет ни одной деревни. Потому что деревни на болотах не построишь. Там одна гниль. Ты прешься 300 километров, а дорога начинает вдруг скакать. Дорога тонет. Чтобы построить дорогу в этих местах, нужно засыпать болота песком. А песок со временем вымывается. И дорога буквально уходит вниз, ее нужно снова делать.
А. Баранов:
- Все-таки это был Советский Союз. Там мечети с собой не тащили. Это все были граждане одной великой страны. Они ассимилировались. Сейчас-то откуда взялись товарищи?
Е. Афонина:
- Тем более в рейтинге 15 самых мусульманских городов России оказались и Нижневартовск, и Сургут.
Д. Асламова:
- Откуда мусульмане? Первое – что, то приехали именно из мусульманских республик. Потому что там была нефть. Первыми были азербайджанцы. Это была первая волна миграции. Вторая волна пошла, когда в наших республиках начались гражданские войны. Распад Советского Союза, 90-е годы. Люди побежали из разных регионов туда, потому что там было спокойно. Было понятие - человек советской национальности. Там не было ни войн, ничего. И были хоть какие-то деньги. Там были и бандиты, которых всех постреляли. Нормальные дикие 90-е.
Третья волна – 2000-е годы. Полностью заезжают Узбекистан и Таджикистан.
А. Баранов:
- Почему туда? Там же -62 градуса!
Д. Асламова:
- Лучшие сварщики – узбеки. Во время коронавируса их буквально выцарапывали оттуда все компании, потому что они застряли, границы закрыты. У этих людей средняя зарплата в стране от 3 до 5 тысяч рублей. В Таджикистане колоссальная безработица. В Узбекистане – меньше, но все равно огромная безработица. При таких зарплатах что случилось? Рухнули цены. Дело не в ценах на нефть. При социализме платили очень хорошо. Водитель получил 700 рублей, до тысячи рублей – нефтяник. Когда зарплата инженера была 120 рублей.
Люди рассказывали: я приехал за «Жигулями». Я приехал за цветным телевизором. А потом решили накопить на квартиру. Правда, им квартиры там давали и так. А потом решили копить на дачу. А потом детей отправили в Питер и Москву учиться. А сами тут остались доживать свой век. Они все старожилы – это мои ровесники. Там старых людей и не увидишь. Это молодые города.
И по поводу волны узбеков и таджиков. Рухнули цены на нефть вначале. Стали платить копейки. И пришел капитализм. Невыгодно платить высокие зарплаты. Они работают месяц в тайге по 12 часов в день. Это вахта. Платят 100 тысяч рублей. Но потом тебя вывозят на передержку. Такой термин. Люди отдыхают от работы. Живут в общагах. Получается 50 тысяч рублей в месяц стоит вахта. Там все крайне дорого. Кто из нас туда поедет по комсомольской путевке? А узбеки и таджики приезжают, их селят в вагончики. Кормят во время вахты. Стараются, чтобы работники удержались. Они согласны пахать за 50 тысяч. Потому что большую часть они посылают домой. Постоянно идет пересечение границы. Они мотаются туда-сюда. Отработали – уехали.
Е. Афонина:
- А им нужна квалификация, чтобы работать на этих предприятиях?
Д. Асламова:
- Не хватает даже разнорабочих. Нет дворников. Ты будешь мести улицу в -45? Причем каждый день пурга. Пока я там была, попала три раза в такую пургу, что ни зги не видно. А на следующий день все тает, жара. Ровно через 15 минут начинается снова метель. И опять падает температура. Очень тяжелый климат. Были случаи, когда в июне были первые листья. Дворнику платят 30 тысяч. Кто поедет туда? Едут гастарбайтеры и метут. Узбекистан специально готовит мигрантов. Узбекистан пытается поставить это на деловую базу. Они их учат в строительных училищах. Только в Узбекистан уходит 3 млрд. долларов в год из России – это гастарбайтерские деньги.
Е. Афонина:
- Александр из Саратовской области пишет, что «Асламова все врет. Никто русских на работу не берет».
Д. Асламова:
- Я разговаривала там со специалистами, которые занимаются устройством на работу. Им поставили задачу, что прежде всего работу должны получить граждане России. Это была позиция руководства Ханты-Мансийского округа. Дальше случилась аховая ситуация. Коронавирус все показал. Когда мигранты кончились, вакансии предлагали везде, лишь бы только где-то взять рабочую силу. Напряженность рынка труда – это когда вакансий много, людей вообще нет. Она у них до сих пор существует. Если Александр захочет устроиться туда на работу из Саратовской области, его возьмут.
А. Баранов:
- Из Свердловской области пишут: «Опасность заключается в том, что, когда мигрантов на Севере станет слишком много, они просто отсекут нал Север от русских. И мы уже ничего не сможем сделать». В Норильске мечеть стала уже одним из символов города.
Д. Асламова:
- В Нижневартовске очень большая мечеть.
А. Баранов:
- В отличие от советской поры, когда люди туда ехали за деньгами, кто-то за романтикой, кого-то направляли по распределению, но туда не несли свои обычаи, свою культуру и религию. Сейчас – нет.
Д. Асламова:
- Вообще были атеисты. Водку пили – и все хорошо.
А. Баранов:
- Водку и сейчас мусульмане прекрасно пьют. Особенно ночью, кода Аллах не видит. Но сейчас там образуются диаспоры, люди не ассимилируются. Люди творят намаз, строят мечети. И люди там становятся этнико-религиозными анклавами. Это так?
Е. Афонина:
- Приезжают со своим уставом в наш монастырь.
Д. Асламова:
- Абсолютно так. Мы там спорили с властями, со специалистами по миграции. Есть два разных мнения. Диаспора – это зло или необходимость? Там буквально все города построены по принципам диаспор. У каждого есть свой старейшина – аксакал. Есть дома дружбы, в которых раз в неделю собираются все руководители диаспор, например, в Когалыме, и обсуждают. Там даже ДТП решаются на этом уровне. случилось ДТП, люди выходят и спрашивают: ты откуда, кто у тебя старший?
Есть славянская диаспора – русско-украинско-белорусское братство. Я порадовалась. Для них русские, украинцы и белорусы – это братство. У них есть свой аксакал – женщина. Все эти диаспоры имеют тесный контакт. Менты говорят: Даша, ты не понимаешь ситуацию. Это не Москва. У нас с диаспорами контакт. Все под жестким контролем. Нам нужно достать человечка. Город маленький. Вызываешь людей, говоришь: так, быстро. Я видела, как это работает. Вышли танцевать лезгинку, это у них строго запрещено.
Е. Афонина:
- Или пострелять в честь свадьбы.
Д. Асламова:
- Или еще что-то. Мгновенно звонят в диаспору. Приезжают оперативники, они не вмешиваются в ситуацию. Диаспора разбирается на месте. Поскольку города маленькие, доехать минут десять. Звонить можно 24 часа в сутки, они всегда на связи. Полиции это страшно удобно. Ты что-то не так сделал, тебе бизнес закроют. Твои люди были замешаны в том-то. Если вы нам сейчас не отдадите их быстро, мы их винтим, выкидываем отсюда, мы эту ситуацию быстро улаживаем.
А. Баранов:
- Слушатель из Югры с тобой не соглашается насчет аварий и диаспорт. Говорит, что это чушь.
Д. Асламова:
- Я рассказываю, что происходит Когалыме. Но специалист по миграции считает что диаспоры – это проблема, зло. Цель любой диаспоры – оставить человека, это самоизоляция. Люди приезжают и цепляются за земляков. Они не ассимилируются. Они застревают в своем поле. Советский Союз – это была великая ассимиляция народов. Тогда умели это делать. Люди дружили. Армянин и азербайджанец жили рядом, это было нормально.
Сейчас приезжают таджики и узбеки. Они потрясающе работящие. Мы такси в Москве вызываем, приезжают они. Это рабочая сила, которая готова на все. Они готовы мести, мыть, убирать, строить, сидеть в тайге. Поэтому Путин заговорил о том, что надо создавать нормальные, комфортные рабочие условия для людей. Это совершенно пустые территории. Откуда нам народ туда брать?
Один человек в комментариях к статье написал: «Мне понравилось, как работает полиция в Ханты-Мансийском округе. Это очень интересный опыт». Фактически они держат связь с местными донами Корлеоне, имеют массу информаторов – доброжелательных и неравнодушных людей.
Е. Афонина:
- Внутри одного города есть территориальное деление?
Д. Асламова:
- Такого нет. Города слишком маленькие, чтобы там были гетто.
Михаил из Санкт-Петербурга:
- Дарья, вы объездили эти города. Я на северах бывал. Там есть Приобье, Нагянь, поселок Белоярский. В Ямбурге вообще дороги кончаются. Сейчас на Севере зарплаты, которые там предлагаются, их можно заработать в больших городах. Поэтому россияне не едут на Север.
Д. Асламова:
- Проблема из-за зарплат, я об этом и говорю.
Е. Афонина:
- Раньше тысяча рублей – это были сумасшедшие деньги. А сейчас сто тысяч…
А. Баранов:
- Такие деньги можно заработать в офисе. Но в офис не возьмут мигранта из аула таджикского. А туда – пожалуйста.
Александр из Белгорода:
- Я 25 лет отработал в Нижневартовске. Вокруг нас всегда жили много национальностей – азербайджанцы, украинцы, белорусы. И не было никакой исламизации. Когда губернатором пришла Комарова, все потихоньку началось. Сначала там дагестанцы начали заселяться, рынки все охватывать. Это целенаправленная политика. Надо на это внимание обратить.
Е. Афонина:
- Одно дело – традиционный ислам, который в нашей стране одна из самых активных религий. Другое дело, если мы говорим о ваххабитах, о терроризме и так далее. Когда эта зараза начала появляться в молодых городах?
А. Баранов:
- Или ее там нет?
Д. Асламова:
- Я попала в Афганистан и добилась встречи в тюрьме с человеком из Нижневартовска. Андрей Баталов, русский дизайнер, который принял ислам. Он круто зарабатывал, но принял ислам. Его выцарапали обратно оттуда. Он живет сейчас в Нижневартовске. Его взяли в женском платье, когда он пересекал границу Пакистана и Афганистана. В машине было полно взрывчатки. Американцы его взяли и пытались заставить афганцев выдать его в Гуантанамо. Я проникла в афганскую тюрьму как его сестра. Для меня был дикий шок. Русский из Сибири в Афганистане. Это только все начиналось. 2010-е годы. Пик пришелся на 2013-2015 годы, когда массово поехали люди в Сирию и Афганистан. Практически все они погибли. Сейчас их дети возвращаются. Никто не знает, что там в голове у этих детей.
Есть еще одна волна, которая менее заметна, это волна мигрантов, которых вербуют. Это не граждане Российской Федерации, а мигранты, которые приезжают, их вербуют. Могу рассказать, как это делается.
Е. Афонина:
- Москва пишет: «Получается, у нас государство в государстве. Пошли, как всегда, по западному пути. Дорогу приезжим!» Из Свердловской области: «Я прожила в Норильске с 1965 года 30 лет. Мне сейчас больно слышать от старожилов, как изменяется жизнь, они мне об этом рассказывают». Из Ханты-Мансийского округа, из Нижневартовска: «Про большое количество жителей кавказских национальностей – верно. Про ДТП – не так».
Ты упомянула свою встречу с молодым человеком, который решил отправиться в Афганистан в составе желающих потенциально служить радикальному исламу.
Д. Асламова:
- Люди конкретно ехали в террористические группировки.
Е. Афонина:
- Очень странно это слышать, если речь идет не о Центральной России, откуда могут вербовать, а речь идет о Западной Сибири. Там-то каким образом это происходит? Насколько массово сейчас идет этот процесс?
Д. Асламова:
- Неофиты, а среди них очень много русских, которые принимают ислам, это еще головная боль для местных старожил-мусульман. Потому что для них, когда человек вырос в исламской семье, какие-то традиции есть, из них радикала сделать сложно. Когда человек страстно принимает какую-то религию, естественно, ему хочется дойти до самой сети. Они себя считают даже круче, чем сами мусульмане. И их даже побаиваются, честно говоря, мусульманские старожилы. Потому что ты не знаешь, что он выкинет. Например, то он начинает молиться в университете посреди университета, а у них это строго запрещено. Оказывается, пришел русский, они его обрабатывают. То русские девочки надевают хиджаб, потому что вышли замуж за людей из Дагестана. В Дагестане 14 основных народностей. Это я знаю. Имеется в виду географически Дагестан. Они требуют, чтобы девочка носила хиджаб. Хотя я там хиджабов не видела. В моем районе Москвы их больше.
Мы говорили там со священником отцом Сергием. Он говорит, что проблема в том, что мы оказались людьми без духовного стержня. Когда молодому человеку, который находится в потенциально агрессивном возрасте, ему куда-то силу надо девать, показать себя, ему нужно героизм проявить, он не понимает, что такое героизм. А нужно как-то предъявить. Церковь сейчас на такой позиции, что глас вопиющего в пустыне. Церковь молодому человеку неинтересна.
А вот к нему подходит вербовщик, с твердой позицией, начинает его обрабатывать. Сейчас уже все происходит через интернет, в основном через Telegram. Естественно, у человека нет внутреннего стержня, ты легко принимаешь новую возможность совершить подвиг. Сейчас вербовка продолжается очень активно. Она вся перешла в онлайн. Вербовщики перестали ездить, это дорого, плюс их всех повылавливали. Нового человека сдают сразу, кто чем занимается. Через Telegram ты не зачистишь. Находят личные контакты.
Поскольку у нас, как выражается местная полиция, люди – идиоты, на своих страничках выкладывают все про себя, чем дышу, чем живу, чего хочу, они их прощупывают, выходят на личный контакт. И начинается точечная работа с ними. Сидят профессиональные психологи, выпускаются роскошные ролики ИГИЛ, запрещенной в России организации. Идет такая обработка. Это первый путь – русские неофиты. Старых мусульман в это трудно завести.
Другой путь – мигранты, которые сейчас уезжают. Существует канал, который контролируется Турцией, товары приходят из Турции, продаются в этих регионах. Но обратно идут не деньги, а люди.
Е. Афонина:
- Это же большие расстояние, огромные деньги для перемещения.
Д. Асламова:
- Когда много людей тусуется туда-сюда, мигранты три-четыре раза в год пересекают границу, отследить эти потоки очень сложно. Ты своих контролируешь, а мигранты – ты не понимаешь, может, человек домой вернулся. Это его право. 90 % мигрантов, которые туда приезжают, это деревенские люди, которые очень плохо или совсем не говорят по-русски. Большой город они увидели впервые, пересекая границу. С момента, как он вышел в аэропорту, его уже можно брать. Полиция его может арестовать, потому что у нет медицинской страховки, он не знал об этом. Он уже попадает в базу данных. Вот тебе первый протокол.
Сегодня в квартиру прописали десять человек, завтра их выписали. Человек, которого прописали, думает, что у него есть регистрация. Он приходит в ФМС, ему говорят: ты не зарегистрирован. Тебя давно выписали. Вот тебе второй протокол. Человек в чужой стране. Он бежит к своим землякам. И земляки начинают его раскручивать на деньги. Давай ты останешься, мы тут все знаем, мы тебя обустроим, документы сделаем. Не волнуйся. Пока поработай за еду, за копеечку. Потом говорят: такие дела, ты нам должен денег, ты попал на 50-60 тысяч рублей. Для него это немыслимые деньги. У него их нет.
Ты либо нам верни эти деньги, оставайся, работай. Мы потратились и сделали тебе документы. Либо есть очень хорошая страна, мы тебя отправим туда, билет купим в один конец. А там тебя встретят хорошие люди, мусульмане. Они говорят на твоем языке. И переправляют. Это тот самый капкан, который высасывает мигрантов в сторону через Турцию в Сирию, его контролируют турецкие спецслужбы. Это то, что мне сообщили сами диаспоры. И сами же диаспоры предложили выход из этой ситуации.
А. Баранов:
- Какой?
Д. Асламова:
- Те старожилы, которые там сидят, которым это на фиг не надо, они все это прекрасно знают, они предлагают создавать карантинные центры. Человек приезжает. Чтобы заплатить посредникам за документы, минимум 30 тысяч рублей. Это должны быть коммерческие карантинные центры, государственные. Ты въезжаешь, садишься на карантин на две недели. У большинства нет прививок от туберкулеза. Ему делают медицинскую справку, проверяют его. Делают официально документы. За две недели органы его проверяют на все.
А. Баранов:
- По идее, он должен сдавать экзамен по русскому языку, по истории. Он должен получать патент на работу. В Москве так.
Д. Асламова:
- Там то же самое. Просто в карантинном центре и будут делаться все документы. Человека будут проверять. Его не будут обманывать, втягивать в эти землячества, которые начинают его разводить на деньги, а потом из него делать черт-те что, использовать в своих интересах.
А. Баранов:
- Это зависит от воли человека, от особенностей его характера. Втянуть можно любого.
Геннадий из Нижневартовска:
- Это совершенно не так. Асламова все в кучу свалила. Какие-то тонущие дороги. Сразу говорю, что Сургут – 500 тысяч населения. Нижневартовск – 300 тысяч. Очень хорошие города. Обустроена инфраструктура.
Е. Афонина:
- Мы не говорим об инфраструктурных проблемах городов. Мы говорим о проблеме исламизации Севера. Это есть?
Геннадий:
- Этого совершенно нет. Есть мигранты-мусульмане, как и в любом городе России. Есть мечеть. Есть три больших храма в Нижневартовске. И проблемы нет.
Д. Асламова:
- Если Геннадий считает, что нет проблемы, даже диаспоры считают, что проблемы есть, что с мигрантами нужно работать более серьезно, беря их под контроль государства. В каком-то городе уже есть пробные центры, которые пытаются создавать на государственном уровне, чтобы брать под контроль эти потоки и проверять, кто к нам приезжает. Не давать их втягивать в криминальные схемы сразу же, с момента пересечения границы. Это одно из решений проблемы. Там нужна рабочая сила, без нее никуда.
Е. Афонина:
- Это еще и очень важно, потому что там нефть и газ. Если, не дай бог, взрыв, это будет большая проблема.
Не так давно был опубликован доклад Высшей школы экономики о том, что Крайний Север превращается в третий исламский макрорегион России после Кавказа и Поволжья.
А. Баранов:
- Один из слушателей из Татарстана упрекает нас, что мы неуважительно относимся к мусульманам, к исламу. Вовсе нет. Употребляя термин «исламизация», мы вовсе не имеем в виду что-то против этой религии. Мы против тех вывертов, которые в ней существуют, против радикальных течений, которые сомкнулись с терроризмом. И вот эта опасность существует, в том числе и на Севере – стратегически важном экономическом регионе, недооценивать которую нельзя.
Д. Асламова:
- По поводу новых вызовов. Была большая чистка в Ханты-Мансийском округе приблизительно в 2015 году. Выгнали всех проповедников, арестовали группировки различные. Дальше все ушло в интернет. И тут начались проблемы. Решили использовать тактику ИГИЛ. Исламисты изготавливают роскошные ролики, которые пропагандируют через интернет, через Telegram, сейчас местное управление безопасности занялось созданием роликов об истинном исламе, о том, что это религия мира и так далее. Они привлекают профессионалов. Они уже сделали около десяти роликов. Они хотят работать пропагандой против пропаганды.
Они создают кибердружинников – киберволонтеров. Это люди, которые добровольно вызываются работать. Программисты. Реально всех полицейских за компьютер не посадишь, чтобы вычищать этот дурдом. И сейчас эти кибердружинники сидят и реально работают вместе с полицией. Только в этом году они успели уже 80 радикальных исламистских сайтов найти и зачистить. В прокуратуре решается вопрос о полном закрытии и аресте организаторов сайтов. Нужно создавать свою пропаганду, свои ролики. Нужны люди, которые будут вести обратную работу и интернет-зачистку.
Е. Афонина:
- Это виртуальное пространство. В реальном пространстве все более-менее спокойно?
Д. Асламова:
- Там тоже есть, над чем работать. Надо отдать должное властям, там под очень жесткий контроль взяты мечети, молельные комнаты. Там служат только проверенные богословы, которые завершили образование у нас в стране. Там молятся сунниты и шииты в одной мечети. Потому что места просто нет. В Когалыме, например, одна мечеть.
А. Баранов:
- Они построят еще одну мечеть.
Д. Асламова:
- Сейчас вербовщики избегают мечетей. Там мышь не проскочит, все под видео, под запись. Масса прекрасных информаторов. Это пространство контролируется. Вербовщики оттуда уходят. Что-то не то скажешь – сдадут быстро. Цель, которую выдвигают исламоведы, - превратить мечети в главные форпосты борьбы с радикализмом. Они уже пытаются это сделать. Приглашать известных богословов, которые уважаемые люди. приезжал муфтий Сирии два года назад в ХМАО. Приглашали молодежь. Он с ними широко обсуждал, что такое ислам, а что такое – его искаженная интерпретация. Приглашали муфтия Кыргызстана. Там огромная диаспора киргизов. Муфтий читал лекции.
Я знаю массу профессионалов по исламу. Мой друг читает в школе в Нижневартовске лекции молодежи, старшеклассникам об исламе. Они стали посылать профессионалов, начиная со старших классов школы.
А. Баранов:
- На самотек не пущено, работа ведется.
Д. Асламова:
- Работа ведется колоссальная. Очень продуманная.
Е. Афонина:
- И смысл понятен. Если, не дай бог, теракт где-нибудь на нефтеперерабатывающем заводе и прочее, это же довольно серьезно.
Д. Асламова:
- Там работают крупные компании, такие как ЛУКОЙЛ. У них своя служба безопасности. В этом смысле нефтяные компании тоже бдят. Получается взаимное сотрудничество крупных нефтяных компаний и властей региона. Эти мечети и должны стать главными для пропаганды истинных исламских ценностей. Как в свое время Екатерина II приняла решение о создании духовных училищ. Это должны быть наши мусульмане. Это должны быть наши учителя ислама. Это должны быть люди, которые лояльны России.
Е. Афонина:
- Нужны ли России мигранты?
Д. Асламова:
- Они абсолютно нужны по двум причинам. Давайте не будем глупее своих предков. Российская империя создавала буферный пояс не зря. Шли завоевания земель, потому что нам это было необходимо в силу безопасности. Советская империя этот буферный пояс усилила, развила, вкладывала в него деньги. Потому что это вопрос безопасности. Как только сейчас выводятся войска из Афганистана, у нас под боком что будет с Узбекистаном и Таджикистаном? Если там будет нестабильная ситуация, а деньги, на которые они выживают, зарабатываются здесь, мы получим Афганистан у себя под боком.
Эти люди нам нужны. Это на генетическом уровне наши люди, которые еще помнят, что есть великая прекрасная страна – Россия, в которой текут молочные реки, кисельные берега. Туда надо ехать, потому что там жизнь. Мы видим только один процесс – исламизацию. Мы не замечаем другой процесс – ассимиляцию. Она тоже идет параллельно. Просто не бросается в глаза. Но они тоже учатся пить водку, они учат русский язык. У них дети учат русские сказки. И у нас патологическая нехватка рабочей силы и населения для таких огромных территорий. Без них нам не обойтись, это потенциально наши люди.
Е. Афонина:
- Вот к такому выводу пришла обозреватель газеты "Комсомольская правда" Дарья Асламова. В студии были Андрей Баранов и Елена Афонина.
Понравилась программа? Подписывайтесь на новые выпуски в Яндекс.Музыке, Apple Podcasts и Google Podcasts, ставьте оценки и пишите комментарии!
