Нужны ли России мигранты

Ворсобин: У микрофона Владимир Ворсобин. Николай, наши слушатели, здравствуйте.

Стариков: Здравствуйте, дорогие друзья. Но сегодня у нас программа будет необычная.

Ворсобин: Во-первых, мы ждем, нас еще будет третий гость, народный артист России, депутат Госдумы Николай Петрович Бурляев, который под задержался в пробках. И он ворвется в нашу студию, надеюсь, скоро. Поэтому мы будем пока разогревать публику перед появлением артиста.

Стариков: Ну, я думаю, что здесь у нас сегодня очень серьезная тема. И мы исходя из того, что Николай Петрович чуть-чуть задержался, мы давайте просто начнем, Владимир.

Ворсобин: У нас нет выбора, конечно, мы начнем.

Стариков: Мы начнем говорить о серьезных темах, потому что ситуация, которая сложилась в конце прошлой недели, террористический акт — это огромное эмоциональное напряжение, которое сложилось. Здесь, конечно, о чем бы мы сегодня ни говорили, мы отталкиваемся от этого, об этом вспоминаем. И я предлагаю начать с того, что... Ну, может быть, как-то постараться изложить свою точку зрения на то, что случилось в пятницу в Москве.

Ворсобин: Я только что оттуда, ездил к «Крокусу». Буквально несколько часов назад вернулся. Репортаж читается на сайте КП.ру. Там сейчас возвращают пострадавшим вещи. И, честно говоря, когда ты находишься далеко и знаешь об этом на расстоянии, это совсем другое, если ты приедешь и смотришь на это с близи, честно скажу, это очень серьезно давит. Люди идут с цветами, с четными. И я не очень себе представляю, что там будет что-то еще кроме мемориала. Я не очень себе представляю, честно скажу, потому что то, что мы видели на видео, то, что мы видели эти картинки. Представить, что там будут еще какие-то концерты, какая-то торговля и так далее. И я еще разговаривал с людьми, которые спаслись. И я вынес оттуда, что люди вели себя очень достойно, не было паники. Люди помогали друг другу, помогали себе. Люди даже не ждали особой помощи. Вот наш русский народ, сила в них, они не стали паниковать, они собрались в кулак. И даже те, кто погибли, это просто было стечение обстоятельств, железные двери закрыты…

Стариков: Подождите. Стечение обстоятельств – это одна из тех тем, которую хотелось бы обсудить. Я уже говорил в эфире «Комсомольской правды», потому что в эти дни звонили, спрашивали, у меня несколько друзей оказались на концерте группы «Пикник». Хочу сказать, что я тоже с огромным уважением отношусь к этой группе. Но я не такой большой любитель ходить по концертам. Я, знаете, тихо люблю дома послушать. Очень редко бываю на таких мероприятиях. Вот они там были. Я даже не знал, что они пошли на концерт. И просто пришла смс, что мы там были, спаслись. Слава богу, все живы-здоровы. Но, например, кто-то ушел забрызганный кровью. Потому что прямо перед женщиной, можно сказать, закрыв ее, был убит мужчина. Он принял свинец, который, вполне вероятно, мог убить ее. Поэтому давайте с уроков каких-то начнем. Первое, люди действительно, и мои знакомые ровно сказали то же самое, вели себя очень достойно, какой-то паники глобальной не было. Второе, когда мы получили теперь информацию, что весь террористический налет длился даже не 18, а 13 минут. Становится понятно соотношение погибших от огнестрельных ран и от возникшего пожара, который конечно являлся следствием террористического акта. Становится понятно, когда вы говорите, что стечение обстоятельств, это не стечение обстоятельств, это надо уже как-то изучать, давать этому серьезную оценку. Потому что, если пожарные выходы закрыты, это не стечение обстоятельств, это преступление. И, конечно, для меня и я думаю, что для вас, уважаемые радиослушатели, и для вас, Владимир, огромный вопрос, как этот колоссальный торговый центр, площадка концертная, рядом какой-то торговый центр с таким же названием, как он загорелся? Вот, наверное, от не очень большого количества горючего, которое с собой притащили террористы. Они бензин разлили, подожгли все это. Второе, опять-таки в 2018 году 25 марта произошла трагедия на Кузбассе.

Ворсобин: «Зимняя вишня».

Стариков: «Зимняя вишня». Обстоятельства иные, стартовые, там никакого террористического акта не было, но дальше начинается пожар. В этом пожаре гибнут люди, здесь мы видим ровно то же самое, примерно 2/3 погибших погибли от дыма, от огня. И конечно мы хотим знать почему это получилось?

Ворсобин: Николай, есть хороший институт, он у нас не применяется, к сожалению, это парламентское расследование. Вот вы уже задаете очень много таких вопросов, очень связанные с безопасностью. Вопросы появляются, есть желание, чтобы было такое объективное и главное независимое расследование всех этих вопросов, чтобы там не было ведомственных интересов, ни коммерческие и прочее. Вот у нас, к сожалению, он юридически формально он есть, но он не применяется. И, кстати, вы как человек близкий к парламенту, я хочу узнать ваше мнение. Как вы относитесь к такой возможности?

Стариков: Во-первых, сейчас в студии у нас появится депутат Государственной Думы от партии «Справедливая России - За Правду», мы ему этот вопрос адресуем. Второе, я думаю, что такой инструмент, как парламентское расследование нужен, можно использовать. Однако, когда мы говорим о вопросах противопожарной безопасности, понятно, что этот ответ будет получен. Но это не через день, не через два, не через три, потому что это экспертизы, оценки и так далее. Но вы сейчас сказали очень важную вещь, сказали есть такой, как вы сказали, инструмент, институт. Да, институт есть такой, который у нас не применяется. Так по итогам случившегося я хочу сказать, что у нас есть еще один институт, но он не применяется в России. Этот институт называется смертная казнь. И этот институт в России сейчас не применяется. И мне кажется, что, собственно говоря, опять началась дискуссия о том, что необходимо отказаться от моратория на применение смертной казни, который у нас связан исключительно был с вступлением России в Совет Европы, из которого мы вышли.

Ворсобин: А вы можете сейчас четко сформулировать главное, зачем?

Стариков: Потому что за многие преступления единственным адекватным наказанием может быть смертная казнь. Но это даже не самое главное, самое главное большинство граждан России, это показывает все социологические опросы, выступают за применение смертной казни.

Ворсобин: Это главное?

Стариков: Да, потому что народ носитель власти и если народ в России считает, что смертная казнь должна быть по суду, то она должна применяться. Поэтому сегодня хочу сказать, что Сергей Михайлович Миронов выступил с инициативой проведения референдума. «Справедливая Россия» предлагает провести референдум. Я бы даже сказал, настаивает на проведении референдума в единый день голосования 8 сентября.

Ворсобин: Да, в принципе, конечно, референдум – это хорошее изучение мнения народа, это понятно, но вопрос такой, даже если примут такое решение, это не коснется этих террористов, закон обратной силы не имеет, поэтому эти террористы казнены не будут. А это уже последующие, видимо, для последующих случаев это возможно. А дальше вопрос, он главный на самом деле, ведь когда ты казнишь человека, это уже необратимо, нельзя потом доказать, что он невиновен и освободить. А у нас история России, она наполнена случаями, когда сначала казнили, а потом реабилитировали посмертно. И самое обидное, что в этой ситуации нельзя казнить этих террористов. Это я прочитал очень многих юристов, обратной силы закон не имеет. А мы закладываем мину для будущих наших историй, когда казнить будут других людей.

Стариков: Давайте я отвечу на вопрос и, собственно говоря, передадим слово…

Ворсобин: Николай Петрович Бурляев с нами, народный артист России, депутат Госдумы, с прибытием вас. Здравствуйте.

Бурляев: Добрый вечер.

Стариков: Итак, речь идет о восстановлении определенной справедливости. Применение смертной казни хочет большинство населения и поэтому мы и предлагаем провести референдум, потому что мы убеждены, что большинство населения выскажется за смертную казнь. Далее, такие вещи, как то, что произошло в «Крокус Сити Холле», какое еще наказание может быть справедливым для тех, кто совершил такие преступления? Но еще раз, речь идет о применении того, что уже есть в Уголовном кодексе, потому что иногда противники смертной казни как-то так это выворачивают, как будто, знаете, ее никогда не было, а вот сейчас давайте, чтобы она появилась. Нет. Если она есть по суду — да; со всеми апелляциями, с комиссией по помиловании, со всеми инструментами того, чтобы не было ошибки, чтобы минимизировать ситуацию, когда действительно невиновный может быть казнен. Но этот институт должен быть возвращен. А я хотел бы слово передать.

Ворсобин: У нас минутка осталась до окончания этой части, но прошу вас, Николай Петрович, выскажитесь по этому поводу.

Бурляев: Сложный вопрос. Как христианин, я понимаю, что Бог дает жизнь и только он ее может отнять. Поэтому я на разных этапах жизни по-разному к этому относился. Но сейчас такое время, сейчас идет война. И в военное время такие злодеяния, они должны караться. Поэтому как решит народ.

Ворсобин: Как решит народ. Мы сейчас прервемся на небольшой блок рекламы, напоминаю, что с нами Николай Петрович Бурляев, народный артист России, депутат Госдумы. Конечно, ваш покорный слуга Владимир Ворсобин, Николай Стариков. И мы перейдем к другим темам, которые мы с нашим уважаемым гостем депутатом Госдумы и обсудим. Оставайтесь с нами.

Ворсобин: У микрофона Владимир Ворсобин, напоминаю, что с нами Николай Петрович Бурляев, народный артист России, депутат Госдумы. Еще раз здравствуйте.

Бурляев: Еще раз здравствуйте.

Ворсобин: Давайте все-таки ближе к культуре. Николай Петрович обязывает своим появлением здесь поговорить о культуре. Тем более, что есть новостной повод. Партия «Справедливая Россия - За Правду» предложила внести изменения в закон «О культуре в Российской Федерации». В чем ключевые изменения? Я услышал много страшного про вашу инициативу.

Бурляев: А чего страшного?

Ворсобин: А что вы хотите, чтобы все писатели писали по заданию о государственной партии.

Бурляев: Я этого никогда не говорил.

Ворсобин: Вы не говорили. Вы просто развейте эти мифы. Вы хотите убрать коммерцию из культуры.

Бурляев: Очень хочу.

Ворсобин: Как это будет выглядеть? Что изменится в нашей прекраснейшей российской культуре, если этот закон будет?

Стариков: Я бы только уточнил, Николай Петрович. Коммерцию из культуры или культуру из коммерции?

Бурляев: Естественно, культуру из коммерции. Культура и рынок – понятия несовместные.

Ворсобин: Какие ключевые положения в этом законопроекте? Что у вас главное?

Бурляев: Самое главное то, что это должен быть принципиально другой закон о культуре, чем был подписан президентом Ельциным в 1992 году, когда он запретил государству вмешиваться в вопросы культуры. К чему это пришло, мы все видим. Наш закон о культуре должен переориентировать всю культуру с того положения рыночного, в котором она пребывает, ползая по горизонтали и сползая в преисподнюю, и во вседозволенность, перенаправленную туда, чему и должна служить подлинная культура – Господу Богу. Бога мы признали в Конституции. С Богом в душе работали все наши классики, поэтому они остались в истории нашей культуры. Этот закон должен устремлять душу художника вверх к создателю и ограничивать, ставить барьеры для тех, кто самовыражаясь уничтожает нашу культуру.

Стариков: Николай Петрович, мне сразу захотелось побыть немножко Владимиром Ворсобиным, это наш уважаемый коллега.

Ворсобин: Побудьте, освежитесь.

Стариков: И задать такой сложный вопрос. Вы сказали, что культура должна побуждать творца двигаться к создателю, а как это можно законом добиться? Вот как законом можно художника, поэта, писателя, какого-то условного деятеля культуры вверх его направить?

Бурляев: Подлинных художников не нужно вверх направлять, они и так работают, принимая импульсы от создателя и у них есть самоцензура внутренняя, у всех художников великих. У Тарковского, он был абсолютный новатор, но он был проводником воли Божьей и промысла Божьего, интуитивно которого он чувствовал. Мы с ним о Боге никогда не говорили, это правда, но я утверждал, что он был человек верующий. А потом я у него просто прочитал его молитву, которая мне доказала, что я был прав, а я один тогда говорил о том, чтобы он был верующим, а доказать это я не мог. Так вот, что он написал в 79-м году, я цитирую: «Боже, чувствую приближение Твое, чувствую руку Твою на затылке моем и только тяжесть грехов и злобы низменной души моей не дают мне творить Твою волю. Верую, Господи, и хочу видеть мир и людей такими какими Ты их создал. Ничего не прошу, Господи, помоги и прости». Он работал с устремлением к Господу Богу. Ну, так, собственно говоря, работали все наши классики, и еще раз говорю, поэтому они остались в нашей истории. А как, как законодательно, нужно будет просто оградить нашу культуру от поползновения вседозволенности, которая рассвела махровым светом почти в тридцать лет.

Ворсобин: А свободу художника?

Бурляев: Обязательно, свобода всегда есть. Свобода есть у всех, но мы, мы должны будем поставить предел законодательный, чтобы чиновники, наши добрые чиновники культуры не давали деньги абы кому попало, понимаете?

Ворсобин: Я правильно понимаю, что если убрать из коммерции культуру, то получится вот как. Есть прекрасные театры, которые зарабатывают достаточно много денег, они ориентируются на кассы, при этом они дают хорошие спектакли, на которых аншлаг. Людям нравится театр, они готовы платить деньги. Или книги, люди покупают книги, потому что им нравится автор, они приносят деньги. Вот рынок, вот художник-творец, и это все вроде бы гармонично. Как можно здесь что-то изменить? Вы хотите, чтобы деньги не решали этот вопрос? Тогда в этом случае вы убираете стимул художника. То есть, в принципе, чиновник может сказать, что нужно писать про патриотизм и прочее. Люди ходить туда, конечно, не будут, но это не будет никакой преградой для существования театра.

Стариков: А почему люди сразу не должны ходить, если написано про патриотизм?

Ворсобин: Потому что это нельзя коррелировать с успехом. У нас сейчас капитализм, у нас успех – это деньги. То есть люди несут деньги к тем, кто им нравится.

Стариков: Насколько я понимаю это является развилкой, где нужно повесить другой дорожный знак. Потому что культуру нельзя мерить деньгами. Нельзя совесть, нельзя любовь к Родине мерить деньгами. Как только вы начинаете говорить о деньгах, вас выводят в сторону.

Ворсобин: Николай, ваш вопрос – как? Каким образом?

Бурляев: А каким образом работали все наши предтечи? Бондарчук, Шукшин, Тарковский, все наши классики. Чьи фильмы остались для нас источником живой воды. Как они работали? У них был Господь внутри, даже у партийных режиссеров. Все наше кино советское было основано на заповедях, на евангельских. Попробуй пройти редактуру, если ты нарушаешь заповеди. Не убей, не укради, чти отца и мать, не возжелай жены ближнего. Да никогда ты не пройдешь. Было очень многоположительного в той системе. Не все нужно отметать, что было в Советском Союзе. Там было очень все хорошо отработано. И кино, оно было второй статьей дохода после водки и табака. Оно приносило доход. Но только нельзя мерить кино рублем и жить по принципу рынка, в котором уже 40 лет живем, по принципу: «Ассу в массы — деньги в кассу». Так говорил мой друг Соловьев очень радуясь тому, что «Асса» вдруг так прогремела. А сейчас все меряется успехом в первой уикенд. Все направлено на то, чтобы собрать все деньги в эти 7 дней. Потому что потом поймут люди и не пойду на это непотребство. К слову сказать, что фильм, который признан миром лучшим фильмом всех времен и народов. Их всего 10 фильмов признали: Чарли Чаплин, Эйзенштейн и Тарковский, фильм Тарковского «Андрей Рублев». Этот фильм не имел успеха в первый уикенд, он вообще был положен на полку на 7 лет, а потом он вышел, и за эти 55 лет жизни фильма, он уже перекрыл все кассовые рекорды, но только на этом фильме, не окупившемся в первый уикенд, поднимались поколения, люди открывали историю России, открывали, кто такой Андрей Рублев. Я, кстати, играя в фильме, я не знал, кто такой Андрей Рублев, это я открыл через фильм, и через какое-то время, я так думаю, что фильм сыграл свою роль в том, что Андрей Рублев был канонизирован и его причислили к лику святых.

Ворсобин: Николай Петрович, получается, что чиновники должны решать, что хорошо, что плохо, что нужно, что не нужно?

Стариков: Кто принимает решение?

Бурляев: Я пытаюсь через нашу Государственную Думу создать закон об общественных советах. И это не так плохо. Вот я стал артистом в 59 году, а в 61 году я уже был артистом академического театра Моссовета, хотя мне было 15 лет и там мои партнеры, они были членами худсовета. Кто эти люди? Это величайшие имена 20 века, это Николай Мордвинов, Вера Марецкая, Любовь Орлова, Серафима Бирман, Фаина Раневская, и когда они как члены худсовета приходили и что-то говорили своим коллегам, их слушали внимательно, так что я против тоталитарной цензуры, против, но я за нравственную цензуру, и мы этого будем добиваться. И в эти советы должны входить не только такие выдающиеся люди, которые все понимают про театр, и это должно быть всюду, и на телевидении, и в кино, это должны быть педагоги, правоохранительные органы, медики, духовенство.

Ворсобин: А зачем они?

Бурляев: Объясню, допустим, педагоги прочтут сценарий фильма «Школа», чудовищного фильма, показанного по Первому каналу и нанесшего серьезный удар по нашей педагогике и по школе, и по детям. Допустим, медики прочтут сценарий и скажут, что, вы знаете, вот этот фильм, если он появится, он увеличит процент суицида, преступности, педофилии и так далее.

Ворсобин: Николай Петрович, я так не знаю, какой фильм вообще пройдет через это сито. Мы об этом поговорим, мы сейчас прервемся на пару минут для новостей. Я напоминаю, что с нами Николай Петрович Бурляев, он народный артист России, депутат Госдумы от фракции «Справедливая Россия».

Ворсобин: У микрофона Владимир Ворсобин. С великим удовольствием я представляю нашего гостя Николая Петровича Бурляева, народного артиста России и депутата Госдумы от фракции «Справедливая Россия- За Правду». Но при этом хочу всё-таки спросить вас. Мы предыдущие части посвятились всё-таки худсоветам в новом обличии. Вы называете их общественными советами, которые вы собираетесь ввести в Россию. Вы сказали, что в этих советах должны быть силовики, врачи, учителя.

Стариков: Ну, грубо говоря, со всех сторон прокрутить идею и сценарий.

Ворсобин: Но вот через это сито разве хоть какое-нибудь что-то живое пройдёт? Потому что живое, оно же всегда, ну, как-то задевает. Живое может задеть любую профессию. И в этом случае мы получим очень выхолощенные, очень угодливые всем фильмы, которые, мне, честно говоря, представить страшно. А вам?

Бурляев: Ну, мне абсолютно не страшно. Конечно, пройдёт живое, как оно проходило даже при советской власти через фильмы Тарковского того же и Шукшина. Они трогали серьёзнейшие темы. Так что здесь опасностей нет. Рождает земля русская талантов, только нужно из рынка выходить. И нельзя обучать во ВГИКе, допустим, за деньги. Шукшины уже туда не пробьются. Вот я сейчас там курс веду, авторской режиссуры в ВГИКе. Они платят деньги, понимаете, это ужас. Нельзя.

Стариков: Николай Петрович, тут сразу возникает вопрос. А Менделеевы, Туполевы, Яковлевы точно пробьются? Тогда стоит вопрос вообще, что наша по Конституции бесплатная система образования, она должна быть бесплатной.

Бурляев: Конечно.

Стариков: Во всех сферах. И вот это нужно вернуть. Сегодня платное образование, оно же как дополнение к государственным деньгам. То есть вот дали вам деньги, государство дало вузу, а остальное вы, пожалуйста, заработаете путем предоставления платных услуг.

Ворсобин: Господа, почему вы не в Коммунистической партии находитесь тогда? Вы говорите всё время о социализме, о том, что вы всё отдали государству.

Стариков: Потому что бесплатное обучение, бесплатная медицина находится в Конституции Российской Федерации. И были в государстве под названием Советский Союз, строем которого назывался социализм. Коммунизм — это строй, так сказать, интересный, перспективный, но нигде пока не реализованный. И поэтому, мне кажется, что, говоря о каких-то политических предпочтениях, нужно здесь быть честным. Вот в данном случае мы считаем, что бесплатное образование и бесплатная медицина — это то хорошее, что нужно обязательно взять из Советского Союза. А если у нас оно не совсем бесплатное, значит, нужно докрутить. Потому что никак не объяснишь, что учиться за деньги лучше, чем учиться бесплатно.

Ворсобин: Петр Петрович, мы находимся вроде в такой реальности, где давно и Конституцию, в общем-то, изменили. У нас всё традиционное должно быть. И, по большому счёту, у нас, если посмотреть телевизор, духовная страна. Либералы и агенты все находятся за границей и так далее. А почему нет нормального кино? Такое кино, которое можно было бы спокойно и главное без страха заплатить и пойти в кинотеатр, чтобы оттуда не выйти с ощущением, что тебя обманули.

Бурляев: Государству пора признать, что мы после перестройки пошли не тем путём. И возвращать всё самое лучшее, что было прежде. А прежде было лучшее. Было Госкино СССР. Я предложил, во-первых, реорганизацию Минкультуры, которое потихонечку выродилось в Министерство развлечений. Создать пост зампреда правительства, отвечающего за культуру. Нужно серьёзно понять, что мы уже в другой реальности. Всем абсолютно. Тем, кто отъехал, они уже отъехали. Те либералы, которые остались, они будут просто вынуждены перековываться. Потому что мы уже взяли прямой курс к Господу Богу.

Ворсобин: Страшную вы вещь сказали. Вы взяли прямой курс к Господу Богу.

Бурляев: У нас у всех только туда путь.

Ворсобин: Понятно.

Бурляев: Принято, у нас грешных, это очень большой вопрос. Так что с нашим кино? С нашим кино, мягко говоря, катастрофа. Чтобы не говорили наши чиновники, которые оперируют, ну вот у нас там какое-то движение вверх идёт, у нас там «Чебурашка» появился. Кстати, этот фильм делал мой ученик, и он стал самым кассовым режиссёром страны, но я учитель, я не радуюсь этому успеху. Поскольку мой ученик пошёл по иному пути, чем то, что я от него ожидал. Я его не учил искажать в смысле русских сказок.

Ворсобин: Вам не понравился «Чебурашка»?

Бурляев: Сейчас, подождите, сейчас предыстория, а потом о «Чебурашке». А предыстория, он стал самым кассовым ещё делая фильмы с Walt Disney, а они вообще все смыслы искажают уже давно. Он снял «Последний богатырь» и этим прославился, а что он там сделал? Исказил все смыслы русских сказок. Ну, во-первых, главный герой, Иван, они его сделали автором, сыном святого Ильи Муромца и ведьмы. И дальше обаятельные, чего нет в наших сказках, Баба Яга, Кощей, умудрённый опытом, этот упырь зелёный, вот это его друзья. А дальше «Чебурашка». «Чебурашка» – это фильм, в котором нет ни одного положительного героя. Вспомните этот фильм. Там даже дети монстры, все актёры, даже прекрасный артист Гармаш просто был вынужден встроиться в это всё и играть тоже, ну, в общем, такого человечка с гнильцой, понимаете? Так что это не гордость. А вот вспомните, если взять чаши весов, положить на левую руку всё, что было создано до перестройки, сколько имён там будет? Ну, те же, уже названные, Бондарчук, Шукшин, Тарковский, Чухрай, Параджанов, Озеров, Герасимов, ну, столько можно сюда… А на правую руку, что мы положим на постперестройку в нашей России? Ну, я могу назвать там 4-5 имён, которые не продали кино как искусство.

Стариков: Николай Петрович, прежде, чем вы их не назвали, у меня сразу возник вопрос. Потому что, вы знаете, я с этой стороны не задумывался о ситуации. И Вы говорите, вот есть детский фильм, и там нет ни одного положительного персонажа. И я думаю, действительно так. И сразу возникает вопрос, а почему? Это какой-то другой стандарт, шаблон, это другая кройка, какая-то другая модель фильма? Потому что, когда мы берём детские фильмы советского периода, там всегда есть положительные герои.

Ворсобин: Ещё добавочный вопрос, почему это нравится зрителю?

Бурляев: Я, когда пришёл посмотреть фильм ученика в обычном кинотеатре, там было где-то ползала. На 10-й минуте какой-то мальчик, сидевший предо мной, ему лет, я думаю, 10-12, быть может, он вдруг говорит, пойдём, мама. Кто-то ещё понимает то, что ему преподносят с экрана. Да, эффектно это сделано, апельсинчики, эффекты. Но, как говорил о такого рода искусстве Иван Ильин, эффектная пустота, доходный промысел. Эти люди встали на путь доходного промысла. Они понимают, что этот фильм будет кассовым и сделали.

Стариков: Так, а почему нет положительного персонажа? То есть это сознательно или почему?

Бурляев: Всё сознательно в кино. Кино делает автор, дальше режиссёр подключается, если вам не сам автор, это всё проявление авторской воли. Они хотели такое кино сделать. И ещё, во-первых, они украли образ Чебурашки у великого аниматора Шварцмана Леонида, который создал его плод фантазии. Они даже его не указали в титрах. Просто взяли и украли вот эту Чебурашку, которая у меня лично положительных эмоций не вызывала.

Ворсобин: А может быть, Николай Петрович, вы уже не понимаете нового зрителя? Может быть, вы классик, да, но вы работали всё-таки со зрителем, который был в советское время. А сейчас, может быть, люди изменились, у них другие вкусы, другое желание что-то получить от творца.

Бурляев: И людей эти 40 лет осознанно меняли. Я помню эту реплику «Радио Свобода» в самом начале перестройки. Я её цитирую: «цель перестройки в том, чтобы произошла мутация русского духа. Нужно русских выбить из традиций». Цитата окончена. Они этого во многом добились. Но вы не правы в том, что вы говорите, что люди же хотят это видеть. Да не хотят они это видеть. Их просто приучают фильм за фильмом именно к такому. Через американские фильмы, через эту пошлость и вседозволенность, гоняясь за этой жёлтой болванкой под названием «Оскар». Все хотели туда попасть. Но меняли сознание. Вот так же мы теперь должны поменять сознание грядущих поколений. И не только в России, но и на Украине. У меня прядки оттуда.

Ворсобин: Николай Петрович, а есть в современном кинематографе какой-то образец? То, что на самом деле нужно приучать людей, от чего мы ушли. Есть какое-то кино, которое может быть образцом?

Бурляев: Сейчас сложно назвать, очень много фильмов. Я когда анализировал работы в общественном совете Минкультуры, работу Фонда кино, они тогда отчитались за 5 минут, что всё очень хорошо, что мы уже отвоевали 18% у Америки в прокате, что уже деньги потекли тем, кто делает эти фильмы. И потом я делал разбор.

Стариков: Николай Петрович, я думаю, здесь нам надо сделать небольшую паузу и сказать в соответствии с российским законодательством, что «Радио Свобода» внесено Минюстом в реестр нежелательных организаций.

Ворсобин: Очень бдительны. Молодцы. Мы прервёмся на пару минут и вернёмся к вам.

Ворсобин: У микрофона Владимир Ворсобин, напоминаю, что с нами Николай Петрович Бурляев, народный артист России, депутат Госдумы от фракции «Справедливая Россия - За Правду». И мы всю передачу в перерывах обсуждаем фильм «Мастер и Маргарита», как пример хорошего кино. Я побывал на его кинопредставлении и вышел вполне себе удовлетворенным качеством этого фильма.

Стариков: А я этот фильм не смотрел, и сейчас у меня борются два желания. Я хочу понять, хочу я посмотреть этот фильм или нет. Я думаю, что не только я. Поэтому вы свою точку зрения выскажите, Николай Петрович, и мы будем решать с читателями и зрителями смотреть или нет.

Бурляев: Я не согласен с ведущим, которому этот фильм понравился. Понравился, потому что он человек более молодого поколения и большую часть жизни прожил уже в новой, перестроенной России, когда он видел очень много непотребств уже, мы к этому привыкли. Я уже это говорил, еще раз я повторю, я ведь причастен к созданию фильма «Мастер и Маргарита», но фильма одного из самых первых. Фильм, который был поставлен Юрием Карло, там я играл Иешуа Га-Ноцри. Уже тогда я шел со скрипом туда, потому что я уже понимал тогда, хотя мне очень нравился роман Булгакова, как и всей интеллигенции, были все потрясены, какой молодец, как все написано, он про Христа написал, оказывается он был, Понтий был. И я попался тоже, а потом стал разбираться и понял такую вещь, ведь весь этот роман, он написан с позиции Воланда, он там царствует. Что сделал этот фильм «Мастер и Маргарита», этого нашего двойного гражданина, из двух стран Америки и Израиля, что он сделал? Он вытащил из этого романа весь сатанизм и только сатанизм. Вот вам он мог понравиться, этот фильм, но то, что сделано эффектно, вроде там построили Москву такой, какая она не была. Все снято качественно, все нормально, но ведь они взяли на роль Иешуа Га-Ноцри, они его уничтожили, этот образ вообще, и это была задача авторов, они даже не приближали к иконописности этого человека. Взяли какого-то бюргера австрийского из пивной с обвалистой бородой, тексты у него убрали, просто ничтожество показали, и эта версия тех, кто ждет якобы настоящего прихода Мессии, это точка зрения и тех, кто распинал Христа. Для меня этот фильм был испытанием большим для психики, но подтверждением правоты моей, и я вынес окончательный приговор роману Булгакова «Мастер и Маргарита», мне помог этот фильм.

Ворсобин: В конце концов, кстати, не только из-за эффектов мне он понравился, а главная мысль-то была - свобода творчества.

Бурляев: И что?

Ворсобин: Ну, для меня это много значит.

Бурляев: Свобода творчества?

Ворсобин: Свобода. Можно выбрать слово «творчество»? Ведь там мастер сражался именно за это.

Бурляев: Знаете, прекрасно говорил Андрей Тарковский, он так говорил, сейчас все говорят о правах и свободе. Права можно отнять, а свободу никогда. И художник будет свободен в любом режиме, как был свободен Андрей Тарковский.

Ворсобин: Как они ненавидели на самом деле вот эти худсоветы и эту цензуру?

Бурляев: Это пытка была для всех. Пытка для всех, но вот что о цензуре говорил Пушкин. Я часто стал это повторять, но это нужно выучить нашим чиновникам и нашим законодателям. Я против политической цензуры, это я говорю. А вот что Пушкин говорит: «Всякое христианское государство под какой бы формой правления оно ни существовало должно иметь цензуру. Разве речь и рукопись не подлежат закону, нельзя позволять проповедовать на площадях каждому, что в голову взбредёт, государство вправе остановить раздачу рукописи».

Ворсобин: Вы организовали новую структуру, называется «Культурный фронт».

Бурляев: А чем это вас испугало?

Ворсобин: Соединение культуры с фронтом. Мне вспоминается Китайская культурная революция.

Бурляев: Не вы один мне задавали этот вопрос. Сейчас идет война.

Стариков: А информационная война вас, Владимир, не пугает?

Ворсобин: Там нет слова культура.

Бурляев: Но еще Гоголь говорил, что сейчас идет бой за душу человека. И мы его проиграть не должны.

Ворсобин: А что это за идея?

Бурляев: «Культурный фронт» органично возник. Удивляются мои коллеги депутаты, как вам удалось. Мы идем в администрацию президента, ползаем на колени, доказываем, а вы не спрашиваете, взяли и создали. Это правда. Мы создали за три месяца 63 отделения от Дальнего Востока до Калининграда, Чечня, Сибирь. Общероссийский Народный фронт, очень уважаемая организация, имевшая серьезный ресурс, они создавали три года свои отделения. А это вдруг за три месяца 63 отделения. Цель этого фронта — это помощь всем нам и нашему народу и президенту, который издал указ об основах государственной культурной политики. Которая должна опираться на традиционные духовно-нравственные ценности. Мы будем помогать. Мы соединили огромное количество талантливейших людей. Сопредседатели этого фронта, такие имена как Кончаловский, Гергиев, Башмет, Захар Прилепин. Все творческие союзы вошли к нам. Наше дело создать закон о культуре, который поднимет из праха нашу культуру. Этого ждет весь наш народ, уставший от шоу-бизнеса. Кстати, я предложил с трибуны думы вывести шоу-бизнес из понятия культура. Это не культура.

Ворсобин: А что это даст?

Бурляев: Что это даст? Ну, что это даст? Ну, сейчас шоу-бизнес у нас на всех экранах. По-прежнему это продолжается. Очень туго перестраивается наши каналы.

Ворсобин: А что нужно транслировать на каналах?

Бурляев: Что нужно? То, что поднимает душу человека вверх к Господу Богу. Это нужно.

Стариков: Николай Петрович, давайте я попробую объяснить.

Ворсобин: У нас и так телевизор смотрят старшие поколения. А там вообще младшие уже не смотрят. Для кого вы это будете транслировать?

Стариков: Владимир, почему-то в вашем понимании патриотизм это что-то высокое, нравственное, моральное, оно почему-то скучное, неинтересное.

Ворсобин: Обычно так делают. Чиновники так видят.

Стариков: Это обычно, как говорится, так делают. Но это не изначально так должно быть. Что касается вынуть шоу-бизнес из культуры. Есть в госбюджете процент финансирования на культуру. Сейчас значительная часть этого бюджета тратится на финансирование шоу-бизнеса.

Бурляев: Нет, оказывается, это не так. Я приехал после общения с нашим министром культуры. Я об этом говорил, о том, что надо выводить из понятия культуры шоу-бизнес, она мне ответила, что, а мы и не поддерживаем шоу-бизнес. Они сами живут, сами по себе.

Стариков: Так уже вышли, может быть? Уже вывели шоу-бизнес из культуры?

Бурляев: Да нет, они всё равно ещё болтаются, потому что у них есть деньги, они уже умеют работать, они умеют работать.

Стариков: Но, по крайней мере, государство деньги на них не тратит?

Бурляев: Нет, к счастью, нет.

Стариков: Вот уже тенденция хорошая, да?

Ворсобин: Николай Петрович, а у вас ваши коллеги в личных беседах вам не пеняют на то, что вы таким образом, желая только хорошего, поддушиваете культуру? Ведь культура, она растёт там со всеми минусами, со всеми сорняками, но именно на почве свободы. То есть, когда художнику не ставят никаких рамок. Понятно, что там всякие бывают художники, но без свободы вообще всё может захиреть.

Бурляев: Культуру не задушишь, не убьёшь. Культуру и будут так же творить наши великие мастера и Гергиев, и Башмет, и Кончаловский.

Ворсобин: Ваши коллеги имеют другую точку зрения?

Бурляев: Нет. Те, с кем я общаюсь, нет. Конечно, я понимаю, что то, что я говорю кого-то бесит, кому-то это не нравится, но есть и божий суд.

Ворсобин: А по поводу СВО, почему мы не видим или мало видим удачных фильмов, почему их мало?

Стариков: Почему их мало? Почему эти фильмы как-то можно пересчитать по пальцам?

Ворсобин: А мне Захар Прилепин сказал, что 90% режиссёров против СВО, что это саботаж.

Бурляев: Я не знаю. Захар ошибается, по-моему, потому что у меня иная информация и то, что я вижу по культурному фронту России, где собраны лучшие люди, лучшие режиссёры. Они все поддерживают общую линию нашего народа.

Ворсобин: Они об этом говорят или молчат?

Бурляев: Они об этом говорят, они это делают.

Ворсобин: Почему нет фильмов?

Бурляев: А фильмов нет, потому что очень долго раскачиваются наши чиновники. Я так же в Думе это приводил, эти цифры. Когда началась Отечественная война в 1941 году, к сентябрю было десяток фильмов на эту тему. Жаль, я не могу вам это всё прочитать, но это всё есть. А мы уже два года воюем, фильмы вот только-только стали появляться. Работают корреспонденты военные, дай им Бог здоровья. Появился фильм Проханова об СВО, который я ещё не видел.

Стариков: Снят по книге Проханова «Убийство городов».

Бурляев: Так что будем надеяться, что они перестроятся, чиновники, и начнут активно работать.

Ворсобин: И это будет действительно интересно. Фильм должен быть всё-таки качественный и интересный, кроме всего прочего. С нами был Николай Петрович Бурляев, народный артист России, депутат Госдумы от фракции «Справедливая Россия - За Правда».

Стариков: Спасибо вам огромное за разговор.

Бурляев: Спасибо.

Подписывайтесь на новые выпуски нашего подкаста, чтобы не пропустить выпуски с Николаем Стариковым.

Проект реализуется при поддержке Президентского Фонда культурных инициатив.

#Фондкультурныхинициатив #Грантдляреактивныхкоманд