Учителя и родители: как решать конфликты и налаживать коммуникацию
А. Милкус:
- И как всегда в это время - доброе утро, добрый день, добрый вечер - говорим мы вам. Я - Александр Милкус и Дарья Завгородняя. Потому что 11 часовых поясов и слушает нас вся страна. Сегодня у нас такой классический «Родительский вопрос», потому что мы будем отвечать на вопросы родителей. Вернее, мы будем их задавать, а отвечать у нас будет Майя Отариевна Майсурадзе, знаменитый директор знаменитой гимназии имени Примакова, человек, который в октябре стал победителем конкурса «Директор года - директор школы». В принципе, и без этого конкурса Майя Отариевна человек очень в педагогическом образовательном мире известный. Здравствуйте, Майя Отариевна.
М. Майсурадзе:
- Здравствуйте, коллеги и доброго времени суток всем нашим слушателям.
А. Милкус:
- Ну, начнем мы с истории, которую, честно говоря, я не думал, что можно озвучить и вывести в эфир, потому что рассказал мне эту историю пару дней назад директор школы, где это произошло, и рассказал он в достаточно приватной обстановке и я подумал, что надо ее намотать на ус себе и все. Но вчера вторая сторона этого конфликта озвучила все и рассказала на всю страну, а, раз так, то мы можем ее использовать вначале для затравки нашего эфира.
Итак, певица Глюкоза, она же Наталья Ионова, пожаловалась на школу, которая исключила ее дочку. Почему? Потому что ребенок курил. И Глюкозу очень удивило то, что в школе не дают детям курить. Она обратилась к директору и говорит: «Вот смотрите сами, ребенку в машине курить нельзя? Нельзя. Дома курить нельзя? Нельзя. Почему она не может курить в школе?». И она предложила открыт курительные комнаты.
Д. Завгородняя:
- А я считаю, что надо и выпить ребенку в школе тоже обязательно. А как же? Где покурил, там и выпил, я считаю. А то никакого гуманизма нет…
А. Милкус:
- В общем, очень серьезная история и абсолютно удивленному директору никакого другого выхода не было, как ребенка исключить из школы. И это уже третья школа, из которой исключили вот эту замечательную девочку. Ну, явно, что она лидер - она и в школе достаточно быстро сколотила такой коллектив курильщиков… то есть, она не просто сама покуривает…
Д. Завгородняя:
- …но и привлекает других товарищей к этому.
А. Милкус:
- Ионова говорит, что она с вейпом ходила по школе…
Мария Отариевна, вот скажите, пожалуйста, когда вообще и как можно выгнать или исключить ребенка из школы? Я думал, что все уже, у нас закон об образовании требует обязательного обучения до 11-го класса, в течение 11 лет…
М. Майсурадзе:
- Да, на самом деле очень острый вопрос… Ну, во-первых, конечно, у нас есть разные аспекты, тут надо учитывать и возраст ребенка, и многие другие факторы. Но, конечно, если вы спросите мое мнение, то я вам скажу, что, на мой взгляд, директор поступил абсолютно правильно. Другое дело, как нормативно это все устроено конкретно в школе. Я могу рассказывать только о своем опыте.
А. Милкус:
- Но мы на ваш опыт и рассчитываем.
М. Майсурадзе:
- У нас есть договор с родителями и в этом договоре мы ссылаемся на кодекс гимназиста, который прописан и принят всем сообществом - педагогическим, административным, родительским - и там черным по белому написано о том, что нельзя и в каких случаях ребенок будет исключен. Конечно, вот такие форматы, как курение в школе или употребление любых курительных смесей, потому что у нас сейчас очень популярны электронные сигареты, которые, к сожалению, попадают в руки наших несовершеннолетних детей, - вот у нас четко прописано, что после этого ребенок однозначно отчисляется. И в этом смысле я хочу сказать, что в гимназии Примакова нулевая толерантность к таким историям. То есть, мы не ждем никакого второго случая, мы не даем никаких шансов, мы просто считаем, что мы отвечаем за наш большой контингент, а это более 1000 детей, и мы не можем себе позволить дать возможность кому-то одному курить, а другим рассказывать, что это делать невозможно. К сожалению, да, у нас тоже бывают такие случаи. Если такой инцидент происходит, то в этот же день происходит отчисление ребенка, но надо понимать, как. В этот момент, конечно, сразу же приглашаются родители, мы садимся вместе за стол, мы обсуждаем эту ситуацию и надо сказать, что это не вопрос того, что в документе я пишу, что ребенок отчислен. Это вопрос того, что сам родитель понимает, что он должен забрать ребенка из школы, потому что все правила, которые приняты, нарушены. Всегда это вопрос договоренности в любом случае. Не может быть такого, что мы ребенка выставляем за порог, а ни ребенок, ни родитель не были уведомлены о тех или иных правилах, даже о таких, которые нам кажутся абсолютно понятными. Что, если ребенок курит в школе, - ну, о чем вообще тогда может идти речь?
Д. Завгородняя:
- Мне вот интересна эта психологическая причина, при которой ребенок при запрете действующем может взять и покурить где-нибудь в школе? Во-первых, где они курят?
А. Милкус:
- За углом.
Д. Завгородняя:
- За каким углом? Сейчас школы все прозрачные практически, там невозможно где-то спрятаться. Во-вторых, как они мотивируют?
М. Майсурадзе:
- Ну, дети - они же большие фантазеры, они курят все в совершенно разных местах, в том числе, в каких-то укромных, например, туалет, в который они думают, что никто никогда не войдет. Бывают совершенно разные случаи - на территории или еще где-то. На самом деле, то, что ребенок пытается покурить в школе, это психологически совершенно объяснимо. Подросток всегда ищет границы, он всегда хочет понять - вот здесь можно или нельзя? Несмотря на то, что мы устаем говорить об одном и том же и мы уверены, что они все знают, более того, мы всегда в начале года со всеми нашими детьми еще раз уделяем этому внимание на классных часах, мы подписываем с ними документ, в котором написано, что он ознакомлен, он знает, он прочитал, он все понимает. Но вот мои частные разговоры с детьми, которые себе такое позволяют, к сожалению, в момент общения со мной ребенок уже не так смел, как он был смел в туалете среди сверстников, где он хотел показать, что он несомненно очень авторитетный. И это вопрос о том, что, как правило, дети пытаются таким образом завоевать авторитет среди сверстников. В разговоре со мной ребенок все время говорит о том, что вот я не подумал… Я говорю - ну, ты же знал об этих правилах? Да, я знал, говорит он, но вот я не подумал в этот момент… То есть, на самом деле ребенок просто перед сверстниками пытается показать, что он круче всех, говоря подростковым языком, а на деле он просто ищет эти границы и, вы знаете, ему очень важно их найти. И в какой-то момент очень важно столкнуться с этой реальностью, что, если ты что-то делаешь неправильно, за этим следует неотвратимое наказание. Для некоторых детей - и я разговариваю об этом с родителями, это просто необходимость - вот в какой-то момент столкнуться с этой трудной жизненной ситуацией.
А. Милкус:
- То есть, родители не ставят им рамки и школа вынуждена выполнять роль и воспитательную, и образовательную полностью?
М. Майсурадзе:
- Бывают такие ситуации, когда родитель хочет быть хорошим. Он любит ребенка, он все для него делает, и он хочет ссылаться на строгость школы, что вот в школе вот так строго - это не то что я придумала, это в школе так. Ну, потому что ребенок все время качает эту историю - что можно, что нельзя и т.д. Но во всех семьях по-разному. Несомненно, есть семьи, в которых есть свои кодексы, свои понимания, свои правила. Но, если говорить про Наталью Ионову, если она считает, что ее ребенку можно курить и она это разрешает, или поощряет, или еще как-то, тогда, мне кажется, лучшее место для курения - это как раз дом. Под присмотром родителя. Но никак не в общественных местах, где это уже и законом запрещено вообще-то. Если вы считаете, что возможно вашему ребенку курить, то нет проблем…
А. Милкус:
- …покурите с ним вместе, на крылечке дома.
Май Отариевна, а другая сторона - насколько школа имеет право отчислить ребенка? У нас же закон - обязательное всеобщее полное среднее образование.
М. Майсурадзе:
- Вот чтобы написать в приказе «отчислен за курение» - это вообще почти невозможно, надо сказать, поэтому тут есть совершенно другие механизмы. Это механизмы действительно локальных актов и разговоры с родителями. Но это надо все равно уметь делать. И это обязательно надо делать.
А. Милкус:
- Вот нам уже пишут: «Хороший опыт. Но почему он не будет распространен на все школы?» Это, видимо, про то, что отчисляют нарушителей школьного устава. «Здравствуйте, - пишут нам из Белоруссии. - Подключайте старшеклассников, пусть сами расскажут про то, как они живут в школе». Ну, мы не против - пожалуйста.
Когда мы договорились, что в нашем сегодняшнем эфире будет участвовать Майя Отариевна Майсурадзе, я спросил у многих своих и друзей, и знакомых, и в социальных сетях, что бы вы хотели спросить, какие вопросы вы хотели бы задать? И давайте мы пойдем вот по этим вопросам. Вот мы обсудили уже историю с дочкой Натальи Ионовой - хотят курить, пусть курят у себя дома, а не в школе.
Д. Завгородняя:
- Да вообще абсурд какой-то. Это настолько уже осуждается… мне недавно ученики звонили, у которых я преподавала в 2018 году русский, и я вот у них спрашиваю - ну, как там Миша? Они отвечают - Миша скатился, Миша стал курить, представляете, Дарья Михайловна, какой кошмар?!
А. Милкус:
- Ну, мы уже говорили - это в зависимости от того, как понимает воспитание мама и в общем тут все понятно. Давайте пойдем по вопросам. Вот я буквально на днях был в одной столичной школе, с детьми общался, и что меня резануло? Я шел по коридору и вдруг я услышал такой скрежет: «Что ты здесь делаешь?».
Д. Завгородняя:
- Это тебе говорили?
А. Милкус:
- Нет. Смотрю, идет женщина, видимо, учительница, и стоит мальчик, лет 12, стоит возле теннисного стола, видимо, ждет очереди поиграть. И вот она ему со скрипом так говорит: «Я тебе сказала, а ты 10 минут назад здесь стоял и продолжаешь здесь стоять! Иди в класс!». Я подумал, что так уже, наверное, не разговаривают в школе с детьми учителя - нет, совершенно спокойно… Мария Отариевна, вот вообще возможно изжить такое отношение? И как вы в своей школе изживаете это? Потому что вот я понял про эту школу очень многое вот из этого короткого, 30-секундного монолога…
Д. Завгородняя:
-А это крутая школа была?
А. Милкус:
- Не скажу.
М. Майсурадзе:
- Ну, мне кажется, что крутая или нет эта школа, уже по этому диалогу можно легко ответить на этот вопрос. Для себя, во всяком случае. Внешняя оболочка порой совершенно ничего не значит. Я хочу сказать, что, конечно, это вопрос такой глубокий, вопрос корпоративной российской и советской школы. Это не говорит о том, что у меня есть какое-то предвзятое отношение, я сама, естественно, воспитанник такой школы и за все ей очень благодарна, за все то, что я есть сегодня. Но времена меняются. И дети меняются. И отношение к детям тоже должно меняться. То есть, вот эти методы давления на ребенка, вот авторитарного такого стиля управления классом, они уже давно ушли в прошлое. И самое главное, что они совершенно не то чтобы непопулярны, они совершенно бездейственны в современном мире. То есть, такими методами с современным ребенком общаться невозможно, потому что это не дает никаких результатов, кроме как полного отторжения у ребенка. То есть, ребенок не готов уже таким образом общаться с учителем. И, к сожалению, это то, что порой мы видим у учителей и это то, с чем надо очень серьезно работать. То есть, это вопрос администрации, того, как она работает именно с тем, каким образом выстраивается диалог с ребенком.
А. Милкус:
- Майя Отариевна, а как можно работать? Я подошел потом к директору и говорю - это вот как, это что? Она говорит - у нас вакансий очень много. В общем, берегут каждого учителя, который может предмет преподавать. А то, что она так разговаривает, ну… других нету.
М. Майсурадзе:
- Нет, это как бы слабый такой ответ. Потому что совершенно никто не говорит о том, что… Если я, как руководитель, слышу такой диалог, я сразу беру в отдел кадров, хватаю трудовую книжку и начинаю делать в ней запись об увольнении учителя. Это вопрос того, что об этом надо прямо говорить. Вот я в том году общалась с людьми, которые занимаются именно корпоративным обучением, и для себя очень простой сделала вывод, но как-то он меня в тот момент поразил, когда мне сказали, что всем нам очень не хватает обратной связи. В какой-то момент я просто задумалась об этом - а ведь действительно это так. То есть, нам кажется, что все, что мы думаем, это очевидно для других. Но это вот совершенно не так. То есть, с этой учительницей надо просто сесть, попить чаю, сказать, что, уважаемая Марьиванна, я случайно, проходя мимо, услышала такой диалог и вот давайте мы с вами разберем это. Мне кажется, это именно про такой подход, а не про подход, что у нас не стоит очередь на прием новых учителей, а особенно если говорить о московской школе. Московская школа многое может себе позволить. А что тогда говорить о школах в других регионах?! Это значит, что надо разговаривать с учителями. В некотором смысле надо говорить им о том, что принято в этой школе, какие ценности транслирует эта школа. Что в данной школе это совершенно недопустимо, что мы уважительно относимся к ребенку. И, знаете, я проговариваю это на всех собеседованиях, хотя ко мне приходят очень достойные педагоги. Но я не знаю, какой у них бэкграунд в смысле общения с учениками и я не могу этого понять даже там за все этапы, которые они проходят перед тем, как вступить в гимназию на должность учителя. Я в прямом эфире на собеседовании говорю, что - у нас уважительное отношение к детям. И даже если мне на это говорят - да, да, мы все понимаем - я все равно это обязательно проговариваю. Потому что я должна быть уверена, что человек понимает, что это значит и не позволит себе этого.
А. Милкус:
- Хорошо. Вот в этой же школе такой кейс. Я общаюсь с детьми, на уроке… дети взрослые - почти похожи на взрослых. По поведению, по росту, по стати, по физиологии и т.д. Тянет девочка руку и говорит - Александр Борисович, можно я выйду? Я обалдел. Говорю - слушайте, вы ответственные люди, почему вы у меня спрашиваете об этом? Если вы считаете, что вам нужно выйти - говорите «извините» и выходите…
Д. Завгородняя:
- Но вообще разрешения спрашивать принято. Человек не может просто так выйти из класса, молча. Потому что я, как учитель, несу за него ответственность.
А. Милкус:
- И с задней парты классный руководитель, который, естественно, контролировал все, сказала - у нас это не принято.
Д. Завгородняя:
- То есть, выходить нельзя, надо описаться?
А. Милкус:
- Нет, я имею в виду не принято просто вставать и выходить, а надо обязательно поднять руку и сказать «можно я выйду»? Как правильно, Майя Отариевна?
М. Майсурадзе:
- На этот счет у нас нет пункта о кодексе гимназиста.
А. Милкус:
- Нет, но ваш педагогический опыт что подсказывает?
М. Майсурадзе:
- Мой личный педагогический образ выстраивался так, что ребенок поднимал руку, я могла к нему подойти и тут же выпускала его из класса, но того, чтобы ребенок просто встал и пошел - такое может быть принято, если учитель с детьми договорились об этом. Но тут надо все время понимать, что все-таки бесконечное хождения туда-обратно тоже ни к чему хорошему не приводит. Бесконтрольности возникать не должно. Но я тоже против вот этих полных отчетов о том, что я поднимаю руку и начинаю рассказывать о том, зачем мне надо выйти - естественно, это совершенно не требуется. Особенно в старшей школе. Мне кажется, что у детей должно становиться все больше свободы и в этом смысле он может жестом показать учителю, что ему надо выйти, и спокойно выйти, не отвлекая на свой выход внимание всего класса. Особенно на общих мероприятиях, когда сидит группа детей в 30-50 человек, конечно, старшеклассник, я абсолютно уверена, может тихо встать и выйти и, вернувшись, тихо занять свое место.
Д. Завгородняя:
- Но существуют еще всякие такие нештатные ситуации, когда один попросился выйти, двое выскользнули незаметно, а потом ко мне пришел директор и сказал, что они в туалете подрались тряпками и сломали полотенцесушитель.
А. Милкус:
- Я считаю, что нужно им доверять. Понятно, что малышей, наверное, надо как-то контролировать, направлять, да. Я говорю про ребят старших классов. В них заранее надо воспитывать ответственность. Если ты хочешь выйти, ты понимаешь, зачем, почему, ты несешь за это ответственность и понимаешь, что учитель тоже, пока ты находишься в школе, несет за тебя ответственность.
Итак, вопрос, который мы подготовили к эфиру заранее. Пятикласснице поставили тройку за контрольную. Она решила правильно четыре из пяти заданий - вроде бы это четверка, но учительница сказала, что не может поставить положительную отметку, потому что ребенок не обвел в кружочек цифру 1 где-то и не отступил от положенного края тетрадки 4 или 5 клеток… Как быть? Потому что потом возник конфликт. С одной стороны, родители говорят, что ребенок решил правильно задачи, а учительница говорит, что я должна приучить ребенка к правилам писания вот таких работ и как же по-другому быть?
Д. Завгородняя:
- Ну, тут еще ФГОСы, да…
М. Майсурадзе:
- Первое, что мне хочется сказать, мне кажется, что родители всегда излишне остро реагируют на такие ситуации и им все время в этой ситуации хочется вмешаться в то, что делает учитель и школа, и у них не хватает терпения просто посмотреть на развитие этих событий. То есть, тут можно совершенно по-разному смотреть на ситуацию. Из одной работы одного ребенка сделать вывод невозможно и в этом смысле, мне кажется, первое, что надо сделать родителям - это, конечно, успокоиться самим, потому что это волнение не столько даже ребенка, сколько родителей. Вот я лично переживала такое время, когда пошли отметки в начальной школе и вот мой ребенок получил четыре. Представляете, какая это трагедия!! И я сама уже была готова выяснить, почему же у ребенка четыре, но в этот момент очень мудрая опытная учительница наша сказала - успокойтесь, самое главное - это же знания ребенка, а не его отметки. Вот вы поверите или нет, вот один этот получасовой разговор все расставил на места. И я сказала - да, самое главное - это знания ребенка. Надо расслабиться по поводу отметок, они не имеют никакого значения. И я ровно так же поговорила со своей дочерью, и мне удалось успокоить ее, и с тех пор нам учеба в радость, а не то, что мы ждем, что вот нам за помарку поставят четыре или там пять с минусом. Мы радуемся процессу обучения и тому, что мы что-то новое узнали. И я этим чувством, несомненно, очень дорожу и хочу, чтобы оно продолжалось как можно дольше.
Ну а следующий аспект - это то, какие отметки получили другие дети этого класса. То есть, надо посмотреть. Если родителя это так сильно беспокоит, то всегда можно обратиться к администрации, администрация легко посмотрит на то, как были выставлены отметки в классе и сможет сделать вывод. Это одна девочка, у которой за помарки такая отметка, или как-то иначе? Более того, в школе вообще-то существует внутренний орфографический режим, которому надо следовать, но мое мнение заключается в том, что существуют, конечно, нормы, без которых ребенок и в будущем не сможет хорошо писать и экзаменационную работу - так устроены бланки определенным образом. То есть, надо какие-то формальности соблюдать. Но все-таки самое важное, чтобы ребенок по сути писал верно, а не то, чтобы он писал просто красиво, но при этом непонятно что. Поэтому моя рекомендация родителям - в первую очередь, выдохнуть и не пытаться вмешаться сразу же в эту ситуацию, а посмотреть на нее в развитии и, если в развитии у них будет оставаться ощущение, что есть какая-то неправильная методика оценивания, обратиться к администрации и все разобрать.
А. Милкус:
- А на ваш взгляд, вообще насколько важно, чтобы вплоть до снижения балла заставлять ребенка… вот даже есть целая дискуссия в родительских чатах - ставить после классной работы точку или не ставить.
Д. Завгородняя:
- После заголовков не ставятся точки вообще-то.
А. Милкус:
- А вот некоторые считают - ставить. Отступать четыре клеточки или не отступать? Насколько это принципиально и может ли учитель за это снижать оценку? Вроде бы человек должен получать отметку за решенные задания, а не за то, что неправильно посчитал клеточки.
М. Майсурадзе:
- Александр Борисович, я учитель начальных классов. Вы не тому человеку задали этот вопрос. В тетради моих детей всегда был полный порядок. Были четыре клеточки, два пальчика чтобы был абзац, две строчки там по русскому языку и т.д. Вы знаете, это важно, чтобы в начальной школе ребенка научили порядку в тетради. Это действительно важно. Нет, понятно, что можно и по диагонали в тетрадке писать, да. Но давайте разрешим уже все тогда. И тогда нет никакой возможности ребенка научить тому, как правильно. Другое дело, что в средней школе совершенно другие приоритеты, уже не то, насколько ты красиво и аккуратно написал, а гораздо важнее, насколько правильно ты написал. Но в начальной школе это важно. Более того, вообще-то это говорит о том, насколько он в пространстве способен ориентироваться. То есть, открыв тетрадку, о ребенке все можно понять. Если ребенок отступает полстраницы, это просто говорит о том, что он с пространством совершенно дружить не умеет. А это нужно делать и ребенка нужно к этому приучать. Это часть образовательного процесса. Чем старше становится ребенок, тем меньше формальных требований к оформлению, тем больше требований к тому, чтобы ребенок написал верно. В начальной школе надо это делать.
А. Милкус:
- Пошли в старшую школу. Ситуация такая. Подростки-девятиклассники под опекой классного руководителя поехали в театр, из Подмосковья. В автобусе бесились, баловались, толкались и т.д. Через несколько дней в порядке разбора полетов учитель собрала родительское собрание, вызвала инспектора по делам несовершеннолетних, собрала детей - инспектор долго разговаривала, что из таких детей вырастут бандиты и преступники… потом классный руководитель поднимала поочередно каждого ребенка и говорила - вот ты в прошлом году не заплатил за котлету в буфете и ты вырастешь вором. Девочку, которая ходит в школу в короткой юбке, подняла и сказала, что ты будешь проституткой… Два вопроса. Вообще, насколько может учитель так разговаривать? И второй вопрос - ни один родитель не встал и не защитил своего ребенка, и не сказал этой классной руководительнице, что вы не имеете права со мной так говорить, вы не имеете права разговаривать с моим ребенком таким хамским тоном. Вот что это? Родители боятся учителя? Или страх перед школой, который остался у родителей, которые закончили в свое время это заведение, перенесся на детей? И что потом с этими детьми будет?
М. Майсурадзе:
- Судя по тому, как вели себя дети, они, конечно, совершенно ничего не боялись, давайте прямо скажем. Дети вели себя очень смело, да. Боялись родители. Но это удивительная ситуация, что ни один из родителей не встал и не сказал того, что он думает обо всей этой ситуации. Скорее, это исключение, нежели правило. Вы должны понимать, что как раз сейчас родители абсолютно готовы вставать на позицию своих детей и порой они даже делают это в тех случаях, когда правильно было бы выстроить такую совместную деятельность с администрацией, с педагогическим коллективом. Но в целом ситуация кажется мне совершенно неправильной и вообще совершенно неадекватной. Учитель не может себе этого позволить и это как раз тот вопрос, о котором мы уже говорили. Это как раз тот теннисный стол, около которого ребенок был подвергнут со стороны учителя такой жесткой критике в вашем примере. Это вопрос по поводу корпоративной этики в школе, несомненно. Более того, вот это совместное родительское собрание, где учитель может себе позволить при других детях говорить о ком-то конкретно, называя имена этих детей, конечно, это совсем плохой опыт, потому что существуют ситуации, когда надо говорить о ребенке, когда надо на что-то указывать, но это должен быть индивидуальный диалог ребенка и его родителей. Невозможно разбирать эти ситуации у всех на глазах и, более того, давать какие-то перспективы в будущее. Послушайте, мы совершенно не имеем на это никакого права. С другой стороны, если дети так ведут себя на мероприятии, то это неподготовленное мероприятие и это, конечно, проблема учителя. Однозначно.
А. Милкус:
- Майя Отариевна, вот многие учителя жалуются на родителей, что они стали менее покладисты, более нахраписты и многие реформы или изменения, которые школа готовит, не могут осуществиться, потому что родители хотят, чтобы школа была такой же, какой она была в их время. И вот на многие наши публикации о том, как меняется наша система образования, мы получаем такие отклики - нашим детям было трудно в школе, мы вот переживали такой сложный период в школе, значит, и им должно быть так же. Это школа, а не место, где можно прохлаждаться.
Д. Завгородняя:
- И вообще долой добреньких учителей!
М. Майсурадзе:
- Так и что? Долой добреньких учителей! Надо, чтобы учитель был в меру, так сказать…
А. Милкус:
- Вот вы чувствуете такой конфликт? Углубляется он между родителями и педагогами?
Д. Завгородняя:
- То есть, родители хотят, чтобы жестили педагоги?
М. Майсурадзе:
- Вы знаете, я как-то не сталкивалась с тем, чтобы родители желали для своих детей каких-то очень жестких учителей. Родители хотят, чтобы учителя были справедливыми. Чтобы они абсолютно точно и справедливо принимали те или иные решения, чтобы они с ребенка правильным образом спрашивали и, самое главное, чтобы ребенок приходил с уроков и ему было на уроках интересно, чтобы он получал там что-то новое, важное для себя, чтобы он мог что-то обсудить с родителями из того, что он узнал в школе. И, конечно, чтобы с ребенка был спрос, чтобы ребенок не прохлаждался. Это совершенно точно. То есть, нет никакой задачи, чтобы ребенок в школе просто проводил время. Родители ожидают, что каждые 40 минут, которые ребенок проводит на уроке, они дают ему прирост. Это точно совершенно. И в этом смысле я часто говорю с учителями, что в школе все может быть прекрасно - и обстановка, и комфортные условия созданы для детей и т.д., но все это ничего не стоит, если 40 минут урока просто какое-то ненужное времяпрепровождение. Если вот этой соли урока каждый раз нет, если ребенок чему-то не научается, не воспитывается, не узнает для себя что-то новое, важное, интересное, все остальное вообще не имеет никакого значения. Но ситуация, чтобы родители требовали какой-то жесткости в отношении детей, нет, мы с этим не сталкиваемся. Мы сталкиваемся с тем, что у родителей есть спрос о том, что учитель должен принимать справедливые решения и давать знания ребенку.
А. Милкус:
- Я не так давно общался с известным педагогом, депутатом сейчас Мосгордумы, Евгением Абрамовичем Бунимовичем, и вот он сказал такую фразу: «В школе померить качество образования и качество обучения - можно, есть у нас такие инструменты. А вот померить качество счастья нельзя». Для вас школа это про что? Про обучение или про счастье? Или это про время, когда нужно ожидать, что вот ты хорошо выучился, тогда будет тебе счастье.
М. Майсурадзе:
- Да, сейчас многие озадачены замерами счастья и оно кажется иногда даже более важным, чем все остальное. А для меня показатель счастья ребенка в школе - это когда ребенок утром с удовольствием собирается в школу. Когда он хочет туда идти, когда он готов приехать даже чуть раньше, когда он знает, что сегодня будет что-то интересное и ему обязательно там надо быть. Для меня вот это счастье ребенка в школе. Когда он стремится в школу, несмотря на то, что он вчера, может быть, получил там тройку или ему что-то не удалось на уроке химии и т.д. И мне радостно, конечно, сказать о том, что я часто слышу от родителей о том, что дети стремятся в школу, о том, что они хотят приехать. Например, у нас дети и в субботу в школе - у нас нет образовательного процесса, но у нас есть допобразование, у нас есть консультации и, вы знаете, я в субботу приезжаю в школу и я вижу, что в школе очень много детей, и это, несомненно, меня радует. Что ребенок стремится сюда приехать, потому что у него какой-то интересный проект с учителем, или он сегодня записывает радиолинейку, или у него там в хаусе какая-то задача, он собирает там корм для животных. Вот это и есть, мне кажется, измеритель счастья ребенка в школе.
Д. Завгородняя:
- А как сейчас обстоят дела с домашними заданиями? Потому что очень часто переходят в среднюю школу и огромный объем домашки - то есть, учителя не синхронизируются как-то между собой.
А. Милкус:
- Да, вот жалуются нам многие родители на то, что, если ребенок выполняет все домашние задания, он ложится спать в час ночи. Какой вот можно дать совет родителям? Идти к каждому учителю и договариваться, чтобы поменьше задавали? Или вообще отменить домашку?
М. Майсурадзе:
- Хороший вопрос. Совсем недавно у нас в гостях на лекции для учителей была Елена Ивановна Козакова и мы как раз об этом говорили, в том числе, о домашних заданиях…
А. Милкус:
- Давайте уточним. Елена Ивановна Казакова - председатель комитета по просвещению Госдумы, насколько я помню.
М. Майсурадзе:
- Да. Директор института педагогики Санкт-Петербургского университета. Значит, вот мы как раз говорили с ней на эту тему. Мы совершенно не случайно затронули этот вопрос, потому что в нашей школе есть вопросы с объемом домашних заданий и мы это знаем, мы это замеряем и мы получаем обратную связь от родителей. И вот как раз мы с ней на эту говорили, она совершенно со стороны смотрела на этот процесс, не применительно там конкретно к нашей школе и она, конечно, говорила о коэффициенте полезного действия на уроке. Это очень важный был разговор для учителей. Понимаете, говорит, вот если бы КПД вашего урока был сто процентов, не нужно было бы никаких домашних заданий, вы должны это тоже понимать, уважаемые учителя. Все то, что вы задаете домой - это все то, что вы сами, как учитель, не успели сделать на уроке, но ребенок в этом совершенно не виноват. И этот подход мне близок. Хотя я считаю, что это не значит, что домашнего задания не должно быть совсем. Оно должно быть, несомненно. Есть обязательное время, когда ребенок должен сам отрабатывать материал, сам погружаться во что-то, сам прорешивать и т.д. Потому что, я думаю, все мы понимаем, когда мы находимся на уроке и рядом есть учитель, то все кажется просто. Как только ты остался один на один с этой задачей, почему-то совершенно все становится непонятным, ты не знаешь, как к ней подойти и т.д. То есть, самостоятельная работа, привычка и навык работать самостоятельно должны у детей формироваться. Но домашнее задание должно быть, конечно, умным домашним заданием, а не вот лишь бы ребенок что-то делал. А именно то, что ему конкретно в этот момент времени необходимо для того, чтобы повысить свой уровень. Для того, чтобы потренироваться именно в самостоятельности, отточить тот или иной навык. Более того, вторая история - это про то, что каждое домашнее задание должно быть оценено и проверено учителем. Вот тогда оно имеет смысл. Если ребенок получает на него обратную связь. И мы со своими учителями тоже над этим работаем, и много говорим об этом, и я вам могу сказать фактически административно снижаем вот этот уровень домашнего задания. То есть, проводя встречи с учителями, мы просто говорим о том, что, уважаемые коллеги, вот давайте разберем те или иные кейсы, вот вы задали это домашнее задание - проверили вы его или нет? А если нет, тогда зачем вы давали это задание? То есть, не надо усложнять жизнь себе и создавать у ребенка ощущение, что он как бы просто это делает. Может быть, он сделал и неправильно, но вы ему не даете на это обратную связь. Поэтому мы с этим много работаем. Вообще у учителей есть такое ощущение, что, если ты много задаешь домашних заданий, то ты молодец. Я так не считаю.
А. Милкус:
- А, на ваш взгляд, нужно, чтобы домашнее задание ребенок делал вместе с родителями? Вот сейчас в условиях дистанта родители подключались и было очень много жалоб, что я вот сам не могу помочь ребенку, но вынужден сидеть… Или все-таки самостоятельное обучение должно быть?
М. Майсурадзе:
- Ну, тоже все по-разному. Все зависит от возраста ребенка. Где-то родители должны подключаться, где-то действительно нужна помощь. Но где-то это превращается уже в то, что ребенок перекладывает то, что он должен делать, на родителей. Поэтому это очень индивидуальный вопрос, конечно. В идеальном варианте ребенок, начиная со средней школы - это мое точное убеждение - должен сам уметь собраться, сесть и выполнить свое домашнее задание с минимальной консультацией со стороны родителей. Но у нас все устроено так, что у нас во второй половине каждый день у нас есть учителя, и дети о них знают, эти кабинеты и учителя определены, когда ребенок, оставшись после уроков, может выполнять домашнее задание и, если у него возникли какие-то вопросы, подойти к учителю и проконсультироваться с ним. Другое дело, пользуется ребенок этой возможностью или нет.
Д. Завгородняя:
- Очень удобная вещь.
А. Милкус:
- Спасибо большое Майя Отариевна. Спасибо всем.
