Как сделать школьников счастливыми
А. Милкус:
- Здравствуйте, наши уважаемые радиослушатели. Александр Милкус, Мария Баченина, «Родительский вопрос», как всегда, по воскресеньям. И сегодня мы поговорим с замечательным человеком, учителем истории, обществознания и мировой художественной культуры школы № 16 города Орехово-Зуево Дмитрием Лутовиновым. Дмитрий не так давно стал абсолютным победителем конкурса «Учитель года России-2022», попросту говоря, «Лучший учитель года» этого года. Сразу скажу, я как человек, который интересуется и освещает конкурс «Учитель года России» с 2005 года, могу сказать, что в отличие от спортивных соревнований, где, понятно, человек получил олимпийскую медаль, добежал первый, больше в мире нет таких людей, кто смог эту дистанцию пробежать быстрее. А вот конкурс «Учитель года» - это такой профессиональный конкурс, где, наверное, очень сложно говорить, что именно этот человек – самый лучший учитель, он просто победил в этом конкурсе. Мы говорим с Дмитрием как представителем учительской профессии и как с человеком, которого учительское сообщество в этом году выбрало лучшим или обладателем Большого хрустального пеликана.
М. Баченина:
- Дмитрий, здравствуйте. Добро пожаловать.
Д. Лутовинов:
- Здравствуйте.
М. Баченина:
- Скажите, пожалуйста, коллеги, «Учитель года» - это равно «Педагог года»? Потому что я всегда в жизни разделяла – учитель и педагог. Или нельзя это делать?
А. Милкус:
- Сложный вопрос.
Д. Лутовинов:
- На самом деле везде по-разному. Часто конкурс «Педагог года» включает несколько номинаций, это «Учитель года» и «Воспитатель года». Так у нас было, например, на региональном этапе, конкурс назывался «Педагог Подмосковья». Во всероссийском этапе все-таки используется «Учитель года», потому что конкурсы разделяются, конкурсы «Учитель года» и «Воспитатель года» проходят отдельно. Поэтому можно и так и так, но на всероссийском этапе более правильно использовать, наверное, «Учитель года», если мы говорим обо мне.
М. Баченина:
- Это как бы формальности. А может ли человек быть «Учителем года», не будучи самым блестящим педагогом? Вообще такое возможно? Для меня самое главное – даже не то, чтобы было такое блестящее знание предмета, а, наверное, быть педагогом. Потому что на фоне отсутствия педагогического таланта блестящее знание предмета, оно как-то ни к чему не прикладывается в плане учительства. Или я не права?
Д. Лутовинов:
- Я так понял, что вы говорите о том, что педагог – это некое обобщающее такое понятие, в него могут входить и воспитатели, и классные руководители, если они, допустим, не ведут какие-то тьюторы. Верно я понимаю?
М. Баченина:
- Нет. Я имела в виду исключительно душевную сторону этого вопроса.
А. Милкус:
- То есть умение преподать предмет так, чтобы дети заинтересовались, восхитились и хотели изучать.
Д. Лутовинов:
- Без сомнения, главная задача учителя – давать знания. Но ведь мы еще и воспитываем. Поэтому я думаю, что учитель должен быть хорошим человеком, гуманистом. Мне кажется, именно так он сможет воспитать личность.
А. Милкус:
- И хорошим педагогом.
Д. Лутовинов:
- Ну, и хорошим педагогом. Вообще, если отталкиваться от древнегреческого значения этого слова, педагог – это раб, который водил детей в школу. Я просто говорю о том, что педагоги – это в целом такой целый пласт разных людей, кто-то учитель-предметник, кто-то является воспитателем в детском саду. Все мы педагоги. Я понял, о чем вы говорите, о душевной составляющей. Конечно, учитель должен быть хорошим человеком. Мне кажется, это очень важно. Тогда он будет прекрасным педагогом.
М. Баченина:
- Согласна.
А. Милкус:
- Давайте нашим слушателям расскажем, что такое конкурс «Учитель года». Дмитрий, как идут этапы и отсеиваются? Сначала пятнашка остается, потом 5. Пять – это обладатели Малых хрустальных пеликанов. И уже из 5 выбирается один, кто получает главный приз, который называется Большой хрустальный пеликан. Почему пеликан? Потому что эта птица заботится о своих детях.
Д. Лутовинов:
- Да, абсолютно верно. На самом деле всероссийский конкурс «Учитель года» проходит в три этапа. Но нельзя забывать о том, что до этого все финалисты, а их в этом году было 88, по числу субъектов, но туда добавились еще и ЛНР и ДНР, и представитель от школ МИД России, которые за рубежом (в этом году это была учитель из Венгрии, из школы МИД России Алина Кубатиева)… Вот 88 человек проходят до этого отбор на муниципальном уровне, дальше на региональном этапа, поэтому это такая длительная история.
Сам всероссийский этап проходит в три этапа. Длится это все 2,5 недели (по крайней мере, у нас это было так). Первый этап включает в себя два конкурсных испытания – урок и воспитательное событие. Их проводят все конкурсанты. По итогу этих испытаний выбирается 15 из 88, которые продолжают борьбу в следующем туре. Второй тур – это мастер-класс и вопрос «Учителю года». И дальше по итогам двух конкурсных испытаний выбирается 5 из 15, которые проходят последнее конкурсное испытание, оно называется «Педагогический совет». Там необходимо предложить инициативу министру просвещения. И это, наверное, одно из самых сложных испытаний, которые нам предстояло пройти. Ну, нам сложно смотреть с точки зрения политиков.
Так что вот такие испытания. А уже по итогам последнего, третьего тура и испытания «Педагогический совет», выбирается абсолютный победитель.
М. Баченина:
- А что такое мастер-класс?
Д. Лутовинов:
- Это трансляция своего опыта. Это такой, в общем, разговор в стиле TED, наверное. Ну, как я примерно это видел, как я это представлял себе, где конкурсант должен представить какие-то эффективные приемы, которые он использует в своей работе для решения каких-то актуальных проблем образования. Достаточно глобально, но должно быть все понятно и применимо на практике, не только учителям истории в моем случае, например, а вообще всем педагогам.
А. Милкус:
- В стиле TED надо объяснять?
М. Баченина:
- Да, конечно.
А. Милкус:
- Стиль TED – это такая короткая, интересная, увлекательная лекция, которая рассчитана на публику и на обратную связь. Я бы еще добавил очень важную вещь. Испытания проходят на аудитории, с которой учителя, приехавшие на конкурс, еще незнакомы, и каждый год конкурс проходит в разных городах, в разных областях. Проходит там, где в предыдущий год победил «Учитель года». Вот в этом году все собирались в Тюмени, а в следующем году все, получается, будут в Москве или в Московской области, потому что Дмитрий представляет Московскую область, Орехово-Зуево. А до этого были другие города. И это очень хорошая история, потому что такой обмен опытом, который происходит в разных городах, на разных площадках, он позволяет развивать педагогическую науку и вообще педагогические отношения между учителями. И Дмитрий, как все, мастер-класс показывал детям обычной тюменской школы. Так было?
Д. Лутовинов:
- Немного не так. Потому что первый тур (воспитательное событие и урок), он как раз дается на детях из гимназии № 16, где работает победитель прошлого года, Екатерина Костылева. Мастер-класс – это больше некое представление. Мы представляли свои мастер-классы в музее им. Словцова. Там прекраснейшая сцена, амфитеатр, который очень располагал к такому живому выступлению, живому общению, по-моему, очень вдохновляющая была сцена. Этот этап судят три жюри. Большое жюри, куда входят победители конкурса разных лет, туда входят, например, ректоры вузов, кандидаты наук, то есть научное ядро, можно сказать. Но кроме этого большого жюри, есть еще ученическое жюри и родительское жюри. Вот они оценивают 15 конкурсантов, 15 мастер-классов. А зрителями являются разные люди, это и просто гости, и 88 конкурсантов все равно находятся в зале, ведь самое главное – обмен опытом.
А. Милкус:
- Дмитрий, так получается, что этот жанр мастер-класса вам не очень знаком, потому что это все-таки не урок, это отдельное выступление, отдельная лекция. И, наверное, не всегда это привычно учителю. Вам пришлось отдельно готовиться к этой истории? Потому что тут очень важен еще и артистизм.
Д. Лутовинов:
- Да, конечно. Понятное дело, урок, воспитательное событие – это то, что мы делаем постоянно. Кстати, воспитательное событие тоже такой интересный формат.
М. Баченина:
- Давайте объясним, что это такое.
Д. Лутовинов:
- Мы всегда называем «воспитательное мероприятие», а здесь – «событие». Формулировка ведь очень важна и меняет вообще смысл этого конкурсного испытания. Потому что мероприятие – это какое-то принятие мер, а вот событие – это, как нам сказали, со-бытие, то есть совместное бытие учителя и ученика. Здесь важно, чтобы на этом этапе (кстати, это всего 20 минут)… За эти 20 минут учитель должен совершить с детьми некое такое открытие, еще лучше, если не только дети, но и учитель какое-то для себя открытие совершит. В общем, это одно из самых сложных конкурсных испытаний, на мой взгляд. Потому что за 20 минут сделать какую-то вдохновляющую такую…
М. Баченина:
- А что делали вы?
Д. Лутовинов:
- Я проводил воспитательное событие, некую мини-выставку. Потому что я веду мировую художественную культуру, и решил, что ребятам будет интересно поговорить именно об искусстве. Мы говорили о загадке современного искусства. Потому что часто его многие не понимают, есть стереотип, что вот Левитан, Шишкин – это искусство, а вот, например, Энди Уорхол – нет. Многие так считают в современном обществе. Или тот же Джексон Полок как представитель экспрессионизма, Малевич, Кандинский. Как понимать это искусство постмодернизма, если хотите. А для этого нужно погрузиться в историю искусства вообще. Поэтому у меня были мольберты с картинами, которые закрыты драпировкой, тканью были, и мы их по очереди открывали. И, идя по этим залам условным… У меня там были и Микеланджело, и Репин, и Моне, и Пикассо, и Малевич, и в конце белый холст – как искусство, которое еще не родилось. А детям я дал краски, кисти, карандаши и все остальное. В конце этого события я говорю: «Ребята, теперь попробуйте. То, что нельзя выразить словами, можно выразить с помощью искусства. Попробуйте это сделать». Они ушли рисовать картину в коридор, а я остался общаться с жюри. Сейчас я эту картину привез к себе в Орехово-Зуево, а им подарил те картины, которые были на моем событии, так что мы обменялись.
А. Милкус:
- Давайте от конкурса уйдем. Понятен опыт Дмитрия. Дмитрий, вы 10 лет, насколько я помню, уже в школе работаете.
Д. Лутовинов:
- Да, десятый год сейчас идет.
А. Милкус:
- Очень часто среди победителей, финалистов конкурса учителя-мужчины. Скажите, почему конкурс не отражает гендерное соотношение? У нас же все-таки процентов 90 в школе женщин, а побеждают, наверное, 50 на 50, а может быть, даже чаще мужчины. Что нам с этим делать?
Д. Лутовинов:
- Знаете, мне кажется, жюри решает, кто победит. Я-то, честно говоря, будучи в пятерке, болел за других участников. Например, мне очень нравилась Зильфира Батырова, Вероника Мушкарина. Я не думал, что меня выберут победителем. В этом году у нас было три представительницы прекрасного пола (еще Юлия Бахмутская из ДНР). И мы с Ахмедом Ламаркаевым (он из Чечни, я из Подмосковья). То есть из пятерки было три девушки и двое мужчин.
Почему так происходит? Знаете, я вспоминаю сейчас лекции из института, и нам говорили о том, что мужчин вообще в школе дети почему-то воспринимают больше. Потому что нас меньше в школе, мы менее примелькались. Мужчина, когда он приходит на урок, он такой более запоминающийся для детей.
М. Баченина:
- Это правда. Я по себе такое помню.
Д. Лутовинов:
- Поэтому моя такая теория, наблюдение станет ответом на этот вопрос. А так я, конечно, за то, чтобы выбирали достойного (я не говорю сейчас про себя, это выбрало жюри), и неважно, какого он пола, главное, чтобы это был действительно достойный представитель учительского сообщества.
А. Милкус:
- Дмитрий, я читал ваше интервью, я помню, что у вас бабушка была учителем, директором школы. Это был достаточно побудительный мотив, для того чтобы сделать выбор в пользу учителя?
Д. Лутовинов:
- Нет, конечно. Я думаю, что ее пример как-то поддержал и вдохновил меня, но мотивация у меня была все-таки несколько другая. Во-первых, честно говоря, я как-то запомнил, что когда мы выступали в школе с какими-то сообщениями, на декаде наук, у меня получалось делать достаточно интересные выступления, и ребята с интересом меня слушали. То есть в принципе мне нравилось выступать перед аудиторией. А дальше, наверное, несколько проторенная была дорожка. Потому что у нас в городе есть педагогический вуз, сейчас это Гуманитарно-технологический университет наш, в нем учился уже мой брат, правда, на физико-математическом факультете. И как-то я пошел по его стопам, наверное. Мне нравилась история просто, я пошел на исторический факультет, хотя выбирал между двумя – иностранными языками и историей, но остановился на истории. Просто мне нравился этот предмет в школе, нравилась наука. Я, честно говоря, не думал, что буду работать педагогом, когда поступал в этот институт (он тогда еще был институтом). А вот по мере учебы там - практика педагогическая, где я впервые поработал с детьми, практика в лагере в школе… И потом меня стали окружать люди из учительского сообщества, наши преподаватели, например, которые также имели опыт работы в школе, которые сделали для меня это интересным. Я почувствовал важность этого дела, и мне захотелось попробовать себя в роли учителя. Я нигде, в общем-то, больше не работал, кроме детского лагеря. Сразу после того как кончил институт, я пошел учительствовать.
М. Баченина:
- Вырисовывается просто идеальная картина. Но если с таким стремлением, столь воодушевленный человек встречает в каком-то классе людей, которым совершенно безразлична история, обществознание и мировая художественная культура, более того, они это демонстрируют, на этом этапе нет ли риска, что, как говорят школьники, облом наступит всем тем чувствам, которые вы описали? Как этого избежать?
А. Милкус:
- И сталкивались ли вы с такой ситуацией неприятия?
Д. Лутовинов:
- Конечно. Я думаю, что любой учитель с этим сталкивался. Вообще очень сложно было начинать карьеру. Когда я пришел в школу, мне было 22 года, а ребятам, у которых я преподавал, было по 16 лет. Конечно, разрыв не очень большой, всего 6 лет. Да, были проблем с взаимоотношениями с учениками, были сложности с дисциплиной. Наверное, каждый молодой учитель с этим сталкивается. Знаете, я для себя выработал определенную формулу, которая мне позволила, наверное, все это побороть. Во-первых, когда ученики видят, что ты стараешься и горишь своим делом, любишь свой предмет, они поневоле проникаются уважением и к самому учителю. А потом я всегда считал и сейчас говорю молодым специалистам, что наше главное оружие – профессионализм. Вот если дети почувствуют, что ты действительно знаешь свой предмет, ты действительно умеешь, стараешься… Я постоянно писал конспекты (и до сих пор, кстати, пишу), стараюсь, чтобы дети видели, что я готовлюсь. Если я задаю им какое-то задание, значит, я дома его тоже сделал.
М. Баченина:
- Домашка своя была.
Д. Лутовинов:
- Да, своя домашка. Это, мне кажется, помогает, чтобы проникнуться таким взаимоуважением. Хотя не без проблем, без сомнения. Бывают ребята почти в каждом классе, которых так и не удается увлечь, убедить, что это им нужно и важно. Но все же, мне кажется, тех, кому интересно, большинство.
А. Милкус:
- А что вы делаете с теми, кого не удается убедить – из класса выгоняете, в угол ставите, двойки в дневник?
Д. Лутовинов:
- Знаете, нет. Ну, оценка есть оценка, она является отражением того, что ребенок выучил. Иногда, конечно, не учат. Но подходы свои стараемся искать к каждому, они, без сомнения, разные.
А. Милкус:
- Дмитрий, многие взрослые учителя (они любят себя называть стажистами, то есть учителя, которые много лет проработали в школе) сейчас переживают. Потому что раньше, когда они приходили в школу, профессия учителя – это была профессия человека, который априори стоит на пьедестале, он стоит выше детей. Учитель всегда прав – есть такая формула, и эти люди вспоминают эту формулу. И он являлся для школьников и носителем знаний, и носителем авторитета. Даже родители этих школьников…
М. Баченина:
- …боялись этого учителя.
А. Милкус:
- Сейчас учитель сошел с пьедестала, он не является единственным носителем знаний, дети могут найти знания и в интернете, и в учебниках, и т.д. И социальный статус, в общем-то, изменился. Можно сказать, что учитель сейчас на равных со школьниками (если мы берем старшие классы, так точно). Как здесь выстраивать отношения? Как добиться того, что все-таки ты учитель, а не транслятор знаний?
М. Баченина:
- Вы про субординацию?
А. Милкус:
- Я про роль современного учителя в школе. Она точно поменялась. А вот в какую сторону и как, я хотел бы с Дмитрием обсудить.
Д. Лутовинов:
- Я считаю, что учитель стоит сейчас, наверное, действительно наравне с детьми, но, мне кажется, это неплохо. Потому что можно подталкивать, принести детям предмет, а можно идти с ними вместе к его познанию, к его изучению. Да, действительно, сейчас ни один учитель не может поспорить с Гуглом в плане объема знаний, любой вопрос можно найти в интернете. Поэтому задача учителя, на мой взгляд, сейчас – стать таким наставником определенным, чтобы вложить то хорошее, доброе, вечное, что вложили в нас наши родители, какие-то вечные общечеловеческие ценности. Потому что даже если учитель не единственный источник информации сегодня, то школа обязательно должна, я считаю, нести такую воспитательную функцию. Конечно, на первом месте семья, но иногда школа незаменима в этом. Мне кажется, это очень важно. И плюс к тому, конечно, умения. Знания нам, конечно, важны, это понятно, базовые знания школа должна давать обязательно. Но мы же еще учим умениям, то есть вырабатываем умения – работать с текстом, работать с источниками в том же интернете. Что будет, если мы не научим ребенка зерна от плевел отличать в интернете? Он может пойти за каким-то мнением, допустим, псевдонаучным.
Мне кажется, в этом роль учителя – выработать некоторые такие soft skills, если хотите, критическое мышление, умение работать в команде, общаться. Я считаю, что сейчас наша задача в быстро меняющемся мире – научить детей к нему приспосабливаться, и для этого нужно формировать умения, воспитывать правильные общечеловеческие ценности, а в этом учитель незаменим. Гугл вас общечеловеческим ценностям, наверное, не научит. Как я говорил в своем мастер-классе (он у меня, кстати, про эмоциональный интеллект), учителя порой единственные трансляторы эмоций, и остаются ими. Ведь даже родителям часто некогда, они много работают, приходят в 9 вечера, и им тоже хочется отдохнуть. И ребенок иногда от взрослого мира отрывается. Учитель, на мой взгляд, может его удержать, стать таким проводником эмоций для него, поучаствовать в его жизни.
А. Милкус:
- Знаете, я недавно говорил с одним известным учителем, педагогом. То, что вы сказали, мы свели в разговоре к одной формуле. Что современный учитель становится (или стал) мотиватором обучения, мотиватором воспитания. Как вы относитесь к этой формулировке?
Д. Лутовинов:
- Ну, и мотиватором тоже. Все же начинается с мотивации. Наверное, сначала нужно захотеть, мотив должен появиться, потом мы ставим какую-то цель, а потом вместе идем к ее достижению. Так что только лишь мотиватором – я не думаю. Но начать с мотивации, подтолкнуть к чему-то, зажечь, знаете, даже своим личным примером просто, я думаю, что это очень важно – сначала зажечь, поставить цель, а потом идти к ее достижению.
А. Милкус:
- Вы только что сказали о том, что учитель, бывает, становится единственным транслятором эмоций. Эмоции – это очень затратная энергетически вещь. Где учителю подпитываться? Где вы подпитываетесь, чтобы прийти в класс и нести не просто знания, но нести их с определенным настроением? Понятно, что дети откликаются в первую очередь на настроение, на поведение, на глаза, на руки. Ну, как и взрослые.
Д. Лутовинов:
- Да, конечно. Знаете, я попробовал поработать в нашем университете на совмещении. Поработал. В целом мне нравится работать со студентами, но что я почувствовал, какое было мое наблюдение? Да, студентам тоже интересно, они тоже слушают, они тоже записывают, но эмоциональной отдачи, как мне показалось, от них гораздо меньше.
А. Милкус:
- То есть вы детьми еще подпитываетесь?
Д. Лутовинов:
- Да, будем считать, что я такой энергетический вампир.
М. Баченина:
- Нет. Это великая вещь, когда взаимообмен идет. Я тоже имею маленький опыт преподавания. И я все время поражалась, насколько я меняюсь. Что бы ни было «за бортом», я прихожу, и когда я вижу, как интересно то, о чем я рассказываю, я выхожу просто на крыльях.
Можно я задам вопрос, который меня мучил с самого детства? У меня просто мама – учитель. И когда я видела в детстве, как она готовится к открытым урокам (она, кстати, ваша коллега, она учитель истории), я все время спрашивала ее: «А почему все уроки не сделать такими, как ты готовишь? Это же так интересно». Я всегда страдала, что в моей школе история преподавалась формально, мне было очень скучно. Она мне говорила о том, что, скорее всего, это физически невозможно. Ну, и там еще очень много бюрократических каких-то моментов. А как сделать так, и возможно ли нарисовать такую идеалистическую картину, что все учителя – «Учителя года»?
А. Милкус:
- И все учителя ведут великие открытые уроки каждый день.
М. Баченина:
- Я не хочу, чтобы вы иронизировали на сей счет. Я имею в виду, чтобы у всех была любовь к предмету, что вызывало бы уважение у ученика, мало-мальски даже желающего учиться.
Д. Лутовинов:
- Да, в целом я понимаю, что на учителей сейчас ложится большая нагрузка, и действительно, каждый урок сделать как конкурсный, к сожалению, невозможно. Знаете, подготовка даже к обычным урокам, к рабочим… Мы их называем именно так - рабочие уроки. Это не значит, что они неинтересные. Представьте себе, если я буду к каждому уроку писать большой развернутый конспект, как это требовали в университете, а у меня их, например, 9 на следующий день…
А. Милкус:
- 9 уроков?
Д. Лутовинов:
- Ну да, бывает. Сейчас у меня нагрузка поменьше в связи с тем, что я, когда шел на конкурс, попросил поменьше, но обычно у меня очень много часов, и действительно нагрузка большая. Это невозможно. Можно неделю так прожить, но год не протянешь, это точно. Если говорить о том, как это сделать, то, конечно, дать учителю меньше часов. Но вы же прекрасно понимаете, что наша заработная плата тоже зависит от часов. Мы люди не меркантильные, но кушать все хотят. Поэтому каждый урок сделать уроком открытым или конкурсным сложно. Если у учителя будет 9 часов не в день, а в неделю, вот тогда, может быть, и можно.
А. Милкус:
- Дмитрий, скажите, какой предмет из трех, которые вы ведете, для вас самый сложный и самый нелюбимый?
Д. Лутовинов:
- Сложный – не значит нелюбимый. Сложный – история, но, наверное, и самый любимый из них. Хотя, честно говоря, обществознание по-своему интересно, но, мне кажется, оно несколько проще в плане объема знаний и т.д. То есть история просто очень сложна своим объемом. Одно прошел, другое уже забылось, то есть надо постоянно держать все в уме, повторять и т.д. Поэтому история для меня сложный предмет, но в то же время я не могу сказать, что я ее не люблю, даже наоборот, сложно, но люблю. А вообще очень люблю, и для меня легко, наверное, преподавать, я очень люблю уроки мировой художественной культуры.
М. Баченина:
- Это прекрасные уроки, я вспоминаю всегда с любовью.
А. Милкус:
- Я тоже вспоминаю с любовью (у меня в школе не было, а у сына были). В школе, где учился мой сын, уроки МХК считались такими второстепенными. Я помню, занятия по МХК загоняли вниз, в подвал, где душно было, и учительница была такая…
М. Баченина:
- То есть это было формальностью, получается.
А. Милкус:
- Да, считалось, что это совсем не главный предмет, ну, где-то в расписании есть, пусть они там походят. Как вы с этим боретесь, и боретесь ли?
Д. Лутовинов:
- У нас мировая художественная культура идет элективным курсом. Электив – это, в общем-то, не то чтобы прям школьный предмет, они могут чередоваться в зависимости от программы школы, учебного плана школы. Но я люблю мировую художественную культуру, отстоял себе этот электив. Это на самом деле всего один час в неделю. Это очень мало, конечно. Но формальным или неформальным, мне кажется, его делает учитель. Если мне нравится, так и дети ко мне хотят ходить. Вспоминаю своего преподавателя культурологии из института Клима Валерьевича. Он настолько интересно все преподавал, что ребята ехали к нему, даже когда была одна пара культурологии в день. Они тратили на дорогу часто больше времени, чем шло само занятие.
М. Баченина:
- А как это сделать, чтобы было так интересно, как у Клима Валерьевича?
Д. Лутовинов:
- Думаю, как это сделать. Но у меня тоже вроде получается, ребята с удовольствием ко мне приходят. Мне кажется, о культуре, об искусстве надо говорить понятно. То есть можно говорить словами из учебника, можно говорить словами из интернета или, прости господи, с телеканала «Культура» (хотя я тоже смотрю лекции, когда готовлюсь, из разных источников, в том числе и из этого, но они достаточно сложные для понимания). Для детей это надо сделать понятным. Если говорить об искусстве понятно… И проводить параллели с современностью тоже очень важно. Вот есть классическая музыка. Ее слушать, вот так взять и слушать, современные дети, наверное, не будут. Но зато, как только включаешь им Чайковского, вальс феи Драже, условно говоря, то они вспоминают сразу рекламу M&M’s. А почему до сих пор эта мелодия так узнаваема? Она эстетически приятна. Потому что ее используют в рекламе, ее используют в социальной рекламе, во всяких роликах. И мы понимаем, что это классика, которая заложила фундамент, она эстетически приятна была и будет всегда.
И дальше через это, например, можно выйти: а есть ли сегодня классика, то, что создается? Потому что нам кажется, что сейчас есть только поп-музыка, условно говоря, рэп и т.д. Нет, на самом деле, оказывается, тоже есть. Например, есть неоклассика. И музыка, она может любое впечатление сделать ярче. Что я, кстати, использую часто на своих уроках, подбираю правильную музыку под определенный момент, чтобы сделать урок более эмоциональным.
А. Милкус:
- Музыку именно на уроках МХК или на уроках истории, обществознания?
Д. Лутовинов:
- Да и на уроках истории, конечно, можно.
М. Баченина:
- Представляете, включить «Вставай, страна огромная», чтобы донести до нынешнего поколения, что такое Великая Отечественная.
Д. Лутовинов:
- Конечно, это монументально. Я вспоминаю свой урок на региональном этапе в Подмосковье. У меня он был про мирное сосуществование. Это политика в период правления Никиты Сергеевича Хрущева, внешняя политика. Какую там можно музыку включить? Просто мне такая идея пришла, когда мы говорили про Карибский кризис, все это напряжение, мне почему-то захотелось включить им «Крейсер «Аврора». И сработало. Видео было про возможные последствия ядерного кризиса (летели ракеты, бомбы и т.д.). Причем в начале урока я им показал, мы решали проблему, почему же, если мирное сосуществование, то дошло до кризиса, одного из самых сложных, а в конце урока я его пустил назад, и как раз под «Крейсер «Аврора». Под каждую эмоцию – свой трек, своя музыка. Я это очень люблю и считаю, что это очень важно.
А. Милкус:
- Есть ли у вас норматив по домашним заданиям? Можно ли вообще обойтись в школе без домашних заданий?
Д. Лутовинов:
- Я сам, честно говоря, так учился, делал письменные домашние задания в основном. Почему-то получалось так. У меня память хорошо развита, как говорят. Я думаю, что опыт такой отмены домашних заданий есть уже во многих странах. Думаю, стоит попробовать. Потому что хотелось бы, чтобы дети дома отдыхали, занимались в секциях, в кружках. Знаете, я такую тенденцию увидел, что отличники вынуждены абсолютно все время проводить за уроками – и вечер, и ночь, и они утром еще потом встают, читают. У ребенка совершенно не остается времени. Потому что они делают всё, что задают учителя, досконально. А какой-нибудь среднестатистический троечник или хорошист, он вполне себе нормально живет, что-то сделать успевает, где-то потом на коленке что-то написать, может быть, в коридоре перед уроком (что душой кривить, мне кажется, все так делали, немножко схитрить можно было). И вполне нормально живет. То есть кто-то из себя давит все соки с этими домашними заданиями, а кто-то относится к этому постольку поскольку.
Какой-то компромисс нужно искать. Я стараюсь, честно говоря, думать о том, что ребятам не только я задаю домашнее задание, а у них еще 6-7 или 8 уроков на следующий день, и по каждому задают. По МХК, например, я домашнее задание не задаю, это электив, и оценки там не ставят в целом. Мне кажется, что мне удается оставить все-таки знания об искусстве и культуре, даже если я домашнее задание не задаю. По истории какие-то точки проблемные, вопросы, на которые они должны опираться, я задаю, конечно, и оставляю в школьном портале им домашнее задание. Если они смогут на них ответить, не используя учебник, слава богу, я буду очень рад, значит, можно и не читать эти проблемные точки. А если они не смогут на них ответить, тогда могут обратиться к источнику.
Думаю, что можно обойтись без домашних заданий, но если отменить их прямо сейчас, наверное, будет плохо, а если постепенно, то вполне возможно.
А. Милкус:
- Знаете, я пропагандирую совет, который мне дал тоже «Учитель года», несколько лет назад победивший, Алихан Динаев из Чечни. Он говорит: «А я договариваюсь с учителями-предметниками и говорю: давайте я этому классу вот столько-то задам, вы – столько-то, - и мы распределяем нагрузку». То есть каждый учитель, понимая, что другой тоже задает задание, они решают, сколько дать заданий, для того чтобы ребенок их выполнил и не перенапрягался. Молодцы. Они просто договариваются в учительской.
М. Баченина:
- Удивительное рядом, как говорится. Дмитрий, спасибо вам большое. Мне этот разговор показался очень интересным.
А. Милкус:
- А я хочу поздравить семью Дмитрия, жену, которая помогала очень много, насколько я знаю, родителей и, конечно, школу, которая подставила плечо. Это была большая команда, которая помогла Дмитрию победить.
Д. Лутовинов:
- Спасибо большое. Обязательно всем передам.
Подписывайтесь на новые выпуски и слушайте, когда удобно.
