ЧВК «Редан», «офники» и им подобные. Стоит ли родителям их опасаться

А. Милкус:

- Здравствуйте, наши уважаемые радиослушатели. Как всегда, «Родительский вопрос» и вопрос сегодня стоит у нас серьезный. Вопрос про молодежные субкультуры. Целую неделю у нас были обсуждения, разговоры про некое движение ЧВК «Рёден», что-то тут не то, что-то там… вот учитывая мой большой опыт освещения и вообще даже участие в исследованиях неформальных организаций, а я этим занимался еще в 1988-1989 годах… мы с исследователем, кстати, института психологии МГУ занимались, тогда были любера и вот мы их исследовали. Итак, мы возвращаемся в те самые времена исследований и у нас снова уже молодой состав представителей факультета психологии МГУ – Александр Рикель, доцент кафедры социальной психологии, кандидат психологических наук. И Александра Долгих, доцент кафедры психологии образования и педагогики факультета психологии, кандидат психологических наук. Здравствуйте, наши уважаемые эксперты.

Давайте прямо сразу начнем. Вот это новое для нас с Марией. По крайней мере, движение – это что-то из ряда вон выходящее? Бояться, Пугаться? Что это вообще такое? Вдруг 23 февраля по всем информационным каналам ходят некие в майках худи с изображением паука и вообще люди нехорошие…

М. Баченина:

- Я слышу презрение к этому элементу одежды. Это молодежная субкультура все-таки. На вас, например, лонгслив надет…

А. Милкус:

- Не надо такие слова говорить, у нас запрещено такие слова говорить. Сейчас надо говорить – футболка с длинным рукавом.

М. Баченина:

- Хорошо, договорились. И все-таки, я присоединяюсь к вопросу. Коллеги?

А. Рикель:

- Нужно ли бояться и пугаться? Бояться и пугаться уж точно никогда не надо. Это любой психолог вам скажет, что бояться и пугаться – это контрпродуктивная стратегия поведения. А если серьезно отвечать на ваш вопрос, то на самом деле любые формальные и неформальные признаки субкультуры как таковой, были, есть и будут всегда. То есть, если воспринимать субкультуру какую-то как ответ на официальную культуру, то мне, как социальному психологу, это вполне понятно. Я думаю, Александра тут добавит с позиции возрастных особенностей, но, когда у тебя есть что-то официальное, тебе всегда хочется противопоставить этому что-то неофициальное. Это естественный закон развития, в том числе, у молодого поколения и, пожалуй, по механизмам объединения людей в группу это такая вечная классика. Противопоставление молодым поколением себя и своими интересами, своей символикой, своими увлечениями. Будь это паук, будь это какое-то другое животное, будь это цвет, в который я крашу волосы, будь это степень подвернутости моих штанишек. Все это один из способов противопоставления себя чему-то тому, что ассоциируется с миром взрослых. Поэтому классические элементы объединения людей в такую контркультуру сами по себе, наверное, большого вреда не несут.

А. Милкус:

- Александра, давайте все-таки коротко. Вот мы используем слово «субкультура». Что такое субкультура?

А. Долгих:

- Это, наверное, больше вопрос к Александру.

А. Рикель:

- Я по сути на этот вопрос, наверное, уже ответил. Если мы говорим, что у нас есть разделяемое большинство в каком-то сообществе, в обществе, какие-то нормы и правила поведения, то автоматически для части населения есть потребность, как правило, это молодое поколение, есть потребность противопоставить что-то официальной позиции в культуре. Вот это противопоставление носит название «субкультура». И насколько я разбираюсь в истории субкультур, это противопоставление может проходить по логике музыкальных увлечений, может происходить по логике каких-то спортивных увлечений. Вот вы упомянули люберов, насколько я понимаю, это логика определенных таких ценностей из спорта, криминала, замешанных одновременно с некоей региональной идентичностью, да, с местом проживания. Но главный принцип один и тот же – я хочу делать что-то не так, как мне говорит мир нормативных взрослых, нормативных официальных каких-то источников информации и я хочу этому что-то противопоставить. И самое по себе это является таким в целом не новым принципом в психологии, не новым принципом в развитии общества.

А. Милкус:

- Хорошо. Александра, ответьте на вопрос – нам, родителям, бояться вот этого всего? Теперь вот они ходят с пауками. До этого они красили волосы в черный цвет – эму были. До этого было, по-моему, большое сообщество: ходили в мантиях Гарри Поттера. До этого еще в чем-то ходили. Вот ваши коллеги уже выпустили методичку, как родителям определить, что ваш ребенок в этом ЧВК. Как с ним разговаривать. Как его выводить из этого состояния.

А. Долгих:

- Я хочу начать с того, что как раз взрослое сообщество нагнетает гораздо больше в данный момент, чем оно есть на самом деле. Мы боимся всегда того, о чем мы ничего не знаем и не понимаем, что это такое. А чтобы понять, нужно посмотреть на своего ребенка глазами внимательными и понять, а какую задачу он решает в подростковом возрасте? Вот он рождается и мы все время обучаем его правилам, должествованиям, социальным нормам и т.д. И тут наступает возраст, когда потихонечку начинается автономия.

М. Баченина:

- Это какой возраст?

А. Долгих:

- Это младший подростковый обычно, в районе 11-12 лет, когда родители подотпускают немножко, дети начинают ходить сами в школу, им разрешают гулять до 9 часов и без родительского сопровождения пойти на ночевку к друзьям и т.д. То есть, свободы становится чуть больше. Но дети максималисты и, если мне разрешили чуть-чуть, где я могу попробовать еще? Они расставляют свои границы. Но главная их потребность – вот это чувство взрослости проявить не в том, что я должен, а в том, что я могу. В чем смысл объединения в любые субкультуры, в любые группки? Есть определенная символика, очень четкие и понятные ритуалы объединения. Все подростки стремятся объединяться, потому что они на самом деле одиноки в своих новых переживаниях. И тут все ясно и понятно. Только ты ничего не должен, ты объединяешься с такими же, как ты, символикой, традициями, конкретными действиями и при этом ты принимаем в этой группе, ты сам назначаешь эти правила вообще существования там и им это просто нужно. Соответственно, если родитель видит, что у него ребенка есть потребность в том, чтобы заявить о себе, в том, чтобы продемонстрировать себя, в том, чтобы показать миру, что я есть, я такой, я могу вот это, либо родитель помогает ребенку найти так называемые одобряемые способы – это может быть спорт, достижения какие-то, это может быть кружок фехтования, коклюшки, что угодно – в чем он может чувствовать себя успешным, в чем он может получить позитивную обратную связь. Либо он будет идти по пути поиска вот таких субкультур, потому что ему это очень нужно. И тогда этого стоит бояться, потому что грань того, если как его захлестнет туда и что он еще захочет там продемонстрировать, зависит от того, насколько ребенок удовлетворен своей жизнью.

М. Баченина:

- Тогда попутный вопрос. А как нам это понять? Допустим, ребенок не ходит в спорт, не ходит на коклюшки, макраме или в подростковый театр и как мне понять, что он поступил (ну, как это назовет большинство) в банду попал…

А. Милкус:

Я бы не говорил в банду, но вот где грань между каким-то объединением – вот любители аниме или любители мультфильма «Чебурашка», условно говоря, и уже каких-то сборищ с неким криминальным…

М. Баченина:

- Да, криминальной составляющей. Вот как узнать эту границу родителям?

А. Долгих:

- Я вернусь все-таки к предыдущей мысли вашей. Если ребенок не ходит никуда, он ходит в школу и мы знаем, что в подростковом возрасте школа не вызывает никакого интереса сама по себе, учеба, это значит, что мы его лишили любой возможности получения жгучих эмоций каких-либо – негативных, позитивных – потому что школа побоку и даже если родители ругаются, он знает, какие лишения существуют, привыкает к тому, как в семье система наказания и поощрения работает, и у него огромная пустота внутри, незаполненная. Он и выражать не может свои эмоции, некуда, и получать ему их неоткуда. Он в любом случае пойдет искать. И найдет сначала простое, доступное, где не страшно. А не страшно это там, где четко, ясно и понятно. Когда мы вступаем в любую субкультуру, у нее всегда есть очень четкие правила. Это очень привлекает. Потому что это зона безопасности. Я должен просто покрасить волос один, зуб заклеить – то есть, четко инструкция, да. Так было с любыми девиантными асоциальными группами, в которые вовлекали подростков, и в обычные группы. Он это понимает, это все доступно, спокойно для него и входит. Если там он получает большое количество эмоций, а, учитывая, если у него их не было вообще, то там он сразу же получает какие-то лайки, веселую кампанию, еще все время добавляется, что мы команда, мы меньшинство, которое объединено, мы кучка, мы сила определенная, ну, даже если нас мало, то мы в тельняшках. Все, он ведомым становится. И куда дальше уведет его эта субкультура, что ему предложит эта группа, а это называется референтная группа, группа, к которой он будет прислушиваться, вот здесь за этой гранью нужно следить и стремиться, чтобы у подростка были разные варианты самореализации. И если это не макраме и не коклюшки, должно быть что-то, где он может самореализоваться, а главное – где родитель может ему сказать: да, ты молодец, я тобой горжусь, ты крутой, ты делаешь большие успехи.

А. Милкус:

- Александра, ну, вы сами прекрасно понимаете – чем глубже ребенок погружается в эту группу, банду, условно говоря, чем больше у него там связей и понимания, что это свои, тем больше он отрывается от семьи и от родителей.

М. Баченина:

- А он так или иначе отрывается, это возраст такой.

А. Долгих:

- Да, возраст такой, он отрываться должен и его нужно отпускать постепенно, вопрос в том, зачем ему отрываться? Если у него дома есть полное принятие, если у него есть интересные занятия, в том числе, семейные… не все подростки заброшенные и никому не нужные, иногда у нас в семье вообще-то время вместе проводят. Есть какие-то определенные виды деятельности, которые делаются совместно до последнего, которые интересны подростку, то у него эти сто процентов внимания и эмоций будут распределяться на несколько видов деятельности. А если пустота, то все сто процентов в субкультуру.

М. Баченина:

- И все-таки я возвращаюсь к тому, как понять это. Александр, добавьте…

А. Рикель:

- Да, я как раз вот в продолжение мысли, о которой сейчас Александра говорила, безусловно, наше при этом неприятие, как взрослых, вот то, с чего мы начинали, и опасения, которые вызваны СМИ там и постоянной шумихой и истерикой, оно в этом смысле увеличивает привлекательность данной группы для подростка. Потому что действительно они начинают себя в этой ситуации противопоставлять вот этому миру взрослых и противопоставлять занудным речам взрослых. Приходит в школу полицейский, которому сказали провести классный час на тему того, что как опасно находиться в этой группе, но, серьезно, ребята, сделать более привлекательной в этой ситуации это сообщество, чем то, что сделали за последнюю неделю, сделать его более девиантным, чем оно сейчас есть, усилиями именно таких речей и воспитательных бесед, было бы невозможно. Потому что в социальной психологии есть такое понятие, называется самосбывающееся пророчество. Если мой подросток и ребенок совершенно не хочет курить, а я все время хожу и пытаюсь его контролировать и искать у него по карманам сигареты, то самосбывающееся пророчество работает таким образом, что ребенок начинает в конце концов курить – то, что я от него и ожидаю. Он делает так, как я от него ожидаю. Ключевой момент – я бы не так сильно демонизировал понятие субкультура. Мне кажется, что, если посмотреть реакцию культур, которые существовали в истории и вообще в недавнем времени, как бы и ради бога. На месте родителей, мне кажется, разрыв шаблона для ребенка будет, если ты будешь интересоваться, что ему там нравится, чем он там занимается? И интересоваться не в плане контроля, а попробовать это понять, попробовать это изучить вместе с ним. Тогда степень привлекательности этого как противопоставления, степень привлекательности всей этой геймефикации, о которой Александра сейчас говорила, ритуалов, тайных каких-то мероприятий и т.д., то она сама собой будет сходить на нет. В конце концов, панки слушали панк-музыку, готты слушали соответствующую музыку определенную. Некоторые просто одеваются определенным образом. Ну и что?

М. Баченина:

- Это вы про безобидные вещи говорите, а я вот сразу вспомнила, как я объясняю своему сыну подростку о том, каким образом не быть вовлеченным, например, в наркотический оборот. Я ему рассказываю примеры, как вовлекают таких наивных еще в переходном моменте ребят, 11-12 лет и что потом, собственно, вся жизнь испорчена. Я об этом говорю очень серьезно и больше волнуюсь, конечно же, чему? Ну, вы начали мне сейчас приводить пример, что, мол, это самосбывающееся пророчество мне грозит, получается?

А. Рикель:

- Нет, я не хотел так напугать. Ключевой момент самосбывающегося пророчества, насколько оно работает в социальной психологии, например, - это момент действительно недоверия. Когда ты не понимаешь, что происходит и вот ты показываешь – я не просто переживаю за тебя, боюсь за тебя, а я не верю тебе. И я буду тебя контролировать. Если я твой начальник, я буду каждую секунду смотреть, чтобы ты на работе в Ютюбе не сидел.

М. Баченина:

- Очень важно верить ребенку.

А. Рикель:

- Доверительная атмосфера, мне кажется, тут и социальные, и возрастные психологи, и кто угодно согласятся – это вообще, мне кажется, один из ключей к тому, чтобы девиации вообще не случились.

А. Милкус:

- Я хотел бы с вами разобрать эту историю с ЧВК «Рёден». Мне кажется, что мы получили очень интересный и очень важный и тревожный опыт. Вот то, что я прочитал и успел посмотреть по молодежным форумам, вот ребята, которые увлекаются мультиками японскими аниме, они где-то с 2017 года вот этот «Рёден» организовали. Там какой-то паук, они слушают, смотрят про него всякие истории и т.д. В принципе, никто об этом, кроме этих ребят, которые объединились, не знал. И вдруг наша падкая до сенсаций, потому что нужно привлекать все время внимание, нужно все время собирать лайки, собирать посещаемость и т.д., информационное сообщество взорвалось вот этой историей 23 числа и вот пошел, как пожар, интерес к этой группе. Как будто вдруг она появилась. А она существовала. И я думаю, что существуют и другие объединения. И мы получили действительно такую отрицательную реакцию на этих ребят. К ним приходит полиция. С ним ведут разговоры. Другие группировки – гопники – их пытаются словить… в общем, вся история известна – одна группировка против другой группировки, еще где-то там спортивные фанаты подвизаются и т.п. На мой взгляд, вот это опасная ситуация, когда тут же мы начинаем такие вот резкие движения. С другой стороны, полиция правильно делает – если есть опасность неких массовых беспорядков с участием подростков, они используют те инструменты, которые они знают, которыми они умеют пользоваться, для того, чтобы их пресечь. Вот как обществу реагировать?

М. Баченина:

- В балансе чтобы быть, я полагаю, да, Саш?

А. Милкус:

- Да.

А. Долгих:

- Мне кажется, что мы с этого начали – что вот когда мы боимся, еще раз повторяю, мы боимся неизвестности, того, что нам неизвестно. Поэтому первоначально перед тем, как тушить пожары, которые не горят, необходимо узнать сначала, с чем мы на самом деле имеем дело. Уделить время некоторому анализу. Сейчас современные технологии позволяют изучить эту группу с ног до головы за какие-то считанные часы. И увидеть, есть ли там какая-то угроза сама по себе или нет. Это очень важно – сначала понять. У нас так действует и родительское сообщество. Как только ребенок приходит и от него пахнет дымом, сразу же паника. Или ребенок пришел и у него, по мнению родителя, мышление какое-то не такое и глазки не туда смотрели. Он сразу же звонит в наркологическую клинику с просьбой проверить и отдает туда ребенка. В принципе, реакция и желание у родителей сразу же такое. А сначала надо разобраться.

И еще очень важно – мы не поговорили об этом глобально – у нас существует большущий разрыв между аналоговым поколением родителей и цифровым поколением детей. И родители не готовы принять реальность детей, что она вот такая. Она динамичная. Сегодня одна группа, завтра другая. В цифровом мире очень много этих разных групп. Но родитель хочет чаще всего просто делать вид, что этого не существует. Это псевдожизнь. И я буду заниматься им в реальной жизни и, если есть угроза в реальной жизни, то мне все равно, что есть цифровой какой-то мир. Я вот туда не буду. А там на самом деле очень много что интересного и очень много, что позволяет детям развиваться, подросткам развивать свои навыки. Они там общению учатся в конце концов, которого им может здесь не хватать. И вот это, наверное, важная часть – прислушиваться, присматриваться, принимать их интересы. Поколения всегда были разные и интересы всегда были разные. И от того, когда родители не принимали, детям еще больше всегда хотелось делать это, как сказал Александр, протестным. А на самом деле там может ничего и не быть. Поэтому обществу нужно разделять, наверное, задачу поймать… какой-то бум информационный сделать и заработать на этом себе просмотры – это одна задача, и она реализована в общем-то, поздравляем всех и аплодируем стоя.

А. Милкус:

- Ну, это самая банальная возможность – хайпануть… извините.

А. Долгих:

- Вот я избежала этого слова…

М. Баченина:

- Чего вы боитесь-то?

А. Милкус:

- Нет, до 2025 года закон еще нам разрешает использовать иностранные слова. То есть, в принципе мы сейчас говорим об ответственности, условно говоря, журналистов или блогеров, да?

М. Баченина:

- Давайте я для слушателей кое-что поясню. Я сейчас просто подумала, что мы по краю ходим. Вот человек включается не совсем до конца, может быть, в повестке и я бы очень хотела дать небольшую справку, чтобы наш разговор был более конструктивен и понятен. Саша уже сказал, что 23 числа начался этот бум, огромное количество сообщений и занялись ребятами из ЧВК «Рёден» даже сотрудники центра «Э». Первичный анализ так называемой новой субкультуры, проведенный сотрудниками центра «Э», не выявил…

А. Милкус:

- Центр «Э» - это центр, который занимается экстремизмом.

М. Баченина:

- Да. Не выявил ни следов кураторства, ни экстремистской, ни даже насильственной направленности у школьников фанатов японской мультипликации, относящих себя к модному стилю чуваков «Рёден». А ЧВК, как пояснили сами участники, это просто прикол. То есть, никакой частной военной компании в принципе тут не подразумевается. Это для слушателей. Чтобы было за что ухватиться и не искать информацию.

А. Милкус:

- Это важная история, когда общество в интересах сиюминутной выгоды некие информационные каналы или группы, или блогеры, выводят в состояние, когда ситуация не такая, она объективно не такая…

М. Баченина:

- Мы сейчас с вами существуем в таких реалиях, что это может быть чем угодно. Это может быть просто хайпом раздутым, это может быть вброс и раскачивание социальное такое общества.

А. Милкус:

- А, может, просто недомыслие.

М. Баченина:

- Да… и просто волнение за ребенка. Как говорили в моем детстве, пасть порву всем за свое чадо… Здесь может быть что угодно. И нет иногда времени разбираться. Вот Александра же сказала, что приходят не с теми глазами и сразу мы его тянем на экспертизу. Мы же это делаем в его интересах, а не потому, что мы такие злобные. Но мне очень понравилось, и я еще раз акцентирую внимание, может, это моя больная точка, - что надо доверять.

А. Милкус:

- А у меня больная точка другая.

М. Баченина:

- Какая?

А. Милкус:

- Александра, вот вы говорите ламповое, да, аналоговое, такое вот как старый телевизор с лампочками, поколение и поколение цифровое. Но, извините, пожалуйста, родители нынешних детишек – это 35-40 лет. Если мы берем современные технологии, то в общем-то интернет появился в середине 90-х, социальные сети в начале 2000-х. Планшеты, смартфоны, как массовое такое явление, 10 лет уже. Мне кажется, что мы противопоставляем поколение цифровое поколению цифровому. Взрослых цифровых и уже, по-моему, даже нельзя говорить и не стоит говорить про отсталое поколение взрослых.

А. Рикель:

- Александр, вы уже обиделись, да? Не обижайтесь, пожалуйста. Вот Александра уже начала говорить, я подхвачу эту мысль. Мне тоже 36 лет, я тоже из этих цифровых, но которых сейчас Александр назвал отсталыми. Фишка не в этом. Фишка в том, что мы начинаем испытывать проблему конфликта отцов и детей в тот момент, когда мы начинаем для себя говорить – вот мы были не такими, вот у нас это не так. Это естественный закон развития, абсолютно естественный. Так было при Евгении Онегине и при Аристотеле. И то же самое происходит сейчас. И это происходит тогда, когда действительно мы начинаем видеть что-то, что у нас было не так. И у нас есть два варианта, по сути, две дорожки. Либо понять это и адаптироваться к этому, либо обвинить это в том, что это что-то плохое. Мозг и наши когнитивные всякие штучки устроены так, что нам проще обвинить и сказать, что нет, это вообще у нас вот трава зеленее, а вода мокрее и снег белее. А вот это что-то не то. Вот мы рокерами были, мы музыку слушали нормальную, а пауки это вообще непонятно что такое. Но здесь нужно предпринимать внутренние усилия. Да, действительно, мы с вами тоже пользуемся интернетом, мы пользуемся им не так, как пользуются они. Мы посещаем не те сообщества, которые посещают они. Мы смотрим на их аватарки и сравниваем со своими аватарками и думаем – ну, блин, нам понятно, как мы делаем аватарки, а что это вообще за бред, чего у них-то происходит, что это за картинки ужасные… Да, мы тоже знаем, что такое ВКонтакте, можем там что-то написать. Но мы это делаем совершенно не так, как они. И это нормально, что они захотят создавать для себя абсолютно свою среду даже в том же самом интернете, который у нас у всех вроде как один и тот же. И именно то, что мы крутимся вокруг вот этой логики «ты пойми», вообще понимания, да, не отторжения, а понимания, мы все время об одном и том же говорим. Это усугубляется в нашей ситуации техническим прогрессом, это нормально, что они немножко в других сообществах, группах и т.д., хоть и в том же самом одинаковом интернете.

А. Долгих:

- Да, еще одна важная мысль. Мы с вами все родились и получали сначала опыт без интернета, жизненный, накапливали наш культурно-исторический, семейный, индивидуальный опыт, а потом в нашей жизни появились цифровые технологии. И у нас есть свой багаж. И мы все время соотносим. И можем критично воспринимать цифровое пространство, потому что у нас есть другой опыт. Эти дети родились сразу же с цифровой социализацией, с цифровым миром не просто как дополнение – вот у нас это просто в кармане лежит, но в целом, по большому счету, мы можем и без него попробовать несколько часов хотя бы. Они родились сразу же в нем. И социализация, и развитие происходило в нем. Это реальная реальность для них. Это для нас что-то там дополнительное и мы все время отнимаем у них это как наказание какое-то, да. И в этом тоже большая разница. Дело не в том, что мы и не пользуемся, а в том, что мы там ищем и как мы там ориентируемся. Мы пользователь приложения, которое нам предложили. Они – создатели вообще культуры пользования цифрового мира.

А. Милкус:

- Хорошо. Давайте вернемся все-таки к этим неформальным, как принято у нас говорить, сообществам. Мы говорим о подростках, которые объединились, потому что такое их время пришло – пубертат начал себя проявлять. Объясните мне, пожалуйста, загадку, с которой я хочу уже много лет. Как-то когда-то меня пригласили на премьеру второго или третьего фильма о Гарри Поттере. Я опоздал, пришел уже в темный зал. Нашел место, сел, посмотрел фильм. Во-первых, я не очень мог смотреть фильм, потому что зал все время дискутировал с тем, что видели на экране. Разговаривал зал с экраном. Гарри Поттер говорил какую-то фразу, зал отвечал ему. А когда включили свет, мне стало вообще очень неожиданно. Потому что, оказывается, я попал на сеанс фанатов Гарри Поттера. И фанатами были в основном такие субтильные юноши лет за 20. И вполне себе половозрелые девушки лет под 30 в коротких юбочках в цветах школ Хогвартса и в кофтеночках, которые должны были носить еще в пионерском детстве. А спустя какое-то время я оказался в парке и попал тоже на собрание неких девушек бальзаковского возраста, которые были все раскрашены очень ярко, в каких-то ярких одеждах. Я подошел и спросил – они сказали, что мы поклонники Сейлор Мун. Сейлор Мун – это тоже персонаж из японских мультиков. Скажите, пожалуйста, это потом с взрослением подростков не проходит, что ли?

А. Рикель:

- Александр, чего-то вы брюзжите как-то. Ну, чем вам они не угодили? И так у нас погода плохая, а они в цветом ходят, в ярком.

А. Милкус:

- Нет, из подросткового возраста надо вырастать…

М. Баченина:

- Скажите ему, как психолог, что это зависть. Потому что он сам себе позволить не может.

А. Рикель:

- Нет, я так не буду говорить, конечно. Мы не знаем, чего Александр делал в этом парке… Но если кроме шуток, по-моему, раз в несколько лет Всемирная организация здравоохранения пересматривает рамки детства и взрослости. А вслед за этим государство, парламент. Вот Госдума несколько лет назад опять продлили молодость, чем сделала всех людей, которые были на грани, очень счастливыми – они стали молодыми.

А. Милкус:

- Прием в колледжи до 35 лет.

А. Рикель:

- Да, до 35 на данный момент. Но, кроме шуток, по всему миру общей такой в широком смысле европейской культуре всегда периоды условного экономического и политического благополучия – ну, я так аккуратно говорю, по сравнению, может быть. с предыдущими периодами – способствуют удлинению периода детства. У меня есть больше времени на самоопределение, у меня есть больше времени на развлечения, все ценностные опросы, которые проводят социальные психологи, социологи, видят возрастание роли детских ценностей в структуре у взрослых людей – ну, гедонизм, развлечения – бизнес внедряет у себя геймефикацию и игрофикацию игр во все процессы. Посмотрите на самые привлекательные офисы по всему миру. Посмотрите на офис Яндекса, Гугла и т.д. Это все, скорее, пространство игры. Если раньше игра и развлечение было уделом детей, то, собственно, вот есть даже термин такой – изменяющееся взросление. Взросление становится более сложным, более нелинейным, более переплетенным. И поэтому брюзжащие люди, к коим вы, конечно, не относитесь все-таки… ну, люди раза в два вас постарше, всегда говорят – вот мы в твои годы уже на заводе работали, двоих детей родили, а ты тут бегаешь по парку касплеешь Сейлор Мун, которая, между прочим, еще и нашего с вами детства, Александр, а уж совсем не из нового, да. Может, ты за ум возьмешься? Позиция взрослая здесь понятна, точнее, критичная. А это все логика удлинения периода детства, что подразумевает удлинение периода образования, в том числе, удлинение периода самоопределения. Сложная карьерная траектория, когда человек меняет карьеры и логику вот этого всего, ну и в том числе, пожалуйста, развлекаться – это не стыдно, да, развлекаться это нормально и вот для девушек бальзаковского возраста, упомянутых вами, в том числе. Поэтому это такой общий тренд. Он вам может нравиться а может не нравиться, но это такой общий цивилизационный тренд, скорее, свидетельствующий о том, что в обществе относительно все нормально. И общество может себе позволить иметь 30-летних людей, которые…

А. Милкус:

- Инфантилов.

А. Рикель:

- Это вы сказали.

А. Милкус:

- Да. Я решил поддержать брюзжание.

М. Баченина:

- Коллеги, можно вопрос от родительницы? Мне очень нравятся те группировки, на которые мы перешли. И Сейлор Мун, и Гарри Поттер, я вообще фанат Гарри Поттера. Во взрослом возрасте стала, потому что он появился, когда я уже была взрослым человеком. Но вот как мне, родителю, различить, что ли, где хорошо, а где плохо? Как мне провести эту черту? Как не начинать излишне волноваться? Потому что, пользуясь этой информацией, которую сейчас я услышала от вас, что, если он там в Сейлор Мун обществе – ладно, бог с ним. Если он там строит майнкрафт и переговаривается со своими какими-то…

А. Милкус:

- Я боюсь, что уже ламповое поколение эту фразу просто не понимает. Мы уже тут касплеем, строим майнкрафти…

М. Баченина:

- Майнкрафт это прекрасная компьютерная игра. И мой сын не в этой игре, а в другой, где есть возможность переговариваться в наушниках с другими игроками, с ними знакомится. Меня немножечко это пугает. Потому что я журналист и знаю, что террористы переписываются в игровых чатах, еще что-то они делают, и я думаю иногда, что я перегибаю… я ему это не говорю, но я-то сама себе тоже важна и я не хочу волноваться понапрасну. Как мне быть адекватной?

А. Долгих:

- Вот на примере как раз ЧВК «Рёден» мы можем заметить, как совершенно безобидная вообще-то группка любителей паучков превратилась в террористическую организацию в глазах большинства родителей, где детей вербуют для совершения чего-то страшного. Поэтому, когда вы утверждаете, что, если состоит в группе Гарри Поттера и Сейлор Мун, то ничего страшного не произойдет, это не так. Мы не знаем, кто войдет в эти группы. Для того, чтобы начать управлять нашими детьми. И здесь задача родителей вот эту критичность воспитывать в самих детях. Вы не можете контролировать все сообщества и вы физически не можете это делать, потому что сегодня оно про цветочки, котики и т.д., завтра туда впрыснули что-то, что привлекло подростков своей какой-то уникальностью или своей запрещенкой, а почему бы не попробовать? А еще сейчас очень модно, они все шифруют, кодируют. Они поняли, что мы их сканируем просто с ног до головы… и они пытаются нас обмануть не потому, что они хотят нас обмануть, а потому что это очень интересная игра. Только взрослые разгадали какую-то одну группу, вот «Рёден», сейчас появится много других, где будут издеваться над нами просто потому. Что это весело. Это хоть какое-то веселье. Поэтому вопрос критичности. Если ваш сын играет и состоит в этих сообществах, для того, чтобы играть, прокачивать героя и постигать там собственного успеха в конкретной игре, то ему параллельно будет, что там на что вербуют, кто там что просит – он будет от этого отдаляться. Потому что у него другая задача. Если другой ребенок находится в поиске того, кто – пожалуйста, дайте мне позитивную обратную связь, похвалите меня, примите меня, пожалейте меня, мне одиноко – тогда он будет попадать в эти сообщества не ради содержания и развития себя в этом содержании, а в поисках того, как я все время называю – злого дяди, который просто примет. Так было с группами смерти. Это же не были какие-то супербандиты прокачанные. Это были люди, которые дали нашим подросткам ощущение нужности и вообще внимания. Просто дали внимание изначально и дальше уже их повели. Поэтому здесь все время надо смотреть, а какие потребности испытывает ваш ребенок, чего ему может не хватать? А точно ли он удовлетворен жизнью? Точно ли ему хватает общения, у него нет проблем с девочками, мальчиками его возраста и группой, которая ему интересна? Нет ли у него проблем с самооценкой? Не будет ли его? Не оцениваете ли вы его только по школьным предметам? Вот это самое страшное, когда мы замыкаемся только на одном – ты должен хорошо учиться, все остальное все равно. И тогда вам будет понятно, зачем и куда он ходит, и что он там ищет. А он. Я вас уверяю, даже просто не будет обращать внимания на какую-то ересь, которая будет параллельно там происходить. Он либо выйдет оттуда, потому что ему без надобности, либо ?? у вас доверие и скажет вам об этом.

М. Баченина:

- Да, и то, и другое хотелось бы, но я хочу, даже не дожидаясь финала нашей беседы, сказать вам большое спасибо. Вы меня так воодушевили, что я поймала себя на желании встать и пойти сейчас домой, обнять ребенка…

А. Милкус:

- Я тоже хочу встать и идти домой.

М. Баченина:

- Нет, подождите. Обнять ребенка и сказать, что… вот я вчера одобрила его топ-1 в каком-то шутере на телефоне. Он занял топ-1, пришел и показал мне это. А мне так неинтересно, так скучно, но я сделала пальцы… не знаю, какое-то движение рокерское и сказала, что ты молодец. Значит, правильно. Надо только верить начать. Потому что с доверием, конечно, проблемы.

А. Милкус:

- Слушайте, давайте в конце передачи все-таки попробуем разобраться или проговорить. Вот мы вспомнили уже группы смерти и я помню 2011 год, когда вдруг началась волна самоубийств детей и вся пресса полыхала – газеты, телевидение… сегодня двое, послезавтра трое и т.д. И шло это по нарастающей… чем больше было истерик в СМИ, тем больше это движение развивалось. Умные люди, а это был ноябрь-декабрь, где-то в конце января было принято решение запретить СМИ упоминать фамилии, упоминать способы ухода из жизни и т.д. Волна сошла за неделю. То есть, тогда, когда те, у кого, может быть, были какие-то предпосылки, понимали, что не смогут… про них газеты не напишут, ничего не расскажут и они не смогут так себя реализовать, даже в этой смертельной истории – это удалось убрать. Вот был такой даже эффект вектора, об этом тоже много говорили, психологический. Когда друг за другом цеплялись и шли самоубиваться. Может быть, нам принять какое-то такое правило поведения…

М. Баченина:

- Как в Советском Союзе. Не говорили о таких вещах.

А. Милкус:

- Не то что не говорит, но говорить разумно, понимая, а не сразу устраивая по этому поводу истерику. Может, выработать правила информационной политики, потому что это ответственность наша, это жизнь наших детей.

А. Рикель:

- Мне кажется, вот есть такое опять же классическое социально-психологическое правило, что мы – это продукт своей собственной личности и, конечно, социального контекста. И эти скучные слова она выливаются в реальность во что? Да, есть человек, который предрасположен, например, и у некоторых его личной жизненной ситуацией, его личного контекста к сутеральному поведению. Мы можем его либо подтолкнуть к этому и «помочь» реализовать его планы, либо сделать так, чтобы он, скорее всего, об этом не задумывался. Когда в панических автобусах поменяли где-то в конце 80-х годов таблички «Выхода нет» и какие-то исследователи смогли отследить, что человек, наблюдающий перед собой фразу «выхода нет», у него это может регернуть, для того, чтобы понять, что в его жизни тоже выхода нет. И это поменяли. Для того, чтобы от этого избавиться. Вот эффект вектора, который упомянула Александра, он и для групп смерти был, потому что Вектор – это персонаж Гёте, да. Когда бедная Лиза у Карамзина, как мы помним, не очень хорошо себя повела, это тоже привело к целой волне историй. С одной стороны, понятное дело, что замалчивание проблемы не ведет к ее решению, но подталкивать человека к какому-то поведению не стоит. Поэтому, конечно, можно только согласиться с вами, Александр. Этический кодекс, основанный на разумном поведении, должен включать вещи, которые не должны подталкивать человека к определенному поведению, если ты не хочешь стимулировать это поведение в обществе. А мы наблюдаем прямо противоположную ситуацию, прямо во всем, да. Вся история с группами смерти – это их популяризация через СМИ. Вся история сейчас с тем, что мы делаем вокруг этой субкультуры – это популяризация того плохого, чего мы не хотим. Вот можно и дальше продолжать это делать.

А. Милкус:

- Но не нужно.

М. Баченина:

- Коллеги, спасибо вам большое.