Обидчивый учитель. Как выстраивать современные коммуникации между педагогом, родителями и школьниками
М. Баченина:
- Здравствуйте, друзья. Это «Родительский вопрос». У микрофона Мария Баченина и Александр Милкус. А в гостях у нас сегодня директор Института изучения детства, семьи и воспитания Министерства просвещения РФ Наталья Агре. Наталья Валентиновна, позвали вас поговорить о воспитании.
А. Милкус:
- Причем воспитании и учителей, и их подопечных.
Н. Агре:
- Я думаю, без учителей никуда не денешься.
А. Милкус:
- Знаете, вторую неделю не отпускает меня эта история, и она такая, многоплановая, и хорошо бы ее обсудить. Я зачитаю, как эта новость появилась на сайте «РИА Новости».
«Преподаватель школы в Екатеринбурге отсудил у родителей семиклассника моральную компенсацию 3 тысячи рублей из-за своей фотографии в классном чате в WhatsApp». Оказывается, в октябре прошлого года на уроке биологии ученик 7 класса сделал снимок записанного на доске домашнего задания. Ничего криминального. Но в кадр попал учитель. Фото было выложено в чат класса в мессенджере WhatsApp, хотя педагог сказала, что она против того, чтобы опубликовали ее изображение. На школьной комиссии по урегулированию споров мать подростка заявила, что сын является старостой класса и фотографировал доску с разрешения учителя. Педагог случайно попала в кадр. Снимок был из чата удален. Тем не менее, учитель обратилась в суд с требованием удалить фото и из телефонов матери и ребенка и взыскать в свою пользу компенсацию морального вреда в размере 50 тысяч рублей. Суд частично удовлетворил иск, обязал удалить фото и выплатить педагогу компенсацию в 3 тысячи рублей. Мать обжаловала решение. Апелляционная инстанция оставила его без изменения.
С одной стороны, это нарушение закона о персональных данных, то есть то, что сделал семиклассник. Он выложил фотографию без разрешения учителя. Пусть это не публичное место, пусть чат класса. С другой стороны, как-то очень странно, когда учительница со своим учеником решает спор в суде. Добавлю еще, что учительница не отказалась от своего иска, аргументировав это тем, что мама ученика и сам ученик не извинились перед ней. Наталья Валентиновна, скажите как человек опытный и многодетная мама, как будут теперь отношения на уроке биологии в этом классе? Во-вторых, неужели у учителя нет других инструментов для воспитания подрастающего поколения? В-третьих, сталкивались ли вы с подобной историей, связанной с новыми технологиями, когда учитель уже освоил Закон о защите персональных данных и так ярко им пользуется?
Н. Агре:
- Я бы здесь начала с того, что, так как у нас уже три года, как произошли в Законе об образовании, и там появилась тема воспитания, в результате чего была разработана программа воспитания, то в ней как раз есть такой раздел, который называется «Уклад образовательного учреждения», который как раз позволяет договориться всем участникам процесса (в данном случае – педагогам, родителям и детям) о том, каким образом мы соблюдаем правила. Мне кажется, что в данном случае, наверное, самая большая проблема связана с отсутствием договоренностей и взаимопонимания между и педагогом, и родителем, и ребенком о том, каким образом мы живем, по каким правилам. Так как действительно современные технологии прочно вошли в нашу жизнь, и только сейчас обсуждается новый закон, связанный с использованием либо неиспользованием мобильных телефонов, то возможность договориться и расставить те самые рамки и сформировать собственную культуру использования этих средств, конечно, педагог не только мог бы, но и должен был, учитывая, что он все-таки педагог… Опять же, если мы вспомним Закон об образовании, то, образовательный процесс сейчас дополнен воспитанием. А в данном случае как раз договариваться о правилах и, скажем так, определенных наказаниях за их неисполнение – это прерогатива педагога, потому что он здесь значимый взрослый, который эти порядки устанавливает.
Мы с вами не знаем всех деталей, нюансов взаимоотношений между этими двумя субъектами воспитания, но, так или иначе, конечно, очень хотелось бы, чтобы педагоги либо договаривались, либо давали какой-то второй шанс. Потому что если мы будем переходить только к формату разборок в юридической плоскости, я боюсь, что ту систему, которую мы на сегодняшний день пытаемся построить, связанную как раз с взаимопониманием, взаимоуважением, с тем, чтобы друг друга слышать, у нас просто не получится построить. Потому что мы все время будем искать суд в какой-то третьей инстанции, причем неважно, будет это суд, будет это зам по воспитанию либо директор школы. Все-таки мы сейчас стремимся к тому, чтобы было взаимопонимание между учеником и педагогом.
А. Милкус:
- Наталья Валентиновна, у меня тоже такое двойственное впечатление. С одной стороны, учитель пользуется законом, это его право, и защита его личной жизни, изображений – это святое, ну, как и любого человека. С другой стороны, учитель, ну, нельзя сказать, что виноват, но острый конфликт, он, в общем-то, по вине учителя, получается.
Н. Агре:
- Ну, я бы так не сказала. Потому что если педагог сформулировал свои ожидания от ученика в той ситуации, когда уже его фотографию выложили, и попросил ее убрать, если ученик отказался это делать… Я не могу найти причину, почему маленький человек, каким бы значимым он ни был, тем более староста класса, мог бы отказать педагогу в его просьбе убрать свою фотографию. Помимо этого, есть еще и родитель, который, вместо того чтобы сказать: «Прояви уважение к педагогу, потому что педагог в любом случае главный», скажем так, педагог от родителя не получил никакой поддержки. И вот здесь, мне кажется, тоже кроется очень большая проблема. Потому что если в такой важной для педагога (мы здесь говорим все-таки про уважение друг к другу) просьбе об удалении его фотографии и ученик отрицательно относится, и это говорит о том, что слово педагога для него ничего не значит, и родитель в моем понимании тоже ведет себя абсолютно некорректно. Я тоже являюсь родителем. Мне сложно представить, чтобы педагог моих детей что-то попросила сделать, и ребенок бы отказался, а еще бы пришел ко мне, и вместо того, чтобы мне поддержать педагога, я бы поддержала ребенка, причем в таком, скажем так, поступке, где защищать, в общем, нечего. Не ребенка выложили, а выложили третьего человека, который попросил отнестись к нему с уважением.
Поэтому здесь, мне кажется, есть, над чем думать с точки зрения выстраивания отношений между семьей и школой, для того чтобы взрослые люди понимали, что они, таким образом, не делают добро, в данном случае именно родители. Как вы правильно задали вопрос, а какая будет обстановка после этого на уроке биологии? А какая вообще будет обстановка в этой школе, если, по сути, ребенку дали возможность проигнорировать просьбу педагога? Мы даем право, получается, детям на полное высказывание… Даже не то, что высказывание мнения, высказывать-то мы можем, но получается, что слово ребенка над словом педагога. И тогда мы здесь опять возвращаемся к тому, а кто тогда педагог в нашей стране? Это значимый взрослый, который воспитывает, который передает знания, который своим примером поведения тоже задает определенные модели поведения? Либо мы возвращаемся обратно - он пришел, передал какие-то знания, и его слово ничего не значит. Мы же от этого уходим, наоборот, и нам это важно. Другой момент, что нам очень важно, чтобы и родители это понимали. Потому что без поддержки педагогов нам, родителям, будет очень сложно воспитывать детей.
М. Баченина:
- Коллеги, у меня возник вопрос. Возможно, я где-то что-то недорасслышала, недопоняла. Мотив педагога, причина, по которой она так страстно хотела удалить эту фотографию, где-то обозначен?
А. Милкус:
- Нет, мотива нигде нет. Я читал разные материалы. Я бы не влезал глубоко именно в подробности этой истории, мне кажется, она просто характеризует сегодняшнее время. Ну, можно предположить, что учительнице не хочется, чтобы ее фотография была в чате, в соцсетях и т.д. Это ее право. Мне бы тоже не хотелось.
М. Баченина:
- Саша, я этот вопрос не просто так задала с точки зрения женщины – боже, как я здесь плохо вышла, сожгите все, как раньше говорили, негативы. Я считаю, что регулирование должно быть не на таком уровне местечковом, плохо или хорошо ты получился, а можно ли, и если да, то для чего и с согласия кого делать фотографии? Мы живем в цифровом мире. Если сейчас меня начинают снимать на улице, это регулируется законом. Если еще какие-то вещи, я тоже понимаю, где я имею право, а где нет. Про детей тоже все понятно.
А. Милкус:
- Я консультировался с известными юристами, которые занимаются школьными проблемами, как раз по этой истории. Если мы берем детей, то фотографии детей мы выкладывать не имеем права нигде. Сейчас рекомендуется школам, которые обязаны вести сайты и новости в социальной сети, публиковать, допустим, поздравление детей с победой в олимпиаде примерно так: Маша К. из 4 класса (без фотографии или со спины), мы все ее радостно поздравляем. Это по закону. Даже если школа взяла у родителей разрешение на использование персональных данных, это тоже не является основанием. Должна быть подписана отдельная бумага родителями или законными представителями (специальная форма есть), которая разрешает публиковать персональные данные, то есть имя, фамилию ребенка, его фотографии, на определенных ресурсах. В принципе то же самое можно говорить и про учителя. То есть в принципе закон нас защищает от того, чтобы без спроса наше изображение где-то разместили.
Я думаю, что учитель… Ну, я веду урок. Ребенок достает смартфон, фотографирует. Мое право. Просто я не доводил бы до суда.
М. Баченина:
- Существует форма и содержание. По содержанию абсолютно верно вы говорите, учитель прав, а по форме можно было иначе. Можно объяснить. Это твой ученик, ты его давно знаешь, и он тебя знает, это уже другой уровень отношений.
А. Милкус:
- Я бы хотел продолжить разговор с Натальей Валентиновной в этой плоскости как раз. Сейчас мы опять читаем новости из Госдумы, что очередной закон о защите прав учителя. Я сегодня прочитал, что против буллинг, травли учителей этот закон и т.д. Я не знаю, можно ли какими-то законами воспитать уважение к педагогу, воспитать какое-то трогательное отношение, понимание, что это человек, который несет знания и т.п. Мне кажется, что все эти законы, они такие, мертворожденные. Потому что, я думаю, только небольшая часть учителей с не очень большим педагогическим опытом будет использовать эти законы, для того чтобы каких-то детей наказать. Все-таки учитель – это то, что не поддается, наверное, законам, а поддается каким-то человеческим отношениям. Мы все время апеллируем к советскому опыту, но я не очень себе представляю, как директор моей школы, которую я очень сильно уважал... Просто никому в голову не приходило, чтобы что-то за ее спиной сказать. Она была настолько авторитетна, настолько уважаема в школе и в городе. Или кого-то из других моих учителей. Вообще не представляю. Чтобы потом какой-нибудь класс накинулся, а учительница пришла и сказала: по закону вы не имеете права меня травить, буллить и т.п., я сейчас вас накажу. По-моему, это не совсем из той плоскости.
Н. Агре:
- Вы знаете, я бы здесь отметила несколько аспектов. Я как человек, который имел отношение к разработке очень многих законопроектов, правда, в области немного другой, но, с другой стороны, очень близкой – безопасность дорожного движения. Там были как раз законы, которые тоже задавали правила, и которые было очень сложно в результате реализовывать. Например, те же самые штрафы для пешеходов. Ну, понятно, что нет такого количества сотрудников Госавтоинспекции, которые будут вылавливать людей, которые в неположенном месте переходят дорогу. Но при этом такого рода законопроекты фиксируют правила. Да, сами по себе законы не работают, но они являются одним из инструментов формирования некого культурного кода и правил общества, которые общества через какое-то время начинает проектировать на себя, привыкать и жить по этим правилам.
Все-таки не нужно забывать, что мы с вами пережили время 90-х. А я очень хорошо помню свои старшие классы, когда кто был никем, вдруг стал всем. И когда у этих людей появились безумные материальные возможности, когда они приезжали в школу и начинали диктовать, как учить их детей, кому какие оценки ставить, с угрозами и т.д. Мы действительно в этом жили, и мы жили в этом долго. К сожалению, наверное, ситуация с этой родительницей – это тоже показатель того, что взрослый человек решил пойти на поводу у ребенка, совершенно не задавшись какими-то общепринятыми правилами в отношении того, что педагог имеет право сделать замечание, и ребенок должен его выполнить. Александр очень правильно сейчас рассказывал про то, что не было такой мысли что-то сказать или вообще открыть рот при директоре. Нас так воспитывали, мы жили по таким правилам. И если иногда педагог себя тоже не очень корректно вел, нужно признать, что мы все равно продолжали жить в тех правилах, которые он задает. Потому что общероссийские правила были такие, что мы уважаем старших, что старший – это тот человек, который всегда прав. И мы по этим правилам жили.
Поэтому здесь, наверное, все-таки закон отдельно от нас работать действительно не может. Но то, что он задаст некий тон того, что все-таки педагог – это значимый человек, который принимает решения в отношении ребенка, он диктует правила поведения, он диктует правила получения знаний, оценки этих знаний… Это наша новая парадигма, и я ее всячески поддерживаю. Потому что когда ты попадаешь с детьми в образовательное учреждение, и ребенок что хочет, то и делает, и ведет себя на уроках плохо и остается абсолютно безнаказанным, мне как родителю это не нужно. Потому что я задаю определенные правила дома, и мне важно, чтобы педагог эти правила точно так же поддерживал. В противном случае я для ребенка перестаю быть авторитетом, ну, и педагог в принципе не авторитетен, потому что ему в принципе все равно, как ведет себя ребенок и насколько хорошо он делает все то, что его просит учитель делать в рамках образовательной программы и с точки зрения своего поведения.
Поэтому, наверное, здесь нужно думать о том, куда мы движемся как общество, хотим ли мы… А мы, в общем-то, хотим, учитывая, что у нас принят и указ президента о духовно-нравственных ценностях, и мы прописали направления в воспитании и ценностные ориентиры в программах воспитания. И там, скажем так, все очень традиционно. Так или иначе, педагог – это уважаемая профессия, и я думаю, что мы должны к этому двигаться. Потому что, еще раз говорю, мы без этого детей не воспитаем.
А. Милкус:
- Я на прошлой неделе был в составе экспертной комиссии в конкурсе «Флагманы образования», там были будущие управленцы системы образования из разных регионов. И директор школы из Калужской области рассказывала такую историю, и она мне тоже запала в душу. Проблема, как удержать молодых учителей, молодых специалистов в школе. Они приходят, посмотрят год-два-три и уходят. И дело даже не только в материальных стимулах, многие регионы сейчас поддерживают молодых учителей, помогают с жильем и т.д. Директор этой школы говорит, что они не обучены в педагогических вузах правильно выстраивать коммуникацию, правильно общаться со школьниками. Тем более, когда они приходят после вуза, у них разница с 10-11-классниками не такая большая, не такая существенная. И вот эта директор сказала, что у них есть то, что она называет 12-й А. То есть она молодых учителей собирает в класс дополнительно и в течение года они проходят то, что должны были пройти в педагогическом вузе, то есть педагогическую практику о том, как общаться с детьми, как выстраивать взаимоотношения, как разбирать конфликты, как решать эти конфликты. Это тоже проблема. Одно время у нас была такая конференция EdCrunch, проходила в Москве, и я там запомнил, один западный специалист рассказывал о том, как они обучают учителей конфликтологии. У них целая программа, VR-шлем. Учителя надевают этот шлем, и перед ними разыгрывается та или другая довольно стандартная ситуация – ученик опоздал, ученик нахамил, ученик ударил соседа по парте и т.д. И на тренажере они отрабатывают правильное поведение учителя в данном конфликте. Может быть, нам тоже через Институт воспитания как-то такую историю продвинуть?
Н. Агре:
- Мы сейчас очень много делаем такого рода курсов, и не только силами института, но и многочисленными нашими партнерами из подведомственных учреждений – и Министерства просвещения, и региональных представителей наших, победителей конкурса «Воспитать человека». Для того чтобы дать педагогам определенные навыки выхода из сложных ситуаций, каким образом решать проблемы, связанные с так называемым буллингом. Это мы даем. Мне кажется, здесь больше проблема в том, что это не профессиональные навыки. То есть человек, который сам вырос в среде, в семье, где люди обсуждали свои проблемы, где люди вообще обсуждали и беседовали за завтраками, за ужинами, люди, у которых есть друзья, которые умеют проговаривать наболевшее… В принципе это наш культурный код – дружба, мы многие вещи всегда проговаривали с друзьями, делились хорошим, плохим. Так как за последние несколько лет мы оказались заложниками и электронных средств, когда мы перешли больше к общению один на один, через телефон, потом мы пережили ковид, после ковида мы пережили очень активное внедрение в нашу рабочую жизнь. Это тоже нельзя недооценивать. Соответственно люди, лишившись общения, не обретя этих навыков, обычных, человеческих, разговорных навыков, не могут решить такую простую проблему, потому что они не умеют решать простые человеческие ситуации, которые вообще не являются даже проблемой.
То есть, если ты привык в любом конфликте перевести в шутку, приободрить, поговорить об этом, когда ты и педагог, у тебя эти навыки также присутствуют. Естественно, ты их можешь профессионально доточить, ты можешь на эти навыки, скажем так, приобрести какую-то методику и отработать ее. Но главное, чтобы была база. Сейчас же проблема, которую мы видим и у детей, и у родителей, и у педагогов, она в первую очередь связана с тем, что мы перестали говорить о наболевшем, о проблемах.
В прошлом году, когда мы проводили мониторинг ценностных ориентиров, там увидели как раз такой ярко выраженный тренд со стороны как детей, так родителей и педагогов, что, с одной стороны, мы все готовы помогать друг другу, но при этом там порядка 15% всех аудиторий готовы говорить о том, что у них есть проблемы. То есть, получается, сейчас люди все замкнуты сами в себе и не могут попросить какой-то поддержки. И в результате это все выливается в совершенно элементарные ситуации, когда ты видишь свою фотографию где-то, и у тебя не хватает навыков поговорить с ребенком так, чтобы он эту фотографию убрал. Это действительно элементарное отсутствие человеческой эмпатии и возможности выстраивать диалог, в котором каждый, скажем так, может быть услышан. Вот в чем проблема.
М. Баченина:
- Я пытаюсь разобраться по-человечески. Мне кажется, законами мы можем, как в той пословице, регулировать, регулировать да не вырегулировать. А вот эта тренировка навыка какого-то, компетенция общения друг с другом, а не так: ты должен мне, а я должна тебе, а по закону у меня так, - это до добра никогда не доведет. Потому что внутренняя эмоциональная составляющая… Не зря же Фемида с завязанными глазами. Ей все равно, что вы чувствуете. Так и здесь. А здесь очень важно, здесь дети, здесь учитель, здесь эмоции, здесь должна быть радость, тепло, строгость, но справедливость. Как это выстроить? Если этого в человеке нет, то откуда я это возьму из педагога и откуда я это возьму из родителей, которые не научат какой-то эмпатии, какому-то уважению старших, какой-то субординации своих детей? Мне кажется, это самая глубинная проблема.
А. Милкус:
- Вернусь к «Флагманам образования», только к конкурсу среди студентов. Я говорил несколько дней назад с ребятами, которые победили в конкурсе. Это студенты педагогических вузов из разных городов, очень светлые ребята, мне очень понравились, в основном магистранты, которые будут заниматься или уже занимаются управлением в сфере образования, какими-то кружками и т.д. Знаете, что меня поразило в этом разговоре? Не я их спрашивал, а они мне рассказывали, что все они занимаются, кроме того, что они управляют и т.д., какими-то коммуникационными курсами, медиаграмотностью, инструментами, как можно донести ту или другую информацию разным группам населения. То есть молодое поколение, поросль этих педагогов, они уже понимают эти дефициты, и они их восполняют. Вопрос в том, что, наверное, их мало, и, наверное, этому и старших учителей надо учить, или семьи тоже. Действительно вопрос о том, что не умеем выстраивать коммуникацию, что залезли в эту коробочку из пластика и стекла, это, наверное, самая острая история в нашей школе.
Н. Агре:
- Я бы говорила, наверное, о том, что есть два пути, которые нам надо пройти параллельно. Первый путь, он касается тактики. Это то, что можно стараться корректировать у людей сегодня. Это, конечно, и курсы, и методические рекомендации, и статьи, и те же самые передачи, как наша сегодняшняя программа, которую послушают родители и педагоги. И очень надеюсь, что услышат в этой передаче, что нужно больше общаться. Мы в рамках мониторинга ценностных ориентиров заметили тоже такую беду. У нас дети перестали дружить. И мы их дружить не учим. Мы перестали ходить друг к другу в гости.
Мы провели опрос, в нем участвовало 300 с чем-то тысяч детей. Буквально в течение месяца мы начнем делиться результатами этого исследования. Но проблема с тем, что этой коммуникации не происходит, это действительно так. Сегодня в Москве мы начали большую социальную кампанию на поверхностях нашего партнера MAER, от Института воспитания, как раз с посылом: родители, веселитесь с детьми, родители, гуляйте с детьми, родители, обнимайте детей. Нам очень важно (это как раз про стратегию), чтобы сейчас чуть-чуть напомнить родителям, так же как лет 10-15 назад, прекрасную социальную кампанию «Позвоните родителям». Вот сейчас нам нужно сделать обратное. Нам очень важно, чтобы родители посмотрели на своего ребенка не только как на человечка, которому нужно дать, которого нужно накормить, которого нужно воспитать, образовать, чтобы он лучше всех учился, а в первую очередь, что это ваш родной человечек, с которым должно быть радостно, с которым можно посмеяться, с которым можно побаловаться, с которым можно позаниматься какими-то вроде незначащими вещами. И пока вы будете этим заниматься, узнать об интересах, о боли, о переживаниях.
А. Милкус:
- Мы говорим про воспитание в школе, и воспитание не только детей, но и взрослых, что происходит в наших образовательных учреждениях сегодня.
Н. Агре:
- Когда малышок уже начинает заявлять о своих правах, когда ему хочется высказаться, имеется собственное мнение, это будут уже люди, которые умеют общаться. И высказывать это мнение они тогда будут тоже не так, как поступил этот молодой человек, которого попросили: «Пожалуйста, убери мою фотографию». Не будет такого. Но это наша с вами стратегия. И чем больше мы будем проводить время с нашим подрастающим поколением, опять же, такого качественного, доброго, с книжками, с обсуждением фильмов, с обсуждением улиц, по которым мы гуляем, я более чем уверена, что через какое-то время из них вырастут те самые педагоги, которые тоже прекрасно будут уметь общаться. Поэтому с теми, кто преподает сегодня, мы со стороны института стараемся поддержать очень многим. Буквально сегодня у нас стартовали курсы для педагогов по организации работы с родителями. Мы выпускаем журнал «Семья и школа», мы на портале проводим огромное количество марафонов, семинаров, как, что, каким образом делать, методические рекомендации, пособия. Но это всё, опять же, про корректировку сегодня, а нам с вами очень важно строить все-таки жизнь на завтра, а для этого нам нужно возвращать то ценное, что у нас есть, - наши ужины, приглашать людей в гости, ходить друг к другу в гости, дружить, играть в футбол, в общем, заниматься всем тем, что, скажем так, с точки зрения культурного кода всегда и любили, и жили таким образом. Мы немножко отвлеклись, как мне кажется, не на наши ценности.
М. Баченина:
- Скажите, сколько лет для этого нужно, на ваш взгляд? Какие-то вещи в плане воспитания общества проходят быстро, интегрируются, а какие-то планируются на несколько поколений вперед. Хотелось бы, конечно, побыстрее, но возможно ли это, на ваш взгляд?
Н. Агре:
- Я думаю, что какие-то изменения мы будем видеть уже в ближайшие 2-3 года. Мы сегодня говорили про закон, поменяет ли что-то этот закон. Он меняет, он перенаправляет людей. О воспитании говорят 3 года. Даже если забыть про программы воспитания, которые сейчас тоже стали неотъемлемой частью федеральной образовательной программы, мы работаем с авторами, для того чтобы новые детские писатели понимали, о чем писать и что воспитывать в детях. Мы начинаем работать с киноиндустрией, направляя режиссеров. Потому что кино – это точно такой же воспитатель. Мы, естественно, масштабно, по всей стране в Министерстве просвещения запустили институт советников по воспитанию, который тоже ретранслирует все те важные аспекты, которые происходят, мы общаемся с родителями, опять же, и силами средств массовой информации. И я очень надеюсь, что и те разговоры о важном, которые все-таки уже второй год каждый понедельник, и это беседы, которых до этого не было… Мы делали замер в позапрошлом году, мы делали замер в прошлом году, и сейчас мы посмотрим, что поменялось в мировоззрении, в каких темах и насколько, относительно тех акцентов, которые мы расставляли, и, скажем так, что где-то начинает двигаться, а что еще нет.
Я уверена, что за ближайшие 2-3 года мы объективно начнем чувствовать изменения. А то, что за десятилетие мы полностью видоизменим общество и настроим его все-таки на те самые ценности, связанные с приоритетом семьи, опять же, уважение к старшим и, что немаловажно, трудолюбие, которое совершенно ушло, к сожалению, за последние годы. Потому что мы инициируем лидерство и развитие так называемых (жутко не люблю это слово) мягких компетенций, вместо того, чтобы романтизировать труд каждого человека, его вклад в общее дело, в производство, и то, что у нас летают и запускаются ракеты, спутники, строятся заводы, перезапускается машиностроение. Нам это сейчас очень нужно, для того чтобы и дети почувствовали, что они сейчас на своих маленьких еще ножках пройдут большую жизнь и могут сделать очень многое, но не тем, что они где-то что-то выиграют, а то, что они вгрызутся в гранит знаний, прочитают книги, будут воспитанными, создадут свою семью и будут воспитывать собственных детей. И когда они почувствуют, что именно это им нужно, это их сделает сильными, тогда и государство будет сильное, потому что у нас будет население, которое будет твердо стоять на ногах, и будет твердо разделять те ценности, которые очень важно, чтобы разделял каждый гражданин нашей страны.
А. Милкус:
- Я добавлю. Может быть, я необъективен, я общаюсь в определенном кругу, но молодые учителя, с которыми я очень много сейчас разговариваю, и не только в Москве, но и в регионах, и студенты педагогических вузов – это какие-то потрясающие, светлые, интересные, очень эрудированные, организованные ребята, обладающие каким-то фантастическим набором и современных навыков… По крайней мере, мне с ними очень интересно. Я не могу оценить, я не социолог, какое количество мы вырастили таких ребят, но то, что такая закваска ребят есть… Это и советники по воспитанию, и новое поколение вожатых, таких просто горящих ребят. Много интересных ребят, которые занимаются… Сейчас у нас еще такое важное направление – театры в школах, и театральной педагогикой многие занимаются. Общаешься с людьми из совсем маленького городка, и такие светлые девочки, которые искренне увлекаются. А это же тоже воспитательное направление. Сейчас в школах хотят хоры сделать, и это тоже не просто так. Мне кажется, что какая-то тенденция на оздоровление школы, образования, она есть. По крайней мере, новое поколение, оно приходит.
Н. Агре:
- Александр, согласитесь, все равно это все стартовало с посыла президента, с принятием закона, с включения темы воспитания и все-таки того вектора, о котором мы практически каждый день с теми же самыми молодыми педагогами говорим. То есть, по сути, они готовы были это взять и транслировать, но кто-то сверху должен был им сказать, что мы идем теперь туда. Вот что здесь важно.
А. Милкус:
- Волшебный пинок.
Н. Агре:
- Я бы сказала, что это скорее напутственное слово волшебное. Потому что молодежь у нас совершенно замечательная, светлая, но молодежь идет туда, куда она идет, если ее никуда не вести. Поэтому действительно было необыкновенно важно дать вот это направление, посыл, который они услышали, и то, что абсолютно откликается у вас, с огромным удовольствием ретранслируют, организую прекрасную деятельность в виде школьных театров, школьных музеев, кружков, и КВН мы сейчас возрождаем. Я сейчас стала посещать наши центральные федеральные лагеря. Это какой-то праздник и творчества, и вожатского искусства, и любви к детям. Буквально вчера ко мне приезжал совершенно замечательный Александр Геннадьевич Петрынин, руководитель спеццентра для ребятишек, которые оказались в очень сложной жизненной ситуации, и то, как он организует для них жизнь. Это же всё наши люди сегодня. Замечательно, что мы стали отмечать именно тех, кто действительно старается для людей, старается своими делами, старается своими словами и, что немаловажно, еще своими поступками. Потому что мы очень много слышим популизма и не всегда видим дело. Когда встречаешь людей, которые говорят: «Я сделал вот это», или просто приходишь в класс и смотришь, как эти ребятишки смотрят на своего педагога. Ведь на педагога очень по-разному можно смотреть. И тогда ты понимаешь, что вот это – Педагог с большой буквы, и ему низкий поклон. И хочется всегда его поставить на пьедестал и всем показывать, для того чтобы и он чувствовал, что он нужен, и другие педагоги тоже ориентировались на тех, кому мы говорим спасибо.
А. Милкус:
- Мы начали с такой не очень приятной истории, критической, а вышли на какой-то позитив. Я надеюсь, что он нам действительно светит и сейчас, и в ближайшее время. Хотя я думаю, что школы без конфликтов не бывает, и как раз конфликты и воспитывают человека, как-то социализируют его. Вопрос не в том, чтобы не было конфликтов, а в том, чтобы правильно из них выходить.
М. Баченина:
- Да. Друзья мои, спасибо большое. Время у нас, к сожалению, закончилось. Сегодня у нас в гостях в «Родительском вопросе» была директор Института изучения детства, семьи и воспитания Министерства просвещения РФ Наталья Агре. Наталья Валентиновна, спасибо вам большое.
Н. Агре:
- Вам спасибо.
Подписывайтесь на новые выпуски и слушайте, когда удобно.
