Возвращается ли советская система образования?
М. Баченина:
- Здравствуйте, друзья. В эфире «Родительский вопрос». У микрофона Мария Баченина и Александр Милкус. Сегодня у нас в гостях первый проректор РГСУ Джомарт Алиев. Джомарт Фазылович, здравствуйте, добро пожаловать.
Д. Алиев:
- Добрый день.
А. Милкус:
- Давай расшифруем, не все знают, хотя аббревиатура известна - Российский государственный социальный университет.
М. Баченина:
- Тут вышла целая статья по поводу того, что вице-премьер Дмитрий Чернышенко назвал Россию одной из ведущих стран по уровню образования. Чтобы на эту тему не осталось сомнений или, наоборот, разобрать какие-то спорные моменты, мы и решили сегодня собраться. Джомарт Фазылович, скажите, пожалуйста, а вас об этом спрашивать вообще этично, человека, который является проректором одного из известнейших вузов страны? Лучше у нас образование, одно из ведущих, или все-таки не совсем?
Д. Алиев:
- Вопрос об этичности адресации ко мне этой темы оставлю Маша, вам. А что касается того, считаю ли я наше образование входящим в лидеры, помимо того, что я работаю в университете, я еще и папа. Поэтому попробую сформулировать некое комплексное видение. Знаете, залогом того, что вице-премьер Чернышенко прав, а он прав, является, как ни странно, некая незавершенность деструктивных процессов недавнего нашего прошлого. Мы просто не успели разрушить многое из того, что нам досталось по наследству. Поэтому, да, я считаю, что на сегодняшний момент времени мы точно входим в топ-10 образовательных систем, а может быть, даже по ряду показателей в ряде социальных страт и возрастных групп, и в топ-5.
М. Баченина:
- Речь сейчас идет об образовании в общем и целом, либо о вузовском образовании? Или все-таки сюда плюсуем школьное, среднее образование?
Д. Алиев:
- Нет, когда я говорю о том, что мы уверенно в топ-10, о по ряду сегментов в топ-5, я имею в виду всю образовательную цепочку, начиная с начальной школы.
А. Милкус:
- Я готов поспорить. Мне не нравится фраза «не успели разрушить». Я, как человек, который присутствовал, и у меня на глазах происходили многие изменения или попытки изменения системы образования с 1997 года, я помню, когда пришел Владимир Михайлович Филиппов министром образования, мне кажется, что никто особо не старался разрушить. Все-таки пытались сохранить. Но в череде разных концепций и стратегий, которые разрабатывались, по-моему, единственное, что удалось, я готов убежденно сказать, единственная реформа, которая коснулась системы образования, это введение единого госэкзамена. Больше никаких принципиальных реформ за эти 27 лет у нас, на мой взгляд, не было.
Д. Алиев:
- Конечно, это не так.
А. Милкус:
- Давайте поспорим.
Д. Алиев:
- Нет, спорить-то зачем? Спорить имеет смысл тогда, когда есть разная оценочная позиция, различия в оценочном мнении. А здесь какое может быть оценочное мнение? У нас появилось подушевое финансирование в образовании. С этим спорить не приходится. У нас появилась автономность образовательных единиц. С этим спорить бессмысленно. И у нас появилась пресловутая зачетная система, ориентированная на обеспечение так называемой академической мобильности. Эти три реформы, которые по факту случились, они являются, на мой взгляд, абсолютно и исключительно деструктивными. Поэтому то, о чем вы сказали насчет ЕГЭ, это правильно? Но я, кстати, при всей своей консервативности, достаточно осторожен в негативных оценках. Я не считаю, что ЕГЭ на сегодняшний момент времени вредит образовательной системе. Уж во всяком случае, я не считаю, что он вредит больше, чем остальные названные мной и не названные мной особенности организации нашей образовательной среды. Из не названного могу назвать множественность наших учебников - это тоже следствие автономности. Из не названного могу назвать ненормативность наших образовательных заказов. Я думаю, что вам известно, что, например, в этом году бюджетных мест на бакалавриаты по химии дадено больше, чем вообще всех выпускников ЕГЭ по химии. И так далее, перекосов-то много. Но когда вы говорите о том, что образовательная система – это только ЕГЭ, это, конечно, не так.
А. Милкус:
- Нет, я не говорил, что образовательная система – только ЕГЭ. И не говорил про ЕГЭ в деструктивном или в отрицательном ключе. Это единственная реформа, которую удалось довести до конца. Я думаю, что вы со мной согласитесь, и по душевое финансирование, и система оплаты, когда базовые стимулирующие части появились. Согласитесь, что ничего, кроме ЕГЭ, до логического конца, до целей, которые декларировались, когда это вводили, так и не доведено было?
Д. Алиев:
- Нет, я согласен с вами, смотря что мы понимаем под целями. Если мы говорим о заявленных целях и о фактически достигнутых, то это целеполагание, это разное. Почему же не доведено до конца, например, разрушение системы финансирования государственного образования? Очень даже доведено. Подушевое финансирование фактически существует и оно выполняет свою очень сомнительную роль. Смотрите, я считаю, что разрушение системы образовательной в ряде случаев, может быть, даже и не было цели. Может быть, мы прикрывались благородными мотивами, когда мы действительно верили в болонскую систему, когда мы действительно пытались обеспечить совершенно непонятно кому нужную академическая мобильность. Но я не уполномочен на обсуждение целеполагания и уж тем более на план факт-анализ - что хотели, что получили.
Вопрос Мария задавала очень простой: верю ли я в то, что мы по-прежнему являемся лидерами или, по крайней мере, входим в список лидирующих мировых образовательных систем. Да, верю. И причина в том, что мы не добили… Я опять же настаиваю на том, что не добили. Не важно, потому что мы не хотели, потому что мы не смогли, потому что часть из нас не хотела, а другая не смогла. Не важно, по какой причине, но мы не добили лучшую, на мой взгляд, образовательную систему, которая нам досталась в наследство от Советского Союза. Вот это мой ответ на вопрос Марии.
М. Баченина:
- Я тогда вклинюсь, чтобы наш с вами разговор. Возможно ли и нужно ли, потому что очень много разговоров ведется, возрождать, возвращать эту советскую систему? И вообще, что это такое - советская система? Ведь многие нынешние родители не застали ее уже.
Д. Алиев:
- Я не буду говорить банальности вроде того, что советская образовательная система - это урочно-классная система, всякие специфические педагогические термины. Если вы предлагаете акцентироваться на взгляде родительском, а я полностью приветствую эту точку зрения, более того, я считаю, что родительский компонент социума - это вообще один из самых главных заказчиков, по крайней мере, в системе среднего образования, в системе высшего образования это уже, скорее, работодатель, то главная отличительная особенность - это достаточно сбалансированная комбинация обучения и воспитания. В этом, на мой взгляд, заключается основное достоинство советской системы. У нас в законе об образовании в принципе признается, что образование есть комбинация обучения и воспитания. Но если мы предполагаем, что обучение оформляется так называемыми ЗУНами - знания, умения, навыки, а воспитание - так называемыми компетенциями или то, что на Западе называется soft skills, то баланс этих двух аспектов и является самой сильно отличительной чертой. Потому что при отсутствии этого баланса это либо такие зубрилы, либо, с другой стороны, такие люди, которые считают, что самое главное – это эмоциональный интеллект и умение настроить диалог. При этом не всегда знают, сколько в российской розетке дырочек для штепселя.
Поэтому, наверное, с точки зрения родительского взгляда, такой баланс - самый главный. И очень хорошо, что мы не потеряли эти ЗУНы - наборы знаний, умений, навыков. Хотя, конечно, немножко запачкали их тем, что не нужно, немножко перегрузили наших детей. Но это, мне кажется, сейчас выправляется. И при этом последние годы очень внимательно стали относиться к воспитательному элементу, который все-таки не дает эгоистировать навыки нашей молодежи и пытается все-таки вернуть их в такое нормальное, фундаментальное основание для будущего гражданского государственного роста.
А. Милкус:
- Много я по этому поводу тоже разбирался и рассуждал. У меня вышла книжка в 2021 году «Как мы реформировали советское образование и что из этого вышло». Я много работал с документами, поэтому я не очень понимаю, когда мы говорим про советское образование. Потому что советское образование 40-50-х годов прошлого столетия, когда появилась Академия педагогических наук, когда стали возвращать, в общем-то, царского времени и форму, и подходы, и дидактику, и так далее. В сороковых годах мы вернулись к царской российской школе начала XX века. А результат – это и атомный проект, и ракетный проект, которым мы гордимся. И система образования, которая выстроилась в 50-60-х годах, это лучшая система образования в мире тогда была. Но все равно жизнь развивалась, были реформы 70-х годов, были реформы 1984-1985 года, когда был пленум, были попытки объявить, по крайней мере, реформы 1989 года. И это разные школы с разными подходами. Я просто могу привести пример, что в 1984 году на пленуме ЦК КПСС был разговор о том, что появилось в 2000-х годах из-за того, что мы провалились в эту страшную черную яму. Это и компьютеризация школ. 1984 год, я подчеркиваю. Это четырехлетнее начальное образование, я подчеркиваю. Это примат гуманитарного знания и укрепленея образования в части истории и литературы. Те решения, которые не удалось воплотить в те годы, они были реализованы в 2000 годах. А те решения, которые были при министре Ягодине, это 1989 год, в частности, ликвидация второй-третьей смены в школах, строительство новых школ, до этого мы только сейчас добрались. В XIII пятилетку, которая должна была закончена быть в 1995 году, были громадные планы на весь Советский Союз, строительство новых школ. И только сейчас мы выбрались из этой истории. У нас наконец-то ликвидирована третья смена во многих. регионах. Сейчас подбираемся к ликвидации второй смены. 1500 школ новых построено.
М. Баченина:
- Мне кажется, Джомарт Фазылович говорил не совсем об этом. Он говорил именно о гражданском населении, об этой воспитательной части.
А. Милкус:
- Воспитательная часть тоже. Я просто говорю о том, что я бы все-таки не говорил о разрушении. Я говорю, да, 90-е годы это провал. Но именно благодаря консервативности системы образования, слава богу, и консервативности наших педагогов, действительно, ядро удалось сохранить. Если мы говорим про советское образование, надо понимать, какого года реформы. Я бы сейчас сказал, что наше нынешнее образование - это развитие советской системы образования, развитие того, что было запланировано аж в 80-е годы прошлого столетия. Мы сейчас только подбираемся именно к решению этих задач, которые были сформулированы именно в парадигме советского образования.
М. Баченина:
- Вы сказали, Джомарт Фазылович, что сейчас как раз с этим все благополучно. А у меня, правда большие сомнения. Мне видится в этой молодежи какая-то безнадега. Они танки изучают по игре «Танки». Для них не важно, какой это танк, он русский или немецкий, они к этому относятся немножко иначе. Они не знают каких-то вещей, которые формируют эту гражданскую сторону. И школу, получается, не до конца дает и дать не может, потому что огромные классы. Я очень хочу, чтобы вы меня убедили, что это не так, что школа дает это доброе, вечное, хорошее, правильное. Что такое хорошо, а что такое плохо, как отличить белое от черного. Что бело-черного не бывает, а бывает еще и серое. Я с родителей не снимаю ответственности. Почему вы уверены, что это так, а я - нет?
Д. Алиев:
- Мария, вы абсолютно правы, и не надо со школы снимать ответственность. Это школьная ответственность в известный период времени, условно, 20 лет назад, может, чуть больше, она вообще свелась к нулю. Вы же не забывайте, у нас на сегодняшний момент времени существует, на мой взгляд, абсолютно несправедливый и в чем-то циничный взгляд, говорящий о том, что образование - это продажа услуг. И, в общем, это же никуда не делось. То, что я говорю, что у нас стало лучше, не означает, что у нас все хорошо. Я говорю именно о том, что у нас становится лучше последние три, может быть, четыре, может быть, два года. Мы начинаем осознавать, что научить ребенка отстаивать свою точку зрения имеет смысл только тогда, когда эта точка зрения не противоречит солидарной культуре, культуре солидарного общества.
Что же касается непосредственно наполнения образовательных программ, слушайте, ну вы же так же, как мы все, смотрите телевизор. Вы, правда, верите, что Раскольникову в его чувствах с Сонечкой Мармеладовой помогла бы ипотека от ВТБ?
М. Баченина:
- Это больная мозоль моя, я просто каждый раз переключаюсь. Меня раздражает, что тронули Островского, Достоевского в рекламе банка. Бесит.
А. Милкус:
- А Пушкина?
М. Баченина:
- Видимо, Пушкина я не досмотрела.
Д. Алиев:
- А Вишневый сад для бутик-отеля?
М. Баченина:
- И Чехова тоже?
Д. Алиев:
- Просто, Мария, я к чему привел этот пример? Вы правильно затронули двух акторов образовательной системы - родителей и школу. Только давайте не забывать, что образовательная система не висит в безвоздушном пространстве. И другие акторы публичного пространства, они, я извиняюсь, пакостят гораздо больше, чем может исправить и школа, и образование. Мне кажется, что вообще в принципе комплексный взгляд, который существовал в Советском Союзе… Александр правильно сказал о некоторых технологических планах, об отказе от третьей смены, о строительстве новых школ, о компьютеризации. Это все правильно. Вопрос заключается в другом, что наполнение этих технологических решений должно все-таки быть семантически целостным. Это должно носить какую-то идею. Какую идею будет носить хорошо оборудованная, упакованная, без третьей смены школа, если там нам будут рассказывать о дне Святого Валентина и праздновать этот тыквенный праздник Хэллоуин? Потому что наш тыквенный спас, которым сейчас пытаются Хэллоуин заменить, он очень локальный праздник. И на юге России, например, такого вообще никогда не было. Там просто тыква не очень хорошо растет.
Вопрос заключается в том, что образовательная система, в частности, это не только то, о чем говорил вице-премьер Чернышенко, это еще и те, кто до похода в школу или в институт, и те, кто после похода в школу или институт. Это в целом социальная среда. И в этом смысле я, Мария, настаиваю, что качество социальной среды, в которой развивается образовательный ее сегмент, становится лучше с каждым днем. Здесь тоже, конечно, есть перегибы, как реклама банка ВТБ. Но, по крайней мере, мы начинаем честно признавать, что «несть пророка в своем отечестве» - это вредный принцип.
М. Баченина:
- Чернышенко говорит о том, что «мы в пятерке лидеров по результатам международных школьных олимпиад, а также в топ-10 по объему исследований и разработок». По олимпиадам. Мы, почему-то, мне кажется, еще очень мало пестуем этих ребят. У меня недавно пришли в гости победители какого-то международного азиатского турнира по кубику Рубика. Вы понимаете, насколько это сложно? Это же не просто игрушка, а там же еще вариации - от кубика до треугольников и прочих шестигранников. И я испытывала какую-то священную радость. А там парень 12-летний и двое студентов первого курса. Я на него смотрю и думаю: как же здорово-то! Мне кажется, мы мало пестуем этих людей.
Саша, вы же работаете очень много со школьниками. Мы достаточно пестуем этих победителей олимпиад?
А. Милкус:
- Тут, мне кажется, очень важная вещь, продолжим нашу мысль про советскую школу. У нас в девяностые и двухтысячные годы был такой, я бы сказал, спорт высоких достижений. Школам надо было отчитываться, вылавливали действительно самых толковых ребят, делали на них ставку. В общем, мы всегда еще с советских времен, где-то с 60-70-х годов, умели работать и поддерживать действительно выдающиеся таланты. Мы их отбирали, мы их сажали в общежития, в интернаты. Это СУНЦ так называемые были - специальные учебно-научные центры, сначала в Новосибирске, потом в Москве имени Колмогорова. Это выдающиеся ребята. И мы пестовали очень невысокий, очень небольшой слой действительно выдающихся ребят. Эти ребята, кстати, часто побеждают на международных олимпиадах.
Что произошло в последние годы, что действительно мне очень нравится, и я это очень люблю и очень поддерживаю. Началось, на мой взгляд, с появления фонда «Талант и успех», с Елены Владимировны Шмелевой, с «Сириуса», когда было провозглашено, что нам нужно поддерживать ребят любых, у которых есть одаренности и таланты. И что сделано? Во-первых, в «Сириусе» проучивают ребят, не только у которых математика хорошая, литература, но и поддерживают ребят, которые выдающиеся результаты показывают или могут показать в искусстве и в спорте. Это такое комплексное решение. Второе, практически во всех регионах созданы аналоги «Сириусов». Они по-разному называются, но это центры по работе с одаренными детьми. У нас действительно создается, можно сказать, уже создана большая федеральная система по работе с ребятами с разными талантами или поддержки ребят с талантами. Даже не всегда талантливых, но мотивированных к учебе, которые могут показать хорошие результаты. И эта массовая работа, действительно, мне кажется, и говорит о том, что наша система образования выходит в лидеры. Потому что в принципе была провозглашена такая цифра - около 500 тысяч школьников поддержать, которые могут демонстрировать таланты. И, по-моему, сейчас уже мы приближаемся к этим цифрам.
Плюс всероссийские детские центры и лагеря – «Артек», «Смена», «Алые паруса», «Океан», которые тоже заточены не только на отдых детей, но и на поддержку развития их коммуникационных талантов. Я могу сказать, что система работы и поддержки действительно замечательных ребят заработала. И очень важно, что поддержку могут получить ребята из небольших городов, из сел, из поселков. Потому что есть онлайн, есть возможность прикрепиться к тому же «Сириусу» или к региональному отделению и заниматься, даже если у тебя в своей небольшой школе нет специалистов, нет учителей, которые могут вывести на высокие результаты. Мне это очень нравится.
М. Баченина:
- Я еще дополню вопрос про эти топ-10 по объему исследований и разработок. В РГСУ могут сказать, что у нас такие разработки, у нас такие исследования?
Д. Алиев:
- Давайте по поводу пятерки олимпиадников и десятки R&D. Прям практически под каждым словом Александра готов подписаться. Мы действительно на сегодняшний момент времени, и в этом смысле мы шагнули вперед советской системы, не утеряли тот задел, но мы его сейчас на новой технологической базе, с новыми аппетитами, кстати, и с новыми методами управления его серьезно продвинули. Действительно, научились транслировать в глубинку ранее достигнутую глубину в федеральную ширину. И это очень хорошая история. Не все на этом пути гладко, так это и не может быть гладко. Но, очевидно, прослеживается уверенное движение туда.
Что касается исследований - research&developme, это уже, конечно, меньше имеет отношение к средней школе, это больше в высшую школу. И здесь нужно различать два таких аспектных, дифференциальных исследовательских слоя. Один - это академический, другой - это университетская наука. Для университетской науки все условия созданы. У нас достаточно большой объем финансирования университетской науки проводится через Министерство образования. Процедуры непростые, но, с другой стороны, и посложнее в нашей стране есть. Они общедоступны. Мы у нас в университете в тех направлениях и в тех исследовательских трендах, которые соответствуют нашим научным школам, научным школам наших кафедр, принимаем участие и, в общем, практически каких-то случаев немотивированного отказа не встречаем.
Что касается того, есть ли у нас какие-то серьезные продвижения. Смотрите, Мария, мы же университет, в общем, гуманитарный, поскольку социальный. У нас есть только из того, что не причисляют к гуманитарщине, медицинская высшая школа в составе двух факультетов - лечебного и стоматологического, и, пожалуй, несколько кафедр на технологическом факультете, которые касаются информационных технологий, системы информационной безопасности и так далее. А в остальном у нас просто предметная область такая, что мировыми достижениями, скажем так, в исследовательском плане… Согласитесь, может ли быть мировое признание у каких-то конкретно решенных социологических задач?
М. Баченина:
- Нет, я с этим, конечно, не спорю.
Д. Алиев:
- Они же от страны к стране меняются. Но с точки зрения внутреннего спроса, да, я, в общем, пожалуй, с этим и соглашусь. Но то, что касается технологических изысканий, то, что касается высокой инженерии или серьезной медицины, то почему нет. Мы работаем в меру сил и возможностей. И та же самая социология, которая сама по себе вряд ли очень хорошо омеждународивается, но она позволяет замерить эффекты. И когда мы, например, ведем сейчас с индусами переговоры о создании двух-трех специальных учебных площадок под нашу медицину, то наши партнеры ставят условием, чтобы технологическая база, например, этих лечебных факультетов, которые мы сейчас рассматриваем, где бы нам создать, была чисто русской. Это приятно, это воодушевляет. То же самое примерно, когда с нами говорят некоторые представители стран СНГ, со словами: а не можем ли мы по накатанной, по нашим технологиям попробовать пригласить к участию в этом совместном образовательном процессе, например, Бауманку или МФТИ? Поэтому здесь мы скорее все-таки в роли такого заинтересованного наблюдателя. Но, будучи наблюдателем, мы и с этим тоже сталкиваемся каждый день в смысле подтверждения того, что сказано.
М. Баченина:
- Да, я понимаю. Если позволите, у меня такой вопрос. Что такое, когда система образования отвечает национальным целям и задачам? Я это понимаю, мне кажется, однобоко. Вот не хватает инженеров, чтобы профессия не ушла, мы, соответственно, со всех углов говорим о том, что нужны инженеры, промотируем эту профессию, рассказываем об этой профессии. Но это журналистская или средств массовой информации задача в целом. А что, если рассматривать это в общем, как это - соответствовать целям и задачам? Сейчас нужно больше танков, больше ружей, допустим.
А. Милкус:
- Я хотел продолжить наш разговор на примерах. Я сейчас подумал, что очень хороший пример связан с моей жизнью и с тем, что я делал последние годы. В 2018 году я был членом общественного совета Министерства образования и науки, тогда не разделенного. И мы придумали, что нужно возрождать систему плавучих университетов. Плавучий университет – это университеты, которые готовят будущих специалистов, которые будут работать в море, - океанологов, биологов, гидрологов, метеорологов и так далее. Ко мне обратились люди, которые этим занимались в 90-е и в 2000-е годы. Но к 2018 году у нас от этой системы плавучих университетов были только осколки. Был один плавучий университет Северного арктического федерального университета, который сохранял эту традицию. А в 90-е годы у нас плавучие университеты, которые готовили кадры и для промышленности, кстати, тоже, были и на Черном море, и на Балтике, и на Каспии, и так далее. Все это развалилось, суда пришли в негодность и так далее.
В 2018 году собрались несколько энтузиастов и решили, что надо возрождать это дело. Обращались к Министерству образования и науки. Пропускаю пять лет. В этом году у нас было пять больших экспедиций на больших океанских научно-исследовательских судах, а я вам скажу, что это очень дорого. Сутки работы такого судна стоят полтора миллиона. Больше ста студентов были на борту. Они прошли действительно реальную подготовку. Это не практика, это научные исследования. Сделано множество открытий. Ндавно была международная конференция «Морские исследования и образование», на которой целый день ребята читали доклады, которые основаны на экспедициях, в которых они побывали. И сейчас идет Конгресс молодых ученых. В этом конгрессе участвует 41 студент, которые получили право участвовать благодаря своей работе в рамках плавучих университетов. Мы можем показать динамику за шесть лет - от осколков такой системы подготовки кадров для морских профессий до системы, которая уже существует. И в следующем году пойдут еще новые суда, и подключится Черное море, и подключится Балтика. Вот показатель того, как развивается и наука, и образование, и о чем мы можем говорить как об одном из факторов.
М. Баченина:
- Я возвращаюсь все-таки к тому вопросу, который прозвучал. Что такое соответствие национальным целям и задачам?
Д. Алиев:
- Для меня, Мария, вопрос, который вы задали, совсем из категории трансцендентальных. На мой взгляд, он такого простого и общепринятого ответа, может быть, даже и не имеет, может быть, просто мне неизвестен. Но начнем с того, что вряд ли ответ на этот вопрос может иметь консенсус. Для разных участников разного социального погружения ответы разные. В первую очередь это означает для меня, что образовательная система должна обеспечивать ламинарность развития гражданского общества, но только не того гражданского общества, которое называют в Брюсселе, а того, которое солидарное общество - общество большинства. Пример Александра о том, что у нас океанографов стали готовить лучше, пример абсолютно правильный. И 100-150 студентов которые поучаствовали в реальной морской экспедиции, это замечательно, без всякого сарказма. Только у нас 36 тысяч врачей в дефиците по стране. И у нас примерно 45 тысяч сварщиков в дефиците по стране. Это не означает, что надо бросить готовить океанографов. А соответствие целям и задачам означает, что готовить океанографов, медиков и сварщиков нужно в балансе. В балансе между собой, в балансе между решаемыми социальными задачами, между задачами развития регионов, между задачами развития материально-технической базы. В конце концов, между теми задачами, о которых вы сказали. Потому что долго ли сохранится спрос на танки? Надеюсь, что нет. А спрос на хороших конструкторов, инженеров, тех же сварщиков, электротехников - он фундаментальный. Мы все равно не перейдем жить в цифру. Мы никогда не станем цифровыми сущностями. Как говорил классик в одной восточной притче, «они рождались, жили и умирали». Это «жили» - это и есть главный вопрос. Поэтому соответствие баланса образовательных потенциалов балансу потенциалов развития - это и есть соответствие образования национальным целям и задачам. Если смог объяснить свою точку зрения - хорошо, если нет - готов пояснить как-то более детально.
М. Баченина:
- Я либо упрощу, либо усложню вопрос. Вы сейчас отвечали как первый проректор. А если бы мы с вами сидели за чашкой чая на кухне, и я бы, как родитель совсем скоро выпускника, старшему 13, спросила бы вас: Джомарт Фазылович, а как мне соответствовать? Я хочу стране своей быть полезной и чтобы полезными были мои дети. А что это значит? Что я должна сделать для того, чтобы это случилось?
Д. Алиев:
- Здесь как раз проще ответить на этот вопрос. Первое - не навязывайте свое мнение. И второе - не ведитесь на рекламу. Исходите из того, что нужно действительно с точки зрения существования в длинную. Не что нужно для того, чтобы образовательные учреждения получили доходы от вас или от вашего ребенка, опять же, вспоминаем о подушевом финансировании и пресловутой комбинации бюджетной и контрактной системы. Многое просто продают, потому что образовательные учреждения заинтересованы в доходах. А если такой совет дать, то просто думайте о том, как будет стабильней, как будет надежней. Сейчас же в принципе экономический уклад очень динамичный. У нас реально, объективно новые профессии возникают, старые специальности исчезают, они перестают быть актуальными и так далее. Я, например, абсолютно убежден, уже не как первый проектор, а как просто отец многодетный, что все дети гениальные. Они просто все гениальные. Просто кто-то из них гениальный оруженосец, но их уже двести лет как не существует, а кто-то из них гениальный, например, хроноинженер, а их еще не будет двести лет.
Поэтому исходить нужно из того, насколько уместно сонастройка ожиданий ребенка и возможностей, которые система ему предоставляет. Так в этом смысле я считаю, что система с каждым годом таких возможностей сонастройки предоставляет все больше. Если при этом ребенок сам ли, при посредничестве своих родителей или, например, своих товарищей, сделает ошибку, образовательный выбор окажется неверным, то система должна давать возможность эту образовательную ошибку исправить. Вот два требования к образовательной системе со стороны родителей. Не продавайте воздух, давайте возможность ребенку взять то, что действительно в смысле профессиональной ориентации даст ему возможность жить и нормально сочетать в социуме. А если ошибка все-таки совершена, чтобы система давала возможность это поправить.
А. Милкус:
- Давай я дополню. Во-первых, мне кажется, что ответ очень простой. Главное, чтобы твой ребенок был успешен. Успешность каждого сказывается на успешности страны. И мы можем вспомнить, кстати, и указ президента о духовно-нравственных основах, где как раз это и сформулировано, что мы формируем нацию, для которой важен каждый человек и успех каждого человека. Мы не просто так сегодня говорили о развитии национальной системы образования. Сейчас действительно разрабатывается стратегия развития образования до 2040 года. Созданы, по-моему, 14 групп, куда привлечено очень большое количество экспертов, специалистов, родителей, общественников и так далее. И будет создано направление, куда мы идем, как и так далее. Я думаю, что там не будет, как говорит Джомарт Фазылович, каких-то разрушительных вещей, а будут положительные.
Я участвую в работе двух групп - по дошкольному образованию и по бесшовной системе образования. Очень много интересных документов готовится. Сейчас период, когда собирают от экспертов предложения о том, какие риски могут возникнуть в ближайшее время в системе образования по каждому направлению, и видимо, дальше будут разрабатываться, как эти риски минимизировать и как развивать систему образования. У нас будет такой, я думаю, в ближайшее время документ, который определит развитие системы образования до 2040 года. И мне кажется, что это правильно. Такой план на несколько пятилеток.
М. Баченина:
- Коллеги, спасибо вам большое. Серьезный разговор получился. Давно у нас такого не было. У нас сегодня в гостях был первый проректор Российского государственного социального университета Джомарт Фазылович Алиев.
Подписывайтесь, чтобы не пропустить новые выпуски нашего подкаста для родителей и слушайте, когда удобно.
➤ Слушать прямой эфир: https://radiokp.ru
➤ Читать эксклюзивные новости: https://www.kp.ru
➤ Подписаться на наш телеграм: https://t.me/truekpru
➤ Самое интересное из эфира: https://t.me/radiokp
