«На досаду мы решили энергию не тратить»: Мария Захарова рассказала о самом сложном моменте в 2020 году

А. Норкин:

- Андрей Норкин и Валентин Алфимов в студии Радио «Комсомольская правда». Уже закончилась первая неделя декабря, можно подвести какие-то итоги. У нас замечательная возможность поговорить с официальным представителем МИД России Марией Захаровой. Все говорят, что 2020 год – это такой совсем високосный, кошмарный, тяжелый, давно такого не было. Это применимо к дипломатии?

М. Захарова:

- Я вначале хотела бы вас немножечко разочаровать. Несмотря на мою к вам любовь, я не смогу сегодня итоги.

А. Норкин:

- Это зависит от того, какие вопросы мы будем задавать.

М. Захарова:

- Еще рано подводить итоги. Даже не с точки зрения суеверия, а потому что…

А. Норкин:

- Врожденный оптимизм говорит в вас.

М. Захарова:

- Врожденный реализм. Год еще не закончился.

А. Норкин:

- Нас ждет еще какая-нибудь гадость?

М. Захарова:

- Нас ждет не гадость, а важное событие – 17 декабря пресс-конференция президента Российской Федерации.

А. Норкин:

- То есть он будет итоги подводить?

М. Захарова:

- Думаю, конечно. И внешняя политика будет одной из важных центральных тем. А вообще у нас есть традиционный формат для подведения внешнеполитических итогов года – это пресс-конференция министра иностранных дел Российской Федерации. Она обычно проходит в январе, сразу после новогодних праздников. Несмотря на наши новеллы пандемические, я имею в виду мы перешли на дистанционную форму общения, но я думаю, что мы сделаем обязательно, уже получила добро на то, чтобы начать проработку пресс-конференции в январе.

Традиционно по формату мы подводим эти итоги за прошедший в самом начале января. А так давайте поговорим о текущих делах. То, что вы сказали относительно того, что год был … о, боже, какой был год! Это точно. Я, не подводя никакие итоги и не подводя черту, просто хочу напомнить, из чего он состоял для нас. Действительно, то, что было беспрецедентно. И такого не было никогда.

Это в первую очередь… Начнем с точки зрения драматизма. Это, безусловно, вопрос вывоза наших граждан из-за рубежа, так называемые застрявшие, которые с марта не могли вернуться, перекрыты границы. Отмены рейсов. Такой глобальный мировой локдаун. И МИД этим занимался вместе с другими ведомствами на протяжении нескольких месяцев. Это драматические события. Не только потому, что огромное количество судеб, историй человеческих, проблем, которые нужно было решать каждый день.

Мне кажется, основная сложность была в том, что мир никогда такого не переживал. Не было никакой «книги жизни», не было никакого списка или возможных ответов на вопросы, которые возникали. Опыта такого не было. Никто не знал, как в такой ситуации можно действовать.

А второй момент – это вообще в принципе невозможность даже представить нечто подобное. В теории никто даже не предполагал, что такое может быть. Несмотря на это, мне кажется, справились. Задача была выполнена. И оказание содействия по возвращению, и поддержка людей на месте, и так далее. Вот это был первый такой блок, который бы я выделила. Это был исторический момент. Проверка для всех нас на прочность и на слово. Мы же всегда говорим о том, что своих не бросаем. Говорим это по поводу, без повода, нам нравится это выражение, мы чувствуем в нем силу.

И в какой-то момент жизнь взяла и задала нам этот вопрос: ну как, готовы? Вы готовы в этот момент, когда огромное количество внутри проблем, которые нужно было решать, и еще думать о тех, кто находится там? И таких людей, напомню, были десятки тысяч человек. Более 300 тысяч человек были возвращены, им оказывалось содействие. Это была колоссальная проверка на то, как мы готовы к таким моментам.

А. Норкин:

- Я помню, что некоторые российские граждане, которые оказались в такой сложной ситуации, были не совсем довольны работой МИДа. У вас к этим гражданам не было никаких претензий? Многие ведь поехали, несмотря на рекомендации оставаться дома и не выезжать за границу.

М. Захарова:

- Началось именно с этого. Многие, кто находился внутри страны, и публицисты, и журналисты, и многие просто граждане, говорили о том, что да ладно, чего вы там занимаетесь непонятно чем? Это люди, которые сами должны были думать, куда едут. И нам пришлось, мы в данном случае оказались между двумя…

А. Норкин:

- Между Сциллой и Харибдой.

М. Захарова:

- Вряд ли я бы так сказала о гражданах, но между двумя линиями, не сказать – на баррикадах, но мы на простреливаемой площадке и оказались. Почему? Потому что, с одной стороны, мы, действительно, понимали, что многие поехали, несмотря на предупреждения, и оказались в ситуации, в которой могли бы не оказаться. А с другой стороны, мы вынуждены были их же еще и защищать от тех, кто говорил о том, что, да не занимайтесь ими. И это была двойная сложная задача.

Процитирую вам Сергея Лаврова, которому задали такой же вопрос. И он сказал: знаете, много что хотелось сказать в тот момент, но наша задача была – мобилизовать усилия для того, чтобы им помочь. Иногда друг другу говорили и разбирали эти ситуации, и общались с нашими посольствами и консульствами. В ходе нашего общения много что мы говорили друг другу. И зачем, и почему. Но это не отменяло необходимости помочь.

Кстати говоря, на тот момент я просто понимала, что это уменьшит силы, которых и так тогда не было. Потому что мы не спали, потому что мы здесь сидели просто круглосуточно. И нужно было просто эти силы экономить. И поэтому на досаду мы решили не тратить эту энергию, а копили ее для настоящей помощи.

А. Норкин:

- Чтобы не уходить далеко от коронавирусной тематики, появилась информация о том, что наше генконсульство в Нью-Йорке закрыто на карантин. Не могли бы вы прокомментировать, российские граждане остаются? Им нужна консульская помощь?

М. Захарова:

- Это второй блок, о котором я бы хотела сказать, когда вы спрашивали о том, что принес нам этот год. Это то, что мы до сих пор сначала освоили, а потом освоились и до сих пор находимся в новой для нас форме работы. Она тоже в данном случае состоит из двух частей. Первая – это работа нашего центрального аппарата и загранучреждений. Потому что мы, я не буду говорить точные цифры, но примерно 50 на 50, 40 на 60 находимся в состоянии работы на удаленке. Я имею в виду коллектив. Мы меняемся. Руководство остается на местах, а сотрудники меняются. Есть соответствующий график. Такого раньше не было.

То же самое касается наших загранучреждений. Многие из них закрыли личный прием, работают дистанционно. Это требует большего времени. Просто многие услуги, которые оказываются нашими консульскими учреждениями, теперь занимают большее время. Очередь электронная. Новые вещи появились.

А второй блок новых форм работы связан с тем, что и международные мероприятия тоже перешли в основной своей массе в дистанционный, онлайн, виртуальный формат. Сократилось количество визитов. Март, апрель, май – их вообще не было. Первый был Минск, Белград в июне. Первый прорывной визит после трех месяцев затишья. А международные многосторонние форумы в принципе шли в наш нынешний формат общения. Это тоже стало новостью. Мы к ней были готовы с точки зрения информационной работы. Потому что эта студия, из которой я вещаю, мы ввели ее в январе в эксплуатацию. Хотя место прежнее, просто мы ее оснастили всем необходимым.

У нас было несколько локаций в МИДе, где мы уже это все осваивали на протяжении нескольких последних лет. Это касается информационной работы. Это открытое общение со СМИ. А есть форматы – это и участие в заседании правительства, и совбезовские мероприятия, которые проводятся в закрытом режиме. Это требовало соответствующей подготовки. Поэтому многие консульства и посольства закрыты для личного приема. Но онлайн они материалы принимают.

А. Норкин:

- Мария Владимировна, вы говорили сейчас о российских гражданах, которые оказались в сложной ситуации во время эпидемии. Они, все-таки, поехали отдыхать, находились пусть не в самых лучших условиях, но на курортах. К сожалению, по-прежнему остается большая группа российских граждан, которые удерживаются за рубежом, как правило, не справедливо. Я их сейчас всех перечислять не буду, но вот я знаю, в конце прошлой неделе вы комментировали историю с Алексеем Никифоровым, который в Дании находится. Обвиняется в шпионаже. Есть ли какие-то новости? И можно ли ждать каких-то позитивных изменений в судьбе всех этих людей в следующем году?

М. Захарова:

- Я не могу с вами согласиться. И даже тут не вопрос согласия и не согласия, это вопрос фактологии. Те люди, которых вывозили несколько месяцев - это отнюдь не отдыхающие в целом. Там был большой процент отдыхающих, организованных туристов, их удалось вывезти практически сразу. В конце марте – в начале апреля был на 95% закрыт, но оставались и индивидуальные туристы, но вопрос был не в этом. Было огромное количество людей, которые там живут, например, находятся с семьями. Эти дети, которые приезжали к родителям или к бабушкам, дедушкам, которые учатся, которые работают.

А. Норкин:

- Тем не менее, они находились на свободе.

М. Захарова:

- Да, безусловно. Андрей, я не ухожу от вопроса, я хочу просто расставить все акценты так, как нужно это сделать. Это были и наши нефтяники, и врачи, и преподаватели, и так далее.

Вот теперь о тех, кто был на свободе, а кто и не был на свободе, потому что были и те, кто не был не свободе. Мы занимались, в том числе, и их судьбой. Это огромное количество наших, к сожалению, огромное, действительно, количество по миру людей, которые были в заключении, под следствием, но при этом не на форме домашнего ареста, а именно в заключении. В тюрьме уже после вынесенных приговоров. Мы занимались и их судьбой. Многих нужно было депортировать, то есть, были те, кого местная сторона должна была депортировать, а вывозить их было не на чем из-за локдауна, были и такие. Поэтому в тот момент были все.

То, о чем вы спрашивали, это, конечно, отдельная история. Она не связана ни с локдауном, ни с пандемией, это то, чем занимаются все дипломатические представительства и России, и зарубежных стран – это часть их работы, связанной с защитой интересов граждан, в том числе, тех, которые сталкиваются либо с нарушением их прав, либо сами становятся правонарушителями. И дальше попадают в тюрьму. И так далее.

Это категория не только ученого Никифорова и бизнесменов, это, к сожалению, огромное количество людей, которые фрахтуются, работающие по фрахту или… Это наши моряки, если более понятным языком сказать, это отдельная категория, потому что речь идет о тех компаниях, которые дают объявления, дают объявления достаточно интересные и выгодные, но при этом они не являются какими-то крупными компаниями. Есть такое наше слово-понятие «ведутся» на эти объявления, давайте скажем, покупаются на эти объявления, не проверяя, что это за компании. И становятся жертвами просто обмана со стороны соответствующих либо рекламодателей, либо организаций. В чем суть? Их нанимают не просто на работу легальную, правовую, находящуюся в правовых рамках. К сожалению, изначально понимая, что они будут заниматься правонарушением. В первую очередь, это перевоз, например, контрабанды. Второй момент, связанный с подобными случаями – это сейчас, вы знаете, перевоз людей-мигрантов, незаконно все это происходит. Сроки за такие правонарушения в таких странах, например, как Греция, они очень большие. И очень жесткое наказание. Поэтому мы занимаемся этими вопросами постоянно. Консульские учреждения помогают найти адвоката, должны и оказывают помощь в установлении связи с родственниками. Вопросы перевода, легализации документов, в том числе, мониторинг соблюдения или нарушения прав наших граждан, которые находятся в заключении и так далее.

Это не единичный случай. Таких случаев десятки, сотни даже. Это не только моряки, но и огромное количество, к сожалению, людей, которые… Есть громкие случаи, как Мария Бутина, Ярошенко, Бут и Богдана Осипова, у каждого своя история. А есть и не такие резонансные.

А. Норкин:

- Можно мне сейчас служебным положением воспользоваться? Вы не могли хотя бы какие-то факты привести по возвращению моих коллег Алексея Петрушко и Ивана Малышкина? Они сегодня ночью прилетели из Стамбула. Просто Песков сказал, что вопрос решался по дипломатическим каналам. Насколько сложная была история?

В. Алфимов:

- Вам тогда, Мария Владимировна, и отвечать.

М. Захарова:

- Я все понимаю, конечно. Могу сказать, что занималось наше посольство и генконсульство. Могу сказать, что мы занимались, безусловно, в тесной координации непосредственно с телеканалом, который я хочу сказать, и коллеги, и руководство, и канал, вообще не спали все эти дни по-настоящему. Мы постоянно былина связи.

Какую фактуру вы хотите? Они, действительно, вчера вылетели примерно в ночь со вчера на сегодня. Сегодня прилетели.

А. Норкин:

- Насколько сложно?.. Почему не спали? Потому что когда мы все прочитали, что ребятам грозит до 20 лет по турецкому законодательству, конечно, реакция была. Поэтому я и спрашиваю фактуру.

М. Захарова:

- Сложно, потому что в данном случае это вопрос… А я не знаю, на самом деле, что сложнее. Когда люди не нарушают никаких правил и становятся жертвами некоего, знаете, политического давления и шантажа, так далее, когда ты выходишь и говоришь о несправедливости, делаешь заявление и так далее. Или когда твои сограждане, в том числе, журналисты нарушают правила аккредитации, визовые правила. Нужно действовать точно так же, но при этом ты понимаешь, что они, действительно, нарушили определенные правила.

Я не знаю, что проще и что не проще, для нас, мне кажется, ничего не проще. Вопрос результата, что нужно работать на этот результат. Я могу еще раз использовать, опять же, наверное, и ваше, и свое служебное положение для того, чтобы напомнить, что когда журналисты выезжают за рубеж с целью профессиональной деятельности, то, в первую очередь, нужно знать порядок получения визы и получения аккредитацию, если она необходима в соответствующей стране.

Второй момент – это порядок съемки специализированных объектов, если такие в планах съемок существуют. Это так работают законы в каждой стране. Их нужно просто знать. Я прекрасно понимаю, у меня есть журналистское образование и, помимо прочего, я еще и нахожусь на связи с журналистами в критической ситуации практически еженедельно. И я прекрасно понимаю, что иногда качество сюжета, качество материала требует молниеносной реакции. Иногда страны, и мы тоже это часто видим, специально затягивают выдачу виз, аккредитаций, разрешений, чтобы не дать возможность провести съемку. Это мы тоже фиксируем. Но, так или иначе, законы – есть законы. Их нужно соблюдать.

А. Норкин:

- Вы упомянули фамилию Марии Бутиной, с которой, слава богу, все разрешилось относительно благополучно. Все равно она там провела довольно долгое время в заключении. Вот у нас сейчас Дума рассматривает законопроект, некоторые изменения в закон об иностранных агентах. И, возможно, будут физические лица к ним приравнены. Насколько МИД эту инициативу поддерживает? Считает ли ее правильной? Какие-то изменения в работе с нашими соотечественниками за рубежом могут ли появиться в связи с этим законопроектом?

В. Алфимов:

- У нас минута до перерыва.

М. Захарова:

- Честно говоря, это же процесс, это не единичный документ. Это документы, законы, проекты, уже введенные в действие. Только рассматриваемые, поправки, они стали, к сожалению, ответом на существующую реальность. И второе – на то абсолютно безобразное незаконное поведение в отношении российских журналистов СМИ и граждан, которые мы видим из-за рубежа. Эта мера, называйте как хотите, но это мера защиты своего информационного пространства, своего медиа-пространства, своих медиа. Почему? Потому что зеркально очень часто отвечать не получается, потому что мы не в равных условиях. Такое количество журналистов тех же самых работают наших за рубежом, оно не пропорционально зарубежным журналистам. Количество медиа, финансовые возможности несопоставимы. Визовые ограничения и так далее.

В какой-то степени, в большой степени это является ответом на то, с чем мы столкнулись.

А. Норкин:

- Сейчас я буду безбожно сокращать, упрощать. Но по-другому у меня не получится. Те граждане России, которые критикуют внешнюю политику нашей страны, критикуют МИД, я их для себя условно делю на две группы. Условные либералы говорят так: МИД неправильно себя ведет, потому что упирается в одних каких-то давно уже знакомых политиков и разговаривает только с ними. Яркий пример – Белоруссия. Разговаривают только с Лукашенко, а надо бы разговаривать с Тихановской и с кем-то другим. Либеральности не хватает.

Условные патриоты говорят: МИД неправильно все делает, потому что надо показывать зубы, надо быть острее, мощнее, хотя бы в риторике. Как бы вы ответили представителям и той, и другой группы?

М. Захарова:

- Я считаю, что и та, и другая группа, а на самом деле их не две, их огромное количество, им и не надо группироваться, или надо, - это личное дело каждого, - имеет право на свою точку зрения. Это во-первых. Слава богу, уже живем давно во времена, когда люди свободно высказываются, не только высказываются, они пишут трактаты в социальных сетях о том, как им видится развитие международных отношений в целом в мире, или российской внешней политики. Мы получаем письма – десятки, сотни писем с концепциями, с добавлением к концепциям.

Я считаю, что каждый имеет право. Это во-первых. Поэтому вступать в полемику с одной, второй, третьей группой, не думаю, что необходимо. Если отвечать на вопрос, почему так или иначе, это уже другой разговор. На это давалось многократно объяснение и министром иностранных дел России Сергеем Лавровым, и нашими представителями, заместителями министра, послами и так далее.

Во-первых, мы разговариваем с различными политическими силами. Вот только сегодня прошла встреча в МИДе с германской партией «Альтернатива для Германии». Чем вам не пример того, что мы общаемся и как Министерство иностранных дел, и как структура, которая занимается координирующей ролью, выполняет координирующую роль или главенствующую роль в координации внешней политики при ее реализации.

В. Алфимов:

- С Тихановской, с белорусским координационным штабом вы же не общаетесь. Или общаетесь?

М. Захарова:

- Немного разные вещи. Есть политические силы, которые оформились как политические партии, участвовали в выборах, прошли легитимно, легально, на правовых основах в парламенты, сформировали правительство. Находятся в оппозиции. Но при этом имеют некую свою внутриполитическую историю, основанную на законах той или иной страны. Пожалуйста, «Альтернатива для Германии» сегодня пример.

А есть силы, может быть, это политические силы, может быть, это индивидуальные силы, которые своим существованием пытаются заменить власть в целом в той или иной стране. Я бы назвала их, даже не перечисляя всех, я бы условно назвала их такими проектами а-ля Гуайдо. Помните, был такой венесуэльский человек, который выдавал себя на зарубежные деньги за нового лидера, руководителя, главу целого государства Венесуэла.

А. Норкин:

- Многие страны даже признали его президентом.

М. Захарова:

- Многие признали даже посольства, которые были, я даже не знаю, как сказать, взяты, оккупированы, заняты его сторонниками за рубежом. Где сейчас Гуайдо? Что стало с этим проектом? К чему это все привело? Какое это имеет значение для развития той же самой демократии, о которой так пекутся покровители в том числе и Гуайдо, и многих аналогичных политических сил за рубежом? Ведь это же удар именно по этой самой демократии. По демократическим институтам.

А. Норкин:

- А вот те, кому не хватает жесткости, напора в действиях МИДа?

М. Захарова:

- Вот как раз их бы я познакомила с теми, кто говорит о том, что напор уж слишком большой, и нужно чуть мягче, и не так жестко. Вот здесь бы я, например, посчитала бы уместным вполне диалог этих диаметрально противоположных концепций. Потому что и таких писем и обращений мы получаем немало. Слишком жестко, слишком мягко. Мне кажется, это показатель того, что идем правильным курсом.

А. Норкин:

- Все знают, как играть в футбол, как управлять государством.

В. Алфимов:

- Нам пишет слушатель: «Хватит уже леопольдничать!»

А. Норкин:

- Типа: ребята, давайте жить дружно.

М. Захарова:

- А как надо?

А. Норкин:

- Мы не знаем.

М. Захарова:

- Кстати говоря, это очень частое выражение. Я сейчас слышу его достаточно регулярно. Может быть, это даже один и тот же человек, который написал вам в эфир и который написал нам. Я буквально на днях видела это сообщение.

А. Норкин:

- Александр из Екатеринбурга.

М. Захарова:

- Не помню, как подписано было. Но меня удивило обращение к этому герою мультипликационному в качестве наезда на МИД.

А. Норкин:

- Он попробовал быть злым, а потом опять стал добрым. Вот Россотрудничество – новое руководство, недавно они проводили пресс-конференцию. Примаков говорил о том, что они будут меняться. Вы как-то работаете с коллегами? Есть общее понимание, в какую сторону Россотрудничество должно поворачиваться?

М. Захарова:

- Да, конечно, мы работаем и формально, я имею в виду в рамках функциональных обязанностей, и неформально. Что имеют в виду под формальным. У нас есть наш сектор, в котором мы пересекаемся. Вот сейчас было совместное заседание коллегии МИД России и Белоруссии. Евгений, Женя позволяет мне себя так называть, принимал участие. Мы общаемся еще и, я бы сказала, по нашей старой доброй дружеской традиции непосредственно с ним.

Какие задачи? Он их обрисовал в ходе пресс-конференции и еще раз подтвердил это. И кадровые вопросы, которые стоят. Мне кажется, модернизация всего этого направления. Потому что оно, слава богу, у нас есть. И, слава богу, оно у нас работает. Но мне кажется, действительно, он абсолютно прав в том, что уже нужно хвалить это направление не за его существование и не за то, что оно в принципе работает, а уже нужно выходить на новый уровень, делая его более современным. Не ждать, когда придут к нам.

А. Норкин:

- Какой это будет новый уровень? Была критика, что слишком много кокошников, казачьих ансамблей песен и плясок.

В. Алфимов:

- А вы бы лучше попсу русскую вывезли, было бы лучше…

А. Норкин:

- Мне уже рассказывали, что надо было Моргенштерна вывозить.

В. Алфимов:

- Он-то зацепит, а кокошник – нет.

М. Захарова:

- Я вам хочу привести один потрясающий пример, когда мне сказали мои китайские друзья, что они были не то что приятно удивлены, они были в хорошем смысле шокированы, узнав пару лет назад, что балет «Тодес» - это российский балет. Что это наш балет, из России. Они видели ролики, они считали это образцом современного популярного танца, я не очень хорошо разбираюсь в нюансах, да простят меня.

А. Норкин:

- Да ладно, вы-то не разбираетесь в танцах?

М. Захарова:

- В практике я разбираюсь лучше, чем в нюансах теоретических. Я не знаю, как это точно называется, но они мне сказали: а почему вы не привозите вот такие коллективы, современные? Почему наша молодежь в Китае, а речь идет не только о молодежи в привычном понимании, речь идет в том числе и о детях, потому что дети сейчас очень активны, начиная с первого же класса, может быть, даже и раньше. Почему мы не знаем это? Это вопрос абсолютно справедливый. Ведь старшее поколение – это и русисты, и те, кто еще учились в 50-60-е годы, или их потомки, они, действительно, любят хор Александрова, классический наш балет, наши народные танцы и так далее. Но классический балет сейчас и в Китае развит благодаря нашим же хореографам, которые там преподавали.

А. Норкин:

- Этих людей не надо агитировать.

М. Захарова:

- Они знают, любят и будут сами лоббировать приезды тех или иных коллективов. А молодежь хочет то, что современное, что им близко. Поэтому, конечно, такой вопрос, безусловно, есть. Но это не только вопрос Россотрудничества, это вопрос в том числе и Министерства культуры, в целом нашей страны. Это одна из задач. Не то, что ожидать. Вопрос не в том, что работа должна строиться на ожиданиях, когда к нам придут и нас поймут, и нас примут такими, какие мы есть. А что касается мягкой силы, то она же теперь не столько мягкая называется в мире, она называется не soft power, а smart power – умной силой. Она должна сама принимать те или иные образы и формы, которые доступны, понятны, интересны в той или иной стране. Об этом Евгений Примаков и говорит. Это вопрос цифровизации, вопрос диджитализации, цифровой дипломатии.

А. Норкин:

- Мария Владимировна, вы соскучились по Джен Псаки?

М. Захарова:

- Нет, не могу такого сказать.

А. Норкин:

- Ни как по профессионалу, ни как по человеку?

М. Захарова:

- Да некогда мне скучать, правда.

А. Норкин:

- Она была такая радостная в розовой ушанке, а теперь опять разозлилась. Сказала, что…

М. Захарова:

- Правда, не могу вам сказать, потому что некогда было скучать. Я могу сказать, что тот период был, действительно, наверное, таким экстраординарным по количеству контактов глав внешнеполитических ведомств России и США. Это сто процентов так. Такой интенсивности и количества телефонных разговоры и непосредственно встреч и визитов мы не припомним. Действительно, было экстраординарное то, что на рабочем уровне, на уровне какого-то стратегического видения, но на рабочем уровне у нас были с той командой очень неплохие отношения. Я об этом рассказывала. Мы работали, как представители пресс-служб на результат, а результат мы видели в информационном освещении, встреч, чтобы было удобно работать корреспондентам. Внимание к этим встречам Лавров – Керри был огромное, желающих попасть осветить, естественно, сами понимаете, какое. Количество вопросов тоже. И мы делали все, мы нашли на тот момент вот эту важную, что ли, важное понимание того, что мы должны сделать все для того, чтобы журналистам было удобно работать. Почему? Потому что до этого при предыдущей команде, вот еще до Нуланд как-то было у нас очень сложно. Постоянно не пускали наших журналистов на пресс-конференции или даже на протокольную съемку. Постоянно были какие-то проблемы с допусками, с аккредитациями и так далее.

И вот в какой-то момент, я не помню, говорила я или нет, честно, как-то поднадоело. А я, как раз, только вернулась из Нью-Йорка и я не могла понять, почему мы можем работать с теми же американскими представителями в ООН, находить общий язык, а почему у нас вот такие проблемы на уровне внешнеполитических ведомств? И просто поговорили пару раз с ними в техническом плане до визитов напрямую, то есть, знаете, не через политический деск, не через политических координаторов, а просто напрямую, как пресс-служба с пресс-службой. Решили онлайн все вопросы, обменялись имейлами и сотовами телефонами, номерами сотовых телефонов. И все, и мы забыли, что такое проблемы в организации этих встреч. Если кому интересно, можете даже почитать статьи, которые были. Все время не пустили того журналиста, не пустили этого, не досталось места в каком-то пуле. Мы решили этот вопрос. Это началось и при Нуланд, и продолжилось при Джен Псаки.

В. Алфимов:

- Соответственно, сейчас, когда она приходит в Белый дом, если так можно сказать, когда сейчас при новом президенте Байдене, который, все-таки, наверное, будет, потому что, по-моему, официально так и не объявили. И можно надеяться на то, что будут контакты. И контакты будут хорошие.

М. Захарова:

- Вы знаете, но это уже не вопрос внешнеполитического ведомства, потому что она будет работать в Белом доме. Это вопрос пресс-секретарей президента. А что касается объявления результатов выборов, знаете, там целая история, как вы помните. Не все так просто. 14 декабря будет соответствующая процедура, которую должны будут провести выборщики. Потом все это пойдет на рассмотрение соответствующих палат, законодательного собрания США. Поэтому ждем.

А. Норкин:

- Мария Владимировна, несколько дней назад Анатолий Чубайс был назначен на должность спецпредставителя президента по связям с международными организациями. Вы как-то будете совместно работать с Анатолием Борисовичем? Если да, то в каких форматах?

М. Захарова:

- Мне кажется, о тематике все сказали в администрации президента. Обрисовали проблематику, которой будет заниматься. Собственно говоря, из этого исходим.

А. Норкин:

- Тем не менее, хоть чуть-чуть, потому что боюсь, что не все слушатели радио «Комсомольская правда», которые очень внимательно следят за трудовыми свершениями Анатолия Борисовича…

М. Захарова:

- То, что сказал Дмитрий Сергеевич Песков, это проблематика устойчивого развития в контексте Организации Объединенных Наций.

А. Норкин:

- И, соответственно, тех организаций, которые как бы под контролем…

М. Захарова:

- Это называется «семья Организации Объединенных Наций», система, структура, ООН и так далее.

А. Норкин:

- Это всякие ВОЗ, это…

М. Захарова:

- Вы хотите от меня того, что уже было сказано, чтобы я это повторила – я это повторила.

А. Норкин:

- Хорошо. Ладно. Еще один вопрос. Опять же, воспользуюсь служебным положением.

М. Захарова:

- Да что же это такое!

А. Норкин:

- Ну, как?

М. Захарова:

- Вас не штрафуют на радиостанции? За то, что вы используете служебное положение.

В. Алфимов:

- Поверьте, я воспользовался служебным положением, чтобы пообщаться с Марией Захаровой.

А. Норкин:

- Я про радиостанцию. Сразу после вас в студию придет российский предприниматель Александр Лебедев – отец первого пэра российского происхождения, Евгения Лебедева, барона Сибирского. Я несколько был поражен этой новостью. И так немножечко поспрашивал людей. Мне объяснили, что по процедуре Ее Величество, когда присваивает такой титул, она должна давать распоряжение уполномоченным службам, которые обращаются в то государство, на территории которой находится та или иная область, если она входит в титул. Евгений Лебедев – барон Сибирский. Скажите, пожалуйста, было ли обращение какое-то в МИД или еще куда в нашу страну с просьбой предоставить такую возможность? Если не было такого обращения, я вот, например, слышал, что говорил господин Вилинбахов, он крайне удивлен. Будет ли МИД как-то реагировать на это? Взяли и - барон Сибирский.

М. Захарова:

- Вы знаете, нет. Мне кажется, эту новость рассматривали совершенно не с того угла, с которого стоило бы рассмотреть. Вот все как-то сконцентрировались на том, каким-то странным образом начали привязывать к вопросам суверенитета, а уж это точно к этому никаким образом не относится. Это внутренняя, не знаю, кому-то кажется интересной, кому-то устаревшей система титулов, званий в Британии. Она вообще не связана с нашей страной никаким образом. Я бы ее рассматривала, эту историю как, на знаю, такое, наверное, происходит впервые, по крайней мере, в новейшей истории, когда человек, который является непосредственно выходцем из нашей страны, попадает в британское законодательное собрание. И будет из первых уст рассказывать о том, что видит, слышит, что происходит у нас. Прочему нет?

А. Норкин:

- То есть, это можно рассматривать, как некий инструмент…

М. Захарова:

- Это что-то такое специализированное. То, что в Британии существует дефицит на информацию правдивую о нашей стране, я это вам могу подтвердить. Думаю, вы сами об этом знаете. Если вы будете читать их газеты, вы не узнаете не то, что страну, вы себя не узнаете.

Может, это станет для них таким интересным способом узнать о той стране, о которой они говорят практически ежедневно, при этом ничего не знают достоверно.

А. Норкин:

- Ну, с высокой долей вероятности.

В. Алфимов:

- А вот мы сейчас спросим после нашего с вами эфира у Александра Лебедева. Все ли там правильно рассказывают?

А. Норкин:

- Мария Владимировна, главные по вашим ожиданиям и ожиданиям ваших коллег геополитические вызовы, с которыми мы столкнемся, может, не в следующем году, а в первом полугодии?

М. Захарова:

- Конечно, последствия во всех смыслах пандемии, безусловно, мне кажется так. Потому что эти последствия имеют отношения и влияют не только на здоровье, это вопрос не только здоровья нашей планеты, имею в виду населения. Не только здоровья людей. Здесь все. Это и экономика, и социальная стабильность, и международные отношения в целом, и хозяйственные связи и внутри государств, и вовне. Это привычные традиционные уклады, опять же, касаемо бизнеса, отдыха людей, образа жизни стран и народов. Это вопрос вакцинации, вопрос да всего! Это коснулось всего. Нет такой сферы жизни, которая бы не оказалась затронута либо самой пандемией, либо ее последствиями. Это и вопросы образования, целых…

Знаете, я на днях опубликовала у себя в facebook фотографию того, как украсили у нас дома, какой-то элемент новогоднего украшения. И мне женщина одна написала с такой досадой: вот вы пока елочку фотографируете, а мы полгода сидим без работы! Оказалось, что… Да, это было, может, несправедливо, не уверена, что правильно, потому что нельзя отчаиваться и нельзя поддаваться вот этому гнетущему ощущению, что и праздника-то и не будет. Но вот в ее словах есть правда. Она говорила о том, что она представляет или работает в коллективе танцевальном. И что без реальных репетиций никакой работы не будет. Вот вам маленький пример!

А. Норкин:

- Все-таки это не функция МИДа – этой женщине помогать!

М. Захарова:

- Нет, нет.

А. Норкин:

- Спасибо вам большое!