Лидеров России выберут среди 2000 политологов
В. Алфимов:
- Итак, мы говорим о главных событиях. У нас тут лидеров России снова будут выбирать? Мы знаем этот конкурс достаточно популярный.
В. Федоров:
- Я бы сказал, раскрученный. Лидеров у нас много. Видимо, будет еще больше. Лидеры в глобальном смысле несколько лет избираются. Недавно прошел еще один конкурс отраслевой – лидер России «Политика». Победители известны, они сейчас проходят учебную программу. В частности, наши специалисты ВЦИОМ сейчас в Сенеже вместе с ними овладевают и помогают узнавать все, что нужно для современного политика в России. Но 12 января новый конкурс стартовал отраслевой – конкурс российских политологов. И мы о нем сейчас хотим поговорить. Надеюсь, к нам присоединится Константин Костин, руководитель Фонда развития гражданского общества, который очень активно изучает политическую реальность в России, а так же в какой-то мере меняет ее. Константин – известный политтехнолог. И он вошел в так называемый совет наставников конкурса.
В двух словах про устройство. Сейчас первая фаза конкурса. Все желающие могут отправить свою заявку, приложить портфолио, какие-то проекты, которые ими реализованы в сфере политических технологий, менеджмента, аналитики. Нужно видеообращение записать, парой рекомендаций желательно известных и авторитетных людей заручиться, их прислать. И эксперты в лице экспертного совета, а меня пригласили туда войти, они будут отсматривать эти заявки.
За первые несколько дней 2 тысячи заявок пришло. Это больше, чем ожидали. Темп взят высокий. Наверное, это связано с тем, что главное политическое событие года – выборы в Госдуму. Они пройдут 19 сентября. Интерес к ним большой. Многие хотят принять в них участие, кто-то уже нашел себя, нашел себе работу, но, видимо, не все. И для них открывается новое окно. Это конкурс политологов.
Почему и как он связан с выборами в Госдуму? Было объявлено, что победители конкурса, а их ожидается около сорока, причем по двум номинациям. Первая – содержательные люди, политические аналитики. И вторая – это политические менеджеры, управленцы. Эти примерно четыре десятка лучших специалистов получат направления в штабы и смогут принять реальное участие в избирательных кампаниях на общефедеральном уровне и по одномандатным округам.
У нас 225 одномандатных округов. Кандидатов будет много, штабов много. И победители получат возможность опробовать свои способности в реальной политической работе.
В. Алфимов:
- К нам присоединяется Константин Костин, председатель правления Фонда развития гражданского общества. Константин Николаевич, здравствуйте!
К. Костин:
- Добрый вечер!
В. Федоров:
- Передаем вам микрофон, Константин Николаевич. Как вы считаете, насколько правильно, что государство в лице НКО занимается таким рекрутингом? Может, это дело гражданского общества? Дело партий политических, которые заинтересованы в успешном выступлении на выборах? И должны сами по себе отбирать лучших специалистов? Есть ли в этой государственной инициативе необходимость?
К. Костин:
- Мне кажется, что государство заинтересовано в эффективной работе политической системы. И объясняется этим, в первую очередь. Качество политической системы в значительной степени определяется уровнем и профессионализмом специалистов, которые заняты в этой сфере. И государство создает определенные стимулы, условия, предпосылки для того, чтобы такие специалисты появились. Кстати, это касается и смежных сфер. Например, направление работы «Россия – страна возможностей», других лидерских конкурсов, а оно создано по указу президента, кстати, с другой стороны, при учреждении, факт инициации имеет большое значение. Качество госуправления – это то, в чем государство заинтересовано. Мы видели много примеров, что именно эффективность управленческих решений определяло и отношение людей к работе власти, качество реализации тех или иных масштабных проектов государственных, как экономических, так и гуманитарных.
Мне кажется, что государство должно каким-то образом в этой работе участвовать. И не только выстраивая определенные критерии для тех, кто приходит непосредственно работать в госуправление. Мне могут возразить, что есть органы государственной власти, системы повышения квалификации, есть Академия госслужбы. Но во всем мире так. В этой сфере, помимо тех, кто непосредственно работает в органах и исполнительной и законодательной власти, еще значительная составляющая, сегмент профессионалов, которые работают на рынке. Очень важно, чтобы тут был принцип вращающихся дверей. Чтобы те, кто работает на рынке, в различных исследовательских центрах, политтехнологических компаниях приходили и работали в органы госуправления. И, наоборот, специалисты из органов госуправления приходили и работали на рынке, чтобы сближать представления о необходимых стандартах профессиональной деятельности. И чтобы понимать, как все это должно быть устроено.
То, что появился такой конкурс, это еще один инструмент решения этой задачи.
В. Федоров:
- А есть ли проблема? Речь идет о политтехнологиях. И о специалистах в этой области. А в России политические технологии уже четверть века как развиваются очень интенсивно. Один из примеров – наши специалисты востребованы и за рубежом. Они работают на выборах в разных странах мира и далеко не только на постсоветском пространстве. Это в каком-то смысле знак качества. При этом есть разные школы. Про московскую не будем говорить, здесь большое количество специалистов и есть несколько московских школ. Но точно есть санкт-петербургская школа, нижегородская, уральская и так далее.
К. Костин:
- Вы сибиряков зря обижаете.
В. Федоров:
- И сибирская тоже есть, может, даже несколько.
К. Костин:
- Да.
В. Федоров:
- Иметь ли смысл как-то искусственно это дело стимулировать, если у нас этого добра и так навалом?
К. Костин:
- Насчет того, что этого добра навалом, призываю к трезвой оценке и к скромности. Да, российские специалисты работают и в странах ближнего зарубежья, в старых демократиях. Если в странах ближнего зарубежья, действительно, можно говорить о том, что они причастны к принятию решений, к подготовке решений в ходе проведения тех или иных кампаний, то опыт работы наших специалистов в старых демократиях в основном, знаете, где-то чуть выше волонтера. Поэтому когда человек с гордостью пишет, что участвовал в кампании по выборам американского президента, несколько тысяч человек участвовало в этой кампании со всего мира.
В. Алфимов:
- В этот выборный год, который будет очень непростым, будет серьезная политическая борьба, конкурс может стать дорогой в светлое будущее для многих политологов, которые будут в нем участвовать.
К. Костин:
- Я призвал к скромности, когда мы говорим о том, как российская школа политтехнологий гордо шагает по всему миру, как наши специалисты в разных старых демократиях успешно руководят компаниями. Они нигде не руководят компаниями. Они где-то присутствуют на вторых, а чаще на третьих ролях. Это, скорее, эпизодические случаи. В странах СНГ, действительно, много примеров, когда крупные политические силы привлекали российских консультантов, и они трудились. Такие примеры всем известны.
Но я в первую очередь беспокоюсь о нашей политической практике. И здесь я хочу сказать, что несмотря на то, что у нас формально, казалось бы, просто изобилие, очень много компаний, неформализованных юридических команд, которые работают, тем не менее, на рынке существует дефицит представителей самых разных профессий. У нас в конкурсе два трека. Условно можно назвать – политические аналитики, или как говорят на Западе – политические стратеги, и политические менеджеры, или как у нас в России чаще употребляется термин – политтехнологи.
Мне довелось поработать, что называется, с обеих сторон этого рынка. Я был и заказчиком, я был и руководителем компании, которая оказывает услуги. И часто, общаясь с коллегами, когда говоришь с теми, кто должен быть клиентами, с руководителями партий, с представителями политики, они все время жалуются, что им не хватает специалистов. Причем эти жалобы слышишь на самом разном уровне – от федерального до регионального. Не говоря уже о муниципальном. Что не хватает хороших специалистов по современным коммуникациям, по социальным медиа, что трудно найти специалиста для управления проектами политическими, общественными.
Этот дефицит, этот спрос, хотя, казалось бы, формально и вузы наши выпускают большое количество людей с политологическим образованием, и на рынке существует это изобилие кажущееся, тем не менее, вот этот неудовлетворенный спрос присутствует. Он и сейчас присутствует.
В. Федоров:
- Согласились, спрос есть. Убедили. Вы хорошо разбираетесь в особенностях этого рынка. А тогда избранный способ удовлетворения этого спроса, то есть конкурс, он насколько эффективен? Ведь явно же придут люди не очень опытные. Может быть, молодые, может быть, креативные, с собственными идеями, но при этом не имеющие большого опыта. Наверное, те, кто опыт имеют, они уже пристроены. У них уже есть и заказы, и понятная траектория, есть имя на рынке. А вот сейчас придет новая кровь, те же самые выпускники, может быть, даже и студенты, аспиранты вузов, у которых есть много желания, но нет опыта. Способен ли такой инструмент как конкурс не просто влить новую кровь в эту политическую пехоту, а вывести на новый уровень политические технологии, политическую аналитику, политическую экспертизу в России?
К. Костин:
- Вы употребили термин «политическая пехота». Но для того, чтобы стать генералом, надо пройти еще определенные ступени – младший офицер, старший офицер и так далее. Поэтому как раз те, кто еще не получили, условно, генеральских звезд, все представители всех специализаций, которые присутствуют у нас на политическом рынке, это достаточно хорошая возможность для них.
Посмотрите на состав экспертов и наставников. Допустим, я руководитель небольшой региональной или межрегиональной социологической компании. Для меня возможность через этот конкурс установить дополнительные контакты с генеральным директором ВЦИОМа или ФОМа – это достаточно хорошая возможность. Как просто с точки зрения профессионального роста, проверки адекватности моих профессиональных компетенций, так и просто предложить: давайте, когда вы будете делать свои исследования, в которых будет участвовать в том числе и наш регион, мы тоже станем одним из ваших подрядчиков.
Поэтому я бы не говорил, что речь идет только о вчерашних выпускниках, о тех, кто делает первые шаги. Хотя, конечно же, для них это в первую очередь. Потому что после того, как ты закончил факультет политологии, найти работу по специальности, по душе очень непросто. Проще тем, кто твердо решил, что займется академической наукой, начал писать диссертацию и параллельно на одном факультете преподавательской деятельностью стал заниматься. А ведь таких меньшинство. Кстати, стремление к самореализации у студентов – это не самое популярное направление.
Что дает этот конкурс? Здесь как в спорте. Для профессионального роста ты должен все время выходить на новый уровень соревнований, ты должен постоянно иметь возможность встречаться с более серьезными и сильными конкурентами, теми, кто занимается схожей деятельностью. Для очень широкого круга специалистов этот конкурс интересен. Мне кажется, заявок будет достаточно много.
В. Федоров:
- Заявок уже много. Есть уже первые цифры – 2 тысяч заявок уже пришло.
К. Костин:
- Скажу про структуру заявок. Там будут не только новички. Будет большое количество людей, которые работают в рынке.
В. Федоров:
- Когда мы говорим о конкурсе, речь идет о соревновании. Это такой спорт, игра, состязание. Но в нашей управленческой политической культуре не очень любят люди соревноваться по честным, объективным правилам и не очень в это все верят. Поэтому, когда заговаривают о конкурсе, я не имею в виду только конкурс политологов, это и конкурс «Лидеры России», и многие другие конкурсы, которые проходят в России, такая обывательская стандартная точка зрения: это все фикция, никакой это не конкурс, это просто способ протащить своих, прикрывшись модной яркой оберткой. Недоверие очень большое. И это недоверие мешает, в том числе и многим потенциально талантливым, амбициозным людям, поучаствовать в этой игре. Кто-то преодолевает это недоверие, идет и участвует. А кто-то остается дома или занимается другими делами.
Есть ли какие-то гарантии, что это будет по-настоящему честный, объективный, независимый конкурс? Это будет то, что англосаксы называют fair play?
К. Костин:
- Здесь один очень простой аргумент, который все подобные подозрения сразу разбивает. Если бы речь шла только о том, чтобы устроить своих, их бы и так устроили без всяких конкурсов. Вы в начале своего выступления правильно сказали, что огромное количество кампаний, будут работать партийные штабы на федеральных выборах, на выборах в Госдуму. Причем там будут штабы работать еще и на уровне территориальных групп, которые будут объединять несколько территорий. Будут работать штабы по выборам в законодательные собрания субъектов. 39 штабов только каждая партия будет разворачивать. Плюс еще 225 одномандатников. При среднем конкурсе 6 кандидатов на одно место мы прекрасно понимаем, сколько специалистов необходимо.
Если речь шла бы только о том, что сорок каких-то кандидатов надо пристроить в эту работу, эта задача решалась бы элементарно. Речь как раз идет о том, чтобы через этот конкурсный отбор увидеть тех, кто, может быть, сейчас не очень заметен. Человек работает, у него есть хорошая идея, но не сложилось. Для того, чтобы карьера состоялась, человек должен иметь возможность выходить на это поле. Он должен иметь возможность участия в больших проектах, в которых он может себя проявить достаточным образом.
И вот этот конкурс как раз является одной из таких площадок. Ты выходишь уже на достаточно высокий уровень. Конкурс организован некоммерческой организацией, созданной по указу президента. Среди экспертов и наставников очень известные профессионалы, работающие на рынке, возглавляющие крупные исследовательские и политтехнологичекие компании. Это возможность оказаться на очень хорошем уровне и себя проявить. У кого-то это получится сделать в рамках этого конкурса. Кому-то надо искать другие возможности. Но если бы речь шла только о том, чтобы своих пристроить, тогда можно было бы просто сорок звонков по телефону сделать. зачем устраивать конкурс?
В. Федоров:
- Вы нас убедили и даже вдохновили. Пожелаем успеха участникам конкурса. И пусть победит сильнейший.
В. Алфимов:
- Полтора часа прошло, а мы про общественное мнение и не поговорили. У меня к вам обращение, дорогие друзья. Поучаствуйте в наших опросах, дозванивайтесь к нам в студию.
В. Федоров:
- Валентин, участвуйте в нашей программе, не в социологических опросах. Опросы проходят совершенно другим способом. Не вы, а мы вам звоним. Только такой опрос будет научным и даст репрезентативную и объективную картину и точный срез общественного мнения.
В. Алфимов:
- Мы последний полчаса по традиции обсуждаем опросы Всероссийского центра изучения общественного мнения. Один из самых свежих аналитических обзоров на сайте – социальные настроения россиян. Это регулярный опрос, насколько я понимаю?
В. Федоров:
- Да, ежемесячный.
В. Алфимов:
- Совсем свежий, вчера вышел последний – как россияне оценивают в целом ситуацию у нас в стране? И ситуацию в себя в семье?
В. Федоров:
- Я не буду большое количество цифр называть, на слух они сложно воспринимаются, адресую на наш сайт интересующихся.
Крупными мазками. Во-первых, ситуацию в собственной жизни россияне оценивают гораздо лучше, чем ситуацию в стране в целом. Это долгосрочная тенденция, так было и пять лет, и десять лет назад. И пятнадцать, и так далее. Что бы ни происходило.
И хороший вопрос отсюда. А откуда люди получают информацию о том, что происходит за пределами их семьи? Не из личного же опыта, не из рассказов ближайших друзей. Что происходит не в их дворе, в регионе в целом, их тоже не так много. И ответ понятен – из СМИ, в том числе, из «Комсомольской правда», от радио КП. И оценивают это через призму собственного опыта, взглядов, мировоззрения. И эти оценки, скорее, негативные по сравнению с тем, что люди могут сказать не с чужого голоса, а на основании собственного опыта.
Хорошо оценивают ситуацию в своей жизни сегодня (декабрьские данные) – 47%. 25% оценивают ее, как отчасти устраивающую, отчасти нет – промежуточный ответ. И 26% говорят, что плохая ситуация и по большей части не устраивает. Перевес очевиден. Он в пользу положительных оценок.
В. Алфимов:
- У нас оптимистов куда больше, чем пессимистов.
В. Федоров:
- Но только оптимисты и пессимисты – это про будущее. Про ответы на вопросы, что будет дальше. А тут вопрос о другом, о том, что есть сейчас. Оценка текущего состояния. В целом, кто оценивает его как неплохое состояние, неплохую обстановку, а речь идет о собственной ситуации, личной и семейной – их примерно в два раза больше, чем тех, кто ее оценивает, как негативную.
Если говорить о ситуации в стране в целом, то здесь цифры другие. 47% по декабрьским данным оценивают ее, как, скорее хорошую. И практически столько же – 48% как скорее плохую. Вот зависли мы меж двумя стогами сена, как говорилось в старой басне. Поровну позитива и негатива.
Хорошо это или плохо? Это можно проанализировать с учетом динамики. Тут нам помогают частные опросы. В ноябре соотношение было таким же. А вот два месяца назад, в октябре, позитивных оценок было больше – 49% и 45%. В сентябре еще больше – 53% - 42%. В общем, мы видим некий тренд. Это тренд ухудшающийся. Конечно, это связано со второй волной коронавируса. Летом мы эту повестку поменяли, посчитали в большинстве своем, что пандемия побеждена. И дальше только лучше.
Увы, жестокая реальность внесла коррективы. С сентября разворачивается вторая волна, финала пока не видно. Вакцинация пошла, но перелома еще не произошло. И оценки предсказуемо ухудшаются.
Но нужно быть точным. Обвала, падения какого-то нет. Есть некоторое снижение и довольно умеренное.
В. Алфимов:
- Вот обвал и падения, такие были, судя по графику, были в апреле и в мае.
В. Федоров:
- Да, это первая волна. Резко падает социальное самочувствие, ухудшаются оценки происходящего в стране, в мире. И с некоторым отставанием в своей семье тоже.
Первая волна, непонятная угроза, скрытая, невидимая, но довольно серьезное. И возникло явление, которое специалисты называют инфодемия. Были отдельные проявления паники, жесткие дискуссии, было много ковидоскептиков, которые конспирологические разнообразные теории продвигали. Вскрывали скрытые причины и механизмы, искали источники, обвиняли кто-то Китай, кто-то Америку, кто-то еще кого-то.
Сегодня ситуация резко изменилась. Мы стали более реалистично оценивать то, что происходит. Мы поняли, что это не виртуальная и придуманная угроза, она совершенно реальная, коснулась многих. Появился личный опыт и не лучший, к сожалению. И произошла рационализация. Нельзя сказать, что мы успокоились, но мы более рационально воспринимаем эту угрозу. И более ответственно относимся к своему поведению. Это следствие второй волны.
В. Алфимов:
- У нас звонок от Владимира из Ставропольского края. Здравствуйте!
Владимир:
- Здравствуйте!
В. Алфимов:
- А если бы к вам дозвонились специалисты ВЦИОМа и задали вопрос: в какой мере вас устраивает жизнь, которую вы ведете? Это про вашу семью и про вас.
Владимир:
- У нас люди выживают! У нас нет условий для жизни людей! А то, что говорят вот эти социологи, это просто кабинетные крысы, которые сидят и говорят то, что им выгодно. А выйти к людям, к народу! Никто не ходит! Потому что их могут где-то и побить, если прямо говорить.
В. Алфимов:
- Радикал вы у нас, Владимир! Спасибо!
Владимир:
- То, что есть в реальности, никто не видит!
В. Алфимов:
- Спасибо!
В. Федоров:
- Наши слушатели не радикалы. Наши слушатели, небольшая их часть, кто воспользовался нашим предложением, решил нам позвонить. И первый позвонивший высказал то, что думает. И ему огромное за это спасибо!
Я прокомментирую, потому что вопроса не было. Вот кого-кого, а социологов обвинять в том, что они являются кабинетными крысами, точно не стоит. Наша работа происходит вся в поле. Именно мы заходим, стучимся, звоним, я лично участвовал в этих опросах тоже. Знаете, что хочу сказать? Желающих открыть дверь, высказать, что накипело, поделиться очень мало. Квартирные опросы некоторое время назад был главный для нас метод изучения социальной реальности, они сегодня почти не используются. Никто не считает нужным, интересным или важным для себя, мало кто уделяет нам достаточно времени. И, конечно, есть пандемический фактор, поэтому сегодня по квартирам не ходим. Сегодня звоним.
В. Алфимов:
- Потому что двадцать первый век!
Давайте про мечты.
В. Федоров:
- Я оттолкнусь от предыдущего звонка, когда Владимир сказал, что мы выживаем, не живем. Да, увы, действительно, кто-то выживает, а не живет. И у кого-то даже сил на мечтания не хватает. К счастью, у меньшинства. А большинство, как бы ни жило, все-таки мечтает.
О чем же мечтают наши соотечественники? Самая распространенная мечта – создать счастливую семью и воспитать хороших детей. По сути, она всеобщая. 90 % опрошенных сказали: да, это моя мечта. Разглядели в этой формулировке то, чего им действительно хочется, чего им нужно. Причем эта цифра не меняется на протяжении вот уже 12 лет как мы задаем этот вопрос. На второй позиции – честно прожить свою жизнь, чтобы потом не было мучительно больно, чтобы себя уважать можно было. 85 % согласились с тем, что это их мечта. На третьем месте – иметь надежных друзей. Практически столько же – 85 %. Вот трио, топ-3 того, о чем мечтают наши соотечественники сегодня.
В. Алфимов:
- Причем за последние 12 лет цифры не меняются. На стабильно высоком уровне держатся семья и дети.
В. Федоров:
- Но есть позиции, которые меняются. Я назвал только три лидирующих. Есть и другие мечты. С ними изменений уже больше. И они очень интересно показывают, как наше общество, страна, экономика и социальная система меняются. На четвертой позиции мечта иметь интересную работу. 12 лет назад 69 % об этом мечтали. Сегодня – 76 %. Еще одна мечта – получить хорошее образование. 12 лет назад – 58 %, сейчас – 71 %. За эти годы возрос интерес не просто к работе, к доходу, но к интересной работе. То есть та, которая дает не только деньги, но и привлекает сама по себе, содержанием труда. Спрос на хорошее образование тоже вырос. При том, что престиж высшего образования снижается. И конкурс в вузы тоже не растет. Но при этом ценность хорошего образования никуда не делась. Она продолжает расти. Видимо, появились другие представления, что такое хорошее образование. И другие инструменты это хорошее образование получить.
В. Алфимов:
Лев Николаевич нам дозвонился.
- Я мечтаю о состоятельной, о богатой России. О детях, о рождаемости большой. Чтобы на лугах паслись коровы, как это было в Советском Союзе. О хорошей зарплате. Чтобы через пять лет я приобрел машину, например. Увы, тридцать лет мы живем в нищете, ничего не меняется. Я мечтаю, чтобы мои дети стали нормальными людьми, занимались спортом. Они живут неполноценно из-за той нищеты, из-за тех низких зарплат. У меня восемь специальностей. Монтажник технологического трубопровода, я объездил весь Север, везде обирают эти фирмы. Как же тут жить?
В. Алфимов:
- Спасибо.
В. Федоров:
- Дам справку Льву Николаевичу. В России порядка 8 млн. коров. Наверное, это не много, но есть коровы. И качество стало сильно лучше, в том числе за счет завоза новых пород, улучшения работы животноводческой. А что касается автомобилей, столько автомобилей, сколько в России сейчас, не было никогда в Советском Союзе. Сегодня один, два, а то и больше автомобилей есть в каждой второй российской семье. Поэтому я понимаю, жизнь непростая, сложная, много проблем, много источников раздражения и обид. Но давайте смотреть трезво на ситуацию.
Откуда у нас в городах пробки? Причем далеко не только в Москве. В Воронеже, в Нижнем Новгороде, в Екатеринбурге. И машины стали сильно лучше, чем в Советском Союзе были. И аварийность стала сильно меньше. И гораздо меньше людей у нас в ДТП гибнут. Потому что машины стали лучше. И дороги стали лучше. Я просто хотел бы немножко призвать к трезвости оценки, внести побольше здравого смысла.
Сейчас подошли рейтинги за 2020 год по пробкам в мире. Москва вышла на первое место по пробкам в этом году, на 4 % выросло количество личных автомобилей в этом году. И это при том, что беспрецедентное дорожное строительство. Никогда столько дорог в Москве не строилось. Откуда эти автомобили берутся, кто их покупает? Их покупают наши с вами люди. И не олигархи. И не чиновники, а обычные российские люди.
У нас абсолютный рекорд по количеству ипотечных кредитов, которые взяты в этом году. потому что ипотека стала сильно дешевле – 6,5 % всего. Об этом давайте тоже не забывать.
В. Алфимов:
- Вынуждены попрощаться. Через неделю встретимся здесь же!
