Сергей Лукьяненко: «Технологии контроля существовали давно, они только ждали подходящей ситуации»
Мы предлагаем полный текст радиопередачи.
В. Торин:
- Добрый день, дорогие друзья. Итак, «Не фантастика». Как нереальное превращается сегодня в реальное завтра. Программа о нашем будущем, в котором теперь уже возможно все. То, что нам когда-то казалось фантастикой, сегодня уже не фантастика. Меня зовут Владимир Торин, я ведущий этой программы. И у меня совершенно невероятные гости. Это знаменитейший фантаст Сергей Лукьяненко и миллиардер из списка Forbes, филантроп, музыкант Игорь Рыбаков.
Наступило что-то настолько невероятное, то, что еще три месяца никто даже представить не мог – что не будут летать самолеты, закроются границы. Ни один фантаст, наверное, не мог представить, что такое может быть реально. Сергей, насколько нереально то, что происходит с нами сегодня?
С. Лукьяненко:
- Ну, с точки зрения фантастики ничего особенного не происходит. У нас в романах и фильмах эпидемии бывали и куда страшнее. Если сравнить даже с теми эпидемиями, которые в реальности происходили, нынешняя, она плоха, неприятна, но это не конец света. Так что если по-хорошему, так надо это все рассматривать как некую тренировку к возможным будущим другим эпидемиям.
В. Торин:
- То есть вы уже готовите нам тренировку к будущим эпидемиям? Игорь, вы готовы к будущим эпидемиям? И что вы скажете о том, что происходит сейчас?
И. Рыбаков:
- На первый взгляд, мы живем, типа, в самоизоляции. На самом деле, когда Яндекс выводит индекс самоизоляции (сегодня она 3,1), явно что-то происходит совсем не то. А что не то? Во-первых, стало нормальным явлением (и никто это не осуждает и не замечает) подавление воли. В принципе мы уже в одном шаге до технологического введения нового вида человека – так называемый человек запрограммированный, искусственно селекционированный. В принципе из дома выходить – по пропуску, штрих-коды и т.д. На самом деле никогда такого не было. Это новое явление, мы абсолютно в новом мире вдруг оказались. И на самом деле ничего хорошего это нам не сулит.
В. Торин:
- Вот у меня тут книжка Альбера Камю «Чума». Я начал ее читать, и по мере того, как я ее дочитывал, я понял, что надо читать другую книжку – Джорджа Оруэлла «1984» или, например, Франца Кафку - «Процесс». Происходит какое-то такое закошмаривание жизни, и люди становятся такими колесиками и винтиками, про которые когда-то писал классик марксизма-ленинизма. Что думаете по этому поводу, Сергей?
С. Лукьяненко:
- Я думаю, что технологические возможности контроля, которые действительно существовали уже давно, они только ждали подходящей ситуации, для того чтобы возникла эта новая система жизни человеческой. Первые звоночки, наверное, были связаны с волной терроризма, с взрывами башен-близнецов в Нью-Йорке. После этого началась вся эта удивительная, скажем так, бодяга, когда в самолет нельзя войти на толстых подметках, потому что кто-то когда-то пытался поджечь шнурки, а у него там, оказывается, взрывчатка была. Нельзя пронести с собой больше 100 г жидкости, потому что вдруг это не жидкость, а какой-нибудь хитрый препарат. И огромное количество введенных мер (я даже не говорю про меры контроля, я говорю в первую очередь про какие-то нелепые ограничения), они с нами прекрасно существовали все эти годы. И был только вопрос времени – что и когда заставит ввести новые. Вот сейчас появилось огромное количество новых ограничений. И если какие-то из них оправданны совершенно с эпидемиологической, медицинской точки зрения, то некоторые меня поражают. Скажем, достаточно сильные запреты на перемещение на своих автомобилях. Собственно говоря, с какой стати? В автомобиле человек находится в изолированном состоянии. Как раз можно было бы разрешить на своем транспорте ездить достаточно свободно.
В. Торин:
- Вы чувствуете, как закручиваются и закручиваются гайки?
С. Лукьяненко:
- Да. Это логика процесса. Когда начинается какое-то закручивание гаек, гайка идет очень легко и крутится до тех пор, пока не упирается и не начинает срывать резьбу.
В. Торин:
- Мы можем увидеть, как срывается резьба? А у нас в стране это всегда не здОрово.
С. Лукьяненко:
- Я сейчас посещал магазин, закупал продукты. Был в маске, перчатках, как положено. За мной стоят две пожилые женщины, одна, в маске, выговаривает другой: «Что же вы без маски-то?» Другая отвечает: «У меня есть маска в кармане. Как менты появятся, так я ее надену». – «А так почему маску не надеваете?» - «А маска не защищает, она мешает мне вас заражать, а я не болею, так что все в порядке». То есть люди откровенно всеми этими требованиями манкируют, причем, даже вполне обоснованными.
В. Торин:
- Передо мной на столе лежит книга Альбера Камю «Чума». Зачитываю абзац. «Он открыл шкаф, вынул из стерилизатора две гигроскопические маски, протянул одну Рамберу и посоветовал ее надеть. Журналист спросил: «Предохраняет ли маска хоть от чего-нибудь?» И Тарру ответил: «Нет. Зато действует на других успокоительно». Казалось бы, это 1920 год, но уже тогда говорили про эти маски, что они не помогают. Но в любую секунду готов подойти полицейский, оштрафовать вас или привести в участок, потому что у вас нет маски. Если это не закручивание гаек, то что?
И. Рыбаков:
- Дело в том, что людей приучали заранее. Помните пресловутую московскую прописку? Я помню, как я ее получал. Если это рассказать, можно томик написать, сагу «Московская прописка». А что такое московская прописка? А что такое пропуск? А что такое разрешение? А что такое все эти атрибуты? Это такое навешивание того, что теперь люди должны носить, исполнять, демонстрируя свою приверженность к совершенно непотребной глупости зачастую.
Вопрос здесь заключается в другом – не скрыто ли за этим что-то гораздо более важное, чем эти маски так далее? У меня есть именно такое представление, что скрыто. Дело в том, что уже очень давно фонд Рокфеллера, например, инвестирует так называемую программу трансформации человека. Например, Тобиас Рис, очень известный ученый, он является директором такой программы. Смотрите, что он говорит, и вдумайтесь в эти слова. Наверняка они нам угрожают, я не знаю пока как, но у меня есть на этот счет соображения. Он, в частности, говорит, что искусственный интеллект и синтетическая биология (считай, рукотворные вирусы), он предлагает все это воспринимать «как философские и художественные лаборатории, где формируются новые концепции человека, политики, понимания природы и технологий».
То есть на самом деле мы живем в мире, когда какие-то люди возомнили себя богами, запускают какие-то синтетические, возможно, вирусы, возможно, какие-то роботы, искусственный интеллект, которые принимают решения за людей, и настолько сильно влияют на людей, что от нас как от людей остается совсем небольшая часть, а может быть, и вообще не остается. Мы не можем этого осознать. То есть мы такие биологические существа, которые продолжают реагировать на какие-то сигналы. Знаете, как эта лягушка, к которой подносят разряд тока, и у нее лапка дрыгается. И вот мы тоже дрыгаемся. Нам говорят: маску надеть, - мы надеваем. Менты появились – мы надеваем, ушли – снимаем. Мы как будто дергаемся под какими-то такими социоэлектрическими сигналами. На самом деле мы находимся в точке бифуркации. Это такая точка, когда прошлого уже нет и не будет никогда, а будущее мы не знаем какое, и от этого просто сносит башню.
В. Торин:
- Да, более чем сносит. Смотрите, в фантастических романах Сергея Лукьяненко за людьми наблюдали Светлые и Темные и как-то регулировали это всё. А тут появились какие-то непонятные товарищи, которые решили быть еще выше, чем эти придуманные Светлые и Темные. Так, Сергей?
С. Лукьяненко:
- Совершенно верно. В романах и Светлое, и Темное – это такая аллегория, аналогия. По большому счету, речь все равно идет о людях. Если разбираться, то Темные – это те, кто желал добра для себя в первую очередь, а Светлые – те, кто желал добра для других. Но, как мы знаем, в жизни часто человек, желая принести всем добро, может натворить столько зла, что пользы никакой не будет.
В. Торин:
- И наоборот.
С. Лукьяненко:
- Да. Исходя из каких-то личных, даже корыстных интересов, человек может делать мир вокруг себя лучше. Так что сейчас ситуация такая, что, может быть, конечно, нами управляют и иные, но эти иные – обычные люди. То есть совершенно обычные люди принимают те или иные решения, думают, как бороться с этим вирусом. К сожалению, не всегда самые благие намерения приводят к пользе.
Сейчас мы говорили о том, что идет закручивание гаек, усиление и т.д. Я сейчас скажу парадоксальную вещь. На самом деле гайки надо было закрутить сильнее, но сразу. И тогда мы не попали бы в эту ситуацию, в которой находимся уже достаточно долго. Как поступил Китай? Как только возникла эпидемия, весь этот огромный район был жестко закрыт, люди действительно строго сидели по домам. Эпидемия была прервана. Сейчас Китай более-менее нормально существует. А у нас все напоминало такое гуманное отрезание хвоста собаке, когда, место того чтобы обрезать сразу, отрезают по сантиметру раз в неделю. У нас постепенно весь этот режим усиливается, и сейчас, когда какие-то резкие и сильные меры могли бы серьезно повлиять на распространение вируса, у людей уже не остается терпения. Вот это плохо. То есть, желая добра, желая сделать помягче, мы эту ситуацию, видимо, вывели из-под контроля.
В. Торин:
- Я хочу рассказать историю про жесткие меры. У нас год такой симметричный – 2020. А когда-то был другой год, и тоже симметричный – 1771-й. И именно в этот год в Москве была страшнейшая эпидемия чумы, на улицах лежали мертвые люди. И именно тогда пошел слух в народе, что около Варваровских ворот (это там, где сейчас находится Минпромторг, администрация президента) есть чудотворная икона, и люди пошли к ней. Слух шел, что она каким-то образом исцеляет. И вот тогда решили быстро закрутить гайки, убрать эту икону, чтобы люди друг друга не перезаражали около этой иконы. После чего вспыхнул совершенно невероятный чумной бунт, который снес в Москве все, что только было возможно. Были перебиты патрули, которые ходили по улицам, были перебиты все посты, выставленные на выходе из города. Люди переворачивали лавки, убивали знать, убили Патриарха, который, по их мнению, спрятал чудотворную икону. И Екатерина из Петербурга вызвала Потемкина с четырьмя полками, которые пришли в Москву и жесточайшим образом подавили этот бунт. Чума была побеждена. А в следующем году вся Россия полыхала от пугачевской войны. Что вы думаете про это? Как насчет закручивания гаек, если в этом историческом разрезе смотреть?
С. Лукьяненко:
- Я бы сказал так, что мы, наверное, несколько умнее должны быть, чем наши предки 250 лет назад. У меня порой возникают сомнения в том, что мы поумнели, когда читаешь рассуждения людей. Некоторые до сих пор отрицают сам факт существования вируса, некоторые придумывают какие-то сумасшедшие волшебные средства, начиная от имбиря и заканчивая какими-то совершенно загадочными лекарствами. Но если сравнивать современного человека с человеком, жившим 250 лет назад, наверное, надо смотреть хотя бы на окружающий мир (у наших предков не было возможности понаблюдать, а у нас эта возможность есть), где и как эпидемии прерывались, каким образом.
Я еще раз повторю, есть пример Китая. Есть пример жесткого введения карантина, который, наверное, тоже местным жителям не нравился, но они понимали необходимость этих мер. И в результате эпидемия была прервана. Есть совершенно противоположный пример. Есть пример Швеции, Белоруссии, где позиция такая, что вирус не очень страшен, мы его перенесем на ногах, поэтому каждый о себе потихонечку заботьтесь и не более того.
Самое главное, на мой взгляд, что нужно выбирать либо одну, либо другую сторону. Наверное, оба подхода имеют право быть. Главное, не занимать какой-то промежуточной позиции. Потому что здесь промежуточная позиция работает очень плохо. Получается, и неудобно для людей, и в той ситуации, когда придется все-таки из этого неудобства выходить, делать это будет чрезвычайно сложно. Если сейчас резко ослабить все гайки, мы получим новый всплеск эпидемии, а страна уже и без того устала от происходящего очень сильно. Если зажимать, мы получим очень большую негативную реакцию народа. Я тут просто теряюсь, скажу честно.
В. Торин:
- А мы обратимся к Игорю Рыбакову, человеку, который принимает решения мгновенно, и мгновенно их выполняет. Игорь, что делать – завинчивать или развинчивать?
И. Рыбаков:
- Эта дискуссия (завинчивать, развинчивать), она естественная. Напуганные люди, им больше ничего не остается. И так плохо, и так плохо. Даже не просто плохо, а и так смертельно, и так смертельно. В принципе именно это есть великая трагедия человечества на сегодня. Потому что на самом деле случилось вот что. Идет война. Нельзя больше игнорировать это. Угроза впервые не осознаётся великими умами – ни политиками… Да чего говорить про политиков, политики никогда ничего не понимают. Дело даже не в политиках. Она не осознаётся даже великими умами. Потому что великие умы не понимают ничего, например, в искусственном интеллекте. Великие умы ничего не понимают в рукотворно синтезированных материях. Они ничего не понимают, поэтому они устраняются. При этом коммерсанты творят свои дела, наживу увеличивают. Видели, Джефф Безос, его компания подорожала на 300 млрд. долларов, а у Билла Гейтса компания подорожала на 200 млрд. долларов. Большие бизнесмены сейчас гребут деньги лопатой.
Итак, одни ничего не понимают. Политики стали заложниками этой флуктуации – а как те делают, давайте я сделаю, как те делают. Вперед – назад, зажать – ослабить. Слушайте, Лукашенко ничего не зажимает. Путин зажимает. Слушайте, эти зажали так, давайте тоже зажмем. Ребята, на самом деле это и есть великая беда, это метод даже уже не научного тыка, а метод просто тыка. Этот метод самотыка приводит человечество к гибели. Потому что все эти нескончаемые нормы типа масок, типа всего остального, они приводят к тому, что люди мечутся, власть имущие увеличивают это метание. В результате все приводит к чему? К самозадушению. Экономика России в этом году потеряет не менее 10% ВВП. Доходы снизятся, количество суицидов, смертей, от депрессии люди помрут и т.д. Слушайте, мы получим реально гигантскую разрушенную страну. Не такую, конечно, как в 91-м, но мало не покажется.
В. Торин:
- Итак, программа о нашем будущем, в котором теперь возможно все. Теория Игоря Рыбакова – теория легитимизированного насилия. Игорь, неужели все так плохо?
И. Рыбаков:
- С нами происходит бездумное копирование поведения друг друга. Когда великие умы отстранены от превосходящих технологий, они не понимают, что это. Когда политики мечутся между экспертными мнениями, не имея возможности опереться на какое-то обоснованное мнение, когда бизнесмены рубят бабки в этот момент на масках, на медикаментах,…
В. Торин:
- Но не все. Некоторые, наоборот разоряются.
И. Рыбаков:
- Когда кто-то разоряется, в этот момент кто-то обогащается. Надо понимать, что есть огромное количество бенефициаров, которые используют этот момент для разных вещей. Кто-то для обогащения, кто-то для укрепления власти.
Основная элементаристика вопроса в том, что никто не знает, не будет разбираться, искусственный вирус или нет. Откуда и кто его вывел.
В. Торин:
- А вы как думаете?
И. Рыбаков:
- Я, конечно, думаю, что это не без участия рук человека.
В. Торин:
- Кто-то сделал это специально?
И. Рыбаков:
- Кто-то что-то сделал. Где-то что-то пошло не так. А потом что-то случилось. А потом началось самое страшное. Нашлись люди-интересанты, которые стали доводить это до просто такой нечеловеческой раскачки! СМИ, блогеры, власти, все захотели на этом поживиться. Власти захотели укрепить свою власть, бизнес увеличить заработки, потому что обвалить рынки и на этом сработать. Приумножить капиталы.
В. Торин:
- Каждый стал получать свои преференции.
И. Рыбаков:
- Да. И это раскачало ситуацию до того, что сейчас мы живем в такой панике. Даже я не одну неделю в самом начале впал в достаточно мощную панику. И это было мне не очень хорошо. Я потом из нее как бы вышел, но дело в том, что многие люди до сих пор в ней. Представьте себе людей, которые потеряли работу. Доход. Они в панике еще будет долго. И непонятно, чем это кончится.
Нет тут хороших вещей. Но я бы очень хотел сейчас уйти от апокалиптической повестки, ибо чем дольше мы находимся в ней, чем дольше на нее смотрим, тем больше мы находим подтверждений, что она, действительно есть. И тем страшнее нам будет.
Мы после этой передачи руки на себя наложим. Разве для этого мы собрались? Давайте перейдем к терминам, что сделать, на что обратить внимание, какие выводы и уроки мы сделали. И как использовать это обстоятельство для того, чтобы построить…
В. Торин:
- Вот! Именно это и хотел! К этому я хотел подвести вас. Конечно, мы уже рассказали, насколько все страшно. Я вам больше скажу, на днях министр здравоохранения Германии предложил ввести паспорта иммунитета. Вы слышали об этом? А наш министр здравоохранения Мурашко на голубом глазу сказал, что да, проблем никаких нет. Представляете, есть человек с паспортом, который переболел, может ходить, ездить на общественном транспорте, а у человека, у которого паспорта такого нет, он должен, например, ехать во втором вагоне. Места для тех, у кого нет паспорта иммунитета. Или он не имеет права заходить в места, у кого нет такого паспорта.
И. Рыбаков:
- Вы настаиваете возвращаться к теме, что все плохо.
С. Лукьяненко:
- Я не министр здравоохранения Германии или России. Я бывший врач. И то, что сказал немецкий министр, я говорил еще месяц назад. Что по-хорошему надо прийти к какому-то… Я не называл эту форму паспортом, может, и паспортом назвал. Давайте признаем прямо. Мы вступаем в эпоху, когда появление новых вирусов возможно регулярно. Мы уже проходили через мелкие заразы вроде свиного гриппа. Прочего. Это были легкие звоночки. Сейчас у нас достаточно серьезная беда, но, повторюсь, далеко не самая ужасная, которая может быть. Поэтому некий паспорт здоровья, некий вкладыш в паспорт, электронный чип, но только не вживлять его, а с собой носить.
В. Торин:
- Это как пойдет, вы понимаете. Со временем вживят.
С. Лукьяненко:
- Что-то подобное, к сожалению, нужно будет делать. Быть готовым это вводить. Потому что в Москве сейчас существует, например, огромное количество людей переболевших. Они не заразятся. Насколько я знаю, я пытался этот вопрос максимально мониторить, повторное заражение – вещь практически не реальная. В ближайший период.
В. Торин:
- Сергей, я хотел ярко проиллюстрировать вашу мысль про некое наведение порядка твердой рукой. Мы с вами в прошлом году были в городе Ковдор Мурманской области, маленьком городе, где мы искали Гиперборею. Так вот, когда решительными мерами местных властей город Ковдор был закрыт на въезд, в городе сумели спасти ситуацию. Именно потому, что вовремя приняли такие суровые меры. Милиция, посты. И город спасли.
С. Лукьяненко:
- К сожалению, да. Раз мы перешли к конкретике, как выползать из этой ситуации? На взгляд фантаста, ну, фантасты привыкли ситуацию моделировать для книжек. То, что было сделано, не было сделано, все это уже упущенные возможности. Давайте скажем четко. Во-первых, надо ввести вот эти паспорта здоровья. Как угодно их называй. И ты можешь свободно перемещаться по Москве. Пусть тебя обяжут даже какое-то время выполнять какие-то волонтерские функции. Большинство людей, думаю, на это пойдут. Они понимают необходимость этого.
У тебя есть постоянный пропуск. Ты можешь выходить. Нужны внятные и понятные людям меры ослабления этого давящего режима самоизоляции.
В. Торин:
- Но в то же время, когда вы сегодня были в магазине, увидели человека в маске, который просто маску носит для того, чтобы показывать ее милиционерам.
С. Лукьяненко:
- А это протестная реакция на ужесточение изоляционных мер.
Почему закрыты парки? Да, пусть будет запрещено в парках собираться группами, но семья, живущая в одной квартире, вполне может на своем автомобиле доехать до парка. И там прогуляться, Не приближаясь к другим компаниям. Почему люди лишены этой возможности? Сейчас теплая Москва. И походить в парке, этим просто поднять свой иммунитет.
В. Торин:
- Предлагаю зафиксировать этот момент. Многие слушают наше радио, причем, и люди, принимающие решения. Откройте, пожалуйста, нам парки! Требуем мы, писатели-фантасты.
И. Рыбаков:
- Слушайте, я категорически не согласен с фантастами. Более того, я считаю вот это настолько ущербная позиция – транслировать вот это вот вещи. Это как Окна Овертона известные. То, что еще вчера считалось элементами подавления воли. Вот, пожалуйста! Сергей Лукьяненко сейчас назвал, второй повторил. Третий добавил. И через шесть недель народ скажет: пожалуйста! Дайте нам паспорта! Введите! Спасите нас, пожалуйста!
Ребята, на самом деле, что происходит? Простая ситуация. Не надо зомбировать народ, не надо лишать народ на право жить! Потому что… Я задам вам простой вопрос. Сергей, вы серьезно доверяете медицине в России? Вы хотите еще один элемент дать силовикам, чтобы они могли узурпировать власть над людьми? И теперь управлять нами: пойдешь туда, в магазин, в парк и так далее?
С. Лукьяненко:
Я считаю, что доверять нашей медицине надо. И только благодаря нашим врачам у нас сейчас ситуация не такая катастрофическая, какая могла быть, хотя медицина у нас планомерно оптимизировалась и убивалась. И сейчас люди из последних сил спасают жизни, это уже повод для доверия к врачам.
Второе. Я, действительно, считаю, что выходить нам нужно из этой ситуации, выходить надо плавно, но с четкими и заметными для всех этапами. Вот, Игорь, ты сказал множество хороших вещей. Политики не понимают, граждане не пронимают, все верно, никто ничего не понимает. Но конкретики я не услышал. Конкретика, на мой взгляд, в том, что должны быть четко определенные этапы. И по этим этапам люди должны ощущать, что вот этот вот гнетущий режим изоляции спадает. Для этого те пункты, которые легко можно привести – это паспорт здоровья для переболевших и имеющих иммунитет. Открытие тех или иных парков.
А третье я еще не придумал. Надо будет, придумаю.
В. Торин:
- Мы придумаем прямо сейчас. Я даю слово Игорю. Что вы думаете про медицину? Про нашу медицину и вообще про медицину.
И. Рыбаков:
- Первое. Я думаю, что врачи – герои. Мы даже сделали инициативу на сайте «Врачи – герои РФ». Мы сделали сейчас конкурс на монумент, памятник или как это, знак врачам-героям, которые спасают нас от коронавируса. И сейчас всенародный, всемирный конкурс.
В. Торин:
- Здесь, может, все едины, что врачи – герои.
С. Лукьяненко:
- Абсолютно.
И. Рыбаков:
- А теперь плохая новость про медицину. Текущий коронавирусный кризис показал, что российское здравоохранение, извините, ни к черту. Так называемая дешевая и всеохватная медицина минимального уровня, которая позволяет в хорошие времена, подчеркиваю, поддерживать выживаемость вида, она совершенно ничего не может сделать вот сейчас. Защитные халаты, маски, прочие вещи волонтеры приносят в больницы. Ну, какого хрена, извините? Мы платим налоги, содержим здравоохранение и мы имеем такое здравоохранение, что даже элементарные защитные средства нужно снабжать больницы? Все, кто ответственен за модернизацию, за строительство должны уйти в отставку. И это однозначно.
Что оказал этот кризис? Он показал неспособность текущей системы здравоохранения отвечать хотя бы маломальским потребностям современных угроз. Это очень важный урок. И я надеюсь, что мы, как общество, заметим это, а не будем заниматься кисельными берегами по снижению изоляции, что это даст нам что-то. Да ничего не даст! Слушайте, мы не такие катаклизмы проходили. Мы и этот пройдем. Другой вопрос, что если мы не сделаем выводы, не модернизируем свое здравоохранение, то дальше будет только хуже. Первый вывод – модернизация здравоохранения. Врачи, друзья мои, ну, зарплаты врачей! Почему мы имеем столь некачественную медицину? Огромное количество людей ездит лечиться в Израиль, в Германию, в Америку. Почему? Почему мы развиваем так называемые нижние уровни медицины?
В. Торин:
- Услышали мы.
И. Рыбаков:
- Закрыли вопрос про медицину. Идем дальше. Образование. Текущий коронавирус показал, что только 10% школ смогли адаптироваться и перейти на дистанс. Остальные в стопе. Это беда! Это второй урок. Я предлагаю его не забыть.
Сергей, в своих фантастических и прочих писаниях зафиксируйте этот урок. Это очень важно – образование. Мы сегодня не имеем хорошего образования! Почему? Потому что у нас, видимо, устаревшее образование, которое догматы прошлых лет пытаются впихивать для будущего, а это не работает.
И третье. Детские садики. 98% не смогло адаптироваться к текущему коронавирусу.
У меня три программы. Медицина, образование и дошкольное образование. Надо сделать выводы.
С. Лукьяненко:
- Я все услышал. Отвечу так, что вот наполовину я с тобой совершенно согласен. Наполовину нет. По поводу врачей. Не надо мне даже ничего говорить, я сам врач и из семьи врачей. У меня брат работает врачом в Москве. И то, что сейчас неуважение к медицинскому труду у нас было огромное, что это надо менять, что оптимизация медицины была проведена именно в расчете какой-то сферического больного в вакууме, на идеальные условия, это совершенно верно.
Надо делать и постепенно начинать делать – это факт. Не забывая про медицину и образование. Но надо четкие и конкретные меры.
В. Торин:
- То есть, выход есть? Мы согласны, что выход есть?
С. Лукьяненко:
- Есть.
И. Рыбаков:
- Согласны.
