Крашенинников: «Бог должен быть в других важных текстах, в Конституции у нас есть свобода совести»
Скачать передачу [mp3, 43.8 МБ]
Мы предлагаем полный текст радиопередачи.
В. Ворсобин:
- В студии Владимир Ворсобин и обозреватель «Комсомольской правды» Александр Гамов. У нас в гостях Павел Владимирович Крашенинников, председатель комитета Госдумы по государственному строительству и законодательству.
А. Гамов:
- Еще одна должность Павла Владимировича - сопредседатель рабочей группы по обсуждению поправок в Конституцию России.
П. Крашенинников:
- Да. Рабочая группа создана Президентом Российской Федерации.
А. Гамов:
- Это же главнее, чем просто председатель комитета Госдумы?
П. Крашенинников:
- Конечно.
А. Гамов:
- Очень многих заинтересовало, что в Конституции может появиться лозунг страны какой-то, как раньше у нас было - «Пролетарии всех стран, соединяйтесь». Что это за лозунг, кто это предложил, как к этому относится президент, как к этому относится Крашенинников и ваши коллеги?
П. Крашенинников:
- У нас было много конституций. До революции Конституции не было. Была попытка Александра II сделать Конституцию, но в итоге у нас в ХХ веке появились так называемые основные законы, появилась Государственная Дума. В начале ХХ века, я подчеркиваю, до революции. Конституции как таковой не было. У нас в 1918 году появилась Конституция, в 22-м году возник Советский Союз, появилась советская Конституция, потом - РСФСР. Как правило, у нас все эти конституции были такого лозунгового, декларативного типа. В отличие от тех конституций действующая Конституция, которой чуть больше 26 лет, имеет режим закона прямого действия, и она просто регулирует.
А. Гамов:
- Хотят какой-то лозунг установить…
П. Крашенинников:
- Что касается лозунга, я вообще первый раз слышу. Но есть преамбула. Вы, наверное, говорите про преамбулу. Это что-то типа введения, пролога. Она как раз имеет такой декларативный принцип, она не регулирует. Я подчеркиваю, что в отличие от других Конституций эта Конституция имеет норму прямого действия. Если, допустим, какие-то акты закона, какие-то инструкции, местные акты противоречат Конституции, должен действовать закон, и суд будет применять основной закон, то есть Конституцию. Он у нас в отличие от советских Конституций не имеет такого лозунгового характера.
В. Ворсобин:
- По поводу лозунга. Зная о количестве и качестве поправок, которые готовятся в Конституцию, очень много предложений, к вам все стекается, вы всё это анализируете. Какое у вас ощущение, какая будет главная идея всех этих поправок?
П. Крашенинников:
- Все, даже взаимоисключающие поправки, продиктованы тем, кто люди неравнодушны, они хотят улучшений для страны - либо в экономике, либо в системе сдержек и противовесов, либо в системе социальных отношений. Те, кто все это предлагает, они считают, что есть такой выход, они это предлагают, отстаивают. Это хорошо.
По поводу двух каналов. Вы не зря сказали и про комитет, и про рабочую группу. У нас в рабочую группу стекаются предложения вообще от всех. Мы собираем предложения. Эти предложения мы анализируем и готовим соответствующие предложения президенту. И также готовим поправки в сам основной закон. Что касается комитета, у нас в стране чуть больше 700 субъектов права законодательной инициативы (это официальное название). Это депутаты, Законодательные собрания, члены Совета Федерации, правительства и т.д. Так вот, субъекты права законодательной инициативы официально после первого чтения по Конституции имеют право направлять нам поправки. Вот этот канал тоже задействован. И у нас официально уже представлено более 100 поправок. Обычно на какой-то закон - одно заседание комитета. Мы уже одно провели и дальше будем проводить такие заседания, сколько потребуется.
В. Ворсобин:
- Поправки внесены в Госдуму?
П. Крашенинников:
- Да, более 100 уже внесено официально. Предложения, которые идут по линии рабочей группы, тоже собираются, мы их анализируем. У нас есть 5 подгрупп. Мы смотрим и текстуально обрабатываем, чтобы был текст.
В. Ворсобин:
- Госдума примет эти поправки или не примет часть из них. Президент подписывает решение. Тогда зачем голосование?
П. Крашенинников:
- Не совсем так. У нас три чтения. Первое чтение мы прошли. Во втором чтении у нас поправки. Дальше - Совет Федерации. Дальше - Законодательные собрания субъектов. Они тоже голосуют. А дальше подписывает президент. С учетом того, что кроме поправок в Конституцию в законе будет статья 2, посвященная общероссийскому голосованию, то подписание президентом в данном случае, после Законодательных собраний вводит в действие статью 2, которая посвящена процедуре общероссийского голосования.
В. Ворсобин:
- Голосование что-то решит?
П. Крашенинников:
- Голосование абсолютно юридически значимое. От нашего волеизъявления будет зависеть, вступят эти поправки в силу или нет. Это никакой не опрос, как иногда говорят, это никакой не референдум. Потому что референдум мы не имеем права проводить по этим главам. У нас референдум возможен по 1-й и 8-й главе. На это я хочу обратить внимание. Это очень сложно на не юридическое ухо, и даже на юридическое ухо, наши коллеги тоже сбиваются.
В. Ворсобин:
- Вы сказали главное - что от народа что-то зависит. И то, что мы придем на избирательные участки и проголосуем, это важно. Еще вопрос. Народ не очень понял, зачем нужно вообще сейчас трогать Конституцию. А те, интересуется политикой, не понимают, отчего такая спешка. Вы возглавляете рабочую группу. Вы по ходу движения поняли, зачем такая скорость, и почему именно сейчас власти это так быстро потребовалось?
П. Крашенинников:
- Хорошо, что мы по процедуре начали говорить. Потому что у нас от внесения до первого чтения вносится концепция, и в этот период между внесением и первым чтением поправки нельзя вносить. Мы принимаем концепцию в виде текста, который был внесен президентом. Но до этого, как вы помните, концепцию президент изложил в Послании. До Нового года эта тема поднималась на знаменитой пресс-конференции, и до этого мы тоже обсуждали, в том числе когда президент встречался с депутатами, членами Совета Федерации, руководством Думы и Совета Федерации.
Поскольку между внесением и первым чтением поправок нет, мы как раз делаем упор на те поправки, которые вносятся между первым и вторым чтением. И здесь большое количество этих предложений и увеличение срока до 14 февраля по поправкам говорит о том, что это время достаточно, для того чтобы обработать эти материалы, принять соответствующее решение. Я здесь такой гонки не вижу, как вы говорите. Я как раз считаю, что это правильно, что не между внесением и первым чтением большой срок, а то, что большой срок между первым и вторым, чтобы все поправки посмотреть.
А. Гамов:
- Сколько это вообще может стоить? Я имею в виду работу над Конституцией.
В. Ворсобин:
- Включая избирательный процесс. Сколько мы потратим на эти очень необходимые, видимо, для населения поправки в Конституцию?
П. Крашенинников:
- Я небольшой специалист, даже семейный бюджет - это не моя проблема, жена занимается. У меня сложно с цифрами, могу миллион с миллиардом перепутать. Поэтому мне надо доверять писать тексты и просчитывать проблемы правовые. Но само по себе написание текста… У нас рабочая группа работает, естественно, на общественных началах. Что касается процедуры. Мне кажется, эти социальные поправки по поводу того, что мы какие-то социальные вещи выносим из закона в Конституцию и делаем возможным, чтобы это было в основном законе… В 93-м году я участвовал в процессе, когда мы принимали действующую Конституцию. Тогда это было невозможно. Мы хорошо помним, что тогда происходило. Тогда говорить о каком-то МРОТ, о привязке не приходилось, этого даже не было в законе.
А. Гамов:
- Почему я про деньги спросил? Может быть, проще было вообще принять новую Конституцию, если задействованы такие силы - президент, рабочая группа, регионы, Минюст и т.д.?
П. Крашенинников:
- Это важный вопрос.
А. Гамов:
- Тем более президент сказал, что назрела такая необходимость в поправках.
П. Крашенинников:
- Он про поправки сказал. Но у нас есть глава 2-я, которая называется «Права и свободы человека и гражданина».
А. Гамов:
- Мы бы ее оставили, не меняли.
П. Крашенинников:
- Зачем ее менять, она отличная, она говорит о наших правах и свободах, о нашем праве на жизнь, о презумпции невиновности, о том, что закон, ухудшающих положение, не может иметь обратную силу, и многие другие вещи, которые чрезвычайно важны, с которых вся цивилизация идет. Это не надо трогать. У нас в самой Конституции говорится, что существуют процедуры, и мы этим процедурам следуем. 3-я, 7-я глава не требуют референдума, будет общероссийское голосование. Как мы уже сказали, оно будет юридически значимое. Мне кажется, нам надо с этой задачей справиться.
А. Гамов:
- То есть не время менять Конституцию. Может, ее вообще не будут никогда менять.
П. Крашенинников:
- Хотелось бы, чтобы она подольше поработала. Именно ядро Конституции это глава 2-я. Все, что мы смотрим, это связано с социальными гарантиями. И, наверное, этот ажиотаж вызван тем, что, во-первых, перераспределение полномочий, во-вторых, люди говорят: ага, значит, тут какая-то засада, что-то тут не то.
В. Ворсобин:
- Я хочу поговорить об этой «засаде». По планам вроде бы получается перераспределение полномочий от президента к парламенту и другим ветвям власти. Разве для этого не нужен полноценный референдум? Второй вопрос. Коль такой большой список (и, возможно, он будет еще больше) поправок, почему бы не голосовать за каждую поправку отдельно? Я могу, допустим, за социальные изменения быть двумя руками за, а за какие-то вещи я бы не проголосовал. В Америке каждая поправка в Конституцию проходит полное народное обсуждение, чуть ли не годами они ее обсуждают и вносят осознанные изменения по каждому пункту. А у нас, получается, такая матрешка - внутри спрятано, возможно, нужное для власти решение, а сверху такая красочная этикетка, для того чтобы народ проголосовал.
П. Крашенинников:
- Закон называется «поправки в Конституцию». Соответственно, здесь постатейное обсуждение предполагается в обществе. Постатейное обсуждение также происходит внутри парламента. Это будет выноситься, и всегда выносится конкретный текст конкретного закона. Конечно, нам всем, когда мы придем на общероссийское голосование поддерживать или не поддерживать этот текст, нам нужно все взвешивать и смотреть, что мне ближе, что не ближе.
В. Ворсобин:
- А людям?
П. Крашенинников:
- Нам всем.
В. Ворсобин:
- Когда я приду на участок голосования…
П. Крашенинников:
- Нам всем нужно все взвешивать. И если вы считаете, что вам не нравится, то не надо голосовать.
В. Ворсобин:
- То есть там будет графа «против»?
П. Крашенинников:
- Да. Если вы считаете, что все это улучшает наше положение, то, конечно, надо голосовать «за». Я не имею права агитировать, но, мне кажется, нужно идти, понимая, что это за текст, что в нем написано и т.д.
В. Ворсобин:
- Одно из предложений очень спорное. Константин Затулин, первый заместитель председателя комитета по делам СНГ Государственной Думы предложил, чтобы в Конституции было прописано понятие «русские».
К. Затулин:
- Я внес поправку, которая звучит следующим образом. «Мы, русские, в союзе с другими братскими народами, сплотившиеся в многонациональный народ Российской Федерации, соединенный общей судьбой на родной земле». Почему я ее внес? В Конституции РФ слово «русский» употребляется всего лишь один раз в статье 68 главы 3, где говорится, что на территории всей Российской Федерации применяется русский язык. Других упоминаний о русском народе и о русских вообще в этой Конституции нет.
В. Ворсобин:
- Еще не факт, что эта поправка пройдет на обсуждение народное. Вряд ли вообще дадут возможность голосовать за это предложение.
П. Крашенинников:
- Мы преамбулу будем рассматривать в самом конце. Это как раз относится к тому, что мы говорили в начале программы, такое декларативное введение в саму Конституцию, но оно, безусловно, важное. Мне на данный момент больше нравится «многонациональный народ». Я, может быть, воспитывался в такой семье, где все были вместе. Я вырос на Урале, там были разные национальности. Мне кажется, не надо делать такое деление. Мне кажется, здесь очень корректно.
В. Ворсобин:
- То есть Госдума будет обсуждать поправку Затулина?
П. Крашенинников:
- Все внесенные поправки будут обсуждать.
В. Ворсобин:
- Послушаем еще одну поправку. Петр Толстой предлагает закрепить в Конституции нашу семью, ту самую, традиционную.
П. Толстой:
- Полезно иметь в Конституции норму, которая бы закрепляла, что брак это отношения между мужчиной и женщиной. Дело в том, что Семейный кодекс это закон, норма, которая может пересматриваться в любой момент при наличии большинства в парламенте. Конституционные нормы гораздо более сложны в изменении и являются базовыми для общества. Мне кажется, что наличие такой базовой нормы в будущем убережет Россию от необходимости исполнения тех решений, которые нам наши европейские партнеры пытаются навязать через разные международные организации, в частности, через решения Европейского суда по правам человека.
П. Крашенинников:
- Да, очень много таких поправок. Я сразу хочу сказать, что давать семью через союз мужчины и женщины - это неправильно. Во-первых, нам надо понимать, что из любого слова Конституции будет меняться отраслевое законодательство. У нас, извините, есть не полные семьи. И у нас есть семьи, где мама с двумя детьми. Это что, не семья теперь? Или папа с детьми, или бабушка. У нас есть категория «члены семьи», есть категория «бывший член семьи», есть категория «член семьи погибшего военнослужащего». Мы что, теперь все это должны переписать? Или это уже не семья будет? Моя точка зрения, что этого делать нельзя. Потому что семьи у нас бывают в том числе неполные, и по разным причинам, и нам не надо это все переворачивать с ног на голову. И не надо нам смотреть на кого-то, кто-то что-то нам говорит, у нас есть опасность, что кто-то к нам придет, нам все испортит. Если мы сами себе ничего не испортим, все будет нормально.
Первый Семейный кодекс в мире был в нашей стране. Петр прав в том, что у нас в Семейном кодексе не просто дается формулировка брака. Там написано, когда он бывает недействительным. Когда он бывает недействительным даже до заключения такого брака. Все это расписано. Нам либо это все давать вот так и тащить все это туда, тогда нам надо и по другим отраслям законодательства то же самое делать. Тогда у нас будет огромная Конституция, а она не ту задачу выполнять должна. Другое дело, что по традиционным ценностям я согласен, но это надо как-то очень аккуратно написать. Я совершенно точно согласен, что это надо записать, и не специальную статью.
В. Ворсобин:
- Речь идет не о понятии семьи, а о браке.
П. Крашенинников:
- Да. Я оговорился, что у нас очень много таких предложений по семье и по браку. По браку я сказал, что это у нас есть в Семейном кодексе. Есть критерии брака, целая глава этому посвящена, в каких случаях он недействительный и т.д. Мне кажется, что это история, которая должна быть в нашем Семейном кодексе, он у нас один из лучших в мире, я подчеркиваю, и он меньше всего поправок претерпел. Мне кажется, что отраслевое законодательство нам нужно держать и приводить в соответствие с Конституцией, а не переворачивать его все потом.
В. Ворсобин:
- У нас на связи Ольга.
Ольга:
- Я из Калининграда. Не будет ли это, как в 91-м году, когда мы голосовали все за сохранение Советского Союза, а его развалили? Точно так же с Конституцией, возможно, будет - мы проголосуем «за» или «против», но с нашим мнением в очередной раз не посчитаются. Второе. Сейчас куча поправок. Не нравится вам почему-то основной закон - Конституция. Столько лет жили, все было нормально, был основным законом. Теперь то не так, это не так…
В. Ворсобин:
- Вот Ольга говорила о том, что голосуешь за какие-то хорошие перемены, в прошлый раз голосовали за сохранение СССР, а в итоге на эту Конституцию в общем-то никто и не обращает внимания, когда чиновникам что-то нужно.
А. Гамов:
- Ольга напомнила, что в 1990 году был референдум…
П. Крашенинников:
- Да. И еще Ольга спросила – чем вам не нравится действующая Конституция. Я хочу сказать, что мне очень нравится действующая Конституция, я просто удивлен и до сих пор поражаюсь прозорливости авторов – и Сергею Сергеевичу Алексееву, и Анатолию Александровичу Собчак, Юрию Хамзатовичу Калмыкову… Они, к сожалению, ушли и, понимаете, вот глава вторая написана так, что просто мы многие вещи часто даже недопонимаем. Но на основе этого мы выстраиваем отраслевое законодательство, защищаем права и свободы наши…
В. Ворсобин:
- Ну, от добра не ищут, следующий тогда вопрос – если нравится, тогда зачем?
П. Крашенинников:
- Да, мы уже говорили, что мы вторую главу не трогаем. Что касается системы сдержек и противовесов, то вот за эти 26 лет мы прошли не только свою жизнь… но реально, конечно, мы уже имеем достаточно большой опыт и мы видим, как система сдержек и противовесов работает, мы видим, где она не работает, мы видим сбои, которые были, допустим, в 90-х годах. В 1999 году вот эта история с генеральным прокурором. Я помню, как я лично занимался, будучи министром юстиции, в конце 90-х, как Борис Николаевич Ельцин говорил нам – ну, давайте хоть что-нибудь подпишем. Потому что то, что предлагал президент, левые фракции отклоняли, а то, что предлагали левые фракции, Борис Николаевич ветировал. И эти все истории постоянно у нас фактически каждую неделю возникал какой-то небольшой политический кризис, который потом выливался в процедуру импичмента, который выливался в то, что кандидатура премьера вообще не согласовывалась. И этот кризис просто бил на нашим кошелькам и вся эта история выбивала аппарат… Сейчас вот мы предлагаем систему сдержек и противовесов. Классная идея, на мой взгляд, уникальная. Я Ольге говорю, что вот сейчас мы будем узнавать о членах правительства после того, как премьера утвердили, не через 2-3 дня, мы узнаем из газет – ага, вот этот будет… мы все гоняемся за новостями: а почему он стал… Сейчас это будет обсуждать и утверждаться на Госдуме. Каждый министр, каждый член кабинета будет выходить со своей программой, потом будет приходить к нам и рассказывать, что он хочет сделать.
А. Гамов:
- А как же газеты тогда?
П. Крашенинников:
- Вот. Вы будете с нами. И газеты, и интернет, и телевидение – все будет с нами. Мне кажется, для общества это правильно. Это делает более устойчивое… Бывают ситуации, когда ветирует президент, но все равно преодолевается вето президента. Мы давно этого не видели, но в 90-х годах я сам этим занимался. Вот здесь есть конкретная развилка, что, если вето президента преодолевается, но президент уверен, что это противоречит Конституции, пусть Конституционный Суд точку ставит.
В. Ворсобин:
- Очень многие говорят, что, таким образом ослабляя президента, будущий президент будет контролироваться старым президентом – такой казахстанский вариант или какой-то еще. Как вы относитесь к таким разговорам?
П. Крашенинников:
- Я с уважением к Казахстану отношусь, там есть люди, которые принимают те или иные решения. Мы должны сами смотреть и вот этот опыт конституционный, о котором я сказал, вот 26-летний, мы должны его учитывать. Эти, конечно, версии по поводу Госсовета, ну просто прелесть какая. Каждый день читаешь какие-то новости. И даже то, что теперь Госсовет будет формироваться президентом и это отнесено прямо к компетенции президента, это никого не смущает. Все равно говорят – ну, вот, через какое-то время будет параллельное правительство, будет что-то еще. Ну, хорошо, но ведь мы даже не пишем, какие у него полномочия, это будет просто отдельный федеральный закон.
В. Ворсобин:
- Прежде чем дать слово нашим слушателям, я задам страшный вопрос… Все-таки нужно ли вносить слово Бог в Конституцию России?
П. Крашенинников:
- Да, у нас эта дискуссия пошла, у нас часть рабочей группы это поддерживают достаточно сильно, но с точки зрения мировоззренческой вот я лично считаю, что от того, что мы запишем это в Конституцию или нет, наше мировоззрение каждого не изменится. Бог независимо от того, какая это религия – мусульманская, православная, католическая – он есть в душе или нет. Мы знаем, что есть другие тексты, очень важные, которые прошли тысячелетнюю историю и они остаются, в отличие от Конституции. Поэтому, мне кажется, что это должно быть в других, очень важных текстах. В Конституции все-таки мы говорим о светском государстве, и в Конституции так же говорится о том, что у нас есть свобода совести и человек сам выбирает. Это моя личная точка зрения, но мне кажется, что прямо само вот такое упоминание, наверное, было бы неправильно. Я бы, честно говоря, не делал этого.
Григорий, г. Саратов:
- Добрый день! Владимир, я к вам с претензией, почему вы даете слово государственным лицам и не даете народу? Вот я народ, я Григорий, я в Саратовской области малыми силами – нас тут было не более 12 человек – заблокировал принятие Конституции товарища Ельцина. Заблокировал. Ее в Саратовской области и еще в одном сибирском регионе просто не приняли из-за одной маленькой поправки – что два срока подряд. Теперь вопрос – Павел Владимирович, вы немножечко лукавите. Глава 9 дает право вносить поправки не только господину президенту, но так же и вам, Госдуме, Совету Федераций и всем субъектам органов власти в Российской Федерации – а у нас их 85. И теперь как вы относитесь к моим поправкам, которые наверняка попали к вам в группу, касательно главы третьей Конституции, где я ратую за то, чтобы у нас наконец-то кончилось то самое рудиментарное, еще советское, коммунистическое – задвоенность регионов. Я ратую за то, чтобы не было таких субъектов, как Кабардино-Балкария, а были отдельные субъекты – Кабарда и Балкария…
В. Ворсобин:
- Спасибо. Вопрос понятен.
П. Крашенинников:
- Да, Григорий, мы, конечно, ну, вот я сказал, что поправок много, мы их будем, безусловно, все смотреть. Слово «подряд», как вы понимаете, уже ушло, так что, видимо, и ваши силы потрачены были не напрасно. Мне кажется, что нам надо это все более внимательно посмотреть, что делать с субъектами федерации, как. Но вот государственное устройство, мне кажется, что в данном случае нам менять и менять границы я бы все-таки не стал. Мы помним эти все истории, помните, в 90-х была массовая переделка границ и после Великой Отечественной войны Иосиф Виссарионович поправки вносил в Конституцию, он фактически после войны изменил государственное устройство, в том числе, границы не только за счет приобретенных территорий, но и за счет перераспределения. Это очень чувствительная тема. Я не думаю, что на данном этапе надо это делать. И вообще, надо ли это делать, потому что это чувствительная тема. Но, Григорий, если вы мне как-то напишите, что ваши поправки такие-то и такие-то, я внимательно еще раз их посмотрю. Спасибо вам за участие, спасибо за гражданскую позицию.
А. Гамов:
- Вот федеральные территории – там все-таки такое мелькает понятие, в предложениях, в поправках. Как вы это прокомментируете? Что это такое может быть? И вот после этого закончится ли дискуссия, когда вот Владимир Вольфович Жириновский предлагал поделить там на какие-то округа и т.д.
П. Крашенинников:
- Вот Григорий как раз предложил очень похожую историю… Нет, он предложил разделить вообще, там, где в одном субъекте две нации такие крупные – это все-таки немножко другое. Что касается федеральных территорий, то здесь, наверное, речь идет о таких территориях, где должно быть федеральное управление. Допустим, у нас существуют закрытые территориальные образования, мы знаем. Допустим, военный городок. Есть истории с шельфами, есть истории с маленькими совсем островами, на которых совсем небольшое количество жителей проживает, и то потому что они в силу профессии этим занимаются. Мне кажется, здесь сейчас такая история вчера появилась на рабочей группе, мы ее обсуждали, ее надо дальше прорабатывать, наверное, с учетом вот нам доложили, что есть опыт других стран…
Андрей, г. Красноярск:
- Добрый день. У меня небольших два вопроса. Смотрите, слово «конституция» происходит от слова «константа» - постоянный. Должно быть в стране что-то такое постоянное, такой стержень, опубликованный на бумаге, который можно изменять только аккуратно и, я так думаю, не за пять, не за десять, не за двадцать дней, а должно быть собрано, скорее всего, конституционное собрание. В общем, не так второпях – раз, поправки внесены и все уже проголосовали. Меня тоже, как предыдущего оратора, волнует – а кто меня спросил?
В. Ворсобин:
- Спасибо. Зачитываю сообщения. «Преамбула к Конституции должна быть предельно лаконичной. Несоблюдение Конституции и попытки ее переписать строго наказуемы».
П. Крашенинников:
- Да, вот что касается Андрея, ну, знаете, мы, по-моему, уже говорили о том, что все-таки даже что между первым и вторым чтением должно быть достаточно большое количество времени, но я хочу сказать, что любое послание – я тоже участвовал в подготовке, еще в 90-х годах – любое слово в послании оно уже выверено и есть экономический блок, юридический, политический – оно выверено и оно должно быть подготовлено на 100 процентов. И, конечно, когда президент докладывал в послании концепцию, уже мы понимали, что будут поправки в эту Конституцию, потому что он изложил их значение. Соответственно, еще раз хочу сказать, что основную часть времени, и мы, кстати, продлили срок до 14 февраля, чтобы мы эти поправки все принимали, чтобы мы их изучали и, конечно, я лично согласен, что преамбула должна быть лаконичной, а все основное должно быть в теле Конституции, вот в 3-й и 7-й главе. Но, раз мы говорим гражданам - присылайте свои предложения – и у нас одна треть предложений по поправкам в преамбуле, мы должны их смотреть. И, конечно, мы это смотрим, мы это анализируем, и в самом конце эту преамбулу будем уже предлагать для принятия.
А. Гамов:
- А что за предложение о пожизненных сенаторах и как вы к этому относитесь? Пройдет ли? Кто это такие? Бывшие президенты, премьеры? Ведь не секрет, что в сенаторы бывшие губернаторы идут…
П. Крашенинников:
- Есть опыт международный – это всем известно. Но, допустим, если речь вести о президентах, то, наверное, все-таки у этих граждан есть огромный опыт, огромный знания: экономические, политические, социальные. Некоторые говорят – вот он нам сегодня нравился, а завтра нет…
В. Ворсобин:
- Пожизненный сенатор чтобы был бывший президент?
П. Крашенинников:
- Да, да. Я считаю, что это вполне возможно, вполне правильно…
А. Гамов:
- Вот Горбачева можно по новой Конституции в сенаторы…
П. Крашенинников:
- Это было другое государство. Я считаю, что, если бы он возглавлял Россию, то, наверное, было бы можно. Но я сейчас не про личности говорю. По-моему, с такими знаниями, с такими возможностями совершенно точно, что у них должен быть иммунитет. Потому что люди принимали решения, в том числе, и не очень популярные, поэтому, мне кажется, что они могут принимать участие. И такое количество вполне может быть. Больше 10%.
В. Ворсобин:
- Павел Владимирович, я с наслаждением жду, когда будут рассматривать поправку по запрету госслужащим иметь двойное гражданство. Это будет рассматриваться Госдумой, где часть населения Госдумы имеет это двойное гражданство. Интересно, как она будет голосовать? Вот какую интригу вы видите в обсуждении этого вопроса? Все ли в рабочей группе, а ведь в рабочей группе есть люди с двойным гражданством, согласны с изменением Конституции?
П. Крашенинников:
- Я не проверял, сразу хочу сказать, есть или нет двойного гражданства у депутатов, а тем более, у членов рабочей группы. Но это вещь, которая, на мой взгляд, нужна. Понравится или не понравится кому-то… ну, знаете, вот в регионы приезжали, и там граждане говорят – давайте и в регионах тоже так сделаем. Давайте в законодательных органах субъектов федерации и в представительных органах мэрии, вот, в частности, в Екатеринбурге я был, говорят, давайте мы и здесь сделаем.
А. Гамов:
- Это вы вот сейчас были, да? Там страсти вообще кипят?
П. Крашенинников:
- Кипят, конечно. Предложений дали столько, что… огромная пачка предложений. Причем, квалифицированных, потому что мы знаем, что Сергей Сергеевич Алексеев сам из Свердловска… Страсти кипят. И не только там. Поэтому мне кажется, что это история, которая важна, и когда-то надо ее делать. Надо ее делать и для прокуроров, и для дипломатов, и так далее. Вот у нас сейчас общая норма будет, потом эта общая норма будет переходить в специальное отраслевое законодательство, которое посвящено статусу, допустим, судей и это все будет, конечно, там отражено.
Александр, г. Новосибирск:
- Здравствуйте. Я бы хотел попросить вас, чтобы вы внесли такую статью в Конституцию, чтобы если ребенок, у кого-то инвалид, или заболел, чтобы ему незамедлительно выделялись деньги на лечение из государственного счета, а не собирали бы через смс-ки по 100, по 50 рублей. А чтобы нашим олигархам, если нужно помогать, тогда пусть уже через смс-ки собирают. И футболистам точно так же этим кривоногим…
В. Ворсобин:
- Спасибо. Это, кстати, глас народа. Действительно, люди видят в изменение Конституции… они хотят какой-то пользы от того, что мы изменим.
П. Крашенинников:
- Да, Александр, спасибо. Знаете, мы не можем запретить собирать через смс-ки такие пожертвования. И я считаю, что это уровень нашего общества очень хороший, когда все откликаются, если кому-то надо помочь. Это такая вещь, которая очень правильная. Конечно, надо в других законах социальные вещи писать, мы здесь базовые вещи делаем. Здесь у нас остается, что мы стремимся – подчеркиваю – у нас написано, что мы социальное государство, точно так же, как и правовое, написано, государство. Конечно, это планка, до которой нам надо доходить всем вместе. А по поводу этих историй, я с вами согласен, я сам часто в них участвую, мы помогаем людям и, я думаю, что государство вместе с нами должно это делать. Спасибо.
В. Ворсобин:
- Павел Владимирович, такой вопрос – когда перепишем и эту Конституцию, есть у вас ощущение, что это надолго, та Конституция, которую мы делаем?
П. Крашенинников:
- Вы знаете, это, в том числе, от нашей работы зависит. Если эти нормы будут универсальные, то, конечно, нам позволит еще лет 50, может, чуть больше, проработать с этой Конституцией. Спасибо.
