Марина Ахмедова: В регионах считают, что власть от них «откупается», опасаясь бунта
Скачать передачу [mp3, 43.3 МБ]
Мы предлагаем читателям полный текст программы.
А.Норкин:
- Здравствуйте! В студии Андрей и Юлия Норкины.
Ю.Норкина:
- Здравствуйте все!
А.Норкин:
- Я слушал, как Рома Голованов работает в эфире сейчас, зашел к нему. Слушай, как ты этот накал эмоциональный выдерживаешь? Со стороны Кашина. Ромка молодой, наверное.
Ю.Норкина:
- Замечательно работают. Один и второй.
А.Норкин:
- Да. Я старый, наверное…
У нас в гостях Марина Ахмедова, журналист, писатель, зам главного редактора журнала «Русский репортер».
М.Ахмедова:
- Здравствуйте!
А.Норкин:
- По темам понятно. Ровно то же самое. Скажите, дело Голунова и дело Устинова. Одно и то же или это две большие разницы?
М.Ахмедова:
- Не думаю, что это одно и то же. Но и разницы большой не вижу. Когда я смотрела видео с задержанием Устинова, мне кажется, что он сопротивлялся задержанию. Но, может, он это делал потому, что он, действительно, как он говорит, пришел и от неожиданности почувствовал стресс. На него напали со спины какие-то люди. И он не ожидал, что будет задержание.
А.Норкин:
- Со спины?
М.Ахмедова:
- Он говорит о том, что он не участвовал ни в каком митинге, а просто стоял. И ждал.
А.Норкин:
- Я тоже смотрел. Там явно не со спины, но видно, что он разговаривал в этот момент по телефону.
Ю.Норкина:
- Это все замечательно. Есть видео, которое не приняли во внимание. Видимо, не сочли… Не приобщили к делу. Есть вывихнутое плечо нацгвардейца. Какая-то история там, наверное, была.
М.Ахмедова:
- Если смотреть просто видео…
Ю.Норкина:
- То это видео, не то, какая-то странная история. Меня волнует совершенно другой аспект. Три с половиной года. Мне кажется, что это перебор. Я понимаю, что вывихнутое плечо, что это…
А.Норкин:
- Дело не в плече.
Ю.Норкина:
- В чем-то еще. Но три с половиной года! И главное, мне кажется, что это лишний повод для того, чтобы собрать достаточное количество людей, которые в очередной раз нам скажут, вот мы живем в кровавом путинском государстве, которое мордует, людей сажает ни за что. И прочее. Вам не кажется, что приговор жестковат?
А.Норкин:
- Дело не в плече. Дело в том, что в любой стране мира нельзя сопротивляться сотрудникам правоохранительных органов.
Ю.Норкина:
- Ты скажешь, да, американская история, да.
А.Норкин:
- Да. Но почему я сразу сравниваю Голунова и Устинова? Потому что и там, и тут есть очень много вопросов. Была очень сильная общественная реакция. В первом случае добились освобождения человека, восстановление справедливости, наказали вроде как или идет проверка сотрудников полиции, которые допустили нарушение закона.
Что здесь? И возникает вот этот Юлин вопрос. У нас каждый подобный эпизод, которых становится все чаще, как-то потихоньку расшатывает белое здание наших свершений. У вас не возникает такого ощущения?
М.Ахмедова:
- Конечно. И я так же, как и вы, считаю, что три с половиной года за то, что человек просто пытался убежать, это очень много. И вопрос: должен ли он сидеть в тюрьме?
Я бы не стала сравнивать с Голуновым. Потому что он же, по мнению тех людей, которые за него заступились, был носителем их идеологии и убеждений.
А.Норкин:
- Я с вами не соглашусь. За Голунова заступились очень многие журналисты. И представители совершенно другого политического лагеря.
М.Ахмедова:
- Конечно. И даже я заступилась за него. Но я, в отличие от представителей либерального лагеря, не выходила на акции протеста.
Ю.Норкина:
- Почему?
М.Ахмедова:
- Потому что я видела, что очень много людей из того лагеря вышли. И я понимала, что они делают свое дело. И они его сделают хорошо. А моего участия тут не требовалось. Я бы стала каплей в том море, которое уже возникло в качестве реакции на его задержание. А если бы, конечно, я понимала, что в моей помощи, именно в моей эксклюзивной помощи нуждаются, то, возможно, я бы присоединилась.
А.Норкин:
- Олег Кашин об этом сейчас и говорил. Голунов, за него заступились журналисты. Устинов – за него заступаются актеры. Люди, раскрученные медийно. И у них есть какой-никакой административный ресурс. Они могут шум поднять, и на них все будут обращать внимание. А вот, мол, другие люди, которые страдают, мягко говоря, от несовершенства судебной системы и произвола полиции, за них никто не заступается.
М.Ахмедова:
- Это правда.
А.Норкин:
- Что с этим делать?
М.Ахмедова:
- Я сейчас проехала достаточно много регионов. Я была на Дальнем Востоке. Плотно провела там две недели. И от людей я слышала, когда спрашивала их, поддерживаете ли вы те протесты, которые в Москве, они мне говорили, что нет, не поддерживаем, никогда не поддержим, несмотря на то, что у нас тоже свое негативное, скорее, отношение к власти.
А.Норкин:
- К власти в Москве или к своим?
М.Ахмедова:
- К федеральной власти. Но не поддержат именно потому, что тем, кто выходит на эти митинги протестов, не интересны мы.
Ю.Норкина:
- Они тоже все понимают про эту оппозицию, которую совершенно не интересуют реалии происходящего в стране.
М.Ахмедова:
- Люди считают, что поскольку представителям оппозиции не интересно, как живут они в регионе, они не выходили, например, на акции протеста в связи с наводнением в Тулуне, то почему они должны интересоваться и поддерживать эти акции протеста?
Ю.Норкина:
- Это момент разобщенности, на самом деле.
А.Норкин:
- Как-то не думал…
Ю.Норкина:
- Вот такая история, господа оппозиционеры. У нас как не было оппозиции, так и нет.
А.Норкин:
- «Проснитесь! Вы Голунова хотели посадить! Провластные пропагандисты!». Мы не хотели Голунова сажать. Возьмите почитайте и послушайте. Вы нас с кем-то перепутали.
Ю.Норкина:
- Денис уже написал, что я уже достала и надо посмотреть видео. И нужно готовиться к эфирам. Нет, я специально не стала смотреть видео, потому что я совершенно про другое хотела сказать. Люди имеют право на то, чтобы выходить на улицы. Однозначно! Для меня это однозначно! Люди имеют право говорить о том, что…
А.Норкин:
- Даже не на санкционированные?
Ю.Норкина:
- На несанкционированные акции нет, потому что это противозаконно. Но у меня возникает ощущение диссонанса. Есть совершенно страшные преступления, за которые дают неадекватные маленькие сроки. Три с половиной года за неприятный инцидент, который произошел, мне кажется, это совершенный перебор, который ведет к неприятным последствиям в обществе. Это не нужно сейчас.
А.Норкин:
- Это вообще никогда не нужно.
Ю.Норкина:
- Ко всему нужно подходить с точки зрения закона и с головой. Есть перекосы. И я соглашусь с теми людьми, которые сейчас встали за человека, который, наверное, не на такой срок набедокурил.
А.Норкин:
- Насколько высок градус протестной активности в стране? Думаю, что каждый регион разный.
М.Ахмедова:
- Он не высок. И люди, как они реагировали самым бурным образом на пенсионную реформу. У нас принято считать, что люди, живущие в регионах, в большинстве своем оболванены телевизионной пропагандой. Но при разговоре с ними выясняется, что они относительно четко видит всю ту картину, которая происходит в стране. Однако они считают, что власть каким-то образом откупается от них, чтобы они не бунтовали. Пенсиями и всякими социальными льготами. Именно поэтому была такая реакция на пенсионную реформу. Конечно, эту реформу Путину не простили. Но вот так, чтобы возбудить людей в отсутствии лидера, мне кажется, что это невозможно.
А.Норкин:
- На кого больше недовольство? Федеральной власти или местной?
М.Ахмедова:
- Более менее положительно относятся к Путину. В основном женщины. Они верят в то, что можно к нему обратиться напрямую посредством прямой линии. И он настолько добр…
Ю.Норкина:
- То есть, его от правительства отделают?
М.Ахмедова:
- Да. Считают, что пространство вокруг него искажено недобросовестными чиновниками. Ничего не меняется по прошествии лет со времен царской России. А мужчины, в принципе, тоже хорошо относятся к Путину. Я вела с ними долгие разговоры. И удивилась, что в разных регионах люди говорят практически одно и то же. Причем, чуть ли не слово в слово.
Мужчины не просят Путина, потому что считают, что это не по-мужски. А вот женщинам можно. По поводу лидеров оппозиции. Да, их они презирают. Навального они презирают.
А.Норкин:
- А почему?
М.Ахмедова:
- Он чужеродный элемент для них. Они на него смотрят не так.
А.Норкин:
- Это региональный феномен? Он выводит в Москве тысячи.
М.Ахмедова:
- Кого он выводит? Молодых людей. А я говорила с людьми зрелыми, которые заняты тяжелым физическим трудом. Их не проведешь вот этими всеми трюками. Они очень трезво смотрят на жизнь.
Но если появится лидер, думаю, бунт вполне возможен, потому что почва для недовольства подготовлена и хорошо удобрена. Но лидера нет. И я не вижу перспектив его появления в ближайшее время.
Ю.Норкина:
- Не хватает того, кто повел бы за собой народ. Против чего?
У меня вопрос один. Что у нас с рабочими местами в России?
М.Ахмедова:
- Я была в Кончилане, это поселок на Чукотке. И встретила там ветеринара. Спросила, что он делает в Кончилане, потому что он русский. Он говорит, как вот, я приехал сюда с Алтая работать ветеринаром, потому что там моя зарплата была 9700, я на это не мог свою семью содержать.
Для того, чтобы поддерживать нормальное материальное состояние, я ездил вахтовым методом. И проводил в поездках по 2-3 месяца. При этом если накручивал кучу километров, в течение дня я мог заработать те же самые 90 или 100 тысяч в месяц. Просто адским трудом, спал где попало, ел что попало. А здесь платят больше.
Тулун. Если люди, едва сошла вода, начинают сажать картошку, а студенты будущие не едут поступать, потому что если не посадить картошку, то они зимой останутся без еды. Да и те домики, которые унесло, я их видела валяющимися на берегу.
Они не производят впечатление домов с достатком. Это маленькие и черные деревянные домики.
Люди говорили о том, что им зимой будет есть нечего, потому что вода уничтожила их огороды. Люди очень сильно зависят от своих огородов.
Я заметила, что основная проблема этого Тулуна была даже не в том, что его затопило. А в том, что это наводнение просто обнажила ужасную нищету людей.
Какое у них недовольство? То, что им тяжело жить. Нет рабочих мест. Мужья уезжают вахтовым методом надолго, женщины остаются одни.
А.Норкин:
- Кому предъявляется эта претензия?
М.Ахмедова:
- Это к федеральным властям.
Ю.Норкина:
- Но не Путину.
М.Ахмедова:
- А вот тут, действительно, очень странное раздвоение. По сути, они предъявляют эти претензии к федеральным властям и ее гарантам, главным человеком в ней является Путин. И тут происходит какое-то ужасное раздвоение ума.
А.Норкин:
- Попробую сейчас объяснить. Получается, Путин – единственный представитель федеральной власти, который не боится брать на себя ответственность, выходит к этим людям, с ними разговаривает, решает худо-бедно их проблемы. Кроме него этого никто не делает почему-то. Это наша постоянная тема, когда мы с Юлей говорим, что да, беспредел чиновников. Может, поэтому? Получается, что Путин немного выбивается из этого ряда.
М.Ахмедова:
- Скорее всего, поэтому. И еще потому, я вынуждена это признать, это не потому, что я люблю Путина, а когда он соприкасается с людьми, это видно на всех видео, он людей любит. Есть чиновники, которые людей не любят. Стараются держаться от них на дистанции и давно унеслись в космос. И ни во что не ставят простых людей.
А.Норкин:
- Страшно далеки они от народа, как учили нас когда-то в советских школах.
М.Ахмедова:
- Это правда.
А.Норкин:
- Правда, про других людей говорили.
Ю.Норкина:
- Рабочих мест в стране катастрофически не хватает.
М.Ахмедова:
- Особенно для людей старше пятидесяти лет. Хоть и говорят, что им будут предоставлять рабочие места…
Ю.Норкина:
- А кто им будет предоставлять?
М.Ахмедова:
- Наоборот, сокращают.
Ю.Норкина:
- Или они будут там бизнесменов проверять? Совершенно катастрофическая история. Последние несколько недель у меня возникают ощущения, что все существует само по себе. Вот есть власть, которая принимает какие-то законы, эксперименты делает в четыре рабочих дня. И есть вся Россия. И это как в девяностых было. И ощущение, что сейчас это как-то вернулось. Нет этого ощущения? И Путин – это некая спасительная история. Если в нее уже не верить, то все.
М.Ахмедова:
- Не знаю по поводу Путина. Я не думаю, что он спасительная история.
А.Норкин:
- Он может восприниматься как некий символ стабильности.
М.Ахмедова:
- Возможно, что он так и воспринимается. Такой жгучей любви к нему я не заметила. Но люди как под копирку говорят, что да, внешнюю политику он подтянул, но нам с этого что? Нам внутреннюю. А он внутренней политикой не занимается. На Сирию да, а нам ничего.
А.Норкин:
- Это правда. Это нормальная ситуация, когда президент занимается вопросами внешней политики, а внутренней должен заниматься глава правительства. Во многих странах так и происходит. И должно происходить.
Марина, для протеста внутри страны явно нет лидера, вы говорите. Этот лидер должен быть один на всю страну или мы можем столкнуться с тем, что у нас каждый регион будет выбрасывать… Нам намеки тут какие-то делают про Бурятию. Можно вспомнить бурятского этого шамана.
В каждом регионе может появиться свой какой-то маленький лидер, потому что у нас, мы это проходили. И Дальний Восток, и уральская республика. Северный Кавказ вы вообще лучше знаете, чем я. Как у нас сейчас складывается ситуация?
М.Ахмедова:
- Думаю, что если он будет появляться на региональном уровне, тогда бунт и будет существовать исключительно в какой-то определенной республике, потому что у нас страна очень большая.
А.Норкин:
- А один регион другой не поддержит? У них разные проблемы?
М.Ахмедова:
- А у нас страна очень большая. Проблема одного региона не докатывается по другого. И люди живут разрозненно.
Ю.Норкина:
- Возьми достаточно богатый Краснодарский край и Сибирь и Дальний Восток. Совершенно другая история. Есть дотационные, есть разные.
М.Ахмедова:
- На Чукотке говорил бывший глава того же Кончилана о том, что они не могут принять политика, который не приехал к ним, не поварился у них. И не озвучивает в Госдуме или на федеральном уровне проблемы их региона. А люди там считают, что…
А.Норкин:
- Извините, говорят, что Абрамович был там самый любимый политик.
М.Ахмедова:
- Где сейчас Абрамович? Кстати, он там неплохо развернулся. Когда я посмотрела, он там помог людям. Убрал старые бараки и поставил туда маленькие коттеджи. В Кончилане, в Анадыре прекрасно отстроены. И к нему люди относятся с большим уважением.
Ю.Норкина:
- Аэропорт, по-моему, он построил.
М.Ахмедова:
- Да.
Ю.Норкина:
- Компьютеризация была школьных классов. Много чего сделал.
А.Норкин:
- Значит, при определенных условиях… Может, еще кого-нибудь послать?
М.Ахмедова:
- Кстати, на Чукотку не мешало бы послать, потому что коренное население всерьез спивается. Им очень нужна какая-нибудь программа для молодежи, которая вытаскивала бы.
Ю.Норкина:
- Боюсь, нам напишут сейчас, что не только Чукотка.
А.Норкин:
- Я знаю, кого надо послать. Султана Султановича Хамзаева, который «Трезвая Россия». Очень энергичный молодой человек. Он у них там порядок наведет с алкоголем!
М.Ахмедова:
- Не только Чукотка, безусловно. Но у чукчей нет фермента, который помогает переваривать алкоголь.
А.Норкин:
- Вы хотели привести пример какой-то.
М.Ахмедова:
- О лидерах протеста, которые могли бы возникнуть в регионах. Если не будет в их риторике и в их действиях чего-то обобщающего для всех регионов, то это для остальных останется очень локальное историей.
А.Норкин:
- А что может быть такого?
М.Ахмедова:
- Не знаю. Например, если где-нибудь в Бурятии какой-то лидер протеста будет говорить исключительно о проблемах…
А.Норкин:
- Там у них своя история. У них там выборы свои. Из-за этого вся каша там и пошла.
М.Ахмедова:
- … то жителям Смоленской области, например, которые считают, что им катастрофически мало платят, львиную долю из пенсии они выплачивают за услуги ЖКХ, то им что эта Бурятия?
А.Норкин:
- И аргумент обобщающий. Это не аргумент со стороны условных лидеров оппозиции. Это действия властей жесткие. В Екатеринбурге была история достаточно жесткая. В том же Улан Уде тоже сейчас там они поколотили друг друга. В Москве. Может ли произойти такая штуковина, что если власти будут продолжать сейчас слишком жестко реагировать на подобные выступления, вот это и сработает неким обобщающим фактором. Чего очень не хотелось бы.
М.Ахмедова:
- Я думаю, что если власть будет реагировать слишком жестко на представителей оппозиционного сообщества, то другой лагерь, патриотически настроенное большинство, они не будут реагировать, потому что они будут понимать, за что этих людей повязали.
А.Норкин:
- Может, и поддержат.
М.Ахмедова:
- Может и поддержат. А вот если брать таких людей как Устинов, у которого нет обозначенной политической позиции, ну, не удается нас убедить в том, что он вышел в качестве представителя протеста.
И люди в большинстве своем, представители разных идеологических лагерей понимают, что такая же ситуация может возникнуть и с ними, если они сейчас эту ситуацию проморгают и допустят, чтобы они сел в тюрьму.
Прецедент этот никому не нравится. Именно потому, что каждый человек в этом Устинове может увидеть себя. Он может сказать себе, о, он же не высказывался у себя на странице ВКонтакте против власти.
Он просто человек, который стоял возле метро. Если его схватили, почему в следующий раз не схватят меня? Думаю, этим и объясняется сегодняшний всплеск протеста.
Ю.Норкина:
- Странная история. Я знаю, что Устинов и в Росгвардии служил.
М.Ахмедова:
- В национальной гвардии. И что получены очень хорошие характеристики. У вас есть объяснение, почему произошла вот такая история? Это что? По накатанной уже?
М.Ахмедова:
- Я видела сотрудников Росгвардии на протестах в Ингушетии. Я там тоже работала непосредственно на самом митинге.
А.Норкин:
- Когда по границе было?
М.Ахмедова:
- Да. Они мне не показались слишком профессиональными. Надеюсь, никто на меня не будет обижаться.
Ю.Норкина:
- Что есть, то есть.
М.Ахмедова:
- Более того, я видела, как сами сотрудники Росгвардии садятся на намаз пять раз в день. И эта вся огромная площадь, они расстилали такие коврики огромные. И тысячи мужчин садились на намаз. Конечно, сотрудники Росгвардии тоже садились на намаз в это время.
А.Норкин:
- А что они?..
М.Ахмедова:
- Они же стояли против протестующих. При исполнении своих обязанностей. Я не нашла их действия слишком… Либо вы выполняйте свои служебные обязанности, охраняя митинг, либо вы находитесь в молитве. В тот момент, когда вы находитесь в молитве, вы не можете выполнять свои профессиональные обязанности, случись что.
И в случае я Устиновым я тоже… Что это за профессионализм такой у сотрудников, если они не могут задержать одного человека, наваливаются на него девять человек. И вывихивают себе плечо. Тут вопрос исключительно к их физической подготовке. Как их готовили, если они получают травму просто от соприкосновения с чужим телом?
Ю.Норкина:
- Это понятно, что там очень много вопросов. Но у меня самые главные вопросы остаются открытыми. Почему такой жестокий приговор?
М.Ахмедова:
- Я думаю, чтобы люди боялись. И не выходили на митинги. Но это недальновидно, потому что как это?
Ю.Норкина:
- Это такой акт устрашения?
А.Норкин:
- Показательный. А если разрешить все подобные мероприятия? И на них не реагировать.
М.Ахмедова:
- Я, честно говоря, затрудняюсь тут с ответом, потому что я не сторонница несанкционированных митингов. Мне кажется, что тут надо обсуждать конкретный случай.
Например, если я должна выйти против Путина на несанкционированный митинг, я не пойду. Или я должна после освобождения Голунова, как бы власть пошла на уступки, его освободили.
И зачем мне идти на несанкционированный митинг, демонстрируя то, что я недоговороспособная? В следующий раз власть скажет, ну, мы уже выполнили их условия. Они все равно выходят. И бессмысленно выполнять их условия, они все равно пойдут на этот митинг.
Но если речь идет о пенсионной реформе, это касается социальных льгот для людей из регионов, для работяг каких-то, мне говорят, что я не могу выйти? Я, скорее всего, в таких важных случаях, как пенсионная реформа, все-таки пойду.
М.Ахмедова:
- Вы в 14-15-м как военный корреспондент были на Украине. Где были боевые действия.
М.Ахмедова:
- Я была на майдане.
А.Норкин:
- Вы можете сравнить то, что происходило там и насколько мы приближаемся к такой возможности?
М.Ахмедова:
- Я в Москве особо схожих признаков не вижу, но я видела схожие признаки в Ингушетии, как это ни странно. В том, как была организована деятельность активистов этого протеста. Эти палатки с полевой кухней, этот чай из имбиря с лимоном.
Я же знаю, что для Ингушетии этот напиток не является родным. Но этот напиток, я неоднократно чувствовала его запах, скажем так, на майдане. Что-то знакомое. Там было много знакомого.
Потом я видела, скорее, в Екатеринбурге. Хотя я не присутствовала непосредственно на самом протесте в сквере, но я приехала потом, когда брала интервью вот у этого олигарха Алтушкина, который собирался строить, один из спонсоров храма.
А как это можно было не углядеть, когда толпа начинала скакать, кто не скачет, тот за храм. И как это было не углядеть, когда просто смотришь видео с тем, как люди срываются и начинают бросать окурки в охранников, оскорблять их, унижать чужое человеческое достоинство. Я видела это на майдане.
Иногда мне было очень страшно заступиться за людей. А иногда я заступалась. У меня при этом дрожали руки и ноги, потому что было страшно, я видела, как сотрудника «Беркута» вели на линчевание.
Я не пропагандист. Я это видела. Я видела, как «Кафе Хауз», долго эта кофейня работала, несмотря на то, что все было оцеплено и горели покрышки, майдан уже победил. И я туда зашла, сидела на столиком, работала. Это было уже в два часа ночи.
И зашла просто компания каких-то озверевших чернорабочих. И они унижали официанта из-за того, что он говорил на русском. Он пытался принять у них заказ на русском. И в этот момент ты оказываешься в ужасающей ситуации, потому что очень страшно за нег заступиться.
И ты сидишь и понимаешь, что вот ты останешься человеком. И тогда, может быть, с тобой сделают что-то плохое.
А.Норкин:
- А у вас есть понимание, почему там это произошло? У меня возникает опасение, что у нас тоже может произойти. Вы эти технологические вещи замечаете, это вещи последних месяцев.
М.Ахмедова:
- Там же начинал этот протест светлолицый креативный класс, а потом их место заняли люди…
А.Норкин:
- У нас тот же самый креативный класс все это делает.
М.Ахмедова:
- Но у нас креативный класс ведь не задает себе вопроса, а готов ли я буду отправить своего мужа, сына, брата на войну?
А.Норкин:
- Нет. Я вам отвечу словами Татьяны Лазаревой, которая говорит, что это прекрасно, что в Москве эти молодые ребята выходят на митинги. Потому что им, в отличие от меня, нечего терять.
М.Ахмедова:
- Я не хочу звучать как пропагандист, но я видела, как представители креативного класса в Киеве в последствие после майдана делали себе карьеры.
И я видела кучу трупов в селах, которые остались после вот этих добровольцев, которые сформировали эти сотни майданные.
Я видела, как из Львова, я ехала из Львова в Киев, как ехали 18-летние ребята, которые провожали их мамы. А почему они должны были гибнуть? А креативный класс, особой мобилизации из Киева и не было.
Ю.Норкина:
- Вот вы говорите об одинаковых фактах, которые присутствуют что на майдане, что в Ингушетии. Пускай это будет чай с лимоном и имбирем. Понятно, что есть ощущение подготовленности или вовлечения, присутствия одних и тех же лиц. А внутренняя безопасность у нас интересуется этими вопросами?
М.Ахмедова:
- Я думаю, что да. Даже чрезмерно серьезное отношение к этому приводит к таким эффектам, как арест Устинова. Они настолько боятся повторения того, что произошло в Киеве, что пытаются даже дуть на холодную воду. И так часто говорят о страхе перед майданом, они говорят так часто о майдане, демонстрируя в то же время свой страх перед ним.
А.Норкин:
- Вы сейчас рассказывали вещи, которые видели. И мурашки бегают по коже. Тут испугаешься!
М.Ахмедова:
- Да. Но на Украине была немножко другая история. Разобщение востока и запада. Их достаточно долгое время стравливали друг с другом. И обещали эта ассоциацию с Европой. И этот майдан был готов. И то, что не случился во время оранжевой революции, это была большая удача. И у меня, когда я там находилась, потом, когда переехала на восток, у меня все время было ощущение, что вот это что-то такое неотвратимое. Оно было сдержано в 2004 году, но все равно накатило в 2014-м.
А.Норкин:
- Это заслуга креативного класса?
М.Ахмедова:
- Эта заслуга всех абсолютно. А креативный класс, его заслуга в чем? Только в том, что он ходит в розовых очках. Им кажется, что они принимают свои какие-то глубокие чувства, пережитые на этом майдане. За что-то сакральное.
А.Норкин:
- А у нас?
М.Ахмедова:
- А у нас люди, мне кажется, тоже не очень думают о последствиях.
А.Норкин:
- А как в регионах к этому креативному классу относятся? У них там он свой? Или о ни считают, что это исключительно московские и питерский.
М.Ахмедова:
- Они считают, что московский и питерский. И что Москва живет абсолютно своей жизнью. И это очень сильно заметно, когда мы собираем деньги для жителей регионов. Например, приходим куда-то в дом в Тулуне.
И у женщины дом уплыл. Она стоит беременная и не знает, что ей делать. За ночь я собираю для нее деньги на новый дом через свой фейсбук. С одной стороны, они очень благодарны. Я разговаривала с людьми в Псковской области, там на эту тему.
Но у этого есть еще один ужасающий эффект. Они не могут поверить в то, что кто-то может тысячу рублей вот так просто им перевести.
Ю.Норкина:
- Что у нас тут деньги на деревьях растут?
М.Ахмедова:
- Для них…
Ю.Норкина:
- Люди, которые собирают деньги, я так поняла, что из Москвы деньги собирают, но для них это ничего не стоит, потому что у нас в Москве деньги растут на деревьях.
М.Ахмедова:
- Да. Потому что для них заработать тысячу – это серьезный вопрос. Расстаться с тысячей – это серьезный вопрос. Когда они видят, что им москвичи просто запуливают на счет тысячу, десять тысяч, пятьдесят, они им безмерно благодарны, но в то же время они понимают, в каком разрыве живет Москва от регионов. Если я так просто могу отдать тысячу рублей.
Ю.Норкина:
- Жируют?
М.Ахмедова:
- Конечно.
А.Норкин:
- Это не буду спорить.
Ю.Норкина:
- Поэтому отношение к Навальному и ко всем остальным точно такое же. Ребята тоже жируют. Они не знают жизни ни Чукотки, ни Пскова. Просто драчка за хорошее место во власть.
М.Ахмедова:
- А это люди в регионах отчетливо видят.
Ю.Норкина:
- И они понимают, что до них никому нет дела.
М.Ахмедова:
- Навальный же не приехал в Тулун, не походил по этим домам.
А.Норкин:
- А Путин приехал.
М.Ахмедова:
- Вот я и говорю, что да, приехал и нормально общается с людьми.
Ю.Норкина:
- Он очень обаятелен и это не поддельное.
М.Ахмедова:
- Я не хочу его хвалить, потому что я к нему не отношусь положительно, но я видела, как общается с людьми в штабе губернатор. И, конечно, люди на него раздражались.
Ю.Норкина:
- А как общается губернатор?
М.Ахмедова:
- А он, знаете, как бы вежливо, несмотря на то, что присутствуют журналисты. Как бы цедя это вежливость. И понятно, что он просто не привык и не хочет. И если бы не вот эта экстремальная ситуация, то он бы не снизошел до этих людей. А притвориться-то невозможно. Люди это считывают.
Ю.Норкина:
- Да.
А.Норкин:
- Возникает вопрос, на который нет ответа. Наиболее здравые из тех, кто нам смс присылают, обращают на это внимание. Почему тогда этих людей оставляют на должностях? И ответить тут нечего. Мне, по крайней мере.
М.Ахмедова:
- Да.
А.Норкин:
- «Пока в стране есть несправедливость, есть прекрасная почва для майдана». Это смс.
Ю.Норкина:
- Несправедливость будет всегда. Здесь другая беда. Полное равнодушие чиновничьей братии к тому, что происходит в стране.
А.Норкин:
- Это и есть несправедливость!
И компания по освобождению Голунова или Устинова при отсутствии компании по освобождению каких-то других людей, которые невинно пострадали, это тоже проявление несправедливости.
М.Ахмедова:
- Мы даже о них не знаем.
А.Норкин:
- Вот и все. Денис Бойко сидит в одиночной камере. Посмотрите одну из программ «Место встречи» в понедельник.
Ю.Норкина:
- Вдогонку Устинову. «Ошибки полиции мог исправить суд. Есть право у каждого на объективное рассмотрение дела в суде. Если не рассматривают в суде доказательства, это и есть нарушение прав». Я считаю, что это не далеко от истины.
А.Норкин:
- Будем следить за этой историей.
Ю.Норкина:
- Будем надеяться, что Устинова отпустят. И это не перерастет в безумный и дикий фарс.
А.Норкин:
- Спасибо вам большое!
М.Ахмедова:
- Вам спасибо!
