«При Сталине такого не было!»: Надана Фридрихсон и Сергей Мардан о московских протестах и арестах
Надана Фридрихсон и Сергей Мардан
Мы предлагаем полную запись программы.
Скачать передачу [mp3, 47.3 МБ]
С.Мардан:
- Здравствуйте, люди добрые!
Н.Фридрихсон:
- Бодрое всем утро!
Программист Котов получил четыре года колонии за нарушение на митингах. И стал он таким «счастливчиком», по-моему, пятым по счету. Ранее к трем годам приговорили Ивана Подкопаева, правда, за то, что он распылил газ из баллончика в полицейских. Два года получил Даниил Беглец за то, что схватил за запястье прапорщика полиции. И отдернул в сторону. Кирилл Жуков так же ударил по шлему сотрудника Росгвардии. И получил три года. Согласно СМИ, как заявили в прокуратуре, несмотря на административное наказание, мужчина, «презирая конституционные основы России, продолжал ходить на несогласованные акции».
С.Мардан:
- У меня ощущение, что как на гербе, у нас во власти две или четыре головы, или шесть. Главное, что должна делать власть – две вещи.
Пункт первый. Подавать сигналы, понятные для тупых. Когда сажают человека, который пытался сорвать шлем с омоновца, ему дают три или четыре года, я понимаю, что это за сигнал. Не смей, идиот, поднимать руку на полицейского, потому что тебя отправят в тюрьму. Логично? Слава богу, что не застрелили.
Н.Фридрихсон:
- Мы знаем примеры в других странах, когда могли и стрельнуть.
С.Мардан:
- Это было бы совершенно адекватно, на мой взгляд. Некоторые вещи должны быть на уровне рефлексов. Руку на полицейского поднимать нельзя. Ты протестуешь, выражаешь свою политическую позицию. Тебя вяжут, руки по швам, разбирайся дальше. Для этого есть адвокатура.
Существование так называемой дадинской статьи, по которой еще одному человеку дали четыре года за неоднократное нарушение закона о митингах, простите, как мы должны на это реагировать?
Н.Фридрихсон:
- Общество, ты имеешь в виду?
С.Мардан:
- Не нас с собой.
Н.Фридрихсон:
- Мы журналисты, мы общество.
С.Мардан:
- Я готов и как член общества, и как журналист постараться заткнуть поглубже себе в глотку матерные слова, потому что они из меня просто прут. И выразить недоумение.
Какой смысл снова наступать на одни и те же грабли?
Н.Фридрихсон:
- Почему снова?
С.Мардан:
- Потому что Дадина выпустили, которого посадили по этой совершенно дебильной статье. У нас в России существует некоторое количество законов, которые я не понимаю, зачем они были приняты. Начиная от закона об оскорблении чувств верующих и заканчивая вот этой статьей о нарушении правил участия в митингах.
Н.Фридрихсон:
- Ты говоришь, что хотелось, чтобы обществу власть давала четкий сигнал. Тебе посылают сигнал: не ходи.
С.Мардан:
- Совершенно не так. Сигналы разнонаправленные, потому что в ходе этих незаконных митингов было арестовано довольно много людей. Всех, кому полиция не смогла предъявить обвинения, истории с мифическим бросанием стаканчиков и всего прочего, их всех отпустили. Кого-то под подписку, с кого-то сняли обвинения. Получили сроки люди, которым было, что дать. И это было вполне логичный и понятный сигнал.
Поскольку у нас практически все митинги не санкционированные, если речь не идет о концерте Егора Крида на площади Сахарова, то вообще ни в чем не участвовать? Вы даете мне сигнал, что любое проявление моей политической позиции может закончиться сроком четыре года в колонии? Правда?
И при этом вчера Путин говорит на форуме, что да, это нормально. Люди имеют право на выражение своего несогласия с любой властью. Да, он оговорился.
Н.Фридрихсон:
- Приписочка там была. С позитивной повесткой и неучастием в несанкционированных акциях.
С.Мардан:
- Нет.
Н.Фридрихсон:
- Он сказал, что люди имеют право на протест, но должна быть позитивная повестка. И они не должна нарушать действующий закон.
С.Мардан:
- Это тоже трактоваться может… Я 100-процентно свинцовый лоялист. Я запутинец термоядерный. Я не просто «вата», я просто большой тюк ваты. Но я могу трактовать слова президента так: повестка абсолютно любой оппозиции всегда позитивна.
Н.Фридрихсон:
- Перестань, нет.
С.Мардан:
- Всегда. Любая оппозиция всегда за все хорошее!
Н.Фридрихсон:
- Я тоже захожу в интернет и периодически смотрю выпуски разных оппозиционеров. Мне хочется рыдать горючими слезами. Я допускаю, что критика и проблемы, на которые они указывают, провокационного толка. Они есть, эти проблемы, и ее надо решать, бла-бла-бла. Но при этом ничего позитивного в их повестке я не вижу. Слушая их, хочу накинуть на себя петлю. И со всеми попрощаться.
С.Мардан:
- Ничего подобного. Повестка любого оппозиционера…
Н.Фридрихсон:
- Всех посадить, все виноваты, все жулики!
С.Мардан:
- Конечно. Так это позитив.
Н.Фридрихсон:
- Где?
С.Мардан:
- Давайте расстреляем всех гадов! Что может быть позитивнее?
Н.Фридрихсон:
- Давайте не будем никого расстреливать?
С.Мардан:
- Почему?
Н.Фридрихсон:
- Мы это проходили уже. Заканчивается тем, что расстреливают всех, не глядя. И тебя, и меня, и всех.
С.Мардан:
- Прекрати! Не надо мне баек про 37-й год!
Н.Фридрихсон:
- Было же?
С.Мардан:
- Людей подобных полковнику Захарченко государство должно карать показательно беспощадно.
Н.Фридрихсон:
- История с программистом Котовым. Четыре года. Это ровно то же самое. Показательная публичная порка, что не смейте ходить.
С.Мардан:
- С точки зрения стабильной власти она должна исходить из того, что люди тупые. В массе своей. Они понимают только самые простые сигналы. И принимают решения не уровне самых простых рефлексов. Я хочу жрать, я хочу срать, я хочу трахаться. Это базовая вещь.
Вторая опция. Человек должен чего-то хотеть и должен чего-то бояться. И он должен знать, что делать нельзя. Власть показывает сигналы идиотские, которые я, как простой человек, не понимаю. Она на четыре года сажает какого-то парня ни за что. Я, не участвующий в политике человек, воспринимаю это как ни за что. Дать четыре года за участие в дурацком митинге – это ни за что. Это хуже, чем за четыре колоска семь лет дать при Сталине. Это завывания про сталинщину, но это же дебилизм! При Сталине такого не было!
Н.Фридрихсон:
- Попробуй помитингуй при Сталине-то.
С.Мардан:
- Не было оснований митинговать при товарище Сталине. И при этом они дают четыре года настоящей тюрьмы человеку ни за что? Тот же Дадин сидел там в ужасной колонии.
Н.Фридрихсон:
- Я прочла, что президиум Верховного суда России отменил приговор.
С.Мардан:
- Этот приговор опять придется отменить. Они дают четыре года ни за что, при этом у них какая-нибудь любовница Сердюкова Васильева отсидела в квартире за 10 миллионов долларов, потом ее типа отправили в колонию на месяц, но там ее никто не видел. Примерно так же в тюрьме сидит министр Улюкаев. Если вы демонстрируете, то демонстрируйте по-настоящему.
Хорошо. Смертную казнь отменили, вы Улюкаева не можете расстрелять. Хотя я тоже не понимаю, за что его посадили. За то, что он приехал получать свою обычную зарплату в размере двух миллионов долларов? Ну, дали бы ему тогда 18 лет. И отправили бы его валуны где-нибудь на Крайнем Севере строгать. И показывали бы сюжеты. Вот это был бы сигнал.
Сигналы простые должны быть. А это полный расколбас. Я не понимаю, что мне делать.
Н.Фридрихсон:
- Правда, как общество считает? Вот протестная молодежь, ровесники Котова, этот класс.
С.Мардан:
- 35 лет, какая, на хрен, молодежь! Взрослый мужик уже. У него уже двое детей должно быть.
Н.Фридрихсон:
- Вот Котова сажают. Они как это воспримут?
С.Мардан:
- Это ничего не решает. Это только ожесточает людей.
Н.Фридрихсон:
- Продолжаю смотреть новости. Любовь Соболь в пятый раз оштрафовали за несанкционированный митинг. Вот она выходит и призывает людей идти на эти акции. Мы можем долго спорить, насколько это правильно, их надо согласовывать или нет, это вопрос второй. Но почему Соболь получает лишь штрафы за то, что неоднократно призывает к тому, чтобы люди выходили. Сама приходит. И ее только оштрафовали. А Котова сажают на четыре года. Соболь – лидер. Она не хочет вместо Котова?
С.Мардан:
- С ней непонятно. Ее даже не административку не отправляли последнее время. Насколько я читал, у нее маленький ребенок.
Н.Фридрихсон:
- И что?
С.Мардан:
- И все.
Н.Фридрихсон:
- Если у нас есть такая история, что за выход на несогласованные акции власть жестко карает, тем более, это делается неоднократно, и Котова сажают на четыре года. Да, у Соболь есть ребенок. Но у нее наверняка есть муж, мама.
С.Мардан:
- Ты за равноправие?
Н.Фридрихсон:
- Я за то, чтобы закон был един. Мы можем спорить, глуп этот закон или не глуп, но если он есть, я не понимаю, почему Соболь штрафуют. Хотя у Соболь вина побольше Котова.
С.Мардан:
- К Соболь те же вопросы, которые на протяжении многих лет был к Навальному. Как он, имея судимость, находясь под следствием, выезжал за границу? И выезжает постоянно. Как он накануне разных мероприятий вдруг оказывается на административке? И чинно сидит и слушает радио «Комсомольская правда». Как Дима Гудков.
Н.Фридрихсон:
- С Димой Гудковым понятно.
С.Мардан:
- В этом смысле в России ничего не меняется 150 лет. Революционеры на подсосе – это технология мне понятная. Но я надеялся, что Любу Соболь изобрели как некий альтернативный проект с поправками. В механизме подкрутили, она должна быть более термоядерным.
Н.Фридрихсон:
- Это опять оппозиция из пробирки?
С.Мардан:
- Не исключаю. Почему нет?
Н.Фридрихсон:
- Я слышала эту теорию. Но мне всегда было интересно понять… Хорошо. Допустим, Навальный, Соболь, Яшин – это оппозиция из пробирки, башни Кремля, они сшибаются и расшибаются. Цель-то в чем?
С.Мардан:
- Не надо упрощать. Манипуляция любой оппозиции, она была, есть и будет. Это не значит, что оппозиция картонная, они сидят на зарплате. В Кремле.
Н.Фридрихсон:
- А Соболь сидит, как ты считаешь?
С.Мардан:
- Я не думаю, что они сидят на зарплате.
Н.Фридрихсон:
- Тогда почему Навальный выезжает, имея судимость? Соболь получает только штрафы. Как это объяснить?
С.Мардан:
- Это режим ручного управления. Ты хочешь получить картонного 43-летнего Навального в кедах, который изображает мальчика 25-летнего? Пусть. Или ты хочешь получить новых приморских партизан? Конечно, лучше Навальный. Лучше его холить и лелеять, периодически сажать на тридцатку суток. И потом выпускать. И после этого он едет отдыхать в Испанию.
Если бы я был царем, я бы делал то же самое.
Н.Фридрихсон:
- Царя в России нет.
С.Мардан:
- Государство будущего.
Н.Фридрихсон:
- Оппозиция первого эшелона, в конце концов, выйдет из-под контроля. И картонная оппозиция скажет, почему бы и не сыграть всерьез?
С.Мардан:
- Лично я реакцией власти доволен.
Н.Фридрихсон:
- Ты за Котова сейчас заступался активно.
С.Мардан:
- Одно не исключает другого. Люди, как и сказал мой президент, имеют право на протест. Если я считаю, что меня допарил мой губернатор, я не имею в виду сейчас никого конкретно, я должен иметь право это выйти и сказать.
Н.Фридрихсон:
- Но согласованно.
С.Мардан:
- Не согласованно. И ни одна чиновная мразь не имеет права мне сказать «нет».
Другое дело, что я не считаю обязательной опцией для выражения протеста, чтобы мне дали возможность выйти на центральную площадь города. Если вы можете собрать 10- тысяч человек в областном центре, вы можете собраться где угодно. Не переживайте. Это увидят. И телекамеры приедут и покажут вас.
В чем власть последовательна последние пятнадцать лет и что хорошо для такой страны как наша, это то, что она научилась беспощадно и жестко реагировать на настоящее насилие. Приговор пресловутому блогеру Синице, он ясный и четкий. Хрустально прозрачный сигнал.
Н.Фридрихсон:
- Но насколько я понимаю, общественное мнение по поводу Синицы раскололось. Все сошлись в том, что написал он омерзительные вещи, но при этом надо ли было настолько жестко? Пять лет давать!
С.Мардан:
- Я абсолютно убежден, что это реакция правильная. Пост очень простой. В переводе на понятный язык, представьте, если вам говорят, что ты, конечно, молодец, но не удивляйся, брателла, если тебе пришлют снаф-видео с твоими детьми. Там твоих детей завтра украдут, разрубят на части и ты получишь видеоролик. Твоя реакция?
Я привык все вещи примерять на себя. Я никогда не желаю никому того, чего не пожелал бы себе. Моя реакция. В лучшем случае я бы нанес этому человеку тяжкие телесные повреждения всем, что попалось бы мне под руку. И то, что Синицу отправили на пять лет, я считаю, это справедливо по отношению ко всем гражданам России. После реакции своей я бы получил, как минимум, семь лет. Если бы он остался жив. А если бы не остался, то от девяти и выше. Без права да УДО.
Н.Фридрихсон:
- Ты привел такой пример, что если речь идет о моих детях. Понятная реакция. Но закон должен быть лишен эмоций. Пять лет. Справедливости ради: Синица не писал, ребята, айда все быстро похищать детей и что-то там с ними делать. Такого поста не было. Он вел дискуссию в Твиттере. Ему написали, а как ты предлагаешь и что делать? И он в общих чертах описал то, что ты рассказал.
С.Мардан:
- Я, как человек, который неплохо умеет манипулировать словами русского языка, этот обман, что я не призывал прямо, это было вырвано из контекста, это абсолютно прямая констатация, которая именно должна была трактоваться как призыв. Хорошо, как угроза детям сотрудников полиции и Росгвардии.
Почему я считаю, что это адекватная реакция? Закон должен защищать своих законопослушных граждан. Простой росгвардеец, который читает, что есть человек, которые обещает вычислить его детей и отрубить им ноги, а после этого прикопать в лесу, какая может быть его реакция? Он снимает форму, берет топор, находит Синицу и расчленяет его самого. После этого росгвардейца сажают.
Н.Фридрихсон:
- Синица тоже гражданин. И граждане России те, кого Росгвардия вычисляла потом по видео, кто ходил на акции, а кто не ходил, чтобы потом за ними прийти.
С.Мардан:
- По отношению к Синице это просто милосердие, чтобы спустя четыре года его разложившийся труп не нашли в муромских лесах. Пусть он лучше посидит пять лет в колонии. И я бы по УДО его не отпускал, чтобы про него забыли.
Н.Фридрихсон:
- На просторах интернета находятся разные сабжи, которые пишут абсолютно чудовищные вещи. И призывают, и оскорбляют, и угрожают. Ты всех их посадить не можешь.
С.Мардан:
- Почему не могу?
Н.Фридрихсон:
- Зайди на любой сайт, где ведется политическая дискуссия. Это становится даже неприличным. И с криками, а чтоб твои дети, чтобы чума на оба твоих дома и так далее.
С.Мардан:
- Я в курсе. Это всегда было.
Н.Фридрихсон:
- И что, всех сажать?
С.Мардан:
- Да. А теперь, ребята, придется фильтровать базар. Свобода в интернетах закончилась!
Н.Фридрихсон:
- Что-то здесь получается не то.
Сережа, ты говоришь, государство должно защищать своих граждан. Росгвардеец имеет право применить силу, если в него кинули пластиковый стаканчик, ударить девушку в живот, там были разные версии, почему он ударил ее. Но при этом ты, я, Синица, Пупкин не может в общих чертах написать, что если росгвардейцы будут по камерам отслеживать тех, кто пришел на несогласованные акции, то и мы можем отследить их детей.
С.Мардан:
- Сейчас мы поиграем в демократию. Давайте проголосуем: нормально ли давать пять лет безумному блогеру за написанную угрозу полицейскому в интернете?
Н.Фридрихсон:
- Тогда ты описываешь полицейское государство. Полиция имеет все права и полностью защищена, а мы тотально бесправны.
С.Мардан:
- Я, скорее, сторонник полицейского государства. Я требую первое, базовое жизненное любого человека – безопасности. Мое основное требование к государству – не лезть в мою частную и деловую жизнь и обеспечить мою безопасность. Я понимаю, что возникают некие издержки, за которые я плачу налоги, но это первое требование. Я обойдусь без гранитных тротуаров, без бордюров, без дня варенья, но в безопасности.
Я допускаю, что этот Синица психически больной. Вот в институт Сербского!
Н.Фридрихсон:
- Тем более не надо давать ему пять лет.
С.Мардан:
- Тогда посадите его в дурку. Но его признали нормальным, только слегка с измененной системой ценностей, значит, он едет в места с неблагоприятным климатом.
Н.Фридрихсон:
- Вначале ты говорил про программиста Котова, что ты, как гражданин, имеешь право выходить и высказывать свою позицию. И ссылался на слова, в том числе, президента России. При этом ты говоришь, что полицейскому должны быть развязаны руки в любом виде. А все остальные бесправны.
С.Мардан:
- Полицейский неприкасаем. Есть система табу.
Н.Фридрихсон:
- Кинуть стаканчиком и написать в интернете – это большая разница.
С.Мардан:
- Ровно то же самое. Напиши он что-то подобное в моих любимых североамериканских штатах, он точно так же поехал бы на кичу.
Н.Фридрихсон:
- Нет.
С.Мардан:
- Сто процентов.
Н.Фридрихсон:
- В интернетах?
С.Мардан:
- Да.
Н.Фридрихсон:
- Вот если он косо посмотрит на полицейского, кинет в него ботинком, это да.
С.Мардан:
- Это как в жизни. Может, внимания не обратят, а может, голову пробьют.
В интернетах пишут слова, что в реалиях невозможно себе представить. И планка, что можно, а что нельзя, она стерлась!
Н.Фридрихсон:
- Мы вернулись в ту реальность. Плясать в храмах нельзя. Но это не повод отправлять девчонок в колонию! И вводить закон о защите чувств верующих.
С.Мардан:
- Да.
Н.Фридрихсон:
- Им можно было дать под зад и отправить мести улицы.
С.Мардан:
- Абсолютно верно.
Н.Фридрихсон:
- Посадили. Отправили в Мордовию. И ввели закон о защите чувств верующих. Нельзя ловить покемонов и кого-то еще в действующих храмах, но поймали и посадили. И это перебор.
С.Мардан:
- Я про это и толкую.
Н.Фридрихсон:
- Не много ли давать пять лет Синице? Может, надо было ограничиться годом?
С.Мардан:
- Нет. Я все аргументы сказал тебе.
Н.Фридрихсон:
- Давай послушаем мнение Олега Кашина.
О.Кашин:
- С этим Синицей, когда он первый раз прославился, предложил объявить минуту молчания по жертвам российской агрессии на Украине на каком-то очередном митинге, я брал у него интервью. И мне он показался либо агентом полиции, либо сумасшедшим. Поскольку ему дали пять лет, наверное, сумасшедший. Такой идиот, которого не жалко. Понятно, что цель приговора – не чтобы закон торжествовал…
Мне его жалко, конечно, потому что человека ни за что, за слова отправляется в лагерь.
С.Мардан:
- Это совершенно дебильная позиция – его жалко. Да всех жалко. Но здесь выключается обычная человеческая логика. Это не милосердие. Государство должно руководствоваться принципами рациональности. Оно должно быть милосердным к законопослушным гражданам. Человек не должен даже задумываться о необходимости самосуда.
Н.Фридрихсон:
- Нам не хватает человечности в государстве.
С.Мардан:
- Наше государство имитатор. Оно имитирует практически все, в том числе, пытается имитировать беспощадного робота.
Н.Фридрихсон:
- С этим справляется прекрасно!
С.Мардан:
- Да ни хрена! Посмотри по структуре громких приговоров.
Н.Фридрихсон:
- Вспомни истории, когда заводили уголовные дела на матерей, которые заказывали препараты своим больным детям, а препараты находятся не в российском регистре.
Котова сажают потому, что он несколько раз пришел на несогласованную акцию. Соболь таскают на диване и выписывают штрафы. Много примеров того, как наше государство ведет себя. Как беспощадный робот!
С.Мардан:
- Это обратное. Это свидетельство того, что государство не ведет себя как робот. А в рамках государства вполне конкретные люди решают конкретные проблемы. Ровно как те менты, которые решали проблему, как просадить Голунова. Они решали конкретный заказ, полученный от конкретных людей. И мы не знаем, что это за люди. Потому что тот советник Медоев, которого называли одним из заказчиков, его же никто даже не уволил и не посадил. Его переместили на непомерную зарплату в Газпромбанк! Он остается действующим офицером ФСБ! Вот почему я говорю, что государству пора бы включить робота!
Если бы вместо живых судей сидели бы просто биоорганизмы, в голову которых закрутили российский уголовный кодекс с какими-то поправками, и то было бы это нормальнее.
Н.Фридрихсон:
- Интересное решение проблемы судов!
С.Мардан:
- И сильно сэкономили бы просто. И робот не дал бы реальный срок чуваку, который четвертый раз вышел на митинг.
Н.Фридрихсон:
- А надо ли вводить строчку «согласованный» и «не согласованный» митинг? Это решает все проблемы.
С.Мардан:
- Это все херня полная. Все публичные шествия и демонстрации во всем мире всегда согласовываются.
Н.Фридрихсон:
- По опыту странствий в некоторые страны, когда у них идут политические акции протеста, но на центральных улицах люди с плакатами, а у нас с этим некие проблемы. ТО не надо в центре, то на окраине Москвы. И любой оппозиционер картонный и ли пластмассовый, скажет, какая окраина? Вы о чем? И начинается радикализация. И тут идет противостояние с последующими посадками. На четыре года и так далее.
С.Мардан:
- Если бы не было истории с выборами, история с Синицей не появилась бы.
Выборы идут в 16 регионах. Знаешь, какой список там?
Н.Фридрихсон:
- Беглов отокрыл несколько станций метро, перерезал ленточку, но народ туда не пустили, потому что станция метро не готова их принять.
С.Мардан:
- Выборы во всех регионах происходят как всегда. Есть и.о. и очередной спойлер, которого выставляет власть. Как в Астраханской области, где должна была быть реальная конкуренция между Морозовым и депутатом-справедливоросом Шеиным, которого сняли в очередной раз, потому что он якобы не собрал подписи. Вот стандартная технология.
Хотя в чем проблема? Я не понимаю. И это везде. Опять будет то же самое, что происходит из года в год.
Вы либо просто назначайте губернаторов указом президента, никто и не будет париться.
Н.Фридрихсон:
- Это плохая история. Из центра, а центр маленький на фоне всей России, начинают кого-то отправлять в эти регионы. Это плохо для людей. Может, центру и спиться спокойно, что там Пупкин наш, но вот людям местным это не нравится. Приходит пришлый, проклинающий, что его сослали. Многие воспринимают это как ссылку. Регион не понимает и отсиживает часы. Он должен быть родом из региона.
С.Мардан:
- С какого рожна?
Н.Фридрихсон:
- Он должен понимать регион до кончиков пальцев. Своими ножками по нему ходить и понимать, что слева окурок, справа что-то не работает.
С.Мардан:
- Понимать свой регион – это быть включенным в систему власти этого региона, которая как везде… Это как в Дагестане.
Н.Фридрихсон:
- Не надо быть включенным в систему власти, надо быть ближе к народу, простите за пафос.
С.Мардан:
- Какому народу?! В Дагестане люди аплодировали, когда выкинули эту сволочь местную И назначили фактически русского генерала-губернатора, который там единственный может поставить раком все эти местные элиты. Ровно то же самое происходит везде!
Н.Фридрихсон:
- Одно дело – кризисное решение моментальное, когда кланы захватывают уже весь регион и все это с попустительства местной власти. Я говорю, что в целом должна быть отлажена система так, что районы, регионы России сами выбирают себе губернаторов. И это должны быть местные люди.
С.Мардан:
- Мать, ты либераст!
Н.Фридрихсон:
- Нет. Так должно работать.
С.Мардан:
- Демократ. Ты веришь в демократию?
Н.Фридрихсон:
- Давай я приду к тебе домой, не зная, где у тебя сапоги, а где щетка, начну тебе рассказывать, как тебе жить, как жену любить и детей воспитывать. Ты меня пошлешь к чертовой матери через пять минут.
С.Мардан:
- Губернатор должен решать вопросы.
Н.Фридрихсон:
- Чтобы решить вопросы, он должен их понимать. А не рассказывать по Википедии, как живет его собственный регион.
У нас звонок?
С.Мардан:
- Послушаем живого политтехнолога.
Н.Фридрихсон:
- Давай.
- Слушал вашу перепалку, друзья.
Н.Фридрихсон:
- На чьей вы стороне? За кем правда?
- Правда за тем, что народ должен выбирать.
Н.Фридрихсон:
- Я знала!
- Это первое.
Н.Фридрихсон:
- А почему не работает? Может, рано пока нам?
- Рано, конечно. В нашей стране своеобразно проходят выборы. Вы же понимаете, боюсь, в ряде регионов мы не знаем и никогда не узнаем, как все эти 30 лет народ голосовал. Хочу напомнить, что за всю историю России только несколько раз через суд удалось заставить вернуть уже собранные мешки и приготовленные на уничтожение бюллетени для того, чтобы их пересчитать.
С.Мардан:
- Вы говорите о том, что практически все выборы, по крайней мере, за пределами Москвы точно, в той или иной степени фальсифицированы?
- Не все, но во многих регионах.
С.Мардан:
- Какой процент?
- Вы же понимаете, никто ни разу не провел проверку.
С.Мардан:
- Вы профессионально уходите от ответа.
- Это меньше половины регионов, в которых, по моим подозрениям, мы имеем не те цифры, которые есть на самом деле.
Н.Фридрихсон:
- Давайте вернемся к Москве. Ваш прогноз выборов? Какая будет явка? Насколько все будет радикально или спокойно?
- Любая активность и любая интрига повышает явку. К Москве есть некий интерес, но я бы его не переоценивал. В Москве под 30 миллионов человек, под миллион студентов со всех регионов, поэтому родители следят, что у детей происходит. И в Москве все СМИ.
Н.Фридрихсон:
- Спасибо!
С.Мардан:
- Итак, подведем итоги нашего голосования. Я в шоке! 61% слушателей считает, что ненормально давать пятерку за написанную в интернете угрозу.
Н.Фридрихсон:
- А я понимаю, почему. Все начинается за здравие, заканчивается за упокой. В следующий раз, когда ты икнешь в интернете, просто вежливо напишешь, что вот бордюру или плитку не надо менять каждые пять минут, понимаешь, все это закончится тем, что и за это можно будет получить пятерку. И за все пятерку. И не только пятерку.
Грань тонкая. Ее нужно соблюдать. Тема сложная. И я понимаю, почему 61% опасается такого, потому что нам всем немного тревожно.
С.Мардан:
- Думаю, он не опасается. Это выражение того растущего и зреющего несогласия с тем очевидным фактом, что людям в массе своей кажется, что власть перестала их слышать.
Н.Фридрихсон:
- Я согласна.
С.Мардан:
- И перестала их понимать. Когда я слышу, что живой премьер-министр, которого не вчера назначили, взрослый Дмитрий Медведев вдруг с какого-то перепугу на пятом году стагнации экономики начинает говорить о переходе на четырехдневную рабочую неделю, я понимаю, что либо они бухают там все вместе целыми днями, либо они просто не понимают, чем живет страна. Вообще!
Н.Фридрихсон:
- Не списывай все на Дмитрия Медведева. Мы имеем дело с неким командным решением.
С.Мардан:
- Мы живем в стране авторитарной по своей сути, где все решения всегда персонализированы. Как говорил товарищ Берия или Каганович, у каждой ошибки есть фамилия, имя и отчество. И если глава российского правительства на голубом глазу в середине 2019 года вдруг начинает нести околесицу, я, как гражданин, что должен думать?
Н.Фридрихсон:
- Что с экономикой все очень плохо.
С.Мардан:
- Я должен думать, что он не в себе полностью. А поскольку он не один, а там целая толпа, значит, они все не в себе. Они не понимают, что люди работают на двух или трех работах, чтобы выплачивать ипотеку, собрать детей в школу. И просто банально купить пожрать, потому что рост цен запредельный на все.
Н.Фридрихсон:
- Дело не в Дмитрии Медведеве, а в экономической ситуации.
С.Мардан:
- Это образ, это символ.
Н.Фридрихсон:
- Почему ты Медведева делаешь образом?
С.Мардан:
- А кого делать? Кто отвечает за экономику?
Н.Фридрихсон:
- Можно назвать еще несколько людей.
С.Мардан:
- Ничего подобного. Эта известная песня, что во всем виноват Путин, это хрень полная. Это структурное управление. Президент страны занимается генеральной линией, политикой, стратегией. На хозяйстве сидят министры. На больших зарплатах и со всеми ништяками. Они в жире лопаются! Они в мраморе живут. Поэтому 61% и говорит, что… Этим людям, которые не понимают, как реально живет страна, нельзя давать дополнительную власть. Сажать на пятерку за запись в интернетах.
Н.Фридрихсон:
- Получается, что нынешние элиты создали общество, начиная с нулевых, которое сами же перестали понимать. И вместо того, чтобы идти на диалог, все больше закрываются в своей скорлупе.
С.Мардан:
- И общества показывает им пенис просто! За это. Мы привыкли реагировать на меленькие сигнальчики. Кто за кем на Мавзолее встал и так далее.
Скачать передачу [mp3, 36.4 МБ]
А вот событие прошедшей недели, про которое нельзя не сказать, поскольку событие важное. Это фильм Юрия Дудя, который он выложил на ютьюбе. Посвященный Беслану. Проблема даже не в том, что фильм о Беслане. И весь выдуманный показно-истеричный срач о том, что он касается больной темы, да как он смел вообще, да в нем нет эмпатии, это все полная хрень. На самом деле, журналист может снимать, писать и говорить о чем угодно, в том числе, о такой страшной и важной вещи в истории современной России как Беслан, которая изменила все, на самом деле.
Почему я вспомнил про эту историю? За два дня фильм набрал 10 миллионов просмотров. Поэтому вчерашняя показная истерика Соловьева, как он исходил на говно, что типа как он смел! В нем нет ни грамма сочувствия! Хотел сказать, ах ты ж мразь! Это в тебе , что ли, есть хоть грамм сочувствия? Человек, который там ведет ежедневные эфиры только потому, что получает тонны денег! Профессиональный, не буду говорить…
Н.Фридрихсон:
- Давай, не знаешь…
С.Мардан:
- Я ненавижу демонстративные истерики. И когда она становится живым непосредственным образом, давайте фильтровать.
Для меня этот фильм и Дудь вообще… Явление Дудя – это анти- Соловьев. И эти 10 миллионов смотрят Дудя, потому что их блевать тянет от ежедневного Соловьева. Этого обобщенного Соловьева.
Н.Фридрихсон:
- С нами на прямой связи Андрей Малосолов, общественный деятель, он раскритиковал фильм Дудя, посвященный Беслану.
- Доброе утро!
Н.Фридрихсон:
- Ваши основные претензии к этому фильму?
- Дудь в целом взял версию «Новой газеты», которая изначально вела «расследование», потому что те, кто расследовал расследование «Новой газеты», разгромили его в пух и прах. И сейчас в интернете есть шикарное расследование, правда, разделенное на 12 частей . В это надо вникать.
С.Мардан:
- Сколько там прочтений? На этом уникальном расследовании.
- Мы, конечно, можем с вами говорить о лайках и миллионах просмотров.
С.Мардан:
- Мы, как журналисты, именно об этом и должны говорить.
- Вспомните «Ласковый май», изображая отвратительную попсу, собирал миллионы и полный стадионы.
С.Мардан:
- Они супер звезды! Да. Честь им и хвала.
- Безусловно. Просмотры, реальны ли они?
С.Мардан:
- Абсолютно реальны. Эту статистику там легко проанализировать.
- Легко сказать, что легко проанализировать. Я тоже могу сказать, что легко проанализировать.
Давайте вернемся к фильму Дудя. Можно фильм разделить на две равных части. Первая – истории людей, которые великолепны. У меня нет никаких претензий. Это очень трогательно. Второе – это версия этих событий. Я считаю, что безнравственно и отвратительно не упомянуть в этом фильме террористов, почему люди оказались в школе, почему их в современном здании, где есть вода, буфет и столовая, почему их эти три дня пытали жаждой и отсутствием еды. Задайтесь этим вопросом. Почему Дудь им не задался?
Н.Фридрихсон:
- Ваша версия?
С.Мардан:
- Почему у Дудя такая трактовка? Неважно, почему он не задался.
- Ему просто это, наверное, было неинтересно. Он расставил совершенно другие акценты. Акцент: власть во всем виновата. Власть, как метко замечали многие телекритики фильма Дудя, власть, пропустившая теракт, виновата. И в Австрии, и в США, и в Германии.
С.Мардан:
- В чем власть виновата была 15 лет назад, мне на это плевать, честно говоря. Почему это сейчас набирает такое количество просмотров? Почему эта сейчас версия принимается?
- Все очень просто. Есть раскрученный персонаж – Дудь, который монетизирует свою популярность, которую он заработал на реперах.
С.Мардан:
- Люди почему смотрят? Неважно, как он монетизировал.
- Это поиск протестный и альтернативной правды, как я полагаю.
С.Мардан:
- По поводу Дудя. Не хочу обсуждать, про что фильм. Это неинтересно. Я точно не из тех, которые готовы потратить три часа времени на документальное кино. Но для меня симптоматично, что люди, которые намного моложе меня, подобное кино смотрят. Я Беслан помню живьем. У меня это ощущение на всю жизнь осталось. Но я понимаю, что Дудь снимает для тех, кому 25-35. И у кого этого эмоционального опыта нет.
Н.Фридрихсон:
- Младше.
С.Мардан:
- Ядро ютьюба – это 44% возраст 35-35 лет. Это достаточно взрослые люди. Но это другое поколение.
Власти не было. И переломным моментом стал Беслан, когда Путин не пошел ни на какие переговоры. И решил это. Я до сих пор физически ощущаю тот стыд и позор, когда видел разговаривающего с Басаевым Черномырдина. Когда мне сейчас говорят, что Виктор Степанович – это была альтернатива Путина. Да вы мразь просто! Черномырдин – это была подлая мразь! Олицетворение ельцинского режима. Человек, который разговаривал с террористом, захватившим больницу.
Русская власть не может разговаривать с бандитами. Она их может только утюжить установками «Ураган», спецназом и чем угодно.
В 93-м году у России не было армии. И то, что Ельцин Борис Николаевич, при всем сложном отношении, понимал, что на это надо реагировать, туда надо двинуть те войска, которые есть, он начал эту войну. Он ее не мог не проиграть. Объективно. Но он это сделал.
Н.Фридрихсон:
- Черномырдина ты называешь последними словами, а Ельцина Борисом Николаевичем. Вот такая ситуация.
С.Мардан:
- Это не Ельцин говорил с Басаевым! Все очень просто. На этом он поставил крест на своей политической карьере и своей биографии. Для людей, которые помнят этот момент, Черномырдин – это тот человек, который разговаривал с Басаевым. Все. Тема закрыта. И то, что его именем назвали ледокол, сто процентов – этот ледокол переименуют.
Н.Фридрихсон:
- А тема переговоров какая была?
С.Мардан:
- Освобождение заложников в больнице.
Н.Фридрихсон:
- А ты считаешь, что не надо просить?
С.Мардан:
- Не надо, потому что после этого были еще десятки терактов.
Н.Фридрихсон:
- Они и так бы были.
С.Мардан:
- Нет.
Н.Фридрихсон:
- Ты считаешь, что это следствие переговоров Черномырдина?
С.Мардан:
- А после Беслана не было таких терактов.
Н.Фридрихсон:
- По твоей логике надо было сказать, захватили и бог с ним.
С.Мардан:
- Есть только одна модель, которую реализует Израиль. Меня тошнит от этого премьера, давайте будем смотреть на Израиль, который ведет переговоры…
Н.Фридрихсон:
- Причем тут Израиль?
С.Мардан:
- Потому что есть альтернатива, да. Нужно не про Израиль, нужно про Россию. Вот Россия дает пример, как надо обращаться с терроризмом. Утюжить. И не по-другому. Любая другая альтернатива – это война, которая приходит в твой дом.
Н.Фридрихсон:
- Я согласна с тем, что террористов надо утюжить. Но захвачена больница, там люди, м не кажется, надо использовать все способы, чтобы спасти эти жизни.
С.Мардан:
- Не было никаких способов. Да, их выпустили, дали им коридор. И после этого мы получили Дубровку, Беслан.
Н.Фридрихсон:
- Прекрати заниматься пропагандой.
С.Мардан:
- Какой пропагандой?!
Н.Фридрихсон:
- Черномырдин говорил. И в итоге заложников отпустили. Жизни были спасены.
С.Мардан:
- Нет, слушай…
Н.Фридрихсон:
- По факту.
С.Мардан:
- А я по-другому тебе скажу.
Н.Фридрихсон:
- Да или нет?
С.Мардан:
- Не так. По факту. Черномырдин вел переговоры и мы получили Дубровку и Беслан. Взорванные самолеты, дома в Москве.
Н.Фридрихсон:
- Ты сейчас жонглируешь фактами.
Еще раз. Людей отпустили?
С.Мардан:
- А я говорю о том, что людей убили. Благодаря этому людей убили! И убивали последующие годы.
Н.Фридрихсон:
- Ты сейчас ругал Соловьева, извини, сейчас занимаешься похожими вещами.
Еще раз. Людей из больницы отпустили?
С.Мардан:
- Я занимаюсь не похожими вещами.
Н.Фридрихсон:
- Людей отпустили. То, что потом происходили чудовищные теракты, это чудовищно!
С.Мардан:
- Это ровно продолжение вот этого!
Н.Фридрихсон:
- Извини, если бы в этой больнице был ты, я, были бы любимые тебе люди, ты умолял бы, чтобы велись переговоры! Чтобы спасти их жизни!
С.Мардан:
- Не знаю. Наверное. Скорее всего.
Н.Фридрихсон:
- В этой больнице не было близких тебе людей! Я уверена, что родственники этих людей благодарили Черномырдина. И им был плевать, как это было достигнуто!
С.Мардан:
- У Черномырдина родственников не было. У него был сын, который стал миллиардером!
Н.Фридрихсон:
- А история с Явлинским, который из ямы привез живых людей? А потом его сыну отрезали пальцы? И он продолжал свою борьбу. Не надо! Очень легко, понимаешь, расклеивать такие ярлыки!
С.Мардан:
- Мы не про Явлинского, мы говорим конкретно про должностных лиц.
Н.Фридрихсон:
- Он тоже вел переговоры!
С.Мардан:
- Не сравнивай! Сладкое с соленым. Не надо. Премьер-министр России и оппозиционный политик? То же самое? Ты смеешься?
Н.Фридрихсон:
- Нет. Это вопрос о том, что вести переговоры или нет.
С.Мардан:
- Второе лицо в государстве. В то время, когда бухой Ельцин лежал без сознания, фактически первое лицо государства вело переговоры с террористом! И после этого мы получили 10 лет войны!
Н.Фридрихсон:
- Давай не будем превращать трагедию в фарс. То, что происходило потом, к сожалению, происходило бы в любом случае, потому что, как было сказано в известном фильме, эхо войны. Но когда был захват на Дубровке, там была детская труппа, маленькие дети. Сколько политиков приходили и не только политиков, вели переговоры и удалось за счет этих переговоров вывести какую-то часть детей. Это дорогого стоит.
С.Мардан:
- Речь не об этих событиях.
Н.Фридрихсон:
- Если есть вариант за счет переговоров спасти жизнь, их надо вести.
С.Мардан:
- Не надо вести. И я не об этом. Я начал разговор о том, почему фильм Дудя, условно, противоречащий официальной линии, хотя не вижу противоречия, получил 10 миллионов просмотров? Поэтому самый известный российский пропагандист на непомерной зарплате бьется в демонстративной истерике? И обзывает его не талантливым журналистом.
Дорогой товарищ Соловьев! Это ты не талантливый журналист! А Юра Дудь – это лицо русской журналистики. Журналистика равно Дудь. Не Соловьев1
Н.Фридрихсон:
- Забудь про Соловьева. Вернемся в Дудю.
Фильм объективен?
С.Мардан:
- Ты не поняла. Плевать я хотел на фильм.
Н.Фридрихсон:
- Фильм не смотрел, а Дудь априори молодец?
С.Мардан:
- Да нет. Мы говорим о социальном явлении под названием смерть официальной журналистики. Если человека на ютьюбе без всякой огромной редакции в «Останкино» смотрят миллионы людей, которые категорически не смотрят ни одной программы из «Останкино», мы говорим о социальном явлении, о мире, который уже изменился. Люди, которым сегодня 35 лет, они о том же Соловьеве или о ведущих Первого и «России» имеют весьма теоретическое представление. Для них это интернет-мемы. Они даже не знают, как этот Соловьев выглядит. Знают, что это какое-то говно и все.
Владимир Рудольфович – это образ. Он не существует. Это цифровой образ.
Н.Фридрихсон:
- Если тебя удивляет, почему контент…
С.Мардан:
- Меня не удивляет.
Н.Фридрихсон:
- Я готова согласиться с Андреем Малосоловым, который говорит, что Дудь работал два года, работал как конь, чтобы сколотить свою аудиторию на ютьюбе. Он большой молодец. Делал необычные и крутые интервью. Он создал так называемого ядерного зрителя. У Дудя есть определенная поддержка от так называемых либеральных СМИ.
С.Мардан:
- Какие либеральные СМИ? В ютьюбе это все не работает! Это микроскопические аудитория этих гребаных СМИ равна нулю.
Н.Фридрихсон:
- Эти просмотры, которые он получил, это от ядерного зрителя.
С.Мардан:
- У него 6 миллионов подписчиков. Какое либеральное СМИ может похвалиться одной сотой этой аудитории?
Н.Фридрихсон:
- Этот ядерный зритель дает эти просмотры. Он два года работал на эту аудиторию. И ничего удивительного, что его работа по Беслану набирает такое количество.
С.Мардан:
- Это удивительно.
Н.Фридрихсон:
- И есть определенная лексика у Дудя, она стала его визитной карточкой. Это лексика не 25-35. Это 20+. И эти люди мало что знают о терактах, где-то что-то слышали. И вот этой аудитории он преподносит определенный контент. И 10 миллионов смотрят его версию.
С.Мардан:
- Не 10 миллионов. Это 10 миллионов просмотров.
Н.Фридрихсон:
- Кто-то же посмотрел.
С.Мардан:
- Хорошо. Округляем в минус. 2 миллиона точно есть.
Н.Фридрихсон:
- И два миллиона 20+ получают эту информацию. Прекрасно, что они это узнают. Но узнают версию, которую дает Дудь. Насколько ты считаешь, по-журналистски этично был создан этот фильм? Можно сколько угодно ругать официальные СМИ, но там есть свой свод правил.
С.Мардан:
- Каких?
Н.Фридрихсон:
- Например, подавать две точки зрения.
С.Мардан:
- Какие две точки зрения? Поэтому федеральные каналы не вылезают из украинской повестки?
Н.Фридрихсон:
- Там же две точки зрения.
С.Мардан:
- Одного сумасшедшего на зарплате и второго…
Н.Фридрихсон:
- Давай не про Украину сейчас.
Та картина Беслана, которую Дудь создал для своих 2 миллионов молодых зрителей, которые не пойдут после этого в библиотеку читать и сопоставлять факты, насколько это корректная картина?
С.Мардан:
- В журналистике не бывает корректной и не корректной картины. Есть разный взгляд.
Н.Фридрихсон:
- Почему, правда, террористов не упомянул? И подробно не разобрал?
С.Мардан:
- Ты смотрела этот фильм?
Н.Фридрихсон:
- Да.
С.Мардан:
- А я нет.
Н.Фридрихсон:
- Меня зацепило, там он общается с людьми, которые этот ад прошли. Но там так интересно было построено, одна женщина рассказывает, что происходит взрыв. Говорит, я падаю такая оглушенная. И тут я вижу, ко мне подходит террорист. И говорит, беги на кухню, там безопасней. И дальше идет продолжение истории. И я сижу, смотрю. Потом, стоп! Пауза. Отмотала. Какая картинка получается? Какой хороший дядька!
С.Мардан:
- Послушай, я понятия не имею, какой образ. Поскольку речь идет о фильме, который рассказывает о террористическом акте, не слабоумный и так поймет, что в больнице захватили почти полторы тысячи человек. В школе, да. И погибло там 334 человека. Все остальное нюансы. Это восприятие как, что и как. Главная фишка, что вот это поколение, которое не смотрит телевизор, они настроены, мягко говоря, недоверчиво по отношению к власти. И власть с этим ничего не делает. Она продолжает вваливать непомерные деньги в федеральные каналы. Зачем? Чтобы их смотрели 60-летние пенсы?
Н.Фридрихсон:
- А это что, не люди?
С.Мардан:
- В таком случае, не удивляйтесь, что молодые вам не лояльны. Они и выходят на несогласованные акции, ничему не удивляйтесь.
Н.Фридрихсон:
- Да, у молодежи, действительно, есть недоверие к власти. Но правильно ли давать им картину и намекать, что власть каким-то образом виновата, неправильно действовала во время Беслана и кровь на руках власти?
С.Мардан:
- Нет. Там нет об этом речи.
Н.Фридрихсон:
- Ты не смотрел этот фильм.
С.Мардан:
- Я даже не буду его смотреть.
Н.Фридрихсон:
- А ты посмотри три часа. Никто не выходит и не говорит, что во всем виноват кровавый режим, но реплики… Я не про жертв, которые пережили, они имеют право на любое суждение, они прошли ад.
Там были журналисты из разных изданий. Послушай их оценку.
С.Мардан:
- Вот эта линейная картина мира, плоская, нет, у него не плоская картина. Я говорю о том, что плоская картина мира, которую пытаются последние десять лет продавать люди, которые занимаются идеологией и пропагандой в России, не эффективна. Не работает. Эти люди просрали все! Они просрали целое поколение! Достаточно поглядеть на снижение доли телесмотрения, чтобы понять, что люди, которые занимаются идеологией и пропагандой, зря получают свою зарплату. Возьмите на работу меня, я знаю, что делать.
Н.Фридрихсон:
- Вот в чем дело! Возьмите!
С.Мардан:
- Так. Переходим к важному. Путин сейчас во Владивостоке на ВЭФе. И говорит в очередной революционные речи в очередной раз, притом, что федеральные каналы продолжают обсуждать Украину. Это вообще удивительно!
Н.Фридрихсон:
- Неправда! Вчера много было сюжетов.
С.Мардан:
- В течение двух дней там обсуждается неразрешимая ситуация с русским Дальним Востоком.
Н.Фридрихсон:
- Русским или китайским?
С.Мардан:
- Нет никакого китайского. Это фуфло. Он просто пустой, там нет людей. Люди уезжают.
Н.Фридрихсон:
- Свято место пусто не бывает. А там никто не приезжает?
С.Мардан:
- Население Дальнего Востока уменьшилось в полтора раза за последние 25 лет. Для России это катастрофично.
Н.Фридрихсон:
- Никто не приезжает туда работать?
С.Мардан:
- Это все басни про Китай. Им там нечего делать. Китайцы живут вдоль китайского побережья, где тепло. То, что они туда приезжают работать и по туризму, я расскажу. Они платят там. Президент говорил о том, что с этой катастрофической для России ситуации нужно что-то делать.
Вспомним анекдотичную историю с дальневосточным гектаром. Того, кто президенту готовил это решение, я бы расстрелял просто. Выставить высшую государственную власть в роли идиота мог только вредитель и враг страны. На хрен кому нужен гектар аж на Дальнем Востоке, если там в Новгородской области такое количество бросовой земли! Бери!
То, что предложил президент – давать молодым семьям ипотеку под 2% , а остальное рефинансировать за счет государства, вот это революция.
Н.Фридрихсон:
- Давай поговорим с человеком, который очень много понимает в экономике. Денис Ракша с нами.
- Здравствуйте!
С.Мардан:
- Это революция или нет?
- Такого не было, конечно. Я бы не стал это называть революцией, потому что за каждый банкет кто-то должен заплатить. Эти 2% - хорошо для конечного получателя, но за них заплатит бюджет.
С.Мардан:
- И пусть платит.
Н.Фридрихсон:
- А бюджет формируется из налогов, правильно?
- Конечно.
С.Мардан:
- Бюджетные деньги либо разворуют, либо… Пусть на что-нибудь полезное потратят.
Н.Фридрихсон:
- Я как налогоплательщик заплачу за ипотеку молодой семье, которая переедет на Дальний Восток.
- Разумеется.
Н.Фридрихсон:
- Региону это даст экономический толчок к развитию?
С.Мардан:
- Поедут люди за двухпроцентной ипотекой?
- Люди не поедут, потому что, кроме ипотеки, есть в жизни много вещей.
С.Мардан:
- Каких вещей? Тебе негде жить!
- Сейчас они где-то живут.
С.Мардан:
- А что будет?
- Не поедут. Но самое главное не в этом. Для того, чтобы сделать из Дальнего Востока Китай, туда должен переехать не миллион человек, а 50 миллионов.
С.Мардан:
- Давайте переведем туда столицу, и все будет хорошо!
На связи наш кремлевский корреспондент Дима Смирнов.
- Доброе утро!
С.Мардан:
- Как думаешь, поедут? Что говорят в коридорах, сработает на этот раз? Или опять обосремся, как с дальневосточным гектаром.
- Я понятия не имею. Путин вчера это предложил, а сработает или нет? Посмотрим.
Н.Фридрихсон:
- Ведь не в тот момент эта инициатива ему в голову пришла. Наверняка это прорабатывалось и обсуждалось.
- Конечно.
Н.Фридрихсон:
- Наверное, говорили и шептались об этом достаточно давно.
- Я не слышал. Ничего не могу сказать.
С.Мардан:
- И последней каплей стала история, которая творится вокруг Тулуна.
Н.Фридрихсон:
- А гнев президента по этому поводу насколько силен?
- Гнев президента был три дня назад. Сегодня он уже встретился с местной общественностью, обсуждали вопросы всего региона и говорили, начиная с того, что…
Н.Фридрихсон:
- А кого назначили главным виновным?
С.Мардан:
- Кого снимут?
- А кого там можно снять?
С.Мардан:
- Я бы снял всех.
- Значит, всех и снимут. Я не знаю, кого можно снять.
С.Мардан:
- Кого? Мутко! Министра экономики, всех.
Там ситуация безумная! 10 тысяч рублей не выплатили! Почти всем, говорит Мутко. Президент дает команду, а она не исполняется! 20 тысяч населения на этот несчастный Тулун! Им просто в один день должны были дать, не знаю, по миллиону рублей! Хорошо, не миллион, 40 тысяч.
- Там половина не в списках, половина не оформлена. Половина теща живет, пристройка, как его регистрировали. Сейчас они приходят не с тем, что их обидели по всем поводам, а с тем, что не могут разобраться с документами.
С.Мардан:
- Для меня это непредставимая ситуация! Если первое лицо государства дает… Раз приезжает, два приезжает, три. И всем на это насрать! Почему это не работает? Почему они не боятся его?
- Они, может, и боятся. Я не буду их оправдывать, просто ситуация там не очень простая. Но система отработана. Тулун, мягко говоря, не первый регион, где такое произошло. Государство вмешивалось, строило.
С.Мардан:
- Но это первый регион, куда президент приезжает третий раз. На следующей неделе там уже снег пойдет!
- Сейчас Путин вылетает из Владивостока в Благовещенск, оттуда космодром «Восточный». Там много вопросов, который требует вмешательства. Видимо, видим, как он там будет вмешиваться.
Н.Фридрихсон:
- Герман Греф после критики Владимира Путина, сообщают наши журналисты, согласился на уступки по долгам жителям Тулуна. Почему надо было ждать критики?
С.Мардан:
- Потому что охренели они все!
Н.Фридрихсон:
- Дима, это так?
- Не знаю, охренел ли Герман Греф, это тоже была история, когда Путину пожаловались, что там не прощают долги. И в данном случае ожидалось. И когда Путину пожаловались, что это не произошло, он сказал, что надо разобраться и Сбербанк должен пойти навстречу. И навстречу они уже пошли.
Н.Фридрихсон:
- Ужас в том, что Сбербанк не работает как отлаженная система.
С.Мардан:
- Нет, блин, у них мозг совсем атрофировался!
Н.Фридрихсон:
- Говорят, что Владимир Путин прокомментировал протесты и сказал, что люди имеют право выражать свое несогласие, критиковать власть, чтобы ее встряхнуть. И такие, как программист Котов, получают четыре года за выход на несанкционированную акцию. Будет ли оттепель в вопросах митинга?
- Путин сказал про молодежь. Займитесь делом! Тех, кто идут в правильном направлении, нужно поддерживать, а те, кто пытается политический капитал себе наживать на бедах нашей страны, тех, извините…
Н.Фридрихсон:
- А программист Котов разрушал наше государство?
- Ты хочешь, чтобы я разбирался сейчас в судебных решениях? Я три ночи сплю по два часа.
С.Мардан:
- Он опять ушел от ответа!
- Я не готов отвечать за программиста Котова.
Скачать передачу [mp3, 41.4 МБ]
С.Мардан:
- Тут особо нежные мне пишут, что «от слова «жопа» у них начинается энурез». То есть вы таких слов не говорите? Тогда я вам скажу так. Я еще собираюсь YouTube-канал возобновить. И там вы услышите, как я по-настоящему разговариваю, как мне не разрешают разговаривать здесь.
Н. Фридрихсон:
- Сереж, это я писала. Я пытаюсь тебе через сообщение послать сигнал.
С. Мардан:
- Прошло заседание комиссии по УДО. Выпускают Кокорина и Мамаева.
Н. Фридрихсон:
- Вроде как да. Хотя, на мой взгляд, могли бы отпустить их и пораньше. Я вообще не очень понимаю, зачем надо было растягивать это сомнительное удовольствие.
С. Мардан:
- Это одна из самых позорнейших историй прошедшего календарного года. Это история с делом Кокорина и Мамаева. Я на все это глядел и задавался каждый раз вопросом: неужели люди, которые замеряют общественное мнение, не понимают, до какой степени они дискредитируют всю власть? Любой человек в нашей стране знает, что драки в кабаках случаются каждый божий день на ровном месте. Кого-то бьют стулом по голове, кому-то выбивают передние зубы. И это совершенно не повод сажать человека в тюрьму.
Н. Фридрихсон:
- Подожди. Это повод.
С. Мардан:
- Нет, это не повод. История простая. Этих чуваков мытарили несколько месяцев, держали в СИЗО исключительно потому, что под руку им попался чиновник Минпромторга.
Н. Фридрихсон:
- И не только. А еще это была игра на общественном запросе «богатеньких надо наказывать». Нравится нам с тобой или не нравится, но запрос, что с богатых надо драть три шкуры, особенно жестко к ним относиться, в российском обществе есть.
С. Мардан:
- Я согласен, богатеньких нужно драть. Но только если бы я выбирал из богатеньких, я бы футболистов в этом списке оставил глубоко внизу.
Н. Фридрихсон:
- Почему? Они одни из самых богатых.
С. Мардан:
- Выбирая богатеньких, я скорее выбрал бы начальника этого чиновника Пака – Мантурова, который после этого попал в очередную интересную историю, когда выяснилось, что в городе-герое Сингапуре действующий министр российского правительства останавливается в номере стоимостью больше 10 тысяч долларов в сутки. А не повылезает ли у вас, ребята, от таких номеров? Что, вы развалитесь от удара стулом, который даже телесных повреждений средней тяжести не нанес? Я понимаю, футболисты тоже не сироты, видимо, провели опрос, поняли, что совсем с ума сходить не надо, что большая группа поклонников, помытарили их понарошку в тюрьме, в которой футболисты играли в футбол. Конечно, тапки они там шили. А то мы не знаем, как такие люди сидят в тюрьме. И вот, наконец, свершилась справедливость, заседание комиссии по УДО, вот чуваки выходят на свободу. Ребята, поздравляем.
Н. Фридрихсон:
- Да, поздравляем. На свободу с чистой совестью. Больше стульями не деритесь.
С. Мардан:
- Редкая история, когда не грех вспомнить Украину, случилась на прошедшей неделе.
Н. Фридрихсон:
- Господи, Мардан вспоминает Украину. Всё, снег пошел.
С. Мардан:
- Мардан практически этнический украинец. Я мало того, что мог претендовать на украинский паспорт, я думаю, мог бы претендовать сейчас…
Н. Фридрихсон:
- На пост президента Украины?
С. Мардан:
- Чисто по этнической составляющей я точно подошел бы больше, чем Зеленский.
Н. Фридрихсон:
- А если бы ты стал президентом Украины, ты бы решил наши противоречия?
С. Мардан:
- Обязательно. Я бы вошел в состав России. Каким-нибудь членом Федерации – Свободная Малороссия.
Н. Фридрихсон:
- И висел бы ты на ближайшем столбе в Киеве.
С. Мардан:
- Я бы скорее перевешал первым всех остальных, кто захотел бы это сделать.
Н. Фридрихсон:
- А памятники Ленина вернул бы?
С. Мардан:
- Нет. Ничего общего с памятниками Ленина у меня нет. Снесли – и молодцы, значит, это было надо.
Н. Фридрихсон:
- А в России тоже надо сносить?
С. Мардан:
- Плевать всем на это. Снесение памятников Ленина не является никаким информационным поводом.
Н. Фридрихсон:
- Я была в Твери. Иду и думаю: какое-то своеобразное чувство у меня.
С. Мардан:
- Нет памятника Ленина:
Н. Фридрихсон:
- Есть памятник Ленина. И смотрит он на меня грустно.
С. Мардан:
- Я с детства люблю Ленина на самом деле.
Н. Фридрихон:
- Потому что в детстве рассказывали, что дедушка Ленин – как Дедушка Мороз: добрый, отзывчивый, любит тебя, подарил тебе всё. И я сейчас без сарказма говорю. Потому что бесплатное советское образование, бесплатная медицина и много чего другого приятного. Ну да, родоначальником, отцом-основателем среди прочих был, конечно, Владимир Ленин.
С. Мардан:
- Памятники Ленина были снесены во вполне конкретной ситуации. Поэтому смехотворно это обсуждать. Памятники Ленина сносились в начале 90-х и в России, но это быстро всем надоело, потому что быстро стало нечего жрать. Украинцы, несмотря на то, что им тяжело, им не дали вступить в Евросоюз…
Н. Фридрихсон:
- Но безвиз дали.
С. Мардан:
- Я это к тому начал говорить, что они тоже перестали сносить памятники Ленина, потому что было чем заполнить голову. Важное событие, почему об Украине надо разговаривать. Не про фашистов, а нужно говорить о том, что на самом деле Украина это альтернативная Россия, нравится это кому или не нравится. Это еще одно русское государство, где, несмотря на державну мову, люди разговаривают и думают на русском языке, где люди живут в контексте русской истории, даже если часть из них сошла с ума и всячески борется с проклятой империей. Без борьбы с этой «проклятой империей» их не существует, именно еще и поэтому они являются еще одним русским государством. Поэтому все, что там происходит, на самом деле очень важно.
Именно поэтому, допустим, у просмотров прямых дебатов между Порошенко и Зеленским был такой чудовищный рейтинг в России. Огромное количество людей смотрели.
Н. Фридрихсон:
- Не поэтому.
С. Мардан:
- Что значит не поэтому? А ты стала бы смотреть дебаты между какими-нибудь двумя казахскими кандидатами? С вероятностью 99% - нет.
Н. Фридрихсон:
- Если бы в Казахстане, не дай бог, на протяжении 5 лет шла гражданская война, связанная с русским языком и русскоговорящими (там этого нет, и дай бог, чтобы не было), конечно, мы бы все следили за дебатами между кандидатом, который говорил в ходе предвыборной кампании, что это безобразие остановится, и тем политиком, который все это устроил.
С. Мардан:
- Я совершенно не согласен с этим.
Н. Фридрихсон:
- Я прекрасно я помню великолепные дебаты, где Зеленский на русском языке зачитывал Порошенко вопросы из интернета. И вопросы напрямую касались и гражданской войны, и статуса русского языка, и русскоговорящих, и отношениях с Москвой. Это было очень круто, и он получил 73% во многом благодаря этому. Поэтому мы все в России следили. Мы считали, что Зеленский, если станет президентом, он сможет хотя бы попытаться нормализовать отношения между Россией и Украиной. То, что мы видим сейчас… Ну, погорячились, были не правы.
С. Мардан:
- Это как одна из версий. Но, мне кажется, интерес гораздо более глубокий и корневой. Он даже связан не с тем, что этнически там русские и украинцы перемешаны до полной диффузии и понять, где заканчивается украинец и начинается русский, совершенно невозможно. Мне кажется, что глубинный интерес именно в этом. Я, начиная с 2004 года, первой «оранжевой революции», как и многие в Москве, смотрел на все происходящее…
Н. Фридрихсон:
- А ты не работал там случайно политтехнологом?
С. Мардан:
- Политтехнологом – нет, я другим там работал.
Н. Фридрихсон:
- Провокатором?
С. Мардан:
- Нет, я другим занимался. Я смотрел на это как некую альтернативную версию российской истории, как это может быть.
Н. Фридрихсон:
- Ты имеешь в виду демократию?
С. Мардан:
- Да при чем тут демократия?
Н. Фридрихсон:
- Первый майдан воспринимали именно так.
С. Мардан:
- Демократия – пустое слово. Я глядел там в том числе на первый майдан как на некую альтернативную русскую историю, как это может или могло бы быть у нас.
Н. Фридрихсон:
- В хорошем контексте или в негативном?
С. Мардан:
- Я всегда был абсолютно негативно настроен и к первому майдану, я всегда был полностью антиукраинским шовинистом. Я сторонник тотальной русификации Украины и искоренения всякой украинской самобытности.
Н. Фридрихсон:
- Но это был не повод навязывать им Януковича.
С. Мардан:
- Я просто констатирую, как есть, то есть по-честному. Но то, что происходит сейчас, почему опять становится важным? Даже война была не столь важна. Война, идущая 5 лет, превращается в некий информационный надоевший фон. Ну кто сейчас вспоминает, допустим, про войну в Сирии, в которой вообще-то участвуют русские военные? Да практически никто?
Н. Фридрихсон:
- Давай так. Российские военные участвуют не в войне в Сирии, а занимались зачисткой террористов. Которые резали головы, пытали людей, угрожали нашей с тобой стране, записывали видеоролики и рассказывали, как они сюда придут творить тот самый беспощадный кровавый террор.
С. Мардан:
- Ты что, в МИДе работаешь?
Н. Фридрихсон:
- Нет.
С. Мардан:
- Эта формулировка принципиальна, что ли?
Н. Фридрихсон:
- Если что-то является зеленым цветом, это зеленый цвет. Мы уничтожали террористов.
С. Мардан:
- Россия как империя должна непрерывно воевать. Весь разговор про Украину почему важен? Потому что Верховная Рада приняла закон об отмене депутатской неприкосновенности. Вопрос. Вы себе можете представить такое у нас?
Н. Фридрихсон:
- Да. Объясню почему. Потому что Владимир Зеленский нас всех подколол, в первую очередь украинцев. В этом законе есть одна оговорка, что не снимается неприкосновенность за политические решения. То есть ты можешь развязать войну, быть причастным к убийству людей, кровь на твоих руках, но ты выходишь и говоришь: ребята, это было политическое решение. И тогда с тебя взятки гладки. Нас всех немножечко подкололи.
С. Мардан:
- Кого «вас всех»?
Н. Фридрихсон:
- Тех, кто аплодировал, рукоплескал и говорил: как здорово, сняли депутатскую неприкосновенность. За политические решения никакая неприкосновенность не снимается.
С. Мардан:
- Ты правда думаешь, что украинцы живут в парадигме внешнеполитических решений? Это никого не интересует вообще.
Н. Фридрихсон:
- Я говорю про то, что это очень красивая медийная история, красиво разыгранная по всем СМИ – украинским, нашим. Стали копаться, выяснилось, что подкололи.
С. Мардан:
- Кого подкололи?
Н. Фридрихсон:
- Да всех нас подкололи.
С. Мардан:
- Кого «вас всех»?
Н. Фридрихсон:
- Вот был Петр Порошенко, у которого руки в крови по самый локоть.
С. Мардан:
- Да забудь ты про это…
Н. Фридрихсон:
- Нет. Потому что Порошенко выходит, моргает честными глазками и говорит: ребятушки, политическое решение.
С. Мардан:
- Конечно, политическое решение. Вообще не об этом речь. Зеленского украинские граждане выбирали не из-за политических решений прежде всего.
Н. Фридрихсон:
- Да. Из-за действий. А он занимается популизмом.
С. Мардан:
- Эта условная война последние 4 года существует только в телеэфирах.
Н. Фридрихсон:
- Пять лет.
С. Мардан:
- Нет. Год шла настоящая война, а последние 4 года это медийная война, которая существует в виртуальном пространстве. Смотрим на статистику боевых и не боевых потерь украинской армии на востоке.
Н. Фридрихсон:
- Почему тебя интересует только украинская армия? А армия ДНР, ЛНР?
С. Мардан:
- А у тебя есть статистика достоверная?
Н. Фридрихсон:
- Ну, они сообщают периодически.
С. Мардан:
- Любую военную статистику можно просто умножить, предположим, на два и более-менее понять реальную цифру. В данном случае украинское государство было бы заинтересовано цифру завысить, но они говорят о том, что средний размер боевых потерь составляет 200 человек в год. Слушай, там самоубийством больше людей в армии заканчивают.
Н. Фридрихсон:
- Есть там такая проблема.
С. Мардан:
- Это означает одно – войны нет. Да, есть перестрелки, есть пограничные стычки, есть неосторожное обращение с оружием и т.д. Это факт. Но тот же самый факт, что 4 года интенсивной войны там никакой нет.
Н. Фридрихсон:
- Слава богу, что нет интенсивной.
С. Мардан:
- Украинцы голосовали не за какую ни за войну, ни против войны. Они голосуют против беспросветухи, против бедности, против не растущей экономики, против катастрофической коррупции. А что касается коррупции, я бы мог рассказать. Уровень украинской коррупции меня поразил в сердце еще в 2004 году. Когда в Верховной Раде заместитель председателя Рады в открытую в своем кабинете обсуждал размер взятки. Это украинская политическая реальность и культура. Люди устали от этого. И они видят в депутатах просто символ этой коррупции и беспросветности. Поэтому этот закон о снятии депутатской неприкосновенности симптоматичен, но…
Н. Фридрихсон:
- А ты правда считаешь, что будут серьезные какие-то судебные тяжбы?
С. Мардан:
- Без всякого сомнения.
Н. Фридрихсон:
- Или для красивой картинки парочка голов слетит…
С. Мардан:
- Нет, не парочка. Я думаю, что там достаточно много политических врагов у того же Коломойского, который стоит за Зеленским. И я думаю, счетов там будет сводиться очень много.
Н. Фридрихсон:
- Так с коррупцией боремся или счеты сводим?
С. Мардан:
- Так это хорошо. Любая политика это столкновение разных групп интересов.
Н. Фридрихсон:
- Но не олигархов же.
С. Мардан:
- И олигархов в том числе. Наличие олигархов дает хоть какую-то…
Н. Фридрихсон:
- Еще раз. Мы с коррупцией ведем борьбу или сводим счеты, и Беня (Коломойский) бьется с теми, кто его обидел?
С. Мардан:
- Это мы сейчас пытаемся заранее ошельмовать то, что принято, и то, чего нет у нас, и то, что будет у них, и то, чего в ближайшее время не будет у нас.
Н. Фридрихсон:
- А почему ты решил, что у нас не будет?
С. Мардан:
- А что, нам есть что обсудить? Мы вспомним сенатора Арашукова? Еще кого посадили? Это человек, который грабил целый регион в течение… Точнее, вся его семья грабила. Посадили только одного Арашукова. Там что, всех братьев его, дядьев и папу посадили? Там можно было, как при Сталине, всю семью арестовывать и всех соседей. Как говорится, всю домовую книгу можно было брать под арест, весь клан нужно было арестовывать, тысячи полторы отправить на зону без всякого суда, потому что все сидели в доле. Один Арашуков. Давай вспомним министра Улюкаева. Министра без портфеля Абызова арестовали.
Н. Фридрихсон:
- Как ты считаешь, в России надо снимать с депутатов неприкосновенность?
С. Мардан:
- Тут есть один очень простой нюанс. Это как раз та ситуация, когда, я считаю, снятие депутатской неприкосновенности опасным и неправильным популизмом. Потому что это удобный способ для сведения политических счетов. В ситуации неработающей судебной системы - а она на Украине, конечно же, не работает еще более, чем у нас. Вот меня спроси: ты за смертную казнь или нет? Я скажу: нет. Почему? Потому что у нас казнить будут невиновных. И у нас, сними неприкосновенность… Наши депутаты, они же фальшивые, не настоящие, они же назначенные.
Н. Фридрихсон:
- Что значит фальшивые? Вполне себе живые, из плоти и крови, ходят, что-то говорят.
С. Мардан:
- Они не настоящие.
Н. Фридрихсон:
- А для тебя настоящий депутат это кто?
С. Мардан:
- Это человек, который участвует в реальной политической борьбе. Неважно, чьи интересы он выражает – олигархической группировки, партии, кого угодно, но это борьба. У нас борьбы нет, у нас есть назначенные начальники. Называются ли они «Единая Россия», «Справедливая Россия» либо фальшивые коммунисты или фальшивые либеральные демократы, это всё разные сорта говна, не более того. Хотя сами по себе они люди, может быть, неплохие, но это не политики, это не депутаты. Представить ситуацию реально действующего парламента, где разные люди, разные столкновения мнений в ситуации судебной системы, которой общество не доверяет, которая не до конца дееспособна (скажу политкорректно), нельзя снимать с людей неприкосновенность, потому что это удобный способ для политической расправы.
Н. Фридрихсон:
- Что получается? Ты очень переживаешь за, как ты говоришь, фальшивых политиков. Ты говоришь, что нельзя с них снимать депутатскую неприкосновенность, не работает в нормальном режиме судебная система, значит, бедных депутатов поведут на убой по политическим соображениям. А ничего, что если у нас судебная система несовершенна, то простые граждане в этом смысле идут на убой? То есть за них ты не переживаешь, а за депутатов переживаешь.
С. Мардан:
- Я вообще за всех переживаю.
Н. Фридрихсон:
- Тогда давай всех уравняем в правах. Давай снимать депутатскую неприкосновенность, и с этой судебной системой в ее полном несовершенстве столкнутся все – и мы с тобой, не дай бог, и условный Пупкин, и депутаты. И каждый на своей шкуре ее испытает.
С. Мардан:
- Ты спросила, для нас это актуально или нет. Я считаю, для Украины это актуально, потому что в Раде реально сидели и сидят люди, к которым есть вопросы даже с точки зрения украинской правоохранительной системы, которые в открытую воровали и воруют, и этот страх был, люди покупали себе депутатство, чтобы не попадать под уголовное преследование. У нас это не актуально. В более развитой демократии, я считаю, правильно, когда депутат неприкосновенен. Грубо говоря, там не очень сложная формальная процедура, если правоохранителям есть что предъявить, все подняли руки, проголосовали, как того же Арашукова, и повязали его в стенах. Но недоработали. Его надо было арестовать, заковать в наручники и расстрелять прямо во дворе сената. Вот это было бы прекрасно.
Н. Фридрихсон:
- И мы с тобой, и многие другие часто говорят, в интернете есть даже мем, что главный хороший, бояре плохие. Но мы часто сталкиваемся с тем, что из-за глупости, ошибок, иногда целенаправленных, из-за непорядочности чиновников на местах, каких-то отдельных депутатов действительно получается, что у людей складывается определенное представление о власти, растут протестные настроения, потому что кто-то, скажем так, берега путает. Может быть, снятие депутатской неприкосновенности как-то встряхнет людей?
С. Мардан:
- Для какой-то политической реальной ситуации это важно.
Н. Фридрихсон:
- Так, может быть, встряхнет?
С. Мардан:
- У нас? Для нас это был бы такой чистый популизм в духе обсуждения введения 4-дневной недели. Предложить народу такую историю: вот сейчас мы снимем с депутатов неприкосновенность – и все заколосится, у нас в это никто не поверит. Народ глубоко убежден в том, что повсюду засели воры и бездельники. Есть общее понятие «начальники», куда попадают и депутаты. Их никто не отделяет от чиновников. На Украине другая ситуация. Почему я на эту историю обратил внимание? Потому что для меня это именно альтернативная российская история, как оно могло бы быть.
Н. Фридрихсон:
- Ты же сказал, для тебя это имеет негативный оттенок.
С. Мардан:
- Безусловно, позитивный.
Н. Фридрихсон:
- Стоп, Сергей. Когда я тебя спрашивала: для тебя эта формулировка «альтернативная история России» это негативно? Ты сказал: негативно.
С. Мардан:
- Я сказал, что это популизм. Я считаю, что это неправильно.
Н. Фридрихсон:
- Сережа, ты противоречишь сам себе.
С. Мардан:
- Так бывает часто со мной. Но что поделать? Не могу определиться.
Н. Фридрихсон:
- Мы с тобой говорили про первый майдан. Ты говоришь: негативно. Сейчас, ближе к концу программы, ты говоришь: позитивно.
С. Мардан:
- Это во мне говорит украинец, который, с одной стороны, орет «панду геть», а потом он говорит: перевешиваем всех шинкарей.
Н. Фридрихсон:
- Сережа, это биполярочка.
С. Мардан:
- Это украинская политическая натура. К сожалению, так она во мне тяжело уживается.
Н. Фридрихсон:
- А что ты прикрываешься украинской натурой? Сережа, у тебя просто биполярочка политическая.
С. Мардан:
- Попробуем закончить про Украину. Хотя я думаю, что тема бесконечная и точно ее закончить не удастся.
Н. Фридрихсон:
- Это не только про Украину, это про нас.
С. Мардан:
- Да, мы не про Украину, мы про нас. То, что часть России называется Украиной, это не более чем недоразумение.
Н. Фридрихсон:
- Нет, я не про это. Я про то, что некоторые украинские политические и общественные реалии очень похожи на наши. Кто-то кого-то зеркалит, грубо говоря, одна страна является зеркалом другой, и наоборот. Но все-таки тема снятия депутатской неприкосновенности это на самом деле тема интересная. Хотя я согласна, что при всех определенных вводных и на Украине, и в России, может быть, это преждевременная инициатива, популистская инициатива. С другой стороны, а может быть, оно и стоит.
Давай послушаем мнение Сергея Вострецова, депутата от партии «Единая Россия», члена депутата Госдумы по труду и социальной политике. Надо ли снимать депутатскую неприкосновенность в России?
С. Вострецов:
- Вопрос нет, можно и у нас сделать. Дело в том, что у нас в любой момент с любого депутата эту неприкосновенность можно снять. И это правильно. Потому что если есть преступление, то неприкосновенность надо снимать. Я просто думаю, что Украина это сделала только потому, что ничем экономическим перед населением похвастаться не могут пока, поэтому это просто обычный пиар-ход и не более того. Ну а если будет такой запрос, можно обсудить. Проблем нет. Мне эта неприкосновенность точно не нужна.
С. Мардан:
- Депутат сказал ровно то же самое, что сказал и я. Если бы в обществе был запрос, наверное, это бы обсудили, рассмотрели.
Н. Фридрихсон:
- В российском обществе есть запрос на то, чтобы снять депутатскую неприкосновенность?
С. Мардан:
- Нет. Потому что все понимают, что депутаты просто назначенные. Если бы, условно говоря, на Охотном ряду сидели настоящие коммунисты, которые требовали бы национализацию заводов Дерипаски, а не получали бы от него деньги…
Н. Фридрихсон:
- Они же принимают в итоге какие-то законы, голосуют. Ну, пусть несут ответственность. Допустим, я тебя назначила депутатом. Дальше ты в статусе депутата начинаешь голосовать за какие-то законопроекты, которые напрямую влияют на жизнь огромного количества людей. Так неси за это ответственность.
С. Мардан:
- Какую ответственность?
Н. Фридрихсон:
- Прямую.
С. Мардан:
- А кто готовит законы?
Н. Фридрихсон:
- Неважно.
С. Мардан:
- Это важно.
Н. Фридрихсон:
- Ты прочитал законопроект, ты за него голосуешь. Ты несешь ответственность.
С. Мардан:
- Надана, прекрати дурачить людей.
Н. Фридрихсон:
- То есть ты не должен нести ответственность за то, за что ты проголосовал?
С. Мардан:
- Если в Конституции прописана история про разделение властей, если у нас есть формальная вещь под названием, что за закон должны три раза проголосовать депутаты, после чего его подписывает президент, вот они, как зайчики, и голосуют. Им что принесли, они то и делают.
Н. Фридрихсон:
- Наталья Поклонская, например, не голосовала за повышение пенсионного возраста. Она встала в оппозицию в этом смысле.
С. Мардан:
- Поэтому комитет у нее немедленно и отняли. Ее старшие товарищи тут же поправили.
Н. Фридрихсон:
- Потому что она была одна. А если бы их было 10-15-20-40…
С. Мардан:
- Не может быть никаких 10. Потому что есть «Единая Россия», партия назначенных начальников. Вот кого назначили, Родина тебе говорит: ты будешь депутатом следующие 5 или 6 лет.
Н. Фридрихсон:
- А откуда эта старая штамповка, что «Единая Россия» имеет тот статус, который она имела лет 10 назад?
С. Мардан:
- Потому что в России испокон веков была партия начальников и другой партии не было.
Н. Фридрихсон:
- «Единая Россия» сейчас не имеет того статуса, который она имела раньше.
С. Мардан:
- Какой она имела, такой и имеет. У «Единой России» в российском парламенте конституционное большинство.
Н. Фридрихсон:
- Это да. Я имею в виду отношение к этой партии.
С. Мардан:
- Нет никакого отношения. Это абсолютно формальное техническое решение. Власти нужно соблюдение формального обязательства проводить некие законные акты. Они их и проводят. Они свою основную функцию выполняют.
Н. Фридрихсон:
- Но если бы депутаты знали, что они будут нести личную ответственность за то, за что они голосуют, может быть, таких, как Наталья Поклонская, в контексте повышения пенсионного возраста было бы больше, а не один? Если бы была снята депутатская неприкосновенность, они понимали бы, что несут ответственность, их бы точно было больше.
С. Мардан:
- Я бы сказал шире. Я бы сказал: давайте примем какой-то специальный указ (который все равно не будут выполнять). Если сволочь чиновничья не выполняет указы президента по Тулуну, которые он лично дает им, говорит: дайте людям деньги… Они даже это не выполняют. Но если бы было принято некое решение, его подписал бы самый главный, что снять неприкосновенность с начальников. Не депутатов, а начальников, министров, полковников полиции, ФСБшников, губернаторов, зам. губернаторов, всей этой бесчисленной чиновничьей сволочи… Если бы реально сняли практически действующую неприкосновенность, тогда бы русский народ аплодировал бы и кричал на площадях: Владимир Владимирович, расстреляйте их всех.
Н. Фридрихсон:
- Давай не будем никого расстреливать.
С. Мардан:
- Боюсь, без этого все же не обойдется в конечном счете.
Н. Фридрихсон:
- Если такой градус кипения будет продолжаться, возможно, ты и прав. Но я призываю, чтобы этого не было.
С. Мардан:
- Потому что если после невероятно громкого скандала, связанного с тем же делом Голунова, когда в ситуацию вмешивается целый министр, естественно, ситуация была на контроле у президента, и после этого с людьми, фамилии которых назывались, ничего не происходит. Сняли какого-то начальника УВД, полковника или генерала. И это всё.
Н. Фридрихсон:
- Голунова могли вообще не отпустить, если бы не уличные акции протеста, которые пошли.
С. Мардан:
- То есть бросили кость, и мы должны, как собачки, потащить ее в угол и радостно грызть?
Н. Фридрихсон:
- Но человека в итоге не посадили.
С. Мардан:
- Хороший вопрос – кто его заказал? Почему не посадили тех, кто его заказал?
Н. Фридрихсон:
- Мы до сих пор не знаем, откуда взялись у него наркотики, которые были изъяты. Официальной версии МВД по этому поводу нет.
С. Мардан:
- Мы до сих пор не знаем, откуда было 150 млн. долларов у всего лишь полковника Захарченко. Чьи это деньги? Поговорили тихонько, что это какой-то ментовской общак. Хотя, скорее всего, это не общак никакой. Это была одна или несколько взяток, которые он получал. От кого он получал взятки-то? Кто арестован по тому делу, кроме несчастного Захарченко? Никто. Вопрос – с кого нужно снять неприкосновенность? Я боюсь, что с такого количества людей в России нужно снять неприкосновенность…
Н. Фридрихсон:
- Что лучше ее не снимать вовсе?
С. Мардан:
- Лично у меня никогда не было сомнений, почему фигура Сталина по-прежнему настолько популярна в стране. Именно поэтому она популярна. Потому что украинцам бросили кость под названием снятие неприкосновенности с депутатов. А нам пока что даже этой кости никто не готов бросить. С одной стороны, это хорошо. Мне нравится жить спокойно, не думать о том, что ты говоришь, что ты пишешь.
Н. Фридрихсон:
- Сережа, тебе надо думать, что ты пишешь. А то получишь, не дай бог, 5 лет.
С. Мардан:
- Как Синица. Нет, я бы такого никогда в жизни не написал. Я к тому, что мне есть с чем сравнивать. На самом деле мы живем невероятно свободно. Никогда в жизни Россия так не жила. Поэтому когда мне кто-то пытается продать историю про страшный тоталитаризм, мне хочется дать в зубы этому человеку.
Н. Фридрихсон:
- А эта свобода, которую ты ощущаешь, можно конкретные примеры этой свободы?
С. Мардан:
- В моей жизни государства практически нет, я с ним не соприкасаюсь.
Н. Фридрихсон:
- А ты в жизни государства вообще присутствуешь?
С. Мардан:
- Как налогоплательщик – конечно. Это для меня идеальная модель отношений. Я даже не знаю, что они существуют, даже не задумываюсь. Меня устраивают гранитные бордюры. То, что на них половину украли, хрен с ним. Положили бордюр – слава богу. Могли украсть всё. Вот это мой подход. Он очень простой.
Н. Фридрихсон:
- Ты понимаешь, что это звучит (прости за этот ужасный термин), как гражданская незрелость?
С. Мардан:
- Это гражданская зрелость на самом деле.
Н. Фридрихсон:
- По твоей версии, если кто-то что-то украл на бордюрах или еще на чем-то, ты не можешь к этому так относиться…
С. Мардан:
- Возмущаться я могу только по одной причине – что меня не взяли в долю. Но меня и не могли взять в долю, поэтому я не возмущаюсь.
Н. Фридрихсон:
- Для тебя свобода – это когда берут в долю, что ли?
С. Мардан:
- Нет. Я и себя ловлю на мысли, что мне хочется написать прямую телеграмму Путину: Владимир Владимирович, расстреляйте их всех. Но, с другой стороны, я же понимаю, что расстреливать опять будет среднее и низшее звено и, скорее всего, под раздачу попадут такие клоуны, как я, в первую очередь, невоздержанные на язык. Ляпнул что-то – тебя и притянули, потому что ты покусился на основы конституционного строя Российской Федерации. Дайте-ка ему пятнашку, или к стенке его лучше прислоним. Вот как это будет. Поэтому лучше, чтобы был у нас такой травоядный капитализм, как он есть. Наверное, это оптимальная модель существования.
Н. Фридрихсон:
- Знаешь, капитализма-то тоже у нас особо и нет.
С. Мардан:
- Всё в сравнении. У нас полно. Джинсы продаются, жвачка продается?
Н. Фридрихсон:
- А для тебя что, капитализм остался…
С. Мардан:
- Для советского человека капитализм это возможность купить джинсы.
Н. Фридрихсон:
- Советского Союза нет.
С. Мардан:
- Вот я могу пойти и купить джинсы. Мечта моей юности сбылась.
Н. Фридрихсон:
- 30 лет прошло с твоей юности.
С. Мардан:
- Это базовая потребность. Вот для меня это и есть капитализм. Он меня устраивает.
Н. Фридрихсон:
- Ты понимаешь, что капитализм это не про это, не про джинсы, не про жвачку и не про газировку?
С. Мардан:
- Все остальное у меня на самом деле тоже есть.
Все эти разговоры про отмену депутатской неприкосновенности. Мы же с вами понимаем, что на самом деле это первый шаг к тому, чтобы начать, наконец, расстрелы, о которых все мечтают.
Н. Фридрихсон:
- Коль уж мы заговорили о неприкосновенности или прикосновенности, свободе или несвободе, вот новость нам в копилку. Власти Москвы внедрят систему распознавания лиц на массовых мероприятиях. Тут надо понимать, что наша белокаменная столица и так напичкана огромным количеством видеокамер. Очень много камер в подъездах, во дворах. Зачастую это играет на руку, потому что позволяет проследить преступника, если кто-то кого-то ограбил, полиция по камерам смотрит, откуда он пришел, куда пошел и т.д. Но тут история про некий политический контекст. Потому что массовые мероприятия – имеются в виду не только какие-то концерты, праздник блинов, пирожков и т.д. В том числе имеются в виду те самые митинги – как согласованные, так и несогласованные. Так вот, возникает вопрос – а не перебор ли?
С. Мардан:
- Конечно, перебор. Мне вообще не нравятся любые формы тоталитаризма, любые формы контроля, любые дополнительные формы безопасности. Я до сих пор люблю выходить гулять с собакой без телефона. Первые секунд 15 я чувствую себя, как будто не застегнул ширинку, а потом думаю: как же это классно, ни одна тварь мне в течение получаса не сможет позвонить. А это сильно хуже. Причем власть не стесняется, а сразу говорит, для чего она эти камеры будет ставить. Она их собирается ставить не для того, чтобы вычислить нелегальных мигрантов или, упаси господи, преступников. Они даже не знают, как они выглядят. Они будут ставить камеры и включать их на массовых мероприятиях. Можно сделать еще проще. Можно утыкать камерами весь проспект Сахарова и разрешение на проведение митингов давать там. Вот вы приходите протестовать (против чего угодно – против Собянина, против советской власти, против потепления климата), вас считали, весь ваш код, кашу походку, выражение лица. Дальше искусственный интеллект вынес вас приговор: Вася Пупкин потенциальный террорист или революционер.
Н. Фридрихсон:
- Ты сгущаешь краски. С одной стороны, «большой брат» следит за тобой…
С. Мардан:
- У китайцев это работает.
Н. Фридрихсон:
- Но мы не китайцы.
С. Мардан:
- Конечно, мы не китайцы. Потому что нам это оборудование негде взять, мы его у китайцев купим. У нас что, кто-то может это произвести, что ли?
Н. Фридрихсон:
- Да я не про это.
С. Мардан:
- А я про это. Про то, что технология уже есть, она уже создана. Во время протестов в Гонконге они валили столбы с этими камерами. По очень простой причине. Там стоят камеры распознавания лиц. Они распознают по лицам и по походке людей и вносят их в базу данных сразу. Я не хочу быть ни в чьей базе данных.
Н. Фридрихсон:
- Любой из нас в какой-то базе данных. Ты хотя бы раз вышел в интернет, хотя бы раз позвонил с мобильного телефона через любого оператора – ты уже в некой базе в любом случае.
С. Мардан:
- Эти бесчисленные видеокамеры, которые вроде бы во благо. Я приведу пример, где стоят камеры. Видеокамеры даже стоят нынче в кабинетах директоров школ.
Н. Фридрихсон:
- А это, кстати, хорошая история. Чтобы взятки не брали.
С. Мардан:
- Это не помешало мне дать денег директору школы.
Н. Фридрихсон:
- Давай имя директора, номер школы, и за что платил. Вот ты – пособник коррупции.
С. Мардан:
- Да, именно так.
Н. Фридрихсон:
- И на кой черт ты это делал?
С. Мардан:
- Я привел этот пример к тому, что все это фуфло.
Н. Фридрихсон:
- И после этого Сергей Мардан кричит, что кого-то надо расстреливать за коррупцию. Так с себя начни.
С. Мардан:
- Я возглавлю комитет и обеспечу чистоту. Для чего вся эта история делается? Пункт первый. Освоить бюджет и украсть, я думаю, процентов 60.
Н. Фридрихсон:
- Власти потратят 260 миллионов рублей, как сообщают СМИ.
С. Мардан:
- Это для начала. Я думаю, что 260 миллионов – это только на разработку технической документации. То есть установка этой системы, я думаю, обойдется в миллиарды и миллиарды. То есть там будет с чего поживиться, конечно, меньше, чем на борьбе с мусором, но тоже, думаю, кто-то сможет себе построить очередной дворец или купить «Бентли».
Система-то работает, камеры, которые поставлены вдоль дорог, рассылают «письма счастья» по всей многонациональной стране, хотя никто еще 10 лет назад в это не верил.
Н. Фридрихсон:
- Ты имеешь в виду штрафы? А это правда, что потом выяснилось, что эти камеры устанавливали некие частные фирмы и имели некий куш с количества штрафов?
С. Мардан:
- Это всегда устанавливали частные фирмы.
Н. Фридрихсон:
- И сейчас это пытаются взять под контроль. А до этого рассылали эти «письма счастья», и частники зарабатывали.
С. Мардан:
- Конечно. Частный бизнес инвестировал в это. Камеры фиксации стоят 60 тыс. долларов. Она и сейчас стоит 60 тыс. долларов.
Н. Фридрихсон:
- То есть им было выгодно всем рассылать, чтобы заработать?
С. Мардан:
- Да, всем это было выгодно. А потом, когда стало понятно, что это до фига денег, государство этот бизнес в массе своей технично отжало.
Н. Фридрихсон:
- А ты говоришь «капитализм».
С. Мардан:
- Есть госкапитализм, а есть капитализм. Но это все равно капитализм. Капитализм очень разный. Есть капитализм норвежский, есть капитализм американский, есть капитализм латиноамериканский. У нас - латиноамериканский.
Н. Фридрихсон:
- Давай попробуем рассмотреть альтернативный взгляд на историю с этими камерами. Миллион раз говорилось: господа протестующие, если вы выходите на протесты в неких масках, закрывающих лица…
С. Мардан:
- Это запрещено теперь.
Н. Фридрихсон:
- Правильно. И многие это поддерживали. Если ты вышел честно протестовать против чего-то, так покажи свое лицо, чего ты его прячешь. Если ты лицо прячешь, может, ты замыслил чего-то недоброе? А может быть, наоборот, эти камеры – благо? Если президент России говорит: ради бога, выходите на акции протеста, если вы считаете, что что-то идет не так. Но только выходите конструктивно и с определенной повесткой. Если ты выходишь на митинг с конструктивной повесткой, чего тебе бояться, что твое лицо будет зафиксировано?
С. Мардан:
- Конструктивная повестка - это «панду геть». Повестка любого протеста всегда конструктивна, она всегда абсолютно конкретна. Люди протестуют против чего-то.
Н. Фридрихсон:
- Неправда. Вспомни Манежку.
С. Мардан:
- А что на Манежке?
Н. Фридрихсон:
- Да устроили банальные погромы.
С. Мардан:
- Да, это был погром. Но это менты виноваты.
Н. Фридрихсон:
- Вот чтобы этого погрома не было…
С. Мардан:
- Нет, это не политический протест, это именно погром.
Н. Фридрихсон:
- Нет. Начали они не как политический, закончили политическими лозунгами. И начались погромы.
С. Мардан:
- Какая политика там была? Там не пахло даже политикой.
Н. Фридрихсон:
- Короче говоря, во-первых, должна быть культура политических митингов. Это тоже история про культуру. Если тебе есть что сказать власти, ты недоволен, но ты не радикал, да какая тебе разница, снимают тебя на камеру или не снимают? А вот если ты надумал притащить с собой некую жидкость, в кого-то прыснуть и устроить черт знает что, тогда - да, ты должен бояться.
