Владимир Жириновский: День, когда ГКЧП взял власть, был самым радостным в моей жизни
Лидер ЛДПР Владимир Жириновский
Панкин:
- 19 августа 1991 года в России произошла попытка государственного переворота, власть в стране попытались взять в свои руки члены КГЧП – Государственного комитета по чрезвычайному положению. Они выступали против реформ Президента СССР Михаила Горбачева и преобразования Советского Союза в Союз Суверенных Государств. В студии Иван Панкин. Напротив меня – Владимир Жириновский, лидер партии ЛДПР.
Начнем вот с чего. Кто был лидером ГКЧП? Потому что однозначного лидера нет. Даже Борис Ельцин говорил, что не было авторитетного человека, чье мнение становилось бы мотором и сигналом к действию. А ваше мнение?
Жириновский:
- Это был коллективный орган. Он же назывался Государственный комитет по чрезвычайному положению. Был создан официально, в соответствии с законом от марта 91-го года о введении в стране чрезвычайного положения при необходимости. В него вошли все руководители тогдашнего Советского Союза. Горбачев был в отпуске. По Гражданскому и Трудовому кодексу при отсутствии в Кремле (или в любом учреждении) руководителя (по болезни или в отпуске) его обязанности исполняет назначенный им заместитель. Янаев был вице-президент, он автоматически становится исполняющим обязанности президента на период отпуска. Поэтому ни о каком захвате власти речь не идет, ибо власть сама это делала. Если бы пришел Макашов, со своей дивизией, захватил бы Кремль, арестовал все советское правительство, это была бы попытка путча. Как в Турции военные, а здесь все руководители, все силовые министры, все там были. Даже министр иностранных дел, он не входил в ГКЧП, но поддержал. Не было руководителя – я думаю, автоматически нужно считать руководителем Янаева Геннадия Ивановича, ибо он был на тот момент Президентом СССР. Поэтому, когда в Комитет входят все – Павлов (председатель правительства), Крючков (КГБ), Язов (Министерство обороны), Пуго (МВД), там руководитель автоматически тот, кто и по должности руководитель. Янаев был самым высшим должностным лицом.
Панкин:
- Он, кстати, неоднократно заявлял, что документы ГКЧП были разработаны по поручению Горбачева. Горбачев тогда говорил одно, сейчас говорит другое.
Жириновский:
- Он дал команду, что закон принят – разработать все документы, вдруг придется вводить чрезвычайное положение. Потому что он не знал, как дальше пойдут дела. Он тоже колебался, он боялся и за свою жизнь. И вот попытка 20 августа подписать в Ново-Огарево декларацию о создании Союза Суверенных Государств – это было бы прямое нарушение референдума от 17 марта. Поэтому этого допускать было нельзя. Поэтому нет ни одного действия в ГКЧП, которое противоречило бы Конституции и законам. Они всё сделали правильно. Другое дело, они были нерешительные, они боялись каких-то столкновений, каких-то кровавых последствий. Но все их действия были обоснованы в соответствии с законом. По закону они имели право приостановить выход отдельных газет, приостановить деятельность каких-то политических партий, ввести какое-то ограничение по передвижению. То есть все, что было в законе о введении чрезвычайного положения, они даже это не сделали. В первый день они объявили, что вечером в Москве вводится комендантский час. Они сказали, что чрезвычайное положение вводится в отдельных регионах СССР сроком, по-моему, на 6 месяцев. По всей стране ничего не вводилось. В отдельных регионах – Москва, Петербург, еще пара точек. Поэтому все было правильно. Это был самый радостный день в моей жизни, я его навсегда запомнил.
Панкин:
- Вы поддерживаете ГКЧП?
Жириновский:
- Полностью поддержали программу. В программе все было указано хорошее. Назовите мне хотя бы один пункт программы ГКЧП, который мог кому-то не понравиться.
Панкин:
- Кроме того, что войска ввели в столицу.
Жириновский:
- Это нормально. Они же ввели не для столкновения с народом.
Панкин:
- Никто тогда не мог гарантировать того, что не погибнут люди. И они погибли.
Жириновский:
- Все должны находиться на своих местах. Это был рабочий день, понедельник. Почему я находился на рабочем месте ровно в 9.00? Почему кто-то пришел на Манежную площадь, кто их позвал? Кто эти бездельники?
Панкин:
- Их кто-то позвал.
Жириновский:
- Надо выяснять это. Это должно КГБ знать. Тогда еще мало телефоны прослушивались, мобильников вообще, по-моему, еще не было. Кто-то ведь их организовал, они вышли на Манежную площадь. Есть плакат, где они стоят и орут (а я стою на 7-м этаже гостиницы «Москва»): «Жириновского – под суд!». Потому что я поддержал ГКЧП. Это утро 19 августа 1991 года. Слава богу, эта фотография есть, чтобы подтвердить, что ЛДПР единственная партия, которая поддержала программу ГКЧП.
Панкин:
- Люди в рабочее время находились на своих местах 100-процентно только при Андропове, а потом уже такого не было. И говорить о том, почему эти люди не находились на работе, можно ли так говорить, Владимир Вольфович?
Жириновский:
- В принципе это было лето. Могли быть родственники, которые приехали в Москву в гости, много отпускников. Но в принципе с какой стати появляются люди, которые организованно стоят на Манежной площади?
Панкин:
- Кто их организовал, как вы считаете?
Жириновский:
- Я думаю, что это организовали предатели, пятая колонна. Тогда у нас был один выбор – демократическая Россия. Потом, через два года, Гайдар будет призывать вообще к вооружению, к вооруженному противостоянию с последним советским парламентом. Это тоже проблема. Здесь ведь никто не стал выяснять, что это за люди. А кто вечером пришел к Белому дому, кто их извещал? Я москвич, нам никто не звонил, никто не говорил, что кто-то там собирается у Белого дома защищать Ельцина. Это опять были организованные люди. Кто решил кооператорам подвозить водку, деньги? Почему опять это было в таком ключе – деньги раздают, водку раздают? Там же много было людей любопытных – просто интересно: Москва, танки, какой-то ГКЧП, газету закрыли. Это для людей был спектакль, на их глазах совершалась революция, им просто было интересно.
Панкин:
- Вы говорите, что программу ГКЧП вы поддержали, это был самый счастливый день в вашей жизни. И в то же время вы говорите, что людей, которые пришли на ту же Манежную, их организовали предатели.
Жириновский:
- Да. Мы поддержали нашу официальную структуру, наше правительство. Они все были в составе ГКЧП. Проблемы никакой здесь не было. А кто выступает против, на каком основании? Почему вы выступаете против правительства? Ведь ГКЧП это была одна из форм. Там были все наши министры, там был вице-президент, исполняющий обязанности президента, там были руководители нашей страны. Поэтому все, кто оказывал сопротивление, их нужно было арестовать, задержать. Но даже этого не было сделано.
Панкин:
- С 19 августа 91-го года прошло 25 лет. Владимир Вольфович, вы говорите, что лидером ГКЧП был Янаев. Какое участие принимал Горбачев?
Жириновский:
- Горбачев сидел в Форосе и ждал, кто победит.
Панкин:
- Говорят, что документы и вообще создание ГКЧП курировал лично Горбачев.
Жириновский:
- Конечно. Это была его идея. Говорит: вы подготовьтесь, давайте закон примем, разработайте документы. Естественно, это взял на себя, видимо Крючков, поскольку это было связано с безопасностью. Комитет государственной безопасности был второй как бы руководитель ГКЧП, диспетчер, организатор. Потому что он здесь как бы главный элемент создания структуры безопасности. Там же был представитель сельского какого-то союза крестьян, это от общественности, но все вопросы в основном относились к деятельности КГБ. Поэтому все нормально шло. Единственное, не проявили волю. Командующий Московским военным округом генерал-полковник Калинин должен был обеспечить проведение комендантского часа, чтобы в 23.00 никого не было на улицах Москвы. Почему он этого не обеспечил? Струсил. То есть трусость.
Это был год, когда в КПСС на всех высоких должностях оказались люди очень слабые, они себя исчерпали. Сама система породила то, что это были люди, совершенно не способные к руководящей должности. Это были прапраправнуки тех комиссаров, которые что-то еще могли. Они боялись принимать решения. Они никогда не принимали решений. Все решал ЦК КПСС. ЦК КПСС оказался в стороне. Здесь уже виноват Генеральный секретарь, он не дал никаких команд. А Прокофьев был первый секретарь Московского горкома, он тоже боялся без ЦК какие-то меры принимать, хотя на территории Москвы он бы мог действовать автономно. Но это же было впервые в истории нашей страны после восстания декабристов. Там было восстание офицеров русской армии, а здесь в основном были гражданские. Вот это произошло. Слабость, слабоволие. Ведь достаточно было посильнее быть человеку. Тот же Андропов вместо Крючкова в КГБ если был бы, все было бы отлично.
Панкин:
- Хрущев, Андропов, Черненко – при них это было бы невозможно.
Жириновский:
- Да. Или вместо Язова был какой-нибудь более боевой генерал. Варенников был бы вместо Язова – все было бы в порядке. Именно в руководящих структурах советской власти можно было других подобрать. Но подбирал Крючков, он брал по должности. Министр обороны – Язов давай, министр внутренних дел – Пуго, давай сюда. Состав ГКЧП ведь можно было совсем новый, но боялись субординации. Допустим, если Варенников был бы членом ГКЧП вместо Язова, но армия-то не подчинялась Варенникову, она подчинялась Язову. В этом проблема. Это был не классический ГКЧП, они не хотели начинать с арестов. Надо было арестовать всех руководителей. Крючков арестовал бы всех руководителей, поставил бы новых, допустим, Варенников – министр обороны, какой-то хороший полковник полиции – министр внутренних дел и т.д. И был бы другой эффект совсем. И делать все решительно. Нужно было арестовать Ельцина немедленно. Ельцина почему не арестовали? Ельцин сидел и боялся на даче. Он видел, когда «Альфа» стоит буквально в 200 метрах. Приказ не дали. Это уже Крючков виноват, «Альфа» ему подчинялась. То есть слабость, нерешительность.
А может быть, такой сценарий был и нужен. Тогда непонятно, зачем Крючкову, если он участник другого сценария, оказываться в Лефортово. Он мог избежать Лефортова, а он не избежал, значит, он сам проявил слабость. А с другой стороны, Горбачев рисковал. Если ему нужен был такой сценарий, чтобы передать власть Ельцину, а если бы Крючков оказался сильнее, Язов сильнее, ГКЧП сработал бы, тогда Горбачев был бы на коне. Он все равно президент великой страны, Ельцин арестован, а может быть, и расстрелян. Все замолчали, все республики на цыпочках стояли в 9.00 19 августа. Поэтому никакого сопротивления, никакого саботажа на местах не было бы.
Собчак мешал. Собчака можно было арестовать. Командующим Ленинградским военным округом проявил слабость. Два человека – Крючков и Язов. Крючков уже умер, но Язов-то жив. Почему его как следует не опросить?
Панкин:
- Спрашивал корреспондент «Комсомольской правды», Галина Сапожникова с ним общалась. Вы заговорили про союзные республики, и вы заговорили про группу «Альфа». За 7 месяцев до августовского путча произошла попытка переворота в Вильнюсе, в январе 91-го года. Горбачев позже сказал, что «Альфу» туда не посылал.
Жириновский:
- Снять с себя ответственность, вот и все. Он боялся принимать решительные действия. Он был очень слабый, очень мягкий, такой подкаблучник, он все время советовался с Раисой Максимовной, все время по ручке ее гладил. Он совершенно не подходил по своему психотипу на должность руководителя крупнейшего в мире государства. Ему надо было руководить Ставропольем, не выше.
Панкин:
- С этим он справлялся хорошо, кстати говоря.
Жириновский:
- Ставрополье – это его кругозор, его уровень. Но Москва для него была уже выше. Романов должен был быть вместо него. Все было бы в порядке. Но, к сожалению, так сложилось, что избрали Горбачева. Тоже, возможно, сценарий. Тоже ведь его тащил Андропов в Москву. Андропов зачем его тащил в Москву? Для обновления кадров?
Панкин:
- Поверил?
Жириновский:
- Поверил. Потому что ездил на курорт туда.
Панкин:
- Потому что в Ставрополье он работал очень успешно.
Жириновский:
- Вот он решил, что это будет хороший руководитель, как Лигачев в Томске неплохо себя проявил, даже и Ельцин в Свердловской области. То есть неумение разбираться в людях. А как? Ведь ГКЧП первый раз в жизни было. Когда обычная партийная жизнь КПСС, они были нормальные.
Панкин:
- За 7 месяцев до этого произошли события в Вильнюсе, это уже не первый.
Жириновский:
- 86-й год, декабрь. Горбачев Колбина, секретаря Ульяновского обкома КПСС, направляет первым секретарем ЦК Компартии Казахстана. Молодежь Казахстана выходит на улицы Алма-Аты. Это конфликт – немедленно арестовать всех, кто вышел с такими протестами. Не давить танками, но арестовать, всей стране показать: любое сопротивление центральной власти – тюрьма, не допустим нарушения советской Конституции и советских законов. Тогда бы не было Сумгаита в феврале 87-го года, не было бы – турки-месхетинцы, Фергана, Узбекистан, не было бы Баку, не было бы Тбилиси в 89-м, не было бы в январе 91-го года Литвы. То есть он промолчал, он проглядел, он не понимал, он боялся. Он размазня, он слизняк, он ничего не умел, когда касалось армии. Он же в армии вообще не служил, как Явлинский. Нельзя к высшим постам в стране допускать лиц, не прошедших воинскую службу. Это его главное слабое место. Вот он все это проморгал. Нужно было сразу принимать меры. Ему предлагали, ему говорили. Огромное количество докладных с мест, от КГБ, от Крючкова, но он ничего не делал. Он шел на поводу у Яковлева. А Яковлев долгое время был послом в Канаде, наверняка он был как-то связан с этими «оранжевыми» революциями и хотел именно этой демократии, к которой мы пришли в последние годы при Ельцине. Поэтому, я думаю, Горбачев специально все это оставил без реагирования, хотел посмотреть, что будет. Вот и случилось то, что случилось.
Панкин:
- Русские в Прибалтике больше ненавидят Ельцина. А кто больше виновен в развале страны – Ельцин или Горбачев?
Жириновский:
- Оба. Горбачев начал, Ельцин закончил. Ельцин – это вообще возмутительно, прилетает в Прибалтику и не встречается с русскими жителями в Прибалтике. Это надругательство над русским народом. Как это можно?
Панкин:
- Он из аэропорта улетел тихонечко.
Жириновский:
- Да, другой дорогой, чтобы не встретиться. Там, по-моему, завод «Двигатель», рабочие вышли, хотели в аэропорту поговорить с ним. С кем-то он, может быть, встречался, но ничего не делал, не шел ни на какие уступки русским. То есть прямое предательство русских в Прибалтике. Я уверен, что Горбачев ему посоветовал так делать. А Горбачеву посоветовали…
Панкин:
- Так они были на ножах.
Жириновский:
- Тем не менее, в этих вопросах он мог ему посоветовать. Горбачев уже сдал позиции, он уже с декабря 91-го года не Президент СССР. И по таким вопросам, как отношение к русским в Прибалтике, дальнейшее расчленение СССР, они могли между собой разговаривать, и Горбачев мог что-то советовать. Американский посол – прямая связь была с Ельциным. То есть это всё была ошибка, преступление, предательство русского народа. И шел сценарий – за счет русских везде освободить власть для национальных меньшинств, передать им власть, создать независимые государства, а потом ненависть к русским перебросить уже внутри России. И началась внутренняя миграция - с Северного Кавказа русских выдавили, из Средней Азии, из Закавказья, с той же Украины, Молдавии и т.д. И это продолжается до сегодняшнего дня.
Панкин:
- Владимир Вольфович, у вас как ни у кого интереснее всего спросить по поводу провести аналогию с недавним турецким путчем. Вы арабист. Вам виднее.
Жириновский:
- Аналогия есть со всеми военными переворотами, потому что они в большинстве случаев провоцируются и контролируются внешними силами. Вот наши декабристы. Они же не сами до этого созрели. Побывали в Европе. Там познакомились с теми силами политическими, которые им понравились чем-то, хотели то же самое сделать у нас, может, консультировались.
То же самое в Турции. Все четыре переворота были сделаны по указке из Вашингтона. Почему он курировал Турцию? Потому что Сталин мог взять пол-Турции по итогам Второй мировой войны, ибо Турция была на стороне Гитлера. Она не участвовала в войне, но готовилась к нападению на Кавказ. Третья полевая армия, были готовы маскхалаты белые, лыжи и так далее, хотя они не очень любят зимние виды спорта.
Американцы их курировали с тем, чтобы там не было коммунистов, левого переворота. И заодно боялись исламизации Турции. И когда пытались свергнуть Эрдогана, то причина та же. Начало активной исламизации Турции. Но не удалось. Здесь, возможно, была помощь с другой стороны. Если американцы курировали и ждали положительного завершения военного переворота, то, может, со стороны других внешних сил, а это может быть Россия, Иран и другие, наоборот, Эрдогану помогли устоять.
И ГКЧП тоже был выгоден как повод. Провал ГКЧП, чтобы объявить о закрытии СССР, о роспуске СССР. Все это незаконно было сделано в декабре. И коммунисты России, КПРФ, ратифицировались. 111 депутатов-коммунистов проголосовали за ратификацию. Ведь ГКЧП провалился, но Беловежские соглашения были заключены только в декабре. Уже все понимали, что к чему. Могли выступить против. И депутаты последнего Верхового Совета СССР могли не утверждать Беловежские соглашения. Они утвердили. Это трусость всей партии! Это не только Горбачев предатель, это предатели уже КПРФ! Это не КПСС голосовало, а именно КПРФ. Она уже была создана. И вторым секретарем там был Зюганов Геннадий Андреевич. Это ошибка, слабость.
Главное, была заложена неправильная модель. Действительно, все военные перевороты, путчи, они похожи. Иногда они удаются, иногда не удаются. Пиночету удалось. Четыре переворота в Турции удалось. Декабристам у нас не удалось. Корнилов – не удалось. И ГКЧП.
Зато в восемнадцатом веке армия приводила к власти нескольких монархов у нас. В основном женщин. По разному складываются военные переворота. ГКЧП, к сожалению, не удалось. При этом было мощное КГБ, сотни тысяч офицеров. Они все контролировали. И мощная армия пятимиллионная. Сегодня у блока НАТО два миллиона, а тогда в подчинении у Язова было пять миллионов! Мощнейшая в мире армия, большой потенциал по всем позициям. Мы были самым мощным государством. И этот проигрыш, он обидный. И 19 августа все равно останется самым историческим, памятным днем – попыткой спасти великое государство СССР. И сегодня у нас есть виновные в этом поражении. Горбачев, маршал Язов и генерал Бобков Денис Филиппович, в прошлом начальник Пятого управления КГБ СССР. Они курировали все новые политические партии. Идеологию.
Они виноваты. Пока они еще живы. Виноваты Ландсбергис, Гамсахурдия уже умер, Кравчук в Киеве, его можно под суд отдать. Думаю, суд будет над ними всеми, если они будут живы. В ближайшие пять-десять лет обязательно состоится московский трибунал над всеми саботажниками, всеми разрушителями СССР 91-го года.
Панкин:
- Есть версия, что мы сами свою страну разрушили. Говорят, что после того прорвалась эта западная информация и поступали данные, с которыми мы просто не справились. Реальные жертвы Великой Отечественной войны и так далее. В кухнях часто говорили: зачем нам такая большая страна? Вон Европа маленькими странами удобненько живет. Зачем нам это надо?
Жириновский:
- Да. Это, конечно, частично имело место. Но это было в Москве, в отдельных квартирах. В Петербурге. Основная масса, 99 процентов, они были за сохранение СССР. И об этом не думали.
Конечно, повлияла перестройка. Шесть лет. На первое место Горбачев специально поставил гласность. Стали говорить о плохом. Все, что плохое было за всю историю СССР, каждый день это печаталось в газетах, по радио и телевидению. Подросло поколение за шесть лети, которое было настроено антисоветски, антикоммунистически. И те, что призывали убрать советский режим, КПСС, они нашли отклик у большинства беспартийных. Я был беспартийный в Москве. Мне КПСС тоже надоело уже, но я понимал отрицательные последствия, которые могут наступить, если мы пойдем на оводу у западных представителей в лице «Демократический выбор», «Демократическая Россия». И это понятие, что надо страну расчленить, разделить. Это не просто на 15 частей разделили. У Попова, у Старовойтовой, у Собчак, у них был план на сорок государств разделить нашу страну. Московия отдельно, Донской край, в Поволжье две-три республики. Уральская и так далее. Сорок! Миллионов по шесть, по семь.
Панкин:
- Это хорошая идея или утопия?
Жириновский:
- Страшная была! Это привело бы к войне. Гибели огромного количества людей. Нас всех объединяет русский язык, общая история. Как бы мы общались друг с другом? Везде были бы свои деньги. На Урале уже Россель приготовил деньги уральский франк. В Татарии приготовили какую-то местную валюту. Это было нельзя! Как нельзя было делить на 15 частей.
Они остановились, потому что увидели, к чему привел 91-й год. Уже началась гражданская война практически: кровь, насилие, грабежи. И дальше они уже не пошли. Думаю, придет время, и мы снова восстановим всю территорию бывшего СССР, но под другим соусом. Это не будет советская модель. Без коммунистов. Но это будет демократическое государство, где будет территориальное деление: 60 губерний по 5 миллионов и все. И выборы, и две-три партии не больше. Нейтральную позицию занять. Никому не помогать, никого ни в чем не поддерживать, создать хорошие условия для жизни наших людей. И все должно быть добровольно. Как сегодня Таможенный союз. Ведь уже ять государств! Осталось еще 10. И они войдут все в Таможенный союз. Мало того, в перспективе лет через 10 и Турция войдет. И Иран. Мы сделаем не только трехсотмиллионное государство, пятисотмиллионное! Будем равновеликие с Евросоюзом. Он будет распадаться, а мы укрепляться. Это история человечества.
Панкин:
- И напоследок. Не так давно был опрос «Левады-центра». Как бы вели себя россияне, если бы путч 91-гогода повторился? Мне нужен ваш прогноз. Как вы считаете? Сейчас люди кинулись бы защищать демократию?
Жириновский:
- На всех территориях бывшего СССР от Литвы до Таджикистана, от Эстонии до Азербайджана все бы вышли в защиту сохранения СССР. Никто бы не стал защищать вот тот демократический режим, который установился у нас 25 лет назад. И сегодня существует. И сегодня, если бы вернуть 91-й год, люди бы в большинстве поддержали ГКЧП. Даже без этих 25 лет люди были на стороне ГКЧП. У всех было радостное настроение, все вздохнули с облегчением: наконец-то будет положен конец сепаратизму, бандитизму, приватизации и так далее. Люди были рады. И даже Гамсахурдия был рад! И тот же Ландсбергис был рад! Потому что они не знали, что будет с ними. Они боялись…
Панкин:
- Ландсбергис, думаю, доволен остался.
Жириновский:
- Нет. Ему тоже тяжело. Его проклинает пол-Литвы. Может, большая часть. Сегодня в Литве треть населения уехали, ни одного завода нет, ничего не построили.
Сегодня по итогам 25 лет все проклинают демократов, пришедших к власти. Хоть в Прибалтике, хоть на Кавказе, хоть в Средней Азии.
Панкин:
- И вот результаты опроса «Левада-центра»: почти половина россиян (44%) не вышли бы защищать российскую демократию, если бы события, подобные августовскому путчу 91-го года, произошли бы сегодня.
Вот так. Иван Панкин и лидер партии ЛДПР Владимир Жириновский говорили про августовский путч 91-го года. Спасибо, Владимир Вольфович!
Жириновский:
- До свидания!
