Александр Запесоцкий: Во взрослую жизнь сейчас входит поколение совершенно чудовищное
А. Челышев:
- Добрый день, друзья. У микрофона Антон Челышев. И снова в нашей студии большой друг радиостанции «Комсомольская правда», наш постоянный эксперт, ректор Санкт-Петербургского гуманитарного университета профсоюзов, член-корреспондент Российской академии наукАлександр Запесоцкий. Александр Сергеевич, позвольте, во-первых, поздравить вас с днем рождения. А во-вторых, давайте начнем с вами разговор (мы каждую нашу встречу именно с этой темы разговор начинаем) с темы воспитания подрастающего поколения. Но это такое, знаете, общее место. С вашей точки зрения, предыдущий, 2020 год, который заставил всех нас здорово ограничить себя и в передвижениях, и в тратах, и много в чем еще, как он отразился на представителях того поколения, с которыми вы работаете как со своими подопечными, какие изменения вы видите на примере своих студентов?
А. Запесоцкий:
- Знаете, это, пожалуй, на примере людей разных поколений видно. Вообще, людям очень не нравится, естественно, отсутствие общения друг с другом, люди в большинстве случаев и в целом ряде отношений не воспринимают дистанционный формат, хотят общаться лично. Что касается системы образования, здесь две вещи произошли. Одна вещь – это, конечно, пандемия, а другая вещь – это вдруг проснувшийся интерес государства к воспитанию в образовании. Мы видели, что у нас почти 30 лет в стране доминировала точка зрения, при которой вообще образовательные учреждения не должны заниматься воспитанием, воспитание было отброшено, как некоторая ненужность, нашим государством и как бы оставлена на усмотрение семьи, вот пусть там семья воспитывает. Это, к сожалению, и школьников касалось.
Это очень сильно ударило по нашей школе, по подготовке детей. Но сейчас видно, что во взрослую жизнь входят поколения, совершенно чудовищные по общему уровню культурной подготовки. Вот, например, Михаил Борисович Пиотровский, директор Эрмитажа у нас в Петербурге, почетный доктор нашего университета, он уже привык к атакам на музеи с разных сторон, атакам бескультурья. И мы с вами очень часто видим, как люди занимаются очень странными вещами в публичных местах. То они начинают интимные отношения реализовывать в публичных местах, то в голом виде появляются и т.д. Вот это одна крайность дикости. Это говорит о степени одичания.
С другой стороны, другая крайность. Недавно на Эрмитаж написали жалобы за то, что у них обнаженные скульптуры выставлены на всеобщее обозрение, да еще на улице атланты держат небо на поднятых руках. Ну, я немного утрирую, но жалоба была именно на это, на обнаженку на улице. Это другая дикость. Люди не понимают, что такое произведение искусства, не понимают, как его воспринимать. А с другой стороны, социологи недавно провели опрос по поводу ограничения мата в интернете. И очень радуются, что люди, которые против мата, их чуть-чуть больше, чем людей, которые считают мат нормой нашей речи.
Это, безусловно, культурная катастрофа. Действительно, мы сегодня видим, и на улицах Москвы, и на улицах Петербурга могут идти мама с папой, держать за руку маленького ребенка, это такая идиллическая картина, семья прогуливается, и все сыплют матом. То есть невероятная культурная деградация. Связано это, конечно, с кризисом воспитания. И очень хорошо, что наши власти наконец-то вернулись к этой проблеме. Посмотрите, с одной стороны, встал вопрос о воспитании в школах, были корректировки действующего законодательства, сейчас уже Министерство науки и образования пытается говорить о воспитании в вузе. При этом я как самый старший по стажу ректор вузов страны могу вам сказать, что традиции воспитания вообще утеряны в обществе у нас. Это колоссальная катастрофа. Сейчас люди, которые здорово в этом разбираются, это люди 70-80 лет, это уходящая натура.
Вот когда рушился Советский Союз, Гарвард прислал к нам научную экспедицию. Понимаете, это как посылают в Папуа – Новую Гвинею научную экспедицию, только наоборот. Они послали в общество будущего экспедицию. Потому что было ясно, что Советский Союз – это культура, опередившая время, что эта культура будет разрушена, она превратится (та высокая культура, которая была в Советском Союзе), знаете, в марсианские каналы, которые заносит песком. И ученые Гарварда пытались зафиксировать хотя бы какие-то черты этой культуры, которой было суждено погибнуть.
Так вот, воспитание относится уже к исчезающей культуре. Если государство успеет сейчас захватить при жизни еще живых специалистов в этой области, это будет замечательно. Потому что в громадном большинстве даже самого высокого ранга чиновники не понимают, что такое воспитание, как им заниматься. А в Советском Союзе мы обладали и блестящей теорией, и блестящей практикой. У нас была передовая научно-теоретическая школа в этой сфере и огромные практические успехи.
А. Челышев:
- Тогда самый главный вопрос. И я понимаю, кому, как не вам, на него отвечать, с точки зрения вашего опыта, в том числе который вы получили, работая в школе и в высшей школе еще в советское время. А что делать сейчас? Понятно, что работа должна быть комплексной, это нельзя решить каким-то одним приказом, условно говоря, по линии Министерства просвещения или Министерства науки. Какой должна быть эта комплексная работа?
А. Запесоцкий:
- Я отвечу на этот ваш вопрос, но я сейчас спохватился, что на первый вопрос ответил не до конца. Так вот, дистанционно заниматься воспитанием вообще невозможно. Дистанционно можно передавать знания, но это не образование. Ничто, происходящее дистанционно, нельзя назвать образованием.
У нас в эту сферу ворвалось огромное количество бизнесменов, которые говорят: у нас замечательная аппаратура, мы передаем знания. Это не образование в принципе. Дистанционным может быть дополнительное обучение, могут реализовываться программы дополнительного обучения. Поэтому с точки зрения воспитания ситуация с коронавирусом еще более резко обострила тот диссонанс, который у нас был.
Переходя к вашему второму вопросу - что делать. А здесь есть целый ряд очень серьезных проблем, и я не уверен, что государство на сегодня в состоянии решить эти проблемы, поскольку, в общем-то, до чиновников и руководителей очень высокого уровня стало доходить суть этих проблем, но они, по-моему, не готовы к тем трудностям, которые ожидают.
Вы удивитесь, но самая серьезная трудность – это трудность идеологическая. Для того чтобы заниматься воспитанием, государство должно сформулировать определенные требования. Здесь, конечно, есть определенная работа профессионалов, но профессионалы не могут сделать одну очень важную вещь за государство – сформулировать государственные представления о том, какого человека нужно воспитать. Вообще, в нормальном демократическом обществе проблема такая решается достаточно просто, потому что иначе понимается роль идеологии в обществе. У нас после крушения Советского Союза была принята статья, запрещающая единую государственную идеологию в стране. Она является нормой Конституции. Это не означает, что у нас не должно быть никакой идеологии вообще, и не означает, что государство в принципе может работать вне идеологии. А вопрос целей воспитания – это вопрос идеологический. От него государство шарахается в ужасе. Как надо сделать правильно? Есть разные партии. Партии должны формулировать идеологию. Что запрещено? Запрещено государству принимать одну и ту же идеологию раз и навсегда. Партия идет на выборы, и партия, которая выигрывает выборы, она должна на себя взять задачу реализации идеологии, которая демократическим путем отобрана населением, и привела эту партию к власти, и потом ее реализовывать.
Из этой идеологии вытекает требование к тому типу человека, которого нужно готовить в системе образования. При этом я вам скажу, что исторически на самом деле различия очень большие. Вот когда-то, на заре человечества, вообще в образовании (не будем сейчас говорить про высшее) на первом месте была сама личность человека, его идеалы, его ценности, идеалы просвещения.
Вот если мы посмотрим античность, там, может быть, не было слова «просвещение», но образование делало человека лучше, и были определенные гуманистические идеалы. Потом, когда появились первые европейские университеты (я не буду говорить про арабские университеты, они появились в Испании), это была теоцентристская модель. В ее основе была вера в Бога и комплекс идеалов, которые с верой в Бога связаны. Потом пришла научно-техническая революция, и образование стало техноцентричным, оно было ориентировано уже на естественнонаучные знания в очень большой степени. Если первоначально оно было ориентировано на философию, потом на философию в ее таком религиозном виде, далее – на естественнонаучные знания. Например, образование в Советском Союзе это было образование, ориентированное на интересы общества. Человек должен был получать информацию в интересах общества.
Потом был такой переходный период где-то в районе перестройки, стали говорить, что надо перестраиваться, образование должно быть ориентировано на интересы личности. Вроде бы тоже неплохо, но, понимаете, бандит – тоже личность, человек, нарушающий закон, тоже личность. Было уже тогда понятно, что должен быть баланс между интересами личности и интересами общества. Но после 91-го года эту всю проблематику выбросили вообще.
А. Челышев:
- В 91-м году система образования, имевшая место в советскую эпоху, была отброшена, забыта, разрушена, а что пришло ей на смену, не совсем понятно. И самое главное, что нам ставить во главу угла сейчас?
А. Запесоцкий:
- Что произошло в 91-м году? Образование состоит из двух частей, неразрывно связанных. Одна часть – это обучение, а другая часть – это воспитание. Но это не две половинки одного явления. На самом деле настоящее воспитание может происходить в ходе человеческой деятельности, когда человек осуществляет какую-то работу, требующую внутренних усилий, когда у него есть какие-то цели деятельности. Поэтому одно без другого не может нормально работать (ненормально может). Вот у нас стало работать ненормально – только обучение, только передача знаний, а там делай с этими знаниями, что хочешь. И это, конечно, очень сильно и отрицательно сказалось на качестве. Чем отличается деятельность от поведения? Вот у человека деятельность, а у животного поведение. Отличается целеполаганием. Если животное хочет кушать, это не означает, что у него цель есть такая – кушать. Потому что цель – это то, что формулируется разумом. А собака, она подчиняется инстинктам, она бежит, жует что-то и т.д. А человек действует под влиянием разума (но иногда, правда, тоже под влиянием инстинктов, но не будем говорить об этих случаях).
В образовании, занимаясь определенной деятельностью, надо обладать системой ценностей, надо иметь образование в качестве ценности. Это формирует мотивацию, это формирует твое отношение к делу. Для чего ты изучаешь законы, чтобы стать преступником и тебя не посадили или чтобы, наоборот, свою деятельность поставить в рамки закона и не иметь с законом проблем? Это я к примеру говорю.
Вот оставили только учебу, а семья пусть воспитывает, о чем я уже сказал. Была еще одна проблема. Вот я с руководством Министерства образования не раз на эти темы разговаривал в 90-е годы. Они говорят: «Александр Сергеевич, нам очень сложно как чиновникам заниматься воспитанием, потому что у нас нет количественных показателей. А как количественно оценить воспитание? Мы можем спустить нормативы различные министерские по количеству книжек в библиотеке, по количеству докторов наук. Это всё мы можем померить в цифрах».
Я вам скажу, что это правда, но это только часть правды. Потому что воспитание тоже можно померить в цифрах, надо только над этим хорошенько подумать. Вот я вам скажу, что работаю 30 лет ректором, у нас в вузе за 30 лет моей работы не было ни одного случая, чтобы по деятельности наших студентов, которые учатся в университете, по инициативе со стороны были возбуждены уголовные дела. По нашей инициативе раза три за время моего ректорства, за 30 лет, возбуждались. А так, чтобы наш студент что-то там натворил где-то и попал в уголовную историю (по крайней мере, студент дневного отделения, про заочников я не знаю), не было. Не нарушаете они, знаете ли, закон. Поэтому поставьте нашему университету 0 там, где возбуждение уголовных дел и совершение преступлений.
Посмотрите, где наркотики. Вот у нас в вузе вообще никогда не употребляли наркотики, ни в советское время, ни в это новое время (я стал ректором сразу, когда началось это новое время). Давайте посмотрим, где, допустим, пьянки студентов, и студенты задержаны из-за пьянки. У нас нет пьянства. Давайте посмотрим, где девушки, которые, допустим, задержаны правоохранительными органами за легкое поведение. Наших студенток за 30 лет ни разу не задерживали в этой криминальной сфере и т.д.
Простите меня, давайте посмотрим по венерическим болезням. Это закрытые данные, но я знаю, что студенты нашего вуза находятся в самой нижней части петербургской статистики. Это я говорю к примеру.
А. Челышев:
- Но это тоже показатель, чего там говорить.
А. Запесоцкий:
- Это как бы такой очень поверхностный подход, но это можно померить и поглубже. А дальше вы зайдите в вуз и посмотрите, как там выглядят студенты, наступает метод экспертных оценок. Если студенты ходят, например, в шапках и зимой не снимают верхнюю одежду, не здороваются друг с другом и со взрослыми людьми, эксперт сразу видит, что это не совсем университет, а это не пойми что уже, это вокзал, это другой тип учреждения, здесь не реализуются какие-то особенные, именно университетские функции, здесь не готовится интеллигенция. То есть подходы даже вот такие выработать можно.
Вы спрашиваете, что делать дальше. Знаете, если бы я был бы министром (я этого себе даже в страшном сне не посоветую), я бы взял абсолютно все позиции реформы образования, которые были предприняты со времен министра Ливанова, сложил бы стопку приказов, нормативных актов, инструкций, изменений в законодательстве, между прочим, что делает не министерство, а Государственная Дума, и я планомерно все это подверг бы ревизии. Я вас уверяю, почти каждый шаг Министерства образования на этом очень длительном пути от Ливанова и почти до сегодняшнего времени – это ошибочные шаги. Почему я говорю «почти»? Да потому что я не уверен, а вдруг у них был какой-то один приказ, указ, распоряжение, которые были на благо высшего образования. Поэтому я делаю такую оговорку – почти.
Вот сейчас, кстати, пришло правительство Мишустина, там часть осталась старых людей, часть новые. Понимаете, очень тихо, без всякой помпы, без рекламы вдруг события революционные. Я готов… Ну, молиться на Мишустина рано, но низко поклониться в пояс я готов. Что сделали? Совершенно незаметно (вы видели это где-то в СМИ?). Кредит образовательный студентам, он стал выдаваться совершенно иначе. Вот я, когда как ректор это увидел, это, знаете, была минута счастья, а может быть, даже день счастья в моей жизни. Сейчас человек, который хочет учиться, у которого не совсем запредельный бал ЕГЭ, ему не прорваться в лучшие вузы страны по баллам ЕГЭ, но у него очень хорошие баллы ЕГЭ, он идет на платное. Что такой человек может сделать? Он может взять кредит. Раньше можно было взять, но это был кредит драконовский. И вдруг совершенно неожиданно к этому лету это появилось. Человек может взять кредит, при котором он платит 3% стоимости обучения. При этом надо сказать, что у нас, например, в университете самый высокий конкурс, 41 человек на место, и средний балл по некоторым специальностям под 100 (например, журналистика, там средний балл 98 – не попасть). Стоимость обучения где-то тысяч 250. Но я вам скажу, что в западном университете такое качество образования можно получить за 50 тысяч долларов, а у нас 250 тысяч рублей (меньше 4 тысяч долларов). То есть очень дешевое по сравнению с Западом, а качество… Вы знаете, у нас студенты выезжают по обмену в университеты США, а через месяц звонят: заберите обратно, мы тут всё поняли, делать нечего, теряем время.
В 10-12 раз дешевле вы берете на это кредит под 3% годовых, которые вы платите. Вы платите только 3% годовых до окончания вуза. А потом полгода или 9 месяцев вы платите все равно 3% годовых, а вы уже работаете (у нас 100-процентное трудоустройство). После этого постепенно, очень медленно вы начинаете отдавать тело кредита. Но в нашем университете вообще-то образование окупается примерно за полтора года работы.
Даже такие, очень вроде бы тяжелые экономические вопросы решаются. Подведена государственная программа под это, дешевые государственные деньги выдаются Сбербанку. Даже финансовую проблему решили очень тяжелую. А что, с воспитанием не решить?
Некоторые проблемы есть. Зависит это не только от учреждения. Но в чем отличие нашей ситуации от Запада? Если я разговариваю с любым ректором университета, допустим, Испании и спрашиваю: «Вы занимаетесь воспитательной работой?», он говорит: «Да нет. А что это вообще такое, почему я этим должен заниматься?» А почему он может этим не заниматься? Потому что у них (в Испании, в США, в Англии, во Франции) что-то очень похожее на Советский Союз в одном очень важном отношении. Понимаете, у человека сформирована в широком смысле социальная среда. Вот семья должна заниматься воспитанием? Должна. Школа должна заниматься? Да, должна. И вуз должен заниматься, но в определенном смысле. Средства массовых коммуникаций должны (радио, телевидение, газеты, журналы)? Да. Институты гражданского общества, партии, любительские объединения и прочие. А молодежные клубы, а молодежные организации, а религиозные организации? Вы понимаете, человек, куда он ни попал… Вот он утром встал и куда-то в жизнь пошел. Или он просто включил телевизор, что бы он ни сделал, он попадает в довольно целостную общественную систему, где ясно, что такое хорошо и что такое плохо.
То есть, есть общее представление. Как только ты делаешь шаг в сторону, например, в США в университете, тебя тут же декан вызывает и говорит: вот ты совершаешь то-то и то-то или тебя видели в таком-то месте за таким-то занятием, мы готовим элиту, твое поведение с точки зрения общепринятых норм недопустимо. Мы тебя лишим дотации, и тебе придется платить не 15 тысяч долларов, а остальное мы дотируем из своих фондов, а тебе придется 50 тысяч платить. И они очень быстро человека ставят в рамки. При этом у них это не называется воспитанием, они просто другим языком изъясняются: вы должны поддерживать наши ценности, вы должны соблюдать университетскую этику.
А. Челышев:
- Говорим о проблема образования, воспитания. Они неотделимы друг от друга.
А. Запесоцкий:
- Что делать в наших школах и вузах? Государство обязано в той или иной форме определить нам цели воспитания. Какой тип личности формировать. Казалось бы, очень тяжело. Мы национальную идею не можем сформулировать много лет, у нас такая свобода, делай всей что хочешь. Просто такой постмодернизм. И делают все, что хотят. Только тюрьмы оказываются переполнены, и на улицы выходить иногда не хочется.
Есть одна важная вещь. Чего мы не должны делать? Мы не должны делать как на Западе. Потому что на Западе сломана духовно-нравственная система общества. И изменен вектор развития цивилизации. Вот то, что у них происходит с гей-сообществами, с лесбиянками, с гендерным равенством в их понимании гендерного равенства, их расовые проблемы и так далее, - это все, в принципе, это тупиковый путь, это следствие невероятного кризиса, в который они вошли. На них вообще смотреть не надо уже очень во многих отношениях. Но уж в плане воспитания, в плане ценностей – точно.
Мы должны продолжать вектор гуманистического развития какой угодно цивилизации. Христианской, мусульманской, иудейской. Они все в базовых ценностях одинаковые. Нельзя только принимать все то, что идет к нам сейчас, в последние годы, из Соединенных Штатов и Евросоюза. Категорически нельзя. Надо соблюдать нашу конституцию, надо восстановить культурную преемственность. То есть идти по тому пути, по которому шла мировая цивилизация и Западная Европа, и США, и Россия и до нашей революции, и в советские годы. Коммунистические идеалы не подходят. Давайте будем говорить о гуманистических идеалах, выработанных традициями человечества.
Давайте говорить о базовых ценностях, которые никуда не должны деться. Уважение к старшим, любовь к родителям, любовь к Родине, трудолюбие и так далее. Набор ценностей. Культура своего тела, отношение к своему телу, занятия физическим спортом. По сути дела, если убрать коммунистическое воспитание и всю коммунистическую фразеологию, суть вообще-то должна остаться всей той же, которую в России разрабатывали тысячелетиями. По крайней мере, с момента принятия христианства, а может быть, и до того. Потому что там очень многое было заложено до того. Вернуться к базовым ценностям, сформировать молодежи идеалы.
Посмотрите, как Путин себя ведет. Он лично все время показывает молодежи идеалы, обращаясь к различным людям. Вручая награды правительственные, встречаясь с ними. Допустим, офицер, который защищает Родину или даже за рубежом защищает наши российские интересы, наш спортсмен, наш ученый. У нас огромное количество идеалов вокруг нас. А почему вдруг вот это безобразие, наши вот эти олигархи всякие с женщинами, с девушками с пониженной ответственностью? Что вообще, счастье человеческое, чтобы непрерывно менять одну машину на другую, одну любовницу на другую? Вот это все – это ведь не новое. Это разврат и распад времен Древнего Рима, когда Рим стал загнивать, когда они все… Ну, там наркотики были другого плана. Когда они все занялись, элита занялась черт знает чем, они развалили Древний Рим. Но много очень других примеров в истории того, чем нельзя заниматься, если ты не хочешь развалить свою родину.
Есть огромное количество примеров, как прожить достойно. Знаете, Дмитрий Лихачев как писал, очень интересно. Он говорил: в истории каждой нации есть позорные страницы и есть великие страницы. Россия, и любая вообще страна, должна поднимать лучшие свои традиции, своих героев, делать их героями новых поколений, пропагандировать их. У нас есть великолепный путь, нам есть на что опереться. И вот к этому надо подойти.
Студент должен быть трудолюбив, он не должен пропускать лекции, он не должен заниматься черт знает чем. В хорошем смысле черт знает чем, конечно, позаниматься можно. А почему не сходить в нормальную хорошую дискотеку с субботы на воскресенье. А почему не взять девушку за руку и не читать ей стихи тоже в ночь с субботы на воскресенье? Может быть, и не только стихи почитать. Молодежь есть молодежь. У нее есть свои разумные вещи. Но не превращать это все в скотство. Не давать по телевидению совершенно омерзительные вещи, которые демонстрируются и служат образцами, ориентирами для поведения. Если свинью невероятно много превозносить на экранах телевидения и показывать, как она мило хрюкает, какая она розовая и упитанная, нормальные люди подрастающие начнут вести себя как свиньи.
У нас осталась от Советского Союза потрясающая педагогическая теория. Лучшая в мире, прорывная. Если вы правильно ставите задачи по формированию идеалов, это все дело техники. Это не сложнее, вообще на самом деле сложнее, но принципиально не на много сложнее, чем сделать очень хорошее мороженое или хороший двигатель для космического корабля, для самолета. Все педагогические технологии для этого есть. Все блестяще разработано. Лежат великолепные учебники. Теряем поколение людей, которые умеют это делать. Потому что здесь нужен педагогический талант, умение, ощущение человека, с которым ты работаешь.
Мы за тридцать лет у себя построили изумительную социальную среду, где никто не ругается матом вообще, потому что, если первокурсники приходят и себе это позволяют, им старшекурсники говорят: у нас это не принято, не надо вот так. Ректор не должен за это объявлять выговор. Уже огромное количество вопросов решается в социальной среде. Вы зайдете к нам, вы не увидите человека, который сидит на парте, вы не увидите юношу, который целуется страстно с девушкой в университете. Это просто не принято. Это принято делать в совершенно других местах. Не шокируя окружающих. Никто не полезет девушке публично под юбку. Молодые люди пропустят девушку в дверь, когда она идет, сделают это с уважением. С вами поздороваются, если вас даже не знают в лицо. Надо восстановить вот эти вещи.
Плюс надо у людей культивировать базовые ценности. Надо их правильно включать в деятельность, они должны правильно быть включены. Мы проводим «Шашлыкиаду» 1 сентября. Каждый факультет имеет свою «Шашлыкиаду», они там занимаются спортивными играми на свежем воздухе, они едят шашлыки. Не буду говорить, что они там пьют. Но они все перезнакомились. Это хорошая компания. Они все на базе хороших молодежных занятий там повеселились, посмеялись, попели песни под гитару. Они дальше пришли в учебный процесс, у них уже совсем другие отношения.
Дальше, мы для них сделали экскурсию по Петербургу – «Великий город», посмотрели. Мы им показали. Не где грязный приток с наркотиками. а мы им показали, где лучшие учреждения культуры, где лучшие театры, куда надо идти. Они приехали в Петербург. Где и как им соприкоснуться с великой культурой. Потом мы их посадили на кораблики, провезли по Неве, они посмотрели, насладились. Им тоже все про этот город рассказали. Потом они прошли по Невскому, им показали – направо, в этом доме было то-то, налево, в этом жил такой-то писатель. Вот здесь жила актриса. И это все начинает нанизываться и создавать в конце концов очень мощную культурную платформу. Когда человек видит мир вокруг себя по-другому. Плюс у него хорошие друзья, мы обеспечиваем, как в советское время, колоссальное количество кружков, секций, студий, спортивных занятий различных. И мы все время с людьми работаем, мы их не заставляем, но мы все время предлагаем что-то интересное.
Это ведь давняя советская традиция. Вот я в свое время был начальником подросткового лагеря. Там нас учили, как первые три дня в лагере спланировать время так, чтобы дети продохнуть не могли, им было все время интересно. Вот они встали, они должны бежать на зарядку. Это должно быть весело, интересно. Хотя спать хочется. Потом то, потом это. И вот так до отбоя мы им должны предлагать что-то хорошее, позитивное и очень интересное. Чтобы они просто легли спать, уже не думая ни о чем другом, как там мальчику 14 лет девочку в кусты потащить. Если мы три дня вот так организовали, у нас дальше нет проблем. Потому что у них нормально формируются детские коллективы, они заняты делом, они все хорошо воспринимают. Они выдвигают у себя хороших лидеров.
Занимаются спортом, физкультурой – тут же лидеры появляются. В одно дело включились. Другое дело – что-то они должны по группам, по отрядам подготовить. Тоже хороший лидер. У них правильные лидеры, они дальше живут как надо. Если мы в первые три дня между собой не можем разобраться, вся смена пропала. Они дальше научились уже сами тратить свое время так, что мы не можем в это никак вмешаться. Это все блистательно было в Советском Союзе отработано. Это все надо восстанавливать.
Не хотите слово «коммунистическое», ладно, давайте воспитывать приличных людей, которые хотят качественно учиться, продвигаться по жизни благодаря образованию, которые считают знания величайшей ценностью, которые хотят заработать деньги честным путем, которые готовы работать в коллективе, не будут подличать. Вот как теперь в балете принято показывать, в пуанты стекло бросить сопернице, чтобы самой получить роль. Давайте мы вернем нам нормальное человечество общество. Мы умели это делать. Мы уже один раз это построили.
Сейчас, да, давайте сделаем так, чтобы не было недостатков социализма, уравниловки, бедности. Давайте дадим людям заработать. Но надо восстановить общество с человеческим лицом.
А. Челышев:
- Александр Сергеевич, то, что вы сейчас перечислили в плане конкретных задач, которые необходимо поставить и решить для того, чтобы воспитательный процесс запустить, вы сейчас назвали все то, что, не скажу, что на поверхности, но это не бином Ньютона.
А. Запесоцкий:
- Абсолютно не бином Ньютона.
А. Челышев:
- Почему же не делают? И денег-то, наверное, больших таких это не стоит, если говорить о хозяйственной части. У нас все-таки ректоры и хозяйственники тоже. Они и деньги должны считать.
А. Запесоцкий:
- Слушайте, вот тут образовался перекос. То, что было очень четко реализовано во времена Ливанова и остается сегодня. Ректор должен быт бизнесменом, ему все время твердят, что он должен зарабатывать деньги, что деньги должны быть поставлены во главу угла, и так далее. И до сих пор, до последнего года никто не говорил вузам, что у них должен быть налажен воспитательный процесс. Ректоры – не дураки. У нас очень много в стране сильных, ярких ректоров, очень у многих есть проректор по воспитательной работе. У нас в Петербурге даже в совете ректоров есть комиссия по воспитательной работе. Но на самом деле государство этими проблемами не занимается.
И, например, в высшую школу кто приходит? Профессор в техническом вузе – это математик, это специалист по металлу, по инженерному делу, по физике и так далее. Не готовят для вузов специалистов – профессоров как воспитательных работников. В Советском Союзе это делалось почти автоматически. За счет социальной среды, профсоюзная организация, комсомольская, партийная. Уже в ходе этого завершающего образования формировалась профессура, была понятна этика педагога, поведение педагога, что такое воспитательная работа.
Тридцать лет в стране никто не спрашивал с вузов за это. А спрашивали совсем другое. И вот это как раз беда. Государство убрало это все из системы вузовской работы. Поэтому у нас и в школе ведь какое-то время работали, сейчас это уже уходит, в одном коллективе, был период, можно было найти учителей самых лучших, которые были подготовлены в сталинское время. Это были самые лучшие учителя. А потом дальше – хрущевское время, брежневское время. А потом пришла новая молодежь. И все это были совершенно разные типы учителей, которые были по-разному подготовлены, с совершенно разными вещами в голове.
Теперь возникают учительницы, которым надо объяснять, что себя не нужно выставлять в интернете в голом виде, что это неправильно. У нас теперь судьи уже появляются, которые свои фотографии публикуют, там, где судья целует бутылку в баре. За это сейчас убирают, конечно. Поэтому очень многое пошло не так, начиная с 1991 года. И наше руководство страны очень правильно делает, что эти проблемы ставит. Я знаю, что сейчас Госдума заинтересована. Я знаю, что Министерство высшего образования взволновано.
Хочу сказать, что Министерство высшего образования возглавляет Фальков, очень хороший специалист, ректор известного вуза из Тюмени. Министерство, которое занимается делами школы, возглавляет Кравцов. Это вообще блистательный специалист, который пришел из академического института – из Института Академии образования. Но у нас уже принято так в государстве последние тридцать лет. Если сверху сказали, что это надо делать, то будем реализовывать. До последнего времени так не говорили. Сейчас сказали. Слава богу.
А. Челышев:
- Не простят представители высшей школы, мне не дают покоя цифры, которые вы назвали в качестве показателей определенных, ведь вы же, когда принимаете абитуриентов, делаете из них студентов, вы не можете, видимо, просто права такого нет, следить, смотреть, как он себя вел, какой у него кредит доверия к нему как к члену общества. И тем не менее, у вас все с этой самой статистикой в порядке. Я понимаю, что среда сформирована, но ведь не только она помогает вам перевоспитывать. Часто и много ли приходится именно перевоспитывать?
А. Запесоцкий:
- Вы знаете, приходится, конечно. Потому что мы не можем вообще на сегодня повлиять, кто к нам поступает. У нас просто огромный конкурс по ЕГЭ. И даже за деньги к нам троечники практически не попадают. Но мы ведем… Более того, вуз занимается набором только формально. Потому что на нашем сайте можно найти списки все, связанные с набором. А механизм такой, что набор идет без нашего участия. Его ведет, по сути, министерство на своем информационном ресурсе. Это внешне только выглядит как наше, на сайте. Но у всех вузов прямая коммуникация. И там очень жесткий контроль, очень жесткая система.
К нам приходят люди с лучшим ЕГЭ в стране. При всем при этом, есть люди, которые очень плохо воспитаны. Мы не можем их не взять. Но мы их в вузе ставим сразу в определенные рамки. Начинается все еще практически с момента зачисления студентов. Мы начинаем рассылать анкеты родителям, чем ваши дети занимаются, чем они дышат, каков мир их увлечений, есть ли у них лидерские качества. Задача – к моменту их приезда в вуз чтобы мы знали, к 1 сентября, кого мы там вначале порекомендуем, потом они будут сами выбирать. Но мы должны им дать молодежных лидеров. Вот староста, вот культорг, вот профорг, вот организатор спортивный. Это четыре человека, с которыми мы начинаем работать.
Мы выделяем кураторов. И мы через них очень серьезно с людьми работаем. Начиная с того, что у нас закрытая территория, к нам не может войти посторонний, к нам нельзя пронести на территорию спиртное, тем более наркотики. Это будет выявлено мгновенно. Человек в контракте, это мы ввели лет 25 назад, прописывает, что он обязуется не принимать наркотики. Принятие одноразовое наркотиков ведет мгновенно к отчислению. Более того, по контракту мы имеем право предложить студенту сесть в машину службы безопасности и поехать сдать анализ. Если анализ подтверждает наличие наркотиков, дальше просто человека на территорию уже не впускают. Из общежития может забрать свои вещи, но с ним дальше никто ни о чем не разговаривает вообще, вне зависимости от влияния родителей.
Были в 90-е годы случаи, когда на уровне заместителя председателя Совета министров на меня пытались надавить в пользу нужного государству папы. Огромное количество есть мер, которые помогают нам держать эту ситуацию под контролем. И вы знаете, нормальные люди ведут себя в соответствии с правилами. А те, кто не хочет учиться, уходят. Мы избавляемся примерно от 12 процентов студентов в год, которые не соблюдают наши требования. Мы делаем это абсолютно по закону, четко. И у нас нормально ребята учатся. Идут очень хорошим путем. Все реализуемо.
А. Челышев:
- Спасибо вам большое. Остается пожелать вашим коллегам – ректорам и проректорам по воспитательной работе эти методики использовать. Они, действительно, на поверхности лежат. Бери и делай.
Александр Запесоцкий, ректор Санкт-Петербургского гуманитарного университета профсоюзов, член-корреспондент Российской академии наук, постоянный эксперт радио "Комсомольская правда".
