Как «Оскар» выродился в премию не за кино, а за социалку
Ю. Грымов:
- В эфире программа «Культурный код». Здравствуйте. Сегодня мы поговорим про «Оскар». Наша программа идет уже год и мы сегодня сделаем просто самую простую передачу - решили повторить тот эфир (это я пытаюсь пошутить)… Вдруг мы обсуждаем «Оскар» - кто-то его смотрит, кто-то следит за новостями кино? Не знаю. Смотрите, 25 апреля в Лос-Анджелесе прошла 93-я церемония вручения наград американской киноакадемии. В это же время в России 25 апреля вручали национальную кинематографическую премию «Ника». И еще к этому всему параллельно идет Московский кинофестиваль. Вы понимаете, что это все одно информационное поле, круг интересов телезрителей практически один и тот же, как мне кажется, все это свалено в одну кучу, информация не выходит - по крайней мере, я, человек, заинтересованный и как киноакадемик и лауреат и там все на свете, я очень интересуюсь этим, наверное, но все меньше и меньше. Мы сегодня поговорим про «Оскар» - что это? Премия за кино или за социалку? И вообще, что случилось с кино и надо ли нам обсуждать «Оскар», если у нас такие сложные отношения с теми же американцами? Мы же видим - включаем телевизор и слышим рассуждения наших политиков. Не просто бабушек на улице, а политиков!
Мы пригласили в гости Егора Москвитина, кинокритика, который кино критикует. Егор, добрый вечер.
Е. Москвитин:
- Добрый вечер. Спасибо, что пригласили. Потому что вы один из немногих на радио, кого слушает моя мама, так что - мама, привет!
Ю. Грымов:
- Мама Егора, у вас хороший вкус.
Егор, такой вопрос. Вот то, что я сказал, что все свалилось в одну кучу - и «Ника», и «Оскар», и Московский кинофестиваль - что это такое, скажите, пожалуйста?
Е. Москвитин:
- Я думаю, что это тот случай, когда в Лос-Анджелесе забыли учесть, что в России есть два других мероприятия, видимо, поэтому в этом году «Оскар» посмотрели 9,5 миллионов человек, а не 20, как год назад. Так что да, в следующий год исправятся.
Ю. Грымов:
- Да, вот вы говорите про 9 миллионов, а раньше было 20. Теперь мы попробуем войти в такую категорию серьезного разговор о кино. Одна из участниц «Оскара» сказала со сцены киноакадемии: уважаемые друзья, зрители, идите, пожалуйста, в кинотеатры, идите смотреть на большой экран, потому что в этом году самый популярный фильм в Америке собрал всего-навсего 6 миллионов долларов. Идите в кино! Не кажется ли вам, что это связано не с тем, что у нас прошла оглушительная «Ника» или потрясающий Московский кинофестиваль, о котором мы сейчас шутим, но не кажется ли вам, что все, хана, кино больше не будет? Оно будет, понятно, какие-то экраны, фанаты кино, их будет все меньше и меньше, но - большой экран уходит. Большой стиль уходит. Как вам кажется?
Е. Москвитин:
- Я думаю, нет. Если говорить о пандемии, то в прошлом году американский кинопрокат заработал дома у себя всего два миллиарда вместо 11 привычных, и до того года он тоже понемножечку падал, но есть удивительная статистика, и эта статистика говорит о том, что с 1960 года - это момент, когда большинство американских домохозяйств может себе позволить цветное телевидение, количество продаваемых билетов в Америке не падает. Конечно, если учесть, что растет население, то все-таки взрослый человек начинает ходить в кино реже, но с тех пор много всего происходило: появился интернет, появились видеоигры, появились стриминги, появилась порнография, появилось что угодно, но кино не потеряло свою позицию. И оно никогда не потеряет, точно так же, как люди никогда не перестанут ходить в театр, потому что нам всем нужно коллективное переживание и нам всем нужна система координат о том, за что в этом году стояло искусство. Поэтому я думаю, что кино останется, просто некие жанры, которые не предполагают вот этого большого развлечения и этого чувства сопричастности, они действительно уйдут на домашние экраны. Например, мы видим, что киберпанк, вестерны больше не собирают аудиторию. Но все, что связано со смехом, со страхом и с состраданием, теми тремя С, о которых говорил Александр Сергеевич Пушкин, это всегда будет в кино, ничего не изменится, я уверен.
Ю. Грымов:
- Егор, когда вы стали перечислять то, что мир меняется и то, что появляются развлечения, вы добавили, что появилась порнография. Мне казалось, что порнография была еще до кино. Это только в вашей жизни она появилась недавно?
Е. Москвитин:
- В моей жизни она появилась буквально недавно, с половым созреванием, а в кино она действительно была всегда, в Венеции в 1937 году показывали фильм «Экстаз» в основном конкурсе, который был достаточно порнографичным. Я имею в виду тот важный момент в истории кинематографа, когда благодаря порноиндустрии действительно произошла большая-большая вещь. Наверное, вы знаете, что в 70-80-е было представлено очень много разных видеоформатов сохранения информации и победил формат HEIC, потому что именно его выбрала для себя порноиндустрия. Благодаря этому, казалось бы, не связанному с кино техническому решению, в американском кино появилась такая большая важная вещь, как фестивали независимого кино. Потому что тот кинематограф, который не мог себя окупить благодаря прокату, он вдруг стал себя окупать благодаря домашнему смотрению. И из всего этого большого поколения выросли и Дэвид Линч, и многие другие, поэтому не стоит недооценивать роль порнографии в большом искусстве.
Ю. Грымов:
- Нет, я как раз не то что недооцениваю, просто я тоже чуть-чуть знаю, и я вам скажу, что то, что вы перечислили про порнографию, это малая заслуга в кино. Самая большая заслуга в кино, и к этому все пытаются прийти, но ни у кого пока не получается, - себестоимость порнофильмов очень дешевая. Вы, как кинокритик, должны тоже, наверное, на эту тему рассуждать. Очень дешевая себестоимость. Очень низкие риски и количество просмотров, то есть, риск купить за недорого недорогую продукцию - это и есть большой бизнес. Вопрос к чему? Как вы считаете, из-за того, что люди сегодня переходят на платформы критики, сегодня считается любой критик, который пишет в интернете, ну, просто зритель, он же называет себя критиком, но он зритель, он слаще редьки ничего не видел, но себя уже считает критиком, да, тот самый блогер и т.д. Как вы думаете, бюджеты на картины, которые слишком раздуты или, наоборот, не раздуты, они будут сдуваться, эти бюджеты, или они останутся прежними, учитывая, что все, как вы и сказали, мы все-таки потихонечку входим в новый мир, и пандемия нас туда немножко подтолкнула.
Е. Москвитин:
- Я думаю, что бюджеты будут сдуваться в тех случаях, когда речь идет о том, что называется проверкам новой гипотезы. То есть, создание фильма, в основе которого не лежит статья в журнале, научная книга, подкаст, видеоигра или старый фильм, а все новые идеи действительно будут становиться дешевле в производстве, потому что очень велик риск ошибиться и провалиться. А если речь идет о проверенной гипотезе, например, об экранизации «Властелина колец», сейчас будет сериал по «Властелину колец», бюджет первого сезона которого 395 миллионов долларов, то тогда денег будут вкладывать больше. Есть даже такая интересная цитата главы Нетфликса, который в этом и в прошлом году вкладывает в производство кино 17 млрд. долларов, - это больше, чем американское кино зарабатывает у себя дома. 11 млрд. оно заработало два года назад, 2 млрд. оно заработало год назад. Так вот, он после того, как огромное количество фильмов Нетфликса добилось успеха у критиков, у фестивалей, но не привело новых зрителей, он сказал - давайте завязывать с этими дорогими артхаусными экспериментами, давайте вкладывать деньги в то, что действительно приносит нам подписчиков. Поэтому в ближайшем будущем мы с вами придем к ситуации, когда новые идеи требуют огромной отваги, а на телевидении и стримингах, точно так же, как и в кинопрокате, будут сплошные блокбастеры, комиксы и прочие гипотезы, которые проверены заранее.
Ю. Грымов:
- Но не думаете ли вы, что то, что сейчас вы рассказали, тем самым, вы подписали приговор большому кино?
Е. Москвитин:
- Думаю, что нет, потому что, кроме вот этого мейнстрима, кроме Нетфликса есть еще такая территория независимого кино, как фестиваль «Сандэнс» в Америке, который в этом году…
Ю. Грымов:
- Ну, это смешно, Егор…
Е. Москвитин:
- Ну, почему это смешно?
Ю. Грымов:
- Ну, потому что вы сами себе противоречите. Вы говорите о том, что будет все упрощаться и люди будут вкладывать деньги в стопроцентные, как они думают, хиты, то есть, люди с Уолл-Стрит будут учить снимать кино режиссеров, продюсеры, как и российские продюсеры, будут кричать - дайте нам много денег, мы переплюнем Голливуд. Мы видим это сегодня, да. У людей, которые любят кино по-настоящему, душа болит за это. Когда вы говорите про фестиваль «Сандэнс», мы прекрасно знаем, откуда фестиваль этот создался, этот фестиваль независимого кино в Америке, на который молятся 3,5 критика искренне, а 4 тысячи критиков делают вид, что так и надо, а при этом сегодня студии поддерживают только большие компании и большие бюджеты… вы сказали, что «Властелин колец» - 395 миллионов долларов… я могу с вами поспорить на эту тему, что это будет колоссальный провал, потому что очень важно развести совет директоров, извиняюсь, лохов-инвесторов, чтобы они вложились…
Мудрые американцы очень сильно всегда будут поднимать подобный фестиваль независимого кино - «Сандэнс». Люди могут снять на телефон, как угодно, без бюджета, с бюджетом, то есть некие такие художественные высказывания. И это замечательно. Но американцы очень хитро поступают в отличие от наших кинокритиков и т.д., потому что они будут поднимать независимое кино. Потому что единственная способность любого кинематографиста – авторское начало, то, что в России сейчас исчезло совсем в кино. Американцы будут поднимать авторское начало, но финансировать… Как вы сейчас правильно сказали, Netflix будет готовить только блокбастеры, развлекать и увлекать, но развития кинематографа как такового не будет.
Егор, скажите, у вас была возможность посмотреть хотя бы номинантов на «Нику» в России?
Е. Москвитин:
- Нет. Потому что я занят другой компетенцией.
Ю. Грымов:
- Вы же критик.
Е. Москвитин:
- Да, я смотрю то, что выходит в России на фестивали «Кинотавр, «Движение» (которого сейчас нет). Это те места, где я отсматриваю кино. Потом я отсматриваю «Святую Анну». За премиями я не всегда слежу.
Давайте закончим про «Сандэнс». Я считаю, что «Сандэнс» всегда будет процветать, по одной простой причине. После 2001 года, когда вышли «Властелин колец» и «Гарри Поттер», в Голливуде возник кризис режиссеров, которые могут снимать большое кино. До этого их было двое – Спилберг и Земекис, а вдруг выяснилось, что нужен режиссер каждую неделю. Поэтому почти за каждым блокбастером последнего времени стоит режиссер, который начинал на «Сандэнсе», потому что это место, где каждый работает со своей идеей, он сам сценарист, оператор, режиссер и зачастую сам себе продюсер.
Поэтому «Сандэнс» как поставщик талантов всегда будет существовать, и он всегда будет существовать как дискуссионная площадка об этике, о том, куда двигаться стране, и т.д. И в этом году мы хоть немножко благодаря «Оскару» смогли увидеть, что такое «Сандэнс», 4 фильма из 8 – это фильмы «Сандэнса». Раньше такого не было, и это связано с историческим таким делением, что «Сандэнс» - это кино, произведенное за пределами Голливуда, а «Оскар» - это репрезентация Голливуда. Поэтому с «Сандэнсом» все хорошо, и за него болеют не только 3,5 кинокритика, но и много других людей.
Ю. Грымов:
- Я говорил примерно то же самое. Я говорил о том, что американцы, кинопродюсеры будут поднимать «Сандэнс» всегда, потому что независимое кино – это единственная перспектива.
Е. Москвитин:
- Юрий, я открыл список номинантов. Я посмотрел все фильмы, кроме «Шамбалы». Все, что номинировано на «Нику», я видел.
Ю. Грымов:
- Многие критики сошлись во мнении, что в этом году среди номинантов на премию «Оскар» было много независимого кино и практически отсутствовало то, что называется блокбастеры (большие студийные работы). Не кажется ли вам, что это связано напрямую с пандемией? Давайте скажем честно, зачем нужен «Оскар»? Для того чтобы прокат улучшился, продажи улучшились и т.д. А независимое кино можно выставить, прикрыться им, что у нас индустрия работает, а большие компании, которые производят такое кассовое кино, их прижали. Это никак не связано с тем, что независимое кино стало опять возрождаться в Америке.
Е. Москвитин:
- И да, и нет. С одной стороны, действительно, независимым кино прикрылись, потому что фестиваль «Сандэнс» прошел в январе, до того, как началась пандемия настоящая. С другой стороны, само голосование на те фильмы, которые будут выдвинуты на «Оскар», подразумевает, что все академики (это 9 тысяч человек, из которых, кстати, половина не живет в Америке) составляют свой список. И если какие-то фильмы превышают кворум, то они попадают в этот окончательный список, где может быть до 10 картин. То есть, если бы фильм «Довод» или фильм «Мулан», которые являются блокбастерами, вдруг собрали большинство голосов, то они бы оказались среди номинантов. История рейтингов «Оскара» показывает, что больше всего зрителей было тогда, когда были номинированы хорошие, массовые фильмы. Это «Титаник» (он победил), «Властелин колец-3» (он победил), «Аватар» (он не победил). Это было три пика. Четвертый пик был, когда была номинирована «Черная пантера», тоже блокбастер, тоже комикс, потому что это был фильм, вокруг которого консолидировалась афроамериканская аудитория.
В этом году действительно блокбастеров среди номинантов нет, и это говорит, во-первых, о том, что блокбастеры придержали, а во-вторых, о том, что те, которые вышли, не были достаточно интересными. Например, фильм «Довод» хороший, но у него только одна номинация и одна победа – «Лучшие спецэффекты».
Ю. Грымов:
- Ну, фильм «Довод», мы говорим про режиссера…
Е. Москвитин:
- …Кристофера Нолана.
Ю. Грымов:
- Да, прекрасный режиссер. Фильм «Довод», мне кажется, довольно устаревший, он вышел слишком поздно, его надо было выпускать гораздо раньше (это мое мнение, не связанное с нашей программой). Егор, вы сказали важную фразу про индустрию, что индустрия берет этих независимых режиссеров, для того чтобы они потом снимали зависимое кино и т.д. Это индустрия, для этого есть мода от кутюр, а есть прет-а-порте. Мы шьем такой народ, о котором многие говорят: а куда в нем ходить? Ребята, это искусство, это не к этому.
Е. Москвитин:
- Но при этом именно он определяет, что будут носить все.
Ю. Грымов:
- Да. А потом все надевают спортивные костюмы и ходят и в театр, и везде в одних спортивных костюмах, а это одежда для спорта. Это бескультурье, это другая история. Скажите, посмотрев практически все на «Нику», как вы оцениваете общую картину тех русских фильмов, которые вы отсмотрели?
Е. Москвитин:
- Мне нравится то разнообразие тем и жанров, то разнообразие имен, которое там представлено. Мне нравится, что там есть дебютанты, мне нравится, что там есть якуты, мне нравится, что там есть фильмы, которые представляют такое массовое кино (это «Серебряные коньки», к сожалению, они довольно мало заработали). Мне нравится то, что можно отнести к наиву (это «Доктор Лиза»). Мне нравится, что там есть очень тяжелый «Котлован» Андрея Грязева. И в целом мне кажется, что это ровно та же логика, по которой работает Киноакадемия США, только с поправкой на наш масштаб. Это кино, которое должно затрагивать интересы всех, и которое должно соответствовать самым разным вкусам, и одних к себе тянуть, а других благодарить за тех, что уже тянутся. Поэтому мне нравится, как выглядит список номинантов на «Нике». Может быть, я бы добавил туда фильм «Черный снег», но он появился достаточно поздно, наверное, в середине декабря, чтобы его могли рассмотреть.
Ю. Грымов:
- Егор, вы верите мне и другим академикам «Ники», которые голосуют за эти картины? И верите ли вы, что правильно это считают?
Е. Москвитин:
- Да, конечно, я верю. Потому что нет причин не верить. А какие могут быть причине не верить?
Ю. Грымов:
- А вы знаете, как это подсчитывается? Я вот как киноакадемик не знаю. Может быть, вы мне расскажете, как подсчитываются эти голоса?
Е. Москвитин:
- Я так понимаю, преференциальной системы у нас нет на «Нике», которая есть на «Оскаре». Поэтому я не знаю, как устроены алгоритмы «Ники». Как устроены алгоритмы «Оскара», я знаю, про это я могу более-менее компетентно говорить.
Ю. Грымов:
- То есть вы знаете больше про американскую Киноакадемию, а про русскую Киноакадемию вы не знаете. Или это закрытая информация?
Е. Москвитин:
- Я думаю, это особенность моей работы, что я в отличие от многих коллег мало этим интересуюсь. Те, кто интересуется, могут вам компетентно сказать. Я интересуюсь русским кино, которое делают дебютанты, молодые, которые показывают его на фестивалях, но я не интересуюсь премиями. Мне кажется, это уже немножко устаревшая вещь, точно так же, как и в Америке «Оскар» никому не нужен практически, так и у нас для меня ничего не значит «Ника» или «Орел». «Кинотавр» значит.
Ю. Грымов:
- Мы говорили об этом не один раз в моей программе. Я тоже считаю, что это пережитки ХХ века, эти премии, награды, это все не очень нужно.
Большое спасибо вам, Егор.
Мы говорим про «Оскар», но я буду не я, если не упомяну о том, что существует «Ника». Я вообще считаю, что надо больше говорить про своих. В первой части у нас был Егор Москвитин, кинокритик, который, ну, понятно, что он больше заинтересован в молодежном кино, знает, как работает академия американская, но не знает, как работают академики «Ники», в том числе и я, которые голосуют каждый год, пишут какие-то бумажки, отсылают куда-то, что с ними происходит, кто в этом году проголосовал -никакой статистики нет. Из чего это выходит, никто не понимает. Сколько раз я об этом говорил и спрашивал - не понимаю, как это происходит.
Во вторую часть я очень хотел, чтобы к нам пришел Константин Бронзит, режиссер анимационных фильмов, он получил премию «Ника» за свой анимационный фильм… или мультфильм - ну, мы об этом поговорим, в чем тут разница - анимационный фильм и мультфильм… Добрый вечер, Константин.
К. Бронзит:
- Здравствуйте, Юрий.
Ю. Грымов:
- Я хочу вас поздравить с наградой.
К. Бронзит:
- Спасибо.
Ю. Грымов:
- Знаете, абсолютно любая награда очень приятна, потому что есть труд, есть оценка и очень хочется леденец, правильно? Очень хочется, чтобы кто-то сказал что-то хорошее - это естественное чувство, тем более, если мы говорим про киноакадемию, а «Нике», по-моему, уже лет 30?
К. Бронзит:
- Да.
Ю. Грымов:
- Я, к сожалению, перестал ходить на церемонии… Но я все время слежу, смотрю за картинами, радуюсь, когда кого-то отмечают и в связи с этим у меня такой вопрос. Скажите, какие надежды вы возлагаете после получения «Ники»?..
К. Бронзит:
- Юрий, я разочарую, наверное, сильно слушателей и, может быть, и вас. Но - никаких. Потому что вот мне часто задают вопрос - а что изменилось бы, если бы вы «Оскара» получили? Да ничего бы не изменилось. Нужно жить там, чтобы что-то изменилось в твоей жизни при получении такой награды, как «Оскар». Там за это идет война, там повышаются гонорары, предложения. Здесь, в нашей ситуации локальной, ничего не изменится ни от «Оскара», ни от «Ники», Ну, как я шучу, просто чуть чаще звонил бы телефон в первые три месяца. Все. Вот я как сидел в своем рабочем кабинете на студии «Мельница», выполнял бы свою функции, точно так же и продолжал бы сидеть дальше. И, вы знаете, это не сетования на что-то, а как раз, возможно, есть положительный смысл в этой ситуации, потому что не должна награда определять вообще твое бытие и твой статус и все остальное. Это было бы слишком неправильно, слишком просто и часто очень несправедливо. Поэтому нет, все зависит от тебя, от человека, вот как ты себя ведешь, а награда, вы правильно сказали, это леденец, подарок, так сказать, профессиональный или менее профессиональный, подарок от коллег, от академиков. Приятный бонус - все. Твой фильм замечен, тебя отметили, все, идешь дальше.
Ю. Грымов:
- Да, но, когда я говорил про то, что вся жизнь поменяется, я просто через это как раз проходил и мне кажется, даже я в этом уверен, что, если полноценно работает индустрия, полноценно работает машина, взаимоотношения цехов, профессий, профсоюзов, взаимоотношения зрителей, кассы, продюсеров и того же государства, то в этой ситуации уважаемая награда подталкивает кого-то для принятия решения Константина или Сережу, или там какую-нибудь Олю пригласить и сказать - давай, парень, смотри, тебя отметили, мы доверяем этим академикам, давай делать дальше - я только про это, да.
К. Бронзит:
- Юрий, вы абсолютно првы. Но ровно в этом и разница. Там есть индустрия, там, за океаном, поэтому это работает правило. Здесь индустрии нет. Вот никак она не может сформироваться и поэтому отсюда никакой результативности в этом смысле у нас нет.
Ю. Грымов:
- Как вы думаете, почему, по вашему мнению, не может сформироваться киноиндустрия?
К. Бронзит:
- Я всего лишь режиссер, я в этом мало что понимаю, я не экономист и даже не продюсер, есть просто моя версия такая, что нужны колоссальные денежные массы. Индустрия - это все-таки поток денег. А это зависит от крепости экономики вообще всего государства. Уж простите меня, мне так кажется. Есть деньги вообще в экономике, экономика жизнеспособна, работает не на словах, а реально, ощутимо, и тогда появляются деньги во всех областях - на культуру, на кино и на все остальное. Но этого нету. Движения и потоков денежных мало или они не там - все. Поэтому все в зачаточном состоянии. Все на каком-то энтузиазме, без которого ничего не может… но энтузиазм нужно подкреплять. Потому что кино требует денег…
Ю. Грымов:
- Константин, вы говорите, что индустрия кино требует денег, да. Но тут я хочу немножко с вами согласиться - именно про слово «деньги». Но за последние 10 лет, даже 15 лет, в России победил продюсерский кинематограф, да?
К. Бронзит:
- Да.
Ю. Грымов:
- Продюсеры вот так как вы, говорят - дайте нам деньги. Мы порвем рынок. Чем больше денег, тем… смотрите, они снимают за 50 миллионов долларов кино, а мы снимаем за один. Стали давать 50 миллионов на кино на русское - есть такие прецеденты, вы сами знаете, да.
К. Бронзит:
- Да, согласен.
Ю. Грымов:
- Они проваливаются. Потом Счетная палата считает и говорит - секундочку… а где деньги, Зин? Счетная палата считает и говорит - секундочку, мы вот сюда направили 10 рублей, да, на выхлопе - ноль. Две с половиной картины с трудом отбились. Количество фильмов сокращается, а, если увеличивается, то они, как правило, идут от определенных студий. Вы согласны?
К. Бронзит:
- Да.
Ю. Грымов:
- Независимого кино практически не существует. Мы говорили сейчас про «Сандэнс», что независимое кино существует, я говорил, что это надувание понтов, но это важно для индустрии, и он тоже с этим согласился. Но у нас сегодня вообще такого нет. А продюсеры будут говорить - дайте нам больше денег, мы будем снимать патриотическое кино, по дороге зарабатывать - а я считаю, что это нормально, когда люди зарабатывают деньги, да?
К. Бронзит:
- Конечно.
Ю. Грымов:
- Но вот вы чувствуете какое-то глобальное изменение? Денег не будет больше. Вы знаете, что 99% картин в России снимаются на государственные деньги?
К. Бронзит:
- Да. Это факт.
Ю. Грымов:
- Это деньги налогоплательщиков.
К. Бронзит:
- Да. Уберем этот поток спонсирования государства и кино исчезнет вообще.
Ю. Грымов:
- А вот теперь смотрите. Я очень давно, когда я еще радовался первой «Нике», второй «Нике», я написал искренне реформу кино, отправил эту реформу, 25 пунктов, верил, что это кому-то надо, мне сказали, что большое спасибо, очень интересно то, что вы написали - и ничего не происходит. Потому что никто не хочет работать комплексно. Как вы думаете, можно ли в стране создать условия, при которых кино будет выгодно снимать? Не получать деньги от государства, от налогоплательщиков, а выгодно снимать кино?
К. Бронзит:
- Да, теоретически можно. Но вы правы абсолютно, конечно, вопрос не только в деньгах. Они действительно в последнее время появились. Вопрос в том, что надо менять наше сознание и в том числе сознание продюсеров. Почему у российского зрителя стойкая аллергия на российский кинематограф? Потому что, мне так кажется, мы снимаем вторичное кино, мы всегда смотрим туда - а, мы вот так хотим, мы так сможем - и мы все время что-то пытаемся доказать. Наши истории все равно оттуда, они как будто вынимаются из сундука, покрытые нафталином, и их пытаются освежить. И это надоело смотреть. Возьмем мою область, мультипликацию, студию «Пиксар». Они все время копают туда, где еще никто не побывал. Вот в душу еще не залез или там в голову еще никто не залезал. Они почему-то понимают, что это и будет интересно, потому что им это интересно, прежде всего, самим. Мы все время кричим - деньги, они умеют зарабатывать, они только о деньгах и думают. Они деньги держат в голове, но они, прежде всего, думают о том, что им нравится самим.
Ю. Грымов:
- Константин, мы говорим, что индустрия хромает, ее нет. Я хочу поговорить про вашу деятельность. Мультфильм, который вы сделали, «Мы не можем жить без космоса». В 2009 году вы номинируетесь на «Оскар» с этой картиной.
К. Бронзит:
- Не с этой. В 2009-м была предыдущая картина – «Уборная история – любовная история», это была первая номинация. А в 2016 году – «Мы не можем жить без космоса», это вторая.
Ю. Грымов:
- В 2016 году вы с этой картиной номинируетесь на «Оскар». А сегодня 21-й год. Пять лет, и один и тот же фильм дошел теперь до «Ники». Так я понимаю?
К. Бронзит:
- Нет, это два разных фильма. Я сам внес эту путаницу. Этот фильм 2019 года, уже совершенно новый, называется «Он не может жить без космоса». Это два совершенно разных фильма, никак не связанные ни историей, ничем. Ну, я связал их названием, получился такой своеобразный диптих.
Ю. Грымов:
- Но путаница, честно говоря, некая случилась. Мы же знаем, что читатели и зрители бывают невнимательными.
К. Бронзит:
- Абсолютно. Это нормальная ситуация. Я был к этому готов, но мне хотелось связать это. Потому что там есть какие-то смысловые… Ну, во-первых, там космонавты и тут космонавты. И я их связал. Более того, название ко второму фильму больше подходит, чем название к первому фильму. Но там я уже не могу поменять, а тут я назвал вот так.
Ю. Грымов:
- Скажите, как ваш мультфильм могут увидеть зрители? Будет ли прокат, будет ли это онлайн бесплатно или это будет за деньги на каком-то портале?
К. Бронзит:
- Сложный вопрос, Юрий. У меня, как у многих авторов такого авторского короткометражного анимационного кино, нет прав. Это вопрос к продюсерам, все права у них, и когда и где, на каких порталах и в каком виде они будут его выкладывать, я не знаю.
Ю. Грымов:
- Вы говорите довольно странно. У вас что, и паспорт отобрали, когда вы работали?
К. Бронзит:
- Паспорт не отобрали. Но первое, что я подписываю, это все права принадлежат студии. Я не могу его взять и выложить в интернет просто так. Как минимум мне надо это согласовывать с продюсерами. Вы знаете, Юрий, я иду дальше, мне это совершенно неважно, есть он в интернете или нет.
Ю. Грымов:
- А посмотреть? Вот сейчас нас слушают 400 городов по всей России. И люди говорят: хочу посмотреть.
К. Бронзит:
- Сегодня все-таки возможности есть. Если человеку действительно это интересно, то, в конце концов, в Москве есть большой фестиваль мультфильмов, есть фестивали в стране (и в Петербурге, и в Москве), где показывают…
Ю. Грымов:
- То есть это для фестивалей?
К. Бронзит:
- Ну, туда зритель может попасть, это не закрытая площадка. Если кому интересно, он может купить билет и пойти посмотреть. Важно следить за анонсом. В интернете предыдущий фильм «Мы не можем жить без космоса» найти можно, он там есть.
Ю. Грымов:
- На «Оскаре» побеждает фильм «Отец» с Хопкинсом. У нас в России выходит в прокат фильм «Батя». Чувствуете, на что намекаю? «Отец» и «Батя» - два разных захода на подобную тему. Как вы считаете, кто сегодня киногерой в России?
К. Бронзит:
- Хороший вопрос. Я боюсь, что одна из причин, почему российское кино не пользуется у нас популярностью, - потому что отсутствует киногерой, вот такой, фундаментальный. Сегодня там - это киногерой Marvel, а у нас вообще не создан до сих пор прецедент. Продюсеры ищут, берут патриотическую тематику, обратились опять к войне, но не работает, не получается, никому это сегодня неинтересно.
Ю. Грымов:
- Знаете, Константин, я вам скажу такую вещь. Вы сказали, что зрители (и вы в том числе) поверхностно относятся к сегодняшнему русскому кино. Я тоже охладел и работаю в театре. Знаете, что самое удивительное (я вам предлагаю такой опыт пройти)? Те самые люди, которые не любят русское кино, эти же люди ходят в театр.
К. Бронзит:
- Охотно верю.
Ю. Грымов:
- Они ходят в театр, потому что вопрос героя в театре есть. Вопрос автора, то есть режиссера, драматурга есть, автор остался. В русском театре остался автор, а в российском сегодняшнем кинематографе автора не стало. Появились деньги, государство за этим приглядывает и выделяет деньги, но эти деньги так хотят получить люди, что они забывают, что все-таки главное – автор. Все равно Чехов, Островский – модные писатели в свое время, за них бились в кровь театры. А потом появились режиссеры и т.д. Как в опере не было режиссеров, там композитор был и режиссером для своих постановок. Вы считаете, это авторское может вернуться в ближайшее время?
К. Бронзит:
- У нас даже есть две капли в море. Это Сокуров и Звягинцев.
Ю. Грымов:
- Сокуров был у меня в гостях, мы с ним говорили. Послушайте, очень хорошая программа. Вы все поймете и не обрадуетесь. Он переживает за это так же, как и я, и вы. Хотя приходят кинокритики, которые говорят, что все хорошо. Почему для критиков все хорошо, а для людей, которые в индустрии, все плохо?
К. Бронзит:
- Потому что у них есть, что обсуждать, то, что появляется. А для нас, авторов, это боль. Потому что то, что появляется, нас не устраивает. И зрителей это не устраивает. Мы тут на одной стороне со зрителями, как ни странно. А у критиков все в порядке, у них есть материал. Это здорово для них. Так что все объяснимо.
Ю. Грымов:
- Мне казалось, что критики – это все-таки очень важные люди для индустрии, которые идут не то, что вразрез, а они идут параллельно, понимая и укрепляя индустрию, нас, рассуждая и критикуя не по заявкам и хваля фильм, который выпускает канал, на котором он получает зарплату. Мы знаем таких критиков, и их большинство, ангажированных критиков. Но они наносят большой ущерб. Я помню, у меня был случай. Я летел в самолете, ко мне подошла женщина и сказала: Юрий, видели вот такой-то фильм? Я говорю: «А почему вы меня спрашиваете об этом?» Она говорит: «Понимаете, Юрий, везде пишут, что это очень хорошее кино». – «Ну и что?» - «А я считаю, что это очень плохое кино». Я говорю: «Берегите свое мнение, женщина». Вы понимаете, что происходит сегодня с прессой, в том числе и независимой? Что нужно изменить, чтобы индустрия заработала?
К. Бронзит:
- Нужно заниматься последовательно образованием всех и вся. Отчасти это то, чем вы пытаетесь заниматься. Нести информацию, нести разные мнения, и тогда, в конце концов, все выстроится в головах, я думаю. Насильно, палкой никак это не изменишь.
Ю. Грымов:
- Большое спасибо.
Понравилась программа? Подписывайтесь на новые выпуски в Яндекс.Музыке, Apple Podcasts, Google Podcasts, ставьте оценки и пишите комментарии!
