«Нужен учитель другого качества»: почему только 25% педагогов перешли на «дистанционку»
Мы предлагаем полный текст радиопередачи.
А. Милкус:
- В эфире программа «Родительский вопрос». Я – Александр Милкус, ведущий этой программы, обозреватель «Комсомольской правды». Рядом со мной, но на дистанции, Дарья Завгородняя, моя соведущая, учитель русского языка и журналист «Комсомольской правды». А также наши сегодняшние гости (на удаленке): ректор Московского городского педагогического университета Игорь Михайлович Реморенко и директор Института содержания, методов и технологии образования городского педагогического университета Олеся Николаевна Лукашук.
Мы будем говорить, естественно, про образование. Главная тема сегодня – дистанционное обучение. Кстати, давайте определимся, что такое дистанционное образование. Мы уже месяц говорим: школы перешли на дистанционное обучение. Лаборатория медиакоммуникаций в образовании, которую я возглавляю в Высшей школе экономики, опубликовала на этой неделе данные – 75% учителей не занимаются с детьми по видео. Большинство просто дают задания по электронному журналу или по электронной почте и таким же образом собирают ответы. Это у нас дистанционное обучение? Тогда чем оно отличается от заочного, которое было раньше?
О. Лукашук:
- Александр Борисович, вы совершенно правы, действительно, не все чувствуют и понимают разницу между дистанционным образованием и тем, о чем вы говорите, - электронном образовании, когда просто даются некоторые задания детям, и они их самостоятельно выполняют. В этом смысле дистанционное образование отличается именно взаимодействием – только на расстоянии. Но это онлайн-образование. Это образование, которое планирует, контролирует, организует педагог. И он обязательно проводит эти занятия на любой онлайн-платформе. Но не просто выдать задания для самостоятельного изучения. В этом смысле, конечно, сейчас комфортно сочетать и дистанционное, и электронное образование. Но не все в равном или большем соотношении на дистанционном образовании его используют в обучении сегодня. Потому что это очень сложно.
А. Милкус:
- Получается, у нас сейчас, по сути дела, только 25% школ занимаются реальным дистанционным обучением, все остальные его симулируют.
О. Лукашук:
- Даже поменьше этот процент дистанционного образования – где-то процентов 20.
Д. Завгородняя:
- А может быть, ничего плохого в этом нет? Что плохого в том, чтобы было заочное обучение?
И. Реморенко:
- Все понятия страшно перепутались – заочное, очное, дистанционное, есть еще электронное, заочное может быть и электронным, и дистанционным.
А. Милкус:
- Помогите нам разобраться.
И. Реморенко:
- Я думаю, что когда это все закончится, законодательно нужно будет все эти понятия скорректировать. Но сейчас по смыслу можно сказать так, что есть обучение лицом к лицу (буду проще говорить), оно сейчас перестало существовать, и сейчас другое обучение, когда учителя и дети живьем, лицом к лицу не общаются. И тут может быть два варианта обучения. Одно из них синхронное, когда действия учителя в это же время синхронизированы с действиями учеников. И асинхронное – когда учитель некоторые действия производит, дает задания, а ученики выполняют эти задания уже без учителя, как-то самостоятельно. Потом они шлют ответы, учитель в другое время эти ответы проверяет и т.д. Скорее так надо типологизировать все, что происходит. А вот эти старые понятия – заочное, очное, дистанционное, электронное – уже перестают работать сейчас.
А. Милкус:
- Давайте спросим у наших слушателей. А вы сейчас как родители, учителя как типологизируете, как говорит Игорь Михайлович, чем вы сейчас занимаетесь, какое у вас обучение? И устраивает ли вас та ситуация, которая есть сегодня в школе с вашими детьми? Как они сейчас учатся, получается у них, не получается, проходят они программу или это такая симуляция деятельности?
Олеся Николаевна, как вы считаете, такое обучение действительно эффективно? Может быть, такая форма и более эффективна, чем традиционная?
О. Лукашук:
- Здесь надо понимать то, что это, конечно, совсем другое образование. Я, сравнивая школьное и дистанционное образование, говорила бы об открытом образовании и закрытом образовании. Закрытым образованием, наверное, я защищаю больше школьное, а открытое – это то, что происходит в онлайне. И это совсем другое. Это то же самое, как рыбка в аквариуме и рыбка в открытом водоеме. И как сложно было бы этой рыбке из аквариума справиться с этими условиями, если бы мы отпустили ее в открытый водоем. Потому что в аквариуме кормят, поддерживают температуру воды, следят за подачей кислорода и т.д. В открытом водоеме надо уметь самому искать пищу, защищать себя от более сильных и т.д. Согласитесь, рыбы на воле все-таки сильнее и красивее. Наверное, дистанционное образование эффективнее тогда, когда мы будем учить ребенка в этом открытом пространстве совершенно другому и формировать новые результаты.
То, что сейчас происходит по большей части, мне кажется, что это все-таки имитация школьного образования в онлайне. Потому что учитель выходит в открытое пространство, но он продолжает приносить эту готовую пищу. Да, дети берут, но они не учатся ничему новому. А если есть учителя, которые побуждают к самостоятельному обучению (отправляют материалы для самостоятельного изучения, проводят перевернутые уроки), то ребенок в этой ситуации чувствует дискомфорт, потому что он к этому не привык, и он это плохо воспринимает. Такие технологии раньше применялись крайне редко. Именно поэтому, наверное, сегодня больше такое негативное отношение к тому, что происходит (к дистанционному обучению), потому что не все понимают, умеют и оценивают преимущества дистанционки, я бы сказала так.
А. Милкус:
- Мы можем говорить об отрицательном отношении, может быть, просто потому, что, по нашему опросу, только 30% школьников, особенно тех, кто живет в небольших городках, учатся в сельских школах, обеспечены техникой. О каком дистанционном обучении мы можем говорить, если у детей нет соответствующих гаджетов, планшетов, ноутбуков, и многие учителя жалуются, что нет достаточного интернета, для того чтобы обеспечить обучение?
О. Лукашук:
- Это, безусловно, самое первое, обязательное условие дистанционного обучения. Без этого говорить ни о каких новых результатах даже не приходится.
И. Реморенко:
- Мне очень понравилась метафора про аквариум и большой водоем... Когда я учился в советской школе, я учился дистанционно – в физико-математической школе при Новосибирском университете. И мы рассылали домашние задания. Я раз в месяц получал методичку, что нужно было изучить, в ней же задания…
А. Милкус:
- Игорь Михайлович, я так понимаю, это было заочное обучение?
И. Реморенко:
- Да. В советское время была сеть физико-математических школ по всей стране. Задания присылались по почте. В этих заданиях содержалось некоторое методическое разъяснение, ссылки на разные книжки, которые можно было использовать. Школьники добывали эти книжки в своих сельских библиотеках, иногда достаточно было и методичек. Выполняя задания, они отсылали обратно это по почте. Интересная деталь. И в таком дистанционном обучении, и в типичном, обычном школьном обучении необходимо было использовать собственные авторучки, блокноты, систему библиотек, то есть нечто такое, что присутствует и там, и там.
Так вот, компьютеры и технологии, с которыми мы сейчас столкнулись (обязательное использование интернета), необходимы, так же как и авторучка, блокнот - и для обучения лицом к лицу, в традиционном понимании очного обучения, и для обучения удаленного, которое сейчас происходит. Это стал такой обязательный атрибут жизни. Поэтому, пока не все семьи имеют эти самые компьютеры, разные регионы как-то выкручиваются. Кто-то пытается в школе в аренду взять, кто-то – у знакомых… Это такая необходимость, без этого никакое обучение сейчас невозможно.
А. Милкус:
- Есть существенная разница. Ребята, которые на удаленке занимались в физико-математических школах в Советском Союзе, это мотивированные дети, они понимали, что они хотят, и понимали, почему они туда поступили. Но сейчас много ребят, которые… Ну, есть разная статистика. В сельских школах мне многие учителя говорили, что 60-80% (не знаю, насколько точная эта статистика) это дети немотивированные, они и в обычном классе не очень горят желанием заниматься. А вот сейчас их попробуй заставить, когда вольница такая.
И. Реморенко:
- Мне кажется, еще хуже. Потому что сейчас проявилась ситуация, когда технологии удаленного обучения, которые раньше применялись лишь максимум для 5%, мы их распространяем на все 100%. Конечно же, эти технологии для этого не были готовы, они под это не разрабатывались. Ни в одной стране мира так не было. Даже Китай, в котором имели опыт 2003 года масштабных локаутов, даже они использовали достаточно примитивные записи учебных занятий, которые транслировались в интернет, по телевизору, дети их смотрели, по электронной почте что-то присылали учителя. Это учитывая то, что у них уже в 2003-2004 году такое происходило, даже они не подготовились. Никто в мире был не готов, что очень специализированные, для мотивированных детей заточенные технологии вдруг придется применять для всех 100% учеников.
А. Милкус:
- То есть, по сути дела, сейчас дети учатся плохо или вообще не учатся. Или получают какое-то образование, которое надо будет заново проходить в сентябре-октябре в следующем учебном году.
И. Реморенко:
- Знаете, ситуация разная. Пока трудно объективно говорить. Но у части детей действительно проснулся к этому интерес. Я думаю, что после эпидемии доля тех, кто хочет заниматься вне школы, несколько подрастет, потому что у некоторых к этому вкус проснется. И не случайно компании «Фоксфорд» и «Учи.ру», которые организовывают такое обучение, сейчас многое делают бесплатно, потому что для них это возможность расширить свой рынок впоследствии.
Д. Завгородняя:
- А почему у детей проснется такой интерес?
И. Реморенко:
- А потому что ни разу не пробовали. Вот сейчас попробуют – им понравится. А какой-то части не понравится, они будут понимать, что традиционное хождение в школу все же в большей степени их мотивирует учиться. Я думаю, что большинство так и поступит.
А. Милкус:
- То есть в принципе говорить о том, что с 1 сентября 2020 года наша школа уже никогда не будет такой, какой она была до пандемии, вряд ли стоит?
И. Реморенко:
- По моему мнению, действительно… Сейчас мы видим публикации по тем странам… Мы там видим, что сохраняются нормы социального дистанцирования. То есть приходим в масках, держим расстояние, спиртовые эти штуки стоят. Кстати говоря, у азиатов эта вещь работала. Я думаю, что скорейшее прекращение там пандемии связано с тем, что приблизительно 15-20% людей постоянно в городах носили маски и постоянно использовали санитайзеры. Это позитивно сказалось на том, что это быстро закончилось. Я думаю, что у нас тоже что-то такое будет происходить – социальное дистанцирование, средства гигиены, защиты в школе появятся. Это такое видимое изменение, которое произойдет.
Д. Завгородняя:
- То есть вы полагаете, что учителя будут в какой-то степени не нужны, если детям понравится учиться новыми электронными методами, дистанционными методами? Получится, что учительский труд и не нужен.
И. Реморенко:
- Для какой-то части детей он уже и сейчас не нужен. Но это не будет массово. Я думаю, что для основной части детей учитель как вдохновитель, face to face (лицом к лицу), как человек, который может действовать спонтанно… Спонтанность – очень важная часть образования, неожиданность, такая срочная реакция. В этом ценность учителя в отличие от всех электронных сюжетов.
О. Лукашук:
- Мне кажется, что мы не можем говорить о том, что учитель больше не нужен. Потому что даже на удаленке все равно есть учитель. Есть человек, который это содержание разрабатывает. Есть человек, который, пусть на удаленке, его дети могут даже не видеть, но он отслеживает результаты школьников, он их оценивает. Поэтому говорить о том, что учитель исчезнет, я бы не стала. Просто в школьном обучении роль учителя одна, в обучении на дистанционке роль учителя проявляется совершенно другая, но она не менее, а может быть, даже и более важная. Поэтому говорить о том, что дети будут учиться без учителей, это что-то из рода фантастики.
А. Милкус:
- А есть какие-то знания, технологии, которые детям сейчас легче получать, чем в обычном классе? Можно чему-то научиться на дистанционке, чему сложно или вообще невозможно научиться в обычном классе?
О. Лукашук:
- Безусловно, такие преимущества есть. И их нужно в первую очередь понимать учителям, которые организуют это обучение.
А. Милкус:
- Например?
О. Лукашук:
- Например, условия классной комнаты мешают расширять горизонт событий и понимать связь с внешним миром. А выходя в онлайн-платформу, учениками одного и того же учителя могут стать даже не десятки, а сотни школьников, и даже не из соседних школ, а из соседних городов и из разных стран. По сути, тогда интернет-образование – это то, что сейчас может стать объединяющим и более взаимообогащающим всех обучающихся. И это мощный ресурс, который не все мы используем на полную мощь, а может быть, просто не умеем это делать.
А. Милкус:
- Это классная идея – чтобы хороший учитель вел занятия не только для своего класса или для своей школы, но и для других.
О. Лукашук:
- Но и сам учитель может быть не единственным учителем, а может команда педагогов учить таких детей. Тогда и эти междисциплинарные связи между педагогами… Такой опыт будет гораздо богаче, полезнее для школьников и для самих учителей.
А. Милкус:
- Олеся Николаевна, то, чему научатся сегодня дети и родители, что из этого можно будет взять в школу? В новую школу с первого сентября. Надеюсь, пандемия закончится, и с первого сентября мы вернемся в нормальные классы.
О. Лукашук:
- Если грамотно подходить к организации дистанционного обучения с точки зрения подбора содержания, вот если мы говорим про школьное образование, учитель там больше солирует, он монополист знаний. А вот представьте себе на дистанционке сидит ребенок с компьютером, у него выход в интернет. И источник знаний «учитель и интернет», они не сравнимы. И в этом смысле, если сам урок онлайн, он должен стать площадкой для совместного конструирования этих новых знаний и умений. И дети, можно сказать, должны стать соавторами этого урока. Поэтому это одна из особенностей дистанционки, которую не все учителя используют, они просто готовят материал по дистанционному уроку. И начинают его транслировать через различные онлайн-платформы. И совсем не используют то, что у детей под руками есть другой источник информации. Они, в принципе, конструировать это содержание будут вместе. И вот те навык создательства, соавторства тех знаний, которые получают дети и приобретение тех умений, они становятся все вместе. Если эту привычку выработать, а у учителей сегодня, к сожалению, это очень сложно. Им тяжело это дается, они ведущую роль, все-таки, берут на себя. Мне кажется, что нашим детям, а мы очередной раз это увидели с вами, очень не хватает развития самостоятельности. Поэтому если научиться планировать и проводить эти дистанционные занятия иначе, вовлекая детей, то это было бы очень полезно перенести затем в школу.
А. Милкус:
- Тут еще и роль родителей меняется. На ресурсе «Мел» опубликована очень пронзительная колонка директора питерской школы «Апельсин», он пишет родителям, что, родители, обратите внимание, у вас это может быть последний шанс, видимо, он имеет в виду старшеклассников, столько времени побыть вместе с детьми, поучиться вместе с детьми, развиваться вместе с детьми. И вот это время надо ценить.
Тут, получается, совсем другая роль родителей. Кстати, плохо или хорошо, когда родители жалуются: вот мы никогда этим не занимались, отдали ребенка в школу и дайте нам образованного. А теперь мы тоже должны с детьми заниматься.
О. Лукашук:
- Жалуются, понятно. Это выход из привычной зоны комфорта. Но тут для родителей только преимущество – не только находиться рядом с детьми, но и в них тоже воспитывать личность, которая их может чему-то научить. Сегодня родители, слушая дистанционные занятия, вовлекаясь в образование ребенка, тоже сами много, что вспоминают. И много чему учатся. В этом смысле ребенок для них становится таким равноправным партнером. Они могут в нем признать человека – носителя тех новых знаний, которые не были до этого у родителей.
То, что родители жалуются на то, что им приходится вовлекаться, я не знаю, у меня ребенок десятилетний. Я не вовлекаюсь. Не мешаю, а только стараюсь постоянно спрашивать, а вот чему ты научилась? И расскажи-ка мне что-нибудь тоже интересное.
А. Милкус:
- Сейчас будет обидная для родителей фраза. Ведь мы говорим сейчас, чтобы родители включились, помогали детям обучаться. Родители жалуются, что они не очень хотят этим заниматься. Но у нас нет данных, что родители хорошо образованны. Они сами в школе учились. Мы по умолчанию, чтобы родители помогали детям учиться. А у меня вот большое подозрение, что родители не могут помогать детям учиться, потому что сами достаточно в большом количестве в школе не очень учились. Может, им время пришло повторить школьный курс?
О. Лукашук:
- Я за то, моя убежденная учительская позиция была, не вовлекать родителей в образование. Для меня школа – это внешний мир ребенка, семья – это внутренний мир ребенка. У семьи другие задачи. Те задачи, которые может решить семья, не может решить школа. Я четко развожу эти вещи.
Есть вещи, в которых мы можем посотрудничать вместе, но я за то, чтобы родителей оставить в стороне от вовлечения в школьное образование.
А. Милкус:
- До нас дозвонилась Людмила из Ростова-на-Дону.
Людмила:
- Я тоже против, потому что одно мнение родителей и совокупность со школьными преподавателями – это если пообщаться и посоветоваться, друг другу помочь, подтянуть. Это было бы шикарно. Понимаете, это их дети. А вы предлагаете свою методику. Понятно, надо идти вперед, но советоваться и совещаться с родителями, это было бы превосходно. Ограничить родителей и решать вам самим. Это старая школа – дом и родители. Это единое. И если будет дистанционное преподавание, что эти дети будут видеть? Они будут сидеть в вакууме, сами с этими интернетами, на которые мы глаза и здоровье тратим. Детям нашим и сами.
Есть кружки, самодеятельности, походы, общение. Дети дружат, создают какие-то отношения родственные почти что. Школьники со школьниками, ученицами. Надо это оставить!
А. Милкус:
- Спасибо. Никто с этим не спорит. Мы просто говорим о том, что этот период, а он достаточно долгий уже, как сейчас учить и что будет дальше?
Игорь Михайлович, может, вы прокомментируете?
И. Реморенко:
- Мне кажется, в чем Людмила права, в чем я с ней совершенно согласен, что очень зависит от того, какое содержание образования мы имеем в виду. Представьте традиционный и самый кислый урок по биологии. «Откроет тетрадочки и запишем. Функциональной структурой почек является нефрон». Дети будет ручки, открывают тетради, записывают. Я это со школы помню. Но я до сих пор не понимаю, что такое нефрон.
А. Милкус:
- А зачем? Помню, но зачем?
И. Реморенко:
- И зачем? Я и смысла не понимаю. Я зачем не понимаю, и про что это, если разобраться. Так вот, такого рода обучение трансляционное, оно в дистанционном формате делается бессмысленным. Потому что у меня всегда под рукой интернет. И я не скажу уже: выключите телефоны или там не обращайте внимания на вайфай. Всюду можно взять и подсмотреть. То, что обычно характерно для такой трансляционной записывающей и запоминающей педагогики.
Это становится бессмысленно. Но если мы, действительно, начинает разбираться, а чем эти клеточки в почках отличаются от клеточек арбуза? И вообще, что такое клетка? Почему вдруг живые существа имеют эту странную штуковину – клетку? И вот если с этим начинаем разбираться, то тут…
А. Милкус:
- Особенно сейчас, когда у нас половина страны стала вирусологами.
И. Реморенко:
- Конечно! Это тоже классный разговор, а вообще, надо ли в школьных программах по биологии увеличить часы на молекулярную биологию? И тогда от чего отказаться. Недавно это со мной обсуждали.
Конечно, все начинают теперь быть большими экспертами: чем бактериальные инфекции отличаются от вирусных и так далее. Это хорошо. Это продолжение того, чего не хватило в школьном образовании. Все, наконец, начинают обсуждать, мама родная, антибиотики не подходят для вирусов! Это же как так?
А. Милкус:
- Кстати, это показатель нашего уровня образования.
К нам дозвонилась восьмилетняя Анастасия из Белгорода. Она учится дистанционно и хочет поделиться своими соображениями.
Анастасия:
- Здравствуйте!
А. Милкус:
- Как вам учиться? Хочется возвратиться в школу?
Анастасия:
- Честно сказать, лучше в школе.
Д. Завгородняя:
- Вот нормальный ребенок. Правильно! Почему, Анастасия? Вы скучаете по друзьям, по учителям?
Анастасия:
- Конечно.
Д. Завгородняя:
- А что вы делаете? Как проходит ваш урок?
Анастасия:
- Как в школе. Мы по вотсаппу разговариваем с учителем. Она нам объясняет задания, будто на уроке И мы переписываем и говорим всякие ответы. Просто пишем сами, потом отсылаем.
Д. Завгородняя:
- А мама смотрим, как вы занимаетесь? Чтобы вы не подглядывали.
Анастасия:
- Да, смотрит.
Д. Завгородняя:
- Вы ответственная девочка. Вы, наверное, хорошо учитесь?
Анастасия:
- Ну, да.
А. Милкус:
- Спасибо, Анастасия.
Д. Завгородняя:
- Вот нужен учитель, все-таки, ученику. Нужны детям гиды, путеводители.
А. Милкус:
- Никто не спорит, что нужен учитель. Вопрос о том, что это учитель другого качества. Игорь Михайлович, как учителя получить нового? Нового качества. Нужно ли теперь их переучивать? Массовая программа? Полтора миллиона учителей надо доучить тому, чтобы использовать те технологии, которые можно было бы использовать, но многие не используют даже сейчас.
И. Реморенко:
- К сожалению, да, нужно. И мы сейчас по-другому немного видим, как должно стоиться обучение. Мы сейчас делаем некоторые предложения федеральному министерству по поводу того, как бы это могло выглядеть. Во-первых, это другое восприятие содержания образования. Не трансляционное с правильными истинами, а с вопросами, которые человечество в этом содержании образования преодолевало. Например, как открыли структуру клетки? Вот как открыли, важнее знать, чем то, что клетка там содержит. Важна сама идея, как это все происходило. Как люди дожили до жизни такой. Вот такое знание в его исторической перспективе.
Д. Завгородняя:
- А как это не транслировать? Как ребенок сам это все…
И. Реморенко:
- Вот смотрите. Сейчас Анастасия нам говорила, через задачи. Когда знание не в готовом виде дается, а через задачи, когда весь учебник разбирается на задачи. И там, где учителя встречаются с детьми, там они эти задачи решают, причем, по всем дисциплинам. Такой задачный подход. Это то, чему мы считаем, должны учить, чтобы в будущем быть готовым ко всяким подобным коллизиям. Это первое. Этого вовсе недостаточно.
Конечно, так же важно владеть всеми цифровыми средствами, не бояться их осваивать на интуитивном уровне, что очень трудно. В будущем никто специально к этому готовить не будет. Надо будет учиться самостоятельно интуитивно и быстро.
Разные командные способы работы с учениками. Умение их разбить на группы, дать задания, соревнование устроить. Что я сейчас делаю? Я тоже преподаю для студентов. Когда мы обсуждаем их работы в общем пространстве телекоммуникационного взаимодействия, студенты выступают оппонентами друг другу. Кто-то выходит с какими-то идеями, но обязательно дальше возникает оппонент, который должен найти прорехи в этой логике. Такие способы мотивации здесь и сейчас.
И четвертое и очень важное. Видеть в каждой предметной области вызовы. То, что человечество еще не решило. То, что человечество еще не преодолело. Это очень сложно для учителей, этому никогда не учили.
И. Реморенко:
- Мы сейчас с несколькими энтузиастами создаем такую платформу общую для игропрактик, то есть, ребята, которые занимаются созданием игр компьютерных и настольных, мы будем предлагать школьному образованию каким-то образом подключиться к нам. И готовы разрабатывать игры под какие-то предметы и сложные темы для того, чтобы их проходить веселее и интереснее. Причем, настраивать под это уже существующие компьютерные игры.
Знаете, один из самых востребованных Московской электронной школы, сейчас Олеся Николаевна и ее институт делает еженедельные рекомендации, как выбирать материалы из МЭШа и делать уроки интереснее. Именно из соображений, на чем лучше сосредоточиться по каждому предмету. Еженедельные обзоры. Наши методисты просто сейчас так загружены, все дни сидят и подбирают эти материалы.
А. Милкус:
- Получается, что вот эта ситуация должна взорвать существующие федеральные образовательные стандарты. Или, по крайней мере, примерные программы. Потому что совсем по-другому нужно преподавать. И совсем по-другому должен быть набор тем, которые даются в школе. Я, например, помню, что еще в министерстве образования и научи существовало обсуждение конкретного содержания в ГОСах. И оказалось, что там что-то проблемы со временем. И 17 тем из курса можно легко выкинуть. Просто они не нужны были.
И. Реморенко:
- Пожалуй. Сейчас у нынешнего министра очень сложная задача – принять архаичные стандарты, подготовленные ведомством, когда Васильева им руководила. Или же, учитывая обстоятельства, попытаться их обновить, сосредоточиться там на сущностных элементах каждого предмета, а не второстепенных, которые гигантское количество школьников заучивает, а потом вынуждено сдавать на ЕГЭ этот объем, наизусть выученных знаний. Абсолютная ерунда в условиях интернета.
А. Милкус:
- Спасибо. Мы продолжим разговор о том, чему дальше учить.
