Сотрудник «Лизы Алерт» объяснил, почему исчезают дети, как их ищут и где находят

Скачать передачу [mp3, 43.1 МБ]

Следственный комитет назвал регионы, в которых чаще всего теряются дети. По словам Бастрыкина, в прошлом году в РФ потерялось 13 тысяч 683 ребенка. А в этом году статистика еще хуже — только за первое полугодие потерялись 8 тысяч 383 ребенка. Возглавляет этот антирейтинг Московская, Свердловская, Иркутская, Нижегородская области, Ставропольский и Красноярский край.

Почему пропадают дети? Где именно чаще всего их теряют и где их ищут? И самое главное — как и кто их ищет?

Прямо сейчас с нами на связи Дмитрий Второв, руководитель ассоциации поиска пропавших детей.

Трудности статистики

Валентин Алфимов: По статистике, которую дает СК, 8 тысяч 383 ребенка потерялись за первые 6 месяцев текущего года. Это верная цифра?

Дмитрий Второв: По нашим данным, здесь некое искажение данных. Если мы будем говорить об обращениях по поиску пропавших, в Москве только на настоящий момент уже 6 тысяч 800 обращений по детям.

Валентин Алфимов: Это много?

Дмитрий Второв: Эта статистика держится уже в течение многих лет. По нашим оценкам, по стране в целом от 45 до 50 тысяч обращений по детям. Еще раз подчеркну, это именно обращения, потому что многие из этих случаев закрываются в первые 3-4 часа. Но в целом эта цифра остается неизменной.

Валентин Алфимов: Какие меры принимаются на уровне государства для того, чтобы эта цифра уменьшилась?

Дмитрий Второв: Я могу сказать, что требуется и, к сожалению, не предпринимается. Требуется обширная государственная программа, я бы даже настаивал на создании специального комитета по делам детей в области безопасности, в области профилактики.

К сожалению, у нас нарушена история, связанная с профилактическими мерами по предотвращению самовольных уходов детей из дома, по безопасности детей. И таких целевых программ нет. В рамках тех же школ отсутствуют курсы, которые отвечали бы нынешнему времени, в частности, в области безопасности детей и решения тех проблем, которые у них возникают.

Валентин Алфимов: К нам присоединяется Ксения Кнорре, руководитель пресс-службы поисково-спасательного отряда «Лиза Алерт».

Статистика СК — за полгода в РФ 8 тысяч 383 ребенка, а за весь прошлый год было 13 тысяч 600. Больше стало?

Ксения Кнорре: Я предлагаю не пугаться этих цифр, наоборот, как бы это странно ни звучало, им можно порадоваться. Мне очень сложно говорить о том, на каком основании создается этот корпус статистики СК, но мы практически уверены, что речь идет не о пропажах детей, а о случаях обращений по поводу пропаж. То есть цифры реальных пропаж детей совсем другие.

Не терять время

Валентин Алфимов: То есть реально потерявшихся больше, чем 8 тысяч 383?

Ксения Кнорре: Реально потерявшихся больше, но мы же говорим и о тех детях, например, которые уехали на самокате на прогулку и были найдены через 2-3 часа.

У нас в отряде такие заявки бывают каждый год, и их число растет весной, когда достают из чуланов самокаты. На наш взгляд, здесь речь больше о том, что выросло количество обращений, и это очень хорошо. Это означает, что люди начинают понимать, насколько важно сразу же обращаться в полицию в такой ситуации.

А это действительно очень важно по ряду причин. Во-первых, свидетели недалеко ушли, во-вторых, собаки еще могут взять след, в-третьих, гораздо проще найти записи с камер. Ну и, наконец, самое главное, если ребенок был похищен с целью сексуального насилия, по международным исследованиям, в 75% случаев у нас есть только три часа, чтобы найти его живым.

Это всё — аргумент в пользу того, чтобы поиск детей начинался незамедлительно. Не только детей, любого человека. Нужно сразу же обращаться в полицию, к волонтерам. Не ждать ни трёх суток, ни двух, нисколько. В тот момент, когда вы поняли, что пропал ребенок, нужно немедленно бежать за помощью.

Валентин Алфимов: Правда, что если вы придете в полицию, вам скажут, что заведут дело только через двое суток?

Ксения Кнорре: Нет, неправда. В полиции заводят дело сразу же и начинают работать. Вам, конечно, могут сказать, что подождите, он скоро вернется, но вы вправе настоять на начале работы. Если вам отказывают, вы можете позвонить на 112 и сказать, что в таком-то отделении у вас отказываются принять заявление.

Заявление можно подать в любом отделении, не только по месту жительства. И его могут подавать не только родители, но и няня, соседка и кто угодно.

Куда бежать

Валентин Алфимов: А куда сначала обращаться — к вам или в полицию?

Ксения Кнорре: В полицию. Мы начинаем поиски после того, как заявление было подано, чтобы быть уверенными, что человек на самом деле потерялся и его не ищут с каким-то другими целями. Например, родители разводятся и делят ребенка.

Валентин Алфимов: Кто такие дети-потеряшки?

Ксения Кнорре: Дети-потеряшки — это подростки, в первую очередь, которые сами ушли из дома, начиная с 12 лет. Это основной процент статистики. Причины связаны с тем, что в семье что-то произошло. Их можно разделить на две части — ребенка слишком сильно контролируют, всё запрещают и, наоборот, до ребенка никому нет дела. Поводы могут быть самые разные — не пустили на любимый концерт, не одобряют дружбу, влюбленность и прочие.

В городе – больше

Валентин Алфимов: Названы уже регионы. Почему они в первую очередь?

Ксения Кнорре: Я думаю, что есть несколько факторов. И если мы говорим не о росте пропаж, а о росте обращений, возможно, это регионы, в которых просто живет много людей и, соответственно, детей. Во-вторых, это регионы, где люди больше озабочены вопросами безопасности, профилактики и знают, что, как только пропадает ребенок, надо бежать и звонить в полицию.

Валентин Алфимов: А ваша статистика? Она есть?

Ксения Кнорре: У нас есть статистика, мы ведем ее и с каждым годом усложняем, чтобы получать более конкретные тенденции, причины, обстоятельства нахождения. Поэтому наша статистика множится, разветвляется.

Все регионы учитываем. У нас 52 отряда «Лизы Алерт», они все работают по алгоритму организации и присутствуют в нашей сводной статистике. У нас обычно цифры распределяются таким образом, что на первом месте всегда Москва, на втором — Санкт-Петербург. Но у нас другие факторы, в этих регионах отряд хорошо известен, существует давно, и к нему больше обращаются. Он берет больше поиска, у него больше волонтеров.

Валентин Алфимов: Где больше всего проводится поисков — город или лес?

Ксения Кнорре: Больше всего в городе. Хотя обычно считается, что лес, но на самом деле три четверти поисков — городские, и в основном наши пропавшие — пожилые люди, страдающие возрастными расстройствами памяти.

Что касается детей, 90% детских поисков — это тоже город. 5% — смешанные поиски, 5% — в природной среде. При этом 5% детей погибают в городе, и 8% — в природе. Природная среда для ребенка более опасна.

Александр Михайлов, руководитель и пилот добровольного вертолетно-поискового спасательного отряда «Ангел»:

Поиск детей с воздуха — занятие нецелесообразное, и шансов на успех у него мало. Сам по себе ребенок — это достаточно небольшой объект.

Понятно, что на открытых пространствах, если ребенок двигается, мы его заметим. Если человек будет стоять неподвижно в незаметной одежде, мы просто не увидим даже с небольшой высоты.

На 530 человек, которых мы обнаружили с воздуха, приходится всего лишь 24 ребенка. Причем их обнаруживали в составе группы со взрослыми. За пять лет нет ни одного примера, когда мы обнаружили именно заблудившегося, ушедшего из дома ребенка.

Валентин Алфимов: 90% потерявшихся — это город, хорошо. Где вы их находите?

Ксения Кнорре: По-разному, например, бегунки часто находят приют в торговых центрах. Бывает, что и в коллекторах. Детей много, все разные.

Валентин Алфимов: Помогают ли власти и как? Раньше силовые ведомства не жаловали волонтеров вплоть до того, что мешали им работать.

Ксения Кнорре: Ситуация поменялась. Про нас знают, с нами считаются и понимают, что мы являемся профессионалами в поиске. Но в каждом отдельном случае всегда есть место человеческому фактору.