Детей мигрантов предложили тестировать на знание русского языка
В. Ворсобин:
- У микрофона Владимир Ворсобин. И сегодня у нас не будет политики. Мы будем говорить о людях, мы будем говорить о том, что сейчас, 1 сентября, нас волнует. А нас что волнует 1 сентября? Наши детки, на которых мы изо всех сил надеемся, что они сегодня пойдут учиться на «отлично», ну, хотя бы на «хорошо», что делаем из этого праздник. Хотя я всегда говорю, что 31 августа и 1 сентября – это такие дни печали для детей, и нам надо ободрить своих деток, сказать им ласковое слово, чтобы они могли спокойно идти грызть гранит науки. Кстати, почему я такой весь воздушный? Потому что я сегодня своего сына в первый класс отправил, Артема Ворсобина.
Сегодня мы вместе с Ильей Ивановым, директором по разработке программного обеспечения «Наносемантики». Именно Илья – один из разработчиков искусственного интеллекта «Жириновский». И Владимир Кошелев, первый заместитель председателя комитета Государственной Думы по строительству и жилищно-коммунальному хозяйству, депутат от ЛДПР.
Ну, не один я такой, отправляющий детей на учебу. Вы, Владимир, тоже сегодня кого-то отправили?
В. Кошелев:
- У меня старшая дочь пошла в 11 класс, сын пошел в 9-й, а младшая дочь пошла в 4-й. У меня три выпускных класса в одном флаконе получилось сегодня.
В. Ворсобин:
- Илья, есть чем похвастаться?
И. Иванов:
- Пока нет.
В. Ворсобин:
- Давайте тогда поговорим о первой теме. Владимир, тогда мне придется к вам обращаться. Как собрать сразу троих детей в школу и при этом не сойти с ума?
В. Кошелев:
- Все делегирую маме. Она шикарно справилась с этим вопросом. Супруга все организовала легко.
В. Ворсобин:
- Начнем с того, что это бешено дорого. Давайте послушаем, что на этот счет думает искусственный интеллект Владимира Жириновского, который уже потихонечку приближается к оригиналу.
ИИ «Жириновский»:
- Родители, крепитесь. Собирать троих детей в школу может быть тяжелым, но и веселым процессом. Поддерживайте бодрое настроение, шутите, чтобы сделать утро ярким и веселым. А когда они уходят в школу, не забудьте помахать рукой им вслед с облегчением. Вы справились и готовы начать новый день для себя. Крепитесь. Родители, вы лучшие.
В. Кошелев:
- Примерно так и было. У нас в основном мама отвечает за всю эту историю, а мы со стороны мужского населения, папы, подзадориваем и шутим в основном в этом направлении. Ну, от нас зависит, чтобы все это воплотилось, наша задача – заработать на то, чтобы их можно было отправить в школу.
В. Ворсобин:
- У вас такой позитивный, веселый вид. У вас проблем с этим, я думаю, нет, но у большей части, особенно в регионах, особенно у первоклассников, где надо покупать все с нуля – два костюма, чтобы менять их, рубашки, брюки, ранец, приборы для рисования, много чего… И когда подсчитываешь, выходит просто бешеная сумма, это десятки тысяч рублей.
В. Кошелев:
- Мы точно про политику не будем говорить сегодня? Потому что все равно мы, так или иначе, уходим в тему того, что надо менять экономические процессы в нашей стране.
В. Ворсобин:
- Мы об экономике будем говорить.
В. Кошелев:
- Для того чтобы люди в нашей стране могли получать достойные зарплаты. И это все возможно сделать, и это обязательно надо делать.
В. Ворсобин:
- Есть еще и другой вариант. Можно вспомнить советское прошлое и, допустим, чтобы сэкономить, сделать однообразную школьную форму, чтобы она была одинаковая. Да, государственная, может быть, не по последней моде, но при этом, чтобы у всех одинаковая и всем по карману.
В. Кошелев:
- Я как советский ученик хорошо и позитивно вспоминаю свою школьную форму. Мне казалось, что она достаточно качественная, хорошая, очень приличного вида была. В школе у меня по этому поводу как у ребенка в тот момент никаких плохих воспоминаний с этим не было связано.
В. Ворсобин:
- Комплексов не осталось.
В. Кошелев:
- Да. Я считаю, сейчас то многообразие, которое есть, можно вводить форму, можно разрешить, чтобы… Сейчас в моей школе, не сговариваясь, класс пришел… Все родители созвонились, и все дети пришли в строгих костюмах, и мальчики, и девочки, все в пиджаках. Все это смотрелось очень интересно и достойно. Мне кажется, это не самое главное. Самое главное, то, что я у своих детей отмечаю, это то, что дети идут с удовольствием в школу. Это для меня основной показатель.
В. Ворсобин:
- Значит, хорошая школа, хорошие преподаватели.
В. Кошелев:
- Они идут туда с удовольствием, и для них как наказание, когда у нас какие-то трения возникают по предметам, по урокам, это когда мы им начинаем говорить, что переведем в другую школу. Это самое ценное, когда учителя закладывают желание к учебе. Даже не оценки, а когда ребенок хочет и с удовольствием учится, получает знания.
В. Ворсобин:
- Я предлагаю нашим слушателям присоединиться к разговору, как собрать троих детей в школу и не сойти с ума.
У меня вопрос к Илье. Вы сравнительно недавно закончили школу, вы же помните…
И. Иванов:
- Я хорошо помню школу.
В. Ворсобин:
- Вы можете себе представить, что ввели общую форму для всей страны?
И. Иванов:
- У нас была форма.
В. Ворсобин:
- Многие родители сейчас говорят: это же влияет на мировоззрение ребенка, все начинают ходить строем, одеваться одинаково и т.д. Что вы думаете?
И. Иванов:
- Не влияло. Когда я был школьником, это как работало? У всех рубашка, штаны и зеленая жилетка с нашивкой. Куда-то пропала нашивка – всё, родители спрашивают, куда ее дел, что с ней произошло. И вот тут ты начинаешь паниковать, потому что понятия не имеешь, куда она делась.
В. Ворсобин:
- А в чем криминал?
И. Иванов:
- Мы выдумывали все что угодно. Один сказал, что своровала собака. А откуда новую взять, никто не знает. Родители тоже не знают, где взять эту школьную нашивку. Одну дали 1 сентября – и всё. А что дальше, никто не знает. Но форма не волновала никого. Волновал только единственный нюанс. Каждый раз, когда ты носил эту жилетку, у тебя дичайшее желание снять ее просто вопреки. Ты же школьник, хочется показать, что они все такие, а я особенный. И все школьники тогда хотели содрать жилетку. Стоит людям выйти из класса – все сразу же жилетки снимали, на перемене бегали. Возвращались в класс, жилетки надели и сидят, слушают.
В. Ворсобин:
- То есть однообразная форма – это хорошо или плохо?
И. Иванов:
- Я думаю, тут полярности две – и хорошо, и плохо. Для общей гармонии хорошо, потому что есть дети совсем богатые. По сравнению с ними я был не самый богатый. Мне нравилось, что у меня есть форма. Потому что есть ребята, которые могут позволить себе дорогую одежду, а я себе не мог позволить ничего, у меня ботинки-то с дырками были.
В. Ворсобин:
- Социальное расслоение сразу заметно.
И. Иванов:
- Да, расслоение. И из-за этого социального расслоения тебя как школьника девочки или друзья начинают фильтровать в разные группы. А когда все в одной униформе, поди, отличи. Все начнут дружить лучше. Ну, это мое впечатление. Мне кажется, именно на это и рассчитано, что школьники не будут друг друга ассоциировать с бедными или богатыми и из-за этого легче сойдутся и будут общаться не по статусу, а по характеру, по-человечески. Это мое отношение.
В. Ворсобин:
- Я раньше был преподавателем русского языка и литературы. Ваше мнение мне очень ценно. Потому что среди педагогов действительно есть разные точки зрения на эту проблему. Мне всегда эта проблема социального статуса волновала. Это очень важно, когда ребенок уже начинает комплексовать, если у него одежда, скажем так, отличается от соседей. Для ребенка с его обостренным ощущением какой-то возможной неполноценности это ужасно. Поэтому я принимаю этот аргумент, мне кажется, он очень важен.
А мы переходим к такой скользкой теме, как ее некоторые называют. Нужно ли проверять детей мигрантов на знание русского языка при поступлении в школу? Этот вопрос я сразу адресую Владимиру Кошелеву – как на это смотрят наши законодатели?
В. Кошелев:
- Обязательно надо проверять. И если у ребенка этих языковых знаний не хватает для того, чтобы он мог нормально обучаться в школе, обязательно должны быть бесплатные курсы, где ребенок должен подтягивать язык – тот язык, на котором преподаются предметы.
В. Ворсобин:
- Принятый в школе.
В. Кошелев:
- Конечно. В обязательном порядке. Если родители взяли на себя ответственность поменять свое место жительства в виде страны, где есть другой язык, то они должны нести ответственность и обучить своего ребенка, который идет в нашу русскую школу, выучить русский язык. Чтобы ребенок мог получить те знания, которые даются в этой школе.
В. Ворсобин:
- Здесь же еще одна есть проблема. Я заметил, что те дети, которые плохо учатся или те дети, которые плохо знают язык, тянут класс назад. И родители, особенно состоятельные родители, выбирают элитные школы. Где таких проблем нет. И не получится ли, что такая вещь разделит у нас школы на сорта…
В. Кошелев:
- Я думаю, что это две разные проблемы. Есть проблема языковая, которая влияет напрямую на то, чтобы ребенок в себя впитывать те знания, которые ему даются. А есть дети, кстати, в советское время этому очень мало уделялось времени, которые могли быть гораздо гениальнее, способнее и умнее других детей, но они медленнее гораздо по своему темпераменту…
В. Ворсобин:
- Они, может, созревают позже.
В. Кошелев:
- Да. И это не значит, что ребенок не понимает. То есть, это две разные вещи абсолютно. То есть, можно достаточно хорошо понимать, способен ли ребенок воспринимать ту информацию, которая ему дается и есть ли у него языковой запас. А уже скорость принятия информации и скорость давания ответа – это, наверное, все-таки другая часть. И это уже имеет отношение к самому обучению, к самой школе, к тому, как учителя на эти все вещи смотрят. То есть, это две разные проблемы.
В. Ворсобин:
- Илья, мне кажется, вы живой пример, что не надо на ребенке ставить крест, если он развивается не так быстро. Вы же воплощение этого троечника, да? Расскажите.
И. Иванов:
- Двоечника. Я гордый двоечник, который в школе учился… ну, у меня есть брат-близнец, который у нас главный 3Дшник, который 3Д-модели создает. А я занимаюсь бизнесовой частью и всем остальным. Логика в чем? Мы с ним были как близнецы, шумные, гамные, двоечники – поголовно. Такая судьба. Но вопрос про русский язык. Тянет ли ребенок, который не знает русский язык, класс назад? Тянет ли ребенок, который не знает математику, весь класс назад по математике? Наверное, да. А, может быть, и нет. Это его личная успеваемость. Но проблема с языком, например, в том, что ребенок может не понять, что ему говорят. И ничему за школу не научиться. А дальше что будет происходить, какие вещи у него укрепятся? На самом деле, изначально я, кстати, верил в совершенно другое. Поскольку алгоритм «Жириновский» обучается на реальных данных Жириновского, Жириновский же меня и переубедил. Я разработчик, мы его тестируем и мы его слушаем частенько. Он меня промывает вдоль и поперек.
В. Ворсобин:
- Давайте сейчас послушаем, кстати, что думает про это ваш… я хотела сказать «дитя», а теперь непонятно кто кого у вас учит, кто учитель, а кто ученик.
И. Иванов:
- Уже дитя я.
В. Ворсобин:
- Послушаем, что думаем об этой теме искусственный интеллект Владимира Вольфовича Жириновского.
ИИ «Жириновский»:
- Вот, смотрите-ка, у нас тут национальный вопрос. Ну, как же иначе? Конечно же, нужно проверять детей мигрантов на знание русского языка при поступлении в школу. А как они будут учиться, если не понимают языка? И раз уж мы начали, то тех, кто не знает языка, надо сразу отправлять на языковые курсы, чтобы все учились на равных условиях. А то придут сюда, не зная ни слова по-русски. И притомят наших учителей, да и себя тоже. Пора уже взяться за этот вопрос и навести порядок.
В. Ворсобин:
- Я все понимаю, конечно, искусственный интеллект – это круто, но, простите, притомят наших учителей… Чего вы творите там с этим интеллектом?
И. Иванов:
- Шаманим.
В. Ворсобин:
- Да, ну, потому что уже сейчас начали говорить, что, может быть, нельзя искусственный интеллект пускать в политику, как бы это еще не изученное до конца оружие. А если он превзойдет Владимира Вольфовича через полгодика такими темпами? Притомят.
И. Иванов:
- Я подозреваю, что вряд ли это будет. Потому что Владимир Вольфович еще тогда сохранял все свои данные и я думаю, он знал, что появится его нейросеть. Он все-таки пророческим даром обладал, многие вещи предсказывал, и я уверен, что у нас все эти данные для обучения нейросети были как раз потому, что он где-то подозревал, что, наверное, в далеком будущем, там в 2030 году, меня создадут. Надо, чтобы он говорил «мои вещи», чтобы не перевирали ничего. Соответственно, так оно и работает.
В. Ворсобин:
- То есть, мы закончили с мигрантами? Вообще эта тема связана не только с неготовностью некоторых школьников говорить по-русски. Но вот с этим серьезным демографическим перекосом, который возникает в некоторых регионах. Мы сейчас поговорим о недостатке еще учителей в регионах… Наверное, нужно быть готовым, что это равновесие, к которому мы привыкли, оно со временем изменится?
В. Кошелев:
- Если ребенок приехал из другой страны, не знает русского языка и идет учиться в русскую школу, он должен знать русский язык. А все остальное – мне кажется, это уже спекуляция на такой в принципе достаточно болезненной теме. Потому что, когда у нас появляется ситуация – ребенка бросают и у него нет возможности пойти и бесплатно выучить язык – если эти вопросы не решаются, тогда все эти вещи они и возникают. То есть, возникает недовольство у родителей,. Поэтому это государственная задача. И если та миграционная политика, которая позволила семье сюда приехать, значит, мы ребенка должны обучить русскому языку и он должен учиться здесь по-русски.
В. Ворсобин:
- Я все-таки хочу вернуться к той теме, которую я начал еще в первой части. Я вспомнил, что есть школы, в которых, чтобы поступить, нужно пройти конкурс. Обычно это гимназии. Обычно она одна на какую-то большую часть города. А все остальные школы берут всех. Наверное, скорее, это не столько денежный вопрос, сколько конкурс на талантливость, на то, как человек подготовился…
И. Иванов:
- Я проходил такой отбор. Не прошел.
В. Кошелев:
- Да, разные школы есть с разными уклонами.
В. Ворсобин:
- То есть, это же есть элитарные школы, есть для среднего класса, а есть для всех остальных. И таким образом закрепляется стартовая разница для детей. Я не знаю, как это изменить, может, это изменить и невозможно, вообще эволюция Дарвина с этого началась…
В. Кошелев:
- Это неизбежно. Слушайте, невозможно причесать всех под одну гребенку. У нас Илья сейчас, получается, живой пример. Вот он говорит – он пошел и не прошел. И это, в принципе, тоже был элемент воспитания. И, может быть, поэтому у него сейчас во взрослой жизни…
В. Ворсобин:
- Он не прошел в элитарную школу, был двоечником в той школе, в которой учился, и при этом сейчас он находится…
В. Кошелев:
- И может уже во взрослой жизни достигать каких-то серьезных показателей, серьезных результатов в своей работе.
И. Иванов:
- Желание появляется, когда ты не можешь что-то получить. Вот не попал я в элитарную школу, был двоечником. Обидно? Обидно. Потом я попал вообще в ПТУ. Тоже обидно. А хотелось-то повыше все-таки закарабкаться. Потом я попал в институт. Потом я попал во второй институт. Потом я попал в третий институт и там еще и магистратуру закончил в Плешке. А желание родилось еще тогда, когда не попал в элитарную школу. Почему? А что, они классные, что ли, а я нет?
В. Ворсобин:
- Неисповедимы пути господни. Я всегда любил троечников. Они самые способные ребята. Самые придумщики такие.
Давайте затронем еще одну тему, она еще жестче, потому что она экономическая. Как нам решить проблему нехватки учителей? Сейчас до чего дело дошло? Уже официально признано, что сотен тысяч учителей не хватает.
В. Кошелев:
- 250.
В. Ворсобин:
- 250 тысяч. Это, по-моему, около 5% всего учительского состава. Это заставляет учителей совмещать, перерабатывать, 5-6 уроков в день вести. Это эмоциональное, профессиональное выгорание.
В. Кошелев:
- Это вообще не предел – 5-6 уроков в день.
В. Ворсобин:
- Я сам вел 5-6 уроков в день. Я скажу, что это очень жестко, и там надо не потерять человечность и видеть в детях все-таки людей, а не то, что ты пришел, как будто в цех, а это перед тобой станки. Это самое страшное, что может быть с учителем. Что делать с этой проблемой? Вроде бы государство придумало даже специальную программу «Сельский учитель», где миллион рублей человеку на обустройство дается, если он приехал учительствовать в школу. Но выясняется, что на этот миллион рублей ничего не купишь и т.д. И бегут люди из провинции, потому что приезжаешь, за этот миллион выкупаешь какой-то уголок, а тебе платят как начинающему специалисту 20-30 тысяч рублей. И там один сельский клуб на три деревни, вся эта прелесть с огородами и т.д.
В. Кошелев:
- Я по роду своей депутатской деятельности общаюсь и в школах бываю. У некоторых учителей сейчас, несмотря на то, что 20-30 тысяч, у них даже и это режут. И ниже бывает, к сожалению, оплата труда. Эти вещи недопустимы. Мы об этом говорим, но, наверное, должны пройти какие-то эволюционные процессы в нашей стране. Я убежден, есть две основных профессии – врач и учитель. Один человек лечит людей, другой создает этих людей, чтобы они превращались в людей. Если не будет нормальной оплаты труда, и если это не будет госзадачей, а будет обычным трёпом, когда мы постоянно говорим и ничего для этого не делаем, то мы так и будем буксовать. Но я убежден, что все равно рано или поздно все общество созреет, и поменяется и экономический курс нашей страны. Потому что все предпосылки, для того чтобы в нашей стране были самые богатые и счастливые люди, они все есть. То есть те недра, те возможности, та территория, которая есть в нашей стране, и те люди, которые способны создавать наш российский продукт, это всё есть. Нам надо просто дать шанс этим людям раскрыться, этим предприятиям заработать и перейти от подхода такой бензоколонки в мировом пространстве, а чтобы у нас страна инженеров была, были мощные и серьезные производства с высокой добавленной стоимостью, как можно больше предприятий открывалось внутри нашей страны. Которые обеспечат всю нашу страну большими доходами от налоговых отчислений, и государство будет платить хорошую, достойную зарплату нашим учителям.
В. Ворсобин:
- Владимир, я хотел напомнить, как обычно наши руководители, депутаты и представители министерств говорят об учителях. Каждый раз одно и то же – надо повысить статус учителя, надо сделать это уважаемой профессией. Я еще слышал недавно от кого-то из высоких лиц: надо популяризировать педагога, чтобы уважение росло. А я слушаю и думаю: а почему мало кто говорит о деньгах? Ведь на самом деле, если начать с денег, если платить зарплату, как в Москве, всем учителям страны, все другие проблемы решаются мгновенно. Потому что если на селе или в городе у учителей будет весомая зарплата, появится и уважение, и желание хорошо работать. Сразу многие захотят стать учителем средней школы № 15 какого-нибудь Абакана.
В. Кошелев:
- Я как раз не так давно из Абакана и вернулся. Две профессии, где самая большая нехватка, - врачи и учителя. И вот этот перекос от региона к региону с подходом к оплате труда, просто выгребаются все специалисты, и у нас целые регионы испытывают дефицит этих двух профессий.
В. Ворсобин:
- Причем есть бедные регионы, а есть богатые регионы. Из бедных бегут в богатые. Помните, я начинал рассказывать про школы? Так у нас то же самое происходит, есть нищие регионы, которые пытаются каким-то образом удержать, но не получается. Сейчас пришла новость из Красноярского края. Там закрываются школы не потому, что нет детей, а потому, что нет учителей.
В. Кошелев:
- Мы понимаем, что такое Красноярский край. Как там это вообще возможно было допустить? Это же богатейшая территория.
В. Ворсобин:
- У нас есть правило – послушать искусственный интеллект «Жириновский». Послушаем, что говорит Владимир Вольфович о том, как решить проблему нехватки учителей.
ИИ «Жириновский»:
- Чтобы решить проблему нехватки учителей, сначала нужно вернуть уважение к этой профессии, затем обеспечить защиту учителей от травли и создать благоприятную атмосферу в школах. Конечно же, не забыть о достойной оплате труда. Деньги – это важно. И, конечно, освободить учителей от бюрократии, чтобы они могли полностью посвятить себя воспитанию и обучению молодежи. Вот так мы сможем привлечь и удержать лучших учителей и обеспечить качественное образование для нашей страны.
В. Ворсобин:
- Илья, может быть, действительно не только деньги?
И. Иванов:
- Здесь я с ним не согласен.
В. Ворсобин:
- Может быть, травля еще? Вы сами травили учителей?
И. Иванов:
- О, да. Я стал взрослее и все понимаю, тогда я был молодой совсем. Когда ты школьник, все воспринимаешь иначе, ты в школу приходишь за другими ценностями. Мне кажется, там скорее не травля учителей, а запугивание со стороны родителей. Потому что ты же боишься родителя, когда ребенок, например, подрался, получил ссадину. Родитель приходит к учителю и спрашивает: а что происходит? И тут учитель начинает… А что делать в этой ситуации? Рано или поздно каждый учитель сталкивается с этой историей. Вот брату моему, например, бровь рассекли до крови. И что с этим делать? Учитель, он понимает ответственность за ребенка, а ребенок, он хаотичен, он может делать все что захочет, и ты не уследишь всегда.
Во-первых, надо чуть-чуть снять давление с учителя, на мой взгляд. А вот нехватку учителей лучше решить нейросетью.
В. Ворсобин:
- А это возможно?
И. Иванов:
- Я думаю, в 2030-м именно так и будет решаться дефицит. Понятное дело, что без человека здесь не обойдется никогда, человек должен участвовать в жизни ребенка. Со мной многие не согласятся, но я считаю, что как раз геймификация и нейросетизация учителей в каком-то смысле, хотя бы в качестве инструмента, хотя бы дать учителю инструмент – нейросеть, помогающую в его работе, чтобы как-то динамичнее двигаться. По бюрократии, допустим, нейросеть подготовила весь учебный план и т.д. Это же можно сделать. Все помнят это время, когда были только пейджеры, и не было мобильных телефонов. Когда появился первый мобильник без экрана, все говорили: «У каждого, что ли, будет? Вы с ума сошли?» А потом, когда это появилось в жизни… Мы сейчас этими штуками платим с банковской карточки, находим карты доставки и т.д. То же самое и с нейросетями. Нужно довести их до той стадии, когда они станут, как мобильный телефон – у каждого в кармане свой набор инструментов, и им можно пользоваться.
В. Ворсобин:
- То есть лет через 10 будет появляться искусственный интеллект как учитель? То есть его можно включить и выключить.
И. Иванов:
- Условно говоря, учитель Жириновский? Я не думаю, что так будет, хотя это очень возможно.
В. Кошелев:
- Такое ощущение, что Илья хочет, чтобы так было.
И. Иванов:
- Конечно, хочу.
В. Ворсобин:
- Мне кажется, это будет.
В. Кошелев:
- Я категорически не соглашусь, что нейросеть должна стать учителем. Как хороший, эффективный инструмент в помощь учителю – это 100 процентов, но это инструмент. Все те примеры, которые вы привели, это именно инструменты, которые облегчают и улучшают качество жизни человека и делают ее в нашем возрастающем ритме удобнее, можно гораздо быстрее приходить к поставленной цели. Поэтому как хороший инструмент 100 процентов это в нашу жизнь войдет, но не учитель. Когда мы начали разрабатывать, и когда у нас пошло первое общение с искусственным интеллектом, мы сразу сказали, что в ближайшее время мы будем разрабатывать законопроект, чтобы тут было госрегулирование. Штука опасная, штука серьезная.
В. Ворсобин:
- Поздно. Черт выскочил из табакерки, и вы его не запихнете назад. Поэтому надо уже стараться не удивляться ничему.
Давайте продолжим тему. Третируют все-таки дети родителей, третируют учителей. Это один из мотиваций учителя бежать. Тем более, что зарплата не удерживает, ничего не удерживает. На самом деле, конечно, сейчас те, кто учительствует в регионах, это такие сподвижники. Все больше и больше сподвижников, а не тех, кто рационально подходит к делу.
Давайте тогда спросим у искусственного интеллекта, кто главный в школе – дети, родители или учителя?
ИИ «Жириновский»:
- Какие еще дети и родители? Главные в школе – это учителя. И только они! Учитель должен иметь полный авторитет и защиту. Дети должны слушаться и выполнять то, что им говорят, а родители не должны вмешиваться в образовательный процесс. Только тогда школа сможет дать настоящее образование. Если кому-то не нравится такой порядок, пусть ищут другую школу.
В. Ворсобин:
- Во как! Ну, что скажете?
В. Кошелев:
- На мой взгляд, есть школы, где главные учителя, а есть где главные родители, а есть школы, где главные дети. По-разному бывает. Как я считаю, как должно быть? В школе все-таки должен быть главный учитель. Учитель должен работать так, чтобы дети себя ощущали главными в школе. Вот совмещать эти вещи, да. Главные учитель, но он должен сделать свою работу так, чтобы у детей все-таки было восприятие, что они главные, что их там ждут, что их там любят и им туда хотелось бы идти. А родителям главное не мешать. А просто помогать учителям, школе, чтобы их дети получали знания, которые им должны пригодиться в их жизни.
В. Ворсобин:
- Илья, во время учебы вы все-таки прониклись сочувствием к учителям, судя по вашим репликам, как нейтрализовать родителей?
И. Иванов:
- Нейтрализовать родителей сложный вопрос лично для меня. Я учился в школе автономно, можно сказать.
В. Ворсобин:
- Учителям, имеется в виду, как это сделать?
И. Иванов:
- Тоже не могу сказать. Мои учителя и родители контактировали редко, но если они контактировали, ой, как я боялся этого дня! Тем не менее, я точно уверен, что Жириновский здесь прав. Потому что у учителя есть определенный стресс от такого давления и этот стресс нужно снимать. Нужно позволять учителю, во-первых, диктовать условия – что ваш ребенок должен приходить в школу вовремя, потому что я так ему сказал и я буду его ругать так, как сочту нужным. А родитель должен относиться к этому с пониманием. Но это на уровне человеческих отношений. А что касается на уровне ограничения давления на учителей, вы представляете, есть класс – там 30 человек! Это сложно контролируемая группа. Вот я был из тех, кому внимания не доставалось. Не хватало.
В. Ворсобин:
- Повезло.
И. Иванов:
- Не сказал бы. Я его искал в друзьях и мы начинали бедокурить на задних партах. Разумеется, задняя парта – зачем я еще туда сажусь, правильно? А вот ученики на первых партах получали это внимание. Вот нужно сделать группы меньше, а учителей должно быть больше.
В. Ворсобин:
- Давайте затронем еще одну тему. Почему в школе так мало учителей-мужчин? Чем больше мужчин в школе, тем лучше. Все-таки женщины склонны к эмоциям, а мужчины выстраивают все-таки более точную иерархию и более… На самом деле, не хватает. Более того, по исследованиям получается, что 6% вообще учителей к 2030 году будет младше 30 лет. Вы можете представить себе возрастной уровень школы будущего? Ну, это бабушки, стремительно стареющие и неожиданные в своем поведении, да. И часто это замечают ученики и родители. Давайте послушаем, что на эту тему говорить Владимир Вольфович Жириновский в своем искусственном исполнении.
ИИ «Жириновский»:
- В школе так мало учителей мужчин, потому что они боятся мамаш, которые наседают на родительских собраниях. Отцы должны проявлять больше интереса к учебе своих детей и не давать женщинам диктовать свои правила. Учителям-мужчинам нужно больше поддержки и возможностей, чтобы они могли успешно работать.
В. Ворсобин:
- Узнаю Владимира Вольфовича! Не давать женщинам диктовать свои правила! Это вот родное! Ну, кто прокомментирует?
В. Кошелев:
- Ну, вы же были учителем. Поделитесь – боялись ли вы мамаш или нет?
В. Ворсобин:
- Это мамаши относятся к учителям-мужчинам все-таки с бОльшим пиететом, чем к женщинам. Как-то все-таки дистанция работает. То есть, они понимают, что вот так прямо сходу нельзя, истерика - нельзя. Мне кажется, у них просто в подсознании. Надо все-таки договариваться. Надо держать себя в руках.
В. Кошелев:
- На мой взгляд, наши женщины все в целом гораздо более терпимее, чем наши мужики. Поэтому только их и больше. Наверное, это не очень хорошо. И опять мы возвращаемся к нашему разговору. Надо менять. Две профессии – надо кардинально все менять в стране. Вот ради этих двух профессий. Это на самом деле очень большая и серьезная государственная задача, которую надо изменить. Надо ломать все то, что сейчас у нас, так скажем, принято. То есть, надо переходить от этих пустых разговоров на достойные зарплаты врачам и учителям.
В. Ворсобин:
- Меньше 100 тысяч с полной нагрузкой учитель во всей России не должен получать! И тут же появятся мужчины на эти зарплаты. И мы многие проблемы решим, если наш Минфин раскошелится.
В. Кошелев:
- Абсолютно точно.
В. Ворсобин:
- Переходим к следующей теме. Дистанционное образование. Давайте послушаем Владимира Вольфовича по этому поводу.
ИИ «Жириновский»:
- Дистанционное образование – это полная катастрофа. Это как кормиться сухими пельменями, не имея возможности насладиться ароматом и вкусом настоящей пищи. Плюсы? Какие плюсы? Плюсы только для ленивых и бездельников, которым лень вставать с дивана и выйти из дома, вместо настоящего взаимодействия с преподавателем и однокурсниками. Мы превращаемся в одиноких волков, зависящих от скучных онлайн-лекций. Это ужасно. Давайте вернемся к настоящему образованию, где можно почувствовать атмосферу живого обмена знаниями.
В. Ворсобин:
- Илья, действительно так все плохо с дистанционным образованием? По-моему, мы уже привыкли во время ковида?
И. Иванов:
- Я вот не согласен. Давайте так. Многие сейчас до сих пор после ковида на удаленке работают. Навык работы и вообще понимание обучения – я же тоже учусь чему-то новому каждый день – это не самая простая задача Жириновского делать, я вам так скажу.
В. Ворсобин:
- Хорошая фраза.
И. Иванов:
- И вот эта работа на удаленке – ей тоже надо учиться. Оказывается, это принципиально другая вещь от того, что ты работаешь в офисе. В офисе ты что делаешь? Общаешься с друзьями, с ребятами с работы и вы курить ходите постоянно .А дома нет. У тебя нету пауз, у тебя нету передышек, ты нон-стопом делаешь то, что ты делаешь, чтобы довести до конца. Этот навык надо приобретать. Его можно приобрести только, иногда практикуя это тоже. Мне кажется, надо как-то комбинировать эти вещи.
В. Кошелев:
- Я соглашусь. Неизбежно уже сейчас в нашу жизнь вошло то, что этот подход именно комбинированный. И если мы возвращаемся в нашу школу и базовые знания – это все равно общение детей, учителей, обмен энергией. Это крайне необходимо для того, чтобы заложить эту базу. А как вспомогательное, дополнительное и, наверное, отдельное образование на удаленке оно каких-то своих навыков требует. Но оно точно не может служить базой. Все-таки базовое должно быть общение человека с человеком, а как вспомогательное – в обязательном порядке.
В. Ворсобин:
- А какое искушение – решить много проблем вот этой удаленкой! И нехватку учителей, и школы у нас укрупняются, и прочее…
И. Иванов:
- Сразу проблема – социальная дисфункция.
В. Кошелев:
- Особи человеческие они же все равно такие, что им надо находиться в социуме. А если человека оставляешь одного, потихоньку крыша-то начинает съезжать.
В. Ворсобин:
- Ну что ж, как говорится, в каждой лекции есть время для дискотеки в конце, да. Давайте послушаем анекдот от Жириновского.
ИИ «Жириновский»:
- В школе будущего учитель спрашивает ученика: «Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?» - «Искусственным интеллектом. А если не получится, то хотя бы программистом, чтобы создавать их».
И. Иванов:
- Очень укоризненно от него в адрес это звучит.
В. Ворсобин:
- А я когда слушаю анекдоты искусственного интеллекта, я каждый раз хочу посмотреть в глаза создателю искусственного интеллекта. Вы довольны юмором искусственного разума?
И. Иванов:
- Это как книга Айзека Азимова. Вот когда машина научится шутить, тогда можно бояться. Вот тогда человек может побояться. Я доволен его способом шутить. Он по-разному шутил в разработке, давайте так. Там были шутки и поострее.
В. Ворсобин:
- Ясно. По-моему, был очень хороший разговор. С нами был Илья Иванов, директор по разработке программного обеспечения «Наносемантики», один из разработчиков искусственного интеллекта «Жириновский» и Владимир Кошелев, первый зампред Комитета Госдумы по строительству и ЖКХ. До свидания.
Подписывайтесь на наш подкаст, чтобы не пропустить новые прогнозы от ИИ «Жириновский»!
