Дмитрий Стешин: Сломан хребет украинской военной машины
И. Панкин:
- Здравствуйте, друзья. В студии Радио «Комсомольская правда» Иван Панкин, на связи со мной Дмитрий Стешин, военный корреспондент «Комсомольской правды». Дима, нам с тобой предстоит подвести итоги года, своеобразные итоги года по Стешину, скажем так. Давай сразу в прошлое отправимся. Как ты встречал прошлый год? И в сравнении будет интересно послушать, как за этот период изменилась обстановка, конечно, в первую очередь на фронте и на новых территориях в целом.
Д. Стешин:
- Да никак я не встречал. Я уже 10 января уехал на Донбасс, можно сказать, на сумках сидел.
И. Панкин:
- Ну, заходил ты как в прошлый год? Я вспоминаю, довольно мрачные настроения были у меня лично. Что скажешь ты? Может быть, ты был уверен в скорой победе?
Д. Стешин:
- Да, после осенних передислокаций, конечно… Кто там был, тот видел, что был принят немного другой план, строились линии Суровикина. Я видел их везде по фронту, куда ни приезжал, везде ставили надолбы, копали траншеи, ставили дерево-земляные огневые точки и бетонные колпаки, без остановки гоняли фуры с этими бетонными надолбами. Надолбы, как положено, сваривались металлическими полосами. В общем, армия встала в оборону. На тот момент, и как показали итоги контрнаступа, это было самое верное решение – дождаться, скажем так, работы над ошибками, которые сделала не только армия, а вся страна, выход на нормальное производство боеприпасов, нужных вооружений, корректировку. Ну, всегда же все генералы готовятся к прошлым войнах, и в военных академиях всегда читаются лекции по прошлым войнам. А тут мы столкнулись с войной совершенно нового типа.
И. Панкин:
- С войной будущего.
Д. Стешин:
- Да. И вот эта пауза, которую мы взяли, это было тяжелое, ужасно неприятное медийно и, может быть, политически, но верное решение.
И. Панкин:
- Мы привыкли говорить, что украинский контрнаступ провалился. Он действительно с военной точки зрения провалился. Как ты считаешь, как мы прошли этот период, как ты его оцениваешь, допустим, по пятибалльной шкале?
Д. Стешин:
- Я думаю, четверка.
И. Панкин:
- Это высокая оценка.
Д. Стешин:
- Без плюсов, но четверка. А как это выглядело на практике? Я могу сказать, что в разгар контрнаступа я приехал под Вербовое, Работино, в Тарасовку. И когда увидели, что у меня машина, у нее крутятся колесики, и она везде может проехать, мне сразу же начали грузить легких раненых. Потому что тяжелых вывезли, конечно, в первую очередь, а легкие остались на пункте эвакуации ждать своей судьбы – контуженные, с мелкими осколочными ранениями, ну, обколотые обезболивающими, понятно. Я их сразу начал вывозить. Ничего обобщать не буду, но тот, кто понимает, вывод сделал из этой короткой истории.
И. Панкин:
- А почему, как ты считаешь, украинский контрнаступ провалился? Может быть, они и не планировали? Я, кстати, много говорил об этом, что большого, глобального контрнаступления не будет, они не будут большими силами наступать. В войне нового типа это не совсем возможно. Они будут делать ставку на атаки малыми группами, может быть, больше, чем ДРГ, и плюс, конечно, террористические атаки на Россию, плюс информационная война. В общем, прогноз мой оправдался. А ты как считаешь, с их стороны это была ошибка, или, может быть, они вообще делали ставку на информационную составляющую больше даже, чем на военную на самом деле?
Д. Стешин:
- Понимаешь, как Геббельс, по-моему, говорил, обманывать можно всех до какого-то предела. Можно все что угодно изобразить сейчас в медийном поле, особенно с помощью искусственного интеллекта, но сапог украинской военщины должен был куда-то встать. Первое, в чем им не повезло, это в том, что мы знали планы противника очень сильно заранее. И на направлениях, где они должны были наступать (я уже говорил, Работино, Вербовое, ПГТ Орехово), то есть они должны были обойти Токмак с двух сторон, перерезать сухопутный коридор на Крым и выйти к побережью, разделить на две части нашу приазовскую группировку. Мы это всё знали и ко всему этому подготовились.
Второй момент. Контрнаступ готовили западные советники, которые тоже…
И. Панкин:
- Которые большой войны не видели на самом деле.
Д. Стешин:
- У них была та же беда, как у нас в начале СВО. Они готовились ко всем прошедшим войнам вместе взятым. И вдруг внезапно выяснилось, что полицейская операция в Афганистане и в Ираке – это совсем не то, что мясорубка под Марьинкой, Авдеевкой или Работино. Это они узнали на практике. К сожалению, противник получил этот неприятный опыт за счет ВСУ, конечно. Я могу предположить, что все, что им давали, это было на порядок меньше, чем им требовалось для успешного контрнаступления. Но задор у них был, силы на контрнаступление были выделены. Успеха не вышло. Я думаю, что вмешался самый главный фактор – упертость русского солдата. Вот это почему-то никто никогда не учитывает.
И. Панкин:
- Так мы же их считаем тоже русскими. У нас один из аргументов, с учетом того, что у нас что-то не получается, - это потому, что они такие же русские, как и мы.
Д. Стешин:
- К сожалению, да. И не сдаются они толпами. Знаешь, я буквально несколько дней назад беседовал с парнем с позывным «Скай», бывшим военнослужащим ВСУ, пограничником. Сдался контуженный, с переломанными ребрами в середине штурма Мариуполя. Он в батальоне Богдана Хмельницкого, уже получил ранение на Времьевском выступе. Ждет, когда подлечится и вернется обратно к своим ребятам.
И. Панкин:
- То есть он украинец, который встал на сторону России, я правильно понимаю?
Д. Стешин:
- Да. И он не один такой, там целый батальон. Конечно, не полностью батальон, как положено, тысяча человек, но такие люди есть. Он один из немногих, кого можно было снимать с открытым лицом, потому что, слава богу, у него бабушка с дедушкой в Ялте (это Ялта, которая приазовская), а мама с сестрой в Донецке. С остальными ребятами, бывшими ВСУшниками, которые на нашей стороне сейчас воюют, там более сложная история, показывать их нельзя. Я еще поговорил с командиром, который ими непосредственно занимается. Кто следил за моими репортажами, наверное, читал про разведчика с позывным «Лис». Это очень интересный человек, который родил афоризм в свое время, что теперь государственная граница проходит через мой окоп. Когда он начал заниматься бывшими ВСУшниками, у него задание было такое: отнесись к ним, как к родным. И он сделал все, что только можно, начиная с разрешения дать им возможность прозвониться всей родне на территории Украины, сообщить, что они живы, ну, и так далее. Он говорит: «Я совершенно спокойно за перегородкой сплю, дверь не закрываю ночью, оружие стоит в пирамиде. У меня с ними прекрасные отношения». Да, это русские люди.
И. Панкин:
- Итак, по порядку. Актриса Яна Поплавская у себя в Telegram-канале выложила заявление депутата Журавлева из комитета по обороне, который про климатическое оружие, примененное против нас Соединенными Штатами, говорит. Так вот, депутат Журавлев призвал предоставить выплаты и российское гражданство всем украинцам, готовым воевать за Россию. Он говорит: «Нужно их стимулировать к этому делу. Чем больше перейдут на нашу сторону, тем меньше вероятность, что погибнут наши бойцы». И вот Поплавская по этому поводу возмущается: «Нужны ли нам предатели за деньги, те, кто готов своих же сородичей убивать за вознаграждение? А если их обратно перекупят, и они пойдут за еще большие деньги, снова станут убивать нас? Предавший единожды предаст снова. Это же касается и наших уехавших предателей».
Ну, тут мне комментировать – только портить, а вот тебе – только приукрасить.
Д. Стешин:
- Ты знаешь, этот парень, «Скай», проливший кровь, вообще никаких вопросов к нему уже быть просто не может. То, что предложил депутат Журавлев, нужно было делать давным-давно, еще даже до начала СВО. Быть готовыми развернуть батальоны и соединения, состоящие из сдавшихся, перешедших на нашу сторону граждан Украины.
Я много раз об этом говорил, и в разговоре с официальными лицами, если мы освободители, то на освобожденных территориях к нам должны присоединяться освобожденные. Но этого не происходило. Ну, сейчас что-то сформировали. Я не буду говорить публично, но не так все просто с этим батальоном, есть вопросы по его ведомственной принадлежности.
И. Панкин:
- Я имею в виду, в нынешней ситуации предложение депутата Журавлева актуально? И как ты смотришь на мнение Поплавской в данном случае?
Д. Стешин:
- При всем моем уважении к Яне, она немножко незнакома с реалиями этой войны. У нас нет задачи уничтожить как можно больше украинцев.
И. Панкин:
- Дима, давай продолжим подводить итоги года. Мы про предателей за деньги (или не предателей) с тобой уже поговорили. Я тоже считаю, то, что сказала Поплавская, при всем к ней уважении, она ярый государственник, за защиту национальных интересов, но тут она явно перегибает. Из ее слов получается, что всех украинцев, которые хотят на нашу сторону перейти, надо уничтожать, никого не принимать или в тюрьму их отправлять, на стройку, и никому не давать в руки оружие. А я столкнулся с интересным примером. Есть на Украине один человек (я не могу называть его имя и фамилию), он написал в моем Telegram. Это украинец, который из Украины бежал, причем переходил сухопутную границу до Беларуси, там на погранпункте его приняли, отправили обратно. Он неоднократно пытался пересечь нашу границу, чтобы вступить в состав известного ЧВК и воевать за Россию против украинцев. Сейчас он находится за границей. И вот недавно он снова писал, что он прилетел с новой просьбой пустить его воевать за Россию. И его снова депортировали обратно. То есть никак не пускают в Россию. Почему его не пускают? Ведь других украинцев пускают, а его нет. Потому что он как раз официально пытался пересечь нашу границу в тот момент, когда происходили летом известные события (не будем их вспоминать). И тогда пограничники сочли его опасным для России и выдворили. И теперь уже всё, дорога в Россию закрыта, хотя человек хочет воевать на стороне России. Что скажешь?
Д. Стешин:
- Ну, лес рубят – щепки летят. Бывают такие истории. Я надеюсь, они единичные. Бывают и другие истории. После подрыва Каховской ГЭС военные обнаружили в одном из домов женщину с четырьмя детьми. Ну, взяли ее на довольствие, прикормили, приодели. Муж у нее непонятно где, на вопросы, где муж, она отвечала уклончиво. Мы догадываемся, где он может быть. Она завела роман с одним из офицеров. И когда встал вопрос о вывозе ее на территорию большой России, ей нашли жилье, работу, детям нашли детский садик и школу, в Сибирь она должна была ехать, в большой, хороший сибирский город, она взяла полотенце, детей, сказала, что пошла купаться, и исчезла вместе с детьми. Я предполагаю, что во время контрнаступа где-то в районе передка у нас сидела агентура укропская с таким хорошим прикрытием из четырех детишек. Так что, если пограничники запретили въезд этому человеку, возможно, у них были на это большие основания.
И. Панкин:
- В этом году ты говорил, что, по твоим наблюдениям, грядет заморозка конфликта. По твоему мнению, она еще актуальна?
Д. Стешин:
- Пока, мне кажется, у нас нет позиций, с которых можно было бы диктовать свою непреклонную волю. Взятие Марьинки – это пока еще не позиция. И отбитие Новомихайловки на Времьевском выступе тоже не позиция. Должно быть что-то другое. Знаешь, и Авдеевка – не позиция для России, для переговоров, где она могла бы требовать либо капитуляции, либо каких-то очень серьезных шагов. Но вообще лично мое мнение, да и всех, кто имеет непосредственное отношение к СВО, мы просто отложим следующим поколениям этот гнойник, он рано или поздно прорвется. Я могу привести концовку из романа Альбера Камю «Чума». Что если вам кажется, что чума исчезла, ничего подобного, она может лежать сотни лет в складках белья в самом нижнем ящике комода, и рано или поздно выйдет на свет и начнет косить людей направо и налево. С Украиной то же самое. Ничего не должно остаться в нынешнем формате, даже запах государственности вот этой анти-России. Иначе на колу мочало, начинай сначала.
И. Панкин:
- Но тогда ты это говорил, наверное, под влиянием обстоятельств, которые складывались вокруг спецоперации, продвигалась она не очень успешно, и готовили контрнаступление украинские силы, а сейчас-то вообще, по-моему, дело не в том, что мы какие-то условия выставить не можем, потому что у нас, грубо говоря, нет Славянска, Краматорска и Харькова в придачу, и Херсона, чтобы диктовать какие-то свои условия. Дело в том, что тогда мы в какой-то совсем слабой позиции находились, а сейчас вроде, так или иначе, наступаем. Но дело-то не в этом, а в том, что в принципе готовы ли мы на какие-то переговоры с Западом до тех пор, пока не дойдем сами своими ножками до Киева?
Д. Стешин:
- Я думаю, предложения, которые мы на этих переговорах озвучим, Запад и Украину не устроят абсолютно. Нам как минимум надо, чтобы Зеленский болтался в петле на фонаре, много кто этого хочет.
И. Панкин:
- А ты веришь, что так закончится, что он будет реально болтаться? Или он все-таки сбежит, его прикроют, уберут и т.д.?
Д. Стешин:
- Я думаю, этому человеку земной шар будет мал, для того чтобы спрятаться.
И. Панкин:
- Ну, много разных преступников совершенно спокойно живут на свободе, и ничего.
Д. Стешин:
- Нет, знаковых практически всех ликвидировали. Я имею в виду Третий рейх. А у нас Зеленский его наследник. Какая-то, знаешь, мелкая сошка, бюрократ из объединенного командования вермахта, кто-то прятался, и их не трогали, а знаковых злодеев всех отловили.
И. Панкин:
- Многие в Соединенных Штатах спокойно себе жили, ученые в том числе, ядерными разработками занимались, никто их не трогал, а использовали по назначению, жили они спокойно, умерли в своей постели, в окружении родных и близких.
Д. Стешин:
- Третьему рейху сложно предъявить за атомную бомбу.
И. Панкин:
- Нет, я к тому, что многие немецкие ученые потом дорабатывали в Соединенных Штатах.
Д. Стешин:
- Да и у нас тоже. Хуго Шмайссер, он не создавал Калашников, но показал, как правильно штамповать металл.
И. Панкин:
- То есть глобально ты уже спокоен насчет заморозки, ее не будет?
Д. Стешин:
- Ее не будет. Хотя очень много людей в России, кто эту заморозку хочет любой ценой, и им плевать, что следующие поколения опять будут расхлебывать бандеровскую проблему, им важно сейчас.
И. Панкин:
- Тебе многие на это скажут: Дима, но ведь мы тоже несем потери, несопоставимые, конечно, с украинской стороной, но несем потери. И ты как человек, который практически регулярно все это наблюдаешь, как ты с этим справляешься? И почему ты все-таки против того, чтобы любой ценой это остановить? Это конкретный вопрос, который от многих прозвучит, и звучал уже неоднократно.
Д. Стешин:
- Идеалистический пацифизм по итогам всегда приносит больше жертв и разрушений, чем в самом начале. Хороший пример – первая чеченская война и вторая чеченская. Второй не было бы, если бы первую довели до конца. Помнишь все эти переговоры?
И. Панкин:
- Хасавюртовский мир.
Д. Стешин:
- Хасавюртовский мир, Лебедь с каменным лицом. Вот, пожалуйста. России, мне кажется, одного Хасавюрта хватило, второй раз она на него не подпишется. А то, что нам могут предлагать в данный момент, это будет именно Хасавюрт. И если бы мы действительно не вывозили происходящее, может быть, имело смысл смириться и в какой-то форме запросить мира.
И. Панкин:
- Мы регулярно, так или иначе, наблюдаем в разных лучших Telegram, и не очень хороших тоже, описание ситуации бардака, который до сих пор в разных количествах (наверное, меньших, чем раньше) присутствует на фронте сейчас. Скажи, насколько реально снизилось количество бардака на фронте, из-за которого мы несли, особенно раньше, лишние, нелепые потери, когда танковую колонну пустили без разведки, допустим, и ее разбомбили, размотали, как говорят, и т.д.?
Д. Стешин:
- Слушай, мне товарищ-гуманитарщик где-то пару месяцев назад пишет: помоги мне собрать деньги на закупку 150 чугунных полевых печек для какого-то полка. Я говорю: «А почему им печки не выдадут?» - «Ты понимаешь, каждая печка привязана к 10-местной палатке». То есть эти палатки нужно как-то сложить, печку использовать отдельно. Ну, как ты понимаешь, на передовой все сидят в норах, там особо палатки не поставишь. Потом нужно как-то списывать палатки вместе. В общем, беда. Я говорю: «Ты знаешь, если военные бюрократы не хотят решать эту проблему, пусть те, кто непосредственно воюет, скажет: мы не можем воевать, мы мерзнем, мы все болеем, у нас нет печек, решайте, товарищи командиры как-то эту проблему, перепишите одну бумагу, отвяжите печки от брезентовых палаток». Мне кажется, это не очень сложная задача. Либо мы этот дебильный замкнутый круг не разорвем никогда. Я ему отказал в сборе на эти печки. Он мне пытался объяснять: ну, солдаты будут мерзнуть. Я говорю: либо мы этот замкнутый круг не разорвем никогда, и он будет продолжаться и после СВО, вот эти всплески идиотизма военно-бюрократического. То же самое с машинами, опять какие-то машины, то их изымают, то не изымают. Я это знаю, ездил по прифронтовой полосе. У меня всегда внимательно проверяют мой техпаспорт, смотрят, действительно ли моя машина. Слава богу, там фамилия соответствует, это мой автомобиль полностью. А так, возможно, были бы какие-то проблемы. При этом полностью пока фронт автомобилями обеспечить не могут, люди выкручиваются, как могут - волонтеры им привозят машины, за свои покупают автомобили. Я рассказал достаточно яркий пример, как меня задействовали при вывозе раненых, потому что не на чем больше их было вывозить.
И. Панкин:
- Этого стало меньше? Вопрос в этом был.
Д. Стешин:
- Нет, это пока осталось. Но фраза «идите туда, там никого нет», то, что ты в начале своего вопроса сказал про размотанную колонну, она, скажем так, встречается уже значительно реже. И нет больше построений на передовой, которые накрывают «Градами» и «Хаймарсами».
И. Панкин:
- Дима, мы с тобой проговорили, что все-таки ошибок на местах стало меньше, таких обидных, глупых – построение на передовой, колонну без разведки запустили и т.д. А глобально что изменилось на фронте? Говорят, у нас сейчас преимущество по беспилотникам, с контрбатарейкой, кстати, улучшилось, ну, и со снарядами, говорят, тоже ситуация нормализовалась.
Д. Стешин:
- Укропская артиллерия отвечает на порядок меньше. Это утверждение, оно неверно для всего фронта (там больше тысячи километров), есть где-то, наверное, локальные места, где украинская артиллерия доминирует, но ситуация уже давно поменялась. У них дело не в том, что мало снарядов. Ну, мало, конечно, ребята на фронте отметили сокращение снарядного пайка у оппонентов сразу же, как начались события на Ближнем Востоке. Мне высказали специалисты мысль, которую потом подтвердили другие специалисты в интернете. Основные эти пушки типа «три топора», она же облегченная, она предназначена для десантирования, чтобы можно было спокойно ею маневрировать где-то. Все облегченное имеет сниженный ресурс. Поскольку «укропы» не жалели во время контрнаступления ни артсистемы, ни снаряды, рассчитывая, что вот сейчас они победят, и им дадут вообще столько, сколько они и не мечтали. Ничего подобного. Износили они стволы, негде перестволивать эти пушки, разбросы чудовищные. И они столкнулись с тем, что к снарядному голоду прибавился критический износ артиллерийских систем, когда она либо не попадает, либо ее вообще может разорвать при любом выстреле. Ресурс у этих стволов не очень велик, от 12 до 25 тысяч выстрелов. Все это они уже давным-давно расстреляли.
К сожалению, на Донецк у них всегда находится, чем выстрелить и куда-то попасть, но в целом на фронте ситуация такая. Уже невозможно представить ситуацию, о которой мой товарищ-снайпер… Он, кстати, сейчас раненый, в Москве, у него позывной «Москва», попал под кассеты, слава богу, суставы не задеты, но ранения в руки и в ноги. Я за его судьбой слежу еще с окопов под Марьинкой, с июля 2022-го. Попал он под кассеты под Работино, он с февраля на Запорожском фронте воевал. Он мне рассказал эпизод из-под Марьинки. Ему прислали молоденького артнаводчика, и у «Москвы», у его снайперской группы было задание вывести его куда-то на точку, где он может наблюдать и корректировать артиллерийский огонь. Снаряжение у артнаводчика: карта, в просторечии называемая «генштабовка», съемка 1989 года, с дополнениями 1991-1992-го. Ну, понятно, Украина была уже другим государством, и мы не могли там нормально делать топосъемку. У него была артиллерийская буссоль, компас и полевой бинокль. И ему «Москва» говорит: «А ты, собственно, как собрался с этим набором прибором что-то корректировать?» Он говорит: «Вот залезу куда-то». – «Там нет никаких деревьев, там все выкошено. Тебя сразу снимут, если ты куда-то залезешь повыше». Я не помню конца этой истории, но в нынешних реалиях этот вариант арткорректировки выглядит уже маразмом и дебилизмом. У всех есть «Мавики», наши какие-то беспилотные летательные устройства, и подобное представить себе уже невозможно. Я считаю, что просто качественный рывок Россия, российская армия сделала. Смогла.
И. Панкин:
- Насколько велика заслуга военных волонтеров во всем этом? Потому что на них был довольно сильный накат в этом году. Я поэтому и спрашиваю. Потому что есть мнение, что вообще хотят в некоторые государственные руки это всё прибрать, а частников всех отстранить. Как ты к э тому относишься?
Д. Стешин:
- У меня воюющий товарищ пошутил: «Вот, «Мавик» наш посадили. Я пошел в штаб, а мне говорят: возьми сразу три, чего ты тут будешь ходить взап-вперед, полы пачкать?» Я сначала даже не понял, говорю: «Это что, ирония?» Он говорит: «Ну да, ирония, сарказм». Понятно, что все такие штуки завозят волонтеры в большинстве своем. Александр Сергеевич Ходаковский мне сообщил, сколько гибнет на фронте за неделю беспилотников только на Угледарском направлении (это не очень большой участок фронта).
И. Панкин:
- Сколько?
Д. Стешин:
- Сотня, кажется. И это все завозят волонтеры.
И. Панкин:
- Значит, на всей линии фронта, на всех участках это минимум тысяча.
Д. Стешин:
- Да, я думаю, около тысячи.
И. Панкин:
- Ежедневно?
Д. Стешин:
- Да. Ну, там всё считается, и дроны-наблюдатели, и дроны ударные, камикадзе эти дешевенькие, FPV. Я поклялся, что не буду собирать ни на что, что обязано выдать государство, и у государства на это деньги были отпущены. Я собираю на то, что нет в штатном расписании. Вот врачам с Бахмутского направления я отвез ружье-дронобойку. Ну, не так их много, а мне эти врачи дороги, я хочу, чтобы они дальше жили. Режиссеру Александру Борисову, который поставил спектакль по моим рассказам и Захара Прилепина, его же затравили, скажем так, в театральной среде, ему в лицо тыкали тем, что он пиарится на СВО этим спектаклем. Саша плюнул на все, в конце сентября подписал контракт, сейчас воюет, Работино, Вербовое, вот это направление. Я ему тоже с помощью читателей купил дронобойку, к дронобойке купил мини-электростанцию, которая 50 минут может выдавать 220 вольт, чтобы он ее заряжал. И Саша мне отчитался, говорит, уже посадил FPV дрон на минное поле, но не нашел, не мог там долго лазить. И укропский большой дрон, который до 4-6 мин, кажется, сбрасывает, «Фурия» он называется. Говорит, и «Фурии» очень не понравилось воздействие дронобойки. Да, я сработал, как волонтер, такие вещи поставляют волонтеры. Я не думаю, что если это зарегулировать какими-то государственными правилами, это сильно поможет фронту. Я думаю, это хочет тот, кто не хочет нашей победы.
И. Панкин:
- Или тот, кто срубить бабла хочет.
Д. Стешин:
- Да. Ну, тут я не стал никого голословно обвинять, еще в суд подадут за дискредитацию.
И. Панкин:
- Да, есть такая вероятность. Так что мы заранее извиняемся, мы не то имели в виду.
Д. Стешин:
- Мы не дискредитируем армию.
И. Панкин:
- А мотивационная составляющая у бойцов ВСУ снизилась или осталась прежней?
Д. Стешин:
- У меня есть очень интересный друг, позывной «Харам», человек, у которого 17 осколочных, 5 пулевых. Вот его, например, спрашиваешь: «Харам», как кассеты работают? Он тебе штанину задирает, показывает: вот второй тип боеприпаса кассетного, они начинены стальными стрелками, видишь, одна стрелка под кожей прошла, и мы ее достаточно легко вытащили, вторую пришлось резать. Удивительный человек, при этом еще хороший аналитик, профессиональный военный с додэнээровских времен украинских. И у него задача такая, он на полигоне под Донецком готовит снайперско-разведывательные группы, а потом, поскольку он не может не воевать, человек войны, он заводит их на передовую. Под Кременной крайний раз заводил группы, с ними воевал там неделями. Сайт «Комсомолки» выставлял видео, как они там опорники брали.
Я, конечно, его спросил: «Что за люди?» Он говорит: «Смотри, 50% приходит за деньгами, а 50% знают, зачем они пришли, против кого они воюют и для чего, но и деньги им тоже нужны». Я говорю: «Представляешь, в кои веков патриотизм начал оплачиваться в России». Раньше, помнишь, какой был подход? Чего патриотам давать деньги, они же и так Родину не продадут, лучше мы какую-нибудь мразь покормим, а вдруг она и не предаст.
И. Панкин:
- Что-то изменилось по этому поводу?
Д. Стешин:
- Говорит, 50 на 50. 50% только за деньгами, 50% - замотивированные патриоты, которым деньги не помешают.
И. Панкин:
- Насчет замотивированных или не очень замотивированных патриотов. В этом смысле ситуация у нас как-то улучшилась или нет? Или от всей черни мы избавились? Или какое-то количество засело и продолжает делать вид, что Родину любит, хоть и за деньги?
Д. Стешин:
- Ты имеешь в виду тыл?
И. Панкин:
- Конечно. Ты же тоже Telegram читаешь, всё видишь.
Д. Стешин:
- Чего тут читать Telegram? Можно включить новогодний «Огонек» и понять, что вся культурная элитка осталась на прежних позициях.
И. Панкин:
- А ты бы хотел ее смены какой-то?
Д. Стешин:
- Ты знаешь, как мне в свое время профессор из Бенгази говорил во время событий в Ливии: я родился, у меня в телевизоре был один отец нации, и, наверное, умру, будет тот же самый, я не хочу так, хочу какой-то перемены в жизни. Вот то же самое. Я родился, в телевизоре была Пугачева, и мне не особо долго осталось жить, но, слава богу, ее из телевизора убрали. Понимаешь, убрали только самых хамских, которые не «фильтровали базар», не контролировали речь, которые не стеснялись своей русофобии. Чистить надо было полностью. В итоге самую лютую мразь обнулили, а вот самая умная мразь, она затаилась, и это не очень хорошо, мне кажется.
И. Панкин:
- Все-таки затаилась?
Д. Стешин:
- Обновление культурной среды не произошло. Вот я рассказывал о судьбе режиссера Борисова. Он актер, режиссер с опытом, у него прекрасный спектакль получился. Я не смог посмотреть этот спектакль, но он мне подарил огромный файл, хорошо, профессионально снятый. Сейчас этот спектакль в Тольятти гастролирует. Люди встают в конце спектакля. Никто их об этом не просит. Встают и молчат. Значит, пробирает. И его выдавили из культурной среды, ему не нашлось места в режиссерской среде в России. И это говорит очень о многом.
И. Панкин:
- Дима, как его нужно провести, это обновление культурной среды? Вот мы вспоминаем яркий эпизод. Группа «Звери», Рома Зверь, известный музыкант, особенно гремевший в нулевые годы, все мы слышали его песни. Песни хорошие, кстати, это такая хорошая, качественная попса. Он, что называется, зажигал на всю страну, был очень популярен. Потом он что-то не очень хорошее говорил про спецоперацию, но потом, видимо, как-то перековался, переобулся, обдумал свои прежние мысли и слова и поехал на фронт, играл там. И, видимо, теперь снова ему дают возможность выступать. Вот так мы должны действовать, получается?
Д. Стешин:
- Там достаточно сложная история. Я просто знаю ее подоплеку, о которой не писалось. У него один из музыкантов всегда поддерживал СВО. Там еще был личный контакт с Сёмочкой Пеговым…
И. Панкин:
- Военкором известным.
Д. Стешин:
- Да. Который смог организовать его приезд, ну, не на передовую, но в весьма опасное место, скажем так. И тут нельзя списывать со счетов, что мы же все меняемся. Я тоже когда-то Минские соглашения поддерживал. Я считаю, что нужно как-то людей подталкивать к работе над собой, чтобы они росли.
И. Панкин:
- Подожди. Всех ли это касается? Возьмем, допустим, Чулпан Хаматову. У тебя к ней особое отношение, но она очень много грязи наговорила и сделала.
Д. Стешин:
- Всё, она у меня теперь не Чулпан Хаматова, а Чушпан Хаматова. Я надеюсь, так или иначе, ее никогда по-другому называть теперь не будут.
И. Панкин:
- То есть, если вдруг она возвращается, едет на передовую, выступает там перед бойцами, для тебя это уже ничего не значит?
Д. Стешин:
- Думаю, да. Это будет уже слишком нарочито и манипулятивно.
И. Панкин:
- То есть мы индульгенцией не торгуем, я правильно понимаю? Но тогда как мы тест на…
Д. Стешин:
- Она из Чулпан стала Чушпан, легла к параше, а оттуда уже не съехать (извините за такие грубые сравнения). Как нам их фильтровать?
И. Панкин:
- Ну, нужно же дать возможность людям как-то вернуться. Я понимаю, что не таким, как Покровский («Ногу свело», иноагент, скорее всего), прямо ярых таких. И с Чулпан Хаматовой очень сложно будет, несмотря на то, что она много детям помогала, и ты сам приводил примеры. Но каких-то, наверное, мы можем пускать. То есть это выборочный какой-то процесс, и он возможен?
Д. Стешин:
- Понимаешь, в чем проблема? У нас нет официально никакой войны народной, войны гражданской.
И. Панкин:
- По-моему, как раз народная есть, а вот официальной, к сожалению, нет.
Д. Стешин:
- У нас эфемерная специальная военная операция. И мы не вправе ни от кого требовать из культурной среды безоговорочной поддержки СВО. Понимаешь, СВО идет своим чередом, другие люди закупаются к Новому году, кто-то пытается вырваться в какие-то последние доступные страны, наплевав на то, что Россию обложили со всех сторон санкциями, и вообще-то стоило подумать о том, чтобы оставить денежки внутри страны. И что мы можем от них требовать? Быть патриотом? Ну, и что он ответит? «Я не хочу быть патриотом». Ну, плевать ему на немецких детей (цитирую профессора Преображенского). Так что наша идеология в достаточно ущербной позиции находится.
И. Панкин:
- А что надо изменить? Как ты ее видишь тогда? Правильная позиция по Стешину, правильный подход?
Д. Стешин:
- Да перестать маневрировать, юлить и пытаться усидеть даже не на двух, а на трех стульях. Происходящее, войну идущую, тяжелейшую, несравнимую по интенсивности вообще ни с каким конфликтом за последние 30 лет, первую настоящую войну XXI века, назвать войной, а не какой-то стыдливой специальной военной операцией. Зачем это было придумано? Чтобы можно было в нужный момент спетлять? Всё, не получилось, уже на третий год мы пошли, вбрасывая в нее все ресурсы, лучших людей, лучшее оружие. И вот тогда мы получаем моральное право требовать с культурной элиты либо определиться, либо валить.
И. Панкин:
- Ну, хорошо, в третий год мы можем зайти, как Израиль, в первый год в Газу заходит сразу. Ты готов к такой картинке?
Д. Стешин:
- Ты понимаешь, на нас нет вины за происходящее.
И. Панкин:
- Секундочку. Хорошо, у нас есть пример Израиля в Газе, что он там делает. Ты готов к такой картинке? Есть эксперты, которые говорят: все равно города, так или иначе, будут уничтожены, будут пострадавшие и погибшие, посмотрите, что было с Мариуполем, другие примеры и т.д. Я отвечаю этим людям: я лично не готов. Может быть, меня назовут соплежуем, может быть, и ты так скажешь, но я не готов к такой картинке, которую я видел, когда Израиль бомбил Газу. Ну, он и сейчас продолжает это делать. Я не готов, чтобы Россия творила такое.
Д. Стешин:
- Я тоже не готов. Но я готов и жду какой-то внутренней сепарации и политического пространства в России, и культурного, в зависимости от реалий, от идущей тяжелейшей войны, от которой зависит вообще выживание России как геополитического субъекта.
И. Панкин:
- А что нужно сделать, чтобы это произошло, и возможно ли это? И почему не сделано до сих пор? Как ты считаешь, с чем это связано?
Д. Стешин:
- Я сказал, назвать войну войной.
И. Панкин:
- Ты знаешь, это только такая, юридическая составляющая. Ну, назовут войной, а что изменится? От перемены мест слагаемых сумма не меняется. Мы несколько лет назад милицию поменяли на полицию. Многое ли изменилось?
Д. Стешин:
- Я готов найти разумное объяснение, как и Минским соглашению, как и названию СВО. Я могу объяснить, что была надежда, что мы все-таки не попадем под удушающие санкции, сможем как-то объяснить свою позицию на Западе. Но всё, не получилось. Это было уже ясно, скажем, к пятому пакету антироссийских санкций. Нужно же проявить какую-то гибкость, если мы требуем полностью мобилизации общества и экономики, для того чтобы вывезти это противостояние. Давайте хотя бы базовое. С флага и названия обычно все начинается.
И. Панкин:
- Твой прогноз на будущий год?
Д. Стешин:
- Мы выиграли Курскую битву, не с оглушительным, конечно, счетом, но мы ее выиграли. Сломан хребет украинской военной машины. Плюс Бог нам помогает, очевидно. И, я предположу, очень хорошо работают наши службы, отвечающие за внешнеполитический контур в сопредельных странах, где у нас всегда были сильные позиции, на том же Ближнем Востоке. И вот эти факторы совокупные дают нам надежду, что… Ну, я хочу, чтобы следующий год у нас закончился миром.
И. Панкин:
- Спасибо большое. Дмитрий Стешин, военный корреспондент «Комсомольской правды», и Иван Панкин были здесь, остались довольны.
Подписывайтесь на наш подкаст, чтобы не пропустить новые крутые интервью
