Яна Поплавская: Мой сын и крестники - на СВО. А в параллельной России жируют в ресторанах
Андрей Макаревич и Чулпан Хаматова - включёны в реестр иностранных агентов по решению Министерства юстиции Российской Федерации.
М. Баченина:
- Здравствуйте, друзья. У микрофона Мария Баченина. А в гостях у нас сегодня актриса, теле- и радиоведущая, театральный педагог, общественный деятель Яна Поплавская. Яна, здравствуйте. Добро пожаловать.
Я. Поплавская:
- Здравствуйте. Очень рада вам.
М. Баченина:
- Знаете, это взаимно. Скажите, что вас сегодня раздражает в нашем обществе?
Я. Поплавская:
- Любой человек, который занимается общественной деятельностью, который, что называется, живет такой очень социальной жизнью, он понимает только одно – то, что нас окружает, сейчас я бы назвала, такое море лжи. И это, конечно, очень мучительный процесс. По той простой причине, что когда нас воспитывают, и когда мы потом, вырастая, воспитываем своих детей, мы все время говорим: не смей врать, говори правду и т.д. Сейчас, к сожалению, этот инструмент правды, он фактически отсутствует. И называют его абсолютно по-разному, кто называет его толерантностью, но я уже писала, что это такой синоним вранья, который меня бесконечно раздражает. Кто-то называет это соглашательством. Кто-то доходит до того, что называет это мягкой силой, что не нужно ничего запрещать, нужно все разрешать, и будет нам счастье. А счастья нет.
М. Баченина:
- Вам не кажется, что наше общество (я имею в виду, те, кто в тылу, и те, кто воюет, а также те, кого бомбят) – это две такие половины, одна, благополучная, она не поймет тех, кто, может быть, сейчас, может быть, потом столкнется с этой другой половиной уже с посттравматическим стрессовым расстройством, которое останется после войны в любом случае? А что с этим делать?
Я. Поплавская:
- Знаете, я вам могу сказать так. Я очень много пишу в своем Telegram-канале, который называется достаточно просто – «Яна Поплавская». Можно посмотреть, там более 105 тысяч подписчиков. Я писала об этом достаточно давно, хотя эти два года – это, в общем… А что такое два года, если мы взвешиваем нашу жизнь? Фактически ничего. Поэтому я вам могу сказать, что тут либо нужно, что называется, воспринимать это как данность, либо пытаться что-то сделать. Делают немногие. У меня был пост, где я писала, еще когда была эта страшная история с Треповой, когда она сидела в изоляторе и очень хотела, чтобы ей принесли что-нибудь вкусное, писала о том, что она фактически веган. Я написала о том, что у нас есть две родины. Которые в тылу, жируют, ходят по ресторанам. Я обобщаю. Мы с вами перейдем к другим людям, которые находятся в тылу, чтобы все было понятно. Собственно говоря, говорят абсолютно открыто, как один из художников на выставке, по-моему, в Нижнем Новгороде, сказал, когда его спросили по поводу спецоперации: «Спецоперация? А это что такое?» И ему журналист говорит: «Ну как, у нас же идет спецоперация». Он говорит: «Так это у вас идет спецоперация, а у нас не идет». Вопрос не в нем. Вопрос в том, что это нарицательный такой пример о том, что энное количество людей считают, что им так удобно существовать. Но удобно не может быть. Люди все социальные, они живут в социуме. Человек не может находиться в одиночном состоянии.
Возвращаясь к тому, что я сказала. А другая Родина, вот моя Родина, моя до кома в горле, до слез в глазах, до ночных рыданий (хотя я человек очень взвешенный), она в безмолвном крике встает в окопах и идет на штурмы. Это та Родина, которая кричит: работайте, братья. И та Родина, которая жертвует своими жизнями. И та Родина, где матери и отцы провожают своих сыновей на фронт, принося великую жертву. Вот это моя Родина. Я так воспитана, я так надышана своим отцом, своим дедом. И это Родина, которая несет правду. А вот другая Родина в больших городах, где нет прилетов, и слава богу, с одной стороны. А иногда в отчаянье огромное количество людей, у которых сыновья находятся на СВО, говорят: Господи, простите нас, прилетело бы – может быть, вот эти сытые люди поняли, что такое война. Вот Донбасс, Белгород и другие города понимают, что такое война и что такое жертвы. И для них она есть. Для них есть жертвенность, для них есть подвиг, для них есть трагедия, отчаянье и весь этот страшный коктейль человеческих эмоций, которые сопровождают жизнь людей. И там существует подвиг, и там существует любовь, и там существует надежда, и там существует вот эта вера и правда, понятие о которых очень часто истаскали, низложили куда-то и выбросили те люди, которые говорят: а чего, я живу нормально, мне хорошо.
М. Баченина:
- А тогда как отвечать тем, кто приносит эту жертву, тем семьям, тем родителям, тем женам, тем мужьям, ради чего вся эта жертва?
Я. Поплавская:
- Я же просто человек, я мать, мне есть, что ответить. Мой сын там находится, на СВО. Там два моих крестника мобилизованных. И я знаю ту правду, которую я видела с 2014 года. Эта правда никому была не нужна. Ну, и ради бога. Я отматываю туда, в 2014 год. И когда мне тоже задавали вопросы, говорили: «Поплавская, зачем тебе это надо?», я говорила: «Ну как же, там гибнут люди, там гибнут дети». Ничего страшнее детских смертей, поверьте, нет. Я их видела собственными глазами. Может быть, если бы жизнь не дала мне такое испытание человеческое, я была бы скроена по-другому. Я знаю только одно. Это норма, любой человек хочет жить в мире, любой человек хочет вырастить своего ребенка, увидеть, как он взрослеет, как он выходит замуж или женится, у него появляются дети. Мы же все говорим все время про семью, и она нам очень нужна, эта семья, мы все к этому стремимся. За что мы с вами поднимаем тосты?
М. Баченина:
- За здоровье родных.
Я. Поплавская:
- Еще за что?
М. Баченина:
- За счастье детей. За мирное небо над головой. Вспоминаем наших родителей, если живы, тогда здоровья, или вспоминаем их добрым словом.
Я. Поплавская:
- А если обобщить, мы все время говорим: счастье, любовь, радость. И это происходит за каждым столом. Я не отвечаю матерям, я их прижимаю к себе, они обнимают меня, мы плачем вместе. Но я всегда говорю только одно: низкий вам поклон от моей семьи, ваш сын – герой, и вы – героиня. Что я могу еще сказать? Утешить мать невозможно, но эти семьи должны понимать, что эту великую жертву их семьи, их сыновья принесли во имя чего-то такого всеобъемлющего, громадного, что жертва за счастье других людей, за это мирное небо над головой. Мы раньше не понимали, что такое мирное небо над головой.
М. Баченина:
- Считали это формализмом. Помните, в детстве, когда об этом говорили, мы: ну, ребята, сколько можно?
Я. Поплавская:
- При чем тут детство? До недавнего времени говорили и писали энное количество блогеров (я вообще не знаю, что это за профессия такая – блогер): как вы достали уже. Так и говорили: достали вы с этим празднованием Победы, достали с этими разговорами про подвиги людей, живем же, гуляем же. Для многих жизнь не изменилась, а для огромного количества людей изменилась кардинально. И, говоря об этом, я вам могу сказать, что нам нужно было встать всем… Я про свою правду, про ту часть людей, про ту мою Родину, для которой я готова пожертвовать всем, и жертвую сейчас, чем могу, как могу. Иногда не могу, отчаиваюсь, но встаю и иду, для того чтобы увидеть фантастические подвиги людей и в тылу, и на фронте. Потому что фронт без тыла стоять не может. И мы увидели примеры и видим бесконечного мужества людей. И действительно, из этих бы людей гвозди делать. Это даже не гвозди, это какие-то титановые стержни, которые, думаю, генетически передаются энному прекрасному количеству людей.
М. Баченина:
- На фоне всего того, что вы сказали, и с чем я совершенно согласна, больше всего меня цепляет то, когда вы говорили, за что, во имя чего эта жертва. Тогда почему у нас в стране до сих пор существует чернь и существует знать?
Я. Поплавская:
- Простите, а вы кого знатью назвали? Мне просто интересно.
М. Баченина:
- Это те, кто называет тех, кто воюет, чернью. А знать – ну, нас это не волнует. Как-то так, наверное.
Я. Поплавская:
- Ну, вы бы фамилии назвали?
М. Баченина:
- Например, тот же художник, те, которые…
Я. Поплавская:
- Слава богу, я забыла его фамилию. Найду, напишу потом в блоге.
М. Баченина:
- А у нас в стране есть некоторые, которые до сих пор сидят и что-то такое делают – делают какие-то блоги, выпускают стримы, получают здесь заработную плату. Я даже по фамилиям могу назвать. Боюсь, что назову, а он уже не здесь.
Я. Поплавская:
- Слушайте, свинья грязь найдет. Свиней на самом деле не так много, которые уехали. Просто все так долго обсуждают эту историю уехавших, а их по пальцам пересчитать. Я где-то смотрела, то ли кто-то из военкоров посчитал, что их где-то человек 180-200. Ну, это просто смешно. Вопрос ведь в другом. Слышала я эти разговоры по поводу того, что там, с той стороны (а та сторона – это фронт, оказывается) – маргиналы, быдло и т.д. Вы же понимаете, что человек, который сидит в сытой жизни и считает, что он прикрыт… Ну, «человек» в кавычках. Называть себя можно как угодно. Можно говорить: я – человек, я – пацифист. Как хорошо быть пацифистом. Если ты забился в угол и говоришь: а чего, разве нас призовут, я по возрасту не подхожу, я и в армии не служил, у меня там еще что-то. Куча отговорок. Знаете, я видела людей, которые сейчас пытаются на СВО подняться, а до этого кричали: как начнется, я пойду на фронт, я буду… Я все это тоже видела.
М. Баченина:
- Они сначала говорили, что пойдут на фронт, а сейчас что они делают?
Я. Поплавская:
- А сейчас никто никуда не идет, а рассказывают о том, что, вы знаете, я блоги пишу. И такое я видела.
М. Баченина:
- Вы видели, наверное, недавнее… Ну, это образец антиактерства (я не знаю, как правильно выразиться), когда берут интервью у Ивлеевой и говорят: «Как ты справила день рождения?» - «Я на Донбасс ездила». Простите, моего ТЮЗа хватает, чтобы просто плеваться в экран, на который я смотрю. Почему мы дальше и дальше тянем эту веревочку, когда уже звучит: Донбасс – не прачечная.
Я. Поплавская:
- Вы же видели мою видеозапись, она закреплена, и мои посты по этому поводу, что очень удобно, конечно, зачекиниться, приехать. Вы помните, депутаты так делали. Потом им запретили. Приезжать, надевать купленную, скажем так, военку, хаки и позировать в каком-нибудь безопасном месте, где до фронта еще километров 150. Или поездки в госпитали, где они делают прекрасные фотографии. Я это очень хорошо знаю от своих друзей, которые работают в силовых ведомствах, что таких людей, как Киркоров, Ивлеева и иже с ними, приглашают и говорят: ну чего, надо покаяться, кайтесь, ребята.
М. Баченина:
- Думаю, что такие договорняки, скорее всего, существуют, потому что все так и выглядит.
Я. Поплавская:
- Но мы же с вами взрослые люди. Я же начала с того, что море лжи. Ну, должен же быть островок правды. Эти люди никому не нужны, они не представляют собой никакой ценности (я имею в виду, для культуры). Слушайте, я не математик и не Господь Бог, я не меряю человеческие жизни, я не про жизни, я про культуру. Если этих людей хотят выдать за нашу культуру, тогда это не культура, тогда это жопа. И это не ругательное слово. Потому что у нас огромное количество невероятно талантливых людей, которые сейчас, жертвуя своим временем, деньгами (им никто за это не платит, это правда), сами ездят на фронт, которые в окопах плечом к плечу с ребятами, с гитарами, без гитар, как угодно, приезжают и поддерживают их, поют песни, читают стихи, танцуют. Делают все возможное, чтобы показать ребятам: мы с вами, есть и другая жизнь, вспомните, есть песни, есть культура, есть стихи. Только о них не говорят.
М. Баченина:
- В чем проблема?
Я. Поплавская:
- Знаете, это точно не моя проблема. Проблема в тех людях, которые находятся во властных структурах и которые, мне кажется, берега попутали. Которые делают акцент не на таких людях, про которых я говорю (они часто безымянные, они не получают ни наград, ничего, собственно говоря, их человеческое решение, это их подвиг), а сфокусировавшись на этих людях… Ну, кто такая Ивлеева? Человек, который получил образование, как она пишет, института Останкино. Человек, который делал маникюр. Ну, ради бога, я с уважением отношусь к любой профессии. Так ты где родился, там и пригодился, на что учился, тем и занимайся. Ведь позорно и больно народу. Мы можем посмотреть, как реагируют люди. Они же в конвульсиях бьются, они понять не могут, почему их не слышат. То же самое – Филипп Бедросович. Это тоже имя нарицательное уже. Человек, который шастает все время в перьях… Зачем тогда нужна была эта история обличительная с «голой вечеринкой», зачем она так раскачивалась, зачем об этом было везде? В новостной повестке она появлялась каждый день, орали все Telegram-каналы. И правильно, кстати, делали.
М. Баченина:
- Вы имеете в виду, почему раньше это не случилось? Потому что перья были и раньше.
Я. Поплавская:
- Конечно. Зачем тогда нам закон об ЛГБТ?
М. Баченина:
- О пропаганде ЛГБТ.
Я. Поплавская:
- Когда человек является как бы представителем, который в Инстаграме выставляет себя с радужной лентой (там был видос, не знаю, удалил он сейчас или нет). Я вам сейчас не про них, я про культуру. Нам не нужно, чтобы они извинялись. Ну, что такое вот это извинение? Ты сначала обгадился, обгадил все вокруг, а потом так просто пришел и сказал: извините меня, пожалуйста, очень кушать хочется.
М. Баченина:
- А что же им делать, Яна? Нас с вами обвинят, какие мы жестокие две женщины собрались и не даем второго шанса, а где же гуманная русская душа?
Я. Поплавская:
- Знаете, не надо…
М. Баченина:
- …манипулировать.
Я. Поплавская:
- Манипулировать православием, верой и т.д. Это не для этого абсолютно.
М. Баченина:
- Кстати, по поводу сборов. Я недавно услышала, что вы этим занимаетесь – вяжете, шьете, плетете… я услышала такую вещь, что люди устали, стали меньше помогать, делать пожертвования. Ян, вот люди устали?
Я. Поплавская:
- Отвечу вам опять же словами своего сына, который военный документалист, военкор, который находится в самых тяжелых местах, где идут тяжелейшие бои. Та тема, которую вы затронули, что называется, на опережение написал в своем Telegram-канале. Ребята, говорит, а от чего вы устали, задал он вопрос. Я услышал, говорит, от одного человека, потом от другого, от третьего, что народа типа устал. Как же вы устали? Не уставайте. Ведь там же ребята не устают. Ведь с утра до вечера идет бой, с утра до вечера месиво идет человеческое. И, знаете, что произошло? Я поставила его пост и люди, которые у меня писали, в моей соцсети, что тяжело, устали, вот уже третий год пошел, они вдруг затихли и стали писать – спасибо, что вы этот пост поставили. Действительно, что, мы с ума сошли? Мы в своих квартирах, мы можем поесть в любой момент… и говорят – ребята, собираемся им жертвуем. И то, что касается моих наблюдений, да, жертвовать стали меньше. Это та часть правды, которая существует. Но при этом, когда ты бросаешь на сбор… мы собираем на коптеры, на рации, на всю техническую часть. Нам удалось с мужем сделать подземный госпиталь на 500 человек, за что меня наградили премией Сергея Пускепалиса. Денежная премия – это полмиллиона рублей, которая полагалась, она тут же ушла на фронт. Мы сделали госпиталь на колесах, купив автобус… Единственное, чего мы еще не успели сделать, потому что не хватает рук у меня, и муж мне периодически помогает собирать все видео, которые присылают бойцы, потому что параллельно идут сборы для детских домов и мы помогаем детям. Был момент, когда кто-то сказал – собирался отправить на детский дом, но, наверное, лучше бойцам. Нет, друзья, если вы решили на детский дом отправлять, то вы должны понимать, что бойцы воюют за то, чтобы эти наши дети были защищены. Значит, нужно жертвовать и на детей. Мы делаем все, что можем. Мы эти два года существуем в состоянии 24х7. Мои друзья мне помогли со складом, он появился у нас не так давно, склад был у нас дома, в нашей квартире, и мой близкий друг Виктор Раков, работающий в Ленкоме, он крестный моих детей, мы 33 года дружим семьями, и я вам тоже могу сказать, что они чем могут помогают тоже. И когда Витя приехал в квартиру, он сказал – ну, что, помещение сужается, все сложнее ходить, говорит. Да, дома у нас стояли рентгены, ИВЛы, ушиватели органов, бронежилеты, каски, медицина в огромном количестве и т.д. И ничего страшного, не умерли. Есть место, где можно приготовить чай, разгрести можно диван… Помещение, которое мне в свое время дали под фонд, я просила его заменить, но я ж не буду бегать, у меня нет на это времени, я человек очень рациональный и взвешенный. Время – самый ценный ресурс, которого не хватает всем. Помещение на четвертом этаже, без лифта, да, отремонтированное и, когда я от него отказалась, мне сказали – как это так? Я говорю – а как я туда буду ходить? В жилом доме, да без лифта… дайте, говорю, подвал, дайте цоколь, хоть что-нибудь дайте. Но вот так повисло. И тогда мои друзья и друзья друзей подумали и нашли нам склад. И у нас есть теперь склад. И это здорово. Вы понимаете, в любой ситуации надо уметь радоваться всему, что тебе дает Господь Бог через людей. Ну, значит, так правильно. К сожалению, я не умею просить.
М. Баченина:
- Вы как-то сказали, что вы умеете строить мосты. Скажите, а власть как-то среагировала или начала реагировать на эту вашу правду, которую вы высказываете, иногда резкую, на общественную деятельность, может быть, начала помогать? Вот эти мосты удалось как-то выстроить?
Я. Поплавская:
- Нет, вы что-то перепутали. Я говорила про мосты, которые я строю, чтобы помочь, как они себя называют, простые люди. Они так и пишут – я простой человек. А я какой? Не простой, что ли?
М. Баченина:
- Они думают, что вы не простой, у вас есть известность как минимум.
Я. Поплавская:
- Ну, известность – это мой ключ. Можно посмотреть мои интервью, скорее, разговоры… однажды я батюшке объясняла, почему так нужно, чтобы он меня благословил. Мне так это было нужно, я верующий человек. Может быть, не такой воцерковленный, но… наверное, приду к этому. Для всего, наверное, нужно свое время. Но я верующий человек. И когда он меня спрашивал все время – кто ты, кто ты, кто ты? Я никак не могла понять этот вопрос. Это отец Венедикт, монах в Лавре… я думала – наверное, мы друг друга не понимаем. И я уже решила уехать.
М. Баченина:
- Это в Киеве было?
Я. Поплавская:
- Нет, в Подмосковье. Я не выдержала и говорю – наверное, вы меня не понимаете. Вы же не светский человек, вы монах. Я говорю – у меня двери не открываются, понимаете… вот куда я должна прийти, чиновники, власть… не открываются. Я говорю – вы поймите, ну, вот для чего мне нужна известность. Он говорит – для чего? Я говорю – известность в принципе бессмысленная история, ну не автографы же давать, не фотографироваться бесконечно, закидывая голову и скаля улыбку, чтобы показать зубы белые. Она мне нужна как ключ, чтобы открыть эти двери. И заплакала от отчаяния… И он обнял меня и говорит – пойдем, благословлю тебя. И говорит - до тех пор, пока будешь помнить, что ты ключ, двери будут открываться.
М. Баченина:
- Вот недавно внесли поправки в закон об иноагентах. Запретили им голосовать. Вы сами говорили, что закон об иноагентах он как зеленый пропуск в Евросоюз, Соединенные Штаты… мол, я тут бедный-несчастный иноагент… Что нам нужно еще поменять? Где еще, выражаясь вашей фразой, создать специальную операцию?
Я. Поплавская:
- Прежде всего, мы должны понимать и не блудить словами. Я не люблю словоблудия. Либо вы крест снимите, либо трусы наденьте. Прежде всего самый большой вопрос, конечно, к министерству культуры. Нам нужно очень четко понимать – у нас же не прописана в Конституции вот эта статья об идеологии.
М. Баченина:
- Она запрещена.
Я. Поплавская:
- Да. Но рано или поздно мы встаем лицом к лицу с решением проблемы. Со многими проблемами мы не сталкивались, и это нормально, в этом нет ничего страшного. Но если мы столкнулись, проблему нужно решить, правда? Если мы меняем статьи в Конституции, то, безусловно, нам нужна вот эта статья законодательная об идеологии. Потому что культура – это фундамент. Это идеология. И дальше мы можем долго с вами перечислять. Потому что не получается уже сейчас говорить про скрепы, про русский мир. Не получается. У нас часть дела расходится с тем, что мы имеем. И вот этот винегрет сумасшедший не дает спокойно дышать никому. Когда у нас спокойно продаются книги, где там символы сатанинские и масса всего… происходят балы Сатаны… и говорят – ну, послушайте, это частная история, и вообще это спектакль, ну, движенческий такой… ну, ничего, что они с рогами. Не страшно. Ничего, что они голые. Не страшно. Но, понимаете, так же не бывает, чтобы попа сидела на двух стульях, она все равно разъедется.
М. Баченина:
- Седалища не хватит, как говорили в «Формуле любви».
Я. Поплавская:
- Абсолютно. И уже не хватает. Это опять же вопрос к властным структурам. Потому что, по идее, по той идее, которая должна питать каждого человека, который приходит и отвечает за других, вот за тот самый народ – человек, приходящий во власть, тоже должен нести великую жертву. Не только временную – времени не хватает в сутках 24 часа – а он должен думать не о себе, не о том, чтобы глаза не были больше, чем рот, а он должен думать о том, что нужно сделать, чтобы изменить жизнь людей к лучшему. И тут нужна жесткая рука. И вопрос в том, что, когда все уповают на президента, послушайте, ребята, ну, ей-богу, не может один человек – и это касается не только президента – отвечать за все. Есть команда, которая набирается, и она должна дышать в унисон. И вектор должен быть заточен только на одно – как улучшить жизнь людей и как не опозориться. Потому что мы должны помнить о том, что ребята, которые находятся сейчас на СВО, они не слепые, ни не глухие и поэтому видосы, как говорят, присылают возмущенные по поводу того, что происходит в этой «культурке», как они это называют. Вот культурки не должно быть, должна быть культура. Потому что мы уже и так за долгие годы, не поднимая флаги, как вы помните, не пели Гимна нашей страны… А сейчас уже дети знают Гимн, сейчас уже флаги поднимаются. Понимаете, в чем и ужас, и счастье? Мы работаем сейчас над тем, что мы исправляем ошибки. Но исправляя ошибки, мы не должны совершать новых. Поэтому и Минкульт должен работать определенным образом, понимая, что такое культура. Это вера. Вы вспомните, как это работало во времена Великой Отечественной войны. Идея государства, идеология. И вера абсолютная в то, что мы мощные, мы сильные. Легендизация – нужна ли она? Нужна. Нужно слагать легенды, безусловно. Для того, чтобы, поверив в легенду, ты стал тем самым героем. Конечно. Мы так воспитываем своих детей. Мы же им говорим – ты сильный, ты умный, ты можешь! А он, может быть, ничего еще и не может, но, если он поверит вам, в то, что вы говорите, в эти слова, вы будете его ковать как раз как тот самый гвоздь, и он будет верить в то, что он сильный, мощный, умный, что он не будет врать, что он честный. И тогда такие люди становятся гордостью своего государства, и тогда они приносят колоссальную пользу, и тогда это государство двигается вперед. Потому что все стоит на людях. И все на самом деле стоит на этом простом народе. Потому что власть выборная история, а народ как был – русский, многонациональный народ – он так и остается. Поэтому нельзя отнимать у него веру. Нельзя.
М. Баченина:
- Скажите, пожалуйста, как вы думаете, как должна закончиться специальная военная операция? Когда мы можем сказать, что она закончилась? У меня не сформировывается этот финал.
Я. Поплавская:
- Ну, если вы говорите об СВО и о войне именно, у меня нет сомнений, и я с вами абсолютно честна – какой бы смысл был идти? –в пиаре я точно не нуждаюсь. То, что она закончится нашей победой, не сомневаюсь. Если я вижу мальчишек 18-19 лет с орденами Мужества, то я понимаю, что где-то внутри у меня, знаете, бултыхается счастье, что мы смогли вырастить таких сыновей! А то, что касается тыловой жизни, я очень боюсь, что как только случится наша победа на фронте, что вот эта операция внутри остановится и начнет сдавать назад. Я о своих страхах говорю.
М. Баченина:
- Я очень хорошо понимаю. И этого мне совершенно не хочется.
Я. Поплавская:
- И вот это меня очень пугает. Почему я говорю про жесткую руку? Почему я говорю о том, что не надо нам рассказывать о мягкой силе, не надо нам рассказывать о том, что ничего нельзя запрещать – как это удобно. А вы когда детей своих растите, вы говорите им, что такое белое, а что такое черное? Вы говорите им, что такое подлость? Вы говорите, что можно делать, а чего нельзя делать? Ведь так растят детей? Так. Так почему же мы должны соглашаться с разным отребьем, которое раскачивает лодку? Если мы стоим, и страна стоит, несмотря на санкции, значит, мы можем выстоять и с нашей внутренней спецоперацией. Какой самый страшный враг? Самый страшный враг не внешний враг – его видно, он не скрывается. А вот самый страшный враг, который внутри. И смотрю я сейчас на людей некоторых, которые быстренько поменяли свои одежды, как хамелеоны, окрасили себя в патриотические цвета, и кричат: «Поднимем российский флаг!». А на самом деле, как были они поганой либерасней, так они и остались. Как была там пятая колонна, которую не вычищают, так она там и торчит, как гвоздь в нашем горле. Говорю за всех. А другая часть моей страны продолжает жертвовать, надеяться и уповать. Но уповать на Господа Бога. И, слава Богу, на президента.
М. Баченина:
- Спасибо большое. Друзья, в эфире радио «Комсомольская правда» была актриса, теле и радиоведущая, театральный педагог, общественный деятель, патриот России Яна Поплавская.
Я. Поплавская:
- Спасибо всем, кто был сегодня с нами и который остается с нами навсегда.
Понравился подкаст? Подписывайтесь на новые выпуски и слушайте, когда удобно!
