Александр Гурнов: Терпение кончилось. Нет больше никаких «красных линий»
И. Панкин:
- Здравствуйте, друзья! В студии Радио «Комсомольская правда» Иван Панкин. Это программа «Диалоги». Напротив меня Александр Гурнов, известный тележурналист. Владимир Путин в Астане на саммите ОДКБ сделал ряд интересных заявлений. Мы перед эфиром коротко пообщались с Александром Борисовичем, они его нисколько не удивили. Тем не менее, озвучу и жду вашу реакцию для аудитории. Генштаб и Минобороны в настоящее время подбирают цели для поражения «Орешником» на территории Украины, центры принятия решений в Киеве могут стать целями для «Орешника». И у России есть несколько готовых к применению ракет «Орешник». Это, по-вашему, ничего особенного. Я правильно вас понимаю?
А. Гурнов:
- Я не вижу ничего нового в этих заявлениях, потому что, во-первых, про то, что мы можем нанести удары по центрам принятия решения, мы слышим уже больше двух лет, если не три.
И. Панкин:
- Но мы не видели картинки с «Орешником».
А. Гурнов:
- Правильно, но, тем не менее, нам же не сказали – чем. Сказали: чем-нибудь нанесем. Мы же прекрасно знаем, что у нас есть мощное оружие и мощнее, чем «Орешник». Это первое. Второе, то, что мы подбираем, и правильно, я, что президент несколько лукавит. Все-таки, наверное, не Министерство обороны подбирает. Я думаю, что подбирает все-таки президент. Я думаю, что это политическая решение.
И. Панкин:
- Ему список приносят.
А. Гурнов:
- Ну да. Они работают вместе, но все-таки я надеюсь, что решение принимает президент.
И. Панкин:
- А почему надеетесь?
А. Гурнов:
- Потому что, понимаете, потому что ведь «Орешник» это не оружие победы. Это аргумент больше политический. Это оружие устрашения, а не оружие победы. Он применен для того, чтобы заставить задуматься американцев. Если мы весь Киев сейчас сровняем с землей обычными нашими артиллерийскими снарядами, Вашингтон скажет: продолжайте, все идет по плану. А наш удар новым видом оружия, к тому же который так эффектно выглядел, он заставил задуматься. Они до сих пор в задумчивости.
И. Панкин:
- А вы думаете, они задумались?
А. Гурнов:
- Конечно. Ответа не последовало до сих пор. У них истерика.
И. Панкин:
- Но они продолжают бить западными дальнобойными ракетами.
А. Гурнов:
- Нет, я не про них. Я про американцев. У них же началась истерика. А истерика характеризуется неуправляемостью, непредсказуемостью, непоследовательностью. Они пока находятся в истерике. Сначала они стали говорить: а нам все равно, а мы сейчас еще сильнее долбанем. Особенно европейцы. Потом они сказали: а нет, давайте заморозим. В общем, пока нету ответа, пока они не сформулировали свой ответ, мы его ждем, надеюсь, что дождемся. И это заявление Владимира Владимировича, он еще раз напомнил: каков ваш положительный ответ? Мы ждем, но пока выбираем цели.
И. Панкин:
- Удары по Курской области, и по Брянщине, тоже продолжают наноситься западными ATACMS и Storm Shadow.
А. Гурнов:
-Во-первых, эти удары не меняют картину. Во-вторых, эти ракеты и аналогичные им ракеты, может быть, с меньшим радиусом, давно применяются против нас. И военные, с кем мне приходится иногда общаться, сказали, что мы давно научились их сбивать. Она просто дальше сейчас стала улетать, а так ракета та же самая. Мы знаем, как она летит, высота, скорость, прочие всякие хитрые параметры, которые трудно воспроизвести, но которые позволяют эффективно с ними бороться. Пустили семь ракет, из них одна куда-то долетела, куда-то попала. Это в целом не меняет ситуацию на фронте. Вопрос в другом. Я думаю, что все поняли посыл последних выступлений нашего руководства - и Путина, и Лаврова, который вчера сделал несколько серьезных заявлений. Это то, что красных линий больше нет. По мне, например, последняя красная линия, она же для меня, наверное, единственная, это государственная граница Российской Федерации.
И. Панкин:
- Это вторжение в Курск.
А. Гурнов:
- Да. Вам нужны другие красные линии?
И. Панкин:
- А мне и до этого не были нужны.
А. Гурнов:
- Люди вторглись в нашу страну. Все, до свидания, вот вам красная линия, дальше мы защищаемся так, как считаем нужным, чтобы самим не было хуже.
И. Панкин:
- Ждем положительный ответ от Соединенных Штатов Америки. Очевидно, что до инаугурации, до вступления Трампа в должность президента США мы наверняка ничего такого не дождемся. Вероятно, что они будут идти на повышение градуса. Все равно, ведь после меня хоть потоп. Я думаю, что Байден так рассуждает. Или нет?
А. Гурнов:
- Я не берусь прогнозировать, что произойдет в ближайшие два месяца. Некоторые люди говорят, что может чуть ли не ядерная война случиться. Не думаю. Потому что все-таки решения и у нас, и у них принимает не один человек. Но даже если у нас этот один вменяемый, у них он менее вменяемый, то все равно люди понимают, что ядерное оружие поэтому и есть оружие сдерживания, что не будет победителей. Когда вы жарите шашлык на даче, нельзя сидеть вокруг костра и для фану бросить в него гранату. Можно фейерверки пускать, бузить по-другому. Но этого делать не надо.
И. Панкин:
- Ну и бензин лить тоже не стоит.
А. Гурнов:
- Нет, бензин еще можно, чтобы девчонок распугать, чтобы все разбежались. А гранату - лучше не стоит. Не думаю, что эта война в принципе возможна. Я оптимист, я надеюсь, что нет, надеюсь, что невозможно. Что касается вопроса о Третьей мировой, я считаю, что она началась, она давно идет. Третья мировая война ведется по-другому. Она ведется, в первую очередь, в информационном пространстве. И она ведется уже давно. И с переменным успехом. Мы в ней проигрывали довольно долго. Сейчас я считаю, что наши силы примерно уравнялись. По крайней мере, телекомпания RT, в которой я имею честь работать, выигрывает по всем показателям. Главный конкурент у нас ВВС. Но мы у нее выигрываем.
И. Панкин:
- Причем большим отрывом.
А. Гурнов:
- Да. Мы, конечно, проигрываем местным станциям, местным студиям, потому что люди, особенно в благополучных странах, слушают своих ребят, которые говорят о погоде в их районе. Им неинтересна погода в Тбилиси, в Конго, еще где-нибудь. Тем не менее, война идет. Перейдет ли она в ракетную? Может перейти, и я не удивлюсь, если это при нашей жизни произойдет. Даже я уверен, что перейдет в серьезное столкновение, в которое будут вовлечены многие страны. Но думаю, что мы на нее будем смотреть со стороны. Все-таки я надеюсь, что это все начнется на Ближнем Востоке, как мне кажется. Затем это может быть индо-пакистанский конфликт. Бжезинский говорил, что именно в Кашмире начнется Третья мировая война, потому что Индия и Пакистан – две ядерные державы, которые находятся в состоянии войны. Я там был. Они стреляют друг в друга каждый день. Просто каждый день индусы убивают пакистанцев, пакистанцы – индусов. Там идет война. Сейчас удалось, и мне кажется, это заслуга нашей дипломатии, что нам удалось немножечко замирить Индию с Китаем. Потому что у них тоже было практически предвоенное состояние на границе. Там они вроде, успокоились.
Когда все это разгорится, а это продолжают разжигать, я думаю, что американцам будет немножко не до нас. Они нас оставят Европе. С Европой, я думаю, мы справимся. И будем наблюдать за тем, как это происходит вокруг ресурсов Ближнего Востока и вокруг борьбы за мировое господство между Америкой и Китаем, Китаем и Индией. Поэтому ждем, что произойдет. Когда нам говорит: вот, Кремль выжидает. Так правильно, что выжидает. Мы же раньше говорили: Китай любил выжидать, пока труп врага проплывет. Если мы сейчас оказываемся в положении человека, который выжидает, когда трупы его врагов течением пронесет мимо него, так молодцы.
И. Панкин:
- А мы выжидаем до какого момента? Все-таки ждем Трампа? В экспертной среде есть такое устойчивое объяснение текущих событий. Мы стараемся жестко не отвечать, потому что ждем, вдруг с Трампом у нас все-таки получится. Есть некоторые предпосылки к этому.
А. Гурнов:
- Это, по-моему, влияния украинской пропаганды. Даже ваша фраза изначально в оригинале звучит как «Трамп прийде, порядок наведе».
И. Панкин:
- А я много читаю украинскую прессу, мне по работе положено.
А. Гурнов:
- Я тоже читаю украинскую, но больше я читаю западную, там поразнообразней информация, в украинской все достаточно предсказуемо.
И. Панкин:
- Там много удивительного.
А. Гурнов:
- Согласен. Последним они меня удивили, когда лишили каких-то званий орденов Киркорова, Газманоао, Баскова.
И. Панкин:
- У Машкова имущество отобрали.
А. Гурнов:
- Я думаю, что Трамп переоценен. Его возвращение во власть, эти ожидания переоценивают Трампа. Трамп уже был президентом Соединенных Штатов, товарищи, давайте вспомним. Четыре года он был президентом США. Заботился в основном об американских интересах, об американской промышленности. Вы не забывайте, что демократы – это партия финансового капитала. А республиканцы – это партия промышленного капитала. Make America Great Again – MAGA - это возвращение. Помните, он потребовал вернуть «Харлей Дэвидсон», чтобы они в Америку вернули сборочные производства, и так далее. Этим он занимался. Он первый стал поставлять Украине летальное оружие. До Трампа американцы поставляли хохлам каски, бронежилеты, аптечки, фляжки и прочее.
И. Панкин:
- Javelin это же он…
А. Гурнов:
- Да. А Javelin это оружие, которое убивает русских. И его стал поставлять Трамп. Я, как человек, который прошел войну, хотя не на нашей территории, и поверьте мне, для конкретного солдата, которого убило или которому оторвало ногу, ему абсолютно наплевать, я бы даже сказал, насрать, убило его этим HIMARS или ATACMS, или Javelin. Трамп начал убивать русских людей, поставляя хохлам это оружие. И дальше все понеслось. А это была одна из так называемых «красных линий». Мы раз стерпели, мы два стерпели, мы три стерпели. Терпение заканчивается.
И. Панкин:
- Вывод - хватит терпеть?
А. Гурнов:
- Я думаю, что нет. Я думаю, что не хватит, потому что мы сильнее. Я думаю, что «хватит терпеть» - настанет момент, когда руководство нашей страны, у которого больше информации, чем у нас вместе взятых, поймет, что они вот-вот догонят. Пока мы чувствуем себя сильнее. Есть какой-то сильный человек, вокруг которого прыгают блатарики: мы сейчас, дядя, тебе покажем! Ребята, не надо, уймитесь, а то будет хуже.
И. Панкин:
- Я хотел с вами поговорить о необычном, что называется. Ладно, внутренняя политика, международная политика. Немного хочется поговорить.
А. Гурнов:
- Про это?
И. Панкин:
- Про это - это все-таки про другое. Это к Елене Ханге и туда, в начало нулевых.
А. Гурнов:
- Нет, как говорила моя бабушка, посмотрев выпуск Елены Ханги: Саша, я-то думала, что это про это, а это, оказывается, про то.
И. Панкин:
- Елену Ханга в начале нулевых, кажется, свела на НТВ первую программу про секс или связанную с сексом, она называлась «Про это».
А. Гурнов:
- Но бабушка считала, что это про то.
И. Панкин:
- Тут певцы - Шаман и Газманов сделали ряд интересных предложений. Шаман сказал, что в детских садах нужно петь военные песни. «Так мы передаем наш культурный и исторический код. Музыка плюс правильные слова - это формула огромной мощной силы, которую ничто не остановит. Каждое слово несет смысл, каждое слово имеет определенную духовную нагрузку, несет в себе память. К празднику Победы, ко Дню снятию блокады, в День разгрома фашистских войск под Сталинградом, в День Курской битвы, в День освобождения Донбасса в детских садах и школах обращаются к историческим военным песням, так мы передаем наш русский культурный и исторический код». Как вам это предложение?
А. Гурнов:
- Во-первых, я при всем уважении к армии поклонников этих двух музыкантов, признаюсь, что мне абсолютно безразлично, и что они поют, и что они говорят. Больше того, я бы посоветовал музыкантам заниматься своим делом - петь, а не выступать с разного рода политическим заявлениями. Потому что я не помню ни одного случая, чтобы подобного рода заявления каким-то образом способствовали их популярности и карьере. Обычно вредит. Скажем, Андрюша Макаревич, глубоко уважаемый мною музыкант.
И. Панкин:
- Иноагент.
А. Гурнов:
- Да, он договорился до иноагент. Причем он замечательный музыкант, и мы с ним вместе в одной школе учились в свое время. Он немного старше меня, и я полюбил русский рок на его песнях, но он договорился до того, что вряд ли ему удастся вернуться в эту страну когда-нибудь. А также до того, что огромные проблемы у его сына, который ни в чем не виноват, который прекрасный актер, талантливый молодой человек.
И. Панкин:
- Иван Макаревич.
А. Гурнов:
- Да, Ваня. Замечательный мальчишка. И, причем это сын от первого брака, насколько я знаю. Тем менее, даже у Вани проблемы из-за того, что его папа никак не закроет рот. Это к вопросу о том, что каждый должен заниматься своим делом. Я же не пою. А этим людям, которые слушают Шамана и которые говорят о том, что он поет патриотические песни, я бы посоветовал все-таки слушать не эту музыку, которая для меня, например, такая реинкарнация Лещенко в современном мире. Мы, когда были молоды, мы слушали Льва Лещенко. Он тоже пел много патриотических песен, но те песни, по крайней мере, они хоть и были конъюнктурными, но их писала Александра Пахмутова в большинстве своем, а это все-таки пониже уровнем. Я бы посоветовал, если вам так нравится тематика, если действительно это греет душу, почитайте стихи, которые пишут ребят с фронта. Компания RT регулярно издает сборники стихов, которые пишут ребята. Это часто не Добронравов. Но это очень сильно. И это заставляет задуматься. И это заставляет волосы шевельнуться. Или, как говоря, блондинки, - мурашки. Я сейчас серьезно, это без шуток.
А что касается слушать армейские песни в детских садах, - не сработает. Я думаю, что в семье. Я своего сына не заставлял слушать «Катюшу» или песни из фильма «Истребители» или что-нибудь.
И. Панкин:
- Садись перед телевизором, вот тебе «А зори здесь тихие».
А. Гурнов:
- Да, я не заставил его смотреть «А зори здесь тихие» и слушать военные песни. Ему 25 лет, он вырос очень патриотически настроенным человеком. Просто потому, что он прочел все книжки. Он прочел Достоевского, Бунина, Чехова, он прочел советскую литературу правильную, качественную. Этот пласт культуры делает человека патриотом, когда человек впитывает в семье. Не то, что мы поем, когда воюем, а то, за что мы воюем. Это принципиальный вопрос. Он может быть, носит религиозный оттенок, но сейчас очень многие люди озабочены тем, как жить. Молодые люди сядут и рассуждают, как жить. Квартира - в Москве, или в Сочи, или, может быть, в Монако надо жить. Или какой автомобиль - наш, или китайский, или все-таки Mercedes. А вопрос - зачем? Это вопрос важнее. И это действительно важнее. Поэтому - зачем война? Зачем жертвы? Зачем «Орешник»? На вопрос не поможет тебе ответить в зрелости прослушивание в детстве песни «Расцветали яблони и груши». Я ничего не имею против Газманова, этого самого парня.
И. Панкин:
- Я бы не сравнил, кстати, с вашего позволения, Газманова и Шамана, при всем уважении к Шаману.
А. Гурнов:
- Вы же их поставили вместе.
И. Панкин:
- Они сами сели вместе и сделали эти заявления. Я тут ни при чем.
А. Гурнов:
- Это конъюнктура. Это хорошая конъюнктура, я не против, пожалуйста.
И. Панкин:
- У Газманова много хороших песен, «Офицеры», например.
А. Гурнов:
- Да нет, у Газманова много и лирических хороших песен, не только патриотических. Все-таки они разного поколения, люди. И я считаю, что у них немножко разная стилистика. Я очень люблю музыку, я закончил музыкальную школа, я до сих пор играю на фортепиано иногда.
И. Панкин:
- Только что сказали: ну, я же не пою, каждый должен заниматься своим делом.
А. Гурнов:
- Но я не пою и не играю на фортепиано в прямом эфире, а только дома для жены.
И. Панкин:
- А вообще, в принципе, этого патриотического воспитания, о нем сейчас просто так много говорят, и «Комсомольская правда» об этом много пишет, и RT об этом много пишет, а у нас достаточно делается для этого или нет? Или перегиб? У нас перегиб или недогиб?
А. Гурнов:
- Мне кажется, делается недостаточно. А когда перегиб, это тоже недостаточно, вы же понимаете. Нужно, чтобы было точечно, правильно. Я долгие годы преподавал в МГИМО. В последние годы настроение студентов стало то, что мы в моей молодости называли резко антисоветским.
И. Панкин:
- То есть антироссийским?
А. Гурнов:
- Студенты главного политического вуза страны в своей тусовке или с тем же самым преподом, когда они так на переменке курят, они нашу страну иначе как Рашка не называют. То, что вы нам читаете, это же все пропаганда, все лажа. Мы же понимаем, что главное.
И. Панкин:
- Потому что они дети дипломатов. А дипломаты они за границу больше любят.
А. Гурнов:
- Они не все дети дипломатов и не все дети олигархов. И там есть ребята. Там же сейчас ЕГЭ. Как бы его ни ругали, но с появлением ЕГЭ количество ребят, которые попали практически без экзаменов, увеличилось. Но общая атмосфера, такая, знаете, она совсем не патриотическая. Найти человека, студента, который бы сказа «я хочу сейчас закончить, пойти работать где-нибудь на благо Отчизны», - только если на комсомольских собраниях. Но это к «Комсомольской правде» вопрос, почему вы не проводите комсомольские собрания в российских вузах. Поэтому воспитание нужно. Но воспитание... Я вспоминаю свое детство, юность, в садик я не ходил, но я в школу, естественно, ходил. Патриотическое воспитание. Эти все собрания, какие-то лекции, как сейчас называются «Разговоры о главном», или что-то такое, не производит впечатления. На меня впечатление производили хорошие фильмы, рассказы родителей, рассказы бабушки и дедушки. Один из моих дедов, который дошел почти до Берлина и страшно переживает, что его отозвали. Он дошел до Берлина, но не брал Берлин. И это была трагедия. У него был два ордена Ленина, он был героический дед. Он, когда трезвый, дед выпивал, естественно, как все нормальные русские люди, тем более, что мы встречались по праздникам, он жил в Подмосковье. Когда в начале праздника, он говорил: как же я до Берлина дошел. Но когда выпивал, уже говорил: как хорошо, что меня отозвали. По крайней мере, из наших, кто вошел в Берлин, из двухсот человек батальона, в живых осталось пятеро.
Когда люди это рассказывают, скажем, дед мне рассказывал, например, такую штуку. Вот вам пример, это, что такое война. Я говорю: дед, а страшно было? – Нет. - Почему? - Страшно было до первого боя. А дед всю войну прошел. В первом же бою, который был где-то недалеко от Москвы, от нашего батальона нового, 300 человек, осталось живых 15. И мы поняли, что просто повезло. Поэтому страха больше не было, потому что было ясно, что во втором бою убью точно. И уже не страшно. Ты начинаешь понимать. А не было, между прочим, ни «Орешника», ничего в то время. Было просто много пулеметов и бомб.
Те же «А зори здесь тихие», которые вы вспоминали. Я, когда увидел этот фильм, он вышел, я был очень молодым, мне лет 15-16 было. Когда я увидел кино под названием «Иди и смотри», белорусский фильм, когда я посмотрел эти фильмы, они отложились. И плюс, возвращаясь опять к тому, за что мы воюем, почему мы хотим быть сами собой. И плюс сравнение. У меня так получилось, что мои родители работали за рубежом, и я, когда был еще маленький, я много времени проводил у родителей. Я на лето ездил за границу, в Лондон ездил или во Францию ездил к отцу. Он был корреспондентом, кстати, «Комсомольской правды». И я сравнивал жизнь там, жизнь тут. И я понял одну простую интересную вещь. Когда приезжаешь первый раз за границу, думаешь: какой кайф, джинсы, жвачка. Но все эти так называемые блага, которых мы были лишены в Советском Союзе, они настолько простые и естественные, что к ним привыкаешь через неделю. А потом начинает не хватать чего-то главного. Того, что есть только тут. Я сейчас могу начать это объяснять, но мы с вами не уложимся в формат передачи. Но поверьте, оно есть.
И. Панкин:
- В общем, подытожим всю эту историю, о которой сказал Шаман.
А. Гурнов:
- Я путанно ответил на ваш вопрос, но он слишком сложный.
И. Панкин:
- Нет, вы в принципе проговорили - все начинается с дома. С того, что происходит дома. С атмосферы дома.
А. Гурнов:
- Думаю, что в семье, да.
И. Панкин:
- Много ведь говорят про возможную заморозку конфликта на Украине. Вы верите в такую перспективу - заморозку по линии фронта?
А. Гурнов:
- Это как план Трампа. Что там будет делать Трамп? Никто не знает, что он будет делать конкретно. Но насколько нам понятно из каких-то его высказываний, которые были, и опять же, человек, которого он сейчас вроде бы назначил своим полномочным представителем по Украину, он неоднократно формулировал свой подход. А подход такой: сейчас заморозить. Что такое заморозить? Объявить некое перемирие и начать переговоры. Это что означает? Мы идем вперед. Каждый день мы берем несколько километров территории.
И. Панкин:
- Россия сейчас продвигается, а они хотят этот процесс...
А. Гурнов:
- Какой-нибудь населенный пункт, какую-нибудь шахту, какое-нибудь предприятие, которое приносит доход, определенное количество миллиардов в год. Мы это все берем. Они говорят: стоп, вы остановитесь, вам хватит, предположим, и будем начинать переговоры. А переговоры такие. Вы отодвинетесь. Переговоры же об этом. Конечно, к границам 1991 года. Нет? Давайте к границам, там вы уйдете или здесь вы уйдете. А Украину мы примем в НАТО не завтра, а после завтра. Я убежден, что Владимира Владимировича Путина это не устроит. И скажу вам честно, меня это не устроит тоже. Во-первых, я считаю, что мы не выполнили и не прошли тот путь, который мы должны были пройти, начав эту военную операцию. Мы не прошли его даже географически. Ну, Полтава, что, это украинский город? Полтава, где был швед под Полтавой. Это что, украинцы гнали шведа под Полтавой или кто? Одесса – это что, украинский город?
И. Панкин:
- Ну и Харьков, конечно.
А. Гурнов:
- Город Харьков – это что, товарищи, какая это Украина? Смотрите, получилось как? Возьмем Одессу, Харьков, Донецк, которые исконно русские земли и территории. Произошел развал Союза. Да, мы это потеряли. Я переживал. Мы называли Киев когда-то Мать городов русских. Когда я был в Киеве уже после распада Советского Союза, я не мог отделаться от ощущения, что это моя родина. У меня даже предки есть с Украины. Есть историк Костомаров, который мой предок, а у него был имение. Это мой дед, один из двух. Один Костомаров был защитник Севастополя, батарея Костомарова, который был страшно ранен и получил из рук Его Императорского Величество орден, а другой Костомаров – историк.
И. Панкин:
- И он, в том числе, собирал украинский и русский фольклор, кажется.
А. Гурнов:
- Да, он собирал фольклор. Он, кстати, один из идеологов слова «Украина». Он первый, кто стал говорить, что это не Малороссия, не Новороссия, а именно Украина. Мы терпели. Я уверен, что и вы терпели, и Путин терпел, что Украина теперь не наша, в смысле Одесса теперь не наша. Харьков теперь не наш. Ну, хорошо. Но мы терпели до тех пор, пока была надежда, что, если не любовь они будут испытывать к этим местам, к этим людям, к истории, к нам, которые построили эти города, которые защитили их во время Отечественной войны, но, по крайней мере, будут пусть даже равнодушно смотреть на то, как там живут люди, которые говорят по-русски и считают себя русскими. Но когда они стали, уже после последнего их путча, который они называют революцией гидности, и так далее, достоинства, когда они первым указом...
И. Панкин:
- Майданом мы называем просто.
А. Гурнов:
- Когда они самым первым указом запретили людям говорить и общаться с госучреждениями и с властью на своем родном русском языке, когда они потом начали обстреливать, когда они начали убивать людей сотнями, терпение закончилось. Когда говоришь, что Советский Союз распался бескровно, это ложь. Это отложенная кровь. Все, что потом происходило, то тут, то там, сейчас на Украине, это отложенная кровь распада империи.
И. Панкин:
- Я даже не думаю, что отложенная. Я как-то брал интервью по поводу Горбачева у нынешнего иноагента Вендектова. Он тоже пробросил фразу: ведь Советский Союз распался бескровно. Я уточнял: как это бескровно? Огромное количество войн шли тогда в 90-х. Абхазия та же, в Таджикистане, в Приднестровье.
А. Гурнов:
- Даже в Прибалтике была кровь, хотя она отделилась быстренько.
И. Панкин:
- Ну да, ОМОН, который туда не посылали.
А. Гурнов:
- Было кровь, да.
И. Панкин:
- И при этом постоянно они говорят о том, что Советский Союз распался бескровно. Это что тогда? Я не понимаю, честно говоря, этой позиции.
А. Гурнов:
- Я считаю, мы не выполнили наши задачи. Уж не говоря о том, что в принципе, если брать такие полико-стратегические замысла войны, конечно, присоединить Приднестровье мы обязаны. Потому что я знаю людей, которые там живут. Они живут в России. Они наши люди. Но их задавить, задушить могут завтра. 14-я армия, которая там со времен Лебедя, по-моему, находятся. Вы знаете, что они давно все «вымерли», которые были. Они все уже приднестровцы. У них состав уже поменялся. Это фактически армия Приднестровья. И они продолжают стоять и держаться. Они как те самые атланты, которые держали. Пришли дети, переняли у них вахту. Они держат это на себе. Это первое по поводу заморозки.
Второе, если мы сейчас заморозим и начнем переговариваться, нужно будет сдавать какие-то самые позиции. От того, что мы недовыполнили, я думаю, люди не поймут. Огромное количество людей. У нас же не видно, чтобы на улицах кого-то хватали, как на Украине людей хватают в бусики. Люди же идут. Я был у военкома, я специально пошел к районному военкому, просто поговорить. Он говорит: не поверите, приходят ребята в Москве каждый день, записываются. Многих не берем. Тем не менее, есть отбор. Не поймут.
И последнее по поводу вообще Украины. Это такая экстремальная мысль, прошу прощения, я никому не навязываю, но я считаю, что…
И. Панкин:
- Мы не экстремисты, но экстремалы.
А. Гурнов:
- Я считаю, что конфликт вышел на такой уровень, и конфликт даже не то, что наш с украинцами, а конфликт наш с Америкой, что если от Украины останется хотя бы гектар земли где-нибудь подо Львовом, на котором будет торчать их этот самый желто-синий прапор, то этот гектар земли на долгие десятилетия вперед будет таким страшным нарывом на теле. Знаете, это как возникает на заднице прыщ, такой чирей, и тебе жить не дает, ни сесть, ни встать. И вот это будет чирей на нашем теле. Туда поставят и ракеты, и радиостанции, и деньги, и все что угодно. И они будут требовать возвращения их территорий. И всякие ООНы и всякие контролируемые Западом во всем цивилизованном мире организации будут их поддерживать, потому что это будут их легитимные требования. Поэтому я считаю, что никакого такого государства быть не должно. Тем более, что это failed state, и оно само failed, его никто не фэйлил, оно само разворовало все, что у них было, профукало все, что у них было. Поэтому единственный шанс сохранить эту землю какой-то более-менее цивилизованной и не представляющей опасности для нас, землю, которая исконно наша, и сделать ее снова нашей. Я так считаю.
И. Панкин:
- То есть освобождение в конституционных границах новых регионов – этого недостаточно?
А. Гурнов:
- Я думаю, что да. Ну, есть еще один вариант, который я услышал от одного умного человека. Он сказал: понимаешь, какое дело, когда мы, наконец, возьмем все левобережье Днепра, Одессу, то поляки испугаются, что мы сейчас завоюем всю Украину, и тогда поляки введут свои войска туда, чтобы противостоять нашим, и те земли автоматически отойдут к полякам. То есть то, что им когда-то принадлежало…
И. Панкин:
- Ну, это с самого начала обсуждалось.
А. Гурнов:
- Да. На это я тоже могу согласиться. Но есть одно «но». Лавра находится ведь на правой стороне Днепра. Вот это вопрос – а как же Киево-Печерская лавра? Она на том берегу. С этим вопросом нужно разбираться.
И. Панкин:
- В общем, вы ставите такие далеко идущие, скажем так…
А. Гурнов:
- Не ставлю. Вы спросили, я ответил.
И. Панкин:
- Знаете, в силу того, как я уже ровно два года сижу в утреннем эфире радио «Комсомольская правда», и каждый день нон-стоп с военными экспертами мы это всё обсуждаем. И вопрос, какие у нас цели и задачи, он возникает время от времени, и практически никто… Вы, наверное, единственный за долгое-долгое время, кто говорит, что либо вся Украина, либо никак. Все остальные начинают мяться. И в какой-то момент все поняли, что вряд ли прямо до Львова дойдем, ну, вот есть варианты.
А. Гурнов:
- Я не говорю «либо никак». Я говорю «либо вся Украина». Либо без меня.
И. Панкин:
- На самом деле я люблю такую конкретику. Я и сам задаюсь этим вопросом не просто так. Потому что меня тоже уже немножко поддостало вот это: мы проводим на Украине денацификацию и демилитаризацию. Никто до сих пор из официальных лиц конкретики не дал, что это такое.
А. Гурнов:
- А это была очень правильная и умная фраза господина Путина.
И. Панкин:
- Ну, с политической точки зрения.
А. Гурнов:
- Да. Помните, когда его спросили: «Вы кого поддерживаете на выборах в Америке?», он сказал: «Мы поддерживаем Байдена», ну, типа, он более предсказуемый. Вот дипломатически… В учебники нужно заносить такую фразу. Потому что, во-первых, ему нельзя за кого-то высказываться, но его спросили. Не отвечать – это слабая позиция. Но когда он сказал «поддерживаем Байдена», значит, существующая в Америке власть, с которой у нас дипотношения, сказала, что Путин – молодец, он нас поддержал. А оппозиция сказала: какой молодец Путин, он этих протроллил, значит, он, типа, за Трампа. И то же самое с денацификацией и демилитаризацией. Вся Украина сегодня превращена в военную машину, которая работает на войну с Россией. То есть это полностью с милитаризованной экономикой страна. Украинский народ полностью отравлен этой фашистской идеологией, а те люди, которые ее не разделяют, они сидят в подвалах тихонько-тихонько и, может быть, уже без особой надежды ждут, что, может быть, придут русские. Поэтому демилитаризация и денацификация – это уничтожение этой страны. Не людей, а этой системы государственной, которая это сделала со страной. Страны уже нет. Эта страна 404, как ее называют. Я не совсем понимаю, что это означает.
И. Панкин:
- Да, страна-ошибка.
А. Гурнов:
- Ее не существует уже, это некий плацдарм, на котором Запад ведет войну с Россией. И когда (возвращаюсь к нашей первой части) вы говорили про Трампа, не прекратит он войну. Это же так выгодно. Ну, славяне убивают… Представляете, если бы сейчас вдруг канадцы стали бы воевать с американцами и сказали бы: Владимир Владимирович, давайте, вы как-нибудь вмешайтесь и прекратите эту войны. Он скажет: зачем? Не я ее начал, пусть разбираются.
И. Панкин:
- Но мы за остановку кровопролития, - сказали бы мы.
А. Гурнов:
- Да. А как выгодно им! Да, Европа, ей будет еще хуже, особенно если… Кстати, если американцы с Трампом уйдут из этой войны (единственное, что он может сделать, он может с финансированием уйти), то Европе станет еще хуже, а Америке еще лучше.
И. Панкин:
- Я хочу, чтобы вы добавили. Мы затронули весьма волнующую тему, которая, конечно, уведет нас далеко в сторону, как писал Довлатов, но ладно. По поводу Приднестровья. По-моему, в 2006 году там проводился референдум о присоединении к России, и успешно проводился, разумеется. Но, несмотря на то, что стучались в российскую дверь, мы их как-то не взяли. Правильно ли поступили тогда? И нужно ли довести этот процесс до конца?
А. Гурнов:
- Ну, для меня до сих пор является непонятным, почему мы не взяли Абхазию, Осетию ту же самую.
И. Панкин:
- Абхазия не хочет.
А. Гурнов:
- Я думаю, что нас вполне с Абхазией, с Осетией и с тем же Приднестровьем, даже если у нас будет коридор туда, устроит, что они будут просто на нашей границе дружественные, ну, как Белоруссия, дружественное, близкое нам государство, которое будет зависеть во многом от нас (ну, в обороне и т.д.). А мы будем иметь с этого те преимущества, которые мы можем иметь, имея у себя в союзниках еще некую территорию. Думаю, что нас это вполне может устроить. Хотя, еще раз повторяю, приднестровцы, они считают себя нашими. Ну, я не могу отвечать за всех, я не социолог, у меня просто друзья, знакомые там, знакомые жены там живут. Они говорят примерно то же, что мы слышали от донецких многие годы: ребята, когда же уже? Это я слышу от них постоянно. А по поводу решения властей мне трудно комментировать. Я хочу еще раз повторить. Понимаете, я не люблю, когда эксперты, которые даже, может быть, больше книжек прочли, чем мы с вами, делают какие-то выводы, строят какие-то прогнозы на основании каких-то… Когда у них не хватает вводных.
И. Панкин:
- Но есть же гражданская позиция все-таки.
А. Гурнов:
- Когда решаешь задачу, труба вливается, труба выливается. Вы скажите объем трубы. А мы с вами не совсем понимаем. Как можно сказать, почему их в свое время не приняли? Не знаю, наверное, были причины какие-то. Еще раз повторяю, для меня распад Советского Союза был полной неожиданностью, хотя я в этом участвовал как бы, я активно работал в журналистике, но для меня это была неожиданность.
И. Панкин:
- То есть когда Горбачев появился в телевизоре со словами «я прекращаю свои полномочия»…
А. Гурнов:
- Да, для меня это была неожиданность. Не могу сказать, что это была трагедия, но это был такой шок. Вот мое поколение журналистов, ребята, с которыми мы начинали, «Вести» вместе начинали и т.д., обвиняют, что вот вы развалили… Мы были не против Советского Союза, мы были против пятого пункта. Мы были против этой идеологии, против партийной этой системы, которая пронизывала всё, и которая не давала развиваться стране. Это сейчас происходит в Америке. Я уже лет 10 говорю, года с 14-15-го я начал говорить о том, что… Я даже знаю когда. Я начал уже в голос говорить об этом все время, когда были выборы между Трампом и Хиллари Клинтон.
И. Панкин:
- 16-й год.
А. Гурнов:
- Я говорил: это абсолютно Советский Союз, посмотрите. Во-первых, геронтократия это называется, когда всем политикам там по 90 лет, все еле живые. А был Кеннеди, а тут вдруг эта самая… Это первое. Второе. Идеология, которая нависла надо всем и которая всё подавляет. Вы видели последнюю рекламу автомобиля «Ягуар»?
И. Панкин:
- Нет.
А. Гурнов:
- Посмотрите. Там нет машины, и там нет кошки. Там ходит компания педерастов, каких-то трансгендеров. Серьезно, они все одеты в такие наряды, и такие лозунги – «Думай по-другому, не следуй традициям…». Они просто ходят под музыку и крутят задницей. Представляете, это реклама самой мужской, самой такой крутой мачо-машины, наверное, из всех, которые когда-либо делали, например, в Европе.
У них вот эта жуткая идеология. У них страшная коррупция, страшная безграмотность, жуткое расслоение на бедных и богатых и т.д. Все это мы наблюдали в Советском Союзе, и мы думали, что виновата КПСС. И, в общем, наверное, отчасти были правы. Но когда рухнула КПСС, оказалось, что она, конечно, виновата в этом, это были как бы побочные эффекты ее существования, но главной ее задачей было скреплять эту бочку, эти скрепы. И когда КПСС рухнула, все и рухнуло. Потому что она была одной из главных этих скреп, остальных оказалось недостаточно.
Очень сложно сейчас обсуждать какие-то решения, которые принимались. Но, возвращаясь опять же к Украине, Украина – это точка невозврата. Терпение закончилось. И они сейчас смотрят, не когда мы пульнем туда или пульнем сюда, а вот что делает Россия, когда заканчивается терпение. Вот мы дождались, мир дождался этого момента. Мир знает, всё, закончилось терпение у России, Россия пошла войной. Они же говорят: раз в 100 лет Россия берет какую-нибудь европейскую столицу.
И. Панкин:
- На самом деле чаще. Хочется уточнить по поводу терпения, которое закончилось. А вам не страшно смотреть в будущее?
А. Гурнов:
- Нет. Я оптимист. Если вы имеете в виду войну и т.д., то я уже говорил, я считаю, что наличие ядерного оружия продолжает оставаться фактором сдерживания.
И. Панкин:
- А тут не о войне только речь. Экономический кризис, который рано или поздно, такой глобальный, как в 2008 году, он же в принципе вполне вероятен в ближайшие годы.
А. Гурнов:
- Ну, был уже, но мы же пережили.
И. Панкин:
- И снова переживем?
А. Гурнов:
- Ну, жили нормально. Я пережил и советское время, когда за сыром стояли по 3 часа, за туалетной бумагой записывались. Я (и моя семья) пережил и вот этот кризис, который был, гайдаровский и т.д., когда инфляция была такая, что зарплаты… Я расскажу одну историю, которую пару раз уже рассказывал, очень забавную. В то время было очень модно задавать известным людям вопросы: а где вы одеваетесь – у Кардена или о Диора? Когда люди, встречая тебя на вечеринке, отгибали галстук, смотрели, какой он фирмы: ой, Гурнов, ты носишь от Диора галстуки. И пришла ко мне корреспондент, по-моему, кстати, «Комсомольской правды», если я не ошибаюсь. Ну, просто спросила (мы как раз только «Вести» начали делать), как «Вести», какие вы молодцы. А потом говорит: «А сколько вы получаете?» Это в то время считалось приличным спрашивать. Я говорю: «Знаете, я вам не буду называть сумму, потому что такая сильная инфляция». Потому что нам буквально каждый квартал повышали зарплату, но поскольку инфляция была чуть ли не 500%, а мы – госструктура, то зарплата все равно не успевает, и все равно мы получаем недостаточно. Она говорит: «Ну, а где же выход?» Я говорю: «Вот если бы мне назначили зарплату в валюте, ну, в долларах…»
И. Панкин:
- А тогда УЕ были (условные единицы)?
А. Гурнов:
- Да. Я говорю: «Если бы назначили зарплату в долларах. Ну, условно, платили в рублях, но сумму определили в долларах, вот тогда было бы проще». Она говорит: «Ну, а сколько бы вы хотели?» Я сказал: «Если бы Олег Максимович Попцов положил мне зарплату в 100 долларов, то я бы подписал контракт на 10 лет».
И. Панкин:
- Прогадали бы.
А. Гурнов:
- Забавно, правда? Это к вопросу, какие мы пережили времена, когда ведущему главной информационной программы страны…
И. Панкин:
- «Вести». Один из первых ведущих – Александр Гурнов как раз.
А. Гурнов:
- Да. И он мог мечтать о том, чтобы получать 100 долларов в месяц. Я об этом не мог и мечтать, что называется. Извините, тысячи людей уже не пережили кризис, в котором мы с вами живем. Когда они решили, что они не могут променять эти самые дижонские устрицы на сахалинские, а какое-нибудь «Ауди» они не могут променять на Хонг Юнг или как он там называется, они все уехали, потому что они утверждают, что в этой стране возможно жить. Ну, как можно кататься на лыжах в Архызе, когда кататься нужно в Куршавеле, да? А мне, если честно, ничего, мне нормально. Я понимаю, что война. Да, бывает такое. Мне моя бабушка рассказывала, когда была война, понимаете, и поэтому то, что сейчас Россия снова воюет, причем, воюет с не менее серьезными соперниками, и мы при этом более менее нормально живем- можно себе позволить поужинать в ресторане, купить себе устрицы, пусть не из Франции, а с Сахалина – в чем трагедия? Нет, может быть, конечно, и хуже, и тяжелее… но мы богатая страна. Нас не задушишь вот так, да. Это невозможно. Я понимаю, что мы очень сильно зависим, да. Я понимаю, что есть еще рычаги, которые американцы могут включить, для того, чтобы еще сильнее нам усложнить жизнь. Ну, усложнить, а не остановить.
И. Панкин:
- Ввели санкции против Газпромбанка и, смотрите, доллар и евро пошли вверх. Но это вас не смутило тоже?
А. Гурнов:
- Ну, я же зарплату получаю теперь уже в рублях.
И. Панкин:
- Песков тоже сказал – не о чем волноваться. Русские люди получают зарплату в рублях. Не парьтесь! Ну, это довольно смешно, с другой стороны…
А. Гурнов:
- Ну, я вам так скажу. Вопрос о том, как ты вообще смотришь на жизнь и насколько ты решил для себя вопрос, с которого мы начали сегодняшнюю программу – не как жить, а зачем? Вот те вопросы, которые мы с вами сегодня обсуждали битый час – где остановиться, как закончится война, как мы будем жить и т.д. – это меня волнует гораздо больше, чем наличие устриц на моем праздничном столе. Вот честно.
И. Панкин:
- К тому же, главное, чтобы оливье был.
А. Гурнов:
- Да. А оливье, картоха с майонезом, да я вас умоляю!
И. Панкин:
- Кстати, картофель подорожал. Сейчас ФАС и Генпрокуратура займутся тем, чтобы отрегулировать цены на картофель, потому что он взлетел в цене. Ладно, нет ли ощущения у вас, что гайки закручиваются, при том, что это не какая-нибудь команда сверху по поводу закручивания гаек, а просто вот у нас от делать нечего начинают придумывать и заниматься всякой фигней. Вылавливают квадроберов каких-нибудь бесконечных, пропаганду чайлдфри запрещают (а я до этого даже не слышал, чтобы была какая-то пропаганда чайлдфри)… И начали все это запрещать, отлавливать и т.д. И вот у меня этот общий информационный шум вызывает вопросы. Я задаюсь вопросом – а зачем, собственно? Задаетесь ли этим вопросом вы?
А. Гурнов:
- Я отвечу вам, как президент Лукашенко ответил.
И. Панкин:
- Факты на стол он говорил.
А. Гурнов:
- Вот недавно у него спросили, не помню где, он сказал – да, я знаю, что квадроберы есть, хотя сам я их не видел. Вот я тоже не видел, чтобы люди прыгали на четвереньках по улицам, если честно.
По поводу пропаганды чайлдфри – это дело гораздо более серьезное… может, у меня, конечно, паранойя какая-то..
И. Панкин:
- Но это не значит, что их не существует.
А. Гурнов:
- Да. Как этот новый, возможно, министр обороны США у Трампа, слышали, что сказал? Я, говорит, руки не мыл лет 10. Почему? А я, говорит, не верю в микробов. Почему? А я их не видел ни разу, говорит.
И. Панкин:
- А Войно-Ясенецкий, известный хирург, священник, говорил, что он вскрывал черепную коробку и ни разу не видел там ни ума, ни совести.
А. Гурнов:
- Да, да. Меня волнует другое, хотя, может быть, это и паранойя. Я очень люблю кино – и зарубежное, и наше – хорошее кино. И чем больше я смотрю кино, я вдруг начинаю замечать, что во всех фильмах все семьи неполные. То есть, это как бы норма.
И. Панкин:
- В России норма – это три человека, вы знаете. И это не жена и муж. А это три женщины.
А. Гурнов:
- Ну да, да. То есть, вот снимается какой-то российский очередной милый, симпатичный сериал. Вот сейчас по телеку идет сериал, очень приятный, там играет симпатичная женщина, которая играла раньше в сериале «Кухня»… «Овчарка» называется, вот. Это детектив. И вот у нее семья – мама с Альцгеймером, вот эта главная героиня и ее дочь.
И. Панкин:
- Я ж говорю, три женщины.
А. Гурнов:
- Да. А мужа у нее в принципе нету.
И. Панкин:
- Так это сейчас самая популярная семья в принципе в России.
А. Гурнов:
- Да. Вы знаете, и вот то, что во всех наших фильмах стало не то что пропагандироваться, а стало это подаваться как норма… Когда я смотрел в детстве фильм «Сережа», я плакал. Мне было столько же лет, сколько этому Сереже, и я помню, что это был первый фильм, на котором я плакал. Когда мама с новым мужем поехала в Холмогоры, а его не взяли… понимаете, это была трагедия – ну, как же так, нету папы у человека, да. А сейчас это норма. Вот это не квадроберы, это хуже.
И. Панкин:
- А умысел есть в этом какой-то, как считаете?
А. Гурнов:
- Я не знаю, есть ли в этом умысел, но то, что в этом есть большое недомыслие, я вам скажу честно. Потому что всякое бывает. Бывают и две женщины, бывают и три мужчины. Вот фильм «Два Федора», помните? То есть, там был мальчик и взрослый мужчина, они были без матери. То есть, это как вот на западе. Они же очень многие свои вот эти ЛГБТ, они не говорят, что как бы давайте, а это же вот норма, это подается уже как нормальное… вот у меня мой товарищ, который живет за границей давно уже, он не уехавший, он уехал лет 20 назад, и он говорит – Саш, уже книжки стало невозможно читать. Вот ты читаешь нормальную книгу и обязательно появляется либо педераст, либо какой-нибудь извращенец… То есть, видно, что человек принес книгу на редактуру, а ему сказали – а где гомики? И он говорит – ну, сейчас я напишу. И вот я возвращаюсь к нашим фильмам. То, что неполная семья подается не как трагедия женщины, которая потеряла мужа; мужа, который живет без ребенка; ребенка, который живет без отца, а это нормально. А что, все так живут. Это плохо. Я считаю, что это недомыслие. Хорошо, если у вас нет денег на полную семью, в смысле еще на одного актера, ну, пусть он будет в командировке, пусть он будет полярный летчик…
И. Панкин:
- Нет, ну, авторы и сценаристы, они же ориентируются на реальность. А мы выходим на улицу и смотрим. Вот вам, пожалуйста, и это статистика, что действительно нынешняя семья – это пожилая мама, ее относительно молодая или не очень молодая дочь, которая в разводе, и у нее ребенок – чаще девочка.
А. Гурнов:
- Ну, девочки рождаются чаще, чем мальчики, а треть российских семей разводятся, да.
И. Панкин:
- Вот именно поэтому сценаристы и пишут то, что видят. Проблему, может быть, с другой стороны надо решать.
А. Гурнов:
- Я хочу обратиться к господам сценаристам словами Владимира Ильича Ленина – что важнейшим из искусств для нас является кино и цирк. Поэтому, ну, вы не забывайте, что вы еще получаете деньги из Министерства культуры. Ведь половина же кино снимается на государственные деньги. Ну, вы задумайтесь об этом. Если вы делаете фильм о проблемах семьи – пожалуйста. Но ставьте их серьезно, а не подавайте как норму детям, чтобы они привыкали к тому, что бездетность, безотцовщина – это норма. Вот о чем я говорю. То же самое, как с этими иностранными словами. Это другая моя паранойя.
И. Панкин:
- Сейчас хотят запретить иностранные слова на вывесках.
А. Гурнов:
- Слушайте, в Москве по-русски просто вывесок не существует. Одна вот ваша «КП» русскими буквами пишется. И то по привычке просто, вам лень поменять логотип. Это же какие деньжищи нужны…
И. Панкин:
- Да, просто из чувства экономии…
А. Гурнов:
- Нет, я тут разговаривал со студентами и они говорят – ну, Александр Борисович, ну, что вы пристали, нормальные слова, все их всегда говорили, там Толстой писал по-французски страницами. Я говорю – Толстой писал по-французски, потому что по-французски люди разговаривали, как на иностранном языке, они знали язык. У них был русский и французский. Они говорят – нет, ну, нормально же говорить «компьютер», что же мы будем говорить «ЭВМ»? Я говорю – хорошо, со многими я согласен, это вопрос к лингвистам, к тем, кто словари пишет. Но, например, мониторить – ну, подберите русские синонимы. Если я не ошибаюсь, 42 слова подобрали ребята. 42 слова, каждое из которых заменяет слово «мониторить».
И. Панкин:
- То есть, вы против и таких слов, как дедлайн?
А. Гурнов:
- Ну, почему нужно богатые русские слова менять на компактные, но английские? Пожалуйста, еще проблема. Мы с женой буквально сегодня обсуждали – почему добровольцы не добровольцы, а волонтеры? Я говорю – ну, это как бы синонимы… я не понимаю, почему добровольцев стали волонтерами называть. Но если вдуматься… что такое добровольцы? Это люди доброй воли. Люди, которые по доброй воле что-то делают. То есть, даром. А волонтеры, которые вызвались. То есть, это люди вызвавшиеся… А это значит, что они совсем не обязательно люди доброй воли, они просто вызвались. Но за бабки, например, да. А из чего возник этот разговор? Потому что кто-то по радио говорил о том, что не хватает денег на зарплаты волонтерам… Понимаете, вот это пример того, как меняются смыслы, меняется наше отношение к жизни, к понятиям, как подменяются понятия. Ведь одна из основ того, ради чего все – это культура, которую никто не говорит, что мне наплевать… нет, не наплевать нам на русскую культуру, пусть там запад ее обогащает, но, тем не менее. А основа культуры – это язык. Это основа самобытной русской культуры, которая является величайшим достижением вообще Русского мира. А меняя наши слова, наш понятийный ряд на английский, на латинский, мы это теряем.
И. Панкин:
- С другой стороны, у нас язык может поглощать другие слова. То есть, он очень гибкий, он может поглощать другие слова и превращать их в русский. То есть, слово «мониторить» оно в этом самом списке, о котором вы сказали. Можно сказать наблюдать, изучать, следить и т.д., но мониторить и мониторинг он уже все равно будет в составе синонимов, какое бы слово вы не применил из этих, правда ведь?
А. Гурнов:
- Когда говорят финмониторинг какой-нибудь или как термин – да. Но, когда мой сосед по даче, у которого небольшой цех, он делает цемент, он у себя на вывеске на шоссе написал латинскими буквами «бэтон»… А это потому, что он считает, что вот это правильно! Во-первых, кому ты, блин, собрался продавать «бэтон»? Иностранцам? В поселке Чмаровка Московской области? Это во-первых. Во-вторых, ему невдомек, что по-английски «бэтон» не «бэтон»… А соседний дачный поселок, который называется Клевер, они написали английскими буквами клэвэр. И получилось типа «сообразительные».
И. Панкин:
- Ну, есть и Лухари Виладж в Барвихе… и оно, кстати, уже трансформировалось – теперь называют Новые Лухари. Типа, новомодные, стильные… Ладно, я в этом не вижу ничего глобально страшного, кроме, конечно, слова «бэтон»… с моей точки зрения, это большая глупость. С другой стороны, огромное количество слов у нас все-таки иностранные…
А. Гурнов:
- Ну, во-первых, эти слова есть у Даля. Во-вторых, огромное количество слов мы все-таки придумали специально. Слово «самолет» назывался «аэроплан». Но мы взяли и назвали его самолетом, и это не мешает… Венгры в свое время поняли, что их поглощает эта европейская культура и они специально все слова перевели на венгерский и сделали венгерские аналоги. И нормально существует язык. Между прочим, сейчас посмотрите на позицию Венгрии в Евросоюзе? Может, это как-то связано? Может, все-таки лингвистика связана с политикой, с менталитетом, с сознанием людей, которые уважают свою культуру, свой суверенитет и чужой суверенитет и чужую культуру умеют уважать?
И. Панкин:
- Хороший финал. Александр Гурнов, известный тележурналист, и я, Иван Панкин, были здесь, остались довольны. Всего доброго. До свидания.
Подписывайтесь на наш подкаст, чтобы не пропустить новые крутые интервью
