Сергей Лукьяненко: Как фантаст и врач ставлю Западу неутешительный диагноз
И. Панкин:
- Здравствуйте, друзья, в студии Радио «Комсомольская правда» Иван Панкин. Это программа «Диалоги». И о чем поговорить в конце года? Конечно же, в первую очередь, о том, что произошло за год уже почти минувший, и о прогнозах, конечно. Сергей Лукьяненко у нас в гостях, писатель-фантаст, член Общественной палаты. Сергей Васильевич, я вас приветствую, здравствуйте.
С. Лукьяненко:
- Добрый день.
И. Панкин:
- Сергей Васильевич, вы же врач по образованию, насколько я помню.
С. Лукьяненко:
- Есть такое дело.
И. Панкин:
- Когда к врачу приходишь, и вы это хорошо знаете, доктор спрашивает: на что жалуетесь? Очень хочется вас спросить, поменяться ролями, что называется. Представим себе, что вы листаете новости. На что жалуетесь, скажите, пожалуйста?
-С. Лукьяненко:
- Стабильности нет, как говорил персонаж прекрасного фильма. Если серьезно, конечно, напрягает какая-то международная напряженность, напрягают, конечно же, длящиеся какие-то террористические угрозы в мире. Напрягает, может быть, то, что человечество упорно идет не к развитию вовне, а замыкается в каких-то внутренних конфликтах, проблемах.
И. Панкин:
- Вы еще в 2008 году критиковали режим того же Саакашвили и довольно жестко высказывались после войны 08.08.08. И в 2014 году довольно жестко по поводу Украины. А вообще могли представить, что весь мир будет против России в перспективе? Как писателя-фантаста спрашиваю вас.
С. Лукьяненко:
- Я не просто это представлял, я этого ожидал, честно говоря. Это было понятно гораздо раньше, где-то в году 2003-2004-2005-м.
И. Панкин:
- Прямо что так все будет?
С. Лукьяненко:
- Понимаете, я довольно часто бывал за рубежом, в Европе, смотрел местные телеканалы, новости. И в какой-то момент я поймал себя на том, что воскликнул: такой уровень пропаганды бывает только перед войной, когда я слушал то, что говорят о России. Меня это, конечно, крайне поразило, напрягло. Было ощущение, что начинается очень заблаговременная пропаганда создания образа врага из России.
И. Панкин:
- А где центр силы этой пропаганды? В каком месте? Я тоже много поездил по Европе, попутешествовал, по сути, всю ее объездил. Проще спросить, где я не был. Но вопрос - где центр?
С. Лукьяненко:
- Центр за океаном. Надо понимать, что Европа не сильно имеет статус субъекта политических действий сейчас. Она во многом сейчас объект. За исключением некоторых стран, которые все-таки пытаются отстаивать свое видение, свои интересы. Но во многом Европа просто, конечно, следует в кильватере Соединенных Штатов.
И. Панкин:
- Вы сказали, что нужен образ врага. А почему для этого образа выбрали Россию? Мы все это знаем, проговариваем это часто в эфире, но до сих пор нет консенсуса среди экспертов, людей, которые часто появляются в телеке, они говорят: у России образ врага. Почему Запад выбрал именно Россию для этого?
С. Лукьяненко:
- Во-первых, мы традиционный враг. Мы такая территория, которая для них видится как прекрасная жирная вкусная колония, но которая упорно колонией не становится. Да еще и люди там почему-то похожи на европейцев - белого цвета в массе своей. И это как-то совсем сбивает с толку. Вроде похожие, а на самом деле-то надо бы их защемить, как Африку или Азию в прошлые века, и начать выкачивать ресурсы. Во-первых, это, конечно, традиция. Посмотрите карикатуры, которые рисовали про Россию в XVIII веке, XIX, ХХ, и то, что рисуют сейчас. Там такое ощущение, что просто скармливают нейросетке старые рисунки, и она выдает новые интерпретации, заменив царя на президента - и вперед. А так мы традиционный враг, это раз.
Во-вторых, мы очень вкусный, желанный приз, как мы видим. Мы сейчас даже в условиях и всемирного противостояния, и,скажем уж честно, большого внутреннего бардака и расхлябанности, которые, в общем, у нас есть традиционно, и какой-то упорной неготовности поверить, что против нас ведут войну, - мы даже в этих условиях ухитряемся жить, развиваться, становиться сильнее. Количество потенциальных ресурсов, которых у нас скрыто, причем ресурсов не только минеральных и прочих территориальных пищевых, количество мозгов, количество умных людей, которых можно забрать, переманить, затащить на свою сторону и использовать, это потрясающее количество. Никакая богатенькая арабская нефтяная страна не сможет ничего подобного предоставить. Поскольку Запад в лице Штатов, в первую очередь, живет, собственно говоря, только за счет непрерывной экспансии, за счет остального мира, то у него сейчас была необходимость кого-то съесть. Китай - не получилось, Китай достаточно хорошо смог развиться и показать зубы, и он достаточно сплоченный. Планировали нас - нас тоже не получилось. Поэтому сейчас грызут Европу. И сгрызут ее, конечно, окончательно.
И. Панкин:
- Почему нам не удалось стать единым целым? Мы же всегда были частью Европы, Европа была частью нас, мы вспомним, что наша элита говорила по-французски, по-немецки, французы жили здесь, немцев огромное количество жило здесь. По сути, мы что-то единое. И в то же время мы - окраина. И для них мы окраина. Почему так сложно? Почему не удалось остаться единым целым? Я даже не говорю про Российскую империю. Был поцелуй Брежнева и Картера. Был Горбачев. Был довольно лояльный до определенного момента Ельцин. Хотя многие наши с вами оппоненты будут говорить: это все из-за Путина. Но мы же понимаем, что Путин не имеет к этому никакого отношения. Тут что-то другое. Что?
С. Лукьяненко:
- Путин тоже искренне пытался подружиться, стать частью этого общего мира. Просто он-то это хотел на равных условиях, а не в качестве безвольного сырьевого придатка. Оказалось, что нет. Почему? Повторюсь, потому что мы очень большие, очень вкусные. И при этом не настолько населенные, как Китай. И сразу возникает желание раздербанить, отхватить, растащить. Я понимаю, когда это желание возникает у маленькой гиены, вроде Польши, которая мечтала об этом всю свою историю. Но оно возникает и у других стран, которые вроде бы даже с нами не граничат. Хочется с давних пор и немцам, и французам земельки оторвать, ресурсов оторвать. Как с этим бороться? Хочется же.
И. Панкин:
- Мы привыкли жить по принципу, что у России только два союзника - армия и флот. А вообще в новом мире, который нас только ждет, который нам только предстоит еще понять, осмыслить, погрузиться в него, войти, открыть ту самую дверь, не ошибиться, как это сделал Филипп Киркоров в свое время, - в том новом мире вообще есть такой понятие, как союзники? Меня Россия интересует, конечно, в первую очередь.
С. Лукьяненко:
- Союзники есть, конечно. Есть, во-первых, те страны, я, может быть, скажу, банальную вещь, которые придерживаются какого-то традиционного взгляда на жизнь, на ценности. Это во многом Венгрия. И я вполне допускаю, что в какой-то ситуации даже Польша может стать ситуационным союзником. Это может быть любая другая из этих стран. Просто когда градус нынешнего европейско-атлантического безумия превысит порог, и тогда вполне возможно, что будут союзники. А на данный момент наши союзники, может быть, ситуационные, я бы хотел верить в то, что более крепкие гораздо и более постоянные, это и страны Азии, Китай в первую очередь, и страны африканского юга, многие арабские страны. Те страны, которые не хотят становиться придатками.
И. Панкин:
- Давайте продолжим этот разговор про то, что Россия - это Европа, часть или не часть. Это уже на самом деле неважно. Посмотрим, что называется. Но хотелось бы понять, что нас ждет впереди. Многие же говорят про поворот на восток. Потом начали говорить про поворот в сторону глобального юга. Так куда?
С. Лукьяненко:
- Нам не надо никуда поворачивать. Мы находимся на своем месте. Европа и Азия - это наши части, а не мы их часть. Мы прекрасно существуем в своей парадигме. Надо просто не бояться признать, что мы собственная цивилизация, у нас свой взгляд. Где-то он совпадает с азиатским, южным, где-то он совпадает и с той классической европейской культурой и парадигмой, которая была. Дело в том, что той Европы, которая была, которая нам нравилась в детстве, в юности, и тех Соединенных Штатов, их уже нет как таковых. Они превратились в какой-то удивительный гибрид из тех стран, такой обветшалый костяк, и с наложенными худшими чертами Советского Союза. Подчеркну – худшими, потому что у Советского Союза было много и хороших качеств. И плюс еще добавились какие-то совершенно удивительные нововведения.
Поэтому нам надо честно и прямо сказать: нам нравится быть самими собой. И оставить себе то, что нам нравилось в Европе. И то, что нам нравилось в Америке. В Америке тоже было очень много хорошего. И то, что нам нравится в том же Китае, Японии, Индии. Быть самим собой - и все. Мы вечно стараемся кому-то подражать, за кем-то гнаться. Давайте двигаться на восток, давайте двигаться в Европу. У нас огромный мир, который мы можем сделать лучше, чтобы за нами все старались гнаться.
И. Панкин:
- Верите ли вы, что центр силы сместится из Вашингтона, Лондона, Брюсселя в сторону Москвы и Петербурга?
С. Лукьяненко:
- Он во многом сместился. Как только мы перешли в режим открытого неповиновения, разумеется, мы стали определенным центром силы. Насколько большим - это вопрос, но на самом деле достаточно большим. Все эти прекрасные вопли, которыми нас пугали, про то, что «да что мы можем, у нас в ВВП страны - это 2% от ВВП Соединенных Штатов». Это, конечно, очень смешно, в ВВП Штатов входит все, включая налог на проституток и с продажи наркотиков. У нас такие вещи в расчет стоимости не включаются. Оказалось, что мы далеко не столь слабы и не столь незначительны, как говорили нам очень долго, убеждали нас в этом. Оказалось, что нет. Так что мы являемся определенным центром силы, достаточно мощным. И, если мы не остановимся и будем гнуть свою линию и работать в своих интересах, все у нас будет хорошо. И полеты в космос, и благополучная жизнь, и надежная оборона. Надо просто оставить все эти иллюзии про то, что сейчас что-то рассосется, и будет как в 2010 году, условно. Да не будет так никогда нигде.
И. Панкин:
- Хорошо, в очередной раз как медика прошу: поставьте диагноз, пожалуйста. Можно ли говорить, что США и европейская часть, та самая, которая противостоит России сейчас, это загнивающий Запад и Гейропа, как ее еще называют? Или пока еще рановато так говорить?
С. Лукьяненко:
- Да там вопрос не загнивания. Любой живой организм одновременно и растет, и обновляется, загнивает, если угодно. Мы все живем, и наши тела меняются. Страны меняются, что-то отбрасывают. Все это естественно. Проблема в том, что в коллективном бессознательном ряда стран сейчас царит полнейшая шизофрения. Потому что декларируемые ими принципы в целом очень хорошие - мир, дружба, равенство перед законом и так далее. При этом они не замечают совершенно то, что сами эти принципы вовсю нарушают. Но это во многом замечают граждане этих стран. Происходит чудовищный диссонанс между официальной риторикой и самоощущением людей, которые в этих странах живут. Это было в свое время в Советском Союзе на его излете, когда все говорили прекрасные и правильные слова, и никто уже не верил в коммунистическую идею. Почему Советский Союз и развалился. А на Западе сейчас происходит тоже говорение хороших, правильных вроде бы слов, которые не отвечают реальности.
И. Панкин:
- Грозит ли миру ядерная война? Давайте так, не между Россией, Европой и Америкой, а в других местах каких-нибудь - обмен настоящими ядерными ударами. Мы-то выход нашли - это «Орешник». Там-то таких технологий нет.
С. Лукьяненко:
- Рано или поздно что-то такое произойдет. Я почти уверен, что кто-то использует снова. Может быть, вначале «грязную» бомбу, может быть, потом примитивную ядерную. Потому что 70 лет назад, условно, это были технологии, доступные нескольким сверхдержавам. И никто больше этого не мог сделать. А сейчас количество стран ядерного клуба или близких к ядерному клубу огромное. По большому счету, даже очень богатый и беспринципный человек может тоже собрать ядерную бомбу. Какой-нибудь условный террорист, обладающий разумом и финансами. А еще проще собрать биологическое оружие, сконструировать вирус, который будет опаснее ковида и при этом распространяться легко, как грипп. Все это тоже возможно. Все эти пути для терроризма открыты. Просто ядерное оружие нас как-то больше пугает своей необузданной мощью. А биологическое оружие… Ковид, конечно, немножко нас научил, но может быть, не до конца еще.
И. Панкин:
- А откуда взялась у населения Земли некая шизофрения? Возьмем отдельные правительства, которые берут и защищают небинарных персон? Нормальные люди разве могут за это выступать? А они говорят: нет, это нормально, и у нас будет так. Потому что надо соблюдать права и этих людей. Дети в отдельно взятых странах имеют возможность делать операции по смене пола. Это откуда берется? Это, правда, связано с какой-то всеобщей шизофренией, которая нас постепенно всех так или иначе захватывает?
С. Лукьяненко:
- Знаете, если бы я был писатель-фантаст, то я бы выдвинул гипотезу захвата, уничтожения как можно большей части человечества руками самих людей. Но поскольку я и есть писатель-фантаст, то я не могу такую смелую гипотезу выдвинуть. Потому что вслед за ней придется допускать, что пролетевший лет десять назад через Солнечную систему межзвездный астероид, который по форме походил на цилиндр, состоял из металла и маневрировал возле Солнца, что это на самом деле был не удивительный астероид, а чей-то космический корабль. Или что открытые на днях темные кометы, которые летают после прилета этого астероида по Солнечной системе и тоже маневрируют без всяких хвостов, придется признать, что это тоже, наверное, проявление чьей-то чужой злобной воли. Как писатель-фантаст, я бы такое рассказал, а как член Общественной палаты, - не могу.
И. Панкин:
- Я мог вас не представлять членом Общественной палаты, вы сами сказали, что надо добавить.
С. Лукьяненко:
- Мне же надо немножко серьезности придать этим словам.
И. Панкин:
- Вы знаете, что фантастика же победила. Вы бы со мной поговорили об этом, а я - с вами до начала специальной военной операции, я бы сказал, что все это бред, ничего такого не будет. Но, видите, я тоже не писатель-фантаст, и поэтому я ошибся. Только писатель-фантаст мог себе это все представить. А вы еще в начале аж нулевых это все представляли себе. Скажите, пожалуйста, НЛО в какой-то ближайшей перспективе официально о себе заявит. Потому что они в этом году как-то разлетались. И не так давно над Нью-Джерси тоже летали, Трамп даже призывал сбивать эти объекты. Пентагон несколько раз говорил о том, что мы не знаем, что это за объект, мы его называем неопознанным летающим объектом. Все это на сайте Пентагона вывалено. Правда, почему-то они очень избирательные, если это инопланетяне, они выбирают только Соединенные Штаты Америки и иногда Европу. Над Россией не пролетают. Может, боятся, кстати говоря. Тем не менее, заявят о себе официально или нет?
С. Лукьяненко:
- Мы же это знаем по голливудскому кино, что пришельцы обязательно прилетают в США.. Атакуют Нью-Йорк, в первую очередь. Я не видел ни одного американского фильма, чтобы к нам прилетали.
И. Панкин:
- Это потому, что мы их не сняли. Хотя Бондарчук же снимал что-то такое про вторжение.
С. Лукьяненко:
- Да. На Чертаново уронил один корабль.
И. Панкин:
- Поэтому мы не заметили. Потому, что в Чертаново произошло.
С. Лукьяненко:
- Нет. У нас был замечательный челябинский метеорит.
И. Панкин:
- Так вообще вы верите в инопланетян?
С. Лукьяненко:
- Нет, я, разумеется, верю в существование иного разума где-то. Но если говорить серьезно о том, допускаю ли я, что какой-то чужой разум находится где-то в пределах Солнечной системы, знаете, лет десять назад, до пролета межзвездного астероида, я бы сказал, где-то процентик оставлю на всякий случай. Сейчас я бы сказал, процентов двадцать, наверное, допускаю.
И. Панкин:
- Неплохо для писателя-фантаста.
Вопрос, собственно, простой. Когда закончится специальная военная операция? Это на самом деле невежливо вообще спрашивать у людей, военные эксперты возмущаются и даже говорят, что это некрасиво со стороны журналистов, когда они такое спрашивают. Но вот в 2022 году, в самом начале, это еще считалось модным. Как писателя-фантаста я вас спрашиваю уже на исходе года 2024-го, уж извините.
С. Лукьяненко:
- Ну, я тут, конечно, разведу руками, поскольку я же не военный и не политик, для того чтобы сделать какой-то обоснованный вывод. Но как человек, который пытается как-то для себя прогнозировать будущее (это входит в работу писателя-фантаста)…
И. Панкин:
- Я почему и спросил.
С. Лукьяненко:
- Я, наверное, предположил бы, что есть немалая вероятность, что кончится в следующем году. Другой вопрос, насколько к серьезной разрядке международной напряженности (использую такой замшелый термин) это приведет, я не знаю. Может быть, наоборот, после этого на новых границах России Запад построит железный забор и не будет никого ни впускать, ни выпускать. И даже запретит русский балет и музыку.
И. Панкин:
- А вы верите в глобальную войну с Европой? Мы это в эфирах называем войной с НАТО, но сейчас с вами расширим это понятие до войны с Европой.
С. Лукьяненко:
- Честно говоря, сомневаюсь. Потому что в такой ситуации мы-то будем воевать уже не так, как проводя СВО. А если мы с нашим арсеналом будем воевать серьезно, то война закончится очень быстро с Европой, и не в пользу Европы.
И. Панкин:
- А если спрашивать на текущий момент (мы разговариваем на исходе 2024 года), нет ли некого разочарования оттого, что вот уже третий год близится, а конца и края все-таки пока что не видно?
С. Лукьяненко:
- Конечно, ни один нормальный человек не может радоваться тому, что идет война, военные действия, гибнут люди. Конечно же, хотелось, чтобы вообще до нее не дошло в свое время, а на выдвинутые Россией достаточно справедливые и не слишком-то попирающие какие-то там принятые нормы и требования был дан положительный ответ. Ну, требования-то были очень простые: позвольте Донецку и Луганску говорить на своем языке, быть, так сказать, в составе Украины конфедеративными такими областями, не ставьте у себя военных баз, не вступайте в направленный против нас военный союз. Казалось бы, исполни эти требования, никому не нужна война, и дальше все шло бы миром, и все были бы живы. Конечно, хотелось бы, чтобы на этом уровне где-то там разум возобладал. Но не возобладал, к сожалению. Теперь остается только предупреждать.
И. Панкин:
- На тот момент 8 лет прошло с момента, как мы присоединили Крым. Почему тогда Запад, скажем так, не поверил в наши слова? Ну, мы поставили ультиматум Западу, а он не испугался. Почему?
С. Лукьяненко:
- Ну, во-первых, наверное, они растерялись банально.
И. Панкин:
- Все-таки растерялись?
С. Лукьяненко:
- Я думаю, да, растерялись. Во-вторых, давайте скажем честно, положение Крыма в составе Украины было настолько шатким и настолько пришито белыми нитками. Все знают, и даже на Западе знают, что это был подарок Хрущева, незаконно оформленный, в период Советского Союза, когда никто не придавал значения этим границам. То есть то, что у Крыма есть все основания требовать возвращения в Россию, в общем, было понятно всем, он имел все-таки статус определенный автономный. Наверное, первое вот это. Как-то им даже уже было трудно что-то сказать. То, что это произошло, в общем, бескровно, при ликовании людей, опять же, трудно было хоть что-то сказать, что, знаете, люди-то там против. Все видели, что люди там – за, все хотят возвращения в Россию. Ну, и плюс к этому растерянность. Поэтому, конечно, Запад возмущался, но возмущался тихо, и начал готовить большую войну.
И. Панкин:
- Последний вопрос, касающийся специальной военной операции. Мощные удары по Киеву ожидаете в следующем году (как ответные, конечно же)?
С. Лукьяненко:
- Понимаете, я ожидаю хоть какой-то реакции на то, что у нас в центре Москвы террористы (и понятно, чьи террористы) убивают ученых, убивают военных, убивают политических деятелей при ликовании руководства некой сопредельной территории, и на это не следует достаточно жесткого ответа. Я бы сказал, тут надо брать пример с государства Израиль, который в ответ на подобные действия проводит немедленно акции как на земле, так и с воздуха. Давайте, как говорится, серьезно работать.
И. Панкин:
- Всё, военную тематику убираем, теперь такие, более глобальные вопросы. Не так давно прошла новость о том, что стали закрываться книжные магазины. На самом деле это уже давняя тенденция, но новость об этом разошлась относительно недавно, я даже в эфире этот момент обсуждал. С чем вы это связываете? И как эту тенденцию победить, как снова заставить людей ходить в книжные магазины?
С. Лукьяненко:
- Книга сейчас стоит очень дорого. Цена книги сейчас обычной, изданной на какой-то роскошной бумаге и с множеством рисунков, начинается от 600-700 рублей. Это самая обычная книжка, например, мой какой-нибудь новый роман. Это достаточно дорого и не все могут позволить себе. Люди, которые много читают, не могут позволить себе постоянно все, что им интересно. Это первая причина.
Вторая причина. Сместился сам способ потребления книги, книжной информации. Он ушел во многом в электронную сферу – люди читают с планшетов, со смартфонов, особенно молодежь, с электронных читалок. Для этого не нужна бумага, не нужны книжные магазины, выходишь в интернет и далее в зависимости от человека кто-то покупает книжку за небольшие деньги, а кто-то ее находит бесплатно у так называемых пиратов. То есть, люди не то чтобы стали меньше читать, они стали читать по-другому. Опять же, молодежь очень активно читает так называемые процессники – то есть, книги, которые только пишутся. Это, кстати, совершенно нормальная практика, все наши классики, мировые классики, там и Дюма, и кто угодно, там Диккенс, Чехов, они публиковались в газетах, в журналах, выходили с продолжениями номера газет и там очередная часть романа. И не обязательно даже какого-нибудь приключенческого – это мог быть какой-нибудь серьезный роман, нудноватый, серьезный роман того же Чарльза Диккенса, к примеру. И сейчас вместо газет, который тоже, конечно, пострадали – заняли смартфоны – молодые люди привыкают к тому, что они несколько раз в неделю берут, заходят и читают свежую главу какой-то нравящейся им книги. Потом обсуждают так же в интернете, спорят по поводу того, что автор хочет сказать. Это другая структура потребления книг. Не то что ты пришел в магазин, купил томик, прочитал от и до – и закрыл.
И. Панкин:
- Еще маркетплейсы же активно перехватывают.
С. Лукьяненко:
- Маркетплейсы, да, они за счет более низкой цены дают доступ к книгам для тех, кто привык и хочет читать бумажные книги, но не имеет для этого финансовой возможности, чтобы пойти в магазин. А, может быть, не имеет физической возможности, потому что у него маленький городок или поселок, и там нет вообще книжного магазина серьезного. Поэтому он заказывает на том или другом маркетплейсе (называть не будем, чтобы не прозвучало как реклама) и ему привозят вместе с упаковкой гречки и флаконом шампуня еще и книжку почитать.
И. Панкин:
- Удобно. Хотя лично для меня большая удача, когда есть время, заглянуть именно в книжный, походить между рядами, посмотреть, полистать. Я обязательно покупаю, никогда не ухожу из книжного без покупки. Ну так, в знак уважения, понимая, что есть проблема, кстати говоря, вот эта.
С. Лукьяненко:
- Да. А многие, кстати, используют сейчас книжный магазин именно как точку для выбора. Они приходят, листают, смотрят и потом, возвращаясь домой, заказывают на том же маркетплейсе или где-то еще в интернете
И. Панкин:
- Как это назовем? Свинством?
С. Лукьяненко:
- С одной стороны, это свинство, а, с другой стороны, это просто означает, что люди стараются экономить деньги, их тоже можно понять.
И. Панкин:
- А мы с вами не порассуждали на тему того, как вернуть людей в книжные магазины, заставить их снова туда ходить. От вас такого предложения не прозвучало.
С. Лукьяненко:
- Во-первых. Конечно, надо, чтобы книги продавались дешевле. Почему это может быть, как этого добиться? Это должны быть, конечно, с одной стороны, льготы для книжных магазинов по налогообложению, по аренде, очень часто магазины арендуют пространство у городов и город может, конечно, пойти навстречу книжному магазину и сделать для него цену аренды не такой, как для алкомаркета, например. Наверное, все равно нужен при этом даже какой-то контроль со стороны государства за предельными ценами отпускными, как это ни ужасно прозвучит, но какой-то должен быть либо контроль, либо программа субсидирования части расходов для магазинов и издательств, для того, чтобы те книги, которые государство считает общественно значимыми, какую-то классику, какие-то, условно говоря, книги, которые государством одобрены и признаны полезными в воспитании людей и т.д. Чтобы эти книг и продавались дешевле. Это одна сторона.
Вторая. Конечно, тут по-хорошему магазин должен проявлять какую-то инициативу и есть магазины, которые стараются, пытаются маневрировать, то есть, превращаются из просто магазина книжного в нечто вроде книжного клуба, где человек может взять книгу и посидеть, ее почитать, где постоянно происходят какие-то собрания, какие-то встречи, происходит какое-то живое общение, куда люди заходят просто посидеть в хорошем интеллектуальном месте, пообщаться и т.д. Нечто подобное произошло у нас во многом с библиотеками. То есть, книга должна адаптироваться, как это ни ужасно звучит. То есть, должны быть такие маленькие старинные лавки, заставленные пыльными книгами, где будут фанаты и отдельные библиофилы в них рыться. Но современный книжный магазин должен вызывать у человека позитивные эмоции, особенно у молодого человека, и он должен туда приходить с удовольствием. И не только чтобы книжку купить.
И. Панкин:
- И еще до специальной военной операции много денег у нас выделялось, так скажем, министерством обороны (я не говорю о том, что плохо это или хорошо), но многие говорили о том, что было бы неплохо выделять побольше на образование, на медицину. Я просто очень люблю задавать вопрос в стиле «если бы я был директор», то куда бы вы выделяли больше денег?
С. Лукьяненко:
- Я думаю, на образование, на школы, на зарплаты учителей и на то, чтобы школа была более весомой и значимой. Понимаете, есть такая фраза, что Германию создал немецкий учитель – в свое время так говорилось, когда определенный скачок технологический в Германии произошел именно после серьезного изменения подхода к образованию. Было замечательное советское образование, которое потом, конечно, выродилось, но изначально, когда оно возникло, в 20-30-е годы, вся эта созданная советская система образования, она дала колоссальный рывок и из безграмотной страны, которая много чего не могла сделать, превратила Советский Союз в технологическую державу, которая первой вышла в космос, которая развила ядерную энергетику и т.д. и т.д., и добилась множества других научных успехов. Я не буду говорить «долой ЕГЭ» или что-то еще подобное, но у нас очень странная сейчас система образования, она во многом, конечно. Построена на заучивании каких-то фактов, правил. Я смотрю, как мои дети учат или учили тот же русский язык. Они заучивают правила. Да, у нас тоже были правила, но основное понимание грамотности возникало из-за того, что люди читали. Дети читали. Кто-то с удовольствием, кто-то с меньшим удовольствием, но именно вот эта начитанность давало базовое понимание текста, как единого целого. А сейчас сидит подросток, пишет и ежесекундно у себя в голове повторяет правила, чтобы понять, нужно ли здесь поставить запятую, нужен ли здесь мягкий знак и т.д. Это неверно. Так учатся говорить на чужом, а не на родном языке, и писать.
И. Панкин:
- В перспективе есть все предпосылки, что по определенным направлениям – часто в СМИ это называют закручиванием гаек, я имею в виду про разного рода довольно спорные, часто дискуссионные законопроекты, которые у нас в последнее время особенно выпускаются. Они касаются, условно говоря, пропаганды чайлдфри какой-нибудь, квадроберов каких-нибудь условных. Ну, много всего такого подобного, да. Вопрос к вам – как вы на все это смотрите? Может быть, вы вообще считаете, что все классно, правильно? Либо вы солидарны с тем, что некое закручивание гаек в поисках пути, по которому обязательно надо пойти, чтобы наладить наконец у нас процесс с традиционными ценностями? В хорошем смысле этого слова. Но мне кажется, что, пытаясь найти нужную формулу, мы все-таки перегибаем.
С. Лукьяненко:
- Как человек, который когда-то лет 50 с лишним назад был в детском садике квадробером, в костюме зайчика, как и все мы, я считаю, что вот это порождение чьей-то безумной фантазии, там депутатской или не депутатской, конечно, это надо бы пресекать. Может быть, какие-то регулярные проверки на адекватность надо устраивать или что-то еще, потому что выглядит это не просто нелепо и смешно, это, честно говоря, выглядит абсолютным вредительством. Когда у нас какой-нибудь депутат, например, предлагает бороться с анимэ. Ну, в качестве примера они называют не те анимэ, про которые можно сказать – ну, тут прямо чернуха и разврат – а называют то, что им не понравилось из-за названия, а на самом деле является вполне себе традиционным мультиком про общечеловеческие ценности. Такое бывает. И это просто выглядит смешно. Или когда наши шутники в интернете, насколько я понимаю, это было так – тема квадроберов была просто по приколу подброшена ряду общественных деятелей и те ее радостно схватили и немедленно принялись оформлять в виде законопроекта.
И. Панкин:
- Они так с деструктивными явлениями борются.
С. Лукьяненко:
- Так не эти же деструктивные явления. У нас полное деструктивных явлений, с которыми надо бороться и т.д. Но когда в качестве борьбы с деструктивными явлениями, например, какой-нибудь депутат с серьезным лицом говорит «надо законодательно запретить дарить алкоголь» - вот сегодня новость такая прошла. За то, что подаришь бутылку алкоголя, с физического лица надо брать штраф в 10 тысяч, а с юридического – 100. Это что, серьезно? Вот я прихожу в гости к брату, например, приношу с собой бутылку вина и говорю – вот тебе в подарок. И в тот же момент суровый сотрудник полиции говорит – так, оформляем штраф, вы подарили бутылку вина. Это вот человек на полном серьезе такое излагает! Какой-то наш депутат от ЛДПР. Ну, да, понятно, что у ЛДПР особый стиль у депутатов…
И. Панкин:
- У нас многие депутаты недовольны подрастающим поколением – точную цитату не вспомню от депутата Майданова, он в прошлом певец, кстати говоря, так вот, он не так давно как раз говорил про то, что нынешнее поколение безответственное (я вольно его сейчас цитирую, он про зуммеров говорил, в возрасте до 28 лет). А вы как относитесь к нашей молодежи? Как вы ее могли бы охарактеризовать? Это те люди, на которых мы делаем ставку сейчас.
С. Лукьяненко:
- Нет, ну, конечно, оно безответственно, дерзко и хочет того, чего мы часто не хотим. Но это же совершенно естественное состояние…
И. Панкин:
- То есть, как мы? То есть, мы были такими же, немножко другими, но такими же, хотя мы с вами из разных поколений, тем не менее?
С. Лукьяненко:
- Конечно. Любой молодой человек бунтует против устоявшихся правил, спорит с родителями, дедами, отцами и т.д. Это норма. Это то, что позволяет обществу развиваться. Это, знаете, как в сказках должна быть мертвая и живая вода. Мертвая вода вначале убивает все мертвое, а живая потом оживляет. Вот такой подростковый нигилизм, молодежный нигилизм, он действительно позволяет очистить общество от того, что уже закоснело, от того, что уже не работает. Понимаете, иначе мы бы до сих пор на войне ходили бы с шашками в атаку наголо, слушали бы граммофон и танцевали бы исключительно вас. При всем при том, что и граммофон хорошо, и вальс хорошо. Так что все нормально, молодежь должна бунтовать и не надо ей в этом мешать, пока она, так скажем, не нарушает уже основные границы и пока ее не подпихивают их нарушать. Вот этот порыв юношеский за все хорошее против всего плохого – он позволяет обществу развиваться.
И. Панкин:
- Звучит, как прогноз, кстати говоря, на 2025 год, и пожелание. Спасибо большое. Иван Панкин, Сергей Лукьяненко, известный писатель-фантаст, член Общественной палаты, были здесь, остались довольны. Спасибо вам большое. До свидания.
Подписывайтесь на наш подкаст, чтобы не пропустить новые крутые интервью