Виталий Милонов: На Украине приняли новый план терактов на территории России

Н. Фридрихсон:
- Итак, всем здравствуйте. На волнах радио «Комсомольская правда» подводим итоги ушедшего 2024 года. И итоги мы сегодня подводим с нашим замечательным гостем. Виталий Милонов, депутат Государственной Думы, к нам приехал на огонек. Здравствуйте.
В. Милонов:
- Здравствуйте, с праздником, с наступившим Новым годом.
Н. Фридрихсон:
- Ура! Ну что, давайте помянем, что называется ушедший високосный 2024 год.
В. Милонов:
- Он был високосный!
Н. Фридрихсон:
- А вы не знали!
В. Милонов:
- А я думаю, что-то в нем было не то.
Н. Фридрихсон:
- Да, в нем что-то явно было не то. Давайте так, по вашему личному списку. Топ-3, что было не то в 2024 году?
В. Милонов:
- Это вопрос ребром. На самом деле сложный был год. Сложный, но так, чтобы сказать, что мы от чего-то так глобально ахнули, не знаю. Я не очень сильно переживаю из-за курса доллара. Я виноват, я, видимо, чего-то не вижу. Не то, что меня это повергло в какой-то шок. Курс доллара такой, потом будет другой. Что, первый раз, что ли? Не первый раз. Меня очень обеспокоили, конечно, попытки и, к сожалению, удавшиеся терактов, которые были проведены на территории нашей страны. Это то, о чем, естественно, мы говорили, то, о чем нас предупреждали, и мы знали об этом. Что Великобритания - родина всех террористов. И Великобритания нашла благодатных исполнителей. Потому что для хохлов сделать гадость русскому человеку - это, в общем-то, в природе их мутированной. Поэтому, конечно, это было очень серьезным шоком для нас. И убийства, и теракт в «Крокусе» - это все, конечно, очень-очень печальные события.
Топ-3, конечно, Курская область, потому что это не просто теракт, это вооруженное вторжение, которое является абсолютно первой победой. И будем так говорить, это маневр Кутузова, наверное, такой. Они уже туда вошли. Естественно, это глупая аналитика, которая говорит, что специально их туда заманили. Нет, никто специально их не заманил. Но то, что их сразу оттуда не выкурили, хотя, наверное, теоретически могли. Все плохое, что они могли сделать, они сделали. И сейчас в Курской области перемалываются лучшие силы ВСУ. Потому что мы знали, кто туда заходит, мы знали, что это за подготовленные специалисты, где они готовились. Готовились они все не на Украине. Это специалисты, которые проходили подготовку, прежде всего, в Великобритании, в Испании, немножко в Германии. Но инструкторы и авторы вторжения – это, безусловно, спецслужбы Великобритании. Права Мария Захарова и Маргарита Симоновна Симоньян, которые постоянно напоминают, что мы в силу каких-то, может быть, стереотипов, постоянно обвиняем Соединенные Штаты. Я насчет Соединенных Штатов никаких иллюзий не питаю и насчет их президентов тоже, кстати. Но я хочу вам сказать и напомнить, что автором военных афер, которые проходят сейчас в мире, является Великобритания. Это и арабо-израильский конфликт, это и турецкие демарши по сирийской территории. Поэтому смотрите внимательно на этот дьявольский остров, и тогда, разгадывая пазлы, у вас многие вещи будут сходиться. Это правильный ключ к пониманию некоторых глобальных самых зловещих процессов, которые мы сейчас видим.
Н. Фридрихсон:
- Давайте чуть поподробнее еще про Курскую область. На ваш взгляд, мы, как страна, как нация, сделали правильные выводы после прорыва ВСУ на территорию континентальной России?
В. Милонов:
- Страна-то сделала правильные выводы. Главное, чтобы эти выводы сделали не только на самом высоком уровне, но еще и на уровне руководства некоторых соединений, подразделений. Я бываю часто после этих событий на территории Курской области, даже Брянской области. Часто провожу время непосредственно на границе с Сумской области, так называемой Украины. Там взаимодействуем мы с подразделениями специальными и неспециальными. Поэтому видно, что поменялось. И сейчас уже так мы не дадим возможности кому бы то ни было легко куда-нибудь проникнуть. И имевшие в декабре место попытки проникновения, по-моему, на территорию Брянской области, были вовремя остановлены, замечены. Да, сложно, да, не без потерь. Никогда не бывает так, что вообще нет потерь. Это, к сожалению, факт. Но они были остановлены.
Н. Фридрихсон:
- Важный момент - восприятие людей. Когда был прорыв в Курскую область, часть россиян испытали шок, как будто для них только сейчас начались какие-то события. Многие, даже у меня в комментариях в Telegram-канале, писали: да подождите вы с вашим Донецком, тут прорыв в Курской области. Хотя это люди далеко не либералы были, и это вполне пассионарно переживающие. Сейчас, когда я спрашиваю каких-то знакомых: что думаешь по поводу Курской области? Курская? А что? Да, там вроде как обычно. Вам не кажется, что есть эмоциональное выгорание у людей? Людям становится все больше и больше все равно?
В. Милонов:
- И то, и другое состояние – состояния вредные. И излишняя нервозность, и такая уже апатия, пассивность - тоже ничего хорошего нету в этом. Понятно, что простой человек, обычный мирный человек, не является участником процесса. Он там не живет, условно говоря, он не воюет. Он может лишь получать информацию о том, что там происходит. Некоторые люди активно участвуют в волонтерских программах, и их достаточно большое количество. Они участвуют в волонтерских программах в отношении новых регионов, сейчас в отношении Курской области. Конечно, человек ко всему привыкает, это страшное состояние, но это правда. Человек привыкает к войне. Так же, как мы привыкли к войне на Донбассе. Вспомните 2014 год. Какое было отношение? Вся страна каждый час ловила информацию, как там происходят дела, как там под Донецком. Потом это стало уже нормой. Да, это, может быть, не очень красивые слова, но это факт. Люди уже привыкли, это стало ежедневным неким событием, длящимся на протяжении года, нескольких лет, - война на Донбассе, специальная военная операция. Сейчас атака на Курскую область. Да, люди переживают, но потихонечку рассудок защищает человека от повреждения разума и немножечко включает систему саморегулирования. Это нормально для человеческой психики.
Н. Фридрихсон:
- Есть мнение, что власть, в целом российская власть, и депутаты в том числе, в скором времени могут столкнуться с очень серьезной задачей. Когда это и выгорание, и усталость, и где-то накопившееся что-то, при этом люди из СВО тоже приезжают домой, кто-то видел ужасы войны, не приведи Господь, далеко не все проходят, к сожалению, психологическую реабилитацию, и все это накапливается, накапливается, накапливается. И есть теория, что в какой-то момент это может без всякой англичанки само вообще рвануть по любому поводу. Вы согласны с этим мнением?
В. Милонов:
- То, что у человека, который прошел через специальную военную операцию, через войну, будем так говорить, любую войну, есть некое повреждение психики, я не говорю, что это человек сумасшедший, ни в коем случае, нет. У него есть травма. Травма, которую он получил. Так получилось, что я не все время был на СВО. Сейчас нам, депутатам, запретили там воевать, я вернулся в Москву. Но даже проведя год на СВО, чуть больше, плюс-минус, я могу сказать, что я возвращаюсь ненормальным человеком. Ты можешь сорваться легко. Даже я про себя это говорю. А что же говорить про других людей?
Н. Фридрихсон:
- Часто вы срывались?
В. Милонов:
- Да, бывало. Я могу сказать абсолютно четко, вижу, что не то, что несправедливо, но то, что форма, в которой ты можешь на кого-то накричать, наверное, не очень хорошая. И ты это не понимаешь. Почему? Потому что человек, прошедший через войну, у него есть очень острый запрос на справедливость. Он не понимает. Он видит отношения там, когда смерть и жизнь - это вещи, очень близко стоящие к тебе. И возвращаясь в условно более безопасную обстановку, он не понимает, как это так. Там люди отдают свою жизнь, а тут просто какой-то негодяй сидит, балду пинает, плюет тебе в лицо и говорит: а что ты тут вообще приперся, ты там какой-то. Здесь уже, кстати, не только вопрос психологической реабилитации тех людей, которые возвращаются. Она нужна. Это медицина, это нормально. В этом нет ничего унизительного или плохого. Это помощь, поддержка человеку, вернувшемуся из противоестественных для него условий. Никто у нас не родился в войне. У нас люди родились в мирной обстановке. И, пройдя через это, через смерть, у тебя очень сильно что-то меняется. Я могу сказать, что ты совсем по-другому смотришь на смерть, ты совершенно по-другому смотришь на многие такие экзистенциальные для человека вопросы.
Н. Фридрихсон:
- Поднимали и продолжаем обсуждать довольно сложную тему про ребят, кто после боевых действий приезжает к себе домой, и с какой несправедливостью они могут сталкиваться.
В. Милонов:
- Я недавно, опять же, столкнулся с еще с таким рассуждением этих блохеров, которые не бывают на войне, - они начинают измерять, кто сколько был. А он всего был там полгода или год. Он два года – хорошо, этот – полгода. Я хочу вам сказать, что один день может быть твой последний. К сожалению, я знаю случаи, особенно 2022 года, мои близкие товарищи, один из них погиб буквально через полчаса начала боевых действий. Так получилось. Он что, не герой? Герой. Каждый, кто находится на войне, каждый, кто там находится, и не важно, это водитель, который возит БК, это командир, который планирует там же, на ЛБС, атаку или защиту, нападение, оборону, не важно, кто, связист, - это все люди, которые выполняют очень сложное задание. Вокруг каждого ходит смерть. Не бывает безопасных мест на Донбассе. Да, есть менее рискованные, более рискованные, но это может ждать каждого. И мы иногда говорим о каких-то хороших людях, которые совершили поступок, - спасли утопающего или там еще что-то сделали, на пожаре помогли. То событие, которое длилось, оно, может быть, длилось полчаса, а они стали молодцами, и мы их ставим закономерно и правильно в пример.
А тут люди - месяц были, там два месяца, а кто-то ранение получил. Знаете, я, как замполит, сколько людей отправлял с ранениями. Блин, только - только он пошел, только его первая атака была, и он уже тяжелый «трехсотый», у него руки нет. Или ноги нет. Нельзя никогда вообще измерять, сколько кто там был. Потому что один, может быть, за год меньше ходил в атаку, чем этот парень, который пошел первый раз, но так, что он стал молодцом.
Н. Фридрихсон:
- Вы обращались к психологу, когда вернулись уже полноценно на гражданку?
В. Милонов:
- Нет. Но я себя поймал на мысли. Я помню, какой-то эвакуаторщик вытаскивает машину у меня на округе, не мою, у меня ни разу не вытаскивали, у меня нет личной психологической травмы. Иду по улице, с детьми причем, смотрю, эвакуаторщик подъехал и машину утаскивает. А машинка, видно сразу, мамка приехала (ну, видно, это не мужик). Смотрю, там еще детские кресла, две штуки, стоят. Я говорю: «Сволочь, что ты делаешь-то? Ты что, не видишь, что мама приехала». А там поликлиника детская. И он мне так нагло: «А что? Я имею право, да я тебя сам сейчас привлеку». Конечно, это было последнее, что он мне сказал.
Н. Фридрихсон:
- А дальше что?
В. Милонов:
- Нет, я его, конечно, не убил, но он у меня убегал, сволочь, просто убегал. Нет, это была не поликлиника, а больница детская. Вы представляете? Вот ты вернулся с войны, у тебя все не очень просто. Ты вернулся и видишь, как какой-то козлина, который не пошел на войну, который эвакуаторщиком работает, утаскивает машины мамочек, которые привезли своих больных детей, скорее всего, в больницу. Ну да, там какой-то идиот поставил знак «Стоянка запрещена». А где оставлять машины, если у тебя ребенок больной на руках?
Н. Фридрихсон:
- Подождите. Закон един для всех. Я понимаю эмоциональную составляющую того, что вы говорите.
В. Милонов:
- Мы и говорим о не совсем правильной моей реакции. Потому что по закону он был прав. А когда ты возвращаешься с войны, ты мыслишь не категориями закона только, а мыслишь еще категориями справедливости. Поэтому вот тут надо, чтобы тебе мозги вправили, сказали: слушай, парень, все понятно, там другое, здесь другая жизнь, здесь врагов нет, здесь есть идиоты, может быть, но это не враги, не надо с ними так. Это важно. Мы с вами только что обсудили необходимость помощи возвращающимся с войны в психологической реабилитации.
Н. Фридрихсон:
- Как это все отрегулировать? Потому что, во-первых, не все пойдут, даже если будет логистика. Вы правильно подметили, когда говорили, что в этом нет ничего постыдного, я с вами категорически согласна. Но есть люди, кто считает: что я, гей, что ли, чтобы ходить по психологам? Ну, есть такая категория людей, особенно прошедших боевые действия. Как их заставить в какой-то момент пойти? Потому что они могут стать опасными для себя и для окружающих. А главное, как построить всю эту логистику, чтобы это было качественно и доступно?
В. Милонов:
- Со своей стороны хочу сказать, что, наверное, здесь очень важна функция замполита, который есть в каждом подразделении. Ты отвечаешь, в том числе, и за морально-психологическое состояние парней, которые находятся на войне. И, провожая его по различным причинам домой (ранение, отпуск и т.д.), ты обязательно этому парню должен донести определенные вещи. Будем так говорить, в моей жизни был этап, когда я, в том числе, не только встречал и сопровождал, но и провожал людей после окончания контракта. Были определенные организации, когда срочный контракт был, это не контракт Министерства обороны был. И вот я провожал парней, причем, знаете, там ни одного простого не было, там люди с такой биографией, знаете, газеты в свое время много писали об этих людях. И твоя задача – этих людей таким образом подготовить к мирной жизни, что… Хороший пример могу привести. Ты даешь комплект гражданской одежды (потому что у них ничего нет, они приехали, грубо говоря, не совсем в гражданской одежде к тебе и получили военную), сумку с гражданской одеждой, и мы всегда давали телефон. Простой кнопочный телефон, где были забиты все важные и нужные номера. Сказали: слушай, ты звони, чувствуешь край – набирай вот этот номер, он у тебя в телефонном книге сохранен.
Н. Фридрихсон:
- Но даже вы не позвонили. У вас тоже были моменты, вас накрывало, и вы все равно не обратились.
В. Милонов:
- К тому времени уже не было этой организации, и телефончиков уже у нас не было. Я делюсь своим опытом. Надо парням помогать. Пока еще идет специальная военная операция, как раз сейчас надо все подготовить.
Н. Фридрихсон:
- А Госдума этим занимается?
В. Милонов:
- Есть комитет по здравоохранению, есть комитет по обороне, знаю, что там очень много хороших, опытных людей, и Бадма Николаевич Башанкаев... Это человек, который вместе со мной служил. Он служил, но как медик, он прекрасный хирург. Депутат Госдумы, член нашей фракции.
Н. Фридрихсон:
- Вас двое. Хочется понять, какая-то системная работа сейчас у депутатов ведется, чтобы решать эти проблемы, которые будут поступать?
В. Милонов:
- Дай бог не соврать, в первом чтении есть некоторые законопроекты, и готовятся законопроекты, касающиеся бесплатной психологической помощи. Уже в декабре мы рассмотрели одну инициативу. То есть мы вводим такое понятие, как психологическая помощь как мера социальной поддержки. Кстати, я был автором этой идеи в 2013 году. Мне тогда зарубили ее, сказали: это всё фигня и ерунда, нет такой соцподдержки, как психологическая помощь. Я говорю: иногда она важнее, чем булка или батон колбасы в гуманитарной помощи или в социальном пакете. Иногда помощь психолога спасает гораздо больше тебя, чем от сегодняшнего голода, она спасает твою жизнь. И бесплатная психологическая помощь обязательно должна быть наравне в социальной помощью, кризисной помощью, когда женщине, попавшей в условия насилия, дают убежище. Это должно быть обязательно. К счастью, сейчас общая задача государства – обеспечение психологической помощью как мерой поддержки.
Н. Фридрихсон:
- Государство, на ваш взгляд, в целом, как система готово к потенциальным рискам, что вернувшиеся будут протестовать, как рассерженные патриоты? Вы правильно сказали, чувство справедливости, оно может разгореться, и оно очень иррационально, у каждого свое. Данила Багров – я часто привожу в последнее время этот пример. И если такой марш пойдет протестовать, как с этим быть?
В. Милонов:
- Ну, мы видели уже определенные проявления. Но все-таки надо помнить о том, что те парни, которые прошли специальную военную операцию, и будут возвращаться после победы, это все-таки люди, которые понимают, что они воевали за Родину. И вот это священное, сакральное, что есть в душе каждого человека, надо обязательно сохранять. Ни в коем случае нельзя не давать никому никогда покушаться на сакральность этих понятий.
Н. Фридрихсон:
- Вы уже затрагивали тему, которая произошла со всеми нами, это событие в конце 2024 года, это теракт, в результате которого был убит Игорь Кириллов. Уже известно, что исполнителем стал гражданин Узбекистана. 29 лет, при этом за ним правонарушений каких-то не числилось, тем не менее, эта тема стала, что называется, будоражить умы и вновь поднимать темы миграции. Сначала про сам теракт. Как вы считаете, главная цель теракта была какая – устрашить?
В. Милонов:
- Примерно в октябре-ноябре 2024 года была принята новая доктрина по работе некоторых специальных подразделений и Министерства обороны Украины, и Службы безопасности Украины. ГУР и СБУ вместе со своими кураторами из Великобритании (опять же, у меня нет такого пунктика, но просто это факт) приняли новую доктрину разворачивания террористической активности на территории Российской Федерации. В соответствии с этой доктриной будут задействованы до сих пор, кстати, еще существующие и спящие группировки СБУ, которые проникли сюда вместе с так называемыми беженцами.
Н. Фридрихсон:
- Внутренне перемещенные лица.
В. Милонов:
- Ну, перемещенные – это перемещенные, а были ведь еще и активные беженцы такие. Поэтому не только те, которые с освобожденных территорий, где есть военная ситуация, и нужно было их освободить от гражданского населения. Были и те, которые приехали из Украины. Есть та агентура, которая приехала и с территорий ДНР, ЛНР. Агентура там очень мощная была сформирована, людей ловили на всех мелочах и использовали. Кстати, и чиновников очень много ловили, потому что нечестных чиновников там тоже хватает, мягко говоря. Используется агентура силами бывших граждан Украины или нынешних граждан Украины, которые существовали под прикрытием на территории Новороссии. Дальше группы, которые здесь профессионально этим занимаются, но их не так много, как бы местные. Естественно, брать исполнителя, тратить человека, который прошел серьезную подготовку в спецслужбах, для того чтобы он что-то закладывал, это забивать гвозди микроскопом. Для этого есть, условно говоря, бросовая агентура. Это те, кто за денежные посылы, обещания, может быть, какие-то небольшие предоплаты готовы совершить противоправные действия. И здесь кто является самым «унавоженным полем» для того, чтобы там взращивать эти цветы зла? Это мигранты. Почему? Потому что пассионарные люди, духовно не связанные с Россией, для них Россия не является Родиной. Некоторые мигранты потеряли работу, потеряли источники существования…
Н. Фридрихсон:
- Давайте проще. За бабло они это делают. Если «Крокус» вспоминать, им деньги предлагали.
В. Милонов:
- Понимаете, вот вам сколько ни заплати, вы предателем Родины не станете.
Н. Фридрихсон:
- Я – нет.
В. Милонов:
- А они становятся. Поэтому я и говорю, среди кого они ищут этих своих исполнителей.
Н. Фридрихсон:
- Да, для кого Россия чужая.
В. Милонов:
- Мигранты. И не только мигранты. Давайте посмотрим по осужденным за содействие совершению террористических актов, за сбор разведданных. В Ялте арестовали очередных. В Крыму каждые две недели кого-то арестовывают.
Н. Фридрихсон:
- Есть и коренные москвичи, коренные питерцы, кого только не отлавливают.
В. Милонов:
- Да, то есть не только мигранты. Я не люблю миграцию от слова совсем, мне не нравится миграция, но я смотрю на причины миграции не с позиции 18-летнего националиста, который надел черную футболку, которую я носил еще 20 лет назад, и что-то пытается из себя изображать. Просто смотреть на это так узко, что все мигранты – террористы, это же клише, которое, по сути дела, тоже будет нам здесь навязываться. Это повестка, которая у нас будет разгоняться не нами. Столкновения между мигрантами и местным населением – это же задача, совершенно вражеская для нас. Спровоцировать физические столкновения. Не вывести регулирование в тяжелое, но правовое поле, а подталкивать. И вы увидите, к сожалению (не дай бог, я буду прав), будут такие проявления: ату, нашего побили.
Н. Фридрихсон:
- Уже такое проскакивает.
В. Милонов:
- В интернете ведь моментально распространяется информация. Группа жителей таких-то, из такой-то республики изнасиловала девочку, надругалась над ней. Это фейк, может быть, но пока это разоблачат, уже пойдут и кому-то там голову проломят.
Н. Фридрихсон:
- То, что сейчас делает Госдума с точки зрения регулирования вопроса с нелегальными мигрантами, то, что Дмитрий Медведев озвучивает, то, что до этого Следственный комитет озвучивал, этих инициатив достаточно, чтобы какие-то острые углы сгладить?
В. Милонов:
- Я прошу прощения, скажу непопулярную вещь. Этим невозможно сгладить все острые углы. Мы можем хоть заурегулировать миграционное законодательство. Нас не хватает, к сожалению. Когда я говорил о 18-летнем националисте (к счастью, 18-летних не так много, в основном это 30-40-летние)… Нас мало, мы мало рожаем.
Н. Фридрихсон:
- Нас – это кого, русских, националистов?
В. Милонов:
- У нас мало детей, мы мало рожаем. И рожаем мы мало не потому, что есть какие-то отсылки на экономические факторы. Я не лезу в душу к каждому, у каждого человека своя судьба и своя жизнь, я не имею права никого лично осуждать, я говорю в целом про ценности. Когда у нас начинают массово обсуждать о балансе экономических, личных интересов, с одной стороны, и количество детей, с другой стороны, говорят: мы не можем позволить себе еще ребенка. Или: мы не можем позволить ребенка, у нас еще не урегулированы финансовые вопросы в семье. Так они никогда не будут урегулированы. Никогда ты не будешь доволен. Потому что ты всегда будешь недоволен. У тебя одна квартира – захочется другую. Потом захочется еще машину поменять. То есть, ты всегда найдешь, куда потратить деньги. Потому что дети – это не вопрос траты денег. Дети – это вопрос счастья и, если ты видишь в детях счастье, то это точно так же, как любимый человек. Вот ты влюбился и ты не думаешь – а не буду-ка я влюбляться в нее, потому что это же надо цветы покупать, а, не дай бог, еще покормить где-то надо, а она ж не будет меня кормить. Нет, не буду влюбляться. И ты становишься прыщавым идиотом, лузером перед компьютером сидящим по ночам.
Н. Фридрихсон:
- Давайте про демографию чуть попозже. Все-таки что делать-то с миграцией? Сейчас проблема уже есть. Я с вами согласна – без глобальных решений…
В. Милонов:
- Миграция так же, как и в Европе, знаете, мы очень любим кивать на Европу, а в Европе и у нас – да, есть разные нюансы, но миграция это не причина. Миграция – это следствие.
Н. Фридрихсон:
- Сейчас что делать? Останавливать полностью потоки? Совсем жестко регулировать? Цифровой паспорт вводить? Вот что-то уже делать надо сейчас. Не всегда англичанка солирует какими-то конфликтами, которые на улице возникают. А они возникают.
В. Милонов:
- Безусловно. Каждый человек, находящийся у нас на территории, должен находиться на ней законно. Это точно. Здесь мы должны обратить внимание, что большинство незаконно живущих мигрантов – есть результат коррупции внутри тех, кто должен это контролировать. Соответственно, здесь как раз, вот, помните, была коррупция в ГИБДД, страшная, были образы вот этого гаишника бедного, толстого… был один бедный и вот про него даже юмористические фильмы снимали. А когда ввели камеры, которые фиксируют скорость, перестали – ни одного гаишника с радаром больше не стоит. Потому что это делает камера и ей наплевать, что это за машина.
Н. Фридрихсон:
- Ну, это в Москве.
В. Милонов:
- Нет, нужно просто убрать бездельников, которые с ручными радарами стоят – я считаю, что это подоночья работа тех, кто охраняет вот эти радары. Не надо радары охранять – повесь их на столб, пусть они висят. А бездельника можно выгнать. Я могу забрать к себе в подразделение на СВО, кстати. Они все там упитаны достаточно. Я о чем говорю? Вопросы, касающиеся миграции, должны максимально регулироваться не в субъективном поле, воле одного чиновника, другого – разрешить, запретить. А должно быть безотносительное правило, единое для всех. Цифровой паспорт для мигранта. Мы выступаем против цифрового паспорта для всех жителей России и люди, живущие в нашей стране, имеют на это право. Они здесь родились и родились без цифрового паспорта. Кто-то хочет, кто-то не хочет. Кому-то удобно, а кто-то говорит – нет, я хочу бумажный иметь. И он имеет на это право. Но иностранцы – нет, извините.
Н. Фридрихсон:
- Все-таки мы с вами отошли на другие темы и не ответили на вопрос, который будоражит многих. Убийство все-таки Кириллова – попытка устрашения или предтеча для планов на более широкую террористическую войну внутри России?
В. Милонов:
- Это война, которая нам объявлена. Это война, которую осуществляют спецслужбы западных стран – Великобритании, как я уже сказал. Это вид гибридной войны. И надо к этому относиться именно так. И совершенно не надо миндальничать. Мы очень благородные просто…
Н. Фридрихсон:
- А что делаем с нашими новыми гражданами? Вы тоже отметили, что в числе беженцев есть, конечно, и спящие, кто работает на ГУР, на СБУ или прямо идейно, душевно у нее или там у него «ще не вмерло». Как нам дальше с ними работать? Они же тоже не сразу себя выдают. Мы везде говорим – это наши люди. Хотя условный Мариуполь еще четыре года назад – это был украинский город. Теперь это русский город. С одной стороны, мы говорим «наши люди», а с другой что, начинаем косо поглядывать, если из новых регионов? И тут же подозревать, что, возможно, агент СБУ?
В. Милонов:
- Ни в коем случае.
Н. Фридрихсон:
- А как?
В. Милонов:
- Ни в коем случае, но надо понимать, что эти люди пережили определенную трансформацию в своей жизни, потому что мы помним, что украинская пропаганда была очень агрессивна и люди росли в абсолютном окружении некоторого набора ложных ценностей. И надо понимать, что этих людей вот нельзя просто так – взял и щелкнул, да. Оп-па! Не получается так. Извините, пожалуйста, сложнее. Это люди наши, которые попали в некую беду. Они росли в тяжелых условиях и к ним надо внимательно относиться. У них есть вещи, которые они… я ж там был, я видел этих людей. Мы заходили в населенные пункты, где жили люди всю жизнь имевшие украинские паспорта, там с 1991 года. С ними, конечно, нельзя. Никто вот так в объятия… может быть, и побегут, но не все будут искренни. Надо внимательно к ним относиться, понимая, что люди многие вещи просто не знают. И то, что для нас совершенно неприемлемо, для них кажется, может быть, и нормальным.
Н. Фридрихсон:
- Ну, с учетом того, что даже вы говорите, что нам объявлена террористическая война и, скорее, это так, чем не так, я себе с трудом представляю, что полицейские или ФСБ будут нежничать. У них стоит задача – надо выявлять спящих, потому что, извините, теракты докатились до того, что генерал-лейтенанта убивают. И они не будут нежничать.
В. Милонов:
- Да было бы так, я бы поддержал это. К сожалению, у нас неправильное правовое регулирование на некоторых новых территориях и оно мешает выявлять агентов, потому что есть военное положение.
Н. Фридрихсон:
- У нас нет военного положения.
В. Милонов:
- Есть положение о специальной военной операции на этих территориях. На этих территориях объявлено это положение специальное. И, конечно же, специальный режим работы спецслужб должен быть установлен. И должны быть расширены полномочия органов государственной безопасности.
Н. Фридрихсон:
- Насколько расширяем и как потом сужать обратно будем?
В. Милонов:
- Поверьте, органам госбезопасности и самим большое напряжение работать в таком режиме. Но надо. Конечно, определенные расширенные полномочия, которые не должны публично обсуждаться…
Н. Фридрихсон:
- Но что это за расширенные полномочия?
В. Милонов:
- А вот эти полномочия не должны быть предметом публичного обсуждения.
Н. Фридрихсон:
- Ну хотя бы очертите каркас, чтобы наши слушатели понимали, о чем мы вообще говорим.
В. Милонов:
- Ну, например, более серьезный контроль за информационным обменом. Особенно за периметром границы.
Н. Фридрихсон:
- Переписки читать?
В. Милонов:
- Контроль. Есть ключевые слова. Никто никогда не читает переписку, есть ключевые слова, по которым определяется нужный текст.
Н. Фридрихсон:
- Как мы потом скажем силовикам – ну а теперь переписки не читаем?
В. Милонов:
- Не переживайте, силовики тоже люди и они тоже хотят отдыхать. Любой силовик он тоже человек и он тоже не хочет жить на ладони. У него есть личная жизнь…
Н. Фридрихсон:
- Ну, они отдельная каста и всегда так было. То есть, сейчас, выбирая между свободой и безопасностью, мы можем себе позволить, как общество, сильно пожертвовать свободой в пользу безопасности?
В. Милонов:
- Лично мое мнение – безопасность. Потому что сейчас такое время. И я могу сказать, что даже без всяких военных нюансов уровень контроля спецслужб за нашей жизнью у нас в разы ниже, чем на том же западе. Поверьте. У меня есть в силу определенных вещей ряд общений с некоторыми людьми и, поверьте, там вообще не миндальничают. Просто останавливают и просто говорят – слушайте, нам не нравится, что вы делаете, а потом человек у себя просто прослушки находит дома. Люди вообще не военные, просто люди, которые позволили в публичном пространстве задать вопрос – а насколько это правильно: то, что делают представители, находящиеся, предположим, на британской военной базе, которая у них на острове сидит.
Н. Фридрихсон:
- Одно дело военная база. А другое дело, когда человек родом из Мариуполя стал россиянином, а мы его телефон берем на особый контроль только потому, что он родом из Мариуполя.
В. Милонов:
- Еще раз. Ни в коем случае так нельзя говорить. Я говорю о том, что должны проводиться специальные, в соответствии с Конституцией, с 51-й статьей Конституции, мероприятия, позволяющие защитить человека от негативного воздействия.
Н. Фридрихсон:
- Можно со мной попроще? Я не очень понимаю такой язык.
В. Милонов:
- Знаете, я вот депутат Госдумы и понимаю, что, наверное, у меня нет тайной переписки. Все, что у меня есть в телефоне, мне не очень хотелось бы, наверное, чтобы каждый это читал, но, по крайней мере, я понимаю, что, если нужно будет серьезному представителю спецслужб, он может прочитать. Мне нечего стесняться.
Н. Фридрихсон:
- А мне вот есть. Моя какая-то личная переписка, мои личные фотографии.
В. Милонов:
- Поверьте, я много общался с этими замечательными людьми – настолько индифферентна личная жизнь наша, вот настолько индифферентна… мы не говорим про личную жизнь, мы говорим про правонарушения в сфере государственной безопасности.
Н. Фридрихсон:
- Мы не говорим с вами, что преступление уже какое-то совершилось, там вообще другие протоколы запускаются.
В. Милонов:
- Я вам приведу пример. Когда я только приехал на Донбасс служить, меня встретили там некоторые люди и я прочитал о том, что меня хотят убить. Застрелить. Из винтовки. Мне так было любопытно – как интересно! Приезжают ко мне люди, которых вы опасаетесь, да, и говорят – слушай, тебя вроде убить хотят. Я говорю – мне, что мишень на лбу нарисовать или ходить, чтобы вы искали, кто будет… Ну, мы нашли человека – абсолютно замухрышка такая… никакая, серая мышь, никогда в жизни не скажешь, что этот человек хоть какое-то имеет отношение – каждого чиха якобы она боялась. Нашли, да. Она, причем, про себя рассказывала, какая она в другой жизни подготовленная снайперша, то есть, создала себе такой аватар…
Н. Фридрихсон:
- То есть, все-таки мы начинаем к этим людям лезть глубже – в их телефоны, в их гаджеты, предупреждая о потенциальной опасности.
В. Милонов:
- На территории, для того, чтобы людей обезопасить, нужно больше контроля. И люди, которые там живут, на это готовы.
Н. Фридрихсон:
- Хорошо, давайте пойдем дальше.
В. Милонов:
- И я могу сказать, что меня еще больше всего возмущает в Telegram-каналах, которые касаются жизни новых регионов – там есть реклама. Ну, везде есть реклама… мы все это знаем. Но, знаете, что меня поразило в некоторых каналах местных? Реклама перевозок. Довезем вас до Польши, до Киева, подготовим все документы, поможем с паспортом. Просто дичь!
Н. Фридрихсон:
- А вы удивлены?
В. Милонов:
- Да нет, я не удивлен. Я удивлен, что это до сих пор есть. Мне казалось, что это уже закончилось. Мне военные, причем, уроженцы Горловки, горловские парни, мои сослуживцы, говорят – Валентиныч, когда это закончится? Мы воюем… представляете, во тКрасная Армия воюет, стоит там где-нибудь под Сталинградом, а в Сталинграде есть объявление – «Довезем до Берлина комфортно на микроавтобусе, водитель Мыкола». Просто твари. Понимаете, и вот ты на него посмотришь на этого гада, когда возьмешь его за жабры, он будет смотреть на тебя, этот Мыколка – а шо, а шо, а я нишо, я же баранку кручу… Испепелить вот этот бизнес надо, это недопустимо. Они говорят – а как же наши родственники там остались, мы к ним ездим в гости… А ты, что, опух, что ли, в какие гости ты едешь? Ты едешь в гости к людям, которые тебя убивают? Совсем, что ли, выжил из ума? Война идет. Хочешь в гости попасть в Киев – бери оружие и иди до Киева с оружием, и своих родственников освобождай от этих ВСУшников и фашистов. Вот и будет самые лучшие гости – вот это ходить в гости по-русски называется.
Н. Фридрихсон:
- Виталий Милонов был сегодня на волнах радио «Комсомольская правда».
Подписывайтесь на наш подкаст, чтобы не пропустить новые крутые интервью
➤ Слушать прямой эфир: https://radiokp.ru
➤ Читать эксклюзивные новости: https://www.kp.ru
➤ Подписаться на наш телеграм: https://t.me/truekpru
➤ Самое интересное из эфира: https://t.me/radiokp