Надежда Бабкина - про французское белье, кто в доме главный и концерты в зоне СВО
А. Анатольевич:
- Дамы и господа! Дорогие друзья! Сказать, что сегодня у нас необычный гость, это не сказать ничего. В студии радио «Комсомольская правда» ансамбль «Русская песня»! И Надежда Бабкина.
Н. Бабкина:
- Здравствуйте все! Поехали. (звучит песня).
А. Анатольевич:
- Ансамбль «Русская песня» - легендарный коллектив, без всяких преувеличений! 50 лет назад, Надежда Георгиевна, вы основали этот ансамбль. Расскажите, как это было, с чего началось?
Н. Бабкина:
- Вариант такой. «С чего начинается родина?» - вот с этого она и начинается. Я человек провинциальный, я из глубочайших деревушек. Почему так говорю? Потому что из Астраханской области, родители переезжали из одной деревни в другую, из одного района в другой район – это нормально, я была маленькая, росла в многонациональной, огромной совершенно сельской семье. Потому что в каждой деревне и в каждом поселке, в каждой станице и селе было очень много удивительных культур. И люди представляли свои традиции и обычаи. И на этой почве я взрастала, мягко говоря – росла, развивалась. Папа был председатель колхоза, мама учительница начальных классов. Но никогда ни меня, ни моего брата не учила сама, а отдавала другим учителям, чтобы не было никаких предвзятостей, чтобы именно другие учителя говорили о том, что способны мы или не способны и учимся хорошо или не очень. Но если требовалась какая-то помощь и поддержка, она всегда это делала. Я росла и воспитывалась в казачьей семье, традиции очень строгие, мягко говоря, жесткие, но очень даже перспективные на дальнейшую жизнь. Потому что эти традиции формируют в человеке все. Первое – вера. Второе – любовь и, конечно, дисциплина, и понимание, чьей земли ты уроженец и т.д. Причем, когда ты маленький, ты про это не знаешь, а со временем ты взрастаешь и как-то начинаешь соображать, конкретно соображать, что хорошо, а что и не очень. И таким образом мне это все нравилось. Многоцветье, многоплановость, яркость в одеждах и т.д., потому что по праздникам наряжались все, меня это всегда привлекало, как маленького человека, и это было любопытно. Ну а потом, как у всех – детский сад, подготовка к школе и, конечно, самодеятельность. И это были нормальные такие традиции, в которых дети уже понимали, что такое коллективное взаимодействие, как услышать друг друга, как никого не обидеть, как поддержать и т.д. То есть, я прошла все эти стадии развития. Я не была брошена, воспитывалась в семье, где была выучка, где приучали к труду, к порядку, и нести ответственность, чтобы чистота дома была, чтобы все было прибрано, чтобы вода была натаскана из колодца, чтобы сено было взбито, чтобы оно не прело и все такое прочее. Чтобы дрова были сложены аккуратно. Потому что ни о каких удобствах речи вообще не шло.
Захотела я уехать в Москву – на спор. Мы поспорили в своей компании, уже более взрослые люди, у нас было очень много друзей из мединститута… музыкальное училище – такое светское общество молодежное в провинциальном городе.
А. Анатольевич:
- Творческая элита.
Н. Бабкина:
- Практически. Потому что там у нас летное училище было, инженеры, и рыбные институты были – то есть, компания была очень такая приличная. Ну и однажды в этой компании я со своей подругой спорю. Я говорю – я уеду в Москву. Она говорит – а я в Ленинград. Нас парни разбили и говорят – посмотрим, у кого что получится.
А. Анатольевич:
- На что спорили-то?
Н. Бабкина:
- неважно.
А. Анатольевич:
- Секрет?
Н. Бабкина:
- Нет. Могу сказать. На французское нижнее белье.
А. Анатольевич:
- Я надеюсь, вы выиграли? Вы же выиграли?
Н. Бабкина:
- Мы выиграли. У нас была подружка, которая привозила нам это удивительное белье. Нам хотелось в этом ходить, как в платьице и всем демонстрировать. Глядите, вот эти штанишки и вот это такое распашистое красивое платьице нежное, с цветочками розовыми, зелененькими листиками, оно такое мягонькое, красивое… ну, тогда же пошел в моду капрон и нейлон, и вот чуть-чуть х/б туда добавляли, чтобы дышало все это. И мы в этом мечтали ходить, как в платьях.
А. Анатольевич:
- То есть, вы модница всегда?
Н. Бабкина:
- Конечно. И мы мечтали ходить, как в платьях, чтобы выйти в общество и показать, какая есть красота, а у вас-то пока нету. А наша подруга просто вышла замуж, она постарше нас была, и уехала туда, в Италию, во Францию. И вот она нам привозила такие вещички. И мы, конечно, на это поспорили, что комплект французского белья, либо твой, либо мой и в принципе получили обе.
А. Анатольевич:
- Ставки высоки!
Н. Бабкина:
- Очень. Потому что этого тогда достать было вообще, от слова совсем, невозможно. И даже в мыслях и в фантазиях. А так как мы учились в музыкальном училище, я пела в ресторане, я пела в молодежном кафе, и таким образом зарабатывала копеечку.
А. Анатольевич:
- А что за репертуар был?
Н. Бабкина:
- Разный.
А. Анатольевич:
- Ну, какой? Вокально-инструментальный ансамбль, а вы солистка?
Н. Бабкина:
- Конечно.
А. Анатольевич:
- То есть, танцы?
Н. Бабкина:
- Совершенно верно. Но потом я пела уже, официально, у меня трудовая запись в книжке стоит – 1969 год. С 1969 года у меня трудовая книжка и записано, что я солистка при оркестре кинофикации, и пела перед началом киносеанса, с оркестром.
А. Анатольевич:
- Это уровень!
Н. Бабкина:
- Это уже уровень. И специально люди приходили на полчаса раньше, чтобы послушать эту девочку, которая из занавески сама себе сшила платье и была яркая, оранжевая, стояла на каком-то высоком подиуме, музыканты играли, я пела, а они приходили и в ладоши хлопали. То есть, они уже знали, что есть девочка, которая поет в кинотеатре «Родина». Потом был кинотеатр «Октябрь». Это все в Астрахани. А в «Октябре» вообще пальмы росли, лианы… Очень сильное культурное заведение! Потолки поднимались, они стеклянные, потому что пальмы росли ввысь и им нужно было много света и т.д. Так вот, под этими пальмами была организована эта эстрада, маленькая такая, небольшая эстрада. И я выходила и пела. И вот у меня, условно говоря, было четыре таких выхода. Вот перед четырьмя киносеансами я пела. Потом появился мальчик и мы там по очереди с мальчиком, но это неважно. А потом однажды меня директор музыкального училища застукал на набережной, я пела в ресторане «Поплавок», причем, пела первую половину, пока не началась гулянка сильная, а там уже могло быть хуже, веселье все время на «Поплавке», в этом ресторане, а это же на Волге стояло, вот эти запасные круги, здоровые такие, деревянные… ну и, конечно, круги бросали, люди ныряли, в общем, все, что угодно было, но я этого не могла видеть. По причине того, что я была совершенно девочкой глупенькой, и тогда меня в первой половине вот этого ресторанного заведения, я им пропевала, пела, а потом меня отправляли домой, чтобы я не видела разгара веселья, мягко говоря.
А. Анатольевич:
- То есть, там был вообще кураж?
Н. Бабкина:
- Кураж серьезный был. Мне давали кучу шоколада, похоже, что шоколад был соевый, но безумно мною любимый. Он невероятный. И у меня были горки шоколада. И я зарабатывала, я получала денежки – 60 рублей по тем временам в месяц.
А. Анатольевич:
- Неплохо.
Н. Бабкина:
- Так вот, когда спор наш состоялся, у меня на руках была 1000 рублей.
А. Анатольевич:
- Батюшки мои! Да вы богачка!
Н. Бабкина:
- Была богачкой. Значит, родители мои про это не знали. И, когда коснулся вопрос мне уезжать в Москву, так принял начальник управления культуры, потому что меня не отпускали, в Астрахани открывалась консерватория и хотели/, чтобы вот эта Надя Бабкина осталась. В общем, за мое такое свободолюбивие меня отчисляли из музыкального училища – за то, что я в ресторане пела…
А. Анатольевич:
- Ну, хулиганка, естественно.
Н. Бабкина:
- Нет, я вела себя очень скромно.
А. Анатольевич:
- Ну, все равно, нарушали.
Н. Бабкина:
- По факту, да, но скромно вела. А как только конкурс какой-то надо проводить, с филармоническим оркестром, они опять Надю восстанавливали. И Надя спела, получили первую премию и какое-то время я опять существовала, доучивалась и т.д. И в один прекрасный момент, когда, заканчивая музыкальное училища и открывая консерваторию в Астрахани, начальник управления культуры мне сказал – уезжай отсюда.
А. Анатольевич:
- Прогнал, что ли?
Н. Бабкина:
- Нет. Я говорю – у меня нет направления, мне не дают направление, а планируют, чтобы я осталась в Астрахани. На что он мне сказал – придешь ко мне завтра – а завтра была суббота. И я говорю – но вы же не работаете. А он говорит – я сказал придешь ко мне завтра. Я пришла к нему завтра. Он из ящичка достает направление. Подписывает и говорит – вот тебе направление, немедленно, сегодня уезжай в Москву. Или улетай в Москву. Самолет был на следующий день утром, в шесть часов. Я дождалась, когда все уснут, все уснули глубоко. В четыре утра – все глубоко спят – я написала записочку «Папа, мама, вы меня не ищите, я улетела в Москву». Куда, зачем? Я понятия не имела, поэтому не могла изложить. Прилетела в Москву и как только я встала на московскую землю, я поняла, что я отсюда ни шагу назад не сделаю. Я руки распахнула и сказала – мое!
У меня не было никогда стремления, чтобы вырваться куда-то, стать сильно известной, популярной. Вот когда люди подходят ко мне и говорят – Надь, ты звезда – мне стыдно. Ей богу, меня это смущает. Потому звезды на небе, а я просто на каком-то этапе известный и популярный человек. Известная артистка, популярный человек. Конечно, сейчас моя аудитория – это 8-10 лет детям, они знают всю мою биографию, они поют наш репертуар, то есть, я у них топчик. «Бабушка, ты не знаешь про Надю Бабкину? Мы тебе сейчас все расскажем».
А. Анатольевич:
- Вот вы говорите о том, что вы приезжаете в любую республику, город, регион, и вы там сливаетесь с местными коллективами.
Н. Бабкина:
- Конечно.
А. Анатольевич:
- Вы знаете что делаете на современном языке? Вы делаете колабу. Вы модная исполнительница, которая приезжает и заколабиться может с кем угодно. Для молодежи это вообще вышак!
Н. Бабкина:
- Конечно. Мы колабимся не только со мной лично, а именно со всем коллективом. И это там такое происходит!!
А. Анатольевич:
- Говорят – ой, Бабкина сильная, волевая женщина, производит впечатление. Я говорю – в смысле производит? Она и есть сильная волевая женщина. Вот скажите честно, как на духу, в семье кто должен быть главным? Что скажет казачка Надя? Мужик аль баба?
Н. Бабкина:
- Баба.
А. Анатольевич:
- Это чегой-то?
Н. Бабкина:
- А той-то. И еды хватает, и прибрано все, и чистота, и порядок, и т.д. Он где-то там наскачется, намашет своей шашкой, прибежит – а все готово.
А. Анатольевич:
- Значит, вопрос – как вы относитесь к феминизму и новомодным штучкам, можно не задавать?
Н. Бабкина:
- Нет, я обожаю мужиков.
А. Анатольевич:
- Понятно. А если что, рубанула бы вот это вот феминизм, вот это вот, как у них там все…
Н. Бабкина:
- Слушай, я не понимаю, что это такое. Ну, допустим, вот я руководитель – это все понятно. Но мне нравится, когда мне знаки внимания оказываются, мне нравится, когда меня куда-то пригласят. Но процессом все равно я руковожу, понимаешь. Хотя я улыбаюсь и такая вся… а вот чтобы отрицать все это – это либо обидели по жизни очень сильно, крепко. Либо не уверен в себе человек. Либо что-то происходит в сознании. Знаешь, это какая-то хворость, которая одолевает человеком и он не может согласиться. Я это понимаю, потому что мне, например, в детстве говорили, что ты по ошибке девкой родилась, тебе надо было родиться парнем – ну, по моим поступкам, по моему характеру. Я соглашаюсь. И я по сей день чаще в брюках хожу, чем в платье, хотя платья тоже есть. Тем не менее, мимо украшений я не пройду.
А. Анатольевич:
- Да уж куда уж! Я вижу.
Н. Бабкина:
- Вот это я обожаю! Мимо того, чтобы губы накрасить, я не пройду. Накрашу.
А. Анатольевич:
- Значит, самое главное, дорогие наши зрители и слушатели, не путать феминизм и то, что в доме главная все-таки баба.
Н. Бабкина:
- Все равно. А пусть попробуют возразить. Пусть он добывает – добытчик. Сегодня добудет, а завтра не добудет. А баба из топора супец сделает.
А. Анатольевич:
- Вот именно. А то и с любовью-то еще как…
Н. Бабкина:
- Да не просто с любовью, а сделает так, что никто даже не заметит. Вот тут у нас были выходные дни, а у меня – шаром покати. Я думаю – господи, чего бы найти такое? Вдруг нахожу какой-то пакетик. Написано – грибной суп. Этот пакетик уже лет пять лежит у меня, небось, уже внутри этого пакетика он не жидкий, а сухой. Я думаю – ну, наверное, он уже высох…
А. Анатольевич:
- Ну, студенческий пакетик.
Н. Бабкина:
- По факту. Потому что мы картошку в студенчестве на воде жарили…. Зато мы были сыты все. Так вот, я беру этот суп, потом смотрю – остаток чуть-чуть гречки у меня где-то валяется, прямо щепоточка. Я помыла гречку, в этот суп кидаю, картошечку одну нашла, маленькую такую, ее туда порезала… кастрюля неполная… но у меня за счет гречки получился такой наваристый суп… А еще я пожарила лучок, остаток, а поскольку постность появилась, я пожарила на сливочном масле… а потом смотрю – он подрумянился – и я это выливаю в суп. И супчик получается уже не постненький.
А. Анатольевич:
- Заиграл.
Н. Бабкина:
- Да. Так я еще чего сделала? Вот это все мешала, мешала, и я разбиваю туда яйцо, мешаю его с водой и получается удивительный суп. Там тебе и белок, от грибов там ничего не осталось, понятное дело, но зато вот это все жиденькое… подсолила, куркумы добавила – порошки эти у меня всегда дома есть. То есть, это можно сделать из любого, вот чего под рукой найдешь, то и сделаешь.
Знаешь, я тебе скажу – у меня самогона немеряно, мне казаки присылают…
А. Анатольевич:
- Минуточку. Поподробнее. Это все нелегально, но интересно.
Н. Бабкина:
- Почему нелегально? Все в порядке. Он в магазине продается. Но у меня настоящий, который из-под рук, который не пахнет ни сивухой, ничем, просто чистоган. У меня и самогон в этих четвертях с початком, и все на свете, всегда все есть.
А. Анатольевич:
- Так от вас просто так не уедешь?
Н. Бабкина:
- Нет. У меня еще и баня есть, там тоже караоке есть. У меня так хорошо. Мест полно везде. Мы новый год у меня гуляли, я помню… (звучит песня).
А. Анатольевич:
- К сегодняшнему дню. Вы уже говорили про это, но я хочу, чтобы это громогласно прозвучало и, может быть, чуть подробнее. Ездит ли ваш ансамбль в зону СВО выступать перед бойцами, какие песни востребованы у бойцов?
Н. Бабкина:
- Ездит. Мы поехали одни из первых. Как только началось СВО. Нам было предложение сделано и мы поехали. И видели то, чего сегодня уже отремонтировали, кое-что совсем приобрело другой вид, а мы видели в натуре, прямо, знаешь, как будто кадры из фильмов. И я же просто так говорила, что у нас коллектив – у нас фолькроковая команда, рок-группа «После одиннадцати» - они тоже выезжают, и прямо на полях и так далее. Но мы же еще другую работу ведем. Ребята приезжают к нам, приезжают в театр, и мы с ними общаемся. Это и герои, и просто бойцы. Но еще – мы, находясь в том или ином регионе, ходим в госпитали. И обязательно с ними общаемся. Поэтому востребовано все то, что от души. Все то, что для души. И объяснять им в какое время мы живем, им не надо.
А. Анатольевич:
- Бойцам не надо объяснять, они лучше нас знают, это понятно.
Н. Бабкина:
- Но ведь это тоже произошло не сразу. Вот попав туда, у них осознание, знаешь, оценка ценностей произошла в голове и осознание того, где они находятся и так далее. И, конечно, это страшно. Прямо говоря, это очень страшно. Мы там же встречались прямо с народом, который жил и живет в Мариуполе и, конечно, сказать честно, не все с благодатью принимали. Кто-то улыбался, кто-то цветы из клумбы вырвал, еще корни даже не оборвал, а прямо вот так несет тебе, с радостью. А кто-то исподлобья смотрел. И вот мне пришлось с ними поговорить от души. Я слушала их. Не перечила, держала себя в руках, в ногах, внимательно слушала, а высказывания была самые разные. И надо сказать, знаешь, я так посередке скажу, а теснее и теснее круг становится, прямо сжимается, сжимается, и ты не понимаешь – то ли они за тебя хотят зацепиться, чтобы жить продолжить, то ли столько ненависти и агрессии и хотят прижать и уничтожить. Вот ты стоишь и не понимаешь этого… вот само присутствие этого давления я ощущала. Я не могла понять, какое оно. А ощущала очень. Я была готова, как стержень, ко всему. И потом, когда стала слышать в наш адрес всякие пасквили и все такое прочее, я выслушала и сказала – ну, допустим, а теперь я вам задам только один вопрос, а вы ответьте. Не мне, себе, совести своей. Скажите, вот 8 лет «Азовсталь» нагружали, снаряжали оружием, укрепляли, а у вас же каждый член семьи, живущий в этом регионе, там работает? Потому что работает в четыре смены, без остановок, да? Да. И что, за восемь лет никто этого не видел? Никто этого не слышал? Не понимали? Ни с кем не поделились? А теперь, я говорю, когда Россия вошла, а мы приехали… я говорю – чтобы вы понимали, мы отсюда не уйдем. Никогда. Как бы вам это приятно было или неприятно. Я вам говорю. А приехали сюда для того, чтобы вас защитить. Потому что в ответ я слышала, что вы нас бомбили и т.д. Я говорю – серьезно? А то, что вы восемь лет видели, знали и помалкивали? Так вот, вы своей совести ответьте правду. Чтобы спокойно спалось. И такое было. Я потом вышла, чтобы сказать «здрасьте, я вас приветствую» - у меня язык к нёбу прирос. Я ничего не могла сказать, ни одного слова. Я повернулась к своим ребяткам и говорю – давайте петь. И стали петь. Но как только мы дошли до украинского блока, стали петь на украинском языке, украинские песни, оживление лиц, губками шлепали, а потом присоединились и все это пелось. А в этот момент к нам ребята ехали с передовой, прямо из-под Донецка. Ехали туда, потому что были от Мариуполя и под Донецком там единственное место, такой клубик, куда не попал ни один снаряд. Я вот тут была в организации… ну чего, говорят, я говорю – давай, можно уже поехать и посерьезнее, может, даже в Запорожье.
А. Анатольевич:
- Задам вопрос более чем предсказуемый и даже знаю, как вы ответите. Вы внесены в санкционный список Канады. Как вы думаете, почему именно эта страна ополчилась на вас? И что вообще для вас значат все эти санкционные списки?
Н. Бабкина:
- Я даже не знала об этом.
А. Анатольевич:
-А вот знайте. Вам это важно?
Н. Бабкина:
- Нет. А я никуда не езжу.
А. Анатольевич:
- Все. Вопрос закрыт.
Н. Бабкина:
- Я езжу в Крым и удовольствие получаю от этого.
А. Анатольевич:
- Вопрос закрыт. Я так и думал. Ну и теперь надо вернуться на какую-то жизнеутверждающую ноту по поводу того, что… ну, ансамбль мы похвалили не раз. И послушали, и еще будем слушать. А теперь будем хвалить нашу Надежду Георгиевну.
Н. Бабкина:
- Ой, пожалуйста, не надо.
А. Анатольевич:
- Я чуть-чуть. Вы же модница?
Н. Бабкина:
- Ну и что?
А. Анатольевич:
- Вы же вся такая нарядная, вся такая молодая и огневая! Как быть в вашем зрелом возрасте, взрослой такой… а вам сколько уже? 33? 35? Выдал секрет? Ладно. Как быть такой зажигательной, модной, стройной, красивой, темпераментной и жизнерадостной? Дайте хоть один рецепт. Потому что наши модницы, которые нас слушают и смотрят, мне не простят, если я этого не спрошу.
Н. Бабкина:
- Да я не заморачиваюсь. Как есть, так и есть. Но то, что я 12 лет проработала в «Модном приговоре», где я вас лицезрею, за 12 лет – это, считай, два высших образования. А не так разве?
А. Анатольевич:
- Согласен с вами. Всегда.
Н. Бабкина:
- Поэтому для меня это абсолютно нормально. Это для меня новое движение в жизни – как это все совместить, как рассудить, как понять, как себя не обидеть. Любить надо себя. Поскольку ты сам у себя один единственный. Поэтому себя надо любить и любить все, что вокруг тебя. И проблем нет. И я не заморачиваюсь. Вдруг вспомню неожиданно, пойду, сделаю процедурку какую-то на лицо, например, биожени французское – вам это о чем-то говорит? Нет. И не заморачивайтесь. Это в некоторых местах только, или там сделаю массаж, или гидромассаж, или поеду в Крым и поплаваю в море.
А. Анатольевич:
- То есть, чего хочу, то и делаю? Этот рецепт?
Н. Бабкина:
- Абсолютно. Модненькое такое чего пошла увидела – ага, что у нас? Понятно. Бежевое. Терпеть не могу, я в этом бежевом как голая. Но придется. Дань моде обязательно надо отдать. Тогда я покупаю серенькое с элементами бежевого и вроде ничего. Украшения надену и поярче становлюсь. То есть, ерунда какая-то, понимаете. Все равно надо выходить в люди. Сейчас столько возможностей! Любые. Если я тогда мечтала о французском белье на спор, то сейчас я уже об этом не мечтаю – это можно в свободном доступе приобрести. А вообще я хочу сказать, что жизнь коллектива «Русская песня», государственного ансамбля, переросло в жизнь государственного академического театра «Русская песня», и туда подтянулись профессиональные режиссеры театральные, актеры театра и кино, и, когда они с нами объединяются, они ощущают себя как дома. Им очень с нами хорошо. У нас нет за спиной никаких конфликтных выяснений, историй и им нравится находиться у нас, они в безопасности. И им нравится с нами выходить на сцену, мы друг друга дополняем. Мало того, наш коллектив все роли знает главных героев наизусть. И случись, не дай бог, что кто-то там приболел или еще что-то, у нас всегда найдется человек, который выйдет и сыграет. Потому что роли все знают наизусть. И друг друга поддерживают. И я хочу сказать, что, помимо всего этого, Наташа ездит, как хормейстер на конкурсы и помогает народным талантам – будь то детки, будь то взрослые. Петя этим же занимается. Сейчас проведем казачий круг у нас в театре. Потом еще мероприятие. У нас очень большие планы. И они составляются ежегодно. И мы должны понимать, что мы находимся в Москве, в центре Москвы, и это прекрасный театр, мы принадлежим Москве, департаменту культуры Москвы. Но мы очень тесно работаем с министерством культуры Российской Федерации. Мы работаем с правительством, с администрацией президента. Мы понимаем, что мы не только для Москвы, а для всей страны. Так случилось. Я для этого ничего не делала особенного. Ни подстегивала, никто мне ничего не предлагал. Просто так случалось, что, видимо, по делам определяли сами люди. И поэтому, когда приходит 50 тысяч на площадь народу и ты стоишь перед ними и понимаешь, что они хотят уверовать в себя, в своей правоте и, когда ты это понимаешь, даешь им это, то все. Они счастливы, что они пришли не зря. Они получили то, что хотели. А это тенденция. Сейчас идет такое движение, это соборность, это идет сплочение, особенно в сложные времена. Поэтому у «Русской песни» дата юбилейная 50 лет – для кого-то покажется это совсем маленькая, но творческий путь у людей всегда ограничен. И для нас 50 лет как год за полтора, минимум. А в некоторых случаях год за два. Поэтому столько вложено, столько проделано, столько создано мощного такого фундамента, на который могут опираться последующие наши дети, последующие наши команды, которые будут потом после нас.
А. Анатольевич:
- И вот сейчас я скажу только самых важных два слова. Буквально два слова. Чем и закончим нашу прекрасную встречу. Я очень рад, что Бог управил, что мы встретились и поговорили. Дорогие друзья, это тот самый случай, когда все регалии можно произносить долго и с удовольствием, но называешь имя и фамилию - и этим сказано все. Это была прекрасная встреча в рамках «Настоящего хит-парада» на радио «Комсомольская правда», а в гостях у нас была – внимание, те самые два слова – Надежда Бабкина!
Н. Бабкина:
- И «Русская песня»!
Подписывайтесь на наш подкаст, чтобы не пропустить новые крутые интервью.
➤ Слушать прямой эфир: https://radiokp.ru
➤ Читать эксклюзивные новости: https://www.kp.ru
➤ Подписаться на наш телеграм: https://t.me/truekpru
➤ Самое интересное из эфира: https://t.me/radiokp
