Аким Апачев: про народное единство, фронтовые песни и будущее СВО
И. Панкин:
- Здравствуйте, друзья. В студии Иван Панкин. У нас в гостях музыкант Аким Апачев.
А. Апачев:
- Здравствуй, Ваня. Приветствую зрителей, слушателей.
И. Панкин:
- Ты опять угодил в скандал. Читаю новости. «Музыкант Аким Апачев рассказывает, что ему ничего не было известно о необходимости согласовывать свои выступления перед добровольцами в Курске». Ты говоришь: «Дал несколько концертов, в том числе и для подразделения «Барс Курск». Меня позвали выступить, я приехал и выступил». А постфактум, получается, на тебя наехал губернатор Хинштейн, который сказал: «А кто это разрешил? Курск – не прачечная». Я очень удивился словам господина Хинштейна. При всей моей симпатии к нему, тем не менее, я удивился. Раньше все певцы, насколько я знаю эту практику, спокойно выступают, если их зовут на уровне подразделения, договариваются между собой, желательно, подальше от ЛБС, конечно, хотя разное за эти почти 4 года бывало, и некоторые выступают прямо на линии ЛБС, прямо в окопах, и ничего. И тут вдруг Хинштейн задается вопросом, кто это разрешил. Как будто это не прерогатива Министерства обороны, а прерогатива господина Хинштейна, который руководит регионом, но не армейскими подразделениями все-таки. Скажи, почему так получилось? Я помню, что ты нарисовал на стене в Судже в свое время, как только ее освободили, три бранных слова.
А. Апачев:
- Одно.
И. Панкин:
- Ну, конечно же. В контексте оно работает как три. На тебя был наезд уже тогда, и с тех пор понеслось.
А. Апачев:
- Я дал больше сотни концертов с начала СВО, вообще очень плодотворно работал с начала СВО. Не знал, что нужно где-то брать разрешение. Если бы знал, что нужно взять разрешение, я бы обязательно взял его до выступления.
И. Панкин:
- Подожди. Ты просто согласовывал его с руководством подразделения? Расскажи, как это происходит.
А. Апачев:
- Я регулярно выступаю. Вот сейчас могу открыть телефон, и там десяток подразделений, которые зовут меня, несмотря ни на что, выступить в их подразделении. То есть я знаю, что ребята хотят послушать меня, хотят мою музыку. И когда меня позвали в Курскую область, там ребята проводили большой курс «Последний рубеж», мои друзья из команды «Лыни». «Сайга», моя солистка, с которой я выступаю сегодня, она является инструктором по противодействию БПЛА. То есть группа поехала в Курскую область готовить ребят отстреливать вражеские дроны. У нас есть большой курс такой подготовки бойцов, большое количество ребят прошло, и в конце, уже после этого курса, мы даем концерт. Было несколько концертов в Курской области. Объясню. Я не могу просто так приехать в расположение, выставить колонку и сыграть концерт. Есть некие договоренности. То есть я бы не поехал, если бы меня никто туда не приглашал. То есть были некие договоренности, и я не понимаю, что произошло. Если честно, до сих пор мне кажется, что какое-то большое недопонимание случилось в этом случае. Ну, приехали, начали с гимна, отыграли большой концерт, подняли боевой дух. Приехал «Аид»…
И. Панкин:
- Глава спецназа «Ахмат».
А. Апачев:
- Да, один из бойцов спецнаха «Ахмат», у него своя группа, он приехал со своими ребятами. Была такая семейная, дружеская обстановка, все улыбались, фотографировались, исполнили концерт и на хорошей ноте все распрощались. И потом начались эти события. Я до сих пор не понимаю, что произошло.
И. Панкин:
- Ты об этом узнал из новостей?
А. Апачев:
- Естественно. Как всегда.
И. Панкин:
- Скажи, сейчас твои концерты проходят подальше от ЛБС? Раньше, я так понимаю, прямо там, где ребята дислоцируются, ты и выступал, ну, как и многие. Потом эту тенденцию стали убирать.
А. Апачев:
- Совсем недавно мы выступали перед батальоном «Сомали» в Донецке. Почему-то прошло незамеченным это выступление.
И. Панкин:
- В Донецке не посчитали, что…
А. Апачев:
- Знаешь, Ваня, если бы это все не произошло, ты бы меня, наверное, и в студию не пригласил, а только если какие-то мои мероприятия привлекают внимание общественности. Ну, если таков путь, окей.
И. Панкин:
- Ты был у нас в студии до этого неоднократно.
А. Апачев:
- Но с большим интервью таким, наверное, должно было что-то случиться, чтобы ты меня позвал. То есть не привлекают внимания мои выступления в Донецкой Народной Республике, в Луганской Народной Республике, в Запорожской, Херсонской областях, а всякий мой визит в Курск вызывает вот такую реакцию В «Сомали» отыграли большой концерт, у них был день рождения, годовщина основания батальона, 11 лет уже этому героическому подразделению. Позвали нас выступить там. Но нужно понимать, что расположение «Сомали» в Донецке находится под угрозой ракетного удара всегда, поэтому там был хитрый план. Там было несколько локаций, где мы начинали, отвлекающий маневр, а потом мы приехали уже в последнюю локацию, где точно должен был быть концерт, и даже там была ракетная опасность объявлена. Мы нырнули в подвал, взяли с собой гитару и продолжили там концерт. Ракетная опасность – не повод останавливать концерт. Отыграли, потом мы выступили еще на закрытой части. В общем, парни довольны. Почти не приезжают сегодня, увы и ах. Знаешь, говорят про прачечные, но сегодня никто не приезжает ни в прачечную, ни в Министерство культуры, все дистанцировались от происходящего за ленточкой. Кроме Чичериной, пожалуй, которая бесконечное количество концертов дает, и Ромы Жигана, почти никто за ленточку не ездит выступать перед ребятами. Поэтому каждый концерт там – праздник. Там приезжает еще куча смежных подразделений послушать музыку. Вот такая ситуация сегодня.
И. Панкин:
- Она, насколько я понимаю, связана с опасностью. У нас и военкоров от фронта отодвинули.
А. Апачев:
- Понятное дело, но, между прочим, ребятам нужна поддержка всегда. И можно изыскивать какие-то варианты, чтобы приехать, выступить, хотя бы закрытые мероприятия.
И. Панкин:
- А подразделения не могут перебрасывать. Понимаешь, если все делать по науке, по уму, то это нужно делать в тылу.
А. Апачев:
- Смотри, Юлия Дмитриевна бесконечно дает концерты.
И. Панкин:
- Ты имеешь в виду Чичерину.
А. Апачев:
- Да. Можно собирать малые группы. Не надо собирать по 100 человек, можно собрать 10 человек, приезжать, несколько песен сыграть, отработать несколько локаций, тем самым запутывая нашего противника. Есть способы решения этой проблемы.
И. Панкин:
- Но в Министерстве обороны не хотят как-то об этом подумать?
А. Апачев:
- Нет, тут несколько иначе ситуация стоит. У меня есть медаль от Министерства обороны за выступления. Есть ансамбли военных округов, военные ансамбли. Вот они выступают на регулярной основе, ребята приезжают, выступают. То есть у Министерства обороны есть свои музыкальные коллективы, которые работают бесконечно. И, отработав один тур с ребятами, как раз был представлен к медали, получил медаль участника СВО как раз за эту работу. Есть системная работа Министерства обороны в этом направлении, но у нас и гражданское общество должно поддерживать происходящее. Оно поддерживает, но не в части, касающейся музыкантов.
И. Панкин:
- Наверное, подход такой, есть ряд льгот для участников специальной военной операции, ходите на концерты, когда вы в отпуске. Это правильный подход, как ты думаешь? Чтобы не подвергать опасности, допустим…
А. Апачев:
- Я не знаю. Не хочу вникать и выступать здесь арбитром, как должно быть, я не знаю. Делай, что должно, и будь, что будет.
И. Панкин:
- А с чем связываешь, что меньше стали ездить?
А. Апачев:
- Не понимаю. Как будто сегодня это не очень надо. Многие отработали, уже получили звание участника боевых действий, получили медали – и такие: всё, я на дембель.
И. Панкин:
- Ты имеешь в виду, артисты какие-то?
А. Апачев:
- Да. То есть многие собрали сливки: вот, я поддержал. А война не закончилась, ничего не закончилось, нужно здесь и сейчас помогать. Знаешь, после событий в Судже у меня был такой период сложный, и психологический в том числе. Я с начала СВО нырнул в Мариупольскую операцию, это мой родной город, я работал военкором тогда еще, выпустил порядка 30 сюжетов из города Мариуполя, то есть от начала и до конца штурм освещал. Написал известную песню, которую знает, пожалуй, каждый солдат (я имею в виду «Лето и арбалеты»). Дал больше сотни концертов за ленточкой, мои песни украинская сторона считает психологическим оружием. Мы с Юлией Дмитриевной Чичериной записали песню «Волга 149.200», которую крутят бесконечно на линии боевого соприкосновения, и украинские солдаты сдаются, в том числе из-за этой песни. То есть это психологическое оружие, и мы спасли огромное количество жизней этой песней, потому что люди сдаются в плен, когда слушают эту песню. МСБ 433-го полка, сформированное подразделение, себе на флаг взяло мой арбалет. И когда было освобождено Селидово, флаг с арбалетом поднялся вместе с флагом Российской Федерации. То есть, мне кажется, я достаточно сделал на этой войне, чтобы еще пытаться отмыться, знаешь, искать прачечную. Я в этой «прачечной» живу.
И. Панкин:
- Вот сейчас есть возможность обратиться в Хинштейну, что-то ему сказать, объясниться, может быть.
А. Апачев:
- Мне кажется, просто произошло какое-то недопонимание. Ну, мне точно не за что отмываться. И блогером я себя не считаю, об этом говорит мой послужной список.
И. Панкин:
- Ну, ты музыкант. Кто тебя блогером называет?
А. Апачев:
- Меня периодически называют блогером.
И. Панкин:
- Нет, музыкант Аким Апачев, конечно же.
А. Апачев:
- И в некоторой степени художник, наверное.
И. Панкин:
- Да, мы помним. За эти художества или, вернее, из-за этих художеств…
А. Апачев:
- За эти художества я понес наказание, заплатил штраф.
И. Панкин:
- Сколько заплатил?
А. Апачев:
- 70 тысяч рублей.
И. Панкин:
- Это реально официальный штраф такой?
А. Апачев:
- Да, реально. Зашел на Госуслуги и оплатил официально.
И. Панкин:
- Новую стену поставить можно.
А. Апачев:
- Знаешь, я с группой «Аида» общался. До сих пор там люди фотографируются. Там же есть приличные граффити, я же много хорошего там написал, поддержки, но запомнили только это.
И. Панкин:
- Скажи, культурная составляющая СВО, она как-то меняется, и если да, то к лучшему или к худшему? Мне показалось, что раньше программа была более насыщенное, и отношение было какое-то другое, более трепетное, что ли, а сейчас оно как будто бы меняется, и не к лучшему?
А. Апачев:
- Увы и ах, вынужден констатировать, что всё меньше желания, всё меньше культурной поддержки со стороны большой России приходит туда, в окоп. Конечно же, работает Президентский фонд культурных инициатив, который иногда радует хорошими продуктами, но в целом нет вектора, нет желания как будто у сегодняшних представителей шоу-бизнеса проявлять свое соучастие. Увы и ах, не удалось проломить это. Многие съездили, условно говоря, в Донбасс для галочки, отметились – «я был, смотрите», чаще всего после какого-то залета, правда, это стало прачечной, но дальше этого не пошло. Сегодня реально работают там – на пальцах одной руку хватит пересчитать людей, которые туда ездят. Не знаю, с чем это связано. Мне кажется, есть другие направления, какие, я тоже понять не могу. Есть работа с госпиталями, и очень много артистов ездят по госпиталям, но это, скорее, инициатива сверху, ПФКИ и прочих институций, но в целом нет какого-то внутреннего содержания, то есть, нет чувства долга.
Сегодня чувство долга есть, опять же, у Юлии Дмитриевны Чичериной. Вот она поехала на Донбасс, по всей ленточке проехала, дала кучу концертов, и никто нигде об этом не пишет, никто об этом не говорит. Даже сам факт того, что это произошло, не афишируется нигде. Вместо того, чтобы рассказать общественности о том, что есть Чичерина, вот она дала сотню концертов, опять поехала, сотню концертов дала, молодец. Но даже вот этого вывода «молодец» нет. То есть медийка делает вид, что ничего не происходит, и это, конечно, печально.
И. Панкин:
- Что касается настроения бойцов. Ты же много общаешься, вот «Барс Курс» пообщался. Расскажи о впечатлениях.
А. Апачев:
- Ну, ребята работают, ребята настроены. Все понимают, что это не закончится завтра, что война имеет такую стратегическую перспективу, что мы ушли вдолгую, и есть понимание того, что работа будет тяжелая. Это чувствуется везде, все это понимают. Все устали, но при этом работу не бросают.
И. Панкин:
- Ну, в тылу периодически возникает мнение, что осталось недолго. И даже недавно начала расходиться вполне себе официальная реклама. Во-первых, приведи друга на СВО и получи определенный денежный бонус. Во-вторых, успей подписать контракт до перемирия, до этого всего. Получи кучу денег, грубо говоря, в последний вагон запрыгивай. Вот здесь, в тылу, такое ощущение бывает. Там у ребят нет таких заблуждений?
А. Апачев:
- Ваня, я в эту сторону не думаю. Знаешь, каждому сверхчеловеку нужна сверхцель, если хочешь стать сверхчеловеком, найти себе сверхцель. Я ее нашел. Я работаю с командой «Лыни», «Последний рубеж», мы работаем с «Сайгой». Ребята бесконечно учат парней расстреливать дробью, работать 12-м калибром с разных устройств, разных видов оружия. То есть идет бесконечный настрел, на всех участках фронта отработали. То есть я вижу команду с горящими глазами, мне нравится помогать, поддерживать в том числе, мы в конце этой инструкторской недели даем концерты. То есть это такая сверхмиссия, ребята учатся стрелять из гладкоствольного оружия, настреливают. И потом, когда они встречают вражеский дрон где бы то ни было, они спокойно работают по нему, потому что они настреляли какое-то количество патронов. И вот это, наверное, самое важное. Ваня, я сейчас особо не смотрю на то, что происходит здесь, мне важнее, что происходит там.
Сегодня, допустим, ситуация с гладкостволом сдвинулась с места, Анна Тараносова, моя вокалистка, «Сайга», встречалась с Владимиром Владимировичем, когда встречался «Народный фронт», и довела ему ситуацию по гладкостволу вообще у нас на фронте. У нас проблема с гладкостволом, у нас не хватает гладкоствола для бойцов. И есть выводы, есть поручение президента. Вот это куда важнее.
Ваня, мне кажется, мы слишком застряли в этих внутренних дрязгах и конфликтах. Сегодня, знаешь, какой вопрос я задаю себе перед тем, как вступить с кем-то в какой-то конфликт или вынести его в какую-то публичную плоскость? А поможет ли это общему делу? Вот сейчас, после Суджи, я понял, что Россия превыше всего. Ты можешь быть согласным, несогласным, тебе придется принять ту реальность, в которой для России будет лучше. Россия превыше всего. И вот это, наверное, самое главное, вот этот тезис должен быть в голове у каждого перед тем, как вступить в какую-то дискуссию с кем бы то ни было. Вот сегодня у меня этот тезис в голове имеет место быть. То есть Россия превыше всего. И всегда перед тем, как вступить с кем-то в полемику, я буду выбирать слова, я буду понимать, что мои слова имеют силу, и я несу за них ответственность, в том числе перед Россией.
И. Панкин:
- Ну, в День народного единства можно этот разговор как-то продолжить и продлить, хотя бы по части освещения специальной военной операции. Нет ли у тебя ощущения, что эта тема сходит на нет постепенно?
А. Апачев:
- Ну, это неизбежный процесс. Мы слишком долго находится в этом всем. Мне кажется, что мы не очень правильно подошли в самом начале. Мне кажется, пропаганда это тонкий инструмент, это как скальпель в руках хирурга, им надо действовать аккуратно. Мы, увы и ах, ринулись все в это, часто не имея компетенций в этом всем, и начали многие рубить топором. Поэтому сейчас мы оказались там, где оказались, потому что не очень правильно вели в самом начале эту историю с пропагандой. Тому есть много примеров. У нас в обществе сейчас - как у американцев после Вьетнама.
И. Панкин:
- Вьетнамский синдром, ты считаешь, у нас есть какой-то?
А. Апачев:
- Да, в гражданском мире проснулись эти пацифисты. У нас тоже такой просыпается.
И. Панкин:
- Мне кажется, пацифистов всё меньше становится.
А. Апачев:
- Ну, это такой, либеральный пацифизм, как я его называю, то есть, типа, это меня не касается, это где-то там, я как бы за Россию, но когда ваша СВО уже закончится?
И. Панкин:
- А это разве самая худшая позиция – я как бы за Россию?
А. Апачев:
- Мне кажется, да. Потому что вот это «как бы», оно как будто бы не очень. Если ты за Россию, то, будь добр, действуй.
И. Панкин:
- А что нужно делать простому гражданину, который где-нибудь в Благовещенске живет?
А. Апачев:
- Я сейчас не об этом человеке. Куда страшнее, что многие люди, принимающие решения, сейчас выбрали вот такую позицию. Чуваку из Благовещенска я хочу передать привет, а человека, который принимает решения, хочу спросить: может, мы начнем чуть-чуть менять парадигму? Потому что вот это болото, в котором мы оказались, они всё больше нас засасывает.
И. Панкин:
- А каких действий ты ждешь от этого человека, принимающего решения? Он же часть системы.
А. Апачев:
- Система поворачивается, медленно, неохотно, но поворачивается.
И. Панкин:
- А мне кажется как раз, что система-то, она стабилизировалась в каком-то виде, и всё.
А. Апачев:
- У нас много внутренних дрязг. Наша большая проблема, что мы застряли во внутренних дрязгах, и нужно с этим что-то делать.
И. Панкин:
- Вопрос все-таки – что делать?
А. Апачев:
- У меня есть пара мыслей на этот счет, но…
И. Панкин:
- Но?
А. Апачев:
- Мы вернемся к ним через пару минут
И. Панкин:
- Да, мы послушаем сейчас одну из твоих песен.
Продолжим разговор о нашем бытие, как оно меняется. Есть ощущение, что тема СВО куда-то уходит. Что сделать, чтобы полноценно вернуть тему СВО в повестку, так, чтобы с артистами за ленточку или к ленточке хотя бы, в новые регионы артисты ездили, а не так, что пока не позовут, не поедем, но и не зовут почему-то. Я, конечно, понимаю, почему, условно говоря, Полина Гагарина не может поехать, выступить перед бойцами. Потому что ей нужна огромная команда, она не может в окопе под гитару напеть.
А. Апачев:
- Почему?
И. Панкин:
- Ну, репертуар другой.
А. Апачев:
- Ничего сложного. Как бы я ни относился к Шаману, он приезжает, под гитарку красиво поет. Ничего сложного в этом нет.
И. Панкин:
- Видишь, повод похвалить Шамана нашелся.
А. Апачев:
- Почему нет? Знаешь, мне всё больше кажется, что он выбрал самую верную тактику, он ни с кем не вступает в полемику.
И. Панкин:
- Его критикуют, он не отвечает.
А. Апачев:
- Да. И это, наверное, самая правильная сегодня позиция.
И. Панкин:
- И ты Шамана на этом фоне перестал критиковать.
А. Апачев:
- Сегодня я понимаю, что стратегически он переиграл всех, выбрав такую стратегию.
И. Панкин:
- А как же тема с патентом на «Я – русский»? Ты, кстати, участвовал в той полемике?
А. Апачев:
- Ваня, я стараюсь дистанцироваться от конфликтов. Пока меня не касается, я стараюсь дистанцироваться.
И. Панкин:
- А может быть, потому что ты сам травлю пережил?
А. Апачев:
- Многократно. Первую травлю я пережил, когда выступал в «Лужниках», когда выступал президент, когда весь интернет, весь Telegram требовал, чтобы я сказал: дай снаряды «вагнерам». Но я понимаю, что это политическая конъюнктура. Не только у «вагнеров» тогда не было снарядов. Не было и на Авдеевском направлении, нигде их не было. Я решил дистанцироваться и схватил эту порцию коллективной «любви». Потом были события с маршем Пригожина, потом Суджа. Так что я многократно в этот омут нырял. Но Ярик – красавчик. Ярик, я все больше понимаю, что ты выбрал верную стратегию.
И. Панкин:
- Ну, Ярослав Дронов. Несмотря на всю ту критику, которая сыплется на Шамана, он, тем не менее, держится от этого всего особняком, поет «Я русский». Вот есть Шаман с песней «Я русский», и это хорошо, я эту песню люблю просто за то, что она есть, а не потому, что она мне нравится как песня, не потому, что мне Шаман нравится как исполнитель. Я постоянно повторяю одну и ту же вещь. Как заявить о том, что ты русский, если не прокричать об этом? И в этом плане эта песня нам нужна, пусть она будет, лучше, что она есть, чем ее нет. «Я русский, я иду до конца», - это хорошие, правильные, нужные слова в нынешней ситуации, но как будто бы у него такой заезженный репертуар, он в этом плане, как мне кажется, не меняется, Шаман, он как был, одна песня перетекает в другую. Это то, за что в свое время критиковала Стаса Михайлова, если помнишь. Шаман может исчезнуть, ты понимаешь.
А. Апачев:
- Я думаю, он уже есть, он уже сделал эту песню. У него есть одна песня, которую запомнят навсегда. Знаешь, тут только время даст объективную оценку, но он уже никуда не денется. Я и о себе думал, знаешь, и я никуда не денусь, мы уже есть, нам уже дали ход, нас уже показали по телевизору, нас уже включили в повестку, и мы никуда отсюда не денемся, и нам как-то здесь надо существовать. Нужно понимать, что этот процесс не здесь и не сейчас, а это какая-то дистанция. Со своей стороны я всегда экспериментирую. У меня куча альбомов, куча песен, не похожих друг на друга. Мне нравится, что я могу себе позволить эксперимент. Шаман и многие артисты, они заложники образа. Ну, уже есть некий образ. Я думаю, если сейчас Шаман выпустит хип-хоп какой-нибудь, не очень поймет его аудитория. Потому что есть аудитория, есть некие ожидания от артиста. И вот вчера Апачев был в панаме, сегодня без панамы, вчера он с бородой, без усов, сегодня с усами. Мне нравится экспериментировать, нравится расти. А многие артисты в какой-то момент думают: стоп, вот этот образ понятен, этот образ узнаваем, за этот образ мне хорошо платят, я здесь остановлюсь.
И. Панкин:
- У тебя после истории с граффити в Судже приглашений стало меньше или ничего не изменилось со стороны федеральных телеканалов?
А. Апачев:
- Я скажу, что их не так много было и до этих событий.
И. Панкин:
- Тем не менее, «Пливе кача» звали спеть.
А. Апачев:
- Ну, это безвозмездные выступления.
И. Панкин:
- Но звали на телек все-таки.
А. Апачев:
- Ваня, не особо меня шоу-бизнес этот принимал и до событий.
И. Панкин:
- А почему?
А. Апачев:
- Ну, потому что…
И. Панкин:
- Ты – неформат, андеграунд?
А. Апачев:
- Конечно.
И. Панкин:
- Или потому что СВОшная тема?
А. Апачев:
- Давайте подождем, она закончится рано или поздно…
И. Панкин:
- Ты думаешь, именно с этим связано в первую очередь?
А. Апачев:
- Конечно. Был импульс сверху, президент сказал о том, что идет обновление элит у нас. А вот эти элиты не очень-то хотели обновляться. Здесь, пожалуй, нужно действовать в методологии Ивана Грозного.
И. Панкин:
- Я тебя понял. Памятник, кстати, в Вологде…
А. Апачев:
- Вологда – прекрасный регион. Мне кажется, Филимонов – пример губернатора. Несмотря ни на что, несмотря на распри, он поставил памятник Сталину, сегодня открывается памятник Ивану Грозному. Круто. Знаешь, я думал, куда бы я поехал отдохнуть сейчас. Я хочу в Вологду.
И. Панкин:
- Ну, иногда случается, ты не дурак немножко выпить был. А как же там? Или ты бросил это дело?
А. Апачев:
- Нет, выпиваю периодически, но надо же с умом это делать. Я занимаюсь спортом…
И. Панкин:
- Ты знаешь про ограничения в Вологде?
А. Апачев:
- Знаю, понимаю. Мне кажется, это верный путь. Запретить невозможно, но ограничить стоит. Он же своим примером показывает. Знаешь, у нас многие говорят о том, как нужно жить, но сами ничего для этого не делают. Он своим примером показывает.
И. Панкин:
- Мы не критикуем губернаторов, нынче это вообще дело неблагодарное и неблагородное, даже опасное, я бы так сказал. Вот мы затронули тему шоубиза. Получается, до сих пор (и по этой части ничего не изменилось) СВО – токсичная тема для нашего шоу-бизнеса?
А. Апачев:
- Естественно. Поэтому все большие акулы дистанцируются максимально. Допустим, Баста, который собирает огромные концерты, он же ничего так и не сказал, никак не проявил позицию. И ровно поэтому у него есть какая-то аудитория. Потому что у нас есть много людей в стране, которые такие: окей, я, типа, не против, но и не за особо. И вот эти люди ходят на такие концерты. Если ты проявляешь свою позицию сегодня, говорят: а, это СВОшник, он пиарится на этой теме.
И. Панкин:
- Может быть, нет хороших песен? Потому что, если песня хорошая, у нее есть душа, она обязательно пробьет себе дорогу.
А. Апачев:
- Ваня, какая бы хорошая песня ни была, без эфиров…
И. Панкин:
- Я напоминаю про твою песню «Лето и арбалеты».
А. Апачев:
- Чичерина выпустила прекраснейший альбом на стихи Проханова. Там есть песня «Хвала». Это прекраснейшая вещь. Ваня, невозможно сегодня пробиться песне, если ее никто не слышит.
И. Панкин:
- Как песня «Лето и арбалеты» пробилась?
А. Апачев:
- «Лето и арбалеты» пробилась в TikTok. Сегодня с патриотической музыкой в TikTok особо не пробьешься.
И. Панкин:
- Ты имеешь в виду, допустим, запрещенный Инстаграм, она не может в тренды войти?
А. Апачев:
- Да. Есть опция, когда ты выпускаешь хорошую песню, она вирусится в TikTok, и тогда она приходит к слушателю. Сегодня у патриотической музыки, условно говоря, то, что делаем мы, такой опции нет. Есть какая-то аудитория. Я не вижу сейчас возможности роста. Какой бы я хороший альбом ни написал, какие бы эксперименты музыкальные ни проводил, я не могу это на суд широкой аудитории вынести.
И. Панкин:
- А как же, допустим, песни про Россию? Необязательно писать про СВО, про войну, можно написать песни про Россию. Картукова, «Матушка-земля». Mia Boyka какую-то хорошую песню написала.
А. Апачев:
- Есть сейчас тренд на это всё, есть запрос на эту русскость. Знаешь, люди ищут: а в чем русский код? И вот это самое главное, мне кажется. Рано или поздно найдем. И я тоже принимаю участие в этом поиске, я экспериментирую с жанрами. Сейчас у меня вышел альбом «Регинлейв», это этническая музыка, мы работаем там с разными народными инструментами, я экспериментирую. Вообще хорошо, когда экспериментируют, ищут эту русскость в звуке.
И. Панкин:
- Тем не менее, только за счет этого можно сейчас где-то пробиться. На это есть спрос, а на тему СВО – нет. Вспомним Великую Отечественную войну. Я не знаю, хороший это пример или плохой, но творчество, так или иначе связанное с войной, имело спрос. Именно с войной.
А. Апачев:
- Ваня, мы часто сравниваем это всё, но, мне кажется, это вещи несопоставимые. Тогда вся страна жила этой войной, тогда это коснулось каждой семьи.
И. Панкин:
- А сейчас многих семей это коснулось уже.
А. Апачев:
- Да, многих семей коснулось, но есть часть семей, которые дистанцируются от этого всего, элитные группы точно дистанцируются. И ты не сравнивай Советский Союз того времени, там элиты были погружены в процесс, а наши элиты делают вид, что ничего не происходит. У нас есть огромное количество роботов в Москве, которые могли бы пригодиться на фронте, вот эти роботы-доставщики, их всех на фронт собрать, и нормальное снабжение можно организовать. У нас есть много хороших технологий, которые могли бы сегодня быть направлены на фронт, но они направлены у нас на гражданское общество. В тот момент фронт был превыше всего, а сегодня, увы и ах, Москва хочет жить спокойно, не замечать происходящего.
И. Панкин:
- Ладно, роботы, но у нас огромное количество мигрантов с российским гражданством, которые на фронт совсем не хотят.
А формат «прачечной», грубо говоря, поехать после какого-то залета или не после залета, а просто так в условный Донецк… Честно говоря, я ничего плохого не вижу в том, что даже после залета поехать в Донецк. Главное – поехать, если честно. И если какой-то условный артист хочет встроиться в эти трендовые ряды и едет туда, лучше пусть едет, чем не едет, если честно. Потому что многие все равно не едут. А люди послушают.
А. Апачев:
- Не знаю, у меня нет внятного ответа. Я в этой «прачечной», условно говоря, живу, я в Донецке живу, мне не надо туда ездить, чтобы отмываться, я там нахожусь с 2014 года. У меня были сложные отношения. Допустим, я видел, как приехала, условно говоря, отмываться группа «Звери». У меня к группе «Звери» было не очень хорошее отношение, но когда я с ними соприкоснулся лично, мы пообщались в неформальной обстановке, когда он приехал на позиции к ребятам, и они ему сказали всё, что о нем думают… Ну, он же пытался лавировать, как и многие. И потом он дал какое-то количество концертов и выслушивал, везде впитывал, что называется. Мы же православные люди, мы должны давать возможность людям на второй шанс. Можно исповедаться, покаяться. Для меня Донбасс – это не прачечная, это храм.
И. Панкин:
- Теперь к теме, прости, срачей разных, которые то и дело возникают в Telegram-каналах, и не только. Это как бы стало частью нашей жизни, что ни день, открываешь Telegram, а там – «разбудите меня через 200 лет, что происходит, пьют, воруют»… И что-нибудь или кого-нибудь обмусоливают на уровне срача как раз в Telegram. Действительно, ссорятся, ругаются по поводу и без – социалисты с монархистами (в смысле, красные и белые, уже страны нет, а этот спор бесконечный продолжается), далее по теме СВО, по теме волонтеров. Да любой повод только брось – и, пожалуйста, начинают ругать не на жизнь, а на смерть. А дело-то, между тем, у нас одно, и это как-то не способствует примирению. Ты как на все это смотришь?
А. Апачев:
- Ну, я сам многократно был участником этих всех прекрасных диспутов, сам неоднократно разгонял эти все срачи, что называется. Сегодня у меня такое отношение, что нужно, наверное, все-таки скоординироваться, скорректировать свои позиции. Я просто помню 14-й год, огромное количество пассионариев хлынуло в Донбасс, и каждый приехал со своей условной Новороссией, каждый по-своему видел эту новую Россию, нашу Новороссию. И в какой-то момент, когда собралась критическая масса пассионариев, начался разброд и шатания, начались внутренние дрязги. И это вылилось, знаешь, во что? В 2015 году у нас была большая война командиров, так назовем ее, когда внутри Донецкой Народной Республики командиры друг друга раздражали, регулярно там происходили столкновения. Я боюсь, что в этот период мы даже неохотно воевали с противником, а воевали охотнее друг с другом. Почему это происходило? Знаешь, нет арбитра, нет уважаемого человека, к которому могут обратиться и попросить у него рассудить. Часто есть конфликты, которые можно не выволакивать в общественную повестку. Они вылезают, потому что нет арбитража справедливого какого-то. У каждого есть своя правда, есть два мнения на какое-то одно событие, но нет третьей стороны, которая могла бы рассудить, нет этого внутреннего круга.
Во-первых, нет внутренней этики, она не сформулирована. То есть, есть некий набор правил, которых мы, люди с 14-го года, условно, ветхозаветные, придерживаемся. Если у меня есть конфликт с каким-то из командиров, я позвоню лично и переговорю с ним, спрошу, в чем в принципе у нас разногласия, давай найдем компромисс. У людей 14-го, ветхозаветных, это есть. Многие в 22-м нырнули в гущу событий, кто-то уже дембельнулся, кто-то вынырнул из этого, и начинается… Знаешь, есть прекрасная книга «Повелитель мух», когда один из мальчиков оказывается на необитаемом острове, и у каждого там уже своя группировка, они начинают, как в прекрасном обществе, а заканчивают тем, что друг друга задерживают, нет взрослого, нет арбитра. Дело в том, что у нас сегодня нет арбитра. 90 процентов конфликтов можно было бы урегулировать, условно, обратясь к этому арбитражу. Это должен быть уважаемый человек. Я не знаю, кто это, но человек должен быть уважаемый, и он должен сформулировать внутренние правила этики. То есть мы внутри себя должны некое такое соглашение, условно говоря, подписать кровью, после которого мы не критикуем друг друга в публичном поле. Вот все нижеподписавшиеся не критикуют друг друга в публичном поле. Если между нами есть конфликт, мы обращаемся к ярлу, который урегулирует этот наш внутренний конфликт. То есть нужна система, институция арбитража внутри, и тогда только пассионарии перестанут друг друга кусать.
И. Панкин:
- Ну, это утопическое предложение.
А. Апачев:
- Я, по крайней мере, его сформулировал.
И. Панкин:
- А есть вполне рабочий инструмент. Кладут же мобильный интернет по регионам. Вот давайте к чебурнету придем.
А. Апачев:
- Да, мы уже вышли на этот уровень дискуссии, мы найдем, где дискутировать.
И. Панкин:
- На страницах газет разве что.
А. Апачев:
- Критическая масса пассионариев, это неизбежно было. То есть то, что произошло в 2015 году в Донецке, неизбежно должно было произойти после 2022 года. Это и случилось. У нас даже на высоком уровне происходит недопонимание, как Шойгу – Пригожин, вот Берл Лазар недавно с муфтием Чечни вступил в дискуссию, Хинштейн с Балицким. То есть, у нас на высоком уровне нет понимания этого. Мне очень жаль. Нужен арбитр в этом всем, нужны этические правила. Не надо, если что-то случилось – сразу шашку наголо, погнал махать налево и направо.
И. Панкин:
- Ну, ты разные высоты взял. На уровне губернаторов – Балицкий и Хинштейн…
А. Апачев:
- Я говорю об общей ситуации, о том, что у нас это везде.
И. Панкин:
- У нас иногда по звонку: знаете, сбавьте, пожалуйста, тон дискуссии или уходите от дискуссии этой. И по звонку это решается сейчас. Для тебя это открытие?
А. Апачев:
- Понимаешь, Ваня, никто не описал правила, никто не знает правил, нет красных линий, что называется. Никто не описал этику внутреннего поведения. Поэтому я не знаю, как себя вести и за что я буду наказан, то ли за граффити, потому что где-то граффити это хорошо, а где-то плохо… Понимаешь, нет внятных правил игры, поэтому многих сносит на повороте. Поэтому есть отторжение у гражданского общества, потому что повернешься в сторону пассионариев, а там грызня, срач бесконечный, красные с белыми, правые с левыми, эти с этими, те с теми.
И. Панкин:
- Я не беру высокопоставленных спорщиков, я беру низший сегмент, это те, кто в Telegram зажигает периодически. Тут можно сказать: знают те, кто ими правил, что ослы не знают правил. И не узнают. Ты не находишь?
А. Апачев:
- Допустим, много пассионариев, которые… Многие, с кем я вступаю в дискуссии какие-то, я уверен, что с той стороны тоже думают о России, ему кажется, что он делает полезное дело, и я в его парадигме России врежУ. Я уверен в этом.
И. Панкин:
- Знаешь, что нужно для объединения? Либо серия больших побед, либо какая-то объединяющая трагедия.
А. Апачев:
- Для объединения нужна внутренняя этика, суд чести, круг казачий, как угодно назови. И ярл, арбитр.
И. Панкин:
- Благодарим Акима Апачева. В завершении слушаем его песню «Последний лепесток». Спасибо большое, что пришел.
А. Апачев:
- Спасибо, что пригласили.
Подписывайтесь на наш подкаст, чтобы не пропустить новые крутые интервью.
➤ Слушать прямой эфир: https://radiokp.ru
➤ Читать эксклюзивные новости: https://www.kp.ru
➤ Подписаться на наш телеграм: https://t.me/truekpru
➤ Самое интересное из эфира: https://t.me/radiokp
