Тигран Кеосаян: Я не думал после 1991 года, что доживу до момента, когда снова начну гордиться своей страной

М. Антонов:

- Друзья, радио «Комсомольская правда». И у нас сегодня встреча с прекрасным. Во-первых, это встреча с кинематографом, во-вторых, это встреча с прекрасным человеком. У нас сегодня в гостях Тигран Кеосаян, режиссер, телеведущий. В студии также Денис Корсаков и я, Михаил Антонов. Тигран, приветствуем вас.

Т. Кеосаян:

- Всем здравствуйте. Всем слушателям и вам, всем здравствуйте.

М. Антонов:

- Ну что, с премьерой можно уже потихонечку поздравлять. Потому что премьера вашего фильма «Бессмертные» состоялась в ближайшие дни.

Д. Корсаков:

- 23 февраля.

М. Антонов:

- В День защитника Отечества. Надо сказать, что заждались мы ваших режиссерских работ, и вот фильм, который появился, который мы с Денисом посмотрели. И появился сразу же ряд вопросов.

Т. Кеосаян:

- А вы смотрели?

М. Антонов:

- А как же!

Д. Корсаков:

- Нам прислали просмотровки.

Т. Кеосаян:

- Это хорошо. Стало втройне интереснее наше общение для меня сейчас.

Д. Корсаков:

- Давайте начнем с того, что разговоры об этом фильме пошли чуть больше года назад, и с самого начала почему-то все начали говорить, что это ремейк фильма «Белорусский вокзал». Насколько я понимаю, вы не согласны с этим, да и мы, в общем, не очень согласны, посмотрев картину. Потому что она в чем-то похожа на «Белорусский вокзал», конечно, по сюжету, но, тем не менее, нельзя ее называть прямым ремейком. Можете вы прояснить этот момент? Напомню, год назад даже Иван Ургант иронизировал по этому поводу, что вы снимаете ремейк.

Т. Кеосаян:

- Ну, давайте оставим все это на совести людей, которые иронизировали, не глядя. Вы знаете, это напоминает: Пастернака не читал, но осуждаю. Поэтому бог с ними. Потому что можно при желании и в «Крестном отце» увидеть отзвуки фильма «Кыш и Двапортфеля». Поэтому это неважно. Просто Илья Рубинштейн, царство ему небесное, замечательный сценарист, чей сценарий случайно попал ко мне в руки (он еще был жив), он написал этот сценарий под явным воздействием и желанием, конечно же, сделать какой-то осовремененный вариант «Белорусского вокзала». Это я объясняю, почему и откуда могли быть все эти разговоры. Прочитав, я увидел что-то свое, Илья со мной согласился. И поэтому нас двое в титрах, потому что я постарался переписать и больше сделать о своем поколении. И немножечко не о войне, а о жизни, об истории, о памяти и об отношении государства вообще к своей истории, я бы так сформулировал.

Поэтому разговоры пошли, но, вы же понимаете прекрасно, что произведение (ой, не хочу так говорить), продукт кинематографический, музыкальный, литературный, его же надо оценивать, прослушав, просмотрев и прочитав, согласитесь.

М. Антонов:

- Да, это бесспорно.

Т. Кеосаян:

- Так как мне не 22 года, я прекрасно понимаю, что, имея какую-то свою гражданскую позицию и все остальное, я могу вызывать, вообще даже если я перейду улицу на красный свет, и даже если не перейду, то это вызовет какой-то отклик неправильный. Я перестал на это рефлексировать, реагировать. Вот есть фильм. Поэтому я сразу вам сказал, мне безумно интересно с вами сейчас общаться, именно потому, что у вас есть свое мнение после просмотра фильма.

М. Антонов:

- У меня есть мнение следующее. Что афганская война в нашем кинематографе незаслуженно забыта. То есть можно на пальцах вспомнить фильмы – «Афганский излом» Бортко, «Мусульманин» Хотиненко, «9 рота»…

Т. Кеосаян:

- «Пешаварский вальс».

М. Антонов:

- Да, «Пешаварский вальс», «9 рота». Но это все-таки там про военные события, «Мусульманин» немножко про поствоенную рефлексию. Вы берете историю, по сути, потерянного поколения. Я напомню, 1989 год, вывод нашего ограниченного контингента из Афганистана. И вот ребята вернулись с войны – и всё, дальше начались лихие 90-е. И в фильме «Бессмертные» Тигран показывает, собственно, что с этими людьми, как они докарабкались до 2022-го, в каком состоянии и в каком возрасте они пришли. То есть это чисто человеческая история. Почему афганская война забыла, есть объяснение?

Т. Кеосаян:

- Конечно, есть. Это же кино для меня… Если это не получилось увидеть, значит, это моя проблема. Для меня это знаете, о чем фильм? Это фильм о том, как мы умеем… Вот как государство мы умеем фантастически забывать, мы умеем переписывать, мы умеем (и это очень плохо)… Понимаете, пришла советская власть, и дружно забыли героев Первой мировой войны. Пришли генсеки (безотносительно идеологии), и каждый генсек писал свою историю партии. Потом пришел Горбачев или Ельцин – и начали сносить памятник Дзержинскому. А в 18-м, кстати, замечательно снесли памятник Александру III.

М. Антонов:

- Стоявшему на Красной площади.

Т. Кеосаян:

- Абсолютно верно. И тут под раздачу еще попало… Знаете, нам сушили мозги с конца 80-х. Мы все время говорим: 91-й, 91-й. Да 91-го бы не случилось, если бы не было перестройки, где нам пять лет рассказывали, что наши отцы и деды… Конечно, было много страшного. Как, кстати, было много страшного во всех странах Европы, в частности. Но нас убедили за пять лет, что мы жили в позорной стране. Я никогда не забуду папу, классика советского кинематографа, Эдмонда Гарегиновича Кеосаяна, который, поначитавшись очередных статей в «Огоньке», закрыв этот журнал, сказал: «Неужели я зря жил и зря работал?» И добились они замечательно только одного. Что в 1991 году мы вышли защищать не страну, а развал страны.

Я это к чему так долго и путано говорю? К тому, что мы не имеем права забывать поколения людей, как, в частности, ребят, пацанов и офицеров, которые честно отслужили, срочники (я специально про срочников, а не про офицеров снимал). И мне не нужны были кандагарские ущелья. Мы все знаем, что эти люди выжили, они орденоносцы. И одна из финальных сцен – их разговор за столом. Они не случайные пацаны, они выполняли присягу. Но ради сиюминутных идеологических, политических, в общем-то, не вечных вещей целое мое поколение (а я рассказываю про мое поколение, потому что это я – ДМБ-87, потому что это я давал присягу в 85-м Советскому Союзу с автоматом в руках) забыли. Я призываю к тому, что, ребята, много есть хорошего, плохого на Западе, но есть, например, площадь в Париже, где от памятника Огюстену Робеспьеру до памятника Людовику, если мне память не изменяет, то ли 240, то ли 280 метров.

М. Антонов:

- Один казнил другого.

Т. Кеосаян:

- Робеспьер и казнил Людовика. Это часть истории. Пока мы не станем уважать нашу историю, с Мавзолеем, Александром III, с армией Самсонова, в Мазурских болотах в Первую мировую погибшую. И ребят, которые честно исполняли свой долг. Пока мы не дадим оценку Горбачеву и Ельцину на государственном уровне этой эпохи, что это было. Мы предаем поколение. Вот о чем этот фильм, для меня, по крайней мере.

Д. Корсаков:

- Тигран, вы действительно ушли в армию в 80-е годы. Вы опасались, что попадете в Афганистан?

Т. Кеосаян:

- Вы знаете, в 85-м туда уже брали как-то так… Это не был 80-й, не был 81-й. Знаете, я не опасался. Вот у меня старший брат Давид, он вообще в очередь встал записаться туда. Он на 5 лет старше меня. Я знаю эту историю, что руководитель военной кафедры МГУ (он журналист-телевизионщик-международник по образованию) сказал: «Вы что, идиоты, что ли? Туда профессионалы должны ехать». Ну, профессиональные военные всегда всё понимали. Но все равно гнали-то туда молодых. То есть страха не было, было ощущение… Но это другое поколение. Вот есть страна, есть государство. Вот государство решило. Это другое. Не было этого: а как, а что? Не было опросов, нужно ли защищать Ленинград во время войны. Не было этого. Потому что за такой вопрос в любом московском (да и воронежском, барнаульском и т.д.) дворе оторвали бы уши, ноги и глаз бы натянули на одно место. Время поменялось. Наверное, страшно было, но этот страх носил другой характер. Ты знал, что за тобой страна, эта страна даст тебе автомат, сначала научит в учебке где-нибудь в Узбекистане или в Таджикистане, а потом уже пошлет.

М. Антонов:

- Тигран, здесь вот какая интересная история. Те, кто досмотрит фильм до конца (это не будет таким спойлером), фильм заканчивается так: уезжает поезд, а за поездом бегут молодые ребята-афганцы, поезд уезжает, а они остаются в этой поземке. Они бегут, бегут, бегут. Такое ощущение, что от них уезжает страна куда-то, а они остаются сами по себе, остается их мужская дружба. Кстати, Тигран снимал сериал «Мужская работа», и это тоже, собственно говоря, о судьбах, и это тоже про войну и про военное братство такое. Но вот ведь какая история получается. На протяжении всего фильма меня не покидало ощущение, что эти люди так и не нашли себя в этой жизни. Да, они приехали на похороны друга, который дослужился до военных чинов, у него сын пошел по его стезе военной. Я не знаю, была ли такая режиссерская установка, чтобы Пускепалис, чтобы Стоянов, чтобы другие замечательные актеры, которые там снимались, у них в глазах, они не понимают, что происходит в этой жизни. Они живут, но происходящее как-то мимо них проходит.

Т. Кеосаян:

- Спасибо огромное. Потому что для меня очень дорог этот финал. Потому что об этом-то и фильм, что на поезд они, хотя и успели в начале фильма, по большому счету, не успели. Я вам так скажу. Да и нашел ли себя тот, кого хоронили, генерал, доросший до чинов? Не факт. Потому что он 20 лет, до смерти так и не увидел своих друзей, рассорившись в принципе. Не по своей вине. Они же не по своей вине рассорились.

Миша, это вы абсолютно правильно увидели, четко, точно. Да, вот так случилось, что целое поколение оказалось… Конечно, многие нашли себя, но в большинстве своем… Я это отлично помню, когда люди, приходившие… Там нет ни одного выдуманного эпизода. Вот все 90-е – и драка эта, и как общалась профессура с этими ребятами в институтах. Это было, типа, стыдно. И, конечно же, они озлобились, они замкнулись, они не поняли, что происходит. Слушайте, я не понял что происходит. Я, в 85-м ушедшим в армию из ВГИКа, закончив первый курс, вернувшись в 87-м и наткнувшись на вольные трибуны, на каких-то активистов, которые кричали великому Озерову, великому Бондарчуку Сергею Федоровичу, великим людям: «Вы – твари, вы – кинематографические генералы». То есть я ушел из одной страны, еще не было 91-го года…

М. Антонов:

- Я напомню для всех, Тигран сейчас вспоминает знаменитый съезд кинематографистов, где просто патриархов отечественного кино размазали. Там, по-моему, только Никита Михалков за них заступился.

Т. Кеосаян:

- Да, единственный. Миша, я не вспоминаю этот истерический съезд. Я вспоминаю мой ВГИК, в который я вернулся. Я же вам перечисляю мастеров наших курсов. Игорь Васильевич Таланкин (фильм «Сережа»), Юрий Николаевич Озеров (фильм «Освобождение»), Сергей Федорович Бондарчук («Судьба человека», «Они сражались за Родину»). Они все стали «генералами». А теперь представьте, люди кровь проливали, 200-е отправляли, своих товарищей из Афгана в СССР. И вот они вернулись, они живыми вернулись. Они уже подвиг совершили – живыми вернулись, с орденами, медалями. Они также втроем на перевале защищали колонну в окружении огромного количества убийц, моджахедов. А им сказали: вы не герои, вы вообще занимались неправильным делом.

Д. Корсаков:

- Как у вас говорит один герой, сначала гордость за эту войну в них вложили, а потом вытащили щипцами через одно место.

Т. Кеосаян:

- Просто потому, что там, наверху, что-то поменялось. Так нельзя. Мы должны быть ответственными людьми, ответственным государством. Да, понятно, что это относится к 90-91-му, но в принципе это к 90-му году относится. Тогда Горбачев принял это решение, что это неправильно и т.д. Вы знаете, сейчас на фоне выхода американцев из Афганистана как по-другому смотрится наш проезд под флагами по мосту.

М. Антонов:

- С развернутыми флагами мы покидали Афганистан. Это была договоренность со старейшинами, что мы уходим гордо, мы не бросаем ничего, колоннами через границу, с развернутыми флагами.

Т. Кеосаян:

- Да. Все-таки есть разница. И почему бы нам не погордиться за этот факт?

М. Антонов:

- Тигран, не могу не спросить. Ты уж прости меня, пожалуйста, Тигран Эдмондович, но я сейчас превращусь в хейтера, который будет говорить…

Т. Кеосаян:

- Давай, начинай.

М. Антонов:

- Пропагандист, который ведет политическо-юмористическую программу на одном из телеканалов, который, кстати, и будет показывать его кино, муж пропагандистки, которая возглавляет Russia Today, забабахали новый фильм.

Т. Кеосаян:

- Нет, Риты там вообще нет никаким боком. А, ты же хейтер сейчас.

М. Антонов:

- Да, я же хейтер. Но это не меняет того, что Тигран Кеосаян – муж Маргариты Симоньян. Взять и во все это влезть. Вы уже сказали, Тигран, что вы стараетесь не читать эту критику, потому что навалят, набросают на вентилятор, мало не покажется. Но, тем не менее, а как же режиссер, борьба за зрителя, чтобы сходили, чтобы посмотрели? Не зря же старался человек все-таки.

Т. Кеосаян:

- Смотрите, ребята, какая история. Вообще мы живем в очень странное время. Вот ты сказал «премьера», а это не премьера, это вообще пресс-показ. Мы собрали уже с Францем Адамовичем Клинцевичем, я захотел полный зал афганцев, ветеранов. Но не мы рулим и бибикаем пандемией. Пандемия пока рулит и бибикает нами. Поэтому это было невозможно. Больше того скажу. Не было еще премьеры для людей, сопричастных к этому фильму. Знаете, есть такая поговорка, что кино снимается ради банкета на премьере. Даже этого святого мероприятия не произошло. Конечно же, я сделаю, я обещаю (дай бог здоровья и затухания наконец этой какой-то пандемии «омикроновской»), будет и для афганцев фильм показан, для ребят, о которых я снимал, по большому счету, и будет, конечно же, большая премьера, я надеюсь, в «Октябре». Это будет до телевизионной премьеры.

Д. Корсаков:

- В кинотеатре «Октябрь», я так понимаю, а не в месяце октябре?

Т. Кеосаян:

- Да, в кинотеатре. Так вот, касаемо… А какой был вопрос?

М. Антонов:

- Слово «пропагандист» было в вопросе.

Т. Кеосаян:

- А какое слово «пропагандист»? Смотрите, какая история. По поводу того, как я ввязался. Вопрос был, как я во все это опять ввязался. Человеку с семью стентами, с тремя инфарктами, с кардиостимулятором и за 50, мне, честно вам скажу, абсолютно… Только меня правильно поймите, доказываю я исключительно памяти моего папы (царство небесное, Эдмонд Гарегинович Кеосаян), себе только одно: имею право или не имею? Более жесткого цензора, поверьте, чем я сам (люди, которые меня хорошо знают, прекрасно поймут, что я говорю правду, и подтвердят), вообще не существует. Проплатная история, большевизм, кто не с нами, тот против нас, - мне неинтересна как класс. Еще раз повторяю, в 25, наверное, завелся бы, поймал бы где-нибудь в тихом уголке, дал бы в тыкву. Сейчас – ну, неинтересно. Люди сами выбирают свою стезю.

Касаемо пропаганды. Может, и есть в слове «пропаганда» отрицательная коннотация (я, правда, там ничего отрицательного не вижу, потому что на одну пропаганду должна быть другая пропаганда, и не нами это было придумано)… И, как следствие, вопрос заключается только в одном для меня. Вопрос совести. Когда ты говоришь, когда ты утверждаешь, когда ты отстаиваешь позицию, ты в эту позицию веришь или же тебе просто денег занесли, чтобы ты орал, кричал и брызгал слюнями?

А теперь вопрос субъективный. Я вам говорю от себя на огромную аудиторию «Комсомольской правды». Я с течением лет прошел много этапов. Когда я вел на Рен ТВ, и это считалось самой либеральной программой, чуть ли не после «Эха Москвы», «Вечер с Тиграном Кеосаяном». А потом я увидел людей, я очень тесно с ними сблизился, очень четко увидел. Я даже не буду опускаться в детализацию личностную, конкретно, персонально. Просто я скажу, что я вдруг увидел такие мелочи, что, например, когда Вышинского арестовывают в Киеве, за него не надо говорить ничего, а когда арестовывают Олега Сенцова, который, когда его выдали в Киеве, подтвердил, что он готовил теракт, за него вся общественность встала на уши. Я часто, как и все, кто имеет уши, кто имеет глаза, видел много несостыковок. Что не бывает демократия или либерализм первой или второй свежести. Просто не бывает. Она или есть в идеале, когда говном нельзя закидывать и Юлию Латынину, и Маргариту Симоньян. Ну, нельзя, потому что и тут, и там журналист. Если дают иноагента RT в Америке, то надо бы выйти к американскому посольству «Эху Москвы» и потребовать снять этот антидемократический метод. А вот когда «Новой газете» дают иноагента, то это нарушение прав журналистов. Чувствуете, осетринка разной свежести получается, говоря словами Булгакова великого.

Поэтому я могу подтвердить только одну вещь. Определяется все искренностью и совестливостью. Ты веришь в то, что ты говоришь или не веришь, или тебя купили.

М. Антонов:

- Тигран, вы с Маргаритой по вечерам… Есть такое обязательство – приходят два человека с работы и говорят прямо с порога: о работе ни слова, о чем угодно – о покемонах, о детях, о бабушках, о мамах, но не о работе? Сложно представить, что садится Тигран, садится Маргарита – и снова Украина на повестке дня, и снова закрытие RT в Германии и пр.

Т. Кеосаян:

- Мы живем в такое время, что без этого просто нельзя. Но так как у меня пятеро детей, то было бы странно, если бы я при детях рассказывал бы, что там в Дебальцево происходит. Конечно, если что-то горячее, то да, спрашиваем друг друга, мнением интересуемся. Но звонки же существуют еще. Но чтобы прийти… Нет, конечно. А потом я вам так скажу, это не работа, это уже стало жизнью. Вы обратите внимание. Вот вы, журналисты, которые сидите в эфире. У вас информационный поток, может, не 24 часа, вы спите же, но утром проснулись – телега… Помните, как было у Аркадия Райкина? «Он говорит, что нельзя избежать влияния улицы. А как избежать влияния улицы, если вокруг одни улицы?»

М. Антонов:

- Но, с другой стороны, открываешь телегу, а там от Маргариты. И она пишет: «Тиграш, спать идем или нет? Или уже дождемся? Через час начнется, говорят».

Т. Кеосаян:

- Ну да. Тем более что мы в соседних комнатах, я в кабинете, а она в спальне.

М. Антонов:

- Скажи, она смотрела фильм? Во-первых, смотрела ли Маргарита? И смотрела ли Лаура Ашотовна, конечно же?

Т. Кеосаян:

- Слушайте, Лаура Ашотовна…

М. Антонов:

- Это мама Тиграна.

Т. Кеосаян:

- Да, мама, дай ей бог здоровья. К сожалению, у нее с возрастом из-за здоровья очень повредились глаза. Плюс пандемия. Я надеюсь, что сейчас приеду в город-герой Сочи, город армянской славы, открою айпад и поставлю. Просто она вот так, вблизи смотрит, очень близко, она почти не видит, к сожалению.

М. Антонов:

- Те, кто смотрел фильмы Эдмонда Кеосаяна, можно уже в титрах было увидеть фамилию Кеосаян. Его спрашивали: зачем ты снимаешь близких? Классик советского кинематографа всегда говорил: мы все вырастем, уйдем, а эти останутся, посмотрят. Я нашел в титрах Сашу Кеосаян, которая работала в фильме композитором.

Т. Кеосаян:

- И не только. Она работает у меня давно вторым режиссером на площадке.

М. Антонов:

- Сохраняется древняя советско-армянская традиция Кеосаянов – привлекать всех. Брат Тиграна был продюсером картины.

Т. Кеосаян:

- Давид – один из основателей в новой России Гильдии кинопродюсеров. Их было 11-12 человек, которые основывали эту гильдию. Так случилось, что в третьем поколении все в кино. Тяжело представить, что я мог бы стать металлургом, потому что до домны от моего дома было дальше, чем до «Мосфильма». И так же относятся ко всем моим детям, к детям Давида. Тяжело. Может, я и хотел бы стать географом, но жизнь повернулась ко мне морщинистым задом.

Д. Корсаков:

- Если говорить о музыке в фильме, я заметил, что там действие возвращается в 90-е, звучит Игорь Саруханов, «Скрипка-лиса», на которую вы снимали клип. Все песни связаны с вашей жизнью. Наталья Ветлицкая.

Т. Кеосаян:

- Первоочередными были даты. Если у вас титр – 1992 год или 1989-й, то звучит «Не плачь, Алиса». Наташина песня попала, потому что это тоже мостик, перекидка. И она сейчас популярна. Она получила второе дыхание. И это тоже была перекидка. 1994 год – это клип «Скрипка-лиса» и появление «Скрипки-лисы». И там инструменталку я у Игоря взял, попросил. Мне кажется, что это дает фоново правду, ощущение. Понятно, что молодежь и люди, родившиеся в 1995 или 2000 году, они не понимают их.

Странная штука произошла с моим племянником с Эдмондом, которому уже тридцать с лишним, и с людьми, которым 16 лет, они родились вообще в 2005 году. По просмотру странным образом эти два не знакомых друг с другом человека сказали одну и ту же фразу: мать, я теперь стал больше понимать о вас. И мне кажется, что спасибо господу богу, значит, что-то удалось.

М. Антонов:

- Сложно представить, что 30-летние добровольно потратят свое свободное время, чтобы посмотреть фильм 1970 года «Белорусский вокзал» от начала до конца. Вполне возможно, «Бессмертные» - это понимание, взросление и так далее. Я, смотря фильм Смирнова, не совсем понимаю, хотя у меня дедушки воевали. Говорят, войну помнят всего три поколения. Те, кто воевал, дети и внуки. Здорово, что тридцатилетние говорят после фильма «Бессмертные»: я вас начал понимать. Для них ведь 90-е – это открытие границ, DVD.

Т. Кеосаян:

- Это рассказы родителей.

М. Антонов:

- А здесь показана серьезная реальная жизнь, которая была.

Д. Корсаков:

- Флешбэки, действие которых разворачивается в 90-х, герой торгует на рынке, потом становится членом бригады полукриминальной, потом попадает в ресторан.

Т. Кеосаян:

- Криминальной, а не полукриминальной.

Д. Корсаков:

- Насколько ваш личный опыт, люди, с которыми вы пересекались в 90-е, как это отразилось в сценарии?

Т. Кеосаян:

- Я мог бы быть каждым из них. Вот так жизнь складывалась в эти годы, особенно 1989-1992 годы. Когда говорят – девяностые, это их не было бы, если бы не было кооперативов, 1987, 1988, ускорение, надо ускориться. Это не просто реальность. Она до боли реальность. Я показываю своим ровесникам, они говорят: у меня ощущение, что я смотрю документальный фильм, когда касается 90-х. И реквизиторы хорошо сработали, актеры замечательно сработали, почувствовав, услышав меня, может быть. Но это просто правда. Так было.

В нашем поколении, если ты был хоть чуть-чуть интегрирован в разного рода тусовки, не богемные исключительно, а я такой общительный, я многих, на разных полюсах эти люди. Кто-то лежит уже давным-давно на кладбище. Кто-то стал богатым за один день и ровно послезавтра его тоже похоронили. Разные были ситуации. И кадровые военные, и бандиты, группировки. Бог уберег. Я не могу ответить на ваш вопрос. Может, придет время – расскажем.

М. Антонов:

- Два Кеосаяна, 2000 год, «Ландыш серебристы». Это же тоже про 90-е.

Т. Кеосаян:

- Это про шоу-бизнес.

М. Антонов:

- Там все карикатурно. И вот про 90-е, спустя 22 года. Я не знаю, каким будет следующий фильм. Я смогу увидеть Кеосаяна-романтика?

Т. Кеосаян:

- А ты считаешь, что это кино не доброе - «Бессмертные»?

М. Антонов:

- Оно с налетом романтизма, но при этом оно…

Д. Корсаков:

- …во многом трагическое.

М. Антонов:

- «Ландыш серебристый» я смотрел как сказку. Я понимал, что это вроде бы происходит в нашей реальности, но в какой-то альтернативной. Наше время, такие же люди, так же одеваются, машины ездят. Ходят, говорят по-русски. Но ты на улице таких не встретишь. А вот когда я смотрю «Бессмертные», я понимаю, что я их встречу на улице.

Т. Кеосаян:

- Часа три назад брад Давид заехал ко мне, и мы как раз об этом разговаривали. Я не знаю, что завтра встретится за поворотом. Я воспринимаю, к сожалению, опыт и мудрость возрастную как ужасные вещи. Это самое страшное, что есть у людей, которые пытаются заниматься кино, искусством. Когда нам с Давидом предложили снимать «Бедную Сашу», мы даже не думали, что нельзя снять кино за 18 дней полнометражное. Мы 18 сентября начали снимать, а 27 декабря была премьера фильма.

М. Антонов:

- Вы из-за монтажного стола вылезали?

Т. Кеосаян:

- Мы по 22 часа снимали. Потом я слег с мерцательной аритмией к Чазову Евгению Ивановичу. Знаешь, как у Бабеля: «Если бы к нему были приделаны кольца, он бы схватил бы кольца и потянул бы небо к земле». Речь о том, что раз – и появилась возможность. Она была очень случайной. Появился «Ландыш серебристый». Я подумал: о, это же про меня. Давай про этих смешных, гротесковых людей. Посмотрев фильм, Киркоров мне позвонил и сказал: Тигран, ну какие же мы гадины! Но с какой любовью ты это рассказал. Это правда, это моя жизнь, я поклонился этим десяти годам моей жизни тогда.

Потом появился «Заяц над бездной», сценарий фантасмагорический. И я влюбился в этот сценарий. Он вообще не похож на то, что я снимал до и после. А потом появился этот сценарий, я вдруг подумал: а хорошо бы рассказать о своих друзьях, не друзьях, совершенно незнакомых людях. Я часть этого поколения. Мы все часть этой страны. Я не знаю, что будет завтра. Сейчас у меня нет сценария в руке, есть мысли, которые надеюсь реализовать.

Я надеюсь, что человек, в нем заложен такой мизантроп. И видеть надо все больше черное. И можно снять «АБВГДЕйку, а получится «Груз-200». Или же ты веришь, что снимаешь не документальное кино о холокосте, а художественный фильм, где света должно быть больше. Мне кажется, если ты вкладываешь в слово «романтизм» свет, то я надеюсь, что света у меня везде хватает. Просто разные жанры и разные истории требуют разного подхода.

М. Антонов:

- Преломление лучей света разное.

Т. Кеосаян:

- Я долго думал: а как мне снимать, войти в съемочный период «Зайца над бездной». Это просто фантасмагорическая история. У меня в кадре великие артисты. Богдан Сильверстович Ступка, там все великие старики. Лена Сафонова – английская королева. Ступка – Брежнев. И вот они встречаются, когда цыгане выкрадывают. И я понял: Богдан Сильверстович, не причмокиваем, ничего не делаем. Считайте, что Леониду Ильичу Брежневу категорически не повезло быть похожим на Ступку. Вы любите друг друга. Но она же английская королева. Вы сейчас здесь, на этой поляне, играете невероятную любовь. Вот без полутонов. И я понял, что главное было – подойти просто, я рассказываю серьезную, реальную историю. А сама история фантасмагорическая и гротесковая. И на этом стыке и произошла эта сказка. Или притча.

Д. Корсаков:

- Мы еще ни слова не сказали про актеров, которые играют главные роли. Это Сергей Пускепались, Федор Добронравов, Юрий Стоянов и Роман Мадянов.

Т. Кеосаян:

- И Саша Метелкин, и Артем Ешкин, и Максим Емельянов, Ваня Добронравов. Они сыграли их молодых.

М. Антонов:

- Стоянов такая визитная карточка в фильмах Тиграна Кеосаяна. Со всеми остальными великими сложно было?

Т. Кеосаян:

- Ой, Миша, это было не просто. У меня порядка тридцати разных работ. Это только больших. Меньше всего я думал, что легче всего мне будет… Я догадывался, что будет легче. Потому что, чем больше артист, тем с ним лучше работается. Тем они профессиональней, они честные более. А если они сталкиваются с честным человеком, который с ними разговаривает, не через губу, знаешь: я вас нанял… И потом, Рома Мадянов у меня снимался не раз. Юра Стоянов – понятно. Федя Добронравов просто не снимался по случайности. Все время несовпадение графиков было. С Сережей Пускепалисом мы не были знакомы. Единственный человек, которого я не знал до того момента, когда я набрал номер и сказал: Сергей, вы меня не знаете, я вас не знаю. Выяснилось, что он меня хорошо знает. Я его тоже знал. В особенности после «Простых вещей».

Сказать, что это был праздник, - вы же подумаете, что я вру. Я приезжал на площадку, скажем, магнитная буря, не выспался, чего-то колобродило меня. И я, садясь в машину, знал, что я приеду, и у меня выровняется давление, появится улыбка на лице. Потому что меня там ждет праздник, счастье. Когда вот эти артисты стоят, когда ты с ними смеешься в гримерном цеху, а потом они выходят. Смена обычно длится 12 часов. Снимали мы если два с половиной часа в день, что планировали, потому что влет. Я бы денег им доплачивал за это удовольствие.

М. Антонов:

- Мадянову надо бы, за то, что перекрасили его в рыжий цвет. Ворчал?

Т. Кеосаян:

- Никто не ворчал. В фонтане была очень холодная вода.

Д. Корсаков:

- Герои – десантники. Но понимают, что ни разу не купались в фонтане.

Т. Кеосаян:

- Это был май, а должны были снимать в апреле или в конце марта. Там как раз снег выпал. Это было бы странно. Мы в фонтан залили свою воду, мы ее грели. И все равно вода была адски холодной. И они придумывали, фонтанировали, соглашались, когда придумка уходила в сторону. И молодые такие же. Я их на этапе знакомства, когда понимал, что этот туда, я их просил посмотреть фильмы каждый своего персонажа, которого они играют в молодости. Сашу Метелкина – Пускепалиса. Артем Ешкин, который Юру играл. Юра же ртутный, разный. Говорю: смотри «Человек у окна», там он очень часто бывает Юрой, которого я хорошо знаю. Они великие артисты, знают, как себя вести, чувствовать, играть. Они все не поленились. Когда я смотрю на Макса Емельянова, это молодой Рома Мадянов, я на всех смотрю: елки-палки, они же копии. Хотя они вообще не похожи.

Д. Корсаков:

- Они и внешне похожи, и внутренне.

М. Антонов:

- Манера поведения, жест, взгляд. И ты видишь в этом юном взгляде Романа Мадянова. Мы вспомнили Ступку, фильмы, которые ты делал. Вспомнили времена Советского Союза. В фильме «Бессмертные» флешбэки, когда еще Советская армия, буквы СА на погонах, когда были великой страной. То, что происходит сейчас, есть ощущение, что это уже не наладится, мы не будем дружить, мы – оккупанты, будем жить по отдельности, никаких братских народов нет?

Т. Кеосаян:

- Я хочу обратиться ко всем нам с вами, может, я ошибаюсь, а может, и не ошибаюсь. Я не думал после 1991 года, что я доживу до момента, когда я, по большому счету, снова начну гордиться своей страной. Конечно же, будет тяжело. Но намного тяжелее жить в рабском сознании страны и граждан второго сорта. И это относится ко всем так называемым постсоветским республикам, а ныне – независимым странам. Я думаю, что это не объединение, не Советский Союз. Не будет больше Советского Союза. Но я думаю, то, что было раньше, и то, что сейчас у нас тридцать лет не существует, к сожалению, - единство, единение, то, чего нельзя отнять у нас, у всех наших пятнадцати титульных народов, и еще сотен народов, которые просто населяют нашу страну. У нас была одна на всех победа в 1945-м. И такой победы нет больше ни у кого. Ни у одной страны мира. И это у нас отнять не сумели, слава богу. Все отняли. Но это – нет.

Я очень надеюсь, что при всех тяготах и лишениях воинской службы, как в наше время говорили, мы встанем как птица Феникс, потому что мы – Россия. Мы – империя. Мы – это мы. И слова «Умираем, но не сдаемся!» написаны на русском языке.

Премьера фильма «Бессмертные» 23 февраля на платформе KION и Премьер параллельно. А в мае будет показан на телеканале НТВ.

М. Антонов:

- И будет кинопремьера, когда можно будет сходить в кинотеатр.

Т. Кеосаян:

- После нашего разговора я еще более убежден в этом.

М. Антонов:

- Посмотрите кино. Это про человеческие отношения. 90-е прошли через жизни людей и не сломали их. Эти люди прошагали девяностые достойно.

Понравилась программа? Подписывайтесь на новые выпуски в Apple Podcasts, Google Podcasts, Яндекс.Музыке, Spotify, Podcast Addict, CastBox и Player FM и слушайте, когда удобно!