Кирилл Бабаев: Китаю дали «зелёный свет» на поставки в Россию. А что мешало раньше?
С. Мардан:
- Всем здравствуйте. В эфире Радио «Комсомольская правда». Я – Сергей Мардан. Сегодня будем снова разговаривать с Кириллом Бабаевым, директором Института Дальнего Востока Российской академии наук. А повод у нас достаточно существенный. Кирилл Владимирович съездил на Санкт-Петербургский экономический форум. Место встречи самых уважаемых, влиятельных господ в Российской Федерации. Я надеюсь, что вы не просто так потратили там время. Вы ведь провели специальную китайскую сессию.
К. Бабаев:
- Совершенно верно. Повестка в этот раз была очень содержательная. Провели ключевую сессию российско-китайских отношений, она называлась «Россия – Китай». Состоялась наутро после телефонного разговора между лидерами наших стран. Президент Путин позвонил поздравить Си Цзиньпина с днем рождения. Заодно они поговорили о перспективах отношений. Разговор этот был чрезвычайно важен для развития наших контактов – экономических, политических. По сути, с февраля у них не было ни одного открытого, публичного телефонного разговора. Этот сигнал был особенно важен для наших китайских коллег, которые впервые с февраля получили четкий сигнал от своего руководства о том, что с Россией необходимо продолжать налаживать взаимодействие, можно дальше торговать, развивать финансовые и торговые отношения. Это такой прорыв плотины для многих китайских бизнесменов, в том числе и тех, кто был в ПМЭФ и говорили мне об этом.
В течение нескольких месяцев у них не было ощущения, что они чувствуют позицию своего руководства по вопросу стратегических и экономических отношений с Россией.
С. Мардан:
- А что, были варианты?
К. Бабаев:
- Конечно, были. И очень многие компании из Китая приостанавливали или замедляли взаимодействие с российскими контрагентами, потому что не очень понимали позицию своего руководства и опасались – кто вторичных санкций, кто неприятностей с логистикой, с финансовыми расчетами. У китайцев в природе медлительное отношение к принятию решений. Они сначала очень долго думают, раскачиваются, взвешивают все за и против. Пока это происходило, многие сектора нашего взаимодействия, прежде всего торгового, вставали. Происходили задержки доставки, новые контракты не заключались. Наши бизнесмены сильно нервничали, не понимая позицию китайцев. А позиция китайцев зависит исключительно от позиции их руководства. Здесь все централизованно и понятно. Позиция руководства прозвучала, сигнал дан. После этого одна за другой проблемы решаются.
С. Мардан:
- Второй фронт открыт. Я шучу, но до известной степени. Для нас было критически важно иметь такую прикладную поддержку Китая.
К. Бабаев:
- Я убежден, что в ближайшее время будут открываться те сектора, в которых у нас зависли торговые сделки. Китай возобновляет поставки запчастей для самолетов. И в других секторах позитивные сдвиги будут происходить.
С. Мардан:
- Где самые критические проблемы? Где наша зависимость от Китая была вопросом жизни и смерти?
К. Бабаев:
- Промышленная продукция. Это станки, запчасти, комплектующие, химические реактивы. Все то, что мы когда-то получали с Запада.
С. Мардан:
- А китайцы делают практически все, что делают Европа и США.
К. Бабаев:
- Китайцы могут сделать все. Некоторые бизнесмены мне рассказывали, что китайские представители приезжали на завод и начинали портновским метром измерять параметры станков и зарисовывать их на глаз. И они сделают точно такие же станки. И поставят их. Если будет добрая воля со стороны наших правительств. Китай – не единственный возможный поставщик. России необходимо диверсифицировать эти вещи. Проблемы с импортом у нас возникают уже несколько месяцев. И их надо решать. Китай здесь, как наш географический сосед, самый предпочтительный поставщик.
С. Мардан:
- Мощности Транссиба хватит, чтобы этот поток переключить с Европы на Дальний Восток и привезти за Урал?
К. Бабаев:
- Это очень важно. Одним из ключевых спикеров на нашей сессии был первый зам. генерального директора РЖД, который заверил, что у них все работает как часы, все будет подчинено интересам российской экономики. Инфраструктура, логистика очень важна. Открываются новые погранпереходы, открылся мост, будут открываться и другие мосты между Россией и Китаем. В это будут большие вложения средств и ресурсов, сил. Инфраструктура должна быть базисом для развития торговых отношений. Если мы нацелились на 200 млрд. долларов торгового оборота в этом году, для этого должны быть мощности.
С. Мардан:
- У нас профицит платежного баланса. Мы поставляем гигантское количество сырья, энергоносителей на экспорт, а по импорту нам нечего было четыре месяца покупать. Жизнь теперь наладится, импорт польется рекой?
К. Бабаев:
- Ситуация будет стабилизироваться. Такой шок для экономики, как полное закрытие железным занавесом всего западного вектора, дал проседание по импорту. И по экспорту. Если с экспортом мы более-менее наладили ситуацию, то с импортом ее еще предстоит налаживать. Потенциально поставщики – это не только Китай. Это и Индия, и страны Юго-Восточной Азии, Ближний Восток с Турцией. Это страны, которые не закрывали каналы взаимодействия и цепочки поставок. Разворот на Восток – то, что происходит в российском бизнесе. Многое зависит и от российского правительства, насколько быстро оно выстроит условия для российских бизнесменов, для взаимодействия их с восточными партнерами. И от самих бизнесменов.
С. Мардан:
- Какие еще условия должно выстраивать российское правительство?
К. Бабаев:
- Хотя бы взаиморасчеты в валютах – это большая проблема. Мы рассчитывались в основном в долларах с зарубежными партнерами по всему миру.
С. Мардан:
- У нас долларов немерено.
К. Бабаев:
- У нас банки не могут с ними работать. Сразу включается контроль со стороны Соединенных Штатов Америки, они все могут отслеживать, любые долларовые платежи. И фиксировать их с точки зрения соблюдения или несоблюдения санкций. Корреспондентские банки будут все проверять. Если они сомневаются, могут отклонить любой платеж. Огромное количество задержек. Нам нужно создавать на евразийском пространстве новую финансовую платформу для расчета в национальных валютах: рубль, юань, рупия, турецкая лира. Я убежден, что в ближайшие два-три года у нас в Евразии будет создана альтернатива SWIFT, МВФ – всей этой финансовой инфраструктуре, которая существует на Западе и которая создавалась еще во времена Бреттон-Вудских соглашений в 1944 году. По сути дела, сегодня она обслуживает интересы Запада, а нам нужно обслуживать наши интересы.
С. Мардан:
- Заинтересованность России я понимаю. Мы в состоянии войны фактически находимся. А китайцы – нет. Для них крупнейший торгово-экономический партнер – Европа или Америка.
К. Бабаев:
- Евросоюз как объединение. Как страна – Соединенные Штаты.
С. Мардан:
- Для всего исторического опыта Китая менять торговлю на войну неприемлемо. Правильно?
К. Бабаев:
- Правильно. Но Китай мыслит категориями будущего. И прекрасно понимает, что они – следующие. Если одну великую державу можно пытаться удавить с помощью экономических санкций, значит, этот механизм будет рано или поздно применен в отношении самого Китая.
С. Мардан:
- Моя версия, что Китай заинтересован в мире. Ровно как Монгольская империя обеспечила мир на Великом Шелковом пути, поэтому Китай поднялся необыкновенно. Китайцы заинтересованы в таком же безопасном Великом торговом пути, который их будет связывать с Евросоюзом. Желательно, чтобы русские с европейцами как-то все же договорились. Но на всякий случай давайте мы выстроим некие альтернативные системы, которые защитят интересы Китая, главным образом. В том числе и по финансовым расчетам, и по всему остальному. Логика такая?
К. Бабаев:
- Вы совершенно правы. Мирное развитие экономики отвечает интересам Китая в первую очередь. Так же, как и интересам России, Европы. Все заинтересованы в возможности нормально торговать, без финансовых ограничений и экономических войн. К этому мы все рано или поздно вернемся. Но в сегодняшних условиях риски очень велики. Прежде всего, риски для Китая. Китай понимает, что Соединенные Штаты будут пытаться и дальше ограничивать его развитие. США видят в Китае экономического соперника, прежде всего – в области высоких технологий. Следовательно, будут ограничения. Как только Китай будет проявлять какие-то инициативы – политические, экономические, которые не связаны с интересами США, то Соединенные Штаты будут включать санкционный механизм.
В этом случае инструментами давления является и мировая финансовая инфраструктура. SWIFT, долларовые расчеты, доллар как валюта расчетов. Поэтому Китай заинтересован в том, чтобы выстраивать параллельные структуры, которые позволят переключиться на них и избежать давления, которое возможно в потенциале.
С. Мардан:
- Американцы это допустят.
К. Бабаев:
- Они сами к этому подталкивают Китай и Россию. Своими действиями американцы больше других способствуют формированию альтернативных инфраструктур. И разрушают своими руками международную систему, которая была ими основана после второй мировой войны. Она должна быть надежной, в этом случае она будет существовать и признаваться всеми странами. Как только она перестает быть надежной и становится инструментом давления, крупные страны понимают, что для них это риск. Индия, Пакистан, крупные державы в АТР начинают пытаться думать, как диверсифицировать свои риски такого рода. И с удовольствием присоединятся к альтернативной системе, как только она будет создана.
С. Мардан:
- Европейцы качают тему, что их ждет тяжелая зима, Россия закрутит им газовый вентиль. Промышленность Европы это просто угробит. А Китаю это надо? Китай не позвонит в Кремль с вопросом: вы их там сильно не унижайте, пусть живут, твари, иначе нам торговать не с кем будет. Если сдохнут европейцы, останутся одни африканцы.
К. Бабаев:
- Китай заинтересован в том, чтобы конфронтация в Европе как можно скорее завершилась. Эта конфронтация не соответствует китайским интересам в глобальном масштабе. И Китаю добавляет риску, и его торговле, взаимодействию с западными партнерами. Китай оказывается в сложной ситуации, стараясь выстроить стратегическое партнерство с нами, сохранить нормальные экономические отношения с Западом. Это для них головная боль. Китай неоднократно заявлял, что он готов способствовать заключения договоренностей, призывают все стороны вернуться к диалогу. Но в данном случае от них мало что зависит. В этом смысле инструменты Китая очень ограничены. Все будет зависеть от взаимодействия России и Запада.
С. Мардан:
- Есть публикации о том, что экономическое положение Китая достаточно шаткое, экономика имеет несколько критических финансовых уязвимостей. Говорят про чудовищный пузырь на рынке недвижимости. Любая эскалация в глобальном конфликте в контексте России против Запада смертельно опасна и для Китая. Если дойдет до выбора, то они надавят и на Россию, чтобы она пошла на мирное соглашение.
К. Бабаев:
- Смертельного риска нет. Эти апокалипсические прогнозы я не разделяю. У Китая гигантская финансовая подушка, чтобы смикшировать любого рода проблемы. Сейчас наметились тенденции к восстановлению роста китайской экономики после пандемийного, топливного шока. Мы видим позитивные тенденции, они начинают разруливать ситуацию. У них открываются города, новые торговые маршруты. Здесь нам опасаться особенно сильно нечего. Но Китай будет заинтересован в том, чтобы ситуация в Европе наладилась как можно скорее. Видимо, будет способствовать этому, если у Китая выпадет такой шанс. Но пока об этом Китай никто особо не спрашивает.
С. Мардан:
- Их держат на расстоянии вытянутой руки. Перейдем к экономике. Абсолютное большинство людей находятся в напряжении. Сегодня ты ТО автомобилю сделал четыре месяца назад, как его делать через два месяца – не очень ясно. Какое масло лить, где брать запчасти, параллельный импорт, что будет с новым мобильным телефоном, телевизором и так далее.
Я не сомневаюсь, что китайцы могут сделать почти все. Но наши начальники заявляли, что мы будем заниматься импортозамещением. Замещение немецких товаров такими же китайскими – это сохранение практически той же самой колониальной модели, в которой мы и так тридцать лет живем.
К. Бабаев:
- Я услышал другой сигнал в речи президента. Мы не должны воспринимать импортозамещение как панацею. Это правильно. Потому что его возвели в культ за последние месяцы. Здесь нужно рассматривать разные стратегии. Одна из них – локализация производства в России, в том числе китайского.
С. Мардан:
- Они пойдут на это?
К. Бабаев:
- Думаю, что пойдут. Во многих секторах они очень высоко оценивают российские технологии. Со стороны России нужно давить на то, чтобы здесь устанавливать производства, а не просто заниматься импортом из Китая. Мы говорили с руководством «Ростеха», чтобы создать в России центр компетенций по локализации производства на территории Российской Федерации. Институт Дальнего Востока в течение месяца будет переименован в Институт Китая и современной Азии РАН.
С. Мардан:
- В новейшей России главное – провести ребрендинг. И жизнь налаживается.
К. Бабаев:
- Это важно. У нас никогда не было Института Китая. Это для нас имеет символическое значение. Это некий фокус на российско-китайские отношения. Мы можем помочь в том, чтобы такого рода процессы импортозамещения, исследование возможностей локализации, налаживание устойчивого взаимодействия с китайскими партнерами провести. Многие российские компании хотели бы это сделать, но не имеют связей, опыта взаимодействия, знания языка, деловой культуры.
С. Мардан:
- Нет специалистов, которые бы объясняли азы: как в Китай заходить, как с ними разговаривать, особенности китайской культуры.
К. Бабаев:
- Мы этим очень активно занимаемся. Мы создали координационный совет по Китаю, собрали в него крупнейших экспертов по современному Китаю в области политики, экономики, бизнеса, общественных отношений. Проводим ликбезы для российских чиновников, госкорпораций, крупных компаний по налаживанию взаимодействия с Китаем. Нужно установить постоянно действующий механизм по повышению квалификации официальных лиц, органов власти по взаимодействию с Китаем.
С. Мардан:
- А что касается предпринимателей?
К. Бабаев:
- То же самое. И крупные корпорации. Взаимодействуем и с не крупными корпорациями, но в рамках взаимоотношений с бизнес-объединениями. Есть «Деловая Россия», туда приходят заявки.
С. Мардан:
- Вам нужно опираться на действующие общественные структуры. А если их там нет?
К. Бабаев:
- Координационный совет – это не структура нашего института. Структура объединяет специалистов из Высшей школы экономики, МГИМО, из научных учреждений. Мы пытаемся объединить экспертное сообщество и предложить свои услуги корпорациям и государству.
С. Мардан:
- А дальше что будет?
К. Бабаев:
- Будем открывать курсы целевые. В вузах постоянные курсы по подготовке бакалавров, магистров, курсы переподготовки региональных чиновников. Нужно переориентировать всю систему высшего образования, отчасти и среднего, на восток. На востоке случалось не меньше интересных событий, чем на западе.
С. Мардан:
- Современная Азия в названии института – в этом тоже есть какое-то высокомерие, учитывая размер Азии, насколько она разная. Не проще было просто назвать Институтом Китая?
К. Бабаев:
- Короткое название так и будет звучать. Но мы хотим показать, что занимаемся именно современностью. У нас есть Институт востоковедения, который занимается классическим востоковедением. Философия, история, литература. А мы исследуем экономику, политические процессы, международные отношения, общественные отношения современных стран Востока. Мы существуем, чтобы нашей власти рассказывать о том, что сейчас происходит в этих странах.
С. Мардан:
- Не за горами 1 сентября. Вы договорились с ведущими вузами о том, что с 1 сентября они запускают отдельный китайский курс?
К. Бабаев:
- Мы договорились о многом. Я являюсь еще деканом факультета международных экономических отношений в Финансовом университете. С 1 сентября у нас будут начинать учиться люди по новой совместной китайско-российской программе, которая создана совместно с ведущим китайским университетом. Там будет углубленное изучение китайской экономики и китайского языка.
С. Мардан:
- Сколько студентов наберете на этот курс?
К. Бабаев:
- Сейчас происходит набор, посмотрим. Десятки студентов начнут работу.
С. Мардан:
- Прочие вузы излишней инициативы не проявил?
К. Бабаев:
- Это довольно долгая история. Учебные программы на следующий год утверждаются в сентябре этого года. Мы еще в сентябре 2021 года не знали, что будет происходить.
С. Мардан:
- Но вы же успели.
К. Бабаев:
- Программы будут внедряться постепенно. Это долгосрочный процесс. В ВШЭ мы создали кафедру, на ней будут работать наши специалисты из Института Дальнего Востока. Я ее возглавил несколько недель назад. Там будут программы, связанные с изучением современного Китая и с формированием специалистов по современной экономике Китая, политике, политологии. Убежден, что с 2023 года таких программ будет несколько штук. В Финансовом университете мы будем создавать востоковедческое отделение. Там будет не только Китай, но и Индия, Ближний Восток, изучение арабского языка, хинди, возможно, турецкого языка. Думаю, что китайские программы в ближайшее время с нашей помощью будут открываться и в других регионах.
С. Мардан:
- Вернемся к экономике. Все автопроизводители в России рассказывали, как у них все круто было с автоконцернами. Бам – и карета превратилась в тыкву. Ничего этого теперь нет. Путин заявил о том, что будет расширяться сотрудничество с китайскими автомобилестроителями.
К. Бабаев:
- Пока о конкретике говорить рано. Я знаю о нескольких проектах, не хотелось бы заранее анонсировать. Китайцы к этому относятся очень болезненно, нельзя заранее хвастаться своими инициативами. Я убежден, что эта проблема решаемая, в том числе с помощью китайских партнеров. Создавать автопром с нуля нам точно не придется. Нам придется его переориентировать на восток. Это займет пару лет.
С. Мардан:
- Если посмотреть на прайс-листы в том числе и китайских автопроизводителей, там много вопросов. Китайские машины стоят, как еще вчера стоили французские. Почему при долларе по 55 рублей?
К. Бабаев:
- Это правда. Это будет зависеть и от логистики, которая будет стремиться к снижению своих издержек, и от того, насколько быстрыми и эффективными будут механизмы финансовых платежей, поставок сюда. Если будет налажена вся система торгового взаимодействия с Китаем, то во всех секторах это сразу будет чувствовать, в том числе и в виде снижения издержек.
С. Мардан:
- Сколько времени нужно, чтобы расшить ключевые узлы?
К. Бабаев:
- Сложно делать прогнозы. Все зависит от воли со стороны правительств. И от бюрократических процедур, которые иногда сильно замедляют взаимодействие. Сейчас вроде бы правительство работает очень быстро. Я ожидаю, что к началу 2023 года мы сможем определенно говорить о том, что у нас будет с теми или иными отраслями промышленности.
С. Мардан:
- Китай к Азии повернулся три тысячи лет назад и с тех пор не отворачивался. Активно работает с тем же Пакистаном, в той же Турции. Наш декларируемый поворот на восток может столкнуться в качестве добросовестной конкуренции с китайским?
К. Бабаев:
- Не соглашусь, что Китай так хорошо себя чувствует в Азии. Китай гораздо больше боятся, чем любят. У Китая из политических союзников сегодня Северная Корея и отчасти Пакистан. Нет ни одного крупного стратегического партнера, кроме России. Китай заинтересован в развитии отношений с Россией в том числе и потому, что через Россию он может устанавливать хорошие партнерские связи с Индией, Ираном, Турцией, с Ближним Востоком, где на Китай смотрят с большой опаской. Китаю Россия нужна не меньше, чем нам – Китай. Роль России в объединении евразийского пространства, в создании большого евразийского пространства ключевая. Без России Китай объединить Евразию не сможет.
С. Мардан:
- Почему Китай не может объединить?
К. Бабаев:
- Потому что они большие, они агрессивные, диаспоры во многих странах очень агрессивные экономически. Китайцы приходят – их не выгонишь потом, это всем известно. Поэтому уже и в Африке к ним весьма настороженное отношение у многих.
С. Мардан:
- В Казахстане уже был китайский погром.
К. Бабаев:
- Отношение к Китаю неоднозначное. У Китая плохие отношения со своими соседями в Юго-Восточной Азии. А Россия может выступить объединителем.
С. Мардан:
- В чем все-таки смысл переименования вашего института? Китаю наконец-то отдали должное. Все так или иначе будет крутиться вокруг Китая. Вы начали проводить ликбезы с чиновниками и большими госкорпорациями. Как изменится деятельность вашего института? Меня смущает приставка РАН. В моем представлении академические институты – это что-то очень странное. И вы на академика тоже не похожи.
К. Бабаев:
- А я с большим уважением к этой бренду отношусь. Для меня РАН – некий маркер качественной фундаментальной науки.
С. Мардан:
- Вы ведь из интеллигентной семьи.
К. Бабаев:
- Да. Всю жизнь хотел заниматься наукой. Одно другому не мешает. Мы вполне способны стать ведущим мозговым центром для правительства, для бизнеса по налаживанию, по формированию политики в отношении стран Востока. Мы обладаем экспертизой как в фундаментальных научных исследованиях, так и в аналитике и экспертизе по современному состоянию и самого Китая, и окружающих его стран, и по российско-китайским отношениям.
Моя задача – сформировать современный мозговой центр, который будет опираться и на серьезный академический задел научный, который существовал всегда на протяжении последних 55 лет в институте, так и на современные потребности рынка. Это и интересы власти, и интересы бизнеса.
С. Мардан:
- В России есть позитивный опыт создания мозгового центра вокруг страны, вокруг региона, индустрии?
К. Бабаев:
- В России это пока не налажено. Основную роль здесь выполняют либо околоправительственные дочерние организации, аналитические центры. В России есть Российский союз по международным делам, Валдайский клуб, РИСИ. А наша задача – стать крупнейшим центром по Китаю. Китай – наш крупнейший партнер экономический, политический, стратегический. Мы должны одновременно объединять и фундаментальные научные исследования, и современные научные исследования, которые исследуют не только китайские СМИ или научные публикации, но и китайский интернет, соцсети, общественные отношения этого общества внутри, состояние политических элит.
С. Мардан:
- РАН финансируется из федерального бюджета. Американские мозговые тресты финансируются разными фондами.
К. Бабаев:
- Либо корпорациями. Мы живем в основном сейчас за счет бюджета. Но у нас внебюджетные доходы порядка 15-20 процентов составляют. Еще год назад они составляют 10 процентов. Я хочу, чтобы через пять лет они составляли у нас не меньше 50 процентов. Мы будем привлекать корпорации, оказывать им услуги аналитического типа. Сейчас для нашего института идеальный момент – выстроить такую работу и наладить это взаимодействие. В том числе, деловые объединения. Российско-китайский деловой совет, РСПП, Торгово-промышленная палата, «Деловая Россия». Мы начинаем с ними очень плотное сотрудничество. Они начинают понимать, что мы для них можем сделать. Они будут переориентировать и финансовые потоки, чтобы пользоваться нашими услугами.
С. Мардан:
- Альтернативные вам структуры есть?
К. Бабаев:
- Существует немало китаеведческих центров. Мы с ними в партнерстве. Мы и хотим создавать большой консорциум по Китаю, который я называю координационным советом. Это Вышка, МГИМО, ИСАА МГУ, отчасти Санкт-Петербургский университета. Это структуры, где работают крупнейшие специалисты по современному Китаю.
С. Мардан:
- МГУ и МГИМО вам не конкуренты. Их дело – учить студентов и аспирантов.
К. Бабаев:
- Там есть свои научные центры.
С. Мардан:
- А Вышка?
К. Бабаев:
- Тоже.
С. Мардан:
- Вышка знает, как предложить свои услуги. Но они не Институт Китая.
К. Бабаев:
- Именно поэтому мы хотим объединить наши усилия на нашей базе. Мы будем оператором создания большой сети китаеведческих центров. Не важно, где у человека трудовая книжка. Она часто лежит у него в трех местах – в МГИМО, в Вышке и в нашем институте.
С. Мардан:
- А не логично вас перебазировать из Москвы во Владивосток?
К. Бабаев:
- Нет. Правительство у нас формирует политику здесь, крупные корпорации формируют свои внешнеэкономические связи здесь. Мы должны быть там, где центр принятия решений.
С. Мардан:
- Центральный аппарат здесь, а ученые, которые изучают Китай, желательно их в Благовещенск отправить. Через мост переехал и начинаешь изучать.
К. Бабаев:
- Это работает по-другому. Лучше в Благовещенске, Владивостоке, Хабаровске создать крупные научные центры на базе имеющихся там университетов, которые могли бы включаться в эту сеть и помогать формировать государственную политику, в том числе на региональном уровне. А мы формируем связи на федеральном уровне.
С. Мардан:
- А где бы вы открыли региональные филиалы?
К. Бабаев:
- Приморье, Хабаровский край, Амурская область, крупнейшие сибирские научные центры – Новосибирск, Томск, Омск, Красноярск.
С. Мардан:
- А промышленные российские центры?
К. Бабаев:
- Урал, Южный Урал. Нам нужно будет создавать сеть вне зависимости от тех регионов. Даже в Курске нам нужны китаеведы. Потому что курские компании тоже испытывают недостаток в запчастях для своего производства, которые они могут получать из Китая. Если у них в штате будет полноценный специалист по Китаю, они смогут выстроить нормальное экономическое взаимодействие.
С. Мардан:
- Китайцы не воспользуются ситуацией? Американцы прямо сказали, что придумают программу для российских айтишников, ученых, чтобы они приехали к ним. Китайцы могут сделать то же самое.
К. Бабаев:
- Угроза всегда будет существовать, пока у нас не будет своей головы на плечах. Мы можем минимизировать все угрозы, если будем выстраивать грамотную государственную политику, понимать приоритеты и свои интересы уметь отстаивать. Тогда угрозы могут быть минимально снижены.
С. Мардан:
- Логистика усложнилась, трудно отдыхать в Европе. А в Китай будут ездить?
К. Бабаев:
- Я очень рассчитываю, что уже в конце года, после ХХ съезда, они начнут открывать страну, и мы поедем туда и с точки зрения научного взаимодействия, и политического, и бизнеса. Я бы с удовольствием по Китаю проехался много где.
С. Мардан:
- Ждем с нетерпением исторического съезда Компартии Китая. И там жизнь наладится.