Константин Малофеев: Для победы необходима мобилизация страны

С. Мардан:

- Всем здравствуйте! В эфире радио «Комсомольская правда». Я – Сергей Мардан. Сегодня с нами в студии Константин Малофеев, глава Общества «Царьград». Константин Валерьевич, ну, вот немножечко я видоизменю свои вопросы, хочу начать с повода, который обойти нет никакой возможности. Со смерти Горбачева. Вам же наверняка есть, что кратко сказать. Как вы оцениваете эту историческую фигуру? И как мы будем изживать или переживать его историческое наследие?

К. Малофеев:

- Как всякому христианину мне никак невозможно о нем говорить плохо, потому что мы о мертвых плохо не говорим. А поэтому давайте я вам расскажу про горбачевскую эпоху. Потому что тогда мы можем не касаться личности. И здесь нельзя не подтвердить слова Путина о том, что это была крупнейшая геополитическая катастрофа XXI века – распад Советского Союза в 1991 году. Человек, который пришел к власти в Советском Союзе в 1985 году, да, Советский Союз, безусловно, имел внутри массу противоречий и проблем. Кому как ни нам, верующим, знать об этом, пусть даже мы в тот момент были детьми, но мы знаем это от наших старших товарищей. Мы все помним пустые полки в магазинах, мы понимаем, что это общество не было идеальным. Но дожить до того, чтобы самостоятельно, своими руками развалить тысячелетнее государство и половину этого государства потерять, это, конечно, иначе, как катастрофой назвать нельзя. При этом 20 миллионов русских в один день почувствовали себя иностранцами в своей собственной стране. Вот такими результаты правления я даже не знаю, кого еще назвать в русской истории, наверное, никого, кто бы сумел добиться таких ужасных и катастрофических последствий для страны.

После этого прожить 30 лет, читая лекции на Западе, получая там разные награды, похвалы и так до конца своих дней? Я коротко лично был знаком, никогда не стремился, это случайно получилось, с уже очень возрастным Михаилом Сергеевичем. Лет десять назад. Но, во всяком случае, то, что я от него слышал, это было в общей компании, мы не один на один общались, означало, что он вовсе не раскаивается. И, действительно, по сию пору считает, что то, что он сделал, было хорошо. Вот это, конечно, потрясает. Когда на твоих глазах последствия твоего правления в виде кровопролитных гражданских войн между Арменией и Азербайджаном, русские, которых выгоняли из Средней Азии, лишая всего, Молдавия и Приднестровье. И, в конце концов, сегодняшний конфликт, сегодняшняя ситуация – это все, безусловно, не может тебя не бередить и не беспокоить, если ты был правителем этого единого государства.

Вот, собственно, такая оценка последствий его правления.

С. Мардан:

- Говоря о конфликтах, почти все из которых и возникли благодаря, как минимум, его неучастию, так бы аккуратно сказал, происходящее на Украине вы рассматриваете как некую форму нашей гражданской войны? Или как исключительно военный конфликт с внешней силой?

К. Малофеев:

- Да, конечно, это продолжение нашей гражданской войны. Потому что мы же не будем себя обманывать и рассказывать, что украинцы с той стороны – это какие-то другие люди с другими носами, ушами и, вообще, не похожи на нас, русских. Это мы, точно такие же, один в один. Просто они заклодованы русофобией. И неким таким камланием над ними в том смысле, что они анти Россия, а Россия – это плохое, а запад – это хорошее. Если бы горбачевско-ельцинское правление длилось по сию пору, мы бы считали уже большинство нашего народа довели бы до состояние того, что прекрасно быть колонией Запада. И, вообще, лучше при этом распасться на страны поменьше, чтобы было жить поуютнее. И чтобы легче было взаимодействовать с глобальным Западом. Поэтому украинцы – это мы, заколдованные Западом. Поэтому, безусловно, это гражданская война.

С. Мардан:

- А вот термин «заколдованные» вам не кажется таким слишком простым, чтобы не объяснять более сложных каких-то материй?

К. Малофеев:

- А я готов объяснить. Конечно, заколдованные – это самое поверхностное объяснение. Конечно, нужно сказать о том, что украинцы – это 90-е годы в России. Такое ощущение, что мы сейчас воюем с самими собой 90-х годов. Вот 90-е годы у нас всем правили олигархи, в 90-е годы наши СМИ лебезили перед Западом, рассказывали, как нам нужно всем стать либеральными демократами и преклоняться перед всеми любыми веяниями Запада, что это все естественно и правда. В 90-е годы нас учили, что нам не нужно любить все свое, что надо его забыть и вычеркнуть. Все это происходило в 90-е годы у нас. Государство же исчезло. То же самое произошло на Украине сегодня. Там нет государства. Они управляются американскими, английскими советниками, спецслужбами напрямую командами из Белого дома. Живут на их дотациях, воюют их оружием. Там совершенно нет никакого народного голоса, потому что всем правят олигархи. Ровно как у нас было в 90-е годы. Государство никаким образом не возвысило свой голос в отношении планов экономических или планов в отношении собственности, планов в отношении народа. Как у нас сейчас. У нас, по крайней мере, нет такого засилья олигархов близко, как у нас было в 90-е годы. Так вот, Украина – это Россия 90-х годов, дожившая до наших дней. Поэтому, конечно, слово «заколдованные» - это такой эвфемизм, который только в кратком ответе может использоваться. В более пространном ответе я скажу о том, что это то место, где победили олигархи. А Россия – это то место, где победило государство. И сейчас решается, мы все – русский мир, русский народ, мы будем жить с государством или мы будем жить с олигархами, которые продадут нашу Родину в любой момент на Запад.

С. Мардан:

- Ваше отношение к будущему той территории, которая называлась и называется Украиной как государством на высшем политическом уровне? Никто не говорит таких вещей. Ну, скажем так, слишком резких. Я в силу работы слежу каждый день. И я не нахожу ответа. Как мы видим будущее вот этой несчастной земли?

Ваше мнение? Деконструкция Украины? Уничтожение Украины как политического субъекта? Или что-то другое?

К. Малофеев:

- Я считаю, что Украина не должна существовать. Это анти Россия. И до тех пор, пока существует государство под названием Украина, специально созданная против нас, она будет существовать против нас. В этом смысл его существования. Сколько бы этой Украины не осталось, по берег Днепра, в виде пяти западных областей, что бы ни осталось от Украины, единственной целью существования этого политического субъекта будет борьба с Россией. Более того, она будет настолько оголтелой и легализованной в глазах Запада, что туда, в это террористическое гнездо можно будет поставлять все, что угодно, любое оружие, любые биолаборатории – все, что угодно. И будет объясняться, что это условное Косово, оно так ненавидит условных сербов, то есть, нас, что оно легализовано на все, на любые теракты, на любые действия против нас. Поэтому мы в целях выживания не должны оставить Украину как политический субъект. А все люди, которые живут на территории современной Украины или бывших новороссийских или малороссийских губерний Российской империи, должны жить в единой и неделимой России, в которой они жили на протяжении веков до тех пор, пока в 91-м году при пособничестве нынешнего новопреставленного не был дан очередной старт проекту «Украина». И под спудом находящейся амнистированные Хрущевым бывшие бандеровцы, которые уже расцвели пышным цветом к тому моменту в компартии Украины, вдруг неожиданно родили некий РУХ, родили неких украинских националистов и вдруг прекрасная советская Украина, в которую весь Советский Союз вкладывал огромные деньги после войны, чтобы она стала ведущим промышленным центром Советского Союза, вдруг весь этот кусок Советского Союза начинает объявлять себя Украиной. И ищет какую-то идентичность, которой вовсе не существовало ни в центральных, ни в восточных областях этой страны. Нам это не надо. Это ни к чему не приведет. Мы в 14-м году остановились и дали возможность за 8 лет воспитать вот этих вот оголтелых зомби, которых мы сейчас выкуриваем из «Азовстали». Если мы сейчас остановимся, то за следующие 8 лет они из них воспитают киборгов, в которых чип будет вживлен только с одной программой – убивать русских.

С. Мардан:

- А вы не думаете, что вот эта анти Россия как проект, он достаточно эффективен получился, достаточно в сжатые по историческим меркам сроки – 8 лет активного нацбилдинга. Ну, хорошо, до этого давайте возьмем еще лет 7-8. В общем, им удалось выковать себе вполне дееспособную злобную и мотивированную политическую нацию, которая полгода противостоит второй армии мира. Я не говорю комплименты, я просто констатирую.

А как вы оцениваете уровень мотивации, уровень сплоченности российской политической нации? Она, вообще, есть хоть в зачатках каких-то? В какую сторону она, исходя из тех задач, которые тут возникают, должна развиваться?

К. Малофеев:

- Слава богу, что она, все-таки, есть. И, к сожалению, именно трагедия продемонстрировала, что она есть. Мы с вами были на похоронах Даши Дугиной. И мы видели, что она есть. Мы увидели, как это сплотило всю страну. И эта невинная жертва, она не привела к тем результатам, к которым, как думали организаторы, приведет ее убийство.

С. Мардан:

- Я вас прервал на полуслове, вы начали говорить и о российской политической нации, и о смерти Даши Дугиной…

К. Малофеев:

- Я как раз хотел сказать, что мы увидели, что все-таки это единство есть. И это единство, оно скреплено тем, что простой народ и те, кто сражаются на фронте, и те, кто здесь, в тылу, провожают на фронт или помогают фронту, вот все эти люди понимают, за что мы воюем и они осознают это так же, как мы сейчас с вами обсуждаем. Ни у кого нет никаких иллюзий о том, что та Украина, которую вырастили, вот это злобное нацистское гнездо, оно не может существовать, для нас это священная война и мы должны дойти в данном случае до Берлина, имея в виду до Киева или Львова – там, где будут остатки этих нацистских преступников, соответственно, и народ это все хорошо понимает. И главное, чем просят те, кто воюет – это не останавливаться. Это главный посыл с фронта. Об этом сказал отец убитой Даши Дугиной в своем слове, что главное, что нам нужно – это победа. Поэтому сейчас мы с вами увидели, что такой консенсус людей, народа есть. А вот насчет консенсуса правящих элит, в том, что вы назвали национальной политической элитой, его, конечно, нет. И его, прежде всего, нет даже не среди тех, кто произносит речи, - среди тех, кто произносит, его побольше. Но мы с вами понимаем, что в аппаратных кругах, среди тех людей, которые должны переводить экономику на мобилизационные рельсы, этого понимания совсем нет. Мы по-прежнему живем с бюджетом мирного времени. У нас по-прежнему дополнительные мобилизационные мощности, которые необходимы для фронта – в виде снабжения, снарядов – они называются «внебюджетными расходами». Это уму непостижимо. Мы, конечно, должны немедленно перейти от этого. Мы должны перейти от того, чтобы делать вид, что у нас мирное положение и в этом мирном положении где-то далеко проходит специальная операция. Она проходит, во-первых, не так далеко, во-вторых, все простые люди знают, что мы страдаем, что мы несем потери, потому что все встречают раненых или убитых своих близких или родственников. Поэтому пора государству развернуться к мобилизации, мобилизации экономики, в первую очередь. Нам не нужна мобилизация тотальная – это 14 миллионов человек на фронте – они нам не нужны. Нам на фронте нужны дополнительно 200-300 тысяч человек. Но это должны быть не 18-летние новобранцы, первоходы, как их называют на фронте. Это должны быть люди, которые уже держали в руках оружие, от которых будет польза. Эти 300 тысяч должны быть набраны таким образом, чтобы они были не просто контрактники, а иначе контрактник, доезжая до линии фронта, вдруг видит, что условия труда не очень, потому что прилетает и можно умереть – и тогда этот контрактник просто уезжает с фронта. Он уезжает не потому, что он не любит родину, он просто не знал, что будет так плохо. И тогда мы не можем никаким образом дисциплинировать армию. Вот для того, чтобы ее дисциплинировать, мы должны и мобилизовать, частично, наше население, и ввести военное положение хотя бы в приграничных областях. Для того, чтобы иметь возможность дисциплинированно управлять армией. Чтобы командиры могли командовать не контрактниками, которые, если на них повысили голос, просто оставляют на месте все, что им выдали, и уезжают. А для того, чтобы это было похоже на армию. Мы должны понять, что для того, чтобы победить в этой войне с тотальным западом, нам недостаточно тех же сил и средств, как в Сирии или даже в Чечне. Их нужно гораздо больше. И поэтому, конечно, наша национальная политическая элита должна перестроиться. Вы совершенно правы, в этом смысле нам еще, мягко говоря, есть куда стремиться.

С. Мардан:

- Наша национальная политическая элита, мне кажется, боится этого больше, чем чего бы то ни было – вот того, что вы называете таким вполне себе философским понятием «мобилизация». То есть, я для слушателей подчеркну – речь идет не о комплексе специальных государственных каких-то решений, которыми вот называется мобилизация. То есть, мобилизация, прежде всего, в головах. А поскольку речь-то идет о сломе всей идеологии – вот у нас ее вроде как и не было, то есть, мы 30 лет периодически говорили, что, типа у страны нет идеологии… Да нет, она была всегда, идеология. Мы интегрировались в запад. Мы очень хотели статья частью глобальной экономики и нам почти это местами удалось. А сейчас все сломалось. Путин все сломал. Ну, вот называя вещи своими именами. И вот все эти 100 тысяч семей условных они этому не рады. Вы как их собираетесь мобилизовать? Каким образом? Призывами?

К. Малофеев:

- Вы имеете в виду политическую элиту? Или вы имеете в виду тех, кто находится сейчас в зоне специальной военной операции?

С. Мардан:

- Нет, нет, вот те, кто воюет, у них-то жизнь черно-белая, у них все просто, они понимают, где они, ради чего, где жизнь и где смерть. А вот все, кто здесь, ну, вы же ехали сюда через центр Москвы, вот максимум, чего удалось вырвать у власти – это вот чтобы она повесила безликие плакатики, на которых непонятно – герои России, они где героями стали? Там чего происходит-то? Это максимум того, что вот удалось вырвать у реальной политической элиты. В Москве нет никакой войны. Более того, войну по-прежнему называют специальной военной операцией, что в общем как бы отменяет ваш тезис о мобилизации. Какая мобилизация при специальной операции? Это далекая война на окраинах империи. Все идет по плану.

К. Малофеев:

- Вы совершенно правильно говорите про Москву. Более того, вот я тут как-то подсчитал, что у нас самый распространенный плакат – это «возьми домой собаку». Нам, конечно, всем жалко бродячих собак, но мы страшно далеки от того, чтобы считать это главнейшим злом сегодня. А то, что мы не хотим расстраивать московскую молодежь, пешеходов, водителей тем, что у нас идет война – это все фантасмагория. Это так не работает. Это не приведет нас к победе. Потому что побеждает тот, у кого дух сильнее. А вовсе не силы и средства. И в данной ситуации мы должны не только обозначить эту идеологию, о которой вы говорите, за что мы воюем – но мы должны еще сделать так, чтобы население считало это своей идеологией. Мы должны не где-то это прописать, мы должны об этом кричать и трубить. В ином случае мы всегда выбираем с вами между первой и второй мировой войной. У нас было за прошлое столетие две войны. Одна первая мировая, которую мы проиграли. Мы могли ее выиграть – у нас готовилось весеннее наступление, у нас готовился колчаковский десант под Константинополь, но исторический факт остается историческим фактором – мы ее проиграли, потому что у нас в тылу разожгли революцию и, соответственно, мы вышли из состава победителей и попали в стан проигравших, причем, даже немецкие войска, проигравшее государство, успели нас оккупировать и большевики заключили позорный Брестский мир. А во второй мировой войне мы выиграли, несмотря на то, что мы находились в гораздо более тяжелых условиях и фронт проходил не где-то по западной Белоруссии, как в первую мировую войну, а он был под Москвой и немцы дошли до Сталинграда. Почему? Потому что та самая мобилизация – мобилизация идеологическая – была совершенно иная. Потому что вся страна воевала. Потому что то, что говорят сегодняшние либералы – по законам военного времени это была бы смерть шпионам, немедленно. А мы сейчас продолжаем якшаться и даже где-то смеем здесь заявлять о том, что – как же, что же, мы не дадим всем свободу сказать, что они думают? Нет, не дадим. Потому что идет военное время. И во время войны мы все заодно. После войны мы можем разбирать, как мы дошли до такой жизни и почему было так или почему было сяк, но сейчас мы все должны сконцентрироваться на том, чтобы победить. Вот это и называется мобилизация в первую голову. А уже потом идут эшелоны с новобранцами. Сначала мы должны мобилизоваться, сначала количество развлекательных программ на телевидении должно уменьшиться, фейерверки в момент, когда мы хороним, по поводу корпоративов и дней рождений должны быть отменены. Люди как минимум должны понять в своей бытовой жизни и в Москве включительно, о том, что мы сейчас находимся в сложном и печальном положении. Потому что пока он веселится, где-то кто-то кого-то хоронит. И вот эта мобилизация должна произойти. Одновременно с этим мы должны услышать, за что мы воюем, и услышать это от Верховного Главнокомандующего. Потому что только он может обозначить для нас будущее. Мы должны понять – вот то будущее, когда мы уже победим – оно будет выглядеть как? Мы реально собираемся победить и реально обняться с этим западом? Вернуться назад к глобалистскому проекту, в котором мы собираемся встроиться, после того, что мы узнали, что они о нас думают? После того, как они нас ограбили, после того, когда они, как фашисты евреев во время второй мировой войне, гоняют русских по всей Европе, мы, правда, собираемся все это простить и как ни в чем не бывало после войны встроиться в глобализм? Или нет? А если нет, то мы хотели бы услышать.

С. Мардан:

- Мне кажется, многие готовы забыть, понять и простить, по-прежнему.

К. Малофеев:

- Не все. Далеко не все. Вы знаете, вот даже когда мы говорим про так называемую элиту, разговаривая с разными людьми, да, пережив шок после того, когда у всех всё отобрали, просто за принадлежность к русским, просто за то, что ты русский, вот не все остались в лакейском положении духа. Не все лакейски ждут, когда барин уберет сапог с твоей морды и разрешит тебе подняться. Некоторые, и таких становится все больше и больше, начинают осознавать, что их будущее с их народом. Что им не надо опять думать, как сбежать в Майами, Сен-Тропе и Лондон, а уже нужно как-то начинать жить здесь. И чем больше таких людей становится, тем нам будет легче после войны.

С. Мардан:

- Вы человек известный, вас по-прежнему именуют олигархом, приговаривая «православным». Расскажите, в вашем кругу таких непростых людей как меняются настроения?

К. Малофеев:

- Ровно как я вам сказал.

С. Мардан:

- Если можно, чуть подробнее. Ну, приведите, не называя фамилий, какую-нибудь историю.

К. Малофеев:

- Знаете, проходит линия. Она очень простая, там не надо ни у кого в голове копаться и, прищурив глаз, следить за его намеками…

С. Мардан:

- Да, где он ставит лайки.

К. Малофеев:

- Там все очень просто – он здесь или там остался. Вот те, которые остались здесь…

С. Мардан:

- А, вот оно что.

К. Малофеев:

- Конечно. Там все очень просто. Многие жили, безусловно, в ситуации, когда там жили семьи или учились дети. Я как человек, основавший 15 лет назад православную гимназию, для того чтобы люди здесь учили своих детей, я 15 лет, как дятел дерево, токую и твержу о том, что дети должны учиться здесь, иначе вы воспитываете их для кого-то еще. Но вот, наконец, это произошло. И мы сейчас видим, что часть осталась там, несмотря ни на что. И что бы они ни говорили, они выбрали свою сторону, они остались с той стороны занавеса, и это навсегда.

С. Мардан:

- Позвольте я уточню. Важный вопрос на самом деле. Вы человек изнутри. То есть те, кто за полгода так и не вернулся, никаких иллюзий не нужно испытывать по поводу этих людей?

К. Малофеев:

- Никаких иллюзий не надо испытывать. Если они вернутся, это будет означать, что они там договорились о том, что они вернутся с какими-то целями. Или они там договорились о том, что они будут делать для хозяев на Западе здесь, вернувшись на родину.

С. Мардан:

- То есть можно арестовывать прямо в аэропорту в принципе?

К. Малофеев:

- Под словом «арестовывать» я бы все-таки имел в виду не прямой арест (потому что он у нас за уголовные преступления следует), а с точки зрения взглядов этого человека можно не сомневаться.

С. Мардан:

- А те, кто вернулся?

К. Малофеев:

- Я говорю сейчас про элиту. Конечно, когда рядовой программист, потому что его фирма вывезла его в Ереван, а он там не ужился и вернулся назад, он здесь ни при чем. А вот те люди, которые располагают средствами и возможностями выбора самостоятельно, уехали и через полгода вернулись, к ним должны быть очень большие вопросы, надо разобраться, зачем они вернулись и что они делали эти полгода, с кем они там успели посотрудничать.

Мы говорим о тех, кто остался здесь в том числе. Конечно, здесь остались люди, о которых у нас могут быть сомнения, и мы говорим: нет, послушай, то, что он несет… Вот Киркоров остался здесь, теперь у нас Ургант вернулся. Что это означает? Это означает, что эти люди большие патриоты, как говорит Дмитрий Сергеевич Песков, или что это?

С. Мардан:

- Испугавшиеся.

К. Малофеев:

- Да, испугавшиеся большие патриоты или что это? В общем, они оказались по эту сторону. Это совершенно не означает (например, в моем случае), что я должен любить Киркорова, особенно после того акта богохульства, за который он и не раскаялся, а продолжает упорствовать, что это вовсе не богохульство, а творчество у него такое – скакать на кресте.

Так вот, это совершенно не означает, что мы должны их любить, предоставлять им большой экран, и вся страна должна работать на их будущие гонорары. Но это означает, что они здесь. Это очень важно, это очень просто. И если кто-то там, а кто-то здесь, это и надо иметь в виду. То же самое касается (и в первую очередь касается) бизнесменов. Если бизнесмены остались здесь, это означает, поверьте мне, что они порушили все связи с Западом в данный момент. У них отрезали кредиты, их счета арестованы, они потеряли всё на Западе. Это значит, что они связали свою судьбу и судьбу своей семьи со страной. Поэтому давайте не будем их больше ни в чем подозревать, пусть они работают. Им надо помогать, потому что им трудно, они работодатели, за ними сотни, а за некоторыми тысячи людей.

А те, кто уехал, несмотря на то, что бы он ни говорил о том, как он любит родину и просто ему сейчас не очень легко, или режим не позволяет, или еще что-то, можно про них забыть, это значит, что они договорились на Западе о том, что у них там все будет хорошо. А за это они, безусловно, приняли на себя околополитические обязательства о том, как они не будут любить Россию. Очень простая линия разграничения.

Поэтому когда вы меня спрашиваете о простом человеческом случае, я о них расскажу. У меня есть те знакомые… У меня их достаточно мало, потому что у меня позиция известная с 2014 года, публичная, поэтому от меня еще в 14-м году шарахнулись все те, кто хотел связать свою жизнь с Западом. Но в любом случае они у меня есть, и они остались там, уже оставшиеся из них, там остались. Все, кто остался здесь, они соответственно перестроились и уже за эти полгода прекрасно понимают, что им жить и работать в России, поэтому они связывают свою судьбу с нашей страной навсегда.

С. Мардан:

- Скажите тогда сразу как предприниматель, как вы думаете, стратегия людей, работодателей, как вы их называете, после 24 февраля изменится или нет? Ну, с точки зрения просто бизнес-логики. Вот та модель, она отменена.

К. Малофеев:

- Знаете, бизнес – это же очень простая сфера человеческой деятельности. Это предпринимательская деятельность, при которой ты что-то предпринимаешь и получаешь прибыль, на которую бессовестные люди покупают себе предметы роскоши, а совестливые люди увеличивают количество рабочих мест и думают о тех, кого они взяли на работу в том числе. Так вот, эти люди (те, которые и были совестливыми работодателями), они и сейчас себя так ведут. Проблема заключается в том, что, к сожалению, наши финансовые власти по-прежнему вместо того, чтобы помогать в данной экономической ситуации закрывшимся каналам с Запада, открывая каналы в России, то есть предоставляя дешевые кредиты, вместо этого повышают ставку, что объяснить никакой финансовой логикой невозможно. У нас в этом году 4 триллиона профицита, а будет 6 или 7 к концу года. Это раз.

Почему? Потому что мы перестали платить дань в Орду. Мы до этого все деньги, которые получали от продажи углеводородов, на них с маниакальной серьезностью покупали 100 миллиардов долларов (которые у нас сейчас арестовали) каждый год. И вот эти деньги у нас остались. Поэтому у нас сейчас самый лучший экономический фискальный год. Вот вместо того, чтобы эти деньги раздать в экономику, мы почему-то опять начинаем придумывать…

С. Мардан:

- Бюджетные правила.

К. Малофеев:

- …как бы их спрятать в кубышку, чтобы у нас опять их отобрали.

С. Мардан:

- Так и есть.

К. Малофеев:

- Но это еще не всё. У нас 300 миллиардов арестовали за границей. Вы знаете, как работал наш Центральный банк? Он работал, как, собственно говоря, большинство развивающихся стран, которые МВФ научил, что вы не имеете права сами печатать свои деньги, вы вот сколько получили долларов или евро, вы только настолько имеете право напечатать своих рублей или других фантиков (африканских, азиатских).

Поэтому мы все равно никогда не использовали сами эту валюту. Если у нас 300 миллиардов осталось за границей, мы на эти 300 миллиардов долларов можем по нынешнему курсу напечатать 18 триллионов рублей. Это будет всё то же самое, как вчера. Поэтому у нас плюс к 6-7 триллионам, сколько у нас будет профицита в этом году, есть еще 18 триллионов, которые мы имеем право напечатать, точно так же, как мы до этого вели свою политику. У нас тьма денег. Но эти деньги, безусловно, должны быть розданы в инфраструктурные проекты, в те проекты, которые создают рабочие места. А для этого тебе нужны предприниматели, через которых ты можешь это инвестировать. И инвестировать ты должен, не под 10% давая им кредиты, а под 0 или 1. Вот тогда у нас экономическим ответом на санкции Запада будет небывалый рост нашей экономики. Это возможно. И для этого вам нужны предприниматели. Потому что именно они те, кому ты даешь кредиты, будучи государством, и именно они создают тебе рабочие места.

Поэтому вот что сейчас возможно и какие грандиозные перспективы открываются перед теми предпринимателями, которые оказались в стране. И они в большинстве своем понимают то, о чем я говорю, и думают так же. И в основном они разводят руками не из-за западных санкций, а из-за того, почему кредит дорогой в такой ситуации. Поэтому вот чего на самом деле ждет предприниматель. Вовсе не того, что ослабят санкции, в это уже все не верят, и все прекрасно понимают, что это надолго.

Мы должны здесь, внутри своего огромного мира… Северная Корея научилась жить под санкциями, Иран научился, Куба научилась. Мы гигантская страна, мы спокойно проживем под санкциями, и будем жить гораздо богаче Европы, но нам нужно внутри себя нормально управлять нашими домохозяйствами, экономикой по-гречески.

С. Мардан:

- Ну да, для этого, собственно, то, что называется словом власть, должна у себя в головах слегка переключить тумблер и увидеть будущее страны по-другому. Вот смотрите, первым пунктом вы конкретно назвали Верховного, что он должен сформулировать цели страны на Украине, чего мы хотим, или шире…

К. Малофеев:

- Я бы даже сказал, цели страны вообще.

С. Мардан:

- Ну да.

К. Малофеев:

- Мы зачем это затеяли? Какое нас ждет будущее?

С. Мардан:

- Победа – это что? - хотя бы вот так. Второй пункт. По идее, Путин как человек, который руководит страной, тащит этот груз 20 лет, должен, в общем, как-то сформулировать не просто социальную политику и раздачу очередных 10 тысяч рублей на душу населения, а некое видение принципиальное. Я, не будучи предпринимателем, смотрю на фигуры. Набиуллина на своем месте, никто ни за что не ответил. Политика изменилась, кое-что продекларировано, но все вернулось на свои места.

К. Малофеев:

- Я не знаю ни одного человека, занимающегося бизнесом, который хорошо относился бы к Эльвире Сахипзадовне.ю

С. Мардан:

- Я тоже не знаю.

К. Малофеев:

- Я не встречал такого человека никогда.

С. Мардан:

- Но Путину нравится.

К. Малофеев:

- Потому что она в его глазах отвечает за две цифры: курс рубль – доллар и проценты инфляции. Поскольку по курсы рубль – доллар мы всех победили…

С. Мардан:

- Да, разгромили, я бы даже сказал.

К. Малофеев:

- Разгромили противника. И инфляция у нас ниже, чем в Европе и в Америке, она делает все хорошо. Почему у нас такое безобразие происходит? А потому что даже когда меняли Конституцию, заблокировали поправку о том, что Центральный банк отвечает за развитие экономики. У нас Центральный банк за развитие экономики не отвечает, это не ответственность Эльвиры Сахипзадовны. А Мишустин говорит сейчас правительству о снижении ставки, которая необходима. И получается, что правительство за развитие экономики отвечает, но Центральный банк не дает ему дешевых денег. И, таким образом, у нас…

С. Мардан:

- Получается то, что получается.

А теперь давайте вернемся к важной теме, которую мы не проговорили в самом начале. Я специально оставил ее на конец нашего разговора. За что убили Дашу Дугину? Прошло время, мы можем более-менее выдохнуть и спокойно порассуждать об этом.

К. Малофеев:

- Дашу убили за нее гражданскую позицию, ее убили за слова, которые она говорила и которые она писала. Следствие сейчас разрабатывает разные версии. Не исключена версия, что ее убили за ее отца, в смысле – это была ошибка, и хотели убить его. Но не исключена и версия, что это был теракт, направленный именно против нее. А они поменялись машинами, это уже известный факт. И для того, чтобы не плодить различные домыслы, я, как человек, присутствовавший, появившийся через пять минут после произошедшего, расставшийся с ними за пять минут до событий, я просто слышал это от самой Даши, о том, что они с отцом поменялись машинами. Ну и после этого так и случилось. Поэтому не исключена вероятность, что это было направлено против Александра Гельевича.

Но так или иначе, было это направлено против отца или было направлено против дочери, это был теракт за слова. Ни один из них не держал никогда оружия в руках. Ни один из них никого никогда не убивал. Это новый виток террористической войны, которую Запад и, прежде всего, Запад, я не верю в способность СБУ осуществить теракт такого уровня в Одинцовском районе города Москвы. Я уверен, что над этим работало ЦРУ, МИ6, не важно – кто, но, безусловно, стояло за всем этим ЦРУ. Это лидирующая и самая известная в мире террористическая организация. На плечах ЦРУ масса кровавых убийств, не расследованных, за которые им еще предстоит дать ответ. Для начала – лайнер МН-17. Безусловно, независимое расследование показало, что все это было организовано заранее. И мы знаем кучу таких фактов и обстоятельств.

Так вот, это за слова. Это означает, что они сейчас перешли к тактике запугивания нас внутри страны за то, чтобы мы не говорили правду. Что, мол, да, мы не дотянемся до власть предержащих, мы не дотянемся до Путина или Шойгу, или кого-то еще во власти, но мы дотянемся до тех людей, которые охраняются слабее. Вы помните неудавшееся покушение против целого сонма журналистов центральных каналов. Теперь вот удавшееся покушение – теракт против Даши. Я в этой связи хотел бы обратиться к властям. И я к ним уже обратился, безусловно, и явно, не по радио, о том, что, безусловно. они должны взять под государственную охрану. Напоминаю, что государственной охраной являются не люди, которые ходят за человеком, не надо так много людей, это означает просто сокрытие информации о тех или иных людях. Чтобы просто человек, купив в интернете за три копейки, мог узнать информацию.

Важно, чтобы гораздо больший спектр людей, чем сейчас, находился под этой государственной охраной, покуда мы имеем бродящие террористические ячейки по нашей территории, и если люди перешли к подобным действиям, то есть они перешли к тому, чтобы угрожать журналистам, угрожать тем, кто только говорит. А этих людей достаточно много. Это значит, что они хотят нас запугать. Запугать тех, которые говорят правду, запугать тех, которые призывают к войне до победного конца, а не к тому, чтобы как можно скорее сдаться в плен. Это очень важно. Очень важно. И Александр Гельевич показал нам, что его не запугать.

С. Мардан:

- Власть не слышит, мне кажется. Все ждали, что, по крайней мере, хорошо, не Украина, но ГУР и СБУ объявят террористическими структурами. Такое проверенное политическое решение в мировой дипломатии. Но вопрос повис без ответа.

К. Малофеев:

- Я так понимаю, что власть все-таки ждет окончания расследования. Потому что расследование сейчас идет. Идет достаточно бурно. Вы видели промежуточные результаты, они были в течение суток. Потом был результатом тот, кто готовил взрывчатку. Понятно, что группа была гораздо больше. И сейчас соответствующие службы занимаются тем, чем должны заниматься. Следствие идет. Поэтому я думаю, когда будут установлены все факты, то и на уровне Совета Безопасности ООН они будут предъявлены мировой общественности. И вот тогда могут наступить такие последствия, о которых вы говорите. Потому что пока это мои предположения, что за этим стоит ЦРУ, СБУ и так далее.

А государство все-таки должно сначала провести необходимые действия, собрать необходимые доказательства и после этого предъявить это всему миру так же, как предъявить в рамках уголовного дела.

С. Мардан:

- Два сценария. Вот один сценарий мы видели. Давайте назовем его условно «Минск-3». Останавливаемся на каком-то рубеже, и дальше начинается вот это безобразие, которое мы восемь лет наблюдали. Звоночки тревожные есть.

К. Малофеев:

- Только на порядок хуже.

С. Мардан:

- Есть непонятная зерновая сделка. Никто даже не потрудился хоть какую-то удобоваримую версию для русской просвещенной публики предъявить, зачем она была. Есть странный визит МАГАТЭ на атомную станцию, которую контролируют русские.

К. Малофеев:

- Есть жесты доброй воли в виде отхода от Киева, Чернигова, Сум, острова Змеиный.

С. Мардан:

- Это эвфемизмы, простительные Министерству обороны, которое не может признать военные неуспехи. Это как раз меня не сильно беспокоит. А вот эти две вещи беспокоят. И второй сценарий – постепенная, но эскалация. И в данном случае признание СБУ или всего украинского государства террористическим – один из этапов эскалации. Из этих двух сценариев вы на какой поставили бы?

К. Малофеев:

- В 2014 году я относился к тем, которых называли «партия войны». А нам противостояла милая, розовая, дружелюбная «партия мира». Мы же себя называли «партией победы», а их – «партией слива». Вот «партия слива» победила. И восемь лет мы черпали широкой ложкой результаты этих мирных договоренностей. Сейчас мы расхлебываем эти последствия уже не ложкой, а просто в качестве ведра на голову. Если и сейчас победит «партия слива», то следующие восемь лет нам может никто не отмерить. Нас ждет более глобальное противостояние с Западом, почуявшим нашу слабость. Мы все за мир, нет партии войны. Я самая главная партия мира. Вместе с Алексадром Гельевичем Дугиным, Бородаем и всеми, кто говорит о том, что нам нужна победа.

Мы просто за мир после победы. Мы же за мир, он прочнее после победы. Мир, который наступил после победы 1945 года, он был прочный и продержался 70 лет, потому что мы не остановились на границах Советского Союза. Мы же могли остановиться, было много голосов, призывающих. И могли договориться с Рейхом. Они бы остались в Польше, беспокойной для нас для всех. И там был бы германский рейх, а здесь бы был Советский Союз. Мы же этого не сделали.

И мы не сделали это в 1812 году, мы не остановились на границах, как призывал покойный Кутузов, который умер в 1813-м. Александр I провел две блестящие кампании и еще дважды разгромил армию по полмиллиона человек в Европе. И добил гадину в Париже. А если бы он этого не сделал?

И вот сейчас мы говорим ровно об этом же: давайте остановимся, оставим их, они нам на словах скажут, что они денацифицировали. Но этого же не будет. Порошенко подписал 16 пунктов минских соглашений. Сколько он из них выполнил? Ноль. Но они были подписаны. И все восемь лет мы с ними пытались договориться и дождаться, когда они начнут исполнять. Они так же кинут нас с новыми мирными условиями. И Запад будет этому помогать, просто у них легализуются поставки теперь любых видов вооружений. Базы НАТО возникнут немедленно на территории этого оставшегося государства Украина. И оно будет абсолютно ощетинено в нашу сторону и будет ждать момента для удара. Вот что произойдет в том случае, если мы подпишем сейчас мирное соглашение. Возможно ли это? Да, возможно.

С. Мардан:

- Опасность высока?

К. Малофеев:

- Опасность высока.

С. Мардан:

- Влиятельные люди относятся к партии поражения?

К. Малофеев:

- Проблема заключается в том, что с той стороны речки – в Америке тоже разные партии. И там есть партии, которые призывают к тому, чтобы списать на полоумного Байдена начало этих военных действий. И без полоумного Байдена уже договариваться о том, что мы теперь построим новый мир, в котором мы будем друг другу доверять. Но проблема в том, что у нас и при Трампе дружбы никакой не было. Проблема в том, что они все равно нас считают папуасами. И лучшая жизненная задача которых – работать на их фабриках и шахтах. Они все равно хотят нас уничтожить как государство. Просто они могут хотеть уничтожить нас медленно, отравить, как хочет Киссинджер и как он сделал это с Советским Союзом. Или прямо – в прямом боевом столкновении поразить, как думают пентагоновские ястребы, потому что им охота доказать, что они сильнее. Но они хотят одного и того же – чтобы России не было.

Поэтому любая договоренность с ними – это лишь перемирие. И возможна эта договоренность только в том случае, если мы понимаем, зачем мы купили эти пару-тройку лет, и если мы дальше собираемся все-таки довести начатое до конца. Если же мы не собираемся, то мы подписали себе просто отсроченный смертный приговор. Ну, пусть не смертный – победить нас невозможно, мы ядерная держава, будем считать, что мы подписали смертный приговор всему миру.

С. Мардан:

- Спасибо. Константин Малофеев был с нами в студии.

Понравился подкаст? Подписывайтесь на новые выпуски и слушайте, когда удобно!