Аким Апачев: Украинский язык должен стать нашим оружием
И. Панкин:
- Здравствуйте, друзья! В студии Иван Панкин. Это «Диалоги» с Акимом Апачевым. Аким – известный в интернете музыкант и военный корреспондент, что удивительно. Не часто встретишь такой сплав. Но, Аким, не много где рассказано о твоей биографии в интернете, где ты популярен, а популярен ты по песне о ВЧК «Вагнер». Это самая популярная твоя штуковина, конечно. Я так понимаю, после нее ты активнее занялся музыкой.
А. Апачев:
- Такой дискуссионный вопрос, что там было первым?
И. Панкин:
- Как тебя в музыка занесло? Ты же был военкором.
А. Апачев:
- Начинал в 2014 году военным корреспондентом. Сам я из города Мариуполя, недавно освобожденного, освобождение которого я освещал на протяжении всего штурма города. В 2014 году уехал в Донецк, меня позвали, тогда формировался первый сепарский, главный сепарский телеканал «Новороссия ТВ».
И. Панкин:
- Сепарский!
А. Апачев:
- Ну, тогда это было так. Предложили должность главного режиссера. Я решил, что если не сейчас, то когда? Формировали смысловые вещи в Донецке в 2014 году, вышли в вещание, в том числе, на подконтрольных на Украине территориях. Мой путь начался оттуда, а дальше уже больше в специфику ушел военных действий, мы работали непосредственно с военкорами, организовывал работу военкоров, выезжал неоднократно сам на позиции. С камерой в руках, естественно, являюсь комбатантом, по сути.
И. Панкин:
- Это что значит?
А. Апачев:
- Ну, я не участник боестолкновений. Я с камерой в руках, летописец. Освещаю деятельность. Потом была командировка в Сирийскую арабскую республику, работали там в сирийском Курдистане так называемом на севере Сирии. В 2022 году, когда все пришло в движение, конечно, я вернулся в свой родной Донбасс. И непосредственно вот уже штурм Мариуполя, который от начала и до конца освещал.
И. Панкин:
- Какие чувства испытывал? Испытываешь, когда сейчас прогуливаешься по городу практически полностью разрушенному?
А. Апачев:
- Честно признаюсь, я себе по-другому представлял возвращение в город. Я на красивом белом коне, в красивом белом русском танке въезжаю, нас встречают девушки, бросающие нам под ноги цветы. Но вышло несколько иначе.
И. Панкин:
- Руководство наше тоже так думало, вероятно. Перед 24 февраля.
А. Апачев:
- Важно понимать, что Мариуполь становится для них такой сакральной штукой. Они же на протяжении восьми лет что отыгрывали у нас в Мариуполе, они отыгрывали - вот каким может быть Донбасс вне вашего ДНР. То есть, Мариуполь был таким витринным городом, это я знаю не понаслышке, у меня там много друзей, знакомых, я всегда держал руку на пульсе, понимал, что там происходит. Там были хорошие парки, дороги, это была такая витринная штука, то есть, за витринами там, конечно, смрад был. Но, тем не менее, они отыгрывали. Более того…
И. Панкин:
- Они – это хохлы, я уточню.
А. Апачев:
- Я бы не называл их так. Это ну…
И. Панкин:
- Оскорбительно?
А. Апачев:
- Нет. Они даже не хохлы. Хохлы – это что-то плохое. А это люди, которые многие заблудшие просто. Хохлы, они были, ну, вот Ахметова – дракона главного Донбасса, можно считать хохлом?
И. Панкин:
- Владельца…
А. Апачев:
- «Азовсталь», который мы штурмуем в конце мариупольской операции, это же его вотчина, его альма-матер, с чего индустриальный Донбасс и строился. Важно понимать, что мы воевали не с каким-то хохлом, мы воевали с олигархатом украинским, в первую очередь.
И. Панкин:
- В какой момент ты понял, я не хочу этим заниматься, а хочу заниматься творчеством? Грубо говоря, словом же можно убить? Есть такое расхожее выражение. И в какой момент ты решил превратить пули в слова?
А. Апачев:
- Вот эта песенка «Лето и Арбалеты», она была написана…
И. Панкин:
- Про ЧВК Вагнер.
А. Апачев:
- Ну, это не совсем про ЧВК Вагнер. Многие говорят, считают, что это про них, лук – знак со сложенной стрелой и мне говорят, что это про нас песня, потому что вагнера сейчас приедут, сейчас мы все зарешаем, а потом приедут вагнера и скажут, что они штурмовали Пальмиру.
К тому, что эта песня вышла в 2021 году и она тогда еще залетела в TikTok, тогда пробило и молодежь на нее подсела. И для меня это было приятно. А потом уже после выхода «Кача» она обрела какое-то новое звучание. И тогда я понял, наверное, после «Кача» я принял решение меньше заниматься военкорской деятельностью, а больше заниматься музыкой, потому что то, что я увидел с той стороны, мне доставило удовольствие. И там порвалось все просто, там полыхало…
И. Панкин:
- Удовольствие доставила война.
А. Апачев:
- Нет, мне доставило удовольствие то, что я песней пробил вот это доморощенное украинство националистическое. И они такие, что? Ты на украинской мове говоришь нам, что ты – это все русский мир? Что это все твоя Новороссия? И Арестович в прямом эфире с Фейгиным тоже негодуют, то есть, я пробил вот это коллективное украинское бессознательное, потому что «Пличе кача» считалось их территорией. И я зашел на их территорию и нанес там хороший бронебойный снаряд.
И. Панкин:
- Это ты имеешь в виду, что зашел на их территорию, ты подразумеваешь песню на украинском языке?
А. Апачев:
- Да, «Пливе кача».
И. Панкин:
- Именно само исполнение на украинском. То есть, вы на украинском языке петь права теперь не имеете, по их логике? Я имею в виду нас.
А. Апачев:
- Ну, конечно. Они же… Важно понимать, что вся украинская идеология – это армия мове вира, которую еще Порошенко навязывал, а весь украинский национализм прекрасно помещается на одну страничку А4, потому что все вот эти идеологические их материалы, которые мы находили на базе «Азова», запрещенной в России террористической группировки, это вот такие тоненькие листики. Там есть идеологи, конечно, их там несколько. Мы с ними общались, в том числе, уже с пленными. Но в целом это обычные русские люди, которым объяснили, что они украинцы.
И. Панкин:
- Наверное, нужно обсудить украинский язык. Это язык геноцида русского народа? Как ты считаешь? Просто есть такое мнение.
А. Апачев:
- Безусловно. Я понимаю, более прекрасная иллюстрация – это вот Апачев неплохой парень, хорошие песни поет, но если бы на украинском не пел, вообще цены бы ему не было.
Как я отношусь к украинскому? Украинская мова – то, что мы называем украинской мовой, я считаю…
И. Панкин:
- Суржик.
А. Апачев:
- Я считаю южнорусским диалектом русского языка. Это единая языковая ветка, глупо это отрицать, потому что на Кубани очень много того, что мы, в принципе, называем украинской мовой. Они так не считают. То, что принято называть украинской мовой, это южнорусский диалект. И вот его можно назвать мовой, но не украинской мовой, я думаю, что мы рано или поздно придет к пониманию этого.
Да, это наше оружие. Это часть богатейшей культуры. Почему нет? Это, знаете, они против нас работают каким-то видом оружия, а мы им пользоваться не будем. С чего вдруг? Такой же вид оружия.
И. Панкин:
- Но я из твоих слов не понял. От украинского языка стоит отказаться, вернее, нам стоит его вымарывать? Мы чем занимаемся? Освобождением? И в рамках этого освобождения заниматься вымарыванием украинского языка стоит или нет?
А. Апачев:
- Я считаю, что там, где его нет, есть регионы, где его нет объективно. Я недавно был в Запорожской области – Мелитополь, Бердянск, Херсонская область, Одесская область, Криворожская область, Днепропетровская область. Ну, да, там, где он не нужен, там его использовать не надо.
И. Панкин:
- В Херсоне украинский язык использовался.
А. Апачев:
- Использовался кем? 30% населения?
И. Панкин:
- Это немало.
А. Апачев:
- Но, тем не менее, если у нас русскоязычный город, а Мелитополь – русскоязычный город. Даже во время украинской оккупации, так буду это называть, потому что это не что иное, вывесок было минимальное количество. Я проехался по городу, там почти нет на украинской мове. А это рынки, это продажа. Если человек на русском продает, значит, на русском люди и покупают.
И. Панкин:
- Кстати, когда проходил референдум, в Херсонской области, в Херсоне точно были бюллетени, в том числе, на украинском языке.
А. Апачев:
- Разнообразие должно быть. Но это должно быть ненавязчиво, а с точки зрения того, что хорошо, хотите изучать украинский – изучайте.
И. Панкин:
- Давай послушаем песню «Пливе каче».
Аким, слушай, а есть у тебя какое-то объяснение, что песни, которые посвящены, так или иначе, связаны с военной спецоперацией, не имеют глобального большого успеха?
А. Апачев:
- Я думаю, что дело не в том, что они какие-то не такие, плохие или они не могут стать хитами. Сама среда, важно понимать, такова, что мои песни не крутят по радио. Вот при всей успешности…
И. Панкин:
- Вот, пожалуйста, ставим твои песни!
А. Апачев:
- Это вот отправная точка, точно бифуркации, надеюсь, после этого мир изменится.
И. Панкин:
- О тебе заговорят?
А. Апачев:
- Нет, к тому, что «Арбалеты» в этом году просто навели шороху невероятного, они залетели в топ-100, они залетели во все чарты, то есть, эта песня была во всех чартах всех площадок. В топ-100 Яндекса, ВК, платформ наших. Но со мной никто не связался и не поинтересовался, можно ли эту песню заполучить в эфир. А, между прочим, «Машина времени» как крутилась, так и крутится. Я говорю о том, что сама среда у нас сейчас такова, что все патриотическое, культурная элита, возникшая после 1991 года, после 1993 года, она отторгает нас. Мы, несмотря на это, пытаемся, я, Юлия Чичерина, Джанго, Бронемир и многие прочие, то есть, нас слушают люди. Я знаю, что слушают люди. Но в эфире радиостанций нет. Дальше у нас большая война с YouTube. Мне запрещено иметь канал на YouTube, у меня заблокирован официальный канал, там были только клипы. Сейчас, если я размещаю видеоработы свои, я размещаю на разные ресурсы, на разные каналы, на которых даже вплоть до того, что откручиваются просмотры. То есть, для того, чтобы оценить мои прослушивания, я просто захожу в статистику прослушиваний и смотрю. И если люди меня слушают, значит, они меня и смотрят. Но статистика того же YouTube говорит о том, что не слушают. А Telegram говорит об обратном. Последняя работа – меньше миллиона не бывает у меня на премьерах моих песен в Telegram.
Я понимаю, что среда агрессивная. И нас сама среда, несмотря на то, что действуют, несмотря на слова президента Российской Федерации, несмотря на то, что Юлия Дмитриевна Чичерина становится заслуженным артистом Российской Федерации, сама среда вот эта, она еще к нам не готова. Поэтому песня моя ровно об этом, о том, что мы пришли заявить права. По-другому не получается. Только вот так, с двух ног влетая в это здание, как в одной известной песне, только так можно добиться. Я же не прошу чего-то невозможного. Я прошу, чтобы нас слышали. А нас слушают, нас слушает страна, нас слушает глубинный народ, но при этом некоторые культурные деятели делают вид, что нас нет.
И. Панкин:
- Никто не может заставить, действительно. Те же радиостанции, которые музыкальные, ставить вас в эфир. Это, действительно, на мой взгляд, проблема.
Я видел тебя по телеканалу «Россия», между прочим. Ты выступал на концерте, посвященном, то ли в День России, то ли посвящено спецоперации, но я помню, что ты там был и пел песню на украинском языке.
А. Апачев:
- Это было на Манежной площади. Это был день вхождения…
И. Панкин:
- А, после референдума.
А. Апачев:
- Да. И я пел на Красной площади «Пливе кача» на украинской мове.
И. Панкин:
- Вот в кулуарах какие там были настроения? Среди той самой элитки, о которой мы говорим.
А. Апачев:
- Культурной.
И. Панкин:
- Культурной элитки.
А. Апачев:
- Ну, да. Они не готовы пока. Они нас боятся.
И. Панкин:
- Но при этом они пришли на этот концерт и пели свои песенки.
А. Апачев:
- Да, но и вот я вижу просто, будто зал для приличных и зал для остальных.
И. Панкин:
- Автобус, где есть места для негров и для белых.
А. Апачев:
- Вот примерно так. То есть, мы по-своему… Иван Иванович Охлобыстин, Юлия Чичерина, Рич, Джанго – вот. И мы особняком от них держимся. Они вот тоже группой держатся и криво на нас посматривают.
И. Панкин:
- И при этом на концерте выступают.
А. Апачев:
- Конечно.
И. Панкин:
- Это любопытно.
А. Апачев:
- Я их называю мимикрирующими. Сейчас идет процесс мимикрии под патриотов. Сейчас только с этой повесткой ты нужен нашему государству. Только с этой повесткой тебя будут слушать люди.
И. Панкин:
- Но почему не так много из этой самой творческой элитки сочувствует Донбассу? Есть у тебя объяснения? Или хотя бы понимание.
А. Апачев:
- Да зачем им думать о том, что в колонии происходит? Им прекрасно в метрополии живется.
И. Панкин:
- А ты считаешь, что для нас присоединенные территории – это колонии?
А. Апачев:
- Для вот этих ребят, конечно, это колония, которая где-то далеко. Какая разница, что там, кто там умирает и кого там убили вследствие очередного обстрела. Для того, чтобы понять, что там происходит, нужно было туда хоть раз приехать за восемь лет.
И. Панкин:
- Крымские события получили название в 2014 году «крымская весна», «русская весна». Какое название ты бы дал, а у нас со смыслами вообще трагедия, дефицит, вот какое название ты бы дал событиям, которые начались после 24 февраля?
А. Апачев:
- Ну, вот на мне толстовка «Юг молодой».
И. Панкин:
- #югмолодой.
А. Апачев:
- Отличный сейчас, считаю, министр по молодежной политике в Запорожской области, Антон Тицкий, мой добрый друг. Это его идея. Мы совсем недавно были с Юлией Чичериной на фестивале, который так и называется «Юг молодой», там собрали молодежь из Запорожской, Херсонской областей, ДНР и ЛНР и Крыма. И вот эта молодежь генерировала какие-то новые смыслы грядущего. То есть, я бы назвал это «Юг молодой» не потому, что мы планировали так изначально, а просто только это, видимо, у нас получилось. Но это уже немало. Внутреннее Азовское море, сухопутный путь в Крым, то есть, Россия обрела четыре региона – это только начало, мне видится. Дальше – больше.
И. Панкин:
- Жанр своего творчества ты как бы назвал?
А. Апачев:
- Частые комментарии особенно от барышень: вот рэп никогда не слушала, вот, но ты мне нравишься. Это самое приятное, что когда вот люди… Я вне жанра. Жанр – это форма Чичерина всегда делала рок, допустим, но мы с ней записали песню «Армата», а это вообще, на минуточку, латинский треп.
И. Панкин:
- Ничего себе! Но у вас с ней есть песня «Урожай».
А. Апачев:
- Да, это регги. К тому, что все рок-паблики разместили «Армату» как… Сейчас мне видится, что люди сами не понимают, где и какой жанр. И они настолько сейчас сплетаются. Вот как можно отнести к какому-то жанру группу «25/17»? Это рэп?
И. Панкин:
- Это, скорее, рэп.
А. Апачев:
- Но там же бас-гитара всегда, там же крутые рок-выступления, поэтому я считаю…
И. Панкин:
- Рэп-рок.
А. Апачев:
- Ну, вот начинаются вот эти смежные поиски. Мне неважно по жанру что это. Мне кажется, что и шансон может быть хорошим, если это грамотная песня. Поэтому у меня вообще разноплановые песни. У меня нет какого-то жанра, я себя ни к какому жанру не отношу. К жанру идеологическому, скорее. Вот в этом важна не форма, а содержание.
И. Панкин:
- И какая идеология?
А. Апачев:
- Идеология – открытый русский космос.
И. Панкин:
- Интересно. Ну, ладно. Оставим.
И слушаем песню «Мы».
И. Панкин:
- Аким, вот нетривиальный довольно-таки вопрос. Что сделать с творческой точки зрения, чтобы, скажем так, переориентировать людей на нашу светлую сторону? На правильную сторону?
А. Апачев:
- Ну, надо понимать, что мы очень долго пичкали людей…
И. Панкин:
- Мы как раз таки тем, чем надо, пичкали людей. Видимо, они не напичкались.
А. Апачев:
- Я имею в виду не вас конкретно, а нашу вот эту культурную элиту, которая пичкала людей всякими глупостями.
И. Панкин:
- Например?
А. Апачев:
- Ну, Моргенштерн тоже плоть от плоти этой системы. И прочие.
И. Панкин:
- А что с ним не так?
А. Апачев:
- Как минимум, он предпочел уехать.
И. Панкин:
- Слушай, его загнали в такую…
А. Апачев:
- И очень много таких, которые якобы пропатриотически, но, тем не менее… Для начала нужно понять, что мы делали не так. Чтобы понять, что делать дальше, нужно провести работу над ошибками.
И. Панкин:
- А что делали не так?
А. Апачев:
- Назовите вот с 2014 года хоть одну песню Чичериной, которая бы попала на радиостанции? Нет такой песни.
И. Панкин:
- А я и не слушаю рок-станции просто. Не буду их называть. Их всего одна.
А. Апачев:
- Я объясню. В 2014 году прошла лютая блокировка всего патриотического контента. Всего. Чичерину считали полоумной и сумасшедшей, прыгающей из окопа в окоп. Хотя она в это время давала бесконечное количество концертов на территории Донецкой и Луганской республик. Она не вылазила из окопов, ее там знает каждая собака. Но только она считалась какой-то неправильной для тогдашней современной эстрады. То есть, сама культура, культура и следствие элит, диктовала нам такие условия. Сейчас мы говорим – а что делать? Ну, для начала понять – а что поменялось в этой культуре? Я пока не вижу никаких изменений. Я вижу изменения курса, а корабли те же. Капитаны те же, штурманы те же, команды на местах те же. Кто-то, конечно же, уехал, вот он не выносит происходящего. Но не изменилось, глобально я не вижу изменений.
И. Панкин:
- К Моргенштерну вернемся. Им прокуратура заинтересовалась, у него мало выбора было, прямо скажем.
А. Апачев:
- Моргенштерн как мерило времени.
И. Панкин:
- И все-таки с Моргенштерном я с тобой не соглашусь, потому что он-то ничего плохого даже про власть не говорил.
А. Апачев:
- Дело не в том, что он не говорил ничего плохого. У нас поколение выросло вот таких фриков. Потому что у нас не было идеологии, в том числе, в музыке. Что такое Моргенштерн? Да ты же тысячу раз это видел. То есть, есть какое-то популярное веяние на западе, да. Появляется переводчик на русский язык и просто выдает за свое гениальное творение. То есть, у нас на этом копировании, на мимикрии, вот американский шоу-бизнес в принципе у нас все популярные артисты так или иначе просто мимикрировали под веяния запада. То есть, мы ничего своего не предложили. Русский рок, при всем уважении к нему, только на каком-то этапе начал понимать роль свою и самость обретает.
И. Панкин:
- Кстати, ты говоришь про Чичерину, а я тебе скажу про Галанина. И он вполне себе крутится на рок-станциях. И поет правильные песни. «Тебя не сломать» - вот свежая, шикарная вообще работа.
А. Апачев:
- Это, скорее, исключение из правил. В целом-то…
И. Панкин:
- Гарик Сукачев никуда не делся. Тоже наш человек.
А. Апачев:
- Но в целом-то включите и послушайте. Давайте выведем какое-то процентное соотношение того, что мы сейчас слушаем и сколько из них с нами в это тяжелое время для страны. А мы их слушаем. И вся страна их слушает.
И. Панкин:
- Хорошо. Теперь про людей. Не творческую элитку – бог с ней – а именно про простых людей. Среди них ведь тоже много несогласных. Как с ними правильно работать? Тебе, как к художнику этот вопрос.
А. Апачев:
- Мне кажется, нужно быть в первую очередь искренним. Я искренен, люди это чувствуют и поэтому, я думаю, в том числе…
И. Панкин:
- А многие сейчас из тех говорунов, которых мы наблюдаем по телевизору, они на самом деле лицемеры.
А. Апачев:
- В большинстве своем. Праздник лицемерии. Они сейчас резко все начинают вспоминать... Я не верю слезам на Первом канале… не буду называть фамилий, имен, передач конкретных. Вот сидит человек плачет, такую скупую слезу пускает – вот я приехал, поддержал бойцов. Ну, это же напускное все. И народ же не обмануть. И когда бесконечно он видит это на эфирах и федеральных каналах, конечно, идет отторжение – зачем вы мне врете и показываете эту ерунду? Я не верю вам.
И. Панкин:
- Я, кстати, думаю, что народ-то клюет, если честно, во многом.
А. Апачев:
- Нет, не соглашусь, потому что у нас, слава богу, во всем этом негативе, в этом всем противодействии нам все-таки пассионарная общественность проснулась. И я вижу это по людям, по обратной связи. То есть, моя аудитория, если раньше там молодые ребята, которые видели себя так или иначе в какой-то военизированной структуре, в том числе, ЧВК «Вагнер», то сейчас это и взрослые женщины, и дедушки, и бабушки. Это разнообразная аудитория. То есть, я сейчас вижу вот этого проснувшегося коллективного человека. Бессознательное, которое в сознание врывается уже. Оно проснулось. И оно хочет правды. Оно не хочет больше вот этой мимикрии.
И. Панкин:
- А у тебя нет обиды на Россию? За то, что, например, не решили вопрос в 2014 году? За то, что восемь лет молчали?
А. Апачев:
- Признаюсь, был период, когда я прямо… опустились у меня руки – это было году в 2017-2018-м.
И. Панкин:
- Опустились руки равно ненависть или нет?
А. Апачев:
- Нет. Опустились руки. Делай, что должно и пусть будет то, что будет. Я всегда живу по этому принципу. Я свой берег выбрал в 2014 году и на том стою, и никуда с него не сворачивал. Конечно же, было тяжело. Сейчас я понимаю, что это все было частью единого процесса, экономического развития и отвязывания украинского судна, которое идет ко дну. Вот экономика Российской Федерации, потому что мы строили экономическую независимость восемь лет и сейчас мы получили то, что получили. Как говорил один из президентов Украины, так называемой Украины – маемо то що маемо. Экономика как стояла, так и стоит.
И. Панкин:
- Ты, кстати, знаешь украинскую мову?
А. Апачев:
- Изучаю…
И. Панкин:
- То есть, прямо чистую украинскую мову, а не суржик вот этот?
А. Апачев:
- Для того, чтобы понять, что такое украинская мова, чистая… Ну, я думаю, что чистая украинская мова описана в каком-нибудь учебнике советских времен, году так в 50-60-х. Дальше там начинается уже ополячивание, овенгерирование, омадяривание и прочее – то, что мы называем украинским языком. Руська мова в той же Полтаве и в той же Винницы – это две разные мовы. Для того, чтобы понять, что это, нужно сначала самим себе ответить, что же это такое. То есть, понять, к чему мы откатываемся. К мове Шевченко или мове Довженко.
И. Панкин:
- У тебя же всего одна песня на украинском языке?
А. Апачев:
- Нет, есть еще одна. «Пачка цыгарок». Это перевод «Пачки сигарет» Виктора Цоя, который сделала такая группа «Вопли Видоплясова». Они перевели ее и я в рамках того, что забираю украинскую мову себе, перевыпустил еще эту песню. Мне хотелось сделать перевод именно Олега Скрипки, но в такой хардовой роковой версии вышла эта песня.
И. Панкин:
- Скрипка – это солист ,«Вопли Видоплясова».
А. Апачев:
- Кстати, у них же на самом деле фетиш на русскую культуру. Вопли Видоплясова это же понятно, к кому отсылка.
И. Панкин:
- Фетиш в каком смысле?
А. Апачев:
- Все украинские рок-группы так или иначе к Достоевскому себя цитировали и т.д.
И. Панкин:
- Сейчас они активно отказываются от Пушкина, от Достоевского, от Булгакова.
А. Апачев:
- Я совсем недавно пересматривал… 2008 год, «Нашествие». И Олег Скрипка отлично отплясывал. Флаги России трепетали. Нормально. Его все устраивало. Сейчас время такое у них…
И. Панкин:
- И Вакарчук на канале «Россия» на юбилее Агутина выступал и пел его песни на русском языке.
А. Апачев:
- Зеленский у нас в «Голубых огоньках» принимал участие когда-то.
И. Панкин:
- Было такое, да, действительно. И что им не пелось дальше? Хорошо же все было, нормально. В какой момент, как ты считаешь, произошел переломный момент и мы окончательно друг от друга отошли? И это не Крым, я думаю. У тебя есть ответ на этот вопрос?
А. Апачев:
- Да, у меня есть. 21 ноября 2013 года начинается так называемый евромайдан. Это отправная точка.
И. Панкин:
- Ты считаешь, что не раньше?
А. Апачев:
- В 2004 году они предприняли попытку и у них на время получилось. И тогда они заложили основы свои. Но у нас был шанс в 13-14 году при том, чтобы у нас оказался сильный лидер, такой, как Лукашенко, такой, как Башар Асад, если бы у нас Янукович оказался таким, ситуация была бы совершенно другая.
И. Панкин:
- То есть, он должен был все-таки схватиться за автомат?
А. Апачев:
- А у него выбора не было. Он проявил слабость, он предал народ Донбасса. А мы верили искренне. Нас всех называли детьми Януковича. Когда отец предает – наверное, это самое больное.
И. Панкин:
- Есть ли у тебя желание побольше песен исполнять на украинском языке? Почему я спрашиваю? Во-первых, я не согласен с тем, что нужно искоренять украинский язык, я вообще считаю, что язык трогать не надо. И я не согласен с мнением, что украинский язык это средство геноцида языка русского и русской культуры. Я абсолютно с этим не согласен. Слушали замечательные песни, я очень люблю группу «Океан Эльзы» и не стесняюсь об этом говорить в эфире радио «Комсомольская правда».
А. Апачев:
- Да весь Донецк ее слушает. Несмотря ни на что.
И. Панкин:
- Конечно. Хотя я понимаю, какое отношение к русским у Вакарчука сейчас, солиста этой замечательной группы, и тем не менее я не могу не слушать те же песни «Вийна», «Без бою» и много других. У него много очень классных песен.
А. Апачев:
- Моторола, царствие небесное, тролил всех донецких, он ездил по Донецку и слушал «Я не сдамся без бою», его останавливали местные, а оттуда выходит Моторола – и что ты ему скажешь?
И. Панкин:
- И я уверен, что и ты тоже слушаешь эти песни и нормально к ним относишься. Так, может, язык тут не при чем абсолютно?
А. Апачев:
- Мне это очевидно.
И. Панкин:
- И побольше ты песен на украинском языке хочешь исполнять? Не боишься ты? Не думаешь, что ты вызовешь этим какое-то отторжение у своих поклонников?
А. Апачев:
- Боишься – не делай, а делаешь – не бойся. Вектор проложен. Я понимаю, как сложно, важно же понимать, что для многих это… моих друзей, в том числе, то есть, у меня есть много друзей, которые говорят, что, пожалуйста, не делай этого больше. Но понятное дело – все, мову ты забрал, ну, просто пусть она у тебя пока полежит. Мне кажется, важно понять, что, возможно, не сейчас так активно нужно ею пользоваться. У меня есть еще несколько песен, которые мы сейчас готовим на украинском языке, но они должны быть очень хорошие. Они должны быть качественные. То есть, если делать на мове что-то, это должно быть прямо вау!
И. Панкин:
- То есть, я про страх столкнуться с непониманием аудитории.
А. Апачев:
- Непонимание я вижу на всех уровнях. Тем не менее, я же понимаю, что произошло 30 сентября на Красной площади.
И. Панкин:
- А что там произошло?
А. Апачев:
- С этой песней я выступал именно там. Позже на эту сцену выйдет президент Российской Федерации Владимир Путин. Потому что я же понимаю, какие импульсы нам дает наш президент. Он говорит о том, что Украина и Россия – это один народ, что по сути идет гражданская война. Что мы не боремся с украинским этносом, мы не боремся с украинской нацией. Мы боремся с неонационалистической идеологией, там родившейся. Нам, для того, чтобы очистить украинскую культуру, вообще украинскую нацию, надо просто оттуда Бандеру убрать и всех прочих, которых туда завел в 2004 году тогдашний президент Украины Ющенко.
И. Панкин:
- Когда я увидел видео на Ютубе с твоим исполнением «Пливе кача», я ж украинского не знаю, я фрагмент послушал, первая вообще реакция – я офигел! Я не верил, что, возможно, что на Красной площади будет кто-то петь на украинском языке сейчас! И первая моя реакция – все-таки отторжение. Но как журналист, я все-таки сел так – секундочку, надо разобраться. Я сел и начал разбираться. И только потом понял смысл и посыл. А первое все-таки отторжение. Поэтому тебе этот вопрос и задаю – не боишься ли ты столкнуться с каким-то непониманием?
А. Апачев:
-Я его вижу повсеместно. Я не боюсь. Я веду разъяснительные работы на всех уровнях. Со мной встречаются представители разных социальных групп, разные служб и все норовят спросить, что же ты имел в виду? Я просто объясняю людям. Важно объяснять людям, о чем эта песня. О том, что мы не боремся с языком, в отличие от них. Если мы боремся с языком, мы отзеркалим позицию вот эту неонации. Мы просто отзеркаливаем. Есть такой в психологии термин – мы просто проекцию воспроизводим на нас.
И. Панкин:
- У «Океана Эльзы» есть песня «Вийна»… Эта песня была написана задолго до того, как началась военная спецоперация. Более того, песня, насколько я понимаю, была написана задолго до крымских событий. Что это такое было? Откуда вообще ассоциации про войну тогда у Вакарчука?
А. Апачев:
- Ну, он же много на самом деле песен о войне написал.
И. Панкин:
- Но это было с украинской стороны какое-то предчувствие или нет? Они готовились к чему-то такому или нет? Или это просто придумал он вот такую песню…
А. Апачев:
- Нет, я думаю, он просто попал… у него же очень много работ… вот песни «Я не сдамся без боя» - она ж не про то, как…
И. Панкин:
- Эта песня про любовь.
А. Апачев:
- Да, да. И таких много примеров у Вакарчука. Мы просто иногда пытаемся найти черную кошку в темной комнате.
И. Панкин:
- Хорошо. Все понятно. Когда мы – два народа – уже разберемся со всем этим и сможем ли мы примириться?
А. Апачев:
- Вот ровно об этом мы говорили с Александром Гельевичем Дугиным накануне смерти Даши. Буквально за час до смерти нас представила Даша, и это глубоко впечаталось у меня в памяти…
И. Панкин:
- Потом она уедет и больше не вернется.
А. Апачев:
- Да. И вот как раз таки об этом мы и говорили с Александром Гельевичем, о том, что рано или поздно мы придем к тому, что украинский народ вернется в братскую обитель. То, что мы наблюдаем сейчас с чеченцами, которые вместе с нашими подразделениями штурмовали тот же самый Мариуполь, вселяет надежду в нас на то, что рано или поздно мы так же плечом к плечу будем бороться с каким-то следующим внешним врагом. Но сейчас, конечно же, мы должны закончить начатое нами. А потом построить новый мир. И вот об этом мы говорили, и Даша очень хотела послушать как раз «Пливе кача», мы выступали на фестивале «Традиция» с Захаром Прилепиным и она уехала с Гельевичем, и они так и не послушали, и вот произошло то, что произошло. И вот эти слова Александра Гельевича я воспринимаю как инструкцию к действию. То есть, делай то, что начал, рано или поздно мы придем к каким-то формам уже воссоединения. Идея какая-то высшего предназначения у украинцев, белорусов и русских – она же очевидна. Рано или поздно это должно случиться. Мы просто к этому идем сейчас. Но для этого мы должны уничтожить всю нацистскую мразь там.
И. Панкин:
- Но, может быть, мы не один народ, как нам кажется, на самом-то деле? Мы точно один народ? Вот этого понимания у меня точно нет. Вот я этого не ощущаю, если честно, что мы прямо вот один народ. Мне кажется, украинцы – это украинцы. Я не беру восточную часть, где живут русские люди. Я беру центральную и западную.
А. Апачев:
- Так если подходить с такой точки зрения, так-то все это восток. Потому что ну с чего вдруг Херсон украиномовный? Он никогда им не был. Да, там привезли кучу людей… я просто помню по Мариуполю – привезли много из Львовской области и т.д., вот эти все воины света приехали со своими семьями, целыми выводками своими и начали вот размовлять державной мовой. То есть, я не вижу разницы на самом деле в людях. Они такие же воины, смелые. Вот о чем говорят товарищи из ЧВК «Вагнер»? О том, что там же такие же, с той стороны, такие же идеологически заряженные. Я имею в виду по стойкости, по духу. Мы же почти ничем с ними не отличаемся.
И. Панкин:
- То есть, когда закончится спецоперация, получается, над Киевом будет развеваться российский флаг? Или нет? Как ты себе это видишь?
А. Апачев:
- Только так вижу.
И. Панкин:
- Но тогда это уже не Украина.
А. Апачев:
- Почему?
И. Панкин:
- Получается, это Россия. Мы их как бы присоединяем. Хотят ли они этого?
А. Апачев:
- Эта земля русская. Неважно, как это… У Богдана Хмельницкого была гетманчина и, мне кажется, мы можем погрузиться вот в обсуждение. Термина Украина не существует. Это южнорусские земли. Там русины живут. Мне кажется, неважна форма. Ну, давайте откатимся к гетманщине. Есть же много разных правовых форм существования. То, что мы условно называем Украиной, мы за что боремся – за землю или за умы?
И. Панкин:
- Я не знаю, кстати. А нам не растолковали. Нам сказали денацификация и демилитаризация. А что это значит?
А. Апачев:
- Вот в этом и наша большая беда, что мы камо грядеши. Куда мы идем, мы не совсем понимаем.
И. Панкин:
- А вот ты, кстати, по сути, чем занимаешься? Ты занимаешься творчеством. У тебя какое видение и понимание есть? Расскажи об этой в своей песне в какой-нибудь новой очередной.
А. Апачев:
- Ровно этим и занимаюсь.
И. Панкин:
- Ну, вот сейчас, предварительно, есть какое-то понимание? А если его вот даже у тебя нет, то о чем мы говорим?
А. Апачев:
- 8 лет я ждал, Иван, когда этот большой механизм запустится. И я готов подождать еще какое-то промежуток времени. Я вижу, как маховик раскручивается. Механизм запущен, его не остановить. Фарш не провернуть обратно. Все, мы вошли в эпоху войн. Мы шагаем, я чувствую братское плечо. Чего у нас получится – это вопрос дискуссионный. А вот то, что мы идем одним строем – это в меня вселяет надежду.
И. Панкин:
- Отличный финал. Что ж, Аким, благодарю тебя за интереснейшее интервью. Иван Панкин и Аким Апачев, донецкий, русский музыкант. И в финале поставим твою песню с Чичериной, которая называется «Урожай». Всего тебе доброго!
