Артём Жога, командир «Спарты»: Раньше мы противника называли «укропы» и «хохлы», а теперь - «немцы»
С. Мардан:
- Всем здравствуйте. В эфире Радио «Комсомольская правда» я – Сергей Мардан. У нас сегодня дорогой гость, важный гость – Артем Жога, командир легендарного батальона «Спарта», одного из тех батальонов, с которых и начиналась война на Донбассе, настоящая «русская весна».
Артем, спасибо, что приехали. Честно говоря, я в затруднении, с чего начать, признаюсь вам. Потому что у нас тут в студию приходят в основном общественные деятели, люди, которые за поговорить. А вы – за то, чтобы повоевать, если я правильно понимаю. Расскажите, пожалуйста, как она выглядит, эта война современная страшная?
А. Жога:
- Здравствуйте. Как выглядит война? Война выглядит очень некрасиво. Это грязь, боль, слезы, горе, страдания. И война обычно поддерживается и нужна тем людям, которые в ней не участвуют физически, которые получают просто прибыль с этой войны. Обычному народу она не нужна. Но именно обычный народ в ней участвует. Обычные граждане, обычные ребята.
С. Мардан:
- А к ней можно привыкнуть? Вы с 2014 года находитесь там. Я даже не могу себе представить, как это – восемь лет, девятый год идет война.
А. Жога:
- Наверное, да, можно привыкнуть. Привыкаешь, втягиваешься в это. Она уже обыденная. Каждый день одно и то же. Наверное, циником становишься в какой-то мере.
С. Мардан:
- Что изменилось на Донбассе после 24 февраля, в ощущениях людей? За боевыми действиями мы, естественно, следим. Мы знаем, что идут тяжелые бои. Мы знаем, что обстреливается город, не только Донецк обстреливается. В течение восьми лет в московских студиях говорили о том, что, да как же так, Донбасс один на один, Донбасс противостоит этому режиму. Когда же наконец туда придет Россия? Вот Россия пришла. И вроде бы как, на первый взгляд, все стало еще жестче. Я разговаривал с дончанами, и они соглашаются с тем, что так город не обстреливали никогда. А ощущение победы, которая должна наконец наступить, есть или нет?
А. Жога:
- По поводу того, что восемь лет Донбасс был один на один, немножко можно поправить. Россия всегда была рядом, Россия всегда помогала. Как обычные ребята, граждане, те же добровольцы приезжали. У нас в 2014 году добровольцев было в процентном соотношении из России и других регионов где-то порядка 70 процентов плюс-минус. Постепенно это выровнялось в большее преимущество местного населения. На данный момент, наверное, 50 на 50. И ребята из России у меня добровольцы. Сейчас, особенно после марта, у меня личка в соцсетях просто была красная от того, что сообщения, сообщения, сообщения. Ребята спрашивали: как к вам попасть, как к вам устроиться? Как приехать, что для этого нужно? Штат не позволял брать намного больше людей. Поэтому мы брали за штатом. Ребята даже соглашались. Это без денежного довольствия, без зарплаты. Именно на вещевое имущество, продовольствие, проживание и кормежку. Даже на это шли. И много было россиян.
А то, что город начали обстреливать, да, так, как сейчас, не обстреливали. Но тогда и не было таких систем вооружения – дальнобойных таких мощных, 155-го калибра, «Хаймарсы». В последние полгода именно этим и злоупотребляет преступный режим, который сейчас в Киеве. И бьют именно по объектам инфраструктуры. То есть где рядом есть школы, где рядом есть сквер, парк, где рядом какая-то система водоснабжения. Насколько я знаю, в Донецке опять воды нет, опять пострадала фильтровальная станция, опять город без воды. Он и так в принципе без воды. Воду по часам подключают. Некоторые районы были без света. Когда я уезжал в Москву, в тот день четыре или пять районов были без света, повредили какую-то станцию. Это преступные действия. Они считают, что в Донецке и в донецком регионе живут граждане Украины. Но так относиться к своим гражданам как-то, думаю, хозяин к плохой собаке так не относится, как они.
И страдает в основном мирное население. Потому что у военных есть обязательный генератор, запасной источник света. У обычного гражданина нет такой возможности. Поэтому непосредственно страдают именно граждане.
С. Мардан:
- Коль вы упомянули про батальоны, что вам писали и пишут, наверное, до сих пор, а как попасть в «Спарту»? Какие у вас критерии отбора?
А. Жога:
- Критерии – не судим, отсутствие медицинских противопоказаний. Это гепатиты, ВИЧ, хронические заболевания, которые будут мешать прохождению службы.
С. Мардан:
- По возрасту есть ограничения?
А. Жога:
- Возраст – от 18 лет. Есть ребята и 18, и до 45 лет. Берем и старше. Но мы смотрим на физическое состояние. Мне 47. 48 исполнится. Я считаю себя еще более-менее живчиком.
С. Мардан:
- Эта история за штатом, просто на денежное довольствие не ставится военнослужащий, а все остальное – он служит в казарме, принимает участие в боевых действиях?
А. Жога:
- Нет, в боевых действиях он не принимает участие. Он идет как резерв. Это было в самом начале. Потом мы выбили себе дополнительную резервную роту для мобилизованных. Мне прикомандировали штат роты. И я уже потом ребят ставил конкретно в штат, и они уже занимались боевой подготовкой, обучением. Война есть война, ребята получают ранения, ребята погибают. Всегда нужно иметь человека, который займет это место выбывшего парня. Например, на долгое лечение, если выбывает, мы его выводим в резерв и заводим человека, чтобы группа была полная, чтобы личный состав был полноценным и выполнял боевые задачи поставленные.
С. Мардан:
- А почему батальон «Спарта» так и остался батальоном, а не стал, допустим, полком?
А. Жога:
- Это совсем другая структура. Может быть, сейчас мы проходим интеграцию в Министерство обороны, скорее всего, будут штатные изменения. Подождем, я не готов сказать. По факту мне увеличили за счет резервной роты штат. В принципе пока достаточно.
С. Мардан:
- На каких участках вы воюете?
А. Жога:
- Донецкое направление. На тех участках, куда получаем задачи.
С. Мардан:
- Где были, там и остаетесь?
А. Жога:
- Да, в принципе, где были. Мы это место очень хорошо знаем. Мы восемь лет мониторим эту ситуацию, знаем все позиции противника, эшелонированную оборону. Они сейчас довольно-таки усердно занимаются фортификационными сооружениями, то есть накапывают дополнительно окопы. Вторую, третью линию обороны. Мы отодвинули их за трассу М-04, за пределы Опытного, под Водяным, в районе Авдеевки. Потихонечку закрываем в котел Авдеевку.
С. Мардан:
- Вы сталкивались уже с мобилизованными?
А. Жога:
- С той стороны?
С. Мардан:
- Нет, с нашими.
А. Жога:
- Нет, с мобилизованными ребятами из России мы не сталкивались. Мы еще не в Министерстве обороны.
С. Мардан:
- Я имею в виду, не в составе «Спарты», а рядом стоящие части.
А. Жога:
- Я понял смысл. Я знаю, что мобилизованные ребята уже заходили. Но непосредственно рядом мы не стоим, не работаем. Они от меня на несколько рубежей в стороне.
С. Мардан:
- Они от вас в глубине либо просто там?
А. Жога:
- Я не готов ответить на этот вопрос, как их применяют.
С. Мардан:
- Мы ведем программу для людей мирных. Тем не менее, после объявления частичной мобилизации война стала войной для всех. Кто-то уже проводил своих близких на фронт. Привычная формула для русского человека. Кто-то, скажем так, этой возможности не исключает сейчас, потом. Вся страна, вся Россия сейчас живет уже не в режиме СВО, которая где-то идет, а это воспринимают именно как войну, которую ведет вся страна, весь народ. То есть триста тысяч мужиков, плюс их семьи, близкие, друзья. Это несколько миллионов человек, они уже в этом процессе. Учитывая, что и много негатива изначально было, понятно, много бардака было, было много неорганизованности, но все постоянно задаются вопросом: и что там, за лентой происходит? Что там наши видят, что они встречают? Это не праздное любопытство.
А. Жога:
- Дело в том, что я не могу что-то рассказать. Потому что непосредственно мы не входили в контакт, не общались, не занимались. С командованием Вооруженных сил Российской Федерации, да, части, которые работают непосредственно рядом со мной, на несколько рубежей, мы входим во взаимодействие. В принципе, линия фронта одна. То есть входить во взаимодействие нужно. Но о мобилизованных я не готов сказать.
С. Мардан:
- Кратко мы коснулись мобилизации, вот позвольте я вам задам глупый вопрос, как человеку, который знает, что нужно на войне. Что нужно на войне? Вот люди тут закупали и закупают амуницию. Для себя, для близких, кто-то сдает деньги волонтерам постоянно. В чем есть постоянная потребность, что должно быть в тревожном чемоданчике, точнее, в тревожном 50-литровом рюкзаке у того, кто может завтра или через месяц, или через два отправиться к вам туда.
А. Жога:
- Это часто задаваемый вопрос. И сразу, когда я на него начинаю отвечать, перечислять те вещи, которые нужны, начинается сразу полемика и споры: а почему это не даем Министерство обороны, а почему не обеспечивают?
Обеспечивают. Тыловые структуры, вооружение - обеспечивают полностью военнослужащего штатным комплектом: бронежилет, шлем, термоодежда, нижнее белье, обувь, верхняя одежда, теплая одежда. Но реалии войны подразумевают, что запасной комплект белья, носков, комуфляжа, обуви, он никогда не бывает лишним. Да, он может не пригодиться. У меня, например, с 14-го года была хорошая обувь, мне друзья подарили – классная и качественная обувь, это белорусский производитель Byteks. Я один комплект в 14-м еще в аэропорту сносил, я заказал такой же. Пару обуви. И они у меня простояли все это года. Вот простояло не нужное. Не приходилось пользоваться, обходился. В Волновахе, когда сильно похолодало, когда началась более активная фаза, и я достал это с дальней комнаты, с дальнего рюкзака, мне это пригодилось. И хорошие носки, хорошего качества.
Вообще, самое такое необходимое, это обязательно нужно иметь пауэрбанк, носки запасные, они лишними не бывают, не всегда есть возможность их постирать. Может, и есть возможность постирать, высушить не всегда есть возможность. Запасной комплект нижнего белья или термобелья. Обязательно какой-нибудь камуфляж, тем более, сейчас грязь, слякоть, пачкается очень быстро, не всегда есть возможность постирать. Проще переодеться в сухое, это положить, постирается, когда отойдешь на второй рубеж, ребята периодически работают, выходят на рубежи, чтобы обогреться, обстираться, поменяться, отдохнуть.
Обувь. Обязательно хорошая и качественная обувь. И это не обязательно должна быть импортная какого-то там прославленного производителя. Гарсинг, Бутексы – это довольно хорошие производители. Выбирается модель, хорошая кожаная и с хорошим наполнителем, если демисезонная. Или с мехом. Обязательно хорошие носки. На носках нельзя экономить. Синтетика – ноги горят просто в течение дня. Желательно влагопоглощающие носки, чтобы легче было ногам. Шапки и перчатки. Очень популярны сейчас флиски. Такая вещь незаменимая, она вроде и много места не занимает, она не объемная, но очень теплая.
С. Мардан:
- Это то, что на вас сейчас?
А. Жога:
- Да. У меня несколько видов разного камуфляжного – расцветки. И довольно удобно с ней. И если ее где-то сложить компактно, места не занимает.
Телефон обязательно. И, может, меня после этого будут ругать, желательно смартфон, без соцсетей, без подключения чего, но с закачанными картами. Есть много приложений «Географические карты», которые работают при подключении к интернету где-то у себя там, ну, там постоянный пункт дислокации, пункт временной дислокации. При наличии вайфай и интернета можно закачать эту карту в буфер, она сохранится в буфере. И при отключении интернета она будет постоянно работать.
С. Мардан:
- Ну, GPS все равно как бы включен, поэтому…
А. Жога:
- Нет, все отключено. Даже если телефон в режиме полета, можно картой пользоваться. Он не будет отбивать твою точку, но посмотреть…
С. Мардан:
- То есть, у тебя просто под рукой будет карта.
А. Жога:
- Конечно. Есть карта и ты сможешь сориентироваться где и что, как находится с нанесенными позициями противника, чтобы ты ориентировался.
Желательно меньше разговаривать по телефону, потому что прослушивается очень много. И отбиваются абоненты, количество абонентов, если в одной точке там 15,20, 30, то противник уже задумывается…
С. Мардан:
- То есть, они понимают, что там расположение.
А. Жога:
- Конечно. Поэтому обстрелы расположений части, где временных пунктов дислокации, это в большей мере из-за проблем с телефонами. Я понимаю, что с семьями нужно общаться, мамы и жены переживают, но им тоже как-то совет дать – меньше переживания, терпения, потому что не всегда парень может выйти на связь. Это даже не то, что его не желания, это связано с его безопасностью. Мы, командиры, не злые в плане того, что мы не разрешаем общаться с родными, а именно из-за того, чтобы обезопасить свой же личный состав от необдуманных звонков. В любом случае, разговор где-то обозначится, что да, мы здесь, мы с вами, мы с Петей, с Ваней, ну, аналитические отделы работают у противника. И очень хорошо.
С. Мардан:
- А у нас?
А. Жога:
- У нас тоже работают. Ну, я вам говорю со своих наработок, потому что мы, в принципе, используем такие же методы разведки, борьбы с ними. Мы так же вычисляем их пункты дислокации, наносим огневое поражение именно по скоплению врага, опять же, так же отслеживаем их количество абонентов в сети. Есть приспособления для этого. Так же пользуемся аэроскопами, видим, откуда точки взлета.
С. Мардан:
- Что такое аэроскопы?
А. Жога:
- Это вещь, которая определяет точку взлета беспилотного дрона. И если точка взлета здесь, значит, туда надо нанести огневое поражение.
С. Мардан:
- То есть, там стоит оператор?
А. Жога:
- Точно.
С. Мардан:
- Постоянно идут сборы, все уже выучили, что беспилотники, квадрокоптеры, да, это обязательное оружие войны, выучили словечко «дальномеры». Мне и в личку постоянно пишут люди в Telegram—канале, там у меня постоянно висят реквизиты, ребята собирают. Вы от себя скажите, все ли есть в «Спарте»? Нужна помощь или не нужна? Соседям вашим, может быть, что-то нужно. Вообще, что нужно на войне? Люди хотят помочь армии, помочь фронту, чтобы они понимали, на что их деньги идут.
А. Жога:
- Вернуться к экипировке солдата, ну, условия ведения войны, вот эта грязь, все изнашивается очень сильно – одежда. Говорят, вот комплект дали, вот мы купили, мы закупили. Ну, они рвутся. Они так же пачкаются, застирываются. Поэтому это расходник довольно приличный.
Беспилотные летательные аппараты - на данный момент это вообще расходник. Если раньше не было такой активности, например, заходит у меня штурмовая группа, ее постоянно везет беспилотник, ему приходится опускаться очень низко. И это очень близкая мишень. Если когда он проводит разведывательные задачи, он летит на высоте 400 метров, это довольно маленькая точка в небе, к ней привязаться тяжело и попасть очень тяжело. Но когда идет заход группы или идет сброс, в интернете гуляет много роликов, когда сбросы делаешь гранат на противника, то приходится опускаться довольно низко.
С. Мардан:
- Это активно используется - сброс?
А. Жога:
- Очень.
С. Мардан:
- Гранат.
А. Жога:
- Особенно вот мои операторы, они профессионалы в этом деле. Думаю, кто подписан на мой Telegram—канал, они очень…
С. Мардан:
- Как называется ваш Telegram—канал?
А. Жога:
- «Жога».
С. Мардан:
- Ребят, подписывайтесь.
А. Жога:
- И там я показываю, не всю, конечно, часть работы своей именно с беспилотников. Особенно ночной. Это совсем ужасная вещь для противника, потому что он не понимает, откуда это все прилетает, он слышит где-то жужжание, но не понимает, где и что. И на него сыплются просто пусть небольшие снаряды, потому что весовая планка поднять беспилотнику – небольшой весь, там 400 грамм не более. Но эти мелкие осколки, это страх, это постоянное ожидание чего-то. И при звуке приближающего беспилотника они просто разбегаются. Пытаются куда-то спрятаться. А от тепловизора никуда не спрячешься. Это надо уходить или под землю глубоко в блиндаж, прикроет. А так ни в траве, ни под деревом не спрячешься. Поэтому беспилотники – это тоже расходник довольно приличный. Но когда люди хотят помочь беспилотниками, желательно, чтобы они интересовались, какую лучше модель купить. Потому что рынок сейчас наводнен просто очень много разных моделей. Многие модели просто бесполезны. Это чисто обывательские – день рождения снять, такой формат. Дальность полета маленькая, время полета, программное обеспечение тяжелое. И мои ребята полностью занимаются программным обеспечением, это занимает немного времени.
С. Мардан:
- Последние несколько дней Telegram-каналы, социальные сети наводнили ролики (вы их видели, я думаю, не один раз, и не только в ноябре), как ВСУшники расстреливают наших пленных. Я про себя скажу. Когда появился первый ролик , в марте месяце еще, где стреляли по коленям и убивали потом наших ребят, это такое, конечно, произвело шокирующее впечатление. То, что Коц выложил два дня назад, Владлен Татарский выкладывал, в общем, да, это страшно, мы понимаем, но такого ощущения непонимания, как это происходит, уже вроде бы нет. Вы по ту линию фронта видите кого? Вы как называете врагов? Вот Стешин говорил, что там, где он был последний раз, там наши бойцы их называли «немцы» (для удобства, типа). А вы их как называете?
А. Жога:
- Тоже «немцы».
С. Мардан:
- Это донецкое?
А. Жога:
- Да. Есть еще более ругательное слово, я не буду в эфире произносить. А так в основном «немцы». Раньше – «укроп», но «укроп» как-то ушел из обихода. Это с 14-го года, 15-й год, может быть, 16-й. Потом - просто «противник», «хохлы», ну, в таком формате. А сейчас – «немец». Наверное, аналогия с Великой Отечественной войной.
С. Мардан:
- Знаете, особенно московские всякие интеллигенты, они продолжают рефлексировать, некоторые продолжают затирать, что, типа, вот была спокойная, мирная, цельная страна, где жил один народ под названием украинцы. Они не различают, то есть для них разницы нет, объяснять им, что те, кто во Львове, и те, кто в Донецке, они всегда были очень разные. Ладно, опустим это. Вот, соответственно, пришла Россия и ведет там какую-то непонятную войну. Правда, когда начинаешь более подробно говорить… В чем война? Вот как бы есть Донецк, есть Луганск, есть огромный Донбасс, где живут миллионы людей, и они в течение 8 лет сражаются с этой самой регулярной армией, тут у людей начинает искрить, они теряются, они не могут это объяснить. То есть они придумали такое словечко – сепары, но оно ни о чем не говорит для них. Ну, оно бессодержательное.
Как вас, донецких, воспринимают по ту линию фронта? Вы это как ощущаете? И как вы осознаёте себя, особенно после того как ДНР стала субъектом Российской Федерации?
А. Жога:
- Знаете, у меня с той стороны вообще никого не осталось. Даже которые были у меня знакомые, с кем я до этого общался, с каждым годом их уменьшалось, уменьшалось и уменьшалось. И в последнее время я вообще ни с кем не общаюсь, кто на той стороне. Потому что, с одной стороны, у них боязнь, потому что были случаи, когда обычное поздравление с моей стороны человека на той стороне (я не буду говорить, кого я там поздравлял), на следующий день к ним приезжали СБУшники.
С. Мардан:
- Быстро.
А. Жога:
- Очень быстро. То есть отслеживалось как-то. Это было, с обыском, с допросами и т.д. Это был 16-й или 17-й год, не помню. Поэтому очень многие мои товарищи, знакомые из тех регионов просто исключили общение со мной в целях безопасности. Потому что их телефоны проверяются, и там довольно основательно за это берутся. Как они нас воспринимают? Честно говоря, даже не знаю, и никогда не интересовался. Меня в принципе не сильно интересовало мнение людей, которые мне неинтересны, и которые в принципе встали по ту сторону баррикады, которые поддерживают и в чем-то даже способствуют убийству мирных граждан, мирного населения, детей. Поэтому как они ко мне относятся, это в принципе дело десятое. С той стороны, на тех рубежах, где стоит противник, я вижу противника, врага, которого мне нужно ликвидировать, устранить угрозу населению как нашей республики, так и всей нашей стране большой, Российской Федерации. Потому что многие думают, что и в 13-м, и в 14-м, и в 15-м, и в 16-м, этот майдан, он раскачивался еще раньше. Просто люди, которые живут в России, они не сильно, может быть, интересовались украинской политикой, как это все проходило. Первое разделение пошло в 2004 году, такое, именно широко разрекламированное разделение на запад и на восток, когда были выборы президента Ющенко, Януковича. Нас тогда уже поделили, тогда уже говорили, что мы разные. А началось это еще раньше, это надо углубиться совсем в историю, довоенную, послевоенную (имеется в виду Великая Отечественная война). Нас всегда отделяли, и западные территории этого образования Украина, они всегда себя позиционировали каким-то более высоким статусом, высоким родом, они, наверное, более качественные украинцы были, чем мы.
Хотя я всегда считал себя русским. Мне даже мама говорит, когда мне было 3-4 года… Я родился на севере, в Магаданской области, у меня и позывной оттуда – «Колыма». И меня мама даже спрашивала (и все, кто спрашивал): «Ты кто по национальности?» - «Русский». – «Как русский? Вроде мама у тебя с Донецка, украинка, папа…» Я говорил: «Нет, я родился в России, я русский». Это мне было 3-4 года, и я уже себя позиционировал именно русским человеком.
И разделение… Если копнуть историю, да никогда не было этой Украины, это искусственно созданное государство. Если люди пытаются рассказать, что Россия пришла, началась война, активные действия, я им рекомендую изучить немножко историю. И изучить историю не просто из каких-то роликов, интернетов, а именно из архивных данных, как это все происходило, какие жители жили в этих регионах, какие жители жили в тех регионах, кто чем жил, какие рабочие были регионы. Я думаю, они поймут, и у них эти вопросы отпадут, о том, что это был единый народ Украины. Никогда не было единого этого народа.
С. Мардан:
- Такой немножко неловкий вопрос, но, мне кажется, он важный. Боевые потери. У вас в батальоне сколько потерял Донбасс за время этой войны?
С. Мардан:
- Я в количестве не скажу, за батальон тоже не буду говорить.
С. Мардан:
- Я не про количество…
А. Жога:
- Понимаете, даже один человек, когда погиб, это много. Это жизнь, это судьба, за этим человеком есть родные, мама, папа, дети, сестры, братья. Это уже много.
С. Мардан:
- Да, я понимаю, о чем вы говорите, и все понимают. Потому что вы потеряли сына. Как спросить, не знаю. И даже не знаю, как на это ответить. Давайте попробуем все же ответить на этот вопрос. Потому что миллионы наших сограждан сейчас отправили своих близких на войну, и они, наверное, пытаются как-то научиться с этим жить. Может быть, вы им сможете что-то подсказать.
А. Жога:
- Ну, подсказать, как с этим жить… Единственное, это испытание не только ребятам, которые пошли именно на войну, которых мобилизовали, которых призвали. Да, они проходят свой путь, они проходят свое испытание. Это еще испытание их родным, женам, матерям, детям. Совет единственный – набраться терпения. Терпения и веры. Другого ничего не могу посоветовать. У меня такая же ситуация в семье.
С. Мардан:
- Я понимаю. Я почему еще об этом спрашиваю? 8 лет Донбасс сражается, 8 лет Донбасс воюет, 8 лет Донбасс платит кровью и жизнями людей. И это то, с чем большая Россия только сейчас столкнулась, и этого опыта здесь практически ни у кого нет. Понятно, что наша страна где-то участвовала в конфликтах, но это всегда были некие локальные войны, а Чечня 20 лет назад была. Мы-то об этом забываем, то есть кажется, что вчера, а это было 20 лет назад. Тоже никто уже не помнит. Поэтому всему этому тоже приходится сейчас учиться.
Сейчас демобилизовали студентов ДНР. Кого еще отпустят домой? Говоря о том, что 8 лет Донбасс сражается, мы же сейчас это переводим на военный язык, то есть, должна происходить ротация личного состава в частях. Кто-то на передних рубежах, кто-то отправляется в тыл, как это происходит?
А. Жога:
- Согласно запланированным мероприятиям.
С. Мардан:
- Я детали не спрашиваю. Но вот, условно говоря, мы можем опираться либо на какие-то чужие публикации, допустим, как это происходит в американской армии, а как это происходит вообще по жизни? Люди две недели на фронте, а дальше уходят там мыться, стираться…
А. Жога:
- К примеру, возьмем на опыте бригады, да. Там плюс-минус 4-5 батальонов. Соответственно, у бригады есть рубеж боевой, боевая задача, какую она должна выполнять, и она выполняет ее силами тремя батальонов. Батальон четвертый в резерве, он занимается боевой подготовкой, там на восстановление если его отвели с линии боевого соприкосновения, соответственно, приходят там по графику. Первый батальон снимается, заходит на него четвертый батальон – тот, который был на восстановлении, на эти рубежи. И отводится на восстановление – там 10 дней, 15 дней – все от обстановки зависит. Опять же снимается этот первый батальон, его место занимает резервный. На полигон – занятия… ну, сначала отдых личному составу, покупаться, постираться, восстановиться, там кто на излечение, на восстановление численности личного состава за счет мобрезерва. Вот они отдохнули, они занимают место второго батальона – второй батальон снимается и отводится на полигон – отдыхает. И так делается в одной из бригад. У нас, к примеру, в батальоне определенное количество групп, которые непосредственно участвуют в выполнении боевых задач и периодически я их меняю просто. Одну группу отвожу на восстановление, она отдыхает, потом другая группа заходит. То есть, позволяем людям отдохнуть, по возможности, максимально. Я всегда считаю, что личный состав перед выполнением задач должен отдохнуть. Поэтому все зависит от управления, как кто это организовывает.
С. Мардан:
- Все зависит от командиров в этом случае?
А. Жога:
- Да, как они отстоят перед высшим командованием свой личный состав. То есть, все равно это все и запланировано, все спланировано, ну и опять же как будут себя командиры вести. Просто есть командиры – не встречал, но слышал – что есть такие, которые очень плохо относятся к личному составу. Извините, ну, в семье не без урода, как говорится. Поэтому, наверное, такое и встречается.
С. Мардан:
- А «Спарта» в этом смысле особняком стоит? К вам особое отношение или нет?
А. Жога:
- Нет, имеются в виду командиры в подразделениях.
С. Мардан:
- Я понимаю. Ну, может быть, вот командир «Спарты» - он в авторитете. «Спарта» - это да, со «Спартой» не забалуешь! Поэтому все, что положено, дайте им.
А. Жога:
- У меня хорошие отношения с личным составом.
С. Мардан:
- А с начальством вышестоящим?
А. Жога:
- Тоже хорошие.
С. Мардан:
- Нужно учиться военному делу до того, как ты попал на войну? И вообще, возможно ли это – учиться военному делу? Ходить в тир? Бегать марш-броски? Учиться читать карту?
А. Жога:
- Ну, то, что вы сейчас перечислили – это совсем не учиться военному делу. Ходить в тир – это просто поддерживать и оттачивать свои навыки в стрельбе.
С. Мардан:
- Ну, хотя бы научиться немножко стрелять.
А. Жога:
- Это вообще рекомендую! Это даже развивает мышечную память, развивает зоркость глаза. В принципе, как любое физическое упражнение, это способствует общему развитию организма. Марш-броски – это поддержание своей физической формы. Соответственно, хотя бы два-три раза в неделю надо уделять каким-то занятиям в спортзале или тому, кто чем увлекается – бегом, катанием на лыжах, если зимой. Велосипед, горнолыжный спорт, просто пробежка утренняя. Кто-то любит с гантелями, со штангой, турник, брусья. Это обязательно. Потому что поддерживать это даже не в плане подготовка к войне, это просто чисто физическое поддержание здоровья.
Читать карту? Ну, я думаю, в эру электронных гаджетов и такой застройки, и пользованием тем же навигатором, опять же, просто открыть электронную карту, посмотреть, где ты находишься и как туда или сюда дойти – кстати, я если по Москве сейчас передвигаюсь, я пользуюсь только картой. Чтобы я понимал хоть, где я нахожусь, в какой точке и как мне туда попасть. Ну, наверное, этим не пользуются только люди, которые страдают географическим кретинизмом…
С. Мардан:
- Тактическая медицина. Очень много в Ютубе роликов выкладывается, и я просто знаю, что сейчас там на курсы экстренной помощи там не запишешься. А раньше…
А. Жога:
- Тактическая медицина, понимаете, медицина тоже на месте не стоит. На данный момент, может быть, какие-то препараты, какие-то приспособления и какой-то алгоритм работы. Там спустя какое-то время это будут изменения. Общее оказание первой доврачебной медицинской помощи, я считаю, должны проходить везде. Я вот помню, люди моего возраста – уроки начальной военной подготовки…
С. Мардан:
- Ну, не помню, чтобы нас чему-то полезному научили. Хотя на стрельбы нас, кстати, возили в десятом классе.
А. Жога:
- Нас в школе на севере довольно-таки мы и окопы копали, и мы сдавали нормативы, нормативы ГТО.
С. Мардан:
- Повезло вам.
А. Жога:
- Ходили мы и в походы, типа марш-бросков, и ездили даже на сборы, нас к экзаменам не допускали, пока мы не съездим на сборы. Соответственно, мы уезжали в какой-то другой там поселок, жили в спортзале, по-моему, на раскладушках, спальниках, ну, наподобие того, что раньше называлось спальником. Кидали гранаты, бегали с автоматом, копали окоп, стреляли. В принципе, это и есть начальная военная подготовка. Опять же, это было патриотическое воспитание человека. Я считаю, что мы упустили этот момент, вот с 90-х годов, мы упустили это воспитание. Потому что, я помню, у нас был отряд имени Феликса Эдмундовича Дзержинского. Каждый класс у нас был разбит тоже по именам там разных ребят, героев Великой Отечественной войны,
С. Мардан:
- Имени Вали Котик, условно.
А. Жога:
- Да. Татьяна Маландина – это наша магаданская, наподобие Зои Космодемьянской – тоже героиня, которая в нашем поселке, у нас даже есть клуб имени Татьяны Маландиной, был. Это патриотическое воспитание, мы это упустили. Надо это возвращать. Я не говорю, что надо вернуть там пионерию, октябрят, комсомол. Но что-то такое наподобие нужно возвращать и чем-то увлекать детей, юношей, подростков. Их увлекать этим надо. Не обязательно это чтобы применимо было потом к войне, но для того, чтобы человек был подготовлен к каким-то экстремальным ситуациям, ну, жизнь такая штука, она может по-разному повернуться, поэтому человек должен быть подготовлен. Оказать ту же самую первую доврачебную помощь, ну, ДТП на улице или кто-то упал, споткнулся. Как наложить повязку, как обработать рану – в принципе, это должен знать каждый гражданин.
С. Мардан:
- А что вы думаете по поводу патриотизма? Он в современной России есть настоящий или нет? Не казенный, не который за деньги, а настоящий?
А. Жога:
- Есть, есть патриотические люди. И это основная масса людей. Это огромная масса людей. Понимаете, человек, пока не попадет в какую-то ситуацию, он не сможет познать себя. Какие его способности, где его предел каких-то действий. Вот на данный момент страна попала в такую ситуацию. В принципе, то, что мы до этого перечислили, там война в Чечне, до этого были в Украине какие-то действия, Сирия, Ливия и сейчас СВО – это в принципе разные битвы одной войны. Нашего мира с западным миром. Это в принципе идет на протяжении уже очень многих десятилетий, эта война. Просто в разных регионах она вспыхивает в бОльшей или меньшей мере, с участием или руками того населения, которое выберет прозападный мир. Это так же было в Ливии, Сирии, Йемене. Очень много можно перечислять стран. На данный момент вот выбрали Украину. И руками украинского народа пытаются как-то нанести ущерб русскому миру. Поэтому патриотизм – эта ситуация колыхнуло общество, потому что прозападный мир очень долгие годы навязывал нам другие ценности, нашему народу. Очень сильно отстранял, наверное, и ограждал население России именно от понятия, что такое патриотизм, от любви к своей родине. Вот эта монетизация жизни, вот эти ценности, подмена ценностей, насаждение вот этого западного гомосексуализма, вот этих разрушений семейных ценностей, навязка того, что ювенальная вот эта юстиция… вот очень много такого, чуждого нам. И сейчас, я так думаю, общество колыхнется. И вот эти люди, которые сейчас сбегают, боясь мобилизоваться или считая, что они не согласны с действием России, правительства России, Вооруженными силами Российской Федерации …в принципе, это паразиты были на теле страны. И они здесь тогда уже не нужны.
С. Мардан:
- Баба с возу – кобыле легче.
А. Жога:
- Так точно! Вот, наверное, самое хорошее определение. Коротко и четко.
С. Мардан:
- Спасибо вам большое. Я, конечно, понимаю, что мы не коснулись огромного количества важных вопросов, которые, может быть, мне и в голову не пришли, а, может быть, и тех, которые и сформулировать невозможно, в эфире их невозможно или осознать их невозможно. Друзья мои, вы сейчас слышали голос человека, который на войне живет все восемь лет, Артем Жога, командир батальона «Спарта». Переслушайте еще раз. Это важно. Это не казенщина. Это не пропаганда. Это не говорящая голова. Это то, как оно есть на самом деле. Артем, спасибо вам огромное, что приехали, берегите себя. Удачи! Я надеюсь, что мы с вами встретимся еще до нашей победы, которая неизбежна.
А. Жога:
- Конечно. Победа будет за нами!
