Евгений Примаков. Русское добро победит мир
Н. Фридрихсон:
- Всем здравствуйте. Сегодня наш гость – Евгений Примаков, глава Россотрудничества.
Е. Примаков:
- Привет!
Н. Фридрихсон:
- Сегодня мы узнаем ответ на самый главный вопрос.
Е. Примаков:
- Сразу вспоминаю «Автостопом по галактике». Смысл жизни, вселенной и вообще. Сорок два.
Н. Фридрихсон:
- Народ переживает, мучается: где перевороты в Сомали, где вырытые траншеи? Где спасенные угнетенные народы? Где это все?
Е. Примаков:
- Где гуманитарные ЧВК, которые берут штурмом президентские дворцы и причиняют там добро тут же у стенки кому-нибудь?
Н. Фридрихсон:
- В лом или в спину, как пойдет. И прочие диванные. Давайте с них начнем.
Е. Примаков:
- Мы давно друг друга знаем, бывший сотрудник, между прочим.
Н. Фридрихсон:
- Бывших не бывает.
Е. Примаков:
- Значит, вы подрабатываете на «Комсомольской правде» на Россотрудничество. Так вот, есть еще много заблуждений на тему того, чем занимается Россотрудничество. И некоторые из них я сам разделять готов. Потому что мне бы тоже хотелось, чтобы у нас была собственная частная военная компания. Я даже пошутил однажды 1 апреля неудачно, сказал, что мы будем основывать свою ЧВК «Бакенбарды». Был большой шум, кто-то радовался. А я грустил, что не будем мы этим заниматься. Наше законодательство такое, что мы же федеральный орган исполнительной власти. Были бы мы фондом или кем-то, другой был бы разговор.
Но когда Россотрудничеству говорят наши заклятые недруги, что вы вмешались туда-то, там-то, вы какие-то деньги кому-то дали, я бы хотел, чтобы у нас была такая возможность. Но если я потрачу хотя бы рубль бюджетных денег на любую иностранную органиизацию, ко мне придут скучные люди из Счетной палаты и будут задавать неинтересные вопросы. Ни один федеральный орган исполнительной власти не может тратить деньги на финансирование иностранных организаций. Поэтому здесь у нас связаны руки. Даже если бы у меня была эта куча денег.
Мы не роем траншеи, мы не меняем правительства, мы не свергаем никого. Более того, это не идеология Россотрудничества, это наша государственная идеология, в том числе, в нашей внешней политике, что мы не вмешиваемся во внутренние дела других стран. Сильная ли это наша сторона? Я сомневаюсь. Наверное, стоило бы этот велосипед, изобретенный не нами, отжать и покататься на нем тоже. Но такова жизнь. С другой стороны, нас наши партнерские страны, я сейчас не говорю про врагов и противников, во многом поэтому воспринимают как страну-партнера предсказуемого, от которого ты не ждешь какой-то подлянки, что вот мы сейчас переворот устроим и прочее.
Конечно, мне хотелось бы, чтобы способами гуманитарными, средствами гуманитарными, то есть образование, социально-гуманитарные проекты - очистка воды, оснащение больниц, направление учителей, врачей и прочего, культура – Достоевский, Пушкин, русский язык, историческая память наша о Великой Отечественной войне, - мы оказывали влияние на общественное мнение. Этим мы и занимаемся, для этого агентство и существует.
Раньше считалось, что основная наша работа – это демонстрация культурного присутствия. Мне как-то показалось, не могу сказать, что я был уже новичок в этом бизнесе, я уже три с половиной года в Россотрудничестве, это уже не то что пришел новенький и сейчас он что-то сделает, мне кажется, что задача, цель состоит именно в том, чтобы мы влияли на общественное мнение. И это общество в той стране, в которой мы работаем, как-то все-таки солидаризировалось с Россией.
Есть старый как мир подход, которому следовала наша страна и во многом, к сожалению, следует. То, что мы общаемся все время с аристократией - с правящим классом, с правительством, с правящей партией. Оппозиция? Нет, что вы, ни в коем случае! Какие-то НКОшники безответственные? Нет, мы так не поступаем. Потому что мы не играемся во внутренние дела, во внутреннюю политику. А правительство, правящая политическая элита, аристократия сама рассчитается со своими людьми, с населением. Какие-то блага до них дойдут. В свое время это нас привело к ситуации, которая сложилась на Украине, в частности. Мы-то «золотой батон», скидки на газ. Они как-то там сами с этими… как их там? А, украинцы. Вот с этими украинцами сами как-нибудь справятся. А в этот момент наши противники работали со всякими организациями каких-то феминисток, помощи многодетным, помощи бездетным, защиты прав котиков, инвалидов и прочее.
В итоге проворовавшуюся элиту… Никто же не сомневается, что правительство Украины домайданное не отличалось более высокой степенью честности и эффективности. Там все одним миром мазаны примерно были. Вот их прогнали. Мы остались один на один с уже оболваненным абсолютно населением, с промытыми абсолютно мозгами, агрессивным меньшинством, которое накачивало политическую сферу. Да, те инструменты, которые у нас есть, - образование, социалка, гуманитарка, культура и прочее, - это все-таки то, через что мы должны все-таки влиять.
Н. Фридрихсон:
- А получается влиять через эти инструменты?
Е. Примаков:
- Я считаю, что получается там, где у нас есть на это ресурсы. И здесь мы сталкиваемся со следующей нашей проблемой, в принципе нашей гуманитарной политики. Я это называю «мы можем только по любви». Потому что в ситуации, когда противник реально вкладывается финансами, деньгами, людьми в какие-то проекты, которые… Проект развития ирригации сельского хозяйства Средней Азии или энергетики. Вот сейчас американцы вкладываются в энергетику в Средней Азии. Доступность электроэнергии, школы, больницы и прочее. Это стоит денег. Что мы можем предложить нашим уважаемым среднеазиатским партнерам? Хорошо, квота на обучение в вузах Российской Федерации. Это неплохо, это хорошо. Но что еще? Общая историческая память?
Тут очень сложная история. Пару дней назад закончилась конференция – «Примаковские чтения». Там была интересная панель, Сергей Николаевич Лебедев, генсек СНГ, вел ее по Средней Азии и Южному Кавказу. Там был эксперт из Казахстана, который сказал очень интересную мысль: средний возраст населения в Казахстане – примерно 32 года. Это означает, что огромная и все большая часть населения родилась уже после Советского Союза или на позднем Советском Союзе. И в их активной памяти этого Советского Союза нет. И апеллировать к ностальгии по Советскому Союзу, строя с ними какой-то диалог, бессмысленно. Нельзя работать вечно и исключительно на ностальгии. Это не работает. Им нужно что-то давать, какое-то видение будущего.
Нашим заклятым противникам это удается. Они внушают молодежи: вот, смотрите, будьте с нами, будьте как мы, будьте лучше нас, вы будете жить богато, хорошо, успешно, у вас будет 150 гендеров, все будет супер, модно, молодежно. Здесь большая работа, которая должна вестись не только агентством. Слава богу, она началась. На Всемирном русском соборе президент выдал речь фантастическую, прекрасную. Я считаю, что это было гениально, потому что говорилось о русском мире, о русском народе. И в очередной раз была предпринята попытка сформулировать, что же мы можем идейно предложить, в чем наше видение будущего. Извиняюсь за эту кальку с английского.
Конечно, то, что несет русский мир, должно быть не только основано на прошлом – нашем великом однозначно, но и на некой идее прогресса. Именно поэтому мы вкладываемся сейчас, я имею в виду страну, в образование, в науку. Это то, что открывает нам это будущее. Это то, почему люди в Средней Азии – в Таджикистане, Киргизии, например, должны тянуться не к Соединенным Штатам, а к России. Потому что они понимают, что Россия – это прогресс, это круто, это классно. Богатая, достойная, стабильная, предсказуемая, успешная жизнь для них.
Н. Фридрихсон:
- Но в моменте бабло побеждает добро. Приходят американцы: вот вам тысяча баксов.
Е. Примаков:
- А мы по любви. К сожалению, в «по любви» пока что мы проигрываем. Я считаю, что те наши вложения в то, что происходит внутри страны, должны в какой-то момент выражаться и в том, что мы делаем снаружи. Конечно, и наука, и образование, и социалка. Мы это обсуждали, есть же старое представление о том, что такой гуманитарный. Это культура, духовность, искусство, Толстоевский, Чайковский. А все остальное – это черт знает что такое. Я-то считаю, что не черт знает что такое, а социально-гуманитарное, это такой же компонент. Доступ к питьевой воде, здравоохранение, образование как возможность для социального роста – это все тоже гуманитарное. А это уже требует денег. Здесь на конкурсе «Прочти Достоевского» или стихотворение Пушкина, который стоит не очень много денег, этого не хватает, этого недостаточно.
Н. Фридрихсон:
- не хватает немножечко денег?
Е. Примаков:
- Ресурсов не хватает, конечно. Профессионалов не хватает, специалистов. Но я не хочу, чтобы наш с тобой диалог был про такую заплачку. Нам есть что показать из того, что мы сделали. Ты же была свидетелем, как все эти годы агентство перестраивалось в эту более прагматичную сферу.
Н. Фридрихсон:
- Мы выяснили, что не хватает денег. Но все же не так все печально.
Е. Примаков:
- Координации не хватает, организованности не хватает.
Н. Фридрихсон:
- Я своими глазами видела, как агентство Россотрудничество перестраивает свою работу, перестраивает работу в самых разных регионах. Возьмем пример Армении. Мне не чужая страна, я изучала ее как журналист. Во-вторых, недавно там произошли эпохальные события, известные всем. Туда же высаживалась Саманта Пауэр, глава USAID, которая не совсем как бы альтернатива Россотрудничеству.
Е. Примаков:
- Которая явно не Саманта Смит.
Н. Фридрихсон:
- Это была прекрасная девочка-переговорщик.
Е. Примаков:
- При Андропове ехала устанавливать мир.
Н. Фридрихсон:
- Саманта Пауэр явно про другое. Она даже кусалась, по-моему, был у нее период. Она на полях ООН кого-то покусала из нашей делегации. Бешеная баба. Дело не в этом. И в очередной раз все стали кричать: вот Россотрудничество, Армения, что вы там делаете? А я знаю, что проекты есть?
Е. Примаков:
- У меня было даже такое воспоминание забавное, когда один из наших известных Telegram-блогеров, которого я очень уважаю, вывесил у себя фотографию какого-то листика, где американцы формулировали свои предложения по переговорам между Азербайджаном и Арменией по поводу Карабаха. И блогер задавался вопросом: где, черт побери, Россотрудничество? Почему Россотрудничество не вмешалось в это дело? Я думаю: елки-палки, еще и здесь мы, оказывается…
Мы с самого начала, по сути, начали гуманитарную операцию помощи беженцам из Карабаха. Наш Русский дом, Вадим Фефилов организовывал эту работу. Русская гуманитарная миссия подключилась, Фонд Лизы Глинки, еще несколько организаций. Просто их было много, перечислять их – я кого-нибудь забуду, кто-нибудь обидится, это неправильно, всем низкий поклон. Везли и наборы продовольствия, гигиенические. Люди выходили, им нужны зубные пасты, порошок стиральный, пледы. Везли, раздавали это в Капане, в других местах, куда выходили эти беженцы. При этом мы видели, как работают американцы. По ресурсам нам бессмысленно даже тягаться. Сколько они вваливали. Понятно, что они разворовывают страшное количество, но кухни с горячим супом, собеседования психологов. Они объясняли беженцам из Карабаха, кто виноват в их горе. Угадай, кто?
Н. Фридрихсон:
- Россия, русские, лично Евгений Примаков.
Е. Примаков:
- Я – нет, слава богу, я не настолько еще велик. Но Россия точно виновата была во всем. Мы работали с этим. Далее. Сейчас Русская гуманитарная миссия, наша партнерская организация, не коммерческая и не государственная, они привезли 53 тысячи учебников в Армению на русском языке. Там и ботаника, и химия, и чего там только нет, естественно, русский язык и т.д. Здесь была замечательная история, когда до всех этих событий Карабаха и до того, как премьер-министр Пашинян начал, скажем так, проявлять политическую гибкость, приезжали представители руководства Армении в Москву и говорили: у нас русские школы, дети учатся не на учебниках, а на каком-то тряпье буквально, все расползается. Алексей Сандыков, замечательный совершенно депутат Национального собрания Армении, по русской квоте (он из молокан) приезжал сюда, приезжал на эфир к Владимиру Соловьеву, показывал эти страшные учебники. Просили учебники по наименованиям, какие учебники, по каким предметам, чтобы оснастить школы. Слава богу, и спасибо огромное, кстати, Валентине Матвиенко и Совету Федерации. Валентина Ивановна нашла финансирование, купили эти 53 тысячи учебников, отправили фуру огромную этих учебников и раздаём их в школы.
Причем очень интересно. В какой-то момент в какое-то количество школ успели раздать, директора рады, все рады, а тут перестают вдруг их принимать. Почему? «А нам звонили из Министерства просвещения, сказали эти книжки не брать. Может быть, вы (имеется в виду Русский дом) им позвоните, напишете, чтобы они разрешили нам?» Наименования те, которые уже заказаны были. Какое-то время эти книжки полежали на складе. Армянская сторона, почувствовав, что назревает довольно громкий скандал, провела некую экспертизу этих учебников на соответствие национальному законодательству, и вроде они их пропустили, и сейчас возобновим раздачу этих учебников. Они идут как дополнительные материалы. Но нам-то все равно, дети будут с учебниками, будут счастливые.
Театр один приютили мы в Русском доме из Карабаха. Открываем контактные офисы наши, набираем студентов. У нас пару лет назад было 250 студентов по квоте, сейчас 270. Но тут очень интересная история. В Армении работает Российско-армянский славянский университет, который на очень хорошем счету, в Армении это одно из ведущих учебных заведений, туда очень престижно поступать и учиться, там очень большой конкурс. У России были определенные вопросы, связанные с руководством этим университетом и с модальностью этого руководства. Там определенные изменения в руководстве состоялись, сейчас работа налаживается. Туда конкурс большой, а конкурс на бюджетные места на обучение в России снижается. И если несколько лет назад было два человека на место, сейчас – почти 1 к 1. То есть популярность образования в России падает, хотя оно востребовано, мы видим, сколько студентов из Армении по коммерческой линии поступает. А знаешь, почему?
Которые поступают по коммерческой линии, они сразу готовы к тому, что они и билет себе купят, и доедут, и т.д. Мы же берем студентов, талантливых ребят, может быть, не из самых благополучных и состоятельных семей. И дальше они видят – вот у него есть опция поехать учиться куда-нибудь во Францию, в Германию, в Штаты, еще куда-то, где ему купят и билет, и еще дадут место в кампусе, и пр. А здесь ему вроде дают гордое право учиться в Российской Федерации бесплатно, а дальше сам. Есть у университета кампус – тебе повезло, тебе дадут там место. Билеты? Да какие билеты?
Опять же, вопрос в том, что мы вложить должны туда что-то, мы должны и это обеспечивать. А здесь у нас будет другой большой вопрос. Хорошо, вот у нас есть студент из Армении, из Таджикистана или из Конго. Он поступает, мы ему даем билет. А чем он лучше, чем студент из Владивостока, который едет учиться в Екатеринбург? Почему мы тому студенту не покупаем билет, когда он поступил, а вот этому покупаем?
Н. Фридрихсон:
- Ну, потому что мы пытаемся влиять на внешние рубежи.
Е. Примаков:
- Это вопрос политического выбора. Никто не должен считать, что наши вложения в сферу образования для иностранцев – это благотворительность и какая-то трата за счет наших ресурсов. Я абсолютно уверен, что это что-то, что нас усиливает, что это дает нам новые возможности.
Н. Фридрихсон:
- И тут мы опять возвращаемся в Армению. Потому что еще в период Сержа Саргсяна были очень плотные контакты России и Армении на всех уровнях (культурный, образовательный). Я помню даже по своему вузу, какое количество студентов было, и они приезжали из самых разных уголков этой самой Армении. И мы видим, что сейчас. Часть этих людей выпрыгивает на улицы с криком «Это русские виноваты во всех наших бедах». Такие тоже там имеют место быть. И отсюда возникает вопрос. Получается, что Армения сейчас – Украина на минималках, и в перспективе мы получим то же самое, что получили на Украине?
Е. Примаков:
- Скажем так, нас всех тревожит, безусловно, как развиваются общественно-политические настроения в Армении. Здесь не надо, мне кажется, упрекать не то что Россотрудничество, но и МИД в целом (а мы все-таки под зонтиком МИДа) в мягкости формулировок. Когда надо, МИД умеет и зубы показать. Но насколько сильна у нас взаимозависимость с Арменией в условиях тех санкций, которые обрушены на Россию, сколько потоков финансовых, товарных и пр. идет сейчас через Армению? Очень много. И сейчас переворачивать стол и кричать: вы нас недостаточно любите, идите к черту, - это для нас вредно. Я считаю, что для Армении это точно так же вредно. Потому что рост ВВП Армении за время СВО и за время того, как там оказалось огромное количество наших релокантов, тоже показывал чудеса. Поэтому, если армянское руководство возьмет линию на отрыв от России, для Армении это будет самоубийство. Я считаю, что как состоявшееся и состоятельное государство Армения такова ровно постольку, поскольку она сохраняет связи с Россией.
Н. Фридрихсон:
- Коли мы про релокантов заговорили…
Е. Примаков:
- Я слышал гениальную песню – «Релокант, релокант, что ж ты бросил кота, усыпить не поднялась рука?»
Н. Фридрихсон:
- Какой кошмар! Котиков надо любить и беречь. Наши релоканты, блуждающие по постсоветским странам, они пытались как-то обращаться, взаимодействовать с Русскими домами (ну, в тех странах, где Русские дома есть)?
Е. Примаков:
- Безусловно. Я вообще считаю, среди людей, которые оказались за пределами России по собственному выбору, не все предатели.
Н. Фридрихсон:
- Там еще и трусы.
Е. Примаков:
- Есть какое-то количество вражья откровенного, с которыми, я считаю, сотрудничать без их деятельного раскаяния бессмысленно совершенно и вредно. Но при этом, вы меня извините, любой человек имеет право быть дураком, ну, просто неумным. Имеет право быть трусливым, имеет право быть конформистом. Кого-то запилила жена, кто-то не может без Apple Pay жить, кого-то релоцировал его офис. Просто в самолет посадил всех работодатель и отправил работать в снятый офис где-нибудь в Ереване или еще где-то. Относиться ко всем ним как к вражью и отщепенцам, я считаю, одна из самых больших глупостей. Напомню, первый самый большой исход из России – по итогам Гражданской войны, после революции. Примерно 1,5 миллиона русских оказалось за пределами России. Люди, которые в отличие от этих релокантов реально опасались за свою жизнь и свободу, им было, чего бояться.
Н. Фридрихсон:
- Этим не было?
Е. Примаков:
- Этим не было, безусловно. Далее. Люди, которые тогда выехали, яростно ненавидели режим большевистский. При этом я не могу вспомнить ни одно из высказываний того времени где-то в прессе или в книгах, чтобы кто-то сказал, что ему стыдно, что он русский. Сколько мы подобной пены грязной видели сейчас, слышали, читали.
Н. Фридрихсон:
- Какой-то бред – хороший русский паспорт, нехороший…
Е. Примаков:
- Дальше. Сколько этих людей, которые ненавидели режим, потом всеми правдами и неправдами старались вернуться обратно в уже советскую Россию. Многие из них возвращались, скажем так, это возвращение было трагичным, их отправляли в лагеря. Многих советская власть привечала. Мы с тобой оба знаем Петра Олеговича Толстого и вообще семейство Толстых. Это люди, которые вернулись в советскую Россию в основном из белградской эмиграции. И Советский Союз их с радостью принял, как и многих других и ученых, и офицеров и т.д. Если Советский Союз, который в нашем представлении часто бывает таким страшным, неповоротливым, категоричным и пр., позволял для себя возвращаться людям, потому что они хотели вернуться из любви к Родине, почему мы должны сейчас всех этих релокантов, включая глупых, нерадивых, пугливых и т.д., сразу записать во враги и сказать: чтобы никогда вашей ноги больше здесь не было?
Н. Фридрихсон:
- А как делить?
Е. Примаков:
- Сейчас расскажу. Будет наша победа, безусловно. И после этого перед нашей страной и обществом будет стоять задача сращивания нашего общества обратно, так или иначе. Еще раз повторю, мы сейчас не говорим о вражье, отщепенцах и предателях. Об этом, кстати, президент недавно очень четко сказал. Если человек финансировал, тратил деньги, помогал врагу, противнику, то он – предатель. На ВСУ собирал деньги? Предатель. А остальные… Ну, надо смотреть, кто что делал, кто что говорил. Возвращаясь к твоему вопросу. Очень много из семей релокантов приводят детей в наши Русские дома, чтобы дети занимались русским языком, математикой, музыкой, рисовали, чтобы они сохраняли связь с Россией.
Н. Фридрихсон:
- Или потому, что дешево и сердито?
Е. Примаков:
- Ты знаешь, я не вижу ничего дурного в экономическом факторе. Вот я читаю периодически в Telegram какие-то чатики наших релокантов в Сербии, например, где их очень много. Мне Евгений Баранов, наш представитель, говорил, что 150, может быть, 200 тысяч релокантов сейчас в Сербии. И они говорят: где получить сербский язык? Говорят: «Хорошие курсы в Русском доме». – «Но они путинская, кремлевская…» - «Ну и что?» Мы затянем их, мы будем работать с ними, мы не будем отталкивать их. Конечно, нам не нужно общение с вражьем. Периодически отморозки всякие из этой публики появляются, кстати, у Русского дома с транспарантами. И Женя Баранов говорит: «У меня были знакомые сербы, которые собирались бейсбольными битами головы проломить этим людям. Зачем мне это на пороге Русского дома?» Сербы, кстати, тоже были очень удивлены, когда увидели очень разных русских. С огромным русофильством Сербии неожиданно выяснилось, что приезжают какие-то русские, при этом он топит за ЛГБТ, против православия, против Путина, Косово – это Албания и т.д. И у сербов когнитивный диссонанс происходил, потому что они не понимали, что такое тоже бывает, и такое тоже возможно.
Н. Фридрихсон:
- А Русские дома готовы на каком-то этапе тоже стать такой точкой распределения, кто из релокантов был предателем, кто был просто дурачком?
Е. Примаков:
- Это пусть органы разбираются.
Н. Фридрихсон:
- Ну почему? У Россотрудничества наверняка накопится какая-то своя база. Вот они приводят детей. Понятно же, кто примерно.
Е. Примаков:
- Ты же помнишь еще по твоей бытности в Россотрудничестве, что мы не сторонники создания всяких «Миротворцев».
Н. Фридрихсон:
- А хорошо ли это?
Е. Примаков:
- Об этом только за кадром.
Н. Фридрихсон:
- Здесь поставим, что называется, троеточие. Хорошо, тогда вернемся к хорошему. Есть проект у агентства, называется прекрасно – «Миссия Добро». Это программа волонтерских миссий за рубежом.
Е. Примаков:
- Ну, не только у нас, это вместе с Ассоциацией волонтерских центров.
Н. Фридрихсон:
- Совершенно верно. Уже 19 стран получили помощь от россиян. Это я прочитала в Telegram-канале Русского дома. И давайте подробнее про эту миссию. Чем конкретно занимаются волонтеры, куда направляли?
Е. Примаков:
- Это тоже не что-то, что мы изобрели. Эта вот история с отправкой волонтеров добровольцев для работы, социальной работы, за рубеж – вещь известная в мире. Там армия спасения, корпус мира, кто там еще этим все занимается? Если я кого-то назову, кто у нас нежелательный или иноагент… я просто их все не упомню. Немцы, французы, американцы – все этим занимаются. Поляки. А у нас программы в основном все были по тому, как мы привозим иностранцев сюда на одну, две, три недели, чтобы они здесь поварились, поработали, посотрудничали, какими-то связями обзавелись, там инженеры, медики и прочее.
Н. Фридрихсон:
- Новое поколение, например.
Е. Примаков:
- Причем, здесь у нас нет возрастных ограничений. Здесь мне совершенно все равно – студент это или пенсионер. Ради бога. Если бы мне в студенчестве сказали – Женя, хочешь поехать в Хорог? Ты там две недели поучишь детей в школе. Да я бы вписался в эту движуху, потому что это клёво, это классно, это интересно, это приключение. Мне важно, чтобы ребята, которые едут в эти миссии за рубеж делали какую-то реальную конкретную работу. И они ее делают. Не волонтеры, которые приезжают, запускают шарики и кричат – мы волонтеры, ура, как это прекрасно! И там флешмоб, да. Знаю увлеченных ребят, которые занимаются этим флешмоберством – ну, это не мой жанр. Здесь у нас выезжали реально врачи в Непал, офтальмологи. Выезжали люди в Казахстан, Узбекистан, которые работали с детьми с ограниченными возможностями, с инвалидами. Выезжали какие-то ребята, которые работали в зверячих приютах в собачьих. Выезжали поисковики. И география расширяется. Если раньше мы говорили о том, что это, конечно, ближнее зарубежье, у нас же все-таки есть приоритеты. Самое важное для нас – это то, что рядом с нами, это бывший Союз, это наши ближайшие соседи. Но сейчас поехали люди в Непал куда-то и в Африку поедут. Мы расширим эту практику. География хорошая, людей маловато, потому что мы для этой программы выкраиваем из каких-то других наших бюджетных статей, где мы можем какие-то средства, ищем спонсорскую помощь и что-то нам ассоциация волонтерских центров помогает в чем-то. Но я считаю, что у нас следующий год будет молодежи и студентов, фестиваль, фестиваль молодежи в Сочи и, как наследие этого фестиваля, как продолжение международного волонтерства, мне кажется, эта программа должна какое-то очень заметное звучание получить.
Н. Фридрихсон:
- Но я так понимаю, тоже этой программе не хватает немного поддержки со стороны России.
Е. Примаков:
- А почему не хватает? Везде чего-нибудь не хватает, да. Это нормальное состояние.
Н. Фридрихсон:
- Евгений Александрович, философский у меня вопрос. С чего все-таки начинается русофобия в отдельно взятых постсоветских странах? Мы же видели разные примеры в разных странах. Есть какое-то свое понимание или у Агентства, может быть, выработалась своя методичка, что вот есть такой первый явный признак серьезной русофобии надвигающейся, второй там и третий, критический.
Е. Примаков:
- Во-первых, мы же все соцсети-то читаем. Начинаются всякие языковые патрули, претензии по поводу того, а почему вы по-русски говорите? Попытки сократить преподавание русского языка, попытка заткнуть рот русскоязычным средствам массовой информации. Попытка как-то подвергать санкциям разным – судебным, административным и прочим – людей, которые высказываются в пользу России, в пользу СВО. Это все очень ясные, яркие, понятные и однозначные, нет никакого места для трактовки, маркеры того, что вот это русофобия, вот она началась, вот она здесь, она присутствует. У нас есть очень дурная история, на которой закончился Советский Союз, одна из вещей, которой Советский Союз подрывался изнутри – это история про национальный ренессанс национальных окраин. Мы все отлично знаем, когда в конце 80-х, в 90-е годы, русским предлагалось – чемодан, вокзал, Росси. Русские люди в Казахстане, в Киргизии, в Таджикистане, во многих других странах продавали свое жилье, скарб свой складывали в контейнеры и отправлялись в Россию, в никуда по сути. Мне кажется, что сейчас подобные выплески этого национального самосознания в шовинистическом ключе – не просто мы великие киргизы, мы великие казахи – прекрасно. А мы великие казахи, потому что мы не Россия, потому что Россия – это плохо, потому что Россия – это колонизаторы, голодомор, еще что-то, еще что-то. Мы же видим все эти нарративы, которые появляются в СМИ, в научных публикациях. Сейчас, например, очень модно становится раскручивать тему того, что Советский Союз устроил голодоморе в Казахстане.
Н. Фридрихсон:
- А, новый разворот этой темы.
Е. Примаков:
- Да. Или что Советский Союз разрушил экологию в Средней Азии, потому что подло строил не только полигоны, а еще и всякие там плотины, оросительные каналы и прочее, прочее. И еще что-нибудь настолько же лживое и гнусное. Но стоит вспомнить, что наука, медицина, образование во многих странах Средней Азии, я не хочу сказать, что был подарены Советским Союзом, чтобы не унижать наших уважаемых партнеров, не оскорблять никого но были созданы там в гармонии, в симфонии с Россией, в составе единого нашего государства. И были совместным нашим плодом, а не чем-то, что было им навязано и из-за чего он пострадали. Так что мне кажется, что нашим уважаемым партнерам, конечно, стоит это помнить.
Но, вернусь к самой начале нашей беседы. Здесь не место для ностальгии. Невозможно быть бесконечно благодарными за то, что есть ГЭС, есть ТЭЦ, есть медицина и прочее. Там нужны наши врачи, наши технологии, студенты, которые обучались в России. Потому что это история, которая не была в прошлом и закончилась прошлым, а она продолжается. Тогда у нас будут хорошие отношения.
Н. Фридрихсон:
- Пересмотр отношения к трудовой миграции в России, теоретический пересмотр, может повлиять на отдельные страны Центральной Азии? Сейчас же о чем идет речь? Если трудовой мигрант, прибывший из любой центральноазиатской страны, неважно какой, плохо говорит по-русски, не понимает русскую культуру и прочее, наверное, ему лучше где-то этому подучиться, а потом вернуться. По крайней мере, этот нарратив витает в воздухе. Может это стать действительно хорошим таким инструментом, чтобы в этих странах давали больше зеленого света для русского языка, для образования и прочего?
Е. Примаков:
- Вот здесь как раз, наверное, и есть та самая большая лакуна и исключение из того, что я сейчас сказал про стихийный марксизм, про экономический базис. Да, мы все понимаем логику лоббистов миграции, которые говорят – как хорошо, что к нам приедет множество дешевой рабочей силы. Им совершенно неважно, умеет она по-русски говорить, понимает ли она нашу культуру, основы нашей культуры и нашей цивилизации? Ну и что, вот они поработают на стройках – и слава богу. Я горячий противник этой логики. Я считаю, что в первую очередь рабочие места, естественно, для граждан России, которые здесь родились, жили, имеют здесь корни, для русских и для других народов, которые органически населяют нашу огромную многонациональную страну и составляют ее единую гражданскую нацию. Конечно, есть сферы, где нам не хватает рабочих рук. Но опять же это люди, которые должны понимать по-русски, говорить по-русски, понимать, что десь можно делать, а что нельзя делать, ну, какие-то базовые, правильные, верные вещи, которые в нашем цивилизационном основном коде просто. Люди, которые приезжают сюда и устанавливают свои порядки, разрушают и наше государство, и наше общество. И абсолютно естественное желание нашего общества от этого защититься. Это иммунитет. А толерантность – это отсутствие иммунитета. Как ты, может быть, знаешь, в медицине это так называется. Абсолютная толерантность – это смерть в принципе для организма, который захватили какие-то там болезнетворные организмы, вирусы и прочее.
Н. Фридрихсон:
- Согласна. Финальный вопрос. Когда все-таки у России началась вот эта дипломатия невмешательства? Потому что мы же помним Советский Союз, если очень надо было, на внешних рубежах могли по самое не хочу залезть во внутренние процессы. В какой момент Россия стала в этом смысле таким вот джентльменом?
Е. Примаков:
- Во-первых, уже в Советском Союзе была в отношении вот этих внешнеполитических приоритетов определенная шизофрения. Потому что мы говорили, всегда утверждалось на идеологическом уровне, что решение о социально-политическом строе принимают сами трудящиеся в этой стране. Мы можем только помочь немножко, но вот они должны сами. Но при этом мы понимаем, как это происходило. Помнишь, вопрос с коммунистическим интернационалом, который разогнали именно в ходе Великой Отечественной войны и второй мировой? Потому что у американцев, британцев, французов, наших союзников по антигитлеровской коалиции, в какой-то момент закономерно возник вопрос – а почему вы, с одной стороны, наши союзники, а, с другой стороны, введете подрывную работу по смене режима? Вот после этого была некая пауза. Потом было антиколониальное движение, которое мы поддерживали. А дальше слабость 90-х и наша убежденность, навязанная нам, что произошел некий конец истории, логика событий развернулась так, что либеральная модель международных отношений – главная ценность и единый центр, так сказать, ценностный един, поэтому какой смысл вмешиваться и прочее? Были даже дискуссии о том, что, а какие национальные интересы могут быть у России в принципе?
Н. Фридрихсон:
- Когда-то были такие дискуссии, да.
Е. Примаков:
- Даже есть известная байка про Андрея Козырева, который спрашивал Киссинджера, что ли, или кого-то – скажите, какие у нас могут быть национальные интересы, все-таки подскажите нам. Считалось, что нам нет необходимости у России в спецслужбах, в армии. А зачем? Мне кажется, здесь надо, конечно, не копировать наших заклятых противников в том, что мы хотим менять режимы, но признаться самим себе, что да, нам хорошо, когда государства, с которыми мы работаем, дружественные к нам, и этим государствам тоже хорошо от того, что они дружественные к нам. Что мы живем к взаимной выгоде, к взаимному благосостоянию, благополучию, процветанию и т.д. Вот это, мне кажется, наш путь и есть. Потому что у американцев такой задачи нет. Можно всех ограбить… старая логика всех пиратских империй – всех ограбим… Слушай, первый капитан первого судна почтенной британской Ост-Индской компании Джеймс Ланкастер, если не ошибаюсь, первый торговый караван, который отправился в Индию, он был пиратом. Он был капером и по дороге на Цейлон он грабил португальцев. Вся логика вот этого западного мира она пиратская.
Н. Фридрихсон:
- Это правда.
Е. Примаков:
- Ограбим и заживем хорошо. Откуда появились средства на промышленную революцию, на научно-техническую революцию? А Россия никогда этим не занималась, мы всегда вели мир к равномерному и общему процветанию.
Н. Фридрихсон:
- Есть надежда, что после СВО наше добро станет чуть более злым?
Е. Примаков:
- Я думаю, что есть надежда на то, что наше добро станет более вдумчивым и прагматичным. Это раз. И два – это то, что мы с тобой, видимо, не успеем обсудить, но, я считаю, что это необходимо важно – сказать, что одна из самых важнейших наших задач сейчас – это репатриация. Репатриация русских и, соответственно, всех других органично живущих в России народов обратно домой. Если раньше речь шла о том, что пора валить – часто наша либеральная интеллигенция это говорила и на примере релокантов мы это увидели. А сейчас лозунг момента – это пора домой.
Н. Фридрихсон:
- Россотрудничество готово работать в этом направлении?
Е. Примаков:
- Да, Россотрудничество готово и мы работаем над этим. Мы не даем гражданство, мы не можем дать ВНЖ и т.д., но мы агитируем, пропагандируем людей, ищем способы договориться с неправительственными организациями. Есть такая организация «Путь домой» Анатолия \Бублика, есть регионы, которые заинтересованы в репатриации русских. Например, Антон Алиханов в Калининграде, очень заинтересован в том, чтобы русские из Германии, русские немцы, которые по-прежнему сейчас испытывают ностальгию, между прочим, по России, многие возвращаются, - возвращались, переезжали в Россию. И это правильно и хорошо, Россия нуждается в людях. В наших хороших людях,
Н. Фридрихсон:
- Спасибо большое. Евгений Примаков, глава Россотрудничества, сегодня был у нас в гостях. Пока.
Подписывайтесь на любой удобной подкаст-площадке, чтобы не пропустить новые выпуски.
