Виноваты женщины: Жириновский объяснил, почему россияне не прививаются
В. Ворсобин:
- Понятно, с чего мы начнем, Владимир Вольфович.
В. Жириновский:
- Нет, непонятно.
В. Ворсобин:
- Предрекли вы, что буквально на пузе приползет Байден к Путину. Потому что Путин победил. Как вы сейчас смотрите на эту встречу. Она имела какой-то смысл? После встречи обе стороны обменялись достаточно резкими заявлениями.
В. Жириновский:
- Я из уважения к вам следую вашему сценарию. Но мне не нравится, что все журналисты, все радиостанции, все телеканалы дни напролет только об этом и говорят. Это утомительно действует на граждан. Они на работу идут, они в больнице лежат, они уехали куда-то. По радио и телевизору одно и то же – встреча, встреча.
Я еще раз оцениваю эту встречу как победу России. Первую победы мы одержали 13 апреля этого года, когда мир стоял на пороге большой войны. Но из Москвы был отдан приказ, и наши войска, сосредоточенные на границах с Украиной, начали отход вглубь нашей страны. Многие этого не заметили. Если бы не было пандемии, мы бы вывели людей на улицы отпраздновать нашу победу.
Все, что происходило в 16 июня в Женеве, отправная точка – 13 апреля, когда Россия еще раз совершила подвиг, остановила очень сильный конфликт вооруженный в Европе. Самый опасный континент, где разгорелись две мировых войны. Мы свои войска отвели. Звонят в Кремль, предлагают встретиться. Мы даем согласие. Встреча произошла. Мы видели поведение Байдена. Он себя чувствовал в подчиненном положении. Вся встреча зависела от главы России. Байден хотел, чтобы встреча состоялась, долго жал руку, постоянно улыбался и сам предложил пройти вглубь здания, где эта встреча проходила. Элементы поведения Байдена подтверждают мой тезис о том, что он хотел встречи и совершенно не чувствует себя господином положения.
Теперь можно окончательно отмести термин о том, что кто-то господствует в мире. 16 июня надо во всех европейских столицах значимых стран, не Македонии и Албании, Исландии и Монако, а те страны, которые представляют Европу, сказать, что Америка больше не доминирует, не господствует. Нет никакой монополии. Китай приплетать не надо. Он находится в Азии. И он не должен участвовать в этом собрании, в такой встрече. На двоих – Москва и Вашингтон. С приоритетом – Москва. Потому что Америка сытая, довольная, у нее изобилие всего. И высокий уровень зарплаты.
В. Ворсобин:
- И мы без зарплаты, с низким уровнем экономики, но гордые.
В. Жириновский:
- Вот ваш экстремизм, гражданин Ворсобин, скорее перескочить через все. А откуда богатства Америки? Грабежи. Россия грабила кого-нибудь? Нет. Мы сто лет отдаем, отдаем. Или у нас забирают. А в Америку везут со всех сторон, на всех сухогрузах, теплоходах и так далее.
В. Ворсобин:
- Может, нам учиться надо у Америки именно этому? И прекратить уже все отдавать?
В. Жириновский:
- ЛДПР об этом говорит уже 30 лет. Но вы, журналисты, не хотите это замечать. Хватит этих отношений запад – восток, когда нас воспринимают как второстепенную часть западного мира. А на юге нас ждут.
В. Ворсобин:
- Да мы нефть и газ в Китай теперь гоним по бросовым ценам. Мы просто ходим по кругу и ищем, кого бы спонсировать. Сейчас Африку спонсируем, Сирию. Как сумасшедший миллиардер, который хочет раздать деньги, чтобы его зауважали. Мы только уважение покупаем. А у Америки совершенно другой расклад.
В. Жириновский:
- Мы продаем все – и в Европу, и в Африку, и в Китай. У нас избыток энергоресурсов. Лучше бы их перерабатывать и продавать уже продукцию. Например, уголь расщепляется на фракции. И уже материалы эти стоят дороже. Лес-кругляк копейки стоит. А если мебель и строительные материалы? Надо усиливать переработку. Электроэнергия. Не строить там атомные станции, а тянуть линии электропередач. Получайте нашу энергию. А рубильник у нас. А Чубайсу я 30 лет назад я говорил: чего вы продаете Грузии электричество по заниженным ценам? В этом смысле советской власти нет.
В. Ворсобин:
- Сейчас продаем Китаю по заниженным ценам. Ничего не меняется, Владимир Вольфович.
В. Жириновский:
- Меняется. Грузии не у кого покупать электроэнергию. Только у нас. И мы можем взвинтить цены. А нефть и газ Китаю поставят Иран, Туркмения, Узбекистан, Казахстан. Мы получим конкурентов. Поэтому мы вынуждены снижать цены. Как на наш газ в Европу. Он дешевле американского. Мы все равно что-то заработаем. А если мы взвинтим цены, то американцы запустят свой газ в Европу. Катар привезет на своих газовозах более дорогой газ.
Мы 30 лет говорим: надо продавать продукты переработки. Как можно дороже. Но по той цене, по которой купят. Если взвинтить цены, то у нас это не купят. Простой пример – метр. Мы в Красноярске все еще строим, в Омске. А Тбилиси – уже 30 лет метро. Ташкент, Баку. Это все делала советская власть, коммунисты. Они обустраивали национальные регионы.
В. Ворсобин:
- Мы Сирию обустраиваем, Владимир Вольфович. Раньше был Афганистан, потом наши окраины. Теперь – Сирия. Мы без этого не можем. Мы еще приютим какую-нибудь ЦАР и ее будем обустраивать. В нашем имперском мозгу сидит какая-то зараза – газифицировать что угодно, лишь бы не свое село.
В. Жириновский:
- Согласен. У нас достаточно газа, нефти, угля, чтобы полностью обеспечить теплом и осветить всю нашу землю. Но во главе стояли люди, которые это плохо понимают. Сирия нам нужна, чтобы иметь влияние на Ближнем Востоке. В Африке мы были, но потом при Ельцине ушли. Сейчас возвращаемся. Когда есть военные цели, мы вынуждены помогать, чтобы там стоял наш флот, армия. Наше присутствие на Ближнем Востоке и Средиземном море нам очень выгодно. Китай – тоже наш сосед. Если мы его привяжем к нашей нефти, газу, углю, то он будет от нас зависеть.
Я говорю о бесплатной раздаче наших богатств. Когда мы строим заводы. Тбилисский авиационный, Кутаисский автомобильный, и так по всем окраинам. Должны быть губернии – Закавказский край, в Тбилиси русский генерал-губернатор. Виноград, мандарины, пляжи, отдых, хачапури, вино.
В. Ворсобин:
- Вы застряли в XIX веке.
В. Жириновский:
- Если бы на Кавказе и в Средней Азии были генерал-губернаторы, то нам бы и встречаться в Женеве не надо было. Как миленький прилетел бы во Внуково-2 и в Кремль бы, ждал возможности, когда его примут. Как Никсон – сидел в гостинице «Националь», пока Брежнев согласился его принять в Кремле. Была мощнейшая империя в мире. Из-за большевиков мы ослабли, потеряли часть территорий. 16 июня – рубеж.
В. Ворсобин:
- Никакой это не рубеж. Вы говорите об униженном Байдене. Он заявил, что если заключенный российский оппозиционер Навальный умрет в тюрьме, это будет иметь «разрушительные последствия для Российской Федерации. Россия должна придерживаться международных норм. Экономическое процветание России в интересах США, пока она их соблюдает». Байден представил список 16 секторов, которые не должны подвергаться кибератакам. Так себя ведет человек, который приполз на переговоры в униженном состоянии? А еще он заявил, что «Америка вернулась», что он пришел с Путиным разговаривать жестко.
В. Жириновский:
- Нет, это вы так поняли. «Америка вернулась» - имеется в виду, что его внешняя политика в Европе отличается от Трампа, который хотел самоизоляции, Европой не заниматься. А Байден хочет. Воевать не хочет, но хочет, чтобы у него были хорошие отношения с Европой. То, что он вспоминает Навального, это не имеет никакого значения. У них в тюрьмах сидят в кандалах. Наш Виктор Бут сидит в средневековых кандалах. Мы тоже можем сказать: когда кандалы с Бута снимете, тогда мы будем считать, что у вас соблюдаются права заключенных.
В. Ворсобин:
- В словах Байдена о Навальном звучит угроза.
В. Жириновский:
- Это вам так кажется. Это тема для переговоров. Это не два мальчика собрались – у кого лучше машинка, у кого лучше рогатка. Ему напели на уши советники. В свое время Саакашвили был подготовлен управлять Грузией. А ему пришлось бежать. Они тоже ставили ультиматумы. Им нужен был Саакашвили в Тбилиси. И где Саакашвили? Бомж, шляется по европейским столицам. Сейчас на Украине сидит.
Так и Навальный. Если бы я был в Кремле, Навального бы не было уже ни в одной русской тюрьме. Он поехал глазки лечить, сказать ему: Алеша, больше не возвращайся. Как Гудков, который уехал навсегда. Зачем в тюрьму сажать? ГКЧП - зачем танки вводите? Декабристы – зачем расстреливаете солдат? Октябрь 1993 года – зачем расстреливаете парламент? Это перекос силовой, жесткий. А на это реагирует Байден. Ему советники подают бумажки, в чем бы упрекнуть Россию. Здесь нет никакого ультиматума, никакой угрозы, нам бояться нечего. Но хочется в чем-то шпильку поставить. Вот у вас там Навальный.
Вы что, не знаете, 30-40 лет назад они так же Брежневу подавали списки. У вас столько людей хотят выехать, отпустите их. Брежнев передавал списки по инстанции. И потихонечку выпускали. Это тоже была ошибка.
В. Ворсобин:
- Зря арестовали Навального?
В. Жириновский:
- Евреи собрались уезжать. Надо было сказать: поезжайте, посмотрите, не торопитесь продавать свои квартиры. Мебель. Понравится – все продадите и окончательно уедете в Израиль. Большинство бы не осталось за границей. Но советская власть выпускала силой. Было все закрыто. Я сторонник того, чтобы отпускать всех. Тем более в тюрьму не сажать, чтобы не было вариантов.
Магнитский умер в камере, вот нам список Магнитского до сих пор на шею вешают. Выгоните его из страны, этого Магнитского, вместе с этим…
В. Ворсобин:
- А с Навальным что делать?
В. Жириновский:
- Навальный свое отсидит, в инвалидной коляске довезти до Шереметьево, посадить на рейсовых самолет Москва – Берлин. Только никто его встречать уже не будет. Будет представитель дома инвалидов берлинского. И заберут его туда, там он проведет остаток времени.
В. Ворсобин:
- А почему дом инвалидов? Он инвалидом станет?
В. Жириновский:
- А вы в тюрьме сидели?
В. Ворсобин:
- Спасибо, нет.
В. Жириновский:
- Вот именно. Один день нахождения в камере - уже могут быть тяжкие последствия. Это решетки, коллектив не тот, о котором вы мечтали. А два года отсидеть – удар будет по здоровью очень мощный. Пусть он будет здоровый. Но вариант Гудкова – до свидания, поезжай, Леша, не мути здесь воду.
В. Ворсобин:
- Вернется.
В. Жириновский:
- Снова сядет. В конечном итоге не сможет вернуться или не сможет выйти. И меньше о нем говорить. Вы трубите о нем уже несколько лет. Нам противно слышать эту фамилию. Вы провоцируете, журналисты.
В. Ворсобин:
- Оставьте его в покое. Пусть государство оставит его в покое. Вы правильно говорите, что евреев можно было спокойно отпустить. А чего государство так реагирует на Навального? Он же не уголовник. Он просто неудобный политик. Как и вы, кстати говоря, возможно, неудобный кому-то политик.
В. Жириновский:
- У меня нет связи с Западом. И я не учился в Йеле. Меня не готовили к захвату власти в России. Я был в Фонде Фридриха Наумана, Кенигсвинтер, под Бонном. Недельный семинар. Нас учили, как выборы проводить, политические партии. И экзамен в пятницу. И первый вопрос: что вы будете делать в России? Я говорю: защищать русских. Все, двойка. Если бы я сказал: я буду защищать национальные меньшинства, - пятерка. И стипендию бы платил Фонд Фридриха Наумана. Я был бы как Навальный. Еще до него. Это было в 1990 году.
Они всех приглашают и смотрят. Они начали с Явлинского. Слабый – убрали. Немцов – убили. Гудков – уехал. Навальный – в тюрьме. Ходорковский – тюрьма и эмиграция. Но журналисты эту тему поднимают. Забудьте их всех. И Гудковых, и Яшина, и Шлосберга во Пскове, его туда же. Резник в Петербурге. Там есть еще Вишневский. Еще пять человек. Надо им предложить уехать, если им не нравится в нашей стране.
Сколько раз я говорю «Дождю»: вас закроют, если вы будете вести такие передачи. Их уже выдавили из эфира.
В. Ворсобин:
- Это за инакомыслие. Вы – оппозиционер, говорите, что надо выкидывать из страны людей, которые думают по-другому. Они никаких законов не нарушают. Они просто высказывают свою точку зрения. Вы хотите выгонять людей за слова и образ мысли?
В. Жириновский:
- Вы перевираете. Вы постоянно все передергиваете. Вот Екатерина II еще 258 лет назад издала манифест о запрещении произносить необдуманные речи, опасные для общественного спокойствия. Она не была дурой. Она царствовала почти 50 лет.
В. Ворсобин:
- Вас бы посадили по этому указу.
В. Жириновский:
- Нет! Ведите себя прилично. Не надо трясти устои государства. Мы живем в доме. Фундамент не трогайте и крышу. Обои поменяйте, пол – паркет почистите.
В. Ворсобин:
- С чего вы взяли, что Путин – это фундамент? Что Путин – единственное, что может сохранить Россию. Почему не думаете, что свежие новые люди могут его сменить? По сути, вы превращаете страну просто в кондовую монархию, где говорить о первом лице можно только с придыханием. И не дай бог сказать что-то лишнее, иначе ты окажется за границей.
В. Жириновский:
- Разве я это говорил? Видите, как вы все перевираете. Это вам так хочется сказать, Ворсобин. Вы 30 лет меня искажаете. Я когда-нибудь обещал каждой бабе по мужику? В жизни не говорил этого. А миллионам людей вбили в голову. Каждому мужику по бутылке водки. Я этого не говорил. «Однозначно» - никогда не употребляю. Мама – русская, отец – юрист. Я этого не говорил. Это журналисты выдумывают. Политтехнологи, черные пиарщики, за деньги это делаете.
За мысли никого не осуждать, за выступления. Но если человек за границей завербован, сюда направлен, чтобы здесь совершить революцию, как Навальный, как Ленин, большевики.
В. Ворсобин:
- У вас родственник – юрист все-таки.
В. Жириновский:
- Заслуженный юрист России уже 22 года.
В. Ворсобин:
- Где доказательства, что Навальный завербован?
В. Жириновский:
- Йельский университет, учился вместе с Саакашвили, со всеми теми, кто потом, окончив этот университет, стали устраивать революции оранжевые. И он здесь тоже все протесты устраивал. Декабрь 2011 года, после выборов в Госдуму. Революционер в чистом виде. Пооткрывал везде штаб-квартиры и мечтает о свержении режима. При чем здесь Путин? То же самое делали при Брежневе, при Горбачеве, при Ельцине. Это все плеяда революционеров. Надо им помочь успокоиться или уехать из нашей страны. Все они связаны с Западом.
С Немцовым я был в Лондоне. В парламент заходим – его все знают. Почему британские парламентарии меня не знают? А Немцов – дружочек. Посмотрите американское посольство. Кого приглашают? Дмитриева в Петербурге, «Справедливая Россия». Гудков, Митрофанов. Все те, кто готовы надеть белые ленты. Они стояли по Садовому кольцу с белыми лентами. Они готовы были совершить эту оранжевую революцию еще десять лет назад.
В. Ворсобин:
- Это не имеет отношения к юриспруденции. Вы говорите об обвинениях. Если человек зашел в посольство США, он еще не шпион. Вы его поймайте, оформите его как шпиона. Докажите, что есть проводки финансов для какой-то партии. А вы просто вышвыриваете того же питерского депутата, взяли вообще за наркотики. Подкинули наркотики и взяли. Потому что скоро выборы.
В. Жириновский:
- Гражданин Ворсобин, честных патриотов России в американское посольство не приглашают. И в немецкое. Меня ни разу не пригласили. А они не вылезают оттуда. Покойная Старовойтова не вылезала из британского посольства. И деньги им там дают, и подкармливают. Семинары в Вильнюсе кто организует?
В. Ворсобин:
- Тогда измените Уголовный кодекс и введите статью за приход в посольство или за общение с иностранцами, как было при Сталине. Оформите это хотя бы законно, чтобы это не выглядело так бессудно, когда человека закрывают просто ни за что.
В. Жириновский:
- Когда Ленин сидел за границей почти 15 лет, с кем угодно общался, его никто не задерживал. Но когда он вернулся в Россию в апреле 1917-го, в июне 1917-го организует демонстрации с применением оружия, немедленно выписали ордер на арест. Когда он совершит противоправные действия, тогда его арестуют, судят, сажают в тюрьму. Так и здесь.
Как определить врага России? Если американцы зовут в посольство постоянно, значит, этот человек чем-то им выгоден, что-то они от него имеют. И наоборот, когда ЛДПР никуда не зовут, нет у нас никакой визы в их страны, это говорит о том, что мы не будем им помогать расшатывать страну.
Пусть ходят куда хотят, но мы видим, кто ходит. Одни ходят, другие не ходят. За это не сажают. Но когда в определенный момент организуют беспорядки на улицах Москвы, нарушают закон, столкновения с Росгвардией, с полицией, кидаются чем-то, кровь может быть, вот тогда их задерживают. И в случае доказательств в суде они получают свой срок, штраф и так далее. Кодекс менять не надо, передергивать не надо. Живите все в соответствии с законом. Как я живу 75 лет и не нарушаю закон. Меня на Пушкинской площади трижды задерживали. Просто я стоял. Чего советская власть нарушала законы? Она боялась, люди стоят. Вдруг завтра революция?
В. Ворсобин:
- Владимир Вольфович, вы говорите: революционер – коннотация плохая, негатив. Вы все время вспоминаете Владимира Ильича Ленина, которого пытались арестовать сразу после начала его демонстрации в июле 17-го года. А ведь памятники Ленину по всей стране, памятники революционерам по всей стране. Слово «революционер» пока не является чем-то негативным. Потому что у нас именами революционеров названа часть городов, часть улиц и вообще, это считается в народе не совсем уж и плохо.
В. Жириновский:
- Плохо это все. Пока в народе у нас сидит это все – «Комсомольская правда», «Московский комсомолец», Ленинский проспект, Ленинградское шоссе, Ленинградский вокзал, и тысячи памятников этому экстремисту, радикалу по всей стране, поэтому народ не может успокоиться. Он не понимает, хорошо это – революция? По-русски назовите – мятеж, а вы все – мятежники. Стенька Разин, Емельян Пугачев. У нас же улица была Разина около ГУМа. У нас до сих пор есть город Пугачев в Саратовской области. Это кому мы посвящаем? Буденный, Первая конная армия – это кто были? Бандиты. Нападали на станицы, грабили всех, насиловали, сжигали. Потом красные звезды надели и под Троцкого легли. Это же тоже все известно. Правду говорить надо. Чапаев сколько казаков вырезал? А сегодня некому пахать и сеять. А он герой, Чапаев, есть город Чапаевск.
Это большая, страшная революция была, это был мятеж, бунт. Поэтому давайте по-русски говорить. Вот вы – журналист, Ворсобин…
В. Ворсобин:
- Вообще-то, да, Владимир Вольфович.
В. Жириновский:
- Ваша профессия должна значиться – писака. Пишет что-то – вот писака. Радиоведущий – говорун, говорунчик.
В. Ворсобин:
- А вы кто, Владимир Вольфович?
В. Жириновский:
- Я посланник народа, избирателей в Государственной Думе. Ни одного иностранного слова. А вы – писака по-русски. Вам, Ворсобин, снова хочется, чтобы был майдан, чтобы все кипело, вы бы вели репортаж – поджигают магазины, на улицах мародеры. Вот вы бы наслаждались. Или Керчь заливает. Как всполошились вчера: не помогают Керчи, там вода. Да вода всегда будет, сверху дождь. Две нормы выпало на город, 80 миллиметров. Вот шум подняли. Мы что, будем регулировать погоду, чтобы над Керчью поморосило? Это все экстремизм информационный – скорее поднять вой.
В. Ворсобин:
- Что вы хотите сделать со СМИ в этом случае? Может быть, нас тоже немножко закрутить, чтобы мы не шалили? Владимир Вольфович, я с вами разговариваю немножко как с коммунистом уже. Потому что эти ребята на моей памяти делали примерно то же самое с прессой до 90-х годов.
В. Жириновский:
- Нет, я противник. Я прекрасно помню, что было до 90-х годов. Когда вы ходили в школу и еще ничего не знали, я уже давно закончил школу, и всё это помню. Учился хорошо, в вузе – отлично. Были проблемы, и страну такую мы поддерживать не смогли. Я единственный вышел в центре Москвы 19 августа 91-го года. Вы делаете репортаж? 30 лет ГКЧП. Осталось ровно два месяца. Уже «Россия 1» сделала репортаж, я полчаса им давал репортаж с Манежа, где я стоял 30 лет назад.
В. Ворсобин:
- А вы законно вышли на площадь? Это был законный митинг? Вы всегда придерживаетесь закона? Не был ли ваш выход таким же дебошем политическим, как вы сейчас обвиняете Навального?
В. Жириновский:
- Как юрист объясняю. У нас был закон о чрезвычайном положении. И на время отпуска или болезни президента его обязанности выполняет вице-президент. Янаев был президентом. И в соответствии с законом было введено чрезвычайное положение. Никого не убили. И даже комендантский час не успели ввести. В соответствии с законом ввели чрезвычайное положение в отдельных точках нашего государства, чтобы остановить преступность, сепаратизм, перебои с поставками продовольствия, криминал везде бушевал.
Вот они имели право так делать. А кто не подчинился ГКЧП, вот они были путчистами, смутьянами. Они обязаны были все подчиниться. Это беда. «Альфа», Зайцев во главе. Почему он не арестовал Ельцина? Почему он нарушил свою присягу? Ему же говорят: арестовать Ельцина и его команду, - а он ничего не делает.
В. Ворсобин:
- Собчак с Путиным тоже не поддержали ГКЧП.
В. Жириновский:
- Плохо. Поэтому Собчак рано умер. Он был в расцвете сил. Но его вовремя забрали на тот свет, пусть он там встречается с другими товарищами. Он не имел права не подчиняться ГКЧП.
В. Ворсобин:
- Давайте к вирусу опять перейдем.
В. Жириновский:
- Давайте. Мы еще успеем поговорить, все лето будем говорить об этом, и Собчака вспомним, и всех остальных. Многие не поддержали, струсили. Сбежал Зюганов, покойный Селезнев. Я один стоял на Манеже. А вы чай пили и ждали, чья возьмет. Все вы мещане, ставни позакрывали и лежали, ждали, что случится. Я вышел в 9 утра на Манеж и встал на защиту Родины. Чего вы это скрываете до сих пор? Ведь есть же кадры, где площадь, занятая демократами, а я стою на 7-м этаже гостиницы «Москва». Орут: «Жириновского под суд, Жириновского под суд». Почему они так орали? Потому что я был против Ельцина, против них. Они выступили против ГКЧП. Не имели права. В составе ГКЧП были советские руководители – министр обороны, КГБ, полиция и вице-президент, министр иностранных дел, финансов, председатель правительства. Какой же это путч? Это правительство в соответствии с законом ввело в стране чрезвычайное положение. А вы все нарушили.
Вам сейчас стыдно, тем, кто защищал Ельцина? Вы где были в 91-м году, Ворсобин, сколько вам было лет, 15?
В. Ворсобин:
- Ну, что-то около этого.
В. Жириновский:
- Что вы делали в 15 лет?
В. Ворсобин:
- Учился. Я не занимался политикой, как вы тогда. Владимир Вольфович, Москва сейчас реально в панике. Даже мэрия в панике, она не знает, что делать с этой очередной волной вируса. По-моему, он еще и индийский. Кстати, я хочу сделать вам комплимент. Именно вы предупреждали несколько недель назад в нашей передаче, что нужно вакцинировать всех насильно. И теперь к этому часть регионов уже приходит. Сейчас уже, чтобы остаться на работе, надо привиться. Владимир Вольфович, что скажете?
В. Жириновский:
- В очередной раз страна и вы как талантливейший наш журналист убедились. Мы не хотим насилия, но люди будут умирать. Вы понимаете, что шутить нельзя? Это здоровье. Заражаемость в 2-3 раза быстрее, последствия в 2-3 раза хуже. «Единоросс» Неверов второй раз заболел. Как же так? На него уже ничего не действует. Кто виноват в этом? Нельзя было открывать воздушные ворота для Индии. Только в те страны, где полностью все население вакцинировано. И не торопиться с туристами. И прекратить говорить: прививка – добровольное дело. Какое добровольное дело? Мобилизация в 41-м году – добровольное дело было, когда всех дезертиров расстреливали на ходу, паникеров расстреливали без суда и следствия? Шла война. А сегодня хуже. Немец подошел к Москве, а зараза – по всей стране, по всему миру.
В. Ворсобин:
- Путин сказал. Все на пути ориентируются. Он сказал: не будем насильно. Ну, все расслабились. А теперь – пожалуйста, третья волна.
В. Жириновский:
- Я об этом и говорю. И Мишустин сказал: делайте, но это дело добровольное. И из Госдумы прозвучало: надо делать, но дело добровольное. Вот вы доигрались с вашей добровольностью. Детям в школу надо идти, но имейте в виду, это добровольно. Никто не пойдет в школу. Экзамены надо сдавать, но это добровольное дело. Сдавайте, но добровольно. Кто же будет сдавать экзамены добровольно? С девушкой вы встречаетесь: «Ты знаешь, я с тобой хочу вступить в половой контакт, но это дело добровольное, если ты не хочешь, я не буду». Прекратится деторождение, все прекратится. Добровольно никто ничего делать не будет, все будут сидеть дома и умирать. Государство, общество, жизнь сама – это элемент насилия. Вы добровольно вышли из утробы матери? Сколько крови вытекло оттуда, сколько вы орали, появившись на белый свет? Что добровольно не вышли, тихо, спокойно?
В. Ворсобин:
- Красивая аллегория. Владимир Вольфович, а что с народом у нас такое? Ведь это же разумно, уже все всё поняли, что надо себя защитить. Почему у нас народ так на это смотрит? Смотрите, на Западе прививки чуть ли не платные, там нужно очередь отстоять, чтобы прививку сделать. И люди рвутся за прививками. У нас, наоборот, бегают за людьми, пытаются их привить, а они все бегают от государства. Почему?
В. Жириновский:
- Потому что это сложилось веками - при царях, монголо-татары, шведы, французы, немцы, войны, революции. И всё гонят людей, гонят. Где наши деды и отцы? Всех поистребляли. Кто воспитывает детей в семьях? Мать на работе. Улица воспитывает. В школах все учителя – женщины, в больницах врачи – женщины. И поэтому парни, мужчины вырастают слабыми и свою функцию не выполняют. Мы самое ослабленное общество. Мы единственное в мире общество, где мужчин меньше, чем женщин, на 10-15 миллионов. Нет такой страны в мире, везде мужчин перебор, а у нас женщин перебор. А женщины не хотят делать прививки, они боятся делать прививки. Они играют такую отрицательную роль. И врачи – женщины, и кое-где начальники – женщины. У них страх. Они слышат за все время много этих проблем – тиф, корь, оспа… Поэтому надо нести пропаганду. Что нужно делать? Детский сад. «Мамаша, вы ребенка привели? Вы привиты?» - «Нет. – «Завтра ребенка не приводите». Быстро побегут все, сделают прививку. Директор школы встречает учеников: «У кого дома родители без прививки? До свидания, домой». Все сделают прививку. В армии сделали прививку все. Потому что армия, дисциплина, порядок.
Вот к выборам. Нет прививок – к выборам не допускаем. На предприятии есть вакансии. Есть прививка – берем, нет прививки – до свидания. Это же угроза государству, здесь нельзя шутить.
В. Ворсобин:
- Вот такая история случилась в одном из регионов. В Уральском политехническом колледже произошел такой интересный случай. Роману Щербакову (это местный студент) на глазах у всех учеников занизили оценку на экзамене из-за цвета волос и пирсинга. «Защита была хорошей, но твои зеленые волосы, - сказала преподаватель, - все испортили. Поэтому вместо «отлично» ты получаешь «хорошо».
Социальные сети возмутились. Раньше просто ворчали на людей: почему ты пришел сегодня зеленый? А теперь занижают оценки. Владимир Вольфович, как Госдума на это смотрит?
В. Жириновский:
- Вот здесь я абсолютно на стороне этого Романа Щербакова. Никто не имеет права вмешиваться во внешний вид человека. Другое дело, голый придет, это нарушение общественной морали. Но цвет волос, пирсинг, кольцо может быть, узкие брюки, широкие брюки… Травму мне нанесли 50 лет назад. Вошли в моду широкие брюки, а я сделал себе узкие. У меня нет денег, чтобы менять брюки, идти за модой. Так на меня все пальцем показывали: чего ты в таких узких брюках ходишь?
А тут парень сделал волосы другого цвета. Надо запретить преподавателям увязывать оценку с внешним видом гражданина. Пьяным нельзя приходить на экзамен, голым нельзя, а все остальное (цвет костюма, фасон, голова) – никто не имеет права.
Мы можем пригласить Романа Щербакова, пускай бросает этот вуз, где такие преподаватели, приезжает в Москву. С 1 сентября этого года наш Институт мировых цивилизаций (Москва, Ленинский проспект, дом 1, метро «Октябрьская)… И будешь учиться, даже на курс старше тебя зачислим. И потребуем наказать ректора и преподавателей Уральского политехнического. Они никакого права не имели вмешиваться. Уже сегодня пойдет правительственная телеграмма, чтобы немедленно разобраться и уволить с работы тех, кто нарушает права студентов и занижает оценку. Пожалуйста, поставьте пятерку, потом скажите: «Роман, пойдем, поговорим. Роман, может быть, ты не будешь красить волосы в зеленый цвет?» То есть вы можете посоветовать, можете как-то намекнуть. Но увязывать оценку за знания… Может быть, он шел на красный диплом или, может быть, на повышенную стипендию. Поэтому недопустимо увязывать это.
Я вспоминаю сейчас. Преподавательница Бестужева, она жена… Помните, был Бестужев-Лада, социолог? А она французский язык преподает. Говорит: «Господин Жириновский, почему вы в майке пришли на работу?» У меня пиджак, а под ним тренировочная маечка такая. Но у меня не было рубашки, Ворсобин. Чего вы меня позорите перед всеми ребятами, богатыми москвичами? Ведь вы тоже не имеете права вмешиваться во внешний вид. Где написано, что нельзя под пиджаком иметь только рубашку, еще и галстук заставите надевать? Вот это они нарушают.
В. Ворсобин:
- А дресс-код в школах, дресс-код в университетах?
В. Жириновский:
- Если он единый, установленный, то соблюдайте. Но там, где нет в правилах, какая должна быть одежда… В Думе тоже нарушают. Приходит дама расфуфыренная, в платье. У нас написано: мужчины и женщины-депутаты – строгие темные костюмы, никаких декольте, голых плеч, воротничок под горло. Приходят – светлые костюмы, полуголые плечи. Люди, бывает, нарушают. Поэтому надо здесь проводить работу.
В. Ворсобин:
- Получается, если в этом уральском институте было записано где-то у них в документах, что нельзя ходить в зеленом, и это входит в дресс-код, то, получается, правильно его наказали. Ну, наказали, может быть, не так, не надо было занижать оценку, но можно было бы его исключить просто из университета за это.
В. Жириновский:
- Нельзя. Не перегибайте палку. Как это исключить? За что, что цвет его волос вам не нравится? Какой хочет цвет, такой пусть и будет у него. Я сказал, одно ограничение – голый. Если одет – любая одежда, цвет волос – любой цвет, пирсинг – как хочешь. Но взять и снижать оценки… Я выступил в дискуссии на физфаке – демократия у них и у нас. Всё, характеристику не дали мне на поездку со спортивной делегацией. Это что такое?
В. Ворсобин:
- Проведите акцию в ЛДПР. Возьмите какого-нибудь молодого депутата и покрасьте его в такой же цвет в поддержку этого студента.
В. Жириновский:
- Я поручу Власову. Пусть какой-то молодежный активист покрасит в этот цвет – и одиночный пикет у представительства Свердловской области в Москве, а Дюпин сообщит в прессу. Он простоит хотя бы полчаса. Одиночный пикет можно. И покрасить в такой же цвет. Это как протест – руки прочь от студента Щербакова.
В. Ворсобин:
- А теперь о том, что происходит в западном мире со студентами. 150 преподавателей Оксфордского университета бойкотируют колледж Ориэл, который отказался убрать старую статую премьер-министра ЮАР Сесила Родса, известного колониста (ну, сейчас такие скульптуры сносят, потому что он ущемлял африканцев). Но дело в том, что на средства этого известного колониста Родса содержится этот вуз. Поэтому статую не сносят, но зато там идет гигантская забастовка преподавателей. Вот у людей проблемы, Владимир Вольфович.
В. Жириновский:
- Гражданин Ворсобин, проблемы были и всегда будут. Поэтому давайте их обсуждать, давайте никого не сажать, не арестовывать. И давайте применим стандарты. Если памятники стоят тем, кто в свое время был руководителями, начальниками, военными, и от них погибло огромное количество людей, памятники убрать. И на будущее никаких памятников политическим и военным деятелям не ставить. Потому что в свое время он был герой, а прошло время, и теперь он не герой, а бандит, уголовник.
В. Ворсобин:
- А если кто-то захочет сейчас поставить памятник Путину, то…
В. Жириновский:
- Я думаю, Путин не согласится, чтобы ставить ему памятник. Поэтому я повторяю еще раз, в отношении каждого государственного деятеля найдутся сторонники его величия и, наоборот, будут люди его критиковать и т.д. Поэтому не надо ставить никому. У ЛДПР одна позиция – никаких памятников политическим деятелям. Даже композиторам не надо. Ну, весь город в памятниках, как на кладбище, стоят они, поэты, писатели, композиторы. Не надо. Слово «памятник» уже навевает грустные мысли. Поэтому не надо ставить, пускай будет место прогулок, гуляния. Клумба, цветы, дети катаются на маленьких велосипедах, никому не мешают. Везде памятники – и несут цветы, венки. Что мы похороны устраиваем по всей стране, по любому поводу?
В. Ворсобин:
- Только что Путин открыл памятник Александру III.
В. Жириновский:
- Молодец. Почему? Потому что он стоял уже, он восстановил. Но если мы снова сейчас будем ставить памятники Брежневу, Черненко, Андропову, Горбачеву найдутся желающие поставить… Но чего вы нас привязываете? Мы – оппозиционная партия, мы боремся и с коммунистами, и с «Единой Россией», и «Справедливой Россией», и со всеми, с властью боремся. Но мы не прибегаем к оружию, мы боремся на словах, мы устраиваем какие-то акции, участвуем в выборах. Поэтому есть разные позиции. Кто-то хочет поставить. Если их большинство, пусть поставят. Но через 20-30-50 лет будут сносить. Зачем травмировать будущих наших потомков, которые дадут другие оценки событиям, которые происходят? Вы понимаете, что придет время, и Гитлеру поставят памятник или Басаеву? Другие поколения по-другому оценят их деятельность.
В. Ворсобин:
- А с памятниками Ленину как быть, оставить их?
В. Жириновский:
- Я за то, чтобы убрать. Но есть люди, которым нравятся и Ленин, и Сталин, и Брежнев. Поэтому получится убрать, будет решение местных органов власти – уберут, не получится – значит, будут стоять. Но на будущее нужно сделать стандарты демократии – только светские республики, глава республики – только один срок, 5 лет. Выборы – только по партийным спискам, две-три партии, не больше. Коалиция всегда из нескольких партий. Памятников никаких не ставить. Дома строить удобные, дороги безопасные. Это стандарты мировые обустройства городов, нашей жизни. Алкоголь забыть. Ведь у вас на «Комсомольской правде» выпивают, наверное, буфет есть у вас?
В. Ворсобин:
- Мы сейчас без офиса, мы переезжаем в другой офис, у нас ничего не происходит сейчас в «Комсомольской правде», все на удаленке.
Владимир Вольфович, Владимир Путин подписал указ о назначении выборов в сентябре. С этого момента начинается официально избирательная кампания. Причем сейчас идет вирус. Какая будет специфика этой кампании, чем она будет отличаться? Мне кажется, что и борьбы не будет в таких условиях.
В. Жириновский:
- Естественно, все массовые мероприятия будут запрещены, может быть, даже и дебаты – там, где должны были стоять рядом, локоть в локоть. Дадут вам место для наглядной агитации, газетные полосы, записанные рекламные ролики. Вот как мы сейчас с вами. «Комсомольская правда» получит лимит – даете мне 10 минут, Зюганову, Миронову, еще каким-то партиям. Все будут выступать, но без того, чтобы люди находились в одном помещении, иначе они будут заражаться. ЛДПР готова, мы уверены, что наши граждане нам дадут очень много голосов. Мы победить можем, если были бы полностью свободные выборы. Ибо это уже было 12 декабря 93-го года. В любом случае, рассчитываем на 100 мандатов. Не 40, а 100 мандатов. И работаем уже сейчас по всей стране, стараемся. Но, естественно, мы не можем людей собрать, потому что это будет массовое мероприятие. Поэтому в этом плане кампания пройдет тихо. Люди могут в штабах получить литературу, включить радио, телевизор.
В. Ворсобин:
- Владимир Вольфович, вы сказали, что если были бы честные выборы, вы можете выиграть.
В. Жириновский:
- Да. Потому что делают замеры – в некоторых регионах за ЛДПР готовы голосовать 40%. Это чистый европейский стандарт.
В. Ворсобин:
- От этих слов веет безнадегой. Ну, потому что очень мало людей в России надеются на свободные, честные выборы. Получается, вы сейчас заранее говорите: ребята, если я не выиграю, значит, выборы будут нечестными?
В. Жириновский:
- Но это лучше, чем при царе или при коммунистах – вообще ничего не было. Что, в Америке честные выборы были? Я согласен, давайте честные. Но в результате честных выборов к власти придут экстремисты, радикалы. Вот в Перу пришла леворадикальная партия. Но там ничего особенного не произойдет. А у нас что произойдет? Дайте ядерную кнопку в руки левых радикалов…
В. Жириновский:
- Я никак не пойму, при честных выборах кто придет к власти – экстремисты или вы? Вы только что сказали, что придете к власти, если будут честные выборы. А теперь вы говорите, что при честных выборах…
В. Жириновский:
- Власть не нас боится, Ворсобин. Ваш уровень знаний меня немножко беспокоит. Я ведь говорю, что власть боится радикалов, революционеров, экстремистов. ЛДПР власть не боится. Но чтобы те, другие, к власти не пришли, они тормозят всех, кроме «Единой России». В этом смысл торможения и искажения выборов. Они же не могут сказать: давайте, ЛДПР не искажайте результаты и «Единой России», а коммунистов будем давить. Это же невозможно. Поэтому команду, видимо, дают: все оппозиционные партии надо придавливать. Они же имеют право, это же тоже их борьба. Но, повторяю, когда много голодных, бедных, безработных, побеждают левые. А потом они у власти ничего сделать не могут, но чтобы остаться у власти, переходят к террору. Простой пример – советская модель. Они с кровью стояли у власти, но потом выдохлись. Демократы с кровью стояли, но выдохлись, и Ельцин ушел со слезами на глазах.
В. Ворсобин:
- И мы уходим, Владимир Вольфович, у нас заканчивается время эфира.
В. Жириновский:
- Вы уходите, а мы приходим.
В. Ворсобин:
- Наша передача временно прекращается.
В. Жириновский:
- Завтра, в субботу, будет повтор в 7 утра и в воскресенье в 5 вечера. Все должны быть у радиоэфира, там, где «Комсомольская правда», там, где наша передача, где великий Ворсобин, надо всем слушать.
В. Ворсобин:
- И еще более великий Жириновский. Вот так мы раскланялись в конце передачи. Спасибо, Владимир Вольфович. До свидания.
В. Жириновский:
- До свидания.
Подписывайтесь на новые выпуски в Яндекс.Музыке, CastBox, Google Podcasts и Apple Podcasts, ставьте оценки и пишите комментарии!
