Перемирие началось с провокации Киева
И. Измайлов:
- Здравствуйте. Это Радио «Комсомольская правда», Игорь Измайлов, Александр Коц,«Аналитика с именем», здесь. Саша, приветствуем.
А. Коц:
- Всем привет!
И. Измайлов:
- Много таких ярких, мощных событий за эти дни, которые хотелось бы обсудить. Начнем, наверное, со звонка Трампа нашему президенту Владимиру Путину, который почему-то на Западе успели окрестить историческим, хотя на выхлопе – лишь прекращение ударов по энергетической инфраструктуре Украины лишь на 30 дней. Украина прекращать ничего не стала, как мы видим, хотя мы, согласившись на это предложение, даже развернули наши беспилотники. Короче говоря, наши бспилотники не долетели до целей. Мы свои обязательства выполнять готовы, Киев – нет. Какие перспективы тогда у какого-то более серьезного переговорного процесса?
А. Коц:
- Да, я тоже разделяю твой скепсис по поводу названия этих переговоров историческими. Ну, черт его знает, историческими могут быть переговоры, которые заканчиваются чем-то историческим. 30-дневное перемирие – это не что-то историческое. Не зря Владимир Путин в ходе разговора с Дональдом Трампом отдельно подчеркнул, что Украина и раньше не выполняла свои обязательства, что Киев – это очень не договороспособная сторона, которая не держит свое слово, нарушает все договоренности. Всегда это было, и неизвестно, с чего вдруг сейчас будет по-другому. Потому что, если мы будем окунаться в историю, начиная с 2014 года, мы все прекрасно помним перемирие в Иловайске, которое они нарушили, мы помним Минск-2, который начался после краха ВСУ в Дебальцево. И также эти перемирия были нарушены. Мы помним все эти новогодние, рождественские, пасхальные, хлебные, школьные (какие там еще были?) перемирия, которые мы заключали с Киевом. И неважно, кто у власти стоял – Турчинов в Иловайске, Порошенко в Дебальцево, Зеленский в Стамбуле. Все договоренности не стоят ни одной гривны, ни одного цента, ни одной копейки. Поэтому Владимир Путин, собственно, и обратил внимание Трампа на то, что надо как-то с украинскими вашими партнерами решить вопрос, кто будет отвечать, и как будет отвечать за слова. Поэтому, конечно, все эти разговоры о перемирии, о 30-дневном перемирии, об установлении режима прекращения огня, они упираются в одну проблему. Эта проблема – Украина, которая никогда не соблюдала все эти договоренности о прекращении огня, о линии разграничения (еще были у нас договоренности) 30-километровой, когда они буквально через месяц начали занимать свои 15 километров обратно, эту серую зону. И тогда это все получило название «тактика жабьих прыжков».
Насколько сейчас что-то можно сказать о будущих договоренностях? Во-первых, мы же понимаем, что самое важное, оно на публику не было вчера сказано. Ну, 2,5 часа говорили, а мы увидели несколько абзацев заявлений, которые, конечно, не отражают всего, о чем говорили президенты. Конечно, интересная идея по проведению хоккейных матчей. Я думаю, это такой троллинг на слова о том, что мяч теперь на стороне России. Вот Россия поймала мяч, а обратно кинула шайбу. Шайба теперь на стороне, я не знаю кого, на стороне Украины или на стороне Вашингтона. Ну, скорее Украины.
Конечно, надо было идти на какие-то договоренности с Трампом. Нам важно поддерживать с ним вот этот уровень взаимоотношений, когда мы друг друга слышим, когда мы не лаемся, как собаки, друг на друга, когда мы не угрожаем друг другу, когда мы не шантажируем друг друга. Нам важно с ним говорить на равных и при этом показывать, кто в этом разговоре лишний. И вчера в ходе этого разговора это было очень ярко продемонстрировано, когда Владимир Владимирович просто выбил этот козырь из рук Зеленского: вот я снова за мир, это Путин не за мир, заставьте его. А мы тоже за мир. И вот, пожалуйста, Путин вчера это продемонстрировал, когда согласился с инициативой Трампа об этом энергетическом перемирии на 30 дней. И даже сразу отдал команду российскому Министерству обороны прекратить удары по энергетическим объектам Украины.
И вот как теперь Трампу сказать, что мы не за мир? Мы согласились, мы не бьем. И в эту же ночь – на тебе, на Кубань по нефтеперерабатывающему заводу, который, кстати, обслуживает международную сеть перекачки, в том числе с американскими акционерами, туда Зеленский ночью наносит удары своими беспилотниками. И Зеленский начинает что-то рассказывать о том, что если бы, да кабы, вот надо добиться, чтобы сначала Путин, а потом уже мы… Вот Путин сразу сказал: всё, извините, базара нет, я на это согласен, я отдаю команду военным прекратить удары по энергетическим объектам. Зеленский снова начинает торговаться. То есть Зеленский опять нас не подводит, он опять показывает, кто за мир, а кто за войну. Это, наверное, один из основных итогов.
То есть Зеленским с политическим опытом в 4 с небольшим года пытался переиграть опытнейшего политика (я имею в виду Владимира Путина) и опытнейшего бизнесмена Дональда Трампа. Пытался как-то их перехитрить, перевернуть игру с ног на голову, когда он теперь за мир, хотя все три года он отказывался от этого, и выбить у нас стул из-под пятой точки. А вышло все наоборот. Вышло, что переиграли Зеленского, и у нас отношения с Трампом налаживаются и налаживаются. Да, это не наш союзник, да, это не наш друг, но, по крайней мере, мы возвращаемся к каким-то партнерским отношениям, в рамках которых можно не только решать вопросы по урегулированию украинского конфликта, но и вопросы наших двусторонних отношений, вопрос санкций, вопрос хоккея. Сейчас уже наш прославленный тренер выступает, просит Путина и фигуристам организовать такие же двусторонние соревнования. Ну, это будет яркое шоу, которое будет показывать, насколько Западу за три года удалось изолировать Россию, в том числе и с помощью спортивных чиновников и функционеров, бюрократов.
Мне кажется, что вся эта история с перемирием, которую завел изначально Зеленский, он же хотел морское, энергетическое, воздушное, ну, пока только энергетическое вроде как достигнуто. Но пока Зеленский не объявил о том, что он его поддерживает. То есть Путин объявил, Зеленский не объявил. Ну и, соответственно, очень четко, опять же, было американской стороне заявлено о том, что если уж мы идем к какому-то перемирию всеобъемлющему, по всей линии боевого соприкосновения (а это сейчас почти 2 тысячи километров), надо понимать, кто будет контролировать это перемирие на линии боевого соприкосновения. Украина уже говорит: мы сами будем. Но это смешно, когда одна из сторон конфликта будет контролировать соблюдение или несоблюдение собственными войсками… Это как-то дурковато звучат.
Поэтому это очень долгий процесс. Во-первых, согласование, где будет проходить эта линия. Во-вторых, обязательно должна быть какая-то демилитаризованная зона, из которой надо выводить войска, отводить. Надо выбирать, кто согласен, кто хочет играть роль арбитров, кто хочет играть роль наблюдателей, кто будет третейским судьей. Это все очень долгий процесс, не одного месяца. То есть, если кто-то думает, что если сейчас удастся с энергетическим перемирием, мы тут же заключим перемирие по линии боевого соприкосновения. Ни фига. Для начала надо понять, как будет контролироваться это перемирие. У нас были эти перемирия. У нас в Донецке сидела миссия ОБСЕ, которая – «тут вижу, тут не вижу». Ну, мы всё это проходили.
И. Измайлов:
- Так и на Запорожской станции до сих пор. Сначала говорили, что это Россия…
А. Коц:
- До сих пор не знают, откуда прилетают по ним беспилотники.
И. Измайлов:
- То же самое будет.
А. Коц:
- Кто-то обстреливает, а кто запускает беспилотники, кто обстреливает станцию, почему Энергодар без света сидит систематически – не вижу, не знаю и не скажу. Поэтому долгий процесс согласования, долгий процесс выбора кандидатов на то, чтобы стать наблюдателем, арбитром, долгий процесс всего этого утверждения. И в ходе всего вот этого, естественно, мы будем на какие-то вещи соглашаться, зная при этом, что на эти вещи не согласится Украина. И в этом смысле Украина снова будет выглядеть неким таким фактором неспокойствия, фактором войны, если говорить прямо, в глазах Трампа. Все это, в конце концов, должно привести к каким-то последствиям для Киева, военно-политическим последствиям. Потому что сейчас, я напомню, поставки вооружений, поставки развединформации, они возобновлены, никакого моратория на них сейчас нет, но разведданные новые, а вооружения старые, еще байденовских пакетов, не что-то новое от Трампа. Трамп пока Украине ничего не обещал и ничего не передавал, идут старые списки военной номенклатуры. Если прекратится и это в ходе каких-то действий Зеленского, ну, будем смотреть, как будут развиваться события.
И. Измайлов:
- Саша, за несколько часов до переговоров Дональда Трампа и Владимира Путина, помимо беспилотников, которые продолжали лететь в нашу сторону, ВСУ попытались вторгнуться в Белгородскую область. Опять непонятно – зачем? Кроме того, что это в преддверии переговоров, положили опять там людей, технику, но как будто бы не успокоились. И в одной из предыдущих программ ты говорил о том, что, несмотря на то, что у них ситуация в Курской области складывается, уже было понятно, не очень для них, у них были резервы, и резервы где-то тоже у нашей границы – Брянская область, Белгородская. Там что-то остается, они продолжают там находиться? Этот вопрос о территориях теперь неизбежно включает в себя Сумскую область? Мы одно время говорили про Белгородскую, и говорили, что Харьков. А как можно там что-то не делать, если оттуда постоянно лезут? И вот опять враг полез, напомнив, что там нужна буферная зона, и без этого никак.
А. Коц:
- Враг просто показывает, что буферную зону придется расширять. Ну, спасибо ему за эту подсказку. На самом деле в Белгородской области на момент нашего с тобой разговора еще все не закончена, противник продолжает попытку проникнуть на нашу территорию, продолжаются накаты, продолжаются обстрелы – артиллерийские обстрелы, обстрелы из РСЗО, атаки дронами нашей территории в Краснояружском районе. На самом деле противник уже не первый раз пытается там рассечь нашу Курскую и Белгородскую группировки. Такая попытка была и в августе прошлого года, кстати, если не ошибаюсь, когда уже шло вторжение в Курскую область, противник пытался еще на Белгородскую трассу выйти через международный автомобильный погранпереход Колотиловка. Тогда это не получилось. Сейчас в том же районе, но в другом месте ВСУ попытались прорваться на нашу территорию.
Надо сказать, что если на Курск шли прямо колоннами, это и танки, и БТРы, и MaxxPro, и «Страйкеры», и ББМки, сейчас несколько иная картина. Ну да, сначала были инженерные машины, которые там чуть присыпали ров и раздвинули «зубы дракона». Было там три танка, которые тут же были уничтожены. Сейчас они пытаются к нам прорваться на квадроциклах. Черт это знает, о чем это говорит, может быть, техники меньше стало, либо они считают, что так им удастся более эффективно действовать на поле боя, но пока им ничего не удается. Да, действительно, была цель политическая - на фоне разговора Путина и Трампа показать, что они еще что-то могут, прорваться на нашу территорию, занять какой-нибудь населенный пункт, поднять там украинский флаг, что-то вот такое продемонстрировать, без каких-то особых дальше стратегических последствий.
Конечно, есть и военная сторона этих действий, этих провокаций. Это попытаться раздергать наши ресурсы, которые сейчас дожимают противника в Курской области. Пока в Курской области еще не все зачищено, есть даже населенные пункты, которые находятся пока под контролем противника. Если не ошибаюсь, их на сегодняшний день три (сложно сказать, в динамике ситуация развивается). В Курской области не освобождена еще Гоголевка, Олешня, Горналь, ну, и Гуево, вокруг него тоже идут бои. Но это всё вопрос времени. Хотя, для того чтобы выйти, допустим, на международный автомобильный погранпереход Суджа, нам придется все-таки решать определенные военные задачи в Сумской области, заходить через нее, в обход МАПа, потому что там у противника господствующие высоты. Мы можем, конечно, зайти на МАП, но нас просто будут лупить по этому МАПу с господствующих высот. Зачем нам терять людей? Мы лучше сначала, наверное, по Сумской области обойдем МАП и займем высоты.
Так вот, возвращаясь к Белгородской области. Пока все это развивается по августовскому сценарию, когда просто пожгли кучу техники, наколотила кучу живой силы наша группировка прикрытия государственной границы. Сейчас – то же самое, уже несколько танков уничтожено, пара инженерных машин, несколько боевых бронированных машин, несколько БТРов, несколько багги и квадроциклов. Ну, и несколько десятков уже ВСУшников, которые пытались проникнуть на нашу территорию. Не понимаю, чтобы что? Потому что таких сил, чтобы даже развить какой-то успех, у них сейчас нет. Что-то блокировать, какие-то пути сообщения? Ну, дорог много, мы можем наладить логистику чуть севернее. Ну вот, пока эта попытка продолжается. Я буквально полчаса назад вернулся из того района. Очень активно работает наша армейская авиация, работают ударные вертолеты под прикрытием сил поисково-спасательных служб на случай, если будет сбита какая-то одна из машин. Но работают очень активно. Пока я там был, часа 3, эти группы по три вертолета, друг друга сменяя, летают постоянно, наносят удары не столько по границе, сколько уже по территории противника, с которой, собственно, идет вторжение. То есть воздушная разведка выявляет цели, и тут же на подходе наши вертолеты, которые лупят по скоплению сил.
Также работает и ночная авиаразведка. Вот я был свидетелем вчера на одном из командных пунктов, когда в Сумской области в лесном массиве засекли скопление техники, около 10 единиц. На сегодняшний день это очень большое скопление, так много сейчас не принято скапливать техники. И туда моментально просто был нанесен удар оперативно-тактическим ракетным комплексом, было уничтожено большое количество техники и живой силы. Но, как мы и говорили с тобой в предыдущих передачах, у противника нет возможности на крупное наступление, но есть возможность устраивать вот такие провокации, рейды, может быть, как они это называют. Если мы будем вспоминать 2023, 2024 год, вот эти рейды в Белгородскую область – Таволжанка или попытка Козинку со Сподарюшино захватить. Вот что-то подобное, оно может повторяться, крупное вторжение, на мой взгляд, вряд ли.
И. Измайлов:
- Здесь невозможно не спросить о таких крокодиловых слезах Трампа, связанных с нацистами, которые окружены оказались в Курской области. Он через день говорит о том, как это ужасно, там молодые парни, вот Россия их ловко окружила, конечно, для них ситуация очень печальная. Но все было бы ничего, и можно было бы говорить о том, что это бусифицированные, несчастные украинцы, пойманные на улицах, если бы не огромное количество преступлений, зафиксированных на территории оккупированной части Курской области. О чем президент Владимир Путин сказал в среду на встрече с прокурорами, говоря о том, что причастные к преступлениям на территории региона все украинские военные, совершавшие преступления против мирных жителей, должны быть установлены и наказаны. Но ранее Россия дала шанс тем, кто там находится, по предложению Трампа, в связи с тем, что ему горько и он спать не может, можно сдать. Но время очень ограничено, и этот песок в часах утекает постоянно. Уже всё, время для размышления окончено? Вот там как это видится?
А. Коц:
- Да нет, на самом деле это окно возможностей, оно всегда открыто, и не только в Курской области. Где угодно, пожалуйста, хочешь жить, не хочешь расстраивать Дональда Трампа, причинять ему боль и страдания, - подними руки вверх и выходи. Необязательно это делать в Курской области, а где угодно. Гибнет-то украинцев много не только в Курской области. И в оперативном окружении они находятся не по границе Курской области, а уже по территории Сумской области. Поэтому, пожалуйста, выходите с поднятыми руками. Но это не избавляет вас от ответственности. Это дает вам жизнь, но эта жизнь может продолжиться, безусловно, и в колонии строгого режима. Тут надо сказать, что, несмотря на то, что за 7 месяцев вторжения уже есть приговоры украинским военнослужащим по терроризму, которые заходили к нам и совершали преступления. И этих приговоров уже больше десятка точно, а может, и на десятки уже идет счет. Просто они не так широко освещаются, но эти оккупанты, которые заходили в Курскую область и попадали в плен, их уже судят за преступления. Мы-то знаем о самых громких, как Русское Поречное или в Черкасском Поречном, а вот в Погребках был найден мужчина, уже мертвый, который был прикован к батарее наручниками, и был расстрелян в голову. Такого нашли. Мы с волонтерами нашли беременную женщину, расстрелянную в больнице. Ее тело буквально вчера выносили гуманитарщики, добровольцы. И там тоже следственные действия продолжаются. Это Нина Кузнецова, о которой я писал, и о которой вчера сообщал Следственный комитет. Кстати, там в пресс-релизе как раз фотографии и видео, которые были сделаны мной во время обнаружения, просто мы их не стали ставить, мы такое не ставим, а они заблюрили это все и продемонстрировали.
Поэтому никто не будет им никакую индульгенцию от уголовного преследования давать. Вы сохраните самое ценное для себя – свою жизнь, но за свои поступки, за свои преступления, за акты терроризма, которые вы совершали на территории Российской Федерации, все равно придется отвечать. Но на самом деле, мне кажется, в теплой, сытой колонии все-таки лучше, чем в двух метрах под землей, с маленьким крестиком, в безымянной могиле. Поэтому есть у вас шанс, товарищи украинцы, сдавайтесь, и будет вам сохранена жизнь.
И. Измайлов:
- Саша, Владимир Путин там же, на встрече с прокурорами, заявил о скором завершении разгрома ВСУ в Курской области. Опять же, как оттуда просматривается это полное освобождение региона? Потому что мы с тобой много говорили, что они, хоть и есть возможность их там потихонечку перемалывать, но обстрелы идут с территории Сумской области. Или это уже немножко другая история будет, связанная с продвижением дальше, за территорию Курской области, после ее освобождения?
А. Коц:
- Ну, освобождение Курской области – это некий акт символизма: мы вышли на границы Российской Федерации. Это не значит, что мы по ним остановимся. Это значит, что мы пойдем все равно дальше, потому что нам надо устанавливать зону безопасности, а она не может проходить за счет нашей территории, поэтому в Сумскую область мы все равно пойдем и, насколько будет позволять противник, будем отгрызать себе этот буфер.
Что касается того, скоро или нескоро мы освободим Курскую область. У Верховного главнокомандующего, наверное, больше информации, чем у меня. Я вижу здесь, на земле, что противник упирается. На юго-восточном фланге очень серьезно упирается 82-я бригада, на юго-западном фланге очень серьезно 80-я бригада упирается. Но это все – попытка выиграть время. И то, что в Белгородской области происходит, это все – попытка выиграть время, для того чтобы сформировать рубежи обороны, новые уже, по Сумской области. То, что они не собираются прекращать воевать, а надеются на перемирие, это определенно. Потому что мне вот пишет из Конотопа мой товарищ, и он говорит, что в сторону границы, в нашу сторону и в сторону Сум, военные колонны проходят ежедневно. Это, конечно, не 20-30 машин, а по 5-6 машин, но они идут ежедневно в нашу сторону, то есть на ротацию кого-то подвозят. Ну, кого? Бусифицированных вот этих подвозят, которых мы том по лесополкам собираем и лечим, кстати. В ходе этого разговора Владимира Путина и Дональда Трампа президент России сказал, что будет произведен обмен 175 на 175, плюс в качестве жеста доброй воли Российская Федерация передаст Украине 23 тяжелораненых ВСУшника.
Я вчера как раз побывал в военном госпитале в Курске, где лечатся украинские военнопленные, чуть больше 30 человек, из них какое-то количество как раз тяжелораненых, о которых говорит наш президент. И это, в том числе, ампутанты. Так вот, что обратило мое особое внимание? То, что большинство ампутаций – это не минно-взрывные травмы, это обморожения. Ну, они там лежат с этими черными пальцами, с обрубленными стопами или уже выше даже сепсис шел. То есть их бросали в таких условиях невыносимых, что они не могли… Ну, и мы, конечно, создавали такие условия своим огневым воздействием, что их не могли ротировать.
Я сейчас обращаюсь к тем украинцам, которые раздумывают, пойти ли им воевать или не пойти. Вот вас бросят в такой блиндаж, и будете вы потом без ручек, без ножек. Обморожение рук, обморожение конечностей в целом, вот такие ампутанты.
И. Измайлов:
- Надежда, что русские придут и спасут?
А. Коц:
- Именно так и говорили, что уже ждали. Но при этом ловишь их на словах. Потому что он говорит: «Уже не было боеприпасов, и я лежал, ждал русских». Я говорю: «А куда ты боеприпасы дел? Ты, наверное, стрелял по русским?» Он говорит: «Нет-нет, это ваши дроны летали, я по дронам стрелял». Ну, все они, когда в плену, не стреляли по русским. Но что я хочу отметить? Помнишь, была история, где украинский врач, какой-то доктор Менгеле, говорил, что не надо оперировать русских пленных, не надо помогать русским раненым, мы, типа, будем усыплять тех русских, которые будут попадать к нам на операционный стол. Вот у нас такого нет, я такого не встречал. Я разговариваю с военным хирургом. Он мало того, что врач, он еще и военнослужащий, он две присяги давал – военную присягу Родине и клятву врача России. Он говорит: «Я себе не представляю. Для меня на операционном столе это выключается – противник, не противник, враг, друг. Есть пациент, для меня он не более чем пациент, я его оперирую». И здесь, в госпитале, они получают те же лекарства, ту же медицинскую помощь, то же питание. Ну да, живут они отдельно, под охраной, в отдельных палатах, на двухъярусных кроватях, но те, кто ампутанты, они, естественно, на первом ярусе спят. У них, я посмотрел, книжки есть. Причем я разговариваю с пациентом, он говорит на украинском, а книжка у него на русском. Я говорю: «А читаешь на русском?» Он говорит: «Ну, как бы других книжек у вас нет, приходится читать на русском». Я говорю: «А ты что по-русски не говоришь?» Он откуда-то из Хмельницкой области. Он говорит: «Мне 24 года, у нас в школе уже не было русского языка, поэтому я разговариваю по-украински». Ну, он так говорит, что в принципе понятно.
Ну, понятно, что они на камеру, наверное, не стали бы жаловаться, но видно, что они искренне говорят, что врачи им оказали необходимую медицинскую помощь, и условия содержания у них нормальные, и в нарды они там могут поиграть, и в шахматы. Ну, понятно, когда их обменяют, там начнутся истории, что им специально отрезали руки-ноги. Но я надеюсь, что будут среди них те, кого я записывал, и у меня будет возможность предъявить, что он не жаловался, а, наоборот, благодарил.
Кстати, наши врачи говорят, что когда прежние группы раненых забирали на обмен, они даже не хотели уезжать. Потому что здесь они лежат в тепле, здесь у них уход, здесь у них питание.
И. Измайлов:
- Я только хотел спросить - много ли желающих возвращаться?
А. Коц:
- А там их вылечат и вдруг опять отправят на фронт. Вот этого, конечно, все боятся.
И. Измайлов:
- Эти истории, мне кажется, они всегда интересны, как-то глазами посмотреть на это. И мы отдельно говорим про наших бойцов, тоже их глазами, как они смотрят, например, на все эти переговоры на высшем уровне. Совсем недавно мы с тобой обсуждали касательно Трампа. Никак не смотрят, продолжают выполнение…
А. Коц:
- Я сегодня общался с ребятами 810-й бригады, задавал им эти вопросы. Они говорят: честно говоря, и времени нет следить за новостями, у нас есть боевые задачи. Но, безусловно, война нормальным людям не нравится. Это тяжелая, грязная, кровавая работа, ею не очень приятно заниматься. Надо – значит, мы занимаемся. Есть приказ, мы его выполняем. Но, конечно, всем хочется мира, всем хочется вернуться к родным с победой, естественно. Но если переговоры сорвутся, значит, будем дальше идти. Следующее предложение для Зеленского будет еще хуже, чем предыдущее.
И. Измайлов:
- Прямо перед звонком (так уж совпало по графику президента или нет) была встреча с российским бизнесом, с РСПП. И журналист «Коммерсанта» Колесников после этого рассказал о том, что ему рассказали присутствовавшие на закрытой встрече. Где президент сказал о требовании признания наших конституционных регионов, то есть то, с чего мы не слезем. Но вроде как прозвучало, что если признают наши территории, выполнят требование, мы в Одессу не пойдем. И слово «Одесса» прозвучало, и прозвучали слова «другие территории». Ну, Сумскую область мы с тобой обсудили, просто по факту неизбежности, чтобы освободить Курскую область и защитить ее, а там дальше и Белгородская, и т.д. Здесь вопрос, который мы с тобой каждую программу обсуждаем. В связи с происходящим в Курской области, ее освобождением и высвобождением наших сил, означает ли это, что динамика может как-то в сторону ускорения пойти или в целом как-то преобразиться на линии соприкосновения? Можно говорить о том, что там может что-то посыпаться? Хотя ты говоришь о том, что и резервы есть, и подвоз происходит каждый день.
А. Коц:
- Посыпаться может, если перекрыть кран западной помощи. Евросоюз уже заявил, что он на требование прекращения помощи не пойдет, то есть помощь все равно, даже если Соединенные Штаты Америки прекратят посылать помощь Украине, она будет идти из Евросоюза, но, конечно, не в таких объемах, а в меньших. Я не думаю, что с нашего направления (будем говорить, с Сумского направления) высвободится очень много людей. Ну, здесь тоже нужны довольно серьезные ресурсы, для того чтобы, во-первых, наступать, во-вторых, иметь резервы, чтобы отбивать вот такие провокации, как случилась в Белгородской области. А это может случиться, допустим, и в Брянской области. Мы должны иметь этот резерв, чтобы оперировать им по нашим границам.
Сейчас, мы видим, Украина пытается наступать на Покровском направлении, пытается срезать этот юго-западный выступ. Мы пока там находимся в оборонительной позиции, и там наше наступление пока не продолжается. Зато оно продолжается на Запорожье. Поэтому я не думаю, что высвободится, но если будут прекращены поставки вооружений, если будет запрещена мобилизация, то, конечно, может и посыпаться.
И. Измайлов:
- Саша, конечно, еще одно важное событие, которое мы отмечали на этой неделе, - уже 11 лет крымской или «русской весне». Тех событий, хоть теперь уже и далеких, но отмечаемых нами и таких, уже прочно вошедших в историю как изящное воссоединение наших людей, историческое. Помнишь, многие говорили: вот, все было спокойно. Но фактически происходящее в той же самой Курской области, все эти преступления, наглядно демонстрируют, что могло бы быть в Крыму, в Севастополе, и чего, слава богу, удалось не допустить еще тогда. Как изменилась ситуация, на твой взгляд, за эти 11 лет? Мне кажется, можно взять немного шире, события, которые тогда начинались в Донбассе. Было ли понятно тогда уже, что все это неизбежно, и разорванный народ все равно начнет свое воссоединение? Они же тогда всё это начали – и про русский язык, и унизительное отношение к жителям Донбасса, которых они уже тогда начинали обстреливать. И все это зарождалось, наверное, в конце 2013-го, в 2014-м, что-то – сильно раньше. Но такая точка, конечно, как «крымская весна», мы всегда вспоминаем, отмечаем.
А. Коц:
- Да, я помню плакат времен «крымской весны» - «Все только начинается». Кто бы мог подумать, что начинается такое тяжелое десятилетие, которое пошло уже на второй десяток. На самом деле представьте, что проспект Победы в Симферополе назывался бы улицей Степана Бандеры. Или проспект Героев Сталинграда в Севастополе – улицей Романа Шухевича. Или Графская пристань - причал Героев «небесной сотни». А у них бы дошло до такого, вслед за памятниками Ленину уже и адмиралов российских начали сносить, и Севастополь бы в какой-нибудь Ахтиар переименовали. Но вместо этого Крым за 11 лет постепенно становился таким типичным российским регионом, со всеми его плюсами и, конечно же, минусами тоже. Ну, мы должны быть одной страной, все мы друг на друга похожи. Но зато это три языка (русский, украинский и крымско-татарский), это и дороги, это и школы, это и красавец-аэропорт, это и мост, это и больницы. Я помню, на 5-летие возвращения Крыма в родную гавань разговаривал со своим другом, товарищем - крымским политологом Владимиром Джараллой, и он говорил: «Слушай, при Украине, если у тебя онкология, это всё. Либо ты продаешь всё и остаешься в одних трусах, и тебя еще не факт, что вылечат. Либо ты просто лежишь тихо и умираешь. А сейчас у нас прекрасное лечение, сопровождение онкобольных, и это все бесплатно, за счет государства. Для нас, - он мне тогда говорил, - это фантастика». Сейчас, конечно, многое - фантастика и для наших новых регионов, потому что и дороги, и школы, и строительство новых домов, и пенсии выше, и зарплаты выше. Понятно, что тяжко жить в регионах, которые воюют. Есть и довольно высокий уровень безработицы, есть и (если мы берем Донецк) и проблемы чисто коммунального характера, проблемы с водой, которые уже всем надоели. Тем не менее, все-таки есть некая уверенность в будущем, что вот ты теперь под крылом большого государства, под крылом России, и что Россия тебя больше не отдаст, больше не предаст, и ты остаешься здесь.
Собственно, нам это надо было продемонстрировать, в том числе, и на примере Курской области, что, несмотря ни на что, мы вернемся и отвоюем свои территории, и всё своим гражданам возместим. Знаешь, когда я заходил в Суджу, разговаривал с людьми, которые провели там в оккупации 7 месяцев, меня так немножко кольнуло, что от них сквозит таким недоверием каким-то странным. Я долго не мог понять, что это за недоверие. Ну вот, пришли свои. Они вроде говорят, что ждали, а потом, знаешь, так с обидой спрашивают: «А почему вы нас к себе не пускали? Вот хохлы нас в Сумы пускали, когда нам надо было в больницу или еще что-то, а вы нам зеленый коридор в Курск не открывали». Я говорю: «Почему вы так считаете?» - «Украинцы нам говорили, что вы нас не хотите принимать, мы для вас – отработанный материал». Я говорю: «Вы знаете, какие усилия прилагали наши дипломаты, наши военные дипломаты, Красный Крест, наши омбудсмены, чтобы кого-то из вас вытащить? Были две партии – 40 и 30 человек. Просто украинцам вы нужны были как живой щит, как заложники, которыми прикрывались, для того чтобы обезопасить себя. Ничего подобного. Вам еще предстоит осознать, что случилось с жителями других городов, до которых не доезжали ни Красный Крест, ни украинские или западные журналисты, ни волонтеры с гуманитарщиками». Как это было, например, в Русском Поречном, в этой резнёй, жуткими изнасилованиями и прочим, так сказать, «прелестями». Им еще предстоит понять, что, для того чтобы их освободить, погибло очень много хороших русских (и не только русских) воинов, сложили свои головы на курской земле, чтобы дойти и показать, что мы – одно большое государство, и мы за каждого своего гражданина спросим в десятикратном размере с украинских военных.
Все это движение, которое началось в 2014 году, включая восстание в Донбассе, это всё было для меня некое обновление, возрождение России, такой ренессанс и пробуждение нашего общества, которое живо откликнулось на все. Этот так называемый «крымский консенсус» и последующие события в Донбассе показали, что у нас очень живое общество, зрелое гражданское общество, когда в Донбасс поехали десятки тысяч добровольцев, чтобы воевать с оружием в руках за русский мир. Когда тысячи гуманитарщиков, волонтеров поехали помогать, когда каждый пытался внести свою лепту в эту борьбу жителей Донбасса. И нам всем было очень горько эти 8 лет безвременья, когда наши люди по крови страдали, находясь между миром и войной, в каком-то подвешенном состоянии. Вроде и Россия рядом, а ты – не Россия и не Украина, и сам по себе непризнанный.Я помню, конечно, это ликование, когда Донецкая, Луганская Народные Республики были признаны нами как независимые государства. Тогда все понимали, что это шаг к присоединению к России, к которому они шли долгие 8 лет, выстрадали право на этот красный паспорт.
Да, 2014 год, Крым – это было только начало. А когда будет конец, я сейчас предугадать не возьмусь. Ты напомнил про Одессу. Я думаю, если такое и был, это был неслучайный сигнальчик. Конечно, Одесса нам нужна. Ну, и про другие территории. До Одессы невозможно пройти, не взяв Николаев, Николаевскую область. Поэтому будем надеяться, что Бог нас не оставит, и мы и дальше будем продолжать то, что было начато 11 лет назад в Крыму.
И. Измайлов:
- Все наши люди, которые нас любят, мы с ними обязательно воссоединимся. Спасибо огромное, Саша. До встречи в эфире.
А. Коц:
- Всем пока.
Подписывайтесь на наш подкаст на любой удобной площадке, чтобы не пропустить новые выпуски с Александром Коцем!
