Сергей Добровольский: «Чтобы отправить волонтеров в Курск пришлось проводить кастинг - так много было желающих»
В. Алфимов:
- Здравствуйте, дорогие друзья. Приветствуем вас в эфире Радио «Комсомольская правда». Я – Валентин Алфимов, рядом со мной – Александр Малькевич. Мы продолжаем вас знакомить с героями, которые живут в наших новых регионах, которые строят там светлое будущее (это сложно – строить там светлое будущее), и, несмотря ни на что, оттуда не уезжают и борются. Борются за нас, за вас и за Россию.
А. Малькевич:
- Да, за нашу страну. Программа у нас, собственно, так и называется – «Новороссия. Герои нового времени». И каждую неделю при поддержке Президентского фонда культурных инициатив мы знакомим вас с историями ярких, талантливых, очень сильных, красивых людей, которые строят мирную жизнь в четырех наших вернувшихся домой регионах. И мы фигурально отправляемся в Донецк. Почему фигурально, я расскажу об этом чуть позже. На связи с нами Сергей Добровольский, депутат Народного Совета Донецкой Народной Республики и руководитель Донецкой республиканской общественной организации «Молодая Республика». В общем, один из лидеров молодежи Донбасса, если совсем просто сказать. Сергей, добрый вечер.
С. Добровольский:
- Добрый вечер.
В. Алфимов:
- Сергей, я правильно понимаю, что вы ведаете, в том числе, и волонтерами, добровольцами, которые помогают и в зоне специальной военной операции на Донбассе, а сейчас вот в Курсе?
С. Добровольский:
- Да, все верно.
В. Алфимов:
- Кто еще, как не человек с фамилией Добровольский, может руководить волонтерами?
С. Добровольский:
- Такой красивый комплимент мне еще никто никогда не делал.
А. Малькевич:
- А это московские журналисты. Но на самом деле, друзья, давайте тогда в том же духе продолжать. Почему я сказал «фигурально» и «виртуально» Донецк? Да потому что Сергей, если я ничего не путаю, находится в Курсе. Это так?
С. Добровольский:
- Все верно.
А. Малькевич:
- То есть молодежь Донбасса, которая прекрасно знает, к сожалению, что такое военные действия со стороны фашистов, как только стало трудно соседям, отправились в Курскую область. Ну, давай об этом, собственно, и поговорим. Сколько вас там, чем вы занимаетесь? На самом деле вы ведь самые подготовленные, к сожалению, и самые опытные в плане советов, как вести себя в ситуации ЧП.
С. Добровольский:
- Все верно, мы находимся здесь уже почти неделю. Первый раз мы приехали в прошлую среду, так сказать, на разведку, такой боевой группой, которая поехала в принципе разведать обстановку. Тогда мы ехали сразу и на Суджанское кольцо. Ну, поехали, посмотрели, где какая обстановка, поняли, где есть проблемные моменты. Отправили машину в Донецк за нашими ребятами и привезли первых, самых боевых, можно сказать, волонтеров, которые сейчас работают и на пунктах временного размещения, и на складах, куда прибывает гуманитарная помощь. И выезжают на эвакуацию в прифронтовые районы, где идут уже боестолкновения, и вывозят людей, которые по тем или иным жизненным ситуациям не смогли вовремя эвакуироваться.
А. Малькевич:
- Сережа, я правильно понимаю, у вас 46 местных штабов в республике, у твоей организации более 10 тысяч активистов? Давай в цифры погрузимся, чтобы понять, сколько таких вот… Да все неравнодушные люди в Донбассе, но я каждый раз впечатляюсь тем количеством заряженных на работу, на созидание, в общем-то, на подвиг ребят и девчат, которые есть в ДНР. Огласите, как говорится, весь список.
С. Добровольский:
- Все верно вы сказали, у нас 46 местных отделений, и количество активистов насчитывает более 10 тысяч. На самом деле ребята имеют огромный опыт волонтерской деятельности, у нас и Волноваха, и Мариуполь, и освобожденные территории, мы и в Луганскую Народную Республику ездили, и в Запорожскую область, и в Херсонскую область. И сейчас, когда нужно было выезжать в Курск, поехать в Курск – это, можно сказать, было поощрение. Потому что у нас было ограниченное количество мест ребят, которых мы могли привезти, и это был жесткий отбор, там чуть ли до драки не доходило, чтобы поехать сюда, посмотреть, как обстановка, помогать людям. У нас список был вот такой, нам нужно было его уменьшить и еще обосновать, почему поедут они, а не ты. Так что рвение у нашей молодежи сумасшедшее.
А. Малькевич:
- Самый юный ваш волонтер, сколько ему?
С. Добровольский:
- Который находится в Курске или вообще?
А. Малькевич:
- Нет, вообще.
С. Добровольский:
- Слушайте, у меня была такая история. Когда мы только начинали дежурить в больницах, госпиталях, это была больница Калинина. У нас были по разным направлениям – кто-то в приемном отделении носил раненых (и военнослужащих, и гражданских), кто-то в заготовительных цехах работал. Ну, самая тяжелая работа была на кухне. Ну, представьте, там нужно было накормить более 1-1,5 тысячи пациентов и персонала больницы. Это какое количество еды нужно приготовить.
Я захожу в заготовительный цех, где наши ребята сидят, чистят картошку. И сидит просто ребенок, и он сидит в нашем метче. Я говорю: «Погоди, сколько тебе лет?» - «13». Я говорю: «13?» Он такой: «Да». Я говорю: «Тебя что, заставили?» Он такой: «Нет, я увидел в группах наших переписку, что нужна помощь в больницах, и вот я…» Я говорю: «А ты откуда?» Он говорит: «Я из Пролетарского района. Я маме, правда, не сказал, но я приехал, это днем происходит, я могу, как будто я гуляю, приехать и помочь». Честно, у меня от таких историй, когда я вижу таких молодых ребят, которые, несмотря ни на что… Он знал, что эта больница постоянно находилась под обстрелом в то время, как раз только прилетело в корпус, разрушило. Несмотря ни на что, рвутся, таким образом, в бой.
А. Малькевич:
- Сережа, расскажи Валентину, где эти секретные рецепты, напиток, мазь, продукты, терапия какая-то, аутотренинг? Откуда берутся такие классные ребята и девчата? Представляешь, 13 лет… Эта история тоже для кино – не говорите маме, дворами ушел, через окно убежал туда, где стреляют, где опасно.
В. Алфимов:
- Вот я сейчас сижу, вас слушаю. Тут мой сын рядом, ему сейчас 12, в октябре будет 13. Я пытаюсь представить его на этом месте. Не хочу сказать, что нет, он никогда бы так не сделал (может, и сделал бы), но я как родитель сижу и думаю: елки-палки, а что бы я думал и чувствовал в этот момент, когда мой 13-летний сын идет в больницу, в которую прилетает регулярно, и откуда он может просто не вернуться?
С. Добровольский:
- Слушайте, я на самом деле не знаю рецепт, как это делается, но скажу вам так. В любом обществе есть люди, кому это безразлично, и кто действительно сопереживает сердцем. Я уверен, что в принципе специальная военная операция, когда мы в нашей стране столкнулись с проблемой, с общим врагом, это все и показало, кто на самом деле патриоты своей страны, кто любит свою Родину. Я вам хочу сказать, очень приятно смотреть, что это огромное количество людей. Я же тоже, можно сказать, до начала специальной военной операции был таким, знаете, волонтером, который принимал участие в благотворительных акциях, но это было не на постоянной основе, потому что мне нужно было заниматься чем-то еще. И когда началась специальная военная операция, мы все сплотились, мы стали одной дружной семьей, которая работает на одну цель. Это помощь нашим людям и победа нашей страны. Знаете, мне кажется, мы сейчас, наверное, самая сплоченная нация, которая действительно работает на одну общую цель.
В. Алфимов:
- Вы сказали про самого молодого волонтера. А самый пожилой?
С. Добровольский:
- У нас пожилых не так много, мы отправляем пожилых больше в партию, но я знаю, что есть такая добрая, приятная традиция, в Мариуполе в «Молодой Гвардии» есть такой, можно сказать, мини-отряд волонтеров-пенсионеров. У них до 10 человек, они вместе с ними выезжают и на субботники, и помогать таким же пенсионерам. Это, так сказать, активное взрослое поколение. За ними тоже прикольно наблюдать. Они носят наш мерч, они взрослые, но у них написано «Молодая Гвардия». Знаете, это такие нестареющие люди, вечно молодые.
В. Алфимов:
- Что сейчас больше всего нужно людям, и что вы можете им дать? Что от вас сейчас требуется?
С. Добровольский:
- Слушайте, что сейчас нужно людям, это поддержка. Поддержка – это то, что им действительно сейчас нужно. Потому что к людям в дом пришла война, они вынуждены эвакуироваться из-за боевых действий. Непонимание, куда им ехать, как правильно все сделать. Для этого здесь в принципе и находятся волонтеры «Молодой Гвардии». Ну, если отбросить то, что ребята работают круглосуточно на складах, потому что фуры со всей страны едут, везут гуманитарную помощь для пунктов временного размещения, для больниц, для центров, которым оказывают информационную помощь. Наши ребята координируют отправку волонтеров с вокзалов, из крупных транспортных узлов. Поэтому здесь сейчас волонтеры оказывают помощь и координационную, и поддержку. И, конечно же, не всех волонтеров мы пускаем в опасные места. Туда мы выезжаем небольшими группами. Это, конечно же, эвакуация. И есть люди, которые по тем или иным причинам на данный момент не хотят покидать свои дома, но магазины в таких прифронтовых городах уже не работают, приходится доставлять им продукты питания, чтобы они ни в чем не нуждались.
А. Малькевич:
- Сережа, мы не раз говорили о том, что волонтеры из наших новых субъектов Российской Федерации должны иметь такие же страховки и такую же помощь и поддержку на законодательном уровне от государства, как и добровольцы из других субъектов. Поясни, пожалуйста, нашим слушателям и зрителям, в чем здесь зерно проблемы.
С. Добровольский:
- Было зерно проблемы, скажу так, но на данном этапе оно уже решается. И сейчас, когда мы направлялись сюда, со мной связался руководитель нашей АВЦ Александр Батченков, и он сказал, что нужно всех ребят, которые едут сюда, застраховать. Они нам это в ускоренном порядке как-то на «Добро.ру» сделали, поэтому все ребята, которые сейчас работают на гуманитарной миссии в Курске, они все застрахованы так же, как и все волонтеры со старых регионов Российской Федерации. Так что я понимаю, что процесс, после того как мой товарищ Микаэль задал вопрос Владимиру Владимировичу, он сдвинулся с мертвой точки. И, видите, здесь мы уже находимся как застрахованные волонтеры, как и все остальные, которые сюда приехали.
А. Малькевич:
- Это здесь, в Курской области. Я правильно понимаю, что если житель Курской области приедет помогать, волонтерить в Донецк, у него эта страховка будет, а житель Донецка, твои ребята-волонтеры из «Молодой Республики», у них страховки не будет (и нет)?
С. Добровольский:
- Не будет. Механизм, конечно, еще до конца не отработан, но если мы на своих гуманитарных центрах подаем людей на «Добро.ру», они регистрируются, и это проходит как согласованное с ними мероприятие, тогда они выдают нашим ребятам страховку. Но на данном этапе я считаю, что это уже огромное продвижение. Там срок подачи достаточно большой, но из-за особенностей нашего региона нам его сократили чуть ли не до 24 часов с подачи заявки. Если для ребят, которые не находятся на новых территориях, это больше недели, то у нас это всего лишь 24 часа. Так сказать, сейчас все работает в полутестовом режиме.
А. Малькевич:
- Тяжелый вопрос я задам. Ну, раз мы обсуждаем волонтеров, страховки, это всё. С начала специальной военной операции сколько погибло ребят?
С. Добровольский:
- Вы имеете в виду волонтеров?
А. Малькевич:
- Да.
С. Добровольский:
- Я не могу сказать за всю страну…
А. Малькевич:
- Нет, я говорю конкретно про ДНР, про Донбасс, про твоих ребят.
С. Добровольский:
- Наших ребят, которые были в нашей организации, погибло 7 человек.
В. Алфимов:
- Как это было? Расскажите нам.
С. Добровольский:
- У нас был гуманитарный центр открыт, там ребята вели гуманитарную миссию. И в один из дней этот центр подвергся обстрелу со стороны ВСУ. Они знали, куда били, они знали, что там гуманитарщики, что там волонтеры. В общем, так же, как и во всех остальных случаях, когда убивали мирное население, их это, естественно, не остановило.
В. Алфимов:
- Сергей, может быть, я сейчас немножко такой крамольный вопрос задам, он такой, московский немного, циничный. После того, как это произошло, у вас меньше стало людей, которые к вам идут волонтерами?
С. Добровольский:
- Да нет, наверное, даже больше. Потому что даже друзья погибших ребят, которые не были даже около этой деятельности, они захотели продолжить путь этих ребят, путь волонтеров. Каждый парень, который погиб, он стоял за что-то свое, он нес что-то свое доброе в этот мир. Он таким же и остался в памяти у всех этих людей, которые к нам примкнули, и они прямым текстом нам говорят: мы хотим продолжать их дело. Поэтому эта ситуация с гибелью ребят, она, конечно… Мы потеряли ребят, но приобрели, так сказать, продолжателей их дела, вот так я скажу.
А. Малькевич:
- Сережа, я понимаю, помимо того, что это товарищи, друзья… Ты же сам был там в момент удара и был ранен.
С. Добровольский:
- Да, все верно.
А. Малькевич:
- Ты можешь свои чувства, свои эмоции в тот момент восстановить и нам рассказать?
С. Добровольский:
- Считаю, что я отделался пустяками, раз я сейчас с вами могу сидеть и общаться. Ну, все это было врасплох, мы с таким раньше никогда не сталкивались. Да, работали на гуманитарных миссиях и в Мариуполе, и в Волновахе, оно всё падало достаточно рядом, можно сказать, в 50, в 20 метрах, но никогда рядом с нами не падали «Хаймарсы». В тот вечер это были именно «Хаймарсы». Застали нас, можно сказать, врасплох. Ну, эмоции какие были? Честно говоря, даже не могу вспомнить. Помню, что на несколько минут сознание потерял после первого прилета, он лег прямо рядом со мной. А дальше уже смутные какие-то… Всё как будто в тумане.
В. Алфимов:
- Сережа, честно, как на духу, расскажите нам, может, было желание в тот момент, что ну его, всё это, не хочу больше этим заниматься, жизнь дороже, поеду в Ростов, в Питер, в Москву или в Новосибирск, буду заниматься чем-то таким, мирным?
С. Добровольский:
- Да нет, что вы такое говорите. Мыслей уехать точно не было. Помню, в тот момент, когда у меня получилось сползти в такой небольшой ров, помню, загорелась трава. В тот момент я подумал, что, наверное, это всё. Со мной рядом находились ребята, мы смогли саккумулироваться тогда. Я, помню, немного на них кричал, но руками получилось затушить эту траву. Знаете, после того как мы коллективом решили тогда проблему с этой травой (потому что очень много вокруг было сухой), я понял, что всё, сейчас не погибли, значит, все нормально, сейчас будем выживать по-любому. Покидать ни в коем случае мыслей не было, хотя со стороны некоторые говорили: вот, надо уехать в другой регион для восстановления, чего-то еще. Я вам хочу сказать, что лучшим для меня восстановлением было то, что, во-первых, приходили ребята в больницу, это была достаточно серьезная поддержка. И второе. Хочу сказать огромное спасибо нашему другу и товарищи Кириллу Борисовичу Макарову, который сразу же, после того как меня выписали из больницы, он меня моментально вытянул на работу. Помню, я еще на костылях, и он мне сразу: давай, давай, давай. И вот тем, что он меня моментально включал в работу, не давал никаких поблажек, я быстрее встал на ноги, у меня пропал этот страх. Знаете, когда после ранения тебе кажется, что каждый снаряд, который летит (да еще как раз это совпало с тем, что Донецк постоянно обстреливали, ежедневно, это как раз был тот период) по городу, он твой. В тот момент как раз мне Кирилл Борисович помог побороть этот свой страх, в принципе выходить на улицу, в принципе опять понять, что это не так, не каждый снаряд твой, и быстрее встать на ноги.
А. Малькевич:
- Для наших слушателей скажем, что речь идет о министре молодежной политики Донецкой Народной Республики Кирилле Макарове.
С. Добровольский:
- Да.
В. Алфимов:
- Тоже, кстати, герой нашей программы.
С. Добровольский:
- Поэтому меня, можно сказать, моментально включили в работу. Я считаю, как раз это мне помогло и встать на ноги, и побороть свой страх, и, возможно, каким-то своим примером показать ребятам, что это не причина что-то не делать, не выходить, не помогать.
А. Малькевич:
- Сережа, тебе сколько лет?
С. Добровольский:
- 30.
А. Малькевич:
- Ну, уже такой серьезный возраст. Но все равно, получается, когда в прошлом году ты стал депутатом, ты был одним из самых молодых.
С. Добровольский:
- Ну, я и еще мой товарищ, Владислав Подкова, вот он самый молодой у нас. Он тоже, кстати, был на этой гуманитарной миссии, тоже ранен, у меня одна нога, а у него другая, знаете, мы, как инь и ян, можем сойтись.
А. Малькевич:
- Вот Валентин тут тебя пытал – хотел бросить, не хотел бросить? Когда случилась эта трагедия в 2022 году, у тебя жена была беременная.
С. Добровольский:
- Да. Но я это узнал, когда она ко мне пришла в больницу, я не знал этого.
А. Малькевич:
- Она пришла, и у вас две радости, так сказать. Она радуется, что ты жив, ну, и сообщила эту новость. Вторая половина должна была сказать: давай, одумайся, остановись, в конце концов, перейди на более безопасный участок работы.
С. Добровольский:
- Возможно, она в душе хочет мне это постоянно говорить, но она понимает, что я по-другому не могу. Ну, у нее это бывает, прорывается. Она держится упорно месяц, а потом у нее один день, когда накипает, и она: всё, это ничего не надо, какой Курск, зачем, тут, в Донецке, есть, чем заниматься, оставайся, куда ты поедешь, там же ничего непонятно, здесь вы хоть что-то знаете… Это, знаете, такие минутные слабости. Потом она собирается и говорит: всё, я знаю, что тебе нужно это, поэтому поезжай. Знаете, еще очень приятно, что вторая половинка тебя всегда поддерживает. На самом деле это дает такой дух, стимул вообще работать. И мне очень приятно, куда бы я ни отправлялся, я всегда ловлю себя на мысли, что меня дома ждут, и у меня нет никакого другого варианта, как вернуться. Поэтому всегда еду и думаю: я должен вернуться, никакого другого варианта нет.
А. Малькевич:
- Еще один момент. Ты служил в той самой легендарной интербригаде «Пятнашка»…
В. Алфимов:
- Которая сегодня дает жару всем на Курском направлении. Это очень важно отметить.
С. Добровольский:
- Все верно. Вот буквально час назад заезжали к нашим ребятам, передавали им гуманитарную помощь. Всё собираем по их запросу. Ничего, ребята тут крошат, так что молодцы, красавцы. Уже вступали неоднократно в бой, но ни раненых, ни убитых (тьфу-тьфу-тьфу) пока нет.
В. Алфимов:
- Сережа, тот факт, что вы служили в «Пятнашке», помогает ли сейчас – связи, понимание, то, что им действительно нужно? Я понимаю прекрасно, что со всей России люди шлют вообще всё. Помогает ли служба и, соответственно, опыт в сегодняшней волонтерской деятельности?
С. Добровольский:
- Помогает, прежде всего, подход вообще в принципе. Когда даже сейчас мы выезжаем на территории, никто же достоверно не понимает, где находится сейчас враг. Все говорят о том, что работают ДРГ или что-то еще. Ну, группы, которые позаходили, они же не зашли такими километровыми заградотрядами. Они же так не идут. У них активно работают ДРГ. И даже сейчас просто подход к этому. Вот мы вчера выбрали для себя населенный пункт, в который мы выезжали. Мы связались с нашими товарищами из аэроразведки, с товарищами, связались с товарищами из «Пятнашки», заехали в музей в Курске, купили контурную карту, начертили для себя приблизительные (по последним сводкам), где была замечена техника, где были замечены группы ДРГшные, обозначили для себя санитарную зону, куда мы можем заезжать. Это в принципе вот такой подход. Мы не наобум едем. Прежде чем ехать, это проходит этап подготовки, чтобы мы понимали, куда мы можем заходить. Тем более, это новая для нас территория. Если у себя на родине мы понимаем, как и что, здесь мы проделали вот такой путь. Далее должна быть, конечно, абсолютная внимательность. Никакой музыки в машине не должно быть, окна должны быть приоткрыты. Во-первых, следишь, чтобы FPV-дроны не летали, смотришь постоянно в лесополосу, чтобы не было никаких засад или чего-то еще. Обращаешь внимание на какие-то мелочи, на детали. То есть ты должен быть постоянно предельно внимательным. Это как раз дала та самая служба.
Слушайте, даже раньше, когда мы сталкивались (обстрелы, помощь людям при обстрелах), в основном у людей, которые не сталкивались с этим, не проходили службу или что-то еще, они при какой-то нестандартной ситуации ловят ступор. Здесь главное – не ловить ступор. Ты должен максимально быстро реагировать, максимально быстро занять нижнее положение. Неважно, что происходит, артобстрел, просто какой-то обстрел, засада или что-то еще, надо максимально быстро, так сказать, обнять матушку-землю. Это что касается какого-то опыта. Ну и, конечно же, все нужно анализировать – анализировать ситуацию, смотреть на тех же наших военнослужащих, которые стоят на посту. Они тебя тоже в чем-то подозревают, поэтому тут надо еще и правильно общаться с ними. Ты должен быть, как психолог, и с людьми ты должен быть, как психолог. Потому что сейчас огромное количество… Я так понимаю, они переодеваются в людей и начинают выходить, как обыкновенные люди, к нам на территорию. То есть прежде всего должно быть внимание.
В. Алфимов:
- «Переодеваются в людей» - это гениально.
С. Добровольский:
- Я имею в виду, в гражданских людей. Но вообще они нелюди на самом деле.
В. Алфимов:
- Мы прекрасно понимаем, что они в нас, в людей, и переодеваются, неважно, в гражданских или в военных. Потому что у нас люди, а там – нет. Вы можете это не говорить, Сергей, а мы с Александром так считаем.
С. Добровольский:
- Я это выдал, значит, оно так и есть.
А. Малькевич:
- Сережа, я по поводу ступора хотел спросить. Все-таки ты в разные регионы России выезжаешь, общаешься или на каких-то мероприятиях. А был ли у тебя за последний год-полтора ступор неприятный на таких встречах, когда тебя коллеги, условные сверстники неприятно удивляли?
С. Добровольский:
- Слушайте, надо подумать, я, может быть, я сейчас не вспомню. Я почти из республики не выезжаю, только в экстренных случаях, когда что-то важное происходит. Основное направление у меня – это Москва. Очень много работы есть в Донецке, поэтому не выезжаю. Слушайте, вроде в моем окружении какого-то прямо ступора, чтобы меня ввел кто-то в ступор именно из моего окружения, вроде нет.
А. Малькевич:
- То есть москвичи все нормальные тебе попадаются?
С. Добровольский:
- Ну, я общаюсь, наверное, просто с такими. Ты же создаешь вокруг себя примерно такой же круг общения, как и ты сам. В моем кругу таких людей, которые меня вводят в ступор, нет. Возможно, какое-то их непонимание ситуации – да, а прямо ступор – наверное, нет. В принципе сейчас все люди, которые к нам на Донбасс приезжают, они уезжают, уже переосмысливая. Они видят своими глазами, и тут уже не нужно даже рассказывать.
А. Малькевич:
- Это правда. Расскажи, пожалуйста, нам (и Валентину особенно) о том, как ты был в этом году на инаугурации президента России и на Параде Победы в Москве. Пусть завидует московский коллега.
В. Алфимов:
- Да, который не был ни там ни там.
С. Добровольский:
- Знаете, прежде чем попасть в Кремль или на Красную площадь на Парад… Я просто делаю такую отсылку. Я раньше такие мероприятия наблюдал с экрана телевизора и всегда думал: блин, как это круто. И даже себе представить не мог, что через какой-то определенный период времени, грубо говоря, перенесусь на Красную площадь, перенесусь в Кремлевский дворец. Слушайте, эмоции непередаваемые. Я Парад смотрю каждый год, и смотрел его с экранов телевизора. Я даже себе представить не мог, что эмоции от того, когда ты это видишь вживую, они настолько отличаются от экрана. Слушайте, это очень мощное зрелище. Во-первых, ты как-то заряжаешься максимально духовно, ты смотришь на эти идущие колонны техники, на этих красиво идущих солдат, на людей, которые присутствуют. Знаете, такое: да, блин, мы сейчас прикурить им всем дадим. После Парада происходит какое-то сумасшедшее воодушевление. Ну, очень круто. Особенно с момента, как только начинается все, и диктор говорит: «Говорит Москва…» - всё, просто дрожь по телу проходит.
Что касается инаугурации. Я в Москве часто бываю, но в Кремле я был первый раз как раз на инаугурации. У меня за день до этого получилось сходить на военно-патриотический концерт. Очень крутое было зрелище, там было огромное количество участников СВО, выступали все звезды наши с патриотическими песнями. Мне просто позвонил знакомый, говорит: «Я вижу, что ты в Москве. У меня есть возможность достать билеты». Я говорю: «Ну, я не один, я с товарищами». Он говорит: «У меня один есть». Я говорю: «Нет, один я не пойду». И он мне перезванивает через 15 минут и говорит: «Я нашел и на товарищей». - «Класс, тогда точно пойдем». Как-то так получилось.
И на следующий день была уже инаугурация. Скажу так. Кремль очень красивый. Я как человек с Донбасса, который первый раз был там… И круто, что получилось. Я думаю, не у каждого человека получается так близко увидеть нашего президента Владимира Владимировича. Я пришел заранее, за 2,5 часа и занял место у ленточки, чтобы прямо вот так увидеть его. Я не хотел выглядывать, я хотел стоять в первом ряду. Так получилось, что увидел свою знакомую (может, знаете?) Катрусю.
А. Малькевич:
- Да, Катю Агранович.
С. Добровольский:
- Я стоял с широко расставленными руками и, получается, занял полтора места. Я ей махнул, говорю: «Иди ко мне». И мы вот, два донецких, возле этой ленточки стояли, такие счастливые и довольные, когда проходил Владимир Владимирович, можно сказать в 1-1,5 метрах от нас.
В. Алфимов:
- Не было желания пожать руку или что-то еще? Ну, когда такой шанс еще появится?
С. Добровольский:
- Честно, было сумасшедшее желание, очень хотелось сказать ему много приятных слов и руку протянуть, но я просто подумал, что потом меня могут немного наказать за такие действия, которые, так скажем, несистемные.
В. Алфимов:
- Вот за что я люблю нашего сегодняшнего гостя Сергея Добровольского – за то, что он отвечает честно. Ну, другой бы сказал: да нет, что вы, я же все понимаю, конечно, нет, торжественный момент. По-человечески, вот оно: да, хотел, еле сдержался. Это я к чему? Это такая проверка на честность сейчас была. Потому что дальше у нас идет блок таких самых-самых сложных вопросов. Вы столько всего рассказываете – тяжелое ранение, постоянные встречи, работа с людьми, обездоленными во всех смыслах слова, с ранеными, с людьми, которым просто даже есть нечего, у них домов не осталось. И сейчас вот это горе, боль вокруг вас, и вы пытаетесь вытаскивать оттуда людей. Откуда вы берете силы?
С. Добровольский:
- Слушайте, я даже не знаю, откуда беру силы. Хотелось бы просто поскорее перестать смотреть на все эти страдания людей. Я-то еще помню, как у нас было мирное время до войны. И у нас районы, которые сейчас постоянно под обстрелами (Петровка, Кировский район), какие там были прекрасные места, какое там было густонаселенное место. Хотелось бы, чтобы эти люди, чтобы весь Донецк, вообще вся наша страна зажили мирной жизнью, чтобы мы победили этого змея, который мешает нашей спокойной жизни, мешает нашим детям, мешает нашим старикам, которым приходится, возможно, проживать вторую войну за свою жизнь (Великую Отечественную и сейчас – специальную военную операцию). Хотелось бы скорее все это закончить, чтобы мы, знаете, свободной грудью могли вдохнуть и просто жить и наслаждаться жизнью, проводить время со своими детьми, растить детей. Тем более, есть поручение президента, что нужно увеличивать количество детей. Дети – это же прекрасно. Вообще на самом деле, наверное, я просто смотрю на своего сына и понимаю, что для него я хочу немного другой жизни, чтобы он ни в коем случае не сталкивался с такими событиями, которые упали на мое время, на время моих сверстников и ребят помладше. Чтобы они этого никогда не видели и жили только в мире, в сильной стране, в сильной России, с сильными людьми.
В. Алфимов:
- У вас ребенок. Мальчик или девочка?
С. Добровольский:
- У меня сын Давид.
В. Алфимов:
- Кем вы хотите, чтобы он стал?
С. Добровольский:
- Прежде всего, хотим, чтобы он был порядочным человеком. А все остальное – это такая…
В. Алфимов:
- Вот ему будет 13 лет, как, собственно, пацану из больницы, про которого вы нам сегодня рассказывали. У нас войны уже не будет, я уверен, мы придем к миру, стрелять не будут и т.д. Он скажет: я поеду куда-то туда помогать людям, как ты помогал в свое время. Что вы ему скажете?
С. Добровольский:
- Слушайте, это его выбор, наверное, будет. Если он примет такое решение, то я буду гордиться им.
А. Малькевич:
- Проявит донбасский характер.
С. Добровольский:
- Понимаете, чаще всего, когда родители что-то запрещают или не разрешают делать, дети потом винят их в этом, говорят, что они не дали им раскрыться, реализоваться или что-то еще. Поэтому, мне кажется, ни в коем случае нельзя пресекать то, что они хотят. Да, возможно, можно сесть, поговорить, спросить, для чего. И если это будет аргументированная взрослая позиция, то нельзя ее не слышать. Я так считаю.
В. Алфимов:
- Мы начали с Курска. Давайте тогда Курском и закончим. Какие планы у вас на ближайшие дни, когда домой поедете? Или вообще не поедете, пока ваша помощь нужна?
С. Добровольский:
- Слушайте, сейчас нужно как можно больше людей вывезти из опасных районов. Мы со вчерашнего дня работаем с администрацией Рыльского района, мы уже с ними на связи, на связи и с группами, которые уже занимаются эвакуацией, они заходят вглубь. Ну, они ездят на бронированных машинах, у них есть бронемашина, у них стоят средства РЭБ, потому что там огромное количество FPV-дронов летает. Мы с ними уже на связи. Мы отработали схему, по которой они вывозят людей в более-менее безопасное место, а оттуда мы уже на быстрых машинах, на джипах забираем и увозим, а они в тот момент опять едут за оставшимися людьми. Так же и с гуманитарной помощью. Я говорил, в отдаленных районах магазины уже не работают, поэтому нам приходится закрывать огромный пласт развоза гуманитарной помощи для людей, которые остались. Ну что, работаем. Гуманитарной помощи навезли уже достаточно много, волонтеров с каждым днем становится больше. На сегодняшнее утро было 94 человека «Молодой Гвардии», которые приехали и быстро сориентировались. Я знаю, что к завтрашнему дню уже 130 должно быть. Поэтому нас становится только больше, мы становимся сильнее.
В. Алфимов:
- Спасибо вам большое. Удачи вам большой, чтобы без потерь, без раненых, и только работал счетчик спасенных жизней людей, которых вы спасли. Вот этого вам желаем.
Подписывайтесь на наш подкаст на любой удобной платформе, чтобы не пропустить новые выпуски о героях, налаживающих жизнь в Новороссии!
