Михаил Скигин: Русское меценатство: создавать от сердца, не ожидая выгоды

А. Назаров:

- Доброе утро, уважаемые радиослушатели. В эфире программа «Репутация» и я, ее ведущий, Антон Назаров. Мы говорим об институте репутации, о том, как он формируется в нашей стране и в мире, а также о знаниях, умениях и навыках, которые пригодятся каждому.

Сегодня у нас в гостях меценат и владелец Петербургского нефтяного терминала Михаил Скигин. Михаил, доброе утро. Мы рады приветствовать вас в нашем эфире.

М. Скигин:

- Доброе утро, Антон. Спасибо большое за честь.

А. Назаров:

- Но сначала наша традиционная рубрика о том, что произошло на минувшей неделе в мире репутации.

В эфире программа «Репутация» и я, ее ведущий, Антон Назаров. Сегодня у нас в гостях меценат и владелец Петербургского нефтяного терминала Михаил Скигин. Михаил, еще раз доброе утро. Это у нас субботнее утро, поэтому это, конечно, такой утренний прайм, наши радиослушатели как раз собрались, для того чтобы послушать про меценатство, потому что вы действительно известный меценат. Я вот хотел спросить. Вы уже, кстати говоря, давали интервью «Комсомольской правде», газете «Комсомольская правда», еще перед Днем народного единства в прошлом году и сказали там очень интересную вещь. Что патриотизм – это такая духовная категория, которая действительно важна в применении к каждому человеку. Можете вот эту мысль немножко расшифровать, для того чтобы мы, может быть, более детально поняли, что вы имели в виду?

М. Скигин:

- Да. Ну, я как бы, помимо того, что еще предприниматель и меценат, у меня пятеро детей, и я достаточно плотно занимаюсь воспитанием их. И со временем понял, что воспитание детей – это в первую очередь воспитание самого себя. И для того чтобы воспитать себя, нужно понять, кто ты есть на самом деле. Для того чтобы понять, кто ты есть на самом деле, нужно проработать некоторые свои проблемные зоны. Дети особенно очень хорошо это показывают, когда начинают капризничать или показывать свое «фи». И ты понимаешь, что ты раздражаешься на этот счет. И как только ты ловишь себя на этом, нужно понимать, что вот, я раздражаюсь, потому что во мне что-то не так. И когда ты начинаешь это прорабатывать благодаря зеркалу ребенка, в следующий раз, если ты по-настоящему проработал, при той же ситуации ты уже намного более спокоен, и ребенок тоже на этот счет тогда перестает переживать. То есть достаточно моментальная такая реакция.

В свое время эта мысль почему-то во мне родилась, что эту мысль можно и на нацию перенести. То есть это не просто происходит внутри человека, но это может происходить и в компании это может происходить, может происходить на уровне страны. И, таким образом, как-то родилась вот эта мысль, что нужно все-таки болезненные точки вскопать, их проработать, усиливать сильные стороны. И таким вот образом у меня появилось такое некое понимание патриотизма, что ты как бы патриот и как хороший родитель, когда ты откровенно относишься к самому себе, к тому, кто ты есть, и над этим сильно работаешь. И как бы на уровне нации, получается, это нужно стараться доносить до максимального количества людей, те точки, которые, может быть, были забыты или намеренно забыты, и их проработать. Поэтому для меня это, с одной стороны, патриотизм. С другой стороны, как бы есть вот это понимание, что почему-то я здесь себя чувствую прям как дома, хорошо, мне здесь хорошо. Это неважно где, но вот когда ты любишь свое место, то место обычно любит тебя, и любовь – это взаимоотдача, и вот это для меня патриотизм, то есть когда ты стараешься сделать то место, которое… которым… которое тебе любо, ты пытаешься это место сделать лучше.

А. Назаров:

- Ваша меценатская деятельность началась с установки памятника архитектору Петербурга Доменико Трезини. Расскажите, как вы пришли к этой мысли, наверное, в результате проработки, но как это произошло, и какие проекты последовали после этого памятника? Потому что, ну, памятник – это очень известная теперь точка, такое туристическое место, люди туда приходят, это действительно такое вот… Ну, это место обрело прям свою доминанту.

М. Скигин:

- Да. У моего отца был хороший друг-итальянец, генерал Давоса, настоящий генерал итальянский, и он просто влюбился в Санкт-Петербург. И когда мой отец скончался, я принял его номер телефона по наследству, и где-то через месяц после его кончины мне звонит итальянец. Я немного по-итальянски говорю, и мы с ним как-то разговорились, он узнал о трагичной смерти моего отца, мы с ним встретились, и у нас сразу же было полное взаимопонимание. И он прям при первой же встрече сказал: я как итальянец, у меня тут такой вот есть проект, постановление памятника Трезини, не мог бы финансово помочь, нужно столько-то? Приличная сумма, на то время это было 10 тысяч долларов. Ну, это 2003 год. И я, вообще не думая, сразу же сказал: конечно же, да. Хотя мне было тогда 23 года, и я толком еще пока не настолько погрузился в то, кто я есть и чем я буду вообще в дальнейшем заниматься. Но я сразу же охотно согласился и потом уже длительные годы ждал постановки этого памятника. Слава богу, спустя практически 15 лет, может, даже больше, он все-таки появился на свет. Так что я очень рад, что имел возможность быть сопричастным к этому проекту.

А. Назаров:

- А какие дальше проекты последовали? Вот мы знаем о проектах взаимодействия с Эрмитажем, о каких-то других. То есть началось все, естественно, с родного города.

М. Скигин:

- Да.

А. Назаров:

- Какие проекты в Санкт-Петербурге у вас… для вас стали потом приоритетными? И как вы уже пришли к осознанному меценатству?

М. Скигин:

- Ну, с Эрмитажем меня еще связывает очень интересная дружба с одним реставратором – Василий Худяков, он из семьи Худяковых, и мы с ним тоже благодаря тому же генералу познакомились и до сих пор очень крепко дружим, уже более 20 лет теперь. И как-то так получилось, что он меня познакомил с деятельностью Эрмитажа в целом, изнутри, и потом уже как-то, знаете, судьба так свела, что Санкт-Петербургский нефтяной терминал стал помогать реставрировать как раз-таки и картины, картины в Эрмитаже, картины Русского музея. У нас была еще помощь по возрождению Италии, разные старые итальянские работы мы… там огромная книга была выпущена. Это вот… то, что потом последовало. Из последнего уже мы с другом, Александром Басалыгиным, решили восстановить давно уже разрушенный дом Брюллова. Тоже немаловажная история, поскольку Брюллов все-таки достаточно важная фигура в Санкт-Петербурге, и его наследие надо обязательно сохранять. И вот как-то одно за другим потянуло, и сейчас вот недавно помог немного ВООПИиКу. Тоже только начало нашей совместной работы, и сейчас будем продолжать. Это, на удивление, почему-то такая деятельность, она совершенно не денежная, совершенно никакой прибыли не приносит, но она приносит то, что невозможно купить деньгами, это какое-то внутреннее удовлетворение, что, да, наверное, что-то возможно оставить и после смерти.

А. Назаров:

- Что для вас меценатство? Вот часто люди ставят знак равенства между понятиями меценатство и спонсорство. И чаще, кстати, звучит слово «спонсорство». А меценатство при этом имеет большую историю, в том числе в нашей стране, да. Такие люди, как Эдуард фон Фальц-Фейн или Никита Дмитриевич Лобанов-Ростовский и многие другие, Николай Юсупов, которые действительно, будучи даже за пределами Родины по разным причинам, вполне себе, в общем, понятным, да, тем не менее, покупают вот эти самые разбросанные камни, что называется, да, предметы культуры, искусства и возвращают их в Россию под разными, так сказать… в разном контексте, под разными предлогами, но, тем не менее, по сути дела, возвращают русское искусство в Россию.

Вот вы в принципе занимаетесь примерно тем же самым. Вот что для вас меценатство, что для вас спонсорство? И как бы вы это всё определили?

М. Скигин:

- Ну, начнем тогда со спонсорства, потому что это более близко, более видно всем подряд. Спонсорство – это когда какая-то организация получает средства и должна спонсору что-то за это. То есть поставить логотип или в СМИ всем обозначить, что это вот благодаря спонсору такому-то, такому-то. Это, получается, некая взаимовыгода, потому что спонсор будет упомянут, его продукты будут больше куплены. То есть это некоторая… некая маркетинговая стратегия обычно, которая выверяется на уровне совет директоров, и потом уже принимается решение о том, что да, мы вот будем спонсировать это, потому что это нам приносит в дальнейшем какую-то прибыль, она незаметная, сейчас мы просто деньги отдаем туда, но эти деньги нам вернутся, и, таким образом, мы можем это списать с налогов или… Ну, это достаточно такая экономическая составляющая в этом, и в основном это сугубо экономическая составляющая.

В то время как меценатство – это некая такая идеология, то есть это совсем про другое. Когда ты меценат, ты просто веришь в то, что ты сможешь сделать что-то, что-то изменить. Причем тебе неважно, будет ли твое имя упомянуто или нет. Тебе неважно, будет ли твоя… твоя личность в дальнейшем упомянута когда-нибудь после твоей смерти или нет. Это все совершенно неважно, потому что на первый план выходит продвижение определенной идеи. И идея у мецената, она рождается изнутри, то есть это даже никак не связано с какой-то там сильной мозговой деятельностью, а больше сердечной. То есть это… ты изнутри, всем своим нутром веришь в то, что если я это сделаю, то, наверное, мир станет хотя бы чуть-чуть лучше, в котором я живу и в котором будут жить мои дети. И это совершенно другая сила, которая движет этим человеком, нежели у спонсора. То есть там нет никакого просчета, нет никакой корысти, нет ничего такого, это просто полностью отсутствует. И чем у мецената более чистые намерения, мне кажется, тем больше повышается вероятность некого успеха. Потому что, когда ты как идеолог собираешь вокруг себя таких же единомышленников, то ваша сила увеличиваются, влияние, именно сила влияния, и тогда вероятность того, что это будет неким успехом, она повышается многократно просто. Поэтому для меня вот это меценатство – это некий стиль жизни даже, это не просто «я – меценат», а это как бы… Я со временем, конечно, стал меценатом, и только сейчас, буквально пару, несколько лет понял, что, оказывается… да, я, оказывается, меценат. Это не то что было целью или таким намерением – я хочу, чтобы все обо мне говорили как о меценате. Нет, это уже некое такое призвание. Потому что много лет уже этим занимаюсь, уже как-то это… И всегда это было совершенно бескорыстно, совершенно… Ну, просто потому, что нравится, и всё. И как это объяснить? Ну, только вот позывом сердца.

А. Назаров:

- То есть это такая, по сути, христианская категория, то есть отдавать, ничего не требуя взамен.

М. Скигин:

- Да. Да, вообще ничего, даже спасибо не надо.

А. Назаров:

- И получить от этого прям настоящее удовольствие и одухотворение.

М. Скигин:

- Да, да.

А. Назаров:

- В эфире программа «Репутация» и я, ее ведущий, Антон Назаров. Мы вернемся после небольшого перерыва. Не переключайтесь.

А. Назаров:

- В эфире программа «Репутация» и я, ее ведущий, Антон Назаров. Напоминаю, что сегодня у нас в гостях меценат, владелец Петербургского нефтяного терминала Михаил Скигин. Михаил, еще раз доброе утро.

Вот мы в первой части нашей программы поговорили о меценатстве, что оно значит для вас. И вот среди ваших проектов, помимо возвращения культурных ценностей в Россию, помимо восстановления памятников архитектуры и культуры, есть еще один большой проект, которому уже, как выяснилось, 10 лет, это кинокомпания «Два капитана», которая произвела уже почти 20 фильмов. Причем буквально вчера стартовала ретроспектива всех основных фильмов «Двух капитанов», там их 12 фильмов. Кстати говоря, будет у меня вопрос, почему 12, а не 20? Что это за проект, как он появился, как родилась кинокомпания «Два капитана»?

М. Скигин:

- Да, спасибо за вопрос. Кинокомпания родилась очень таким одиозным способом. У меня очень хороший друг оказался, Алексей Фролов, очень светлый человек, который мне порекомендовал прочитать книгу «Россия в концлагере». Написал ее Иван Лукьянович Солоневич. И когда я начал читать эту книгу, я как бы ни о чем не думал, но чем больше я вчитывался, я понимал, что это такая… так обидно, что этого человека в России практически никто не знает. Причем он такой прямо истинный патриот, глубоко разобравшийся в том, почему Россия такая, какая она есть, почему Европа такая, какая она есть. Пишет он просто как… ну, в стиле Ильфа и Петрова, с большим количеством юмора, при этом про достаточно тяжелые времена, про 30-е годы Советского Союза. Его сослали в концлагерь и т.д., то есть у него очень яркая биография. И так получилось, что советская власть его полностью исключила вообще из истории, просто вычеркнули его. Фашисты хотели его взять себе в качестве эксперта по Российской Федерации. Ему пришлось бежать из концлагеря, он бежал в Германию, там пытались его завербовать, он категорически отказался, соответственно, немцы его тоже вычеркнули. И он оказался потом в Монтевидео, в Уругвае, и там прожил остаток жизни и написал великолепные труды. Читая его книгу, я понял, что нужно срочно на этот счет что-то сделать. Одновременно так получилось, что в моем кафе «Ботаник» постоянным гостем был Сергей Дебижев, и я сказал Сергею: давай, может быть, ты прочитай, посмотри, интересно, может быть, тебе будет снять фильм про этого человека, мне как-то очень хочется, чтобы хотя бы один человек это посмотрел и хотя бы один человек вдохновился. Он прочел, и на этом фоне мы поняли, что мы полные единомышленники, что нам надо обязательно с этого начинать. И как это сделать? Ну, давайте сформируем компанию, давай назовем ее «Два капитана».

И так получилось достаточно трагично, что тот человек, который мне порекомендовал эту книгу, Алексей Фролов, буквально полгода спустя летел на вертолетах в поисках «Святой Анны» (это как раз то судно, с которого начинается история «Два капитана»). Там было три вертолета, и он сам – пилот, и именно его вертолет потерпел крушение, и там все погибли. И так вот совершенно случайно получилось, что наша компания тоже называется «Два капитана». Можно сказать, что он тоже сооснователь этого проекта, светлейший человек. И как только мы начали снимать, мы поняли, что идем верным путем, что нужно очень глубоко покопаться как раз-таки (то, о чем я до того говорил) в своей истории, сделать правильные выводы, чтобы, не дай бог, не наступать на те же грабли еще раз. Потому что то страдание, которое испытала вся страна в этот период, это ни в коем случае нельзя повторять, ни в коем случае нельзя допускать тех же условий, чтобы мы попали вот в это же состояние. Но для этого нужно об этом открыто разговаривать.

Я прямо очень-очень активное принимал в создании этого фильма, ну, во многих сферах – в юридической, идеологической, сценарии, переводил сам лично всё на другие языки. И когда фильм вышел, и у меня были надежды, что хотя бы, опять-таки, один человек это посмотрит хотя бы, а потом оказалось, что у нас один приз мы получили, второй приз на разных российских кинофестивалях, и третий, и четвертый, и пятый, и уже идут мощные дискуссии в кинозалах. И понимаю, что, да, похоже, это сильно востребовано, и, слава богу, я не один, который хочет в этом копаться. Потом уже решили немножечко сковырнуть тему революции 17-го года. И вот так вот мы потихоньку начали вступать на тот путь, что надо возрождать некие идеи, понимание того, кто мы есть на самом деле.

А. Назаров:

- А фильм называется «Последний рыцарь империи», по-моему.

М. Скигин:

- Так точно, «Последний рыцарь империи».

А. Назаров:

- Он тоже будет в рамках ретроспективы, его можно будет посмотреть.

М. Скигин:

- Обязательно. Да, конечно.

А. Назаров:

- Мы напоминаем, что ретроспектива пройдет в Москве и Санкт-Петербурге. В Москве это будет кинотеатр «Октябрь», в Санкт-Петербурге это будет кинотеатр «Варшавский экспресс». И там все эти фильмы вы сможете посмотреть, уважаемые радиослушатели. Если вы не из Москвы или Санкт-Петербурга, то обязательно запланируйте в ближайшие пару недель свою поездку в две российские столицы. Но, наверное, самым большим фильмом, значимым, стал фильм «Святой архипелаг», который не то что российских, он, по-моему, по всему миру собрал огромное количество премий. Как получилось так, что история Соловков и духовного пути монаха, не монаха, вообще человека в нашей стране, в нашей культуре стала настолько популярной, причем, казалось бы, в тех местах, где в условиях сегодняшней геополитической обстановки это вообще выглядит даже странно?

М. Скигин:

- Да, это точно. Спасибо. У нас фильм получился с головокружительным успехом, мы получили премии практически по всему миру, включая, на удивление, США. Мы на прошлой неделе вторую премию там получили. В Бразилии, в Австралии, в Китае мы получили сейчас главный приз. Ну, это главный кинофестиваль в Китае, мы там получили приз, и все, кто у нас друзья, которые понимают, что такое Китай, они своим глазам не верят, что такое вообще возможно. В Индии. Фильм получился великолепный, он родился оттого, что мы с супругой поехали в этот монастырь, мы как бы хотели просто уединиться на летние каникулы, немножечко перевести дух. И спросили у наших друзей в Египте, которые достаточно часто ездят в Святую Екатерину, просто тоже чтобы отдохнуть в монастыре, где бы они нам посоветовали. Они сказали: ну, вот туда. Мы туда добрались и провели там немного времени, всего неделю, но за эту неделю мы так глубоко отдохнули, так обогатились каким-то веществом, которое… ну, внутренним спокойствием, что поняли, что как-то вот это так красиво, эта природа, эти люди, этот монастырь. К тому времени уже было некое понимание, доверие к тому, как наша команда работает, тоже все высокодуховные люди, у нас все в команде. И было принято тогда решение: давай отправим нашу команду сюда, и будет, что будет. Вот примерно так. И вот это «будет, что будет» превратилось в некий совершенно сумасшедший киноматериал, который, потом уже срезав, получился совершенно головокружительным, честно говоря.

И потом много-много чего еще другого происходило из невероятного, насколько люди были вдохновлены уже после просмотра фильма, как это меняло жизни. Тут недавно услышал, что пара человек уже там год как. Их сподвигло просто то, что они посмотрели картину «Святого архипелага» и поняли, что да, нам нужно туда, и теперь уже там живут, в монастыре. Это просто как пример. И таких примеров очень много всяких, как жизни меняются после просмотра картины. Да, это, пожалуй, пока самый успешный, но мы на этом не собираемся останавливаться, мы понимаем, что мы сейчас встали на правильные рельсы и будем двигаться в том же пути. И здесь очень важно обозначить, что мы очень много тратим времени и сил на качество, на то, чтобы была отличная картина, отличный звук, чтобы прямо максимально хорошо и музыка, и кадры проходили сквозь клетки зрителя, чтобы он прям впитывал в себя. Если смотреть в кинотеатре особенно, то можно услышать, как летают комарики, например, как птицы поют, как волны щебечут. То есть там просто все-все-все настолько хорошо сделано, что зритель прям погружается в это состояние. Да, великолепно получилось, будем продолжать.

А. Назаров:

- Вдобавок еще и музыка Вячеслава Бутусова, который выступил в качестве композитора, уже не лидера группы «Наутилус Помпилиус».

М. Скигин:

- Это его премьера, кстати, премьера как композитора. Такая взаимовыгодная получилась работа, потому что он тоже очень сильно вдохновился и тоже, наверное, много чего для себя нового открыл.

А. Назаров:

- Поэтому мы порекомендуем нашим радиослушателям посмотреть «Святой архипелаг» как раз в кинотеатрах в рамках ретроспективы. Тем более что как раз это редкий случай, когда фильм документальный идет больше года в прокате, когда, так сказать, многие блокбастеры не выдерживают и месяца иногда.

М. Скигин:

- Да-да, это точно. Еще фильм можно посмотреть практически на всех онлайн-платформах, он сейчас доступен. Желательно, конечно, в кинотеатре, потому что эффект от этого значительно больше.

А. Назаров:

- Поговорим… Ну, это уже есть, это в рамках ретроспективы, но у «Двух капитанов» большие планы. И вот сейчас проходит монтажно-тонировочный период, при этом еще параллельно доснимается какая-то часть фильма «Крест». Этот фильм запланирован как раз в этом году, премьера в сентябре, 26 числа. Расскажите в двух словах, что это за фильм, что смогут уже там увидеть наши радиослушатели, когда наступит сентябрь.

М. Скигин:

- Да, это фильм про то, как крест… То есть крест – это, конечно, сам крест. Ну, это некая метафора веры в Иисуса, веры в то, что есть Бог. Как вот эта вера влияет на культуру в разных уголках мира. И мы… У нас съемки в Синае, на Синайском полуострове , в России, в Эфиопии. И еще постараемся, может быть, одну из стран СНГ захватить и показать, как… Ну, там не только кадры будут, там, конечно же, будет и текст. У нас еще будет певец на арамейском, тоже очень-очень красиво. И мы постараемся донести, что же… как сильно православная религия в частности влияет на целые культуры, и что из этого получается.

А. Назаров:

- Ну, там съемки еще были и на Святой земле, и вообще, как мы знаем…

М. Скигин:

- Да, в Иерусалиме.

А. Назаров:

- …сейчас такая ситуация в мире, что во многих этих местах сейчас уже ничего и не снимешь пока.

М. Скигин:

- Это да.

А. Назаров:

- То есть, можно сказать, это абсолютно уникальные съемки, которые… и интервью с людьми, которые будут в фильме, которые, собственно говоря, можно будет потом увидеть.

М. Скигин:

- Да-да.

А. Назаров:

- Хорошо. То есть это на самом деле такой большой проект, который, наверное, еще в стадии формирования, то есть нельзя пока сказать, что он уже, в общем, готов.

М. Скигин:

- Да, конечно.

А. Назаров:

- Поэтому он еще в работе, но, тем не менее, это тот редкий случай, когда фильм еще не снят, а дата премьеры уже назначена.

М. Скигин:

- Дата премьеры назначена, и уже…

А. Назаров:

- И в вас верят крупнейшие киносети.

М. Скигин:

- Да.

А. Назаров:

- А они все-таки думают о том, чтобы не только духовно-нравственные ценности продвигать, но и о том, чтобы денежку заработать.

М. Скигин:

- Да.

А. Назаров:

- Это значит, что есть спрос.

М. Скигин:

- Есть спрос, да, однозначно.

А. Назаров:

- И еще один проект, о котором мы тоже слышали. Вы буквально на днях давали пресс-конференцию и говорили о том, что есть еще проект, посвященные тысячелетию города Суздаля, посвященный Суздалю. Это тоже такой абсолютно, ну, почти нетронутый, наверное (я имею в виду современной культурой и всеми тенденциями ХХ века), городок, который действительно много в себе всего сохранил. Вот о чем этот фильм?

М. Скигин:

- Этот фильм про… Мы постараемся в этом фильме немножечко для себя, для зрителей приоткрыть тайну магии этого места, почему оно так сильно притягивает туда людей, почему люди, побывав там несколько дней, почему они меняются, почему люди, которые обычно приезжают… Я слышал историю, что люди приезжают как туристы, сидя в телефонах, слушая вполуха экскурсовода, как бы особо не погружаясь, в какой-то момент вдруг – раз – попадают в церковь, и что-то с ними происходит, и у них что-то меняется. То есть люди, которые достаточно закрыты к этому миру, вдруг на них что-то влияет. И это место, оно не только сейчас таким стало, оно уже… В принципе оттуда, можно сказать, пошла Русь, это начало Золотого кольца, и сейчас тысячелетие, это обязательно нужно отметить. И мы как команда взялись за то, чтобы раскрыть тайну. Причем это как у нас в «Святом архипелаге» получается. То есть мы не когнитивным способом доносим до человека, что же это такое, а мы пытаемся достучаться именно до сердца. Только сердцем можно некоторые вещи понять, как любовь, как призвание, как… Ну, некоторые такие вещи, которые просто ты любо их понимаешь, либо нет, и понимаешь их не головой, а каким-то другим органом. В данном случае даже не орган, а это больше… мы называем это душой. Вот мы в Суздале постараемся все-таки достучаться до души, донести, что же Суздаль для нас такое, и не только для нас, а вообще, как и в «Святом архипелаге» получилось, что это понятие красоты, оно универсальное. Не зря говорится, что красота спасет мир. И мы постараемся эту красоту Суздаля, именно вот эту внутреннюю красоту, донести до телезрителя.

А. Назаров:

- Ну, вот как раз фильм о Суздале запланирован уже на 25-й год, поэтому поменяем себе в блокнотах, но, конечно, дело это не ближнее. А я напоминаю, что в эфире программы «Репутация» я, ее ведущий, Антон Назаров. Мы снова прервемся на пару минут. Не переключайтесь. А. Назаров:

- В эфире программа «Репутация». Я – ее ведущий Антон Назаров. Напоминаю, что у нас сегодня в гостях меценат, владелец Петербургского нефтяного терминала Михаил Скигин. Михаил, вот мы в предыдущей части поговорили о «Двух капитанах» - кинокомпании, которая уже произвела 20 фильмов, которые можно посмотреть в кинотеатрах Москвы, Санкт-Петербурга в ближайшие две недели, а также на платформах, ведущих платформах, так что даже не вставая с дивана, в общем-то, во многих случаях. Но давайте, может быть, поговорим о том, насколько вы много прожили в Европе. Ну, в те страшные бандитские времена 90-е годы вам пришлось, в общем-то, уехать вместе с семьей из Петербурга. Обосноваться в Европе. И, естественно, вы там получили образование, высшее образование. И, в общем, много там работали, много там жили. Вот скажите, насколько менталитет европейцев, так, чтобы понимать, поскольку сейчас ситуация, естественно, непростая, и мы все находимся в некотором таком где-то тлеющем, где-то активном конфликте, чтобы нам понять друг друга, да, вот что европейцы не понимают о загадочной русской душе? Чем они принципиально отличаются с точки зрения своего духовного наполнения?

М. Скигин:

- Ну, да, я прожил, я в 10 лет уже уехал в Германию. И на тот момент русского населения в том месте, где я вырос, в Бонне, было практически ноль. Я попал в гимназию, там были из совершенно разных наций представители – пакистанцы, иранцы, филиппинцы. Немцев, у нас было 25 человек в классе, немцев было пятеро, чтобы вы понимали. Но все равно всё было на немецком. И мне нужно было погрузиться, прям переосилить себя и погрузиться очень хорошенечко в культуру в немецкую, выучить немецкий язык на, ну, просто чтобы он был в совершенстве, чтобы влиться в общество. Мне это в принципе удалось. Когда… немцы со мной разговаривают, у них совершенно нет ощущения, что я, что у меня какой-то акцент или что я русский, или что-то типа этого. Даже не верят, когда я говорю, что я из России.

И так я прожил достаточно длительное время и потихонечку начал забывать русский язык при этом. Потому что, когда ты сильно погружаешься в одну культуру, то твоя истинная культура начинает подхрамывать. И так до 2003 год я пробыл на Западе. И учился, дружил со всеми, проводил нормальное, хорошее детство, студенчество. И потом, когда мой отец скончался в третьем году, я по-настоящему вернулся. До того я приезжал там на неделю-две в год – посетить бабушек-дедушек, и мне всегда очень нравилось в России. Но когда я вернулся в третьем году, я понял, что вот на самом деле вот чего мне не хватало-то все эти годы. У меня был даже некий комплекс неполноценности, то, что я никак не мог по-настоящему выразить то, что я чувствую, на немецком языке. Просто слов не хватало.

И, когда я попал обратно на родину, то понял, что, о, вот оно. И стал усиленно подтягивать опять русский язык, чтобы понимать все приколы, которые вокруг меня постоянно происходили. И, когда уже прям углубился обратно в Россию, понял, что у меня есть великолепные возможности быть и тут, и там, и понимать и тот мир, и этот мир. И понимать вообще, почему, в чем разница. И разница таится, в принципе, в нашем коде, в языковом. Язык – это некий такой код, как мы друг с другом разговариваем. То есть у арабов это один код, у китайцев другой, у индусов третий, у русских четвертый, у немцев свой, у французов свой, у итальянцев свой. И каждый год он дает возможность посмотреть на мир иначе. То есть мы можем смотреть на один предмет, но видеть его с разных сторон. Тогда получается, что как будто бы предмет для одного это один предмет – круг, а для другого это стакан.

В общем, так получается, что у нас такая, такие разные взгляды. И вот, например, у немцев у них очень практичный взгляд на жизнь. У них все должно быть предсказуемо, прямо до мелочей. И если вдруг что-то непредсказуемо, то они уже испытывают стресс. И это заложено в структуре языка. То есть прямо вот у них язык так построен, что все должно быть очень строго по правилам, все должно быть очень четко. У них глагол в конце предложения в основном. Именно для того, чтобы тот человек, который принимает команду, чтобы он выслушал все перед тем, как понять, что же делать. В то время как в русском языке мы можем слова менять как хотим. Просто туда-сюда. И так получается, что у них как бы очень хорошо поставлена самоорганизованность, организованность и практичность, но это идет немного в ущерб такому творческому подходу. Творческому подходу к жизни, к тому, что вот можно, а может быть, и так, а может быть, и этак, а может быть, такое, знаете, выражение «да нет, может быть». Вот это, например, очень сложно перевести на немецкий язык. Для них это взрыв мозга просто.

И получается, что у нас очень много, мы очень много времени уделяем душе. У нас душевный разговор, у нас выражение «прийти в себя», это такое, в принципе, в обиходе, но если задуматься, это крайне сложный процесс – прийти в себя. И таких примеров уйма. И, конечно же, у нас получается в русском языке такое вот прямо очень глубокий акцент на душу. И, конечно же, очень… если ты с этим вырос и потом попадаешь в среду, где акцента на этого нету, то постоянно чувствуешь, что чего-то не хватает. И разговоры не о том, и вот… где же это, где же это? И только вот, попав в Россию, понимаешь: вот оно, наконец-то! Здесь вот говорят о важном, о душе. И вот это вот такая разница, ну, как бы получается, что как бы у нас тоже есть своя обратная медаль. То есть мы как бы чуть менее организованные, чуть менее практичные. С этим смиряемся при этом. Потому что, ну, вот так и есть. Тут как бы везде свои плюсы-минусы, просто мне кажется, что чем глубже мы понимаем истоки, почему это так, тем намного легче друг друга уважать и понимать, и как бы тогда легче совместно жить и переживать, и тогда бы, наверное, было бы значительно меньше конфликтных ситуаций.

А. Назаров:

- Еще один известный современный меценат, тоже русский человек, князь Никита Дмитриевич Лобанов-Ростовский сказал вот как-то следующее: «Как человек, живущий на Западе, умеющий видеть и анализировать происходящее, скажу: через двадцать лет Россия будет единственной страной, где останется проживать белое православное население, которое говорит на русском, а не арабском языке. Поэтому сохранение веры, языка, культуры, в том числе театральной культуры, имеет огромное значение для идентификации и сохранения народа». Это говорит человек, который живет, в общем-то, в основном в Лондоне. Или в Болгарии. Но вот насколько это соответствует действительности? Вопрос вам как тоже меценату, соответственно. И действительно ли Россия сегодня – это такой настоящий оплот духовно-нравственных ценностей?

М. Скигин:

- Да, это очень хороший вопрос. Опять вернусь к лингвистике немного, потому что я как бы, когда возрастал в Германии, у меня как бы чистый немецкий, но поскольку тогда уже в 90-е годы население арабское росло достаточно быстро, и они в меньшей степени адаптировались к строгому немецкому языку, и адаптировали язык под себя. И потом я стал замечать, что немцы начинают копировать эту манеру общения. То есть немцы как бы перестали разговаривать, ну, начинают переставать говорить на чистом немецком, я начинают копировать вот этот вот менее чистый, и это еще в 90-е годы, а сейчас это уже у нас 24-й год, уже тридцать лет спустя, сейчас уже это стало нормой. И это происходит и во французском языке, и в итальянском языке, и в английском. То есть язык теряет свою, ну, свою чистоту и, соответственно, свою возможность само… идентификации. Потому что, чем меньше словарный запас, тем как бы сложнее выразить мысль. А когда мысль теряется, и смыслы теряются. А когда смыслы теряются, тогда теряется самоидентификация. И, когда самоидентификация теряется, то свято место пусто не бывает. И на его место могут прийти, ну, кто… более такие устойчивые понятия. И, да, я здесь соглашусь с Ростовским, что, да, это такая тенденция однозначно наблюдается.

Но вот, например, сейчас Германия, сегодня утром читал новости, что партия АФД она набирает обороты, причем нешуточно. Другая партия – СПД – хочет даже отменить существование этой партии, что совершенно противоконституционно. И это… люди там начинают это замечать, но, похоже, поезд уже уехал, честно говоря. Потому что уже, да, поздно, Дубровский.

А. Назаров:

- Поздно пить боржоми. Вы в интервью «Комсомольской правде» как-то сказали: «На Западе меня попрекают тем, что я родился в России, а на родине – за гражданство Евросоюза». Вот кем вы все-таки больше себя ощущаете – европейцем или русским человеком?

М. Скигин:

-Ну, в глубине души, как я до того говорил, я однозначно русский, потому что я именно это на себе прочувствовал, что такое быть не русским, быть не русским в смысле постараться адаптироваться, постараться, я изо всех сил старался, поверьте, я прям очень сильно над собой работал, чтобы обречь… чтобы надеть этот костюм западного европейца. В принципе, он на мне даже сидит. Но это все равно костюм. Это все равно не я. Я все-таки родился здесь, у меня бабушка здесь, у меня как бы я вырос с бабушкой, с дедушкой, с мамой, с папой в Санкт-Петербурге. И это никак не вытащить. То есть не важно, какой костюм я буду надевать, это все равно костюмы.

И, конечно же, я однозначно в душе и даже в сознании я намного больше русский. Сейчас я замечаю, что я пытаюсь вот эти русские смыслы тоже как-то перевести на английский, на немецкий, чтобы донести до них определенную глубину. Очень редко успешно, честно говоря. Но бывает, я там со швейцарцем с одним как-то, которого вообще не знал, он ко мне подошел, говорит: ну, вы, русские, вы там такие-то такие. Это было на мальчишнике моего хорошего друга – швейцарца. И он так прям швейцарец швейцарец ко мне подошел, и я с ним вот буквально за минут 45, я смог с ним настолько душевно поговорить, что он потом у меня на плече плакал. То есть я до него, например, достучался. И, то есть это возможно, но это, да, потребовалось немало усилий.

А. Назаров:

- Но все равно, то есть есть вероятность высокая, что этот цивилизационный конфликт между западной и русской цивилизацией, да, он все-таки разрешится, и стороны друг друга услышат?

М. Скигин:

- Я как бы, будучи самим собой, в этом убежден. Потому что, как показывает тоже картина «Святой архипелаг», есть определенные все-таки общие понятия, общие понятия красоты, которые совершенно не знают границ, которые не знают никаких паспортов, национальностей. Это есть – и всё. Это прост берет за душу. И как вот классическая музыка. Вчера в пресс-конференции отец Андрей сказал, что Чайковского по всему миру играют каждую секунду. Почему это так? Ну, потому что это… это красота. И всё, с этим ничего не поделать. Поэтому мы, как только будем находить, как в математике, общие знаменатели, а это именно красота, и будем понимать, что мы радуемся, по-настоящему радуемая очень похожим вещам, и будем на это обращать внимание, а не на то, что у тебя такой-то взгляд на это, у тебя такой-то взгляд на это.

Взять там, например, японцев, да, японский язык он сильно сфокусирован на уважении к старшим, к боссам. У них, по-моему, двадцать форм «вы» или там 18 форм «вы». По разным оказиям. И для них это архиважно. Они вот прям акцент на это делают. Что мы, сейчас будем их на этот счет пререкать? У арабов 20 понятий «друг», у них есть прям друг-брат, прям брат, брат, брат, а есть как бы, ну вот мы как-то виделись там на улице. И это разные понятия. Разные слова. Для них вот это очень важно. И у каждого есть своя какая-то вот фишка, которая для него важна. И вот если мы будем каждого при… каждому в упрек это ставить, что вот он, ты такой, ты на это так смотришь, поэтому ты неправильно смотришь. Да нет, я правильно смотрю, это ты неправильно смотришь. И начинаются конфликты. При этом и тот, и другой понимают, что вообще-то есть любовь, вообще-то есть природа красивая, и этим нужно радоваться. И почему-то мы одинаково этому радуемся, независимо от того, на каком языке мы говорим, во что мы верим. И я убежден, что человечество рано или поздно все-таки поймет, что вот есть некое общее, что нас всех объединяет, и будет на это акцент ставить, нежели на вот эти вот какие-то разницы.

А. Назаров:

- Ну, вот мы поговорили с вами о репутации меценатства, мы поговорили о репутации документального кино. Вот сейчас – о репутации разных народов и межкультурной, межнациональной коммуникации. А что для вас в целом вот репутация? Как бы вы определили это понятие?

М. Скигин:

- Репутация это, ну, как бы, когда … более влиятельным, то репутация становится более значимой. Сейчас на сегодняшний день практически все… все люди, которые пользуются социальным, социальными медиа, они сильно запарены своей репутацией, что они выставляют, когда они выставляют, сколько лайков получили, от кого не получили лайки, кто как откомментировал. Все это… люди сильно сейчас запарены репутацией. Почему? Потому что у каждого есть некий идеал, который он о себе видит, которого хотел бы, чтобы люди его воспринимали так, как он бы хотел себя видеть. То есть это некий вот такой есть я, а есть мой идеал. И вот я хочу, чтобы все видели мой идеал.

Но вот все-таки так… по мне самая правильная репутация, когда ты сам стремишься к этому идеалу, твое «я» стремится к этому идеалу, и ты стараешься…

А. Назаров:

- И не только в социальных сетях.

М. Скигин:

- Да, именно. Можно в социальных сетях. Кстати, не важно, это не только в социальных сетях, но вообще. Это можно без социальных сетей делать совершенно точно. И, когда ты приближаешься, ну, понимаешь, что вот, да, я вот сейчас очень сильно стараюсь, вкладываюсь, корректирую свой идеал, и вот он тоже отражается в мире. То есть мир на меня смотрит так, как вот я бы хотел этому идеалу соответствовать. И, соответственно, когда ты работаешь над своей репутацией, ты опять-таки работаешь над самим собой, в первую очередь. То есть ты отказываешься от всех вредных привычек, ты стараешься прям вот, каждое утро мы смотрим в зеркало, и увидеть человека, что да, я как бы все-таки человек, а не фекалий. И быть честным с самим собой, и стараться вот это вот состояние передать в медиа, если это как бы необходимо. На сегодняшний день, если ты чем-то занимаешься, то твоя репутация она, ну, архиважна, что… с кем ты дело имел? С этим. Ага, давай-ка прогуглю, кто это такой. Ага.

У, у меня как бы есть тоже и отрицательный опыт, когда я репутацией совершенно не занимался, хотел быть ниже травы, тише воды. Получилось, что некоторые люди хотели вымогать из меня денег и начали на меня всякие разные фантастические статьи писать, совершенно неправдоподобные. Я в свое время думал: ну, ладно, это сейчас пройдет. Это как-нибудь там уляжется. А нет, ничего, другие подхватили, и стало это еще громче. И тогда я понял, что, господи, да, пора брать этот процесс немножечко под контроль. Потому что, если это не делать, тогда будут одни сложности по жизни. То есть репутация она может как и принести пользу, так и сильно навредить. Потому что репутацию очень легко можно испортить. Кто-то извне может взять и написать какую-то чушь, и эта чушь становится потом правдой, потому что эту чушь прочитало там, например, там 10 тысяч человек или там сто тысяч человек. И все, значит, это так и есть теперь. И это достаточно страшно. То есть на сегодняшний день очень сложно работать над репутацией и очень важно.

А. Назаров:

- Ну, вот, нас тоже слушают сотни тысяч человек в нашей стране, по всей стране и вообще по всему русскоязычному пространству. Так что я думаю, что главный совет от Михаила Скигина – быть самими собой, чаще смотреть в зеркало и стараться улучшать себя, а не свой образ в социальных сетях, я думаю, наши радиослушатели услышат. У нас в эфире программа «Репутация», мы завершаем наш разговор. Сегодня у нас в гостях был Михаил Скигин, меценат, владелец Петербургского нефтяного терминала. Помните, никто не имеет права посягать на вашу честь, достоинство и репутацию. Но и вы должны отвечать тем же. Встретимся с вами ровно через неделю в эфире радиостанции «Комсомольская правда». Хорошей вам репутации. Всего доброго.