Олег Морозов: Публичный человек всю жизнь должен завоевывать то, что называется репутацией

- Доброе утро, уважаемые радиослушатели, в эфире программа «Репутация» и я, ее ведущий, Антон Назаров. Мы говорим об институте репутации, о том, как он формируется в нашей стране и в мире, а так же о знаниях, умениях и навыках, которые пригодятся каждому. Сегодня у нас в гостях депутат Государственной Думы, председатель комитета по контролю Олег Викторович Морозов. Олег Викторович, доброе утро.

- Доброе утро.

- Мы рады вас приветствовать в нашей программе. Но сначала наша традиционная рубрика о том, что произошло на минувшей неделе в мире репутации.

- В эфире программа «Репутация» и я, ее ведущий Антон Назаров. Напоминаю, сегодня у нас в гостях Олег Викторович Морозов, член Государственной Думы, председатель комитета по контролю. Олег Викторович, вот биография у вас настолько масштабная, что, наверное, трудно себе представить, кто еще мог бы ассоциироваться со словом «репутация» больше, чем вы, потому что в Государственной Думе всего восемь созывов и вы работали во всех восьми, плюс там еще до этого было много всего. Вы вообще изначально такую себе карьеру, такую вот идеальную репутацию прогнозировали? Или она сама собой родилась?

- Нет, конечно, не прогнозировал. Более того, я был человеком ищущим и в седьмом классе я выиграл городскую олимпиаду по математике в городе Казани и вдруг меня обуяла страсть к этому предмету и я подумал, что я математик. Что это и будет предметом моей жизни, моей деятельности. Ну, надо понимать, что это 60-е годы, я школьник, город Казань, прекрасный город, шикарный город, моя родина. Город, который дал России и миру выдающиеся имена. Ленин, Толстой учился в Казанском университете, Шаляпин. Великие деятели татарской культуры. И вот седьмой класс, я перехожу в математическую школу и собираюсь идти на ВМК - факультет вычислительной математики и кибернетики Казанского университета. И вот восьмой класс математической школы убил во мне математика напрочь, потому что так бывает, что учительница, молодая учительница, которая пришла к нам преподавать математику, совершенно замечательная женщина, мы были у нее первые после ее окончания университета школьники, мы были чуть ли не сверстниками – ей было 22 года, что ли. Ну, вот так получилось, что у меня с ней не сложились отношения и рухнул весь мой интерес к математике. Просто рухнул напрочь. И я стал искать, искать, искать и в десятом классе совершенно неожиданно я вдруг настолько отчетливо понял, что я иду не туда, заканчивая класс математической школы, что я совершил поступок, о котором даже мой папа потом сказал: «Наверное, ты стал взрослым». Я никому ничего не сказал, пошел к директору, как он это сделал, до сих пор не понимаю, почему он отдал мне эти документы, и сказал, что я возвращаюсь к свою прежнюю школу, потому что я буду поступать на истфак Казанского Государственного университета. И я забрал документы, вернулся в свою прежнюю школу, а, поскольку в математической школе все уже было пройдено давно из курса обычной школы по математике, по физике, по химии, то я просто перестал учиться по этим предметам, поскольку понимал, что в этом нет никакой нужды, я все это уже прошел, и я начал заниматься по учебникам вузовским, подготовкой в университет. На истфак. Но в это время как раз в 1971 году уже второй год функционировало отделение научного коммунизма – так оно называлось тогда. И я, даже не понимая, что это такое, слово было очень пугающее, я просто посмотрел программу истфака в целом, филфака и отделения научного коммунизма. И вот те предметы, которые я там увидел, хотя честно скажу, тогда я плохо представлял, что это такое. Ну, например, история политических учений, история философии, история общественной мысли народов России. Это звучало настолько заманчиво и выходило за рамки того, что было на истфаке. Философия – три года изучение философии. А на истфаке там год. И я подал документы на отделение научного коммунизма. Был большой конкурс, я получил 19 баллов из 20 – удивительно, мне четверку поставили по немецкому, хотя я учился в немецкой школе и неплохо владел немецким. Очень странно. Преподаватель посмотрел, что у меня три пятерки и он говорит – ну, вам четверки хватит? Поставил мне четверку и отпустил, потому что это был уже не профилирующий предмет. Я уже поступил. Вот так началась моя учеба в университете и вот это стало, моя жизнь стала наполняться политикой. Потому что понятно, что научный коммунизм – это уже явно такой был знак политический, да, ну, по тем временам – это был самый политический, так сказать, самое политическое направление в университете, ну и вот закончил университет, поступил в аспирантуру, стал преподавать. Ну а потом…

- Вы еще и кандидатскую диссертацию защитили.

- Да, я поступил в аспирантуру, но меня тут же перевели в заочную аспирантуру, дали мне должность преподавателя, я стал преподавать и заочно учиться в аспирантуре, я достаточно быстро защитил диссертацию, причем, тоже с диссертацией получилось интересная история. Мой научный руководитель, он говорит: давай, поскольку у тебя немецкий, давай будешь писать диссертацию, но на западных источниках, на западногерманских источниках, посвященных вопросам развития мировой системы социализма. И когда я эту тему объявил, мне сказали – ты чего, с ума сошел? В Казани? Как ты будешь? Где Германия, где Казань, где источники? И у нас вообще нет такой практики по таким темам писать диссертации. Но я настоял, мне помог мой научный руководитель, и я ездил в Москву – тогда были спецфонды. Нужно было брать специальное разрешение для того, чтобы в закрытых таких комнатах тебе выдавали книги, журналы, которые публиковались на западе, ну, тогда в Федеративной республике Германии. И я заочно познакомился с людьми, с которыми потом, в 1983 году со всеми встретился. Потому что неожиданно организовалась моя стажировка в Боннский университет. И я молодым доцентом Казанского университета, уже защитив диссертацию…

- А это же даже не ГДР, это ФРГ?

- Это ФРГ, да. Это Бонн. Я поехал на эту стажировку и познакомился со всеми персонажами, чьи книги и статьи, ну, по тем временам они назывались антисоветскими, антикоммунистическими, ну, это были очень серьезные, скажем прямо. Ребята. Очень глубоко знающие Советский Союз и серьезно нас критикующие. Например, Борис Майснер – это вообще один из столпов западной советологии. У него такая биография, начиная от службы в войсках вермахта во время второй мировой войны, и до Кёльнского университета, где он возглавлял вот это советологическое направление. Мы с ним встречались и он за 10 лет – а это был 1983 год – какой за 10, за 8 лет он мне, глядя в глаза, предсказал распад Советского Союза и гибель империи. Крах коммунизма. Я на него смотрел, как на сумасшедшего в то время, но это было прямо вот диалог такой. Мы сидели поздно ночью, поздно вечером, в его кабинете в Кёльнском университете и он мне говорил – да бросьте вы мне эти глупости про мирное сосуществование, знаете, через 10 лет не будет Советского Союза, все развалится, начнется с Прибалтики. А он сам родом, он эстонский немец, и вот он это предсказывал. И попал, понимаете. Я потом уже понял, что это не просто предсказание. Что эти ребята активно…

- …системно работали.

- Системно работали на решение этой задачи. И он был одним из тех, кто эту задачу решал – развала Советского Союза. Но политика затянула и вот так дальше все и покатилось.

- Но вы же даже успели поработать в секретариате Михаила Сергеевича Горбачева.

- Да. Это была такая история. Значит, я, работая в Казанском университете, начал заниматься, ну, скажем так, тем, что тогда называлось пропагандистской работой. Я читал лекции. Поскольку я занимался международными отношениями, западной Европой, а тогда не так много… это вот сейчас весь мир же открыт информационно, открывай Telegram-канал и все понятно. Тогда даже источники, откуда ты черпаешь информацию, были закрытыми. И доступ к ним имели не все. Но я имел. И вот то, что называлось тогда лекция о международном положении, это было то, что ты имел источники информации, которые не имели люди, которые тебя слушали. И когда ты выходил и, пользуясь этими источниками, рассказывал, что происходит в мире, то ты выглядел как человек с другой планеты.

- В юмористическом формате это «Бриллиантовая рука».

- Да, да. Ну, если в юмористическом. А действительно это было для людей крайне интересно. И вот на этих лекциях я получил некую популярность в Казани, в Татарстане, меня заметили и выдвинули на партийную работу и я стал заведующим отделом пропаганды Татарского обкома – это тоже была такая совершенно нелепая история, потому что у меня не было никакого опыта партийной работы. А знаете, кто меня благословил на эту работу в Москве, в ЦК КПСС? Геннадий Андреевич Зюганов, который в это время работал в Москве в ЦК КПСС в идеологическом отделе и собеседование ночное тоже, это было поздно ночью, со мной о моем назначении проводил он. Был страшно удивлен моей биографией, когда посмотрел, сказал – слушай, у тебя биографии-то нет, как ты будешь работать на этой должности? Но благословил. Я два года проработал заведующим отделом. Потом меня взяли в Москву, в ЦК КПСС, я проработал помощником секретаря некоторое время, потом этот секретарь ушел, подал в отставку, добровольно, будучи не согласным с линией Горбачева. Я работал не в секретариате Горбачева, а работал помощником руководителя аппарата Горбачева Болдина Валерия Ивановича, который был участником, как известно, ГКЧП, и был потом арестован и просидел некоторое время в заключении, а потом был амнистирован по решению Государственной Думы. Ну вот, а потом оказался на улице после всех этих историй, меня просто не брали на работу с этой биографией. Попытка устроиться в МГУ в это время закончилась неудачей, потому что тогдашний ректор глянул мою стремительную партийную, неожиданную для меня самого биографию, и сказал – ну, куда, да вы что, ребята, времена изменились…

- Вы чуть ли не таксистом работали, да?

- Я не таксистом работал, я просто зарабатывал тогда извозом. То есть, на своем «Жигуленке» ездил по Москве, осваивал город, зарабатывал, писал статьи. Я работал политобозревателем в газете «Советская Татария» тогда, а сейчас она называется «Республика Татарстан». Ну, вот это был мой официальный заработок, а вот неофициальный – это то, что я зарабатывал извозом. Кстати, когда узнал, что этим же занимался наш президент Путин в свое время, для меня это было удивительно, видимо, все проходят эту школу тогда, когда оказываются без работы и на улице.

Потом был такой неожиданный виток – я попал в реальный сектор экономики – НПО «Биотехнология», мой земляк, директор этого центра, пригласил меня на работу и я там некоторое время проработал…

- И вы отвечали там за связи с общественностью.

- Да.

- Уже в новой формулировке.

- Да, связь с общественностью, пиар, работа с органами власти. Приватизация как раз началась, вот эта эпоха приватизации, и мы тогда прошли приватизацию, когда трудовой коллектив приватизировал вот собственность этого НПО. И вот тогда я не терял связь с Казанью и мои друзья по обкому, которые уже работали в аппарате Шаймиева в этот момент, а Шаймиев уже стал президентом республики, вдруг они на меня вышли и говорят: слушай, выборы в Думу, вот ты уже имеешь опыт работы в Москве, а у нас таких людей, которые знают и республику, и Москву, и органы власти нет. А вот давай мы Минтимиру Шариповичу предложим, чтобы он тебя поддержал вот на первых думских выборах? Для меня это было в общем достаточно… как вам, какой термин использовать? Современный использую. Стрёмное предложение. И действительно, состоялась встреча с Шаймиевым, и он сказал такую удивительную для меня фразу. Он сказал – давно пора возвращаться. Ну, возвращаться не в смысле вернуться прямо жить в Казань, он понимал, что я, наверное, нужнее, находясь а Москве. И вот были первые выборы, это был округ одномандатный, собственно, я рекордсмен по выборам в одномандатных округах. Я шесть раз избирался в округе, таких депутатов, по-моему, трое всего сегодня в Думе, кто шесть раз избирался в округе. А по списку я избирался дважды только тогда, когда не было выборов в округах. Вы помните, что было изменение законодательства и две избирательные кампании в стране проходили без выборов по округам – только по спискам. А во всех других случаях, когда были выборы по округам, я избирался в округе.

Ну, вот отсюда и… вы сказали секретарь Горбачева, ну а потом вот появилась Дума.

- Не могу не спросить. «Слово пацана» смотрели?

- Конечно.

- Вот как человек, который не понаслышке знает, что такое Казань 80-х, конца 80-х и начала 90-х, вот это соответствует?

- Вы будете смеяться. Меня несколько раз вызывали в ЦК КПСС, поскольку я возглавлял отдел пропаганды, а потом идеологический отдел нашего обкома, который прямо отвечал за вот эту историю. Меня вызывали в Москву, я делал всякие доклады по поводу того, как мы с этим явлением боремся, что мы делаем. И, знаете, фильм очень противоречивые оставил у меня ощущения. С одной стороны, он достаточно правдив, то есть, многое из того, что показано в этом фильме, подмечено правильно. Но проблема в том, что фильм как бы заострил эту казанскую ситуацию, что вот как будто бы это явление вот прямо чисто казанское, только казанское и никакое другое. Хотя, кстати, если вы знаете, антураж там не казанский. Снимали фильм не в городе Казани, в другом российском городе, хотя очень похожие пятиэтажки, много очень похожего. А явление-то было российское. Более того, поскольку в Казани оно начало проявляться раньше, чем в других местах, к моменту, когда меня вызывали в ЦК, мы уже многие процессы купировали. Мы уже нашли формы, кстати, вытаскивания этих парней из этих группировок уличных, интеграции их. Тогда называлось это СПК – спортивно-педагогические комплексы. СПК в каждом микрорайоне, чуть ли не в каждом дворе в республике Татарстан. По всей республике создавались эти СПК, куда мы под контролем ведущих предприятий, которые финансировали их деятельность, и мы туда заводили вот этих уличных ребят, для того, чтобы они там реализовывали свою активность, занимались спортом и начали разрушать вот эту уличную культуру. И к моменту, когда вот был я в обкоме, мы уже как раз были лидерами по, ну, как бы разрешению этой коллизии. А в других городах это, наоборот, стало набирать силу, начиналось. Ну, знаете, как такая болезнь, которая в одном месте началась и там уже лекарство нашли, а в других местах она только развивалась. Ну, тем не менее, это было, и я это видел своими глазами, и многих лидеров этих группировок я знаю лично. Так что да, действительно, все это прошло на моих глазах.

- Олег Морозов, депутат Государственной Думы, председатель комитета по контролю в эфире радио «Комсомольская правда» в программе «Репутация». Не переключайтесь, через пару минут мы вернемся в эфир.

- В эфире программа «Репутация» и я, ее ведущий Антон Назаров. У нас сегодня в гостях депутат Государственной Думы, председатель комитета по контролю Олег Викторович Морозов. Вот мы в прошлой части нашей программы поговорили о «Слове пацана», о так сказать том, что являла собой Казань и как вы из Казани перебрались в Москву. И вот началась ваша карьера в Государственной Думе, а я напомню – Олег Викторович депутат всех восьми созывов Государственной Думы, который вообще существует, постсоветской Государственной Думы, рекордсмен по одномандатным округам, соответственно, выбор от одномандатных округов. То есть, прямых выборов, не по спискам, а именно прямых выборов. Ну, наверное, там поспорить с этим может только Александр Дмитриевич Жуков, он тоже много лет избирался по одномандатному Преображенскому округу.

- Да. Но он уходил на один созыв, по-моему, он пропустил, и последний созыв, вот сейчас он избирался уже по спискам. А шесть раз в округе, если я не ошибаюсь, избирался Плотников Владимир – это волгоградский депутат, и Грешневиков Анатолий, который избирается все тоже созывы и избирается все время в округе в Ярославле. Вот нас трое, кто шесть раз избирался… другие тоже, ну, типа Жуков вот и Харитонов, но, по-моему, на созыв или на один округ там меньше по количеству.

- Ну, в первых Думах, скажем так, вы в основном занимались региональной проблематикой, то есть, работали с российскими регионами, у вас как раз была группа «Регионы России».

- Я возглавлял группу, да, два созыва.

- Да. «Регионы России». Вот чем отличаются регионы тогда и регионы сейчас? Вот вы же это тоже видите уже по сегодняшней своей работе. Я имею в виду с точки зрения вот знаете, как это, репутации регионов в глазах столичных жителей, и наоборот, да, что в регионах думают о столице. Вот как это изменилось за последнее время?

- Изменилось просто радикально. Ну, вот я приведу вам такой пример. Когда я избрался первый раз в Государственную Думу – 1993-1994 год – и я пришел однажды в кассу Думы, вот рассказываю это как анекдот, ну, в него даже трудно поверить, и попытался взять билет в Казань, мне кассирша говорит: «Подождите, Казань это теперь заграница, Татарстан это теперь не Россия». Вот представьте себе! Ну, понятно, что можно давать оценку ее представлениям о жизни и о мире, но у человека в голове в это время, у работающего в Думе кассира, сидело, что Татарстан – это не Россия. Уже не Россия. Ну, вы помните все эти события…

- Парад суверенитетов.

- Парад суверенитетов, берите суверенитета сколько сможете проглотить – слова известные президента Ельцина. Вот когда мы создавали группу «Регионы России» или «Российские регионы», которая просуществовала два созыва – второй и третий – я возглавлял как лидер фракции эту группу, восемь лет, происходило становление российского федерализма. И какой он будет, какой будет Российская Федерация, как сбалансируются интересы регионов и интересы федерального центра, было совершенно непонятно. В глазах многих Татарстан это была такая финансовая и политическая вольница, и все очень подозрительно смотрели на то, что происходит в Татарстане. Мы понимаем с вами, что такое тогда была Чечня. Это же была кровавая война, которую федеральный центр фактически к концу 90-х проиграл. Хасавюртовский мир – сейчас мы не очень об этом вспоминаем…

- Ну да, звонки премьер-министра, разговоры вот эти…

- Да, это была катастрофа российского федерализма. И если бы не Путин, который стал президентом и который навел конституционный порядок и началась вторая чеченская война, и которая все расставила на свои места, и когда появились чеченские лидеры, которые встали плечом к плечу с федеральным центром – Ахмад Ходжи Кадыров, который возглавил…

- Который при этом до этого был на другой стороне.

- Да, на другой, который в итоге стал символом интеграции Чечни в состав России. Вот представьте себе, что это было тогда. К вопросу о том, какими были тогда регионы. И еще одна вещь. Отсутствовал институт законодательного федерального вмешательства в дела субъектов федераций. То есть, избрали на местах человека губернатором, федеральный центр ничего не мог. Вот сейчас есть полномочия у президента по целому ряду оснований отстранить избранного главу субъекта и, как известно, мы знаем примеры, когда суперхаризматичных глав региона снимал президент. Медведев и Лужков – известная история. Когда Медведев отстраняет Лужкова от должности главы самого крупного российского субъекта по основанию недоверия. Это институт федерального вмешательства. Его не было. Вот до начала нулевых годов такого института не было. Вольница, самостийность, непонятны правила взаимоотношений, непонятно как осуществляются налоговые платежи, все находится в такой динамике. И вот заслуга, мне кажется, Государственной Думы состояла в том, что мы медленно, очень мучительно, искали вот этот баланс. Как сбалансировать интересы регионов и интересы федерального центра. И, конечно, здесь свою просто выдающуюся роль сыграл Путин, потому что, когда Путин стал президентом, я присутствовал при этом разговоре, мы сидели, я, как лидер группы фракции «Российские регионы» и глава исполкома избирательного блока «Отечество – вся Россия», который конкурировал с путинским «Единством».

- Вот как раз, да, хотел тоже об этом спросить.

- Да. И Путин тогда накануне выборов, недели за две, позвал к себе в кабинет меня и Шаймиева, и был очень такой серьезный разговор, который состоял из двух частей. Первое – ну, выборы выборами, какой там результат – посмотрим. Но что бы ни было, вот как бы ни закончились эти выборы, кто бы ни взял верх – «Единство» или ОВР во главе с Примаковым, Путин сказал: «Россия нам дороже. Вот по результатам этих выборов мы сядем и договоримся, как мы вместе с одной лодке дальше двигаемся». Это был первый тезис Путина. И второй тезис он сказал Шаймиеву: «А вам, Минтимир Шарипович, придется, как субъекту федерации, полностью вернуться в финансовое и законодательное поле Российской Федерации. Будем наводить в стране конституционный порядок». На что Шаймиев сказал – да, Владимир Владимирович, это правильно, и Татарстан будет на этом пути вас поддерживать. Вот это было, если хотите, начало путинского собирания России, создания полноценной федерации, которая сегодня живет исключительно на основе единого федерального законодательства, строгого следования Конституции. Все субъекты федерации, все нормы, которые противоречили Конституции, привели в соответствие с федеральной Конституцией. Вот это тот путь, который мы прошли за 30 лет. Тяжелый. Очень болезненный путь. И отвечая на ваш вопрос, диаметрально другая сегодня России, если сравнить ее с 90-ми.

- Ну, после этих всех сложных переговоров, переломного вот этого периода, когда, соответственно, Владимир Владимирович возглавил страну и навел действительно порядок и с региональными проблемами, скажем так, и начал восстанавливать экономику, и мы помним – это такие были золотые годы. А вы в это время уже занимались и другими направлениями, а не только регионами, да, и возглавляли, в общем-то, вы были одним из руководителей Государственной Думы. И вице-спикером, и первым вице-спикером. А потом вдруг взяли и ушли в администрацию президента и возглавили там управление внутренней политики. Вот как это получилось? Это же по сути тоже работа с регионами в части выборов?

- Ну, да. Но это гораздо более такой широкий взгляд на мир, скажем так, даже неожиданно для меня. Ну, что касается перехода. Здесь автор этого перехода человек по фамилии Володин, потому что он тогда был первым заместителем руководителя администрации и полностью отвечал за внутриполитический блок.

- Кстати, до этого он был заместителем Примакова в Государственной Думе, в той самой фракции «Отечество – вся Россия».

- Да. А потом возглавил, когда Примаков ушел из Думы, Володин, именно Примаков его рекомендовал на роль руководителя фракции «Отечество – вся Россия», сходил к Путину (ну, я уже сейчас об этом знаю, тогда я не очень это знал, а сейчас уже знают историю, что Примаков прямо пошел к Владимиру Владимировичу и предложил Володина на должность руководителя фракции вместо себя. И Путин это решение одобрил, и, собственно, вот такой стремительный рост Вячеслава Викторовича тогда и начался). И в этот момент – это 2012 год – Володин первый заместитель руководителя администрации, возглавляет весь внутриполитический блок, и он меня пригласил и сказал: давай поработаем, переходи. Для меня это было очень тяжелое, нестандартное решение, потому что я там, знаете, уже погрузился в эту думскую жизнь, что называется, это стало уже моей профессией, я тут все понимал, и такой поворот судьбы – для меня это решение внутренне было очень непростое решение. И два фактора – то, что Путин, потому что я видел, насколько важно все то, что делает Путин в это время для страны, и насколько важно поддерживать его курс и решать те задачи, которые он перед страной ставит. Во-вторых, конечно, Володин, как мой соратник, как товарищ, который возглавляет такое направление. И вот я пошел на эту работу и скажу, что эти три года были, с одной стороны, тяжелейшими, просто тяжелейшими, трудно себе представить нагрузку, которую испытывает человек, который находится на этой должности. Ну, даже не буду говорить, потому что мне не с чем сравнить. Мне просто не с чем сравнить тот масштаб и объем работы, который на тебя обваливается. Кстати говоря, добавлю, что в это время произошел Крым. И у меня было на рубеже 2014-2015 годов 10 командировок в Крым, многодневных командировок. И весь этап становления политической системы Крыма как части Российской Федерации, это произошло вот при моем непосредственном участии. Я там был на всех этапах всех событий, которые там происходили. И это было очень непростое дело. Даже с точки зрения того… вот представьте себе, ты думаешь – а если ты совершишь ошибку, то последствия этой ошибки, ну, это просто тектонические последствия, которые ощутит весь мир, ну, скажем так, а не просто там какой-то маленький субъект федерации. Вот. Но это была интереснейшая жизнь, интереснейшая работа. Работа с регионами, в том числе, вы правильно говорите. Работа с парламентом, с обеими палатами, которые я курировал как бы с той стороны. В это время были приняты палаты, очень многие важнейшие законы, которые касались стабилизации политической системы. Я просто напомню нашим радиослушателям, что это период постБолотной, да, когда вся система политическая трещала, шаталась, значит, люди на улицах, непонятно куда все это развернется. Вот я полагаю, что главная заслуга Володина и внутриполитического блока в эти три года состояла в том, что мы стабилизировали политическую систему, мы привели ее в состояние стабильности, устойчивости, в том числе, совершенствуя инструментами Думы и Совета Федераций российское законодательство. В это же время начались проблемы, связанные с интернетом. Пространство свободы, значит, а как это все вписывается в законодательство, как это все регулировать? И вот тогда тоже принимался целый ряд очень интересных и важных решений, которые до сих пор действуют и стали очень важными инструментами взаимодействия общества и СМИ, в том числе, электронных СМИ и интернета, как площадки, на которой соцсети, где каждый имеет возможность высказываться и коммуницировать. Тоже были приняты очень важные решения, которые, мне кажется, работали на такую вот устойчивость нашей политической и морально-политической системы.

- Но потом вы все равно вернулись в Государственную Думу.

- Я вернулся в Совет Федераций. Сначала у меня был Совет Федераций, потому что выборы в это время уже в Госдуму состоялись, когда я уходил из АП…

- А вы с ним тоже работали, из АП?

- Да, конечно. И тогдашний уже президент Татарстана, Рустам Нургалиевич Минниханов, меня рекомендовал, вернее, включил в список трех кандидатов на предстоящие… он избирался президентом и, соответственно, по закону, предложил троих своих представителей для Совета Федераций и, когда он был избран, он именно меня делегировал, как представителя исполнительного органа власти Татарстана в Совет Федераций, где я пять лет отработал в комитете по международным делам, моим руководителем был Константин Иосифович Косачев, в прошлом тоже…

- Который сейчас вице-спикер.

- Да, сейчас вице-спикер Совет Федераций, мы с ним вместе работали в Государственной Думе до этого. Ну а так получилось, что как раз в последний год моего пребывания в Совете Федераций и предпоследний год работы очередного созыва Государственной Думы, и трагически погибает мой земляк, депутат Государственной Думы, Айрат Хайруллин. И округ, объявляются довыборы в этом округе, на последний год жизни Государственной Думы седьмого созыва, и меня пригласил в очередной раз Вячеслав Викторович Володин, на 41-й день после смерти Хайруллина, вот я про себя это отметил, что православный вот этот как бы обычай, канон, что 9 дней, 40 дней, и вот на 41-й день после того, как принято считать, что душа, так сказать, уже находится там, где ей и положено, значит, Вячеслав Викторович меня позвал и сказал, что есть свободный округ, почему бы тебе не выдвинуться в этом округе и не вернуться в Государственную Думу? Я переговорил с Рустамом Нургалиевичем, округ был для меня отчасти новый, ну, новый как? Я там не избирался депутатом, но то, что я там десятки раз бывал во всех тех регионах, которые стали моим округом…

- А главное, вы в целом весь регионе знаете.

- Разумеется, да, и все люди в значительной степени – директора заводов, руководители предприятий – все меня прекрасно знали. И я получил поддержку партии, движения, поддержку тогда еще президента республики Татарстан, прошли выборы, и я на год зашел в седьмой созыв Государственной Думы и потом в этом же округе избрался через год в восьмой созыв, вот в котором и пребываю в настоящее время.

- Олег Морозов, депутат Государственной Думы, председатель комитета по контролю, в программе «Репутация» на радио «Комсомольская правда». Мы вернемся к вам через пару минут, не переключайтесь.

- В эфире программа «Репутация» и ее ведущий Антон Назаров. Сегодня у нас в гостях Олег Морозов, депутат Государственной Думы, председатель комитета Госдумы по контролю. Олег Викторович, ну, вот поговорили подробно о том, как вы вернулись все-таки, очередной раз вернулись в Государственную Думу, да, вот после своих хождений под администрациям, в Совет Федераций и т.д. Вот сейчас возглавляете комитет по контролю. Вот тема парламентского контроля на самом деле, когда я еще сам работал в Государственной Думе, она еще тогда обсуждалась, как пока теоретически возможная. Вот это как раз был конец 90-х, начало 2000-х, что надо, чтобы Государственная Дума осуществляла вот этот самый парламентский контроль и соответствующим образом реализовывала задачи, поставленные избирателями. Вот насколько я понимаю, мечта тех времен сбылась в вашем комитете и вы ровно эту работу и возглавляете. Вот как она сейчас выглядит, насколько сейчас Государственная Дума реально контролирует исполнительную власть, региональную власть, в том числе, и вообще соблюдение законодательства в стране? И вот насколько это репутационно важное такое завоевание для сегодняшней России?

- Да, я с вами совершенно согласен. Вообще по умолчанию парламентский контроль – это одна из просто органически присущих парламенту функций. Потому что, когда депутат, например, на нашей разминке подымает руку или нажимает кнопку, берет слово по ведению и говорит – я предлагаю принять протокольное поручение потому что… И дальше обрисовывает какую-то ситуацию, которая с его точки зрения требует вмешательства парламента. Когда нужно либо принять заявление, либо внести поправку в закон. Это что? Это проявление, объективное проявление парламентского контроля. В этом смысле парламентский контроль в тех или иных формах существовал всегда, все эти 30 лет российского парламентаризма так или иначе он реализуется. Но что произошло? Две вещи произошло как бы новых. Во-первых, произошли изменения в Конституцию, которые кратно я бы сказал увеличили полномочия парламента в части взаимодействия с правительством. Если раньше мы согласовывали, давали согласие на назначение главы правительства по предложению президента, то теперь Государственная Дума будет согласовывать и утверждать кандидатуры всех министров и всех заместителей правительства, кроме силового блока, который прямо замыкается на президента и это согласует Совет Федераций. Вот представьте себе, вот у нас в мае по Конституции после выборов президента в марте 2024 года обязательно будет отставка правительства и будет назначение нового правительства и все министры, все заместители председателей пройдут через утверждение Государственной Думы. А теперь сами подумайте – если они все утверждаются парламентом, если все проходят вот эту процедуру, то после того, как он назначен, ну, как бы с помощью двух ключей, да - президент внес и Дума согласилась – то за этого человека, за его работы, за качество его работы, за его результаты несет ответственность, в том числе, парламент. Если раньше мы могли сказать, ну, условно говоря, что мы этого министра, извините, не назначали.

- Да, мы только премьер-министра…

- Да. Вы его назначили, он у вас провалился, он у вас провалил работу, но вы же за это и отвечайте. Сегодня это зона ответственности парламента. Это сегодня инструмент, институт, если хотите, парламентского контроля. Это первое. Во-вторых, есть федеральный закон о парламентском контроле, где прямо прописаны все функции парламента в части контроля за исполнительной властью, за тем, что происходит в финансовом блоке, за то, что происходит в стране, в том числе, на региональном уровне, как вы правильно сказали. Ну и третье. У нас есть инструмент парламентского контроля, который всегда был, но сегодня мы просто его подняли на новый уровень, - это Счетная палата. Это особый институт, который формируется фактически, ну, правда, при участии и президента, потому что главу Счетной палаты предлагает президент. Но половину этого состава предлагаем мы, а половину Совет Федераций. И это инструмент парламентского контроля. И вот мы сейчас подняли по поручению председателя, мы просто подняли на новый уровень взаимодействие палаты, вот инструмента, в том числе, нашего комитета, со Счетной палатой, как главным аудитором. У нас сегодня Счетная палата, формируя план своей работы, опирается на предложение комитетов, а все комитеты все результаты тех проверок, которые осуществляет Счетная палата, рассматривают на своих заседаниях. И потом наш комитет докладывает об этом палате. Вот мы сегодня, мне кажется, что комитет этот не мог не появиться. То есть, функция эта была, понимание, что это важно, было. Это было как бы по умолчанию важно, но нужно было это собрать в одно место, описать эти полномочия и спрашивать с нас за результаты этой работы. И вот комитет по парламентскому контролю сегодня концентрирует в себе вот эти полномочия, которые делегированы ему палатой. Мы, кстати говоря, полностью пересмотрели процедуру правительственных часов в результате появления вот этих поправок в Конституцию и нашего комитета. Раньше, например, палата не обязана была после правительственного часа принимать постановление. Ну, послушали министра, ну и до свидания.

- Формат творческой встречи.

- Да, вот поговорили и – до свидания. Володин правильно задал вопрос – слушайте, а мы зачем это делаем-то? Мы делаем это для контроля. Чтобы контролировать, нужна дорожная карта. Вот наше постановление, там записано – первое, второе, двадцатое. Мы принимаем его, через год министр пришел – вот постановление Государственной Думы и есть инструмент контроля, потому что там расписана вся дорожная карта наших взаимоотношений. Палаты и этого исполнительного органа власти. Какие законы мы должны принять, чтобы ему было лучше работать? Какие программы у него на исполнении? Как они реализуются, как он тратит бюджетные средства – эффективно или неэффективно? Дорожная карта есть, в следующий раз он пришел – мы знаем, за что спросить, мы знаем как спросить и у нас появляется критерий оценки. Мы понимаем – хорошо или не очень хорошо работает этот…

- Грубо говоря, это, как в правительстве нацпроект существует, да?

- В том числе. Да. И госпрограммы, и нацпроекты – мы все контролируем вот через этот инструмент.

- То есть, фактически это инструмент такого формирования репутации российской власти для избирателей?

- Скажем так. Чем эффективнее работает власть, тем выше ее репутация. А кстати сказать, ну, там можно к этому по всякому относиться, но все замеры последнего времени показали, что институт парламента, который в прежние времена нашими избирателями оценивался, ну, прямо скажем, не слишком высоко, его авторитет и позитивные оценки работы они намного выше, чем, условно говоря, там 10 лет тому назад.

- Вы будете утверждать, Государственная Дума будет утверждать министров нового правительства, да. То есть, фактически утверждать вот новое правительство после того, как оно будет представлено уже избранным и вступившим в должность президентом России - вот у нас выборы в марте, да. Вот наверняка будут какие-то новые майские указы. Наверняка будут новые нацпроекты, очевидно, потому что они заканчиваются, предыдущие, в 2024 году. Вот как вы видите эту работу на перспективу, с точки зрения вот этого контроля, да. Опять же, из того, что вы сказали, что вы уже построили эту работу, что уже есть четкий критерий оценки, цифры, перспективные дорожные карты и т.д. Вот как вы видите вообще следующее правительство? Я имею в виду не персональный состав - понятно, мы не будем тут как гадалки сидеть, но смысл такой – вот как подход следующий, следующего правительства в контексте парламентского контроля.

- Понимаете, есть такое расхожее выражение, кстати, очень часто его любит цитировать Вячеслав Викторович, - система бьет класс. Вот если построена система, тогда понятны правила, понятны критерии, то чем ты наполняешь это, становится уже не так важно, да. То есть, вот мы не знаем, будут ли пролонгироваться известные нацпроекты, будут просто пролонгироваться некие госпрограммы, срок которых истекает, или на их место придут какие-то новые? Это полномочия исполнительной власти, да. Президент может это делать, правительство может это предложить. Разумеется, Государственная Дума в этом в каком-то смысле будет участвовать, но что это будет на практике, покажет жизнь. Но как только это появится, либо пролонгированные, либо новые национальные проекты, либо новые, как вы сказали, майские указы президента, как только это появляется, вся система работы с этим уже создана сегодня. Совершенно понятно, чем заниматься будет правительство, чем будет заниматься Государственная Дума, как будет осуществляться взаимодействие, как будет осуществляться парламентский контроль. Вы знаете, что вот очень здорово изменилось за последнее время? Правительство отчетливо отдает себе отчет, простите за тавтологию, что, если у него не хватает инструментов для эффективной работы – нормативных, законодательных – беги скорее в Государственную Думу, беги в профильный комитет, находи с ним взаимодействие, предлагай ему решение и тебе точно подставят плечо. Потому что мы работаем как одна команда. Вот вы задавали мне вопрос по поводу того, что изменилось в регионах, ну, про регионы я попытался ответить, но кардинально изменился смысл взаимодействия парламента и правительства. От войны, вы же помните, это была война тотальная между правительством, президентом и парламентом, когда ни одно решение невозможно…

- Тогда парламент был коммунистический.

- Да, невозможно было принять ни одно решение, все стопорилось, все сыпалось, правительство не может через Думу провести ни одну инициативу, потому что все это блокируется. Сегодня все ровно наоборот. Вот сейчас СВО, правительство в прошлом году внесло огромное количество законодательных инициатив, которые должны были сделать более эффективной и более энергичной работы по тем вопросам, по тем проблемам, которые нам создали санкции. Необходимость развития оборонного комплекса, перестройка наших предприятий оборонных. Все же это нужно было сделать очень быстро. А некоторые вопросы нельзя было решить, не изменив законодательство. И мы просто в течение считанных дней принимали эти решения, понимая, насколько это важно и понятно, что вот это взаимодействие, оно вот и обеспечило этот темп и эффективность. Это тоже контроль, если хотите. Это тоже репутация парламента и правительства. Чем лучше мы работаем, тем выше наша репутация.

- Ну, Олег Морозов у нас сегодня в гостях, депутат Государственной Думы, председатель комитета по контролю. С учетом вот функционала этого комитета по контролю, наверное, это будет ключевое, вы первыми, наверное, узнаете фамилии новых министров, которых вам будут представлять на согласование.

- Ну, не думаю, что раньше других, но, по крайней мере, то, что мы будем участвовать в процедуре…

- Ваше мнение точно будет учтено.

- Да.

- Ну и, как человек, исходя из сегодняшнего разговора с практически безупречной репутацией…

- Спасибо.

- …я бы, естественно, задал наш традиционный вопрос – что для вас репутация? Как вы ее для себя понимаете? И, может быть, какие-то, исходя из этого, советы, которые можете дать нашим радиослушателям, чтобы они могли воспользоваться этим вашим…

- Знаете, житейски попытаюсь ответить на ваш вопрос. Репутация – это то, что завоевывается всю жизнь, а разрушается иногда за секунду. Вот это такая удивительная штука, когда у человека может быть много-много лет безупречная репутация, а потом человек совершает один неверный шаг, неверный поступок – и этим обрушивается все то, что завоевывалось годами и десятилетиями. И я могу сказать. Что я знаю такие примеры известных людей, которые вот так сжигали свою репутацию буквально одним неверным движением. А публичный человек – это человек, который все время в свете софитов, он всегда под прожекторами. Ты сказал что-то и это уже улетело, оно навсегда там где-то в сетях и где-то… ничего не исчезает сегодня из сказанного тобой, из сделанного тобой, поэтому вот человек всю жизнь, публичный человек всю жизнь должен завоевывать то, что называется репутацией. И никогда не думать – вот это очень важно, к вопросу о совете – никогда нельзя думать, что это навсегда, что ты уже все сделал, ты уже добился безупречной репутации и теперь тебе ничего не грозит. Повторяю – неверный шаг и все, что создавалось десятилетиями, летит неизвестно куда – в тар-тара-ры. Поэтому борьба за репутацию – это то, что человек, особенно публичный человек, делает всю свою сознательную жизнь.

- Олег Морозов, депутат Государственной Думы, председатель комитета по контролю, был сегодня в эфире программы «Репутация» на радио «Комсомольская правда». Помните, никто не имеет права посягать на вашу честь, достоинство и репутацию, но и вы должны отвечать тем же. Встретимся с вами ровно через неделю в эфире радиостанции «Комсомольская правда», хорошей вам репутации.

- Всем хорошей репутации и хорошего дня.

- Всего доброго.