Алексей Учитель: Репутация это никогда не изменять себе

- Доброе утро, уважаемые радиослушатели, в эфире программа «Репутация» и я, ее ведущий Антон Назаров. Мы говорим об институте репутации, о том, как он формируется в нашей стране и в мире, а так же о знаниях, умениях и навыках, которые пригодятся каждому. Сегодня у нас в гостях Алексей Учитель, кинорежиссер, продюсер, художественный руководитель киностудии «Рок», народный артист России. Доброе утро, Алексей Ефимович.

- Доброе утро.

- Но сначала наша традиционная рубрика о том, что произошло на минувшей неделе в мире репутации.

- В эфире программа «Репутация» и я, ее ведущий Антон Назаров. Напоминаю, что сегодня у нас в гостях Алексей Учитель, кинорежиссер, продюсер, художественный руководитель киностудии «Рок», народный артист России. Алексей Ефимович, мы рады, что вы пришли к нам в студию, поговорим, конечно, о репутации нашего российского кино, но вначале – с чего все начиналось. Вот ваш папа был достаточно известным кинодеятелем, оператором, руководителем студии документальных фильмов ленинградской, и ваш путь в кино тоже начался с документального кино. Вот насколько это документальное кино было предопределено родственными связями, потому что мы потом чуть позже поговорим и о вашем сыне, как продолжателе династии, и насколько это сформировало ваш подход с точки зрения уже художественных фильмов?

- Давайте сразу договоримся. Я всегда реагирую, когда говорят – есть художественный фильм, а есть документальный. Есть документальный, а есть игровой. Потому что документальный может быть тоже художественным. Это важная такая оговорка для репутации кинематографа в целом. Поэтому действительно почему-то так воспринимается, но на самом деле классификация должна быть такой даже у широкого зрителя я имею в виду.

Что касается моего отца, он, во-первых, был, знаете, еще более знаменитый, чем я. Он был народный артист СССР.

- Лауреат Сталинской премии.

- И Государственной, и Сталинской, да. Но он, два слова, потому что это важно, мне кажется, - он снимал все 900 дней блокады Ленинграда и в 1942 году они уже выпустили картину «Ленинград в борьбе».

- Вот за это и была Сталинская премия, насколько я помню.

- Да, за это была. Ну, потом он, после Великой Отечественной войны, главной темой его был Ленинград, Россия, он очень много сделал таких, как мне кажется, очень интересных и по-человечески портретов людей. Самое главное его наставничество было очень простое. Он говорит – невозможно снять хорошее кино, если ты не любишь своего героя, неважно, в игровом или в документальном. Пусть он будет с огромными недостатками, еще что-то, но если этой любви у тебя, я имею в виду у меня, не возникнет, ничего не получится. И вот этому правилу я следую до сих пор. Он, кстати, был не только оператор, а, прежде всего, и режиссер. И, конечно, путь мой как бы был предопределен, хотя у меня была такая долгое время тайная мысль, я скрывал от родителей, - я очень почему-то хотел быть футбольным тренером. И ходил даже в институт Лесгафта – вообще мой родной город Ленинград, Петербург, поэтому многое связано с ним. И я ходил туда и только меня остановило одно. Что мне сказали – если ты не кандидат в мастера спорта, то не имеешь права поступать к нам. Я много занимался, кстати, спортом – и в гандбол играл, и даже сборная района, и юношеская города. И фехтованием, и теннисом – чем я только ни занимался. Но вот футбол – это такая история… еще объясню почему. Потому что футбол, на мой взгляд, это кинофильм. Вот каждый матч – это полтора часа – это кино. У тебя есть 11 актеров разных, кто талантливый, кто менее. Ты строишь, как тренер, мизансцены, поэтому главный тренер команды – это режиссер, безусловно. И в этом, мне кажется, какая-то прелесть и сходство, и до сих пор мы же смотрим – есть матчи гениальные, есть талантливые, есть плохие. Все очень близко. По страстям, по эмоциям, по какой-то даже непредсказуемости. Поэтому для меня футбол – это очень важная вещь. Но, конечно, я бывал на съемках у отца и ходил, и потом я начал заниматься в киностудии, в фотостудии дворца пионеров знаменитого в Ленинграде. Но когда поступал во ВГИК, то я не поступил с первого раза. Потому что были какие-то совершенно… я поступал на операторский – это, кстати, тоже мне отец сказал. С режиссурой – если она есть, то есть. А вот знать, как, так сказать, строится кадр – это более важно. И, думаю, что в тот момент он был прав, хотя я с самого начала знал, что я буду режиссером. Вот такой постулат был.

- А вы с этим сами согласны? С учетом того, что ваш сын-то закончил режиссерский как раз.

- Нет, я думаю, что, если говорить о современном кинематографе и именно игровом, то, конечно, нет. Это нужно заканчивать режиссерский факультет. Кстати, вот я уже, у меня уже четвертый набор во ВГИКе в режиссерской мастерской, это тоже очень интересно, хотя я не хотел туда идти, потому что я был действующим, и до сих пор действующий режиссер, и это очень трудно совмещать, но это мы можем отдельно поговорить.

Поэтому предопределено, но был такой замечательный, великий оператор Анатолий Головня, он уже тогда был в возрасте, а я был вообще такой маленький мальчик, после 10 классов, короче говоря, было, по-моему, 11 экзаменов, включая три собеседования, и можно было получить только максимум одну четверку. Одну четверку я уже перед последним собеседованием имел – за сочинение. А на последнем собеседовании мне Головня говорит… я обиделся сначала, а он говорит – деточка. Я так думаю – елки-палки, он меня воспринимает еще как ребенка. Оказалось, он даже пожилым людям так… я потом это уже выяснил. Он говорит – деточка, сходи, значит, или поработай годик на студии, или в армию сходи. Придешь – и мы тебя примем, точно примем, не переживай. Вот. Ну, я последовал этому правилу и год работал ассистентом оператора на студии и считаю, что я еще имел год до призыва в армию, то есть, мог еще один раз поступить. Но я приобрел такой опыт колоссальный – жизненный, прежде всего, ну и профессиональный в каком-то смысле, и поступал уже на следующий год практически не задумываясь ни о каких экзаменах. Я был как-то уверен, что я пройду уже точно. Так и случилось.

- Ну, видимо, это как раз и был тот самый собственный взгляд через камеру, к которому вас призывал ваш отец?

- Да, да, да. Нет, ну, я работал ассистентом, с интересными операторами, командировки, я помню, мы в Самарканд, я тащил этот штатив тяжеленный в то время, и сейчас немало тоже весит, значит, на эту знаменитую лестницу, где там дикое количество ступенек. Поэтому это еще придавало мне какую-то физику, которая тоже зарождала понимание профессии. Что это тоже, как многие считают, знаете, режиссер пришел и сказал «начали», «снято» и все. А на самом деле за этим стоит такое количество энергии, нервов, я бы даже сказал, что творчество на съемочной площадке – это не первый номер, хотя вроде бы должно быть слишком много всего. И для меня иногда непонятно, почему многие актеры, продюсеры, все говорят только об одном – я хочу быть режиссером.

- Ну, наверное, главным.

- Вы знаете, за последние лет 15, я говорю опять про ВГИК, вот раньше тенденция была, я начинал когда, где-то там 60 юношей, 40 девушек. На следующий год 50 на 50. Вот сейчас пропорция поступающих девушек на режиссуру 75х25 – это я беру так. А вообще 80х20. Почему это происходит, для меня загадка. Я всем девушкам говорю, что, вы понимаете, это не потому, что тяжело только физически там, морально и прочее, но это меняет всю вашу жизнь. В том числе, и будущую семейную, еще какую-то. Я вот все время, для меня это проблема, как ты мало видишь своих детей, потому что ты все время занят, занят. Режиссура – это, конечно, не я придумал, но это не профессия, это образ жизни. И если к этому не относиться в хорошем смысле фанатично, то это приобретает тогда какое-то ремесло, не более того. Результата выдающегося на экране ты не получишь.

- Вернемся еще раз про изображение и про режиссуру поговорить, да, все-таки потому что когда-то и ваш отец в этом смысле, наверное, предполагаю я, имел это в виду. Ведь у изображения тоже есть своя драматургия, как и у музыки, как и у сценария. Вот насколько в сегодняшнем кинематографе произошла вот эта смена приоритетов? То есть, когда изображение перестало иметь какую-то самостоятельную драматургию, да, она становится такой вторичной, по сравнению со сценарием, с режиссурой, с взглядом, с технологиями на экране.

- Нет, я с вами категорически не согласен. Нет, ну, всегда во все времена, и сейчас, без – это вообще главная проблема и нашего, и мирового кино – идея и хороший сценарий. Этого очень мало. И от этого мы все страдаем, от этого качество картины. Потому что есть формула очень известная. По хорошему сценарию можно снять плохой фильм, а вот по плохому сценарию хороший снять невозможно. Это априори даже не обсуждается. Это колоссальная проблема. Но изображение просто сейчас обладает такими техническими еще возможностями, которые можно использовать для того, чтобы оно стало еще более значимым, интересным, поэтому я тут не согласен. Нет, изображение, по-прежнему, что отличает кино, скажем, от каких-то других видов искусства – это, прежде всего, визуальный ряд. Это сейчас колоссальное значение имеет еще звук. Это тоже стало такой, вот я работал почти все свои картины с таким талантливейшим молодым человеком, сейчас уже он чуть подрос, а начинал совсем юным – Кирилл Василенко. Вот я придумал новую форму профессии. Извините, что я говорю придумал, но так он мне… не звукорежиссер, а звукокомпозитор. У меня была на одной картине «Космос как предчувствие», когда мы сначала сделали звук с Кириллом, а потом была написана музыка, замечательная, кстати. И, когда мы начали ее подставлять, звук, который сделал не просто там шум мотора, а, ну, к примеру, я могу привести – мы снимали в Феодосии и Кирилл говорит: «Можно, я ночью запишу поеду в пор?». Я говорю – для чего? Он говорит – мне надо записать звук стрелы портового крана. Я говорю – ну, хорошо, поезжайте. И потом, когда мы уже записывали, какой-то удивительный звук – как арфа, что-то такое. Я говорю – что это за звук? Потрясающий какой. Он говорит – это вот тот кран портовый. Вот так он слышит. Поэтому, конечно, дело еще в технологии, сейчас очень много, так сказать, помогают нам, и даже в изображении графика, когда мы можем снимать, не видя моря, а потом его подставлять, замки рисовать. В общем, действительно, возможности колоссальные в этом смысле. Но все равно, как можно лишиться уха такого звукорежиссера, который слышит по-своему, и это уникально. Так и операторы есть – все равно, есть уникальные операторы. Мне повезло, что меня жизнь свела с гениальным действительно человеком – Юрием Викторовичем Клименко, оператором, который делает из изображения какие-то чудеса.

- Но документальное кино, у вас достаточно много тоже было самых разных фильмов, еще до того, как вы создали киностудию «Рок». А киностудия «Рок», насколько я понимаю, название вашего самого, наверное, известного документального фильма о ленинградском рок-клубе. Именно в тот момент произошел такой бОльший интерес ваш к игровому кино? Вот как из документалистики вы ушли в игровое?

- Ну, вы знаете, я это часто очень, мне задают этот вопрос. Вы знаете, я снимал такое документальное кино – «Рок», «Обводный канал», который тоже получил кучу международных премий, там «Митьки в Европе». Я снимал кино такое не то что синтезированное, но там были моменты игровые, но они не специально вот давайте мы инсценируем или там еще что-то. Нет, это что-то другое. Во-первых, люди сами по себе – ну, те же рок-музыканты. Ну, как, удивительная жизнь, что я бы мог подсмотреть и можно это повторить. А можно какие-то вещи делать удивительными – там Петропавловская крепость с Антоном Адасинским, с его театром «Дерево», значит, они на воде делали какие-то такие вещи, которые сумасшедшие просто. Ну, как это, что это? Документ или это часть какой-то игровой. Поэтому я был настолько, как вам сказать, у меня не было… у многих документалистов есть такая теория, что это как ступенька к игровому кино. У меня этого не было. Я был настолько, мне было настолько интересно, что у меня мыслей не было. Это действительно произошло случайно. Потому что я должен был снимать документальный фильм о Ольге Спесивцевой, знаменитой балерине, с потрясающей судьбой, мы уже готовились даже к экспедиции, она в то время жила в Нью-Йорке в доме престарелых…

- Это «Магия Жизели»?

- «Мания Жизели», да. Но это потом стало «Мания Жизели». Борис Эйфман, кстати, ставил балет о ней, который назывался «Мания Жизели». И он мне, кстати, первый об этой судьбе рассказал. И вдруг она, а ей было уже 95 лет, она умирает. А я не умел снимать и не умею до сих пор снимать фильмы как бы только основанные на том, что люди рассказывают, мне нужна жизнь, как существует человек в этой жизни, в документальном кино. И поэтому, ну, мы приостановились и я в то время работал с замечательной сценаристкой Дуней Смирновой, а Дуня была помоложе меня, такая боевая, она говорит – а чего ты, говорит, мучаешься, давай игровое снимем. Я говорю – да ладно, Дуня, какое игровое? Еще времена были тяжелые, конце 80-х, денег нигде нету. И, вы знаете, как чудо какое-то, потому что мгновенно дали деньги тогда еще в Госкино СССР, значит, мгновенно, она написала замечательный сценарий, актеры и т.д. И я, как, знаете, в пропасть так меня – уух, кинули – я даже не успел оглянуться, а уже там. И вот когда я снял, с огромными такими сложностями для себя, потому что это все-таки совсем другое. Не в смысле сложностей – это подход другой. Потому что в документальном кино ты наблюдаешь за жизнью, а в монтаже можешь уже построить собственную какую-то конструкцию. А в игровом на съемочной площадке ты можешь все – ты можешь в эту секунду поменять сценарий и сказать: так, убиваем этого героя. И все изменить. И вот эта дикая совершенно ответственность и понимание, что ты можешь все, и в этом, я думаю, почему стремятся в режиссуру игрового кино, потому что ты можешь действительно все. И вот это ощущение, оно, конечно, поразительное. Я могу так сказать. Когда мы закончили эту картину, «Мания Жизели», вот тут я понял, что, черт подери, надо было раньше. Потому что это другое, но это так завораживает, так увлекает, что я, конечно, что называется, от этого обалдел и дальше уже продолжал и продолжаю заниматься игровым кино.

- Алексей Ефимович Учитель, кинорежиссер, продюсер, художественный руководитель киностудии «Рок» и народный артист России в программе «Репутация» на радио «Комсомольская правда». Не переключайтесь, через пару минут мы вернемся в эфир.

- В эфире программа «Репутация» и я ее ведущий Антон Назаров. Сегодня у нас в гостях кинорежиссер, продюсер, народный артист России, руководитель киностудии «Рок» Алексей Ефимович Учитель. Алексей Ефимович, вот мы поговорили о документалистике, об игровой части документалистики, как это перетекло уже вот в игровое кино. Вот первый и один из таких ваших самых известных, наверное, даже отчасти в некотором смысле скандально известных фильмов – «Матильда» - создал вам некую репутацию бунтаря от кинематографа. Хотя много раз все достаточно часто публично удивлялись такому эффекту, в общем, неправильно понятыми смыслами. Вот это плюс для режиссера и для его репутации, вот такие ситуации, не связанные, возможно, напрямую с самим материалом? Или это все-таки, ну, в сегодняшних условиях некое дополнительное промо?

- Вы знаете, это сложный вопрос. Во-первых, я, делая эту картину, даже не мог себе в страшном сне предположить, что может возникнуть такая ситуация. Мы снимали, во-первых, правдивую историю, известную всем, это не то что… Ну, естественно, любое художественное произведение, не только фильм, книга, еще что-то, она все равно долю вымысла, ну, невозможно без этого. Вопрос, так сказать, степени и прочее. Но основные факты, конечно, должны быть правдивые, это мы соблюдали. Этот эффект, вы знаете, он поразителен тем, что, ну, во-первых, начнем с того, что человек, который это затеял, не будем называть его фамилию, она тоже известна, но у нас даже с ней была одна встреча, нас пытались как-то примирить. И, когда я спросил: а вы видели картину? Картину не видела. Но, значит, не читал…

- Не читал, но осуждаю.

- Да, уже бред немножко. Ну, поэтому я, конечно, был, считается так, что черный пиар это все равно, значит, помогает. Но это не так. Я, если говорить обо мне, я категорически против. Я хотел другого эффекта, чтобы, да, это кино может вызвать споры еще что-то, еще что-то, еще что-то. Но делать себя и все кино, и всю группу заложником того… Ведь, понимаете, бред заключается в том, что требовали запретить картину. Вот что. А есть, и, кстати, я проходил, к сожалению своему, и следующий фильм – «Цой», потому что там уже, значит, сын Виктора Цоя затеял то же самое, даже писал почему-то письмо президенту. Понимаете, это все, вот это с этим надо не просто бороться, мне кажется, надо очень четко законодательно установить. Есть законы, по которым фильм может быть запрещен. Они написаны, и прочее. Если у вас есть вкусовые вещи или вы некоего конкретного человека исторического воспринимаете так, ну, ради бога, пожалуйста. Но делать из этого, значит, что мы сейчас поднимемся с флагами и пойдем вперед, значит, запрещать, вот это, мне кажется, невозможно.

И так и случилось. И в том, и в другом случае. Фильм вышел, его посмотрели очень многие. И так далее, и так далее. Я про «Матильду». И с «Цоем» тоже. Но я могу сказать, что с «Цоем», с картиной, я имею в виду, у нас уже, по-моему, закончился четвертый суд, нас все время пытаются обвинить в том, что мы воспользовались, значит, ну, как, если в фильме «Рок» существуют кадры Виктора Цоя, снятые мной как режиссером и оператором, они принадлежат студии, естественно, мы можем ими воспользоваться. Ну, не буду грузить всех, проблема восприятия близких людей, родственников своего близкого человека, оно другое, оно может отличаться. И вот как с этим поступать?

Вот сейчас я начинаю огромную картину о гении…

- О Шостаковиче.

- Да, о Дмитрии Дмитриевиче Шостаковиче. Есть сын, есть дочь, есть последняя супруга Ирина Антоновна Дмитрия Дмитриевича, понимаете, конечно, они могут по-разному воспринимать какие-то вещи. Но вот как найти эту, эту, не то что золотую середину, а понимание. И это относится не только ко мне. Я знаю других режиссеров и по книгам знают, что многие с этим сталкиваются. Вот как с этим бороться? Не бороться даже, а просто, ну, привести к какому-то пониманию, что это должно быть так. А если это не входит в эти пункты, ну, значит, художник, наверное, имеет право на свое представление об этом человеке.

- Вас тогда, в том числе, обвиняли разные люди в том, что вы там попрали традиционные духовно-нравственные ценности и многие другие такие вещи. Сейчас понимаем, что традиционные ценности как раз являются там тем, что востребовано народом, это зафиксировано указами президента. Вот что для вас эти традиционные ценности сегодня? Вот насколько они действительно важны с точки зрения того, чтобы строить на них кинопродукцию, кинофильмы и так далее?

- Ну, вы знаете, традиционные ценности, мне кажется, в кинематографе, и в российском тем более, они всегда и в советском существовали. Это все равно любое кино это все равно про любовь. Ну…

- Лучше никто ничего не придумал.

- Больше ничего никто не придумал. Если мы говорим о каких-то других отклонениях, ну, наверное, в жизни это случается. Вопрос опять, как совершенно справедливо, можно, может быть какая-то краска и будет в картине, но если она подается как некая положительная, наверное, это не так. Поэтому я не знаю, я не вижу в этом проблемы для кинематографа, скажем так.

- Ну, есть еще мнение, что режиссер он не политик и он не должен лезть в политику и снимать что-то о политике. Вот его роли, как говорится, такие не тождественные обычному человеку, который может это вот по-своему воспринимать. Вот, тем не менее, политических скандалов вокруг актеров, в том числе и актеров там или иноагентов, или просто уехавших из России, достаточно много таких скандалов. Вот это тоже некая попытка культуры отмены, вот отменить, запретить и так далее. И в обе стороны, в общем, этот активизм имеет место. Вот какие чувства у вас такие вещи вызывают, особенно в контексте вашей новой киноленты, которую вы спродюсировали, которую снимал ваш сын, «Летучий корабль», в контексте части актеров, которые там тоже есть?

- Да, ну, смотрите, это надо как-то разделить, мне кажется. Есть, во-первых, примеры, скажем, замечательный режиссер Говорухин, который был и политиком, официальным причем, возглавлял много лет Комитет по культуре Госдумы.

- И «Народный фронт».

- И «Народный фронт». И при этом делал очень интересные фильмы. Поэтому это возможно, хотя довольно тяжело. Поэтому тяжело с точки зрения совмещения, скорее всего, так. Что касается, понимаете, вопрос сложный, но я думаю, что актеры, я не знаю актеров, во всяком случае, есть какие-то исключения, но занимающиеся политикой. Они могут иметь какое-то мнение свое, еще что-то. Да, может человек что-то сказать в порыве, еще что-то. Но, на мой взгляд, нужна… какое-то обязательно… не формальный подход, а деление. Это мое мнение. Потому что есть все равно талантливые актеры, может быть, они что-то в порыве эмоций сказали, но так совсем их отсекать, если в этом нет какой-то совершенно, так сказать, совсем уже радикальной позиции, я думаю, что это не совсем правильно.

Поэтому, поэтому вот исходя из этого, мы можем… Это, кстати, не только мое мнение. Карен Георгиевич Шахназаров, я с ним разговаривал, и не только я, но так мы можем просто лишить и зрителей, и людей, ну как, если мы снимаем хорошее кино, его должны увидеть зрители. Если есть какие-то преграды к этому, ну, надо значит, разумно к этому подходить, не более того. Разумно, а не только, так сказать, рубить с плеча.

- А вы легко доверили вообще новый такого масштаба фильм своему сыну, как продюсер? Вот я про «Летучий корабль».

- Я доверил легко, потому что, вы понимаете, я сам проходил, мы вот говорили с вами о моем отце, и я помню, как я снял первую картину документальную, уже на студии, тогда Ленинградская студия документальных фильмов, как сидел худсовет, как на меня смотрели как на сына, значит, знаменитого отца. Ну, мол, чего ты можешь? И, понимаете, это вот, это очень морально тяжелая штука. Но я как-то с первой картины сразу дал понять, что вопросы отпадают. Нет там, это другое совсем. И так, мне кажется, и Илья, он своей первой картиной, и особенно второй – «Стрельцов», которая широко шла, это известный фильм о великом футболисте, с которым он, будучи молодым, но справился, с очень тяжелым по производству. Поэтому у меня сомнений не было.

Он совершенно другой, что мне легче. Он по стилю, по подходу к жизни, по подходу работы с актерами, он такой более легкий, более общи… Более создающий такую положительную. Я такой считаюсь демоном, значит, что, ух, все должны. Но это, это не будем вдаваться, это разный стиль работы. Я просто максималист, а, может быть, он в меньшей степени. Поэтому… А с точки зрения ремесла он, конечно, был готов. Мало того, эта картина «Летучий корабль» с огромными технологическими новинками, графикой и всего прочего, я думаю, что только такая группа, у него молодой оператор, молодой режиссер, с которыми… сценарист, с которыми они работали и на «Стрельцове», плюс команда художников замечательная, более опытная. Потрясающий состав актеров. Еще пойдите найдите со всеми знаменитостями, когда они соберутся все в кадре, чтобы все так не спустя рукава, а я пару раз был на площадке, глаза у всех горели. Значит…

Поэтому, нет, в этом смысле он… уже дело дошло до того, я уже это рассказывал, приходишь сейчас, предположим, в какие-то киноорганизации, мы говорим о каких-то будущих проектах, вопрос теперь звучит так: а кто будет снимать – Илья или вы? Мы еще типа посмотрим, кто нам нужнее по современным меркам.

- Алексей Учитель, кинорежиссер, продюсер, художественный руководитель киностудии «Рок» и народный артист России в гостях у программы «Репутация» на радио «Комсомольская правда». Не переключайтесь, через пару минут мы вернемся в эфир.

- В эфире программа «Репутация» и я, ее ведущий, Антон Назаров. Сегодня у нас в гостях кинорежиссер, продюсер, народный артист России, художественный руководитель киностудии «Рок» Алексей Ефимович Учитель.

Алексей Ефимович, наверное, зрители… наши радиослушатели еще и зрители, соответственно, кино семейное, если мы говорим про «Летучий корабль». Вот какие еще интересные новинки в этом кино ждут зрителей, которые… сейчас как раз этот фильм идет в прокате, соответственно, это вот одна из самых значимых премьер этого сезона, этой весны. Вот что там можно увидеть из того, что дополнит представление, которое идет еще от того нашего, советского мультфильма, снятого Гарри Бардиным, с этими прекрасными хитами Максима Дунаевского? Что дополнило вот эту картину, что еще из сюрпризов там можно увидеть?

- Ну, во-первых, там, действительно, потрясающие песни Максима Дунаевского и поэта Энтина, которые мы, прежде всего, Илья и все его соратники, аранжировали это по-своему, и, мне кажется, это такой интересный очень подход, более современный. Не потому, что он лучше или хуже, но интересно, как зрители послушают. Будут, конечно, сравнивать, кто знает хорошо мультфильм (а многие, конечно, помнят и знают, и даже совсем маленькие зрители). Но у нас еще будут песни довольно известные. У нас, я уже говорил, потрясающий актерский состав, знаменитостей столько, но из таких неожиданностей, скажем, Полина Гагарина. Потому что ее все знают как замечательную певицу и будут думать, что она у нас поет в основном. Она спела всего в картине одну песню, но спела, на мой взгляд, потрясающе. Но то, что она закончила Школу-студию МХАТ как актриса и сыграла, к моей радости и некоторому удивлению, замечательно. Это я не преувеличиваю, она очень-очень, не просто достойно, а здорово сыграла сложную роль, и эта роль, кстати…

- Которой нет в мультфильме.

- Которой нет. Потому что мультфильм-то, он идет 15-18 минут, по-моему, а здесь сейчас 40, и надо было вводить какие-то новые линии, героев и т.д. Вот она, Полина, играет леди Джейн, и, мне кажется, это делает очень и очень интересно. Из того, что можно увидеть нового.

Поэтому… Потрясающая графика. Вот мы не торопились, мы снимали и делали эту картину больше трех лет, на одну графику ушло 1,5 года. Но по качеству… Вот мне звонил, не буду раскрывать, но звонил один из самых наших известных продюсеров, тоже занимающийся сказками, он сказал: такого ощущения богатого, не в смысле только эквивалента, а вот как это выглядит, картинка, такого, он говорит, я не помню за последние многие годы.

Поэтому это еще и зрелище визуальное, звуковое и т.д. и т.д. У нас исполнители… Например, у нас есть замечательный Водяной, которого в анимационном таком виде и в то же время мы снимали и живого актера, и потом это всё совмещали, это Сергей Гармаш, и он же и поет за Водяного. Тоже ответственно, необычно, потому что в мультфильме, по-моему, пел Папанов замечательный.

- Папанов.

- Да. А здесь вот Гармаш. И, мне кажется, это тоже интересно очень. Очень интересно. У нас есть не Колобок, а Клубок. Ну, и так далее. Очень много находок, мне кажется, таких, которые будут интересны всем. Вы правы, что это семейная, но это еще картина тоже про любовь совсем молодых, и, мне кажется, те, кто находится сейчас или на пороге, или в начале романтических отношений, более даже, скажем, молодежи 16-20 лет это тоже будет очень интересно. Это я не для пропаганды, а просто для того, что ощущению это так.

- Ну, а музыкальные партии там исполнил уже достаточно популярный молодой певец Федук, а, соответственно, женские партии – ваша дочь.

- Не женская партия. Она только за героиню, Забаву.

- Да, но это главная женская партия, по крайней мере, как всем нам она известна, Анна Пересильд.

- Да, Анна Пересильд.

- Молодая актриса.

- Ну, сейчас мы с вами говорим, и все – ну, понятно, что за кино, значит…

- Опять семейственность.

- …сын снимал, дочка пела, семейное кино во всех смыслах уже этого слова.

- Так, может быть, это как раз сложившийся ансамбль.

- Значит, смотрите, я в это… Вот пусть не поверят, но это правда. Я в это вообще не вмешивался, отбирал Илья. Проходили очень хорошие. Я, так сказал, знал некие имена, а некоторых не знал, и победители детского «Голоса», и такого, и сякого, слышал замечательные голоса. Но, мне кажется, Аня просто занимается вокалом помимо еще своей актерской деятельности, я просто… Ну, Илья ее знает, поэтому он, наверное, решил в ряду других послушать и ее. И почему, мне кажется, он ее выбрал? Не потому, что у нее голос более мощный, чем у всех, и только этим она… Потому что она эту героиню через себя пропустила, и она более искренняя, более эмоциональная, а не только, так сказать, певческими данными.

- Ну, и плюс она все-таки снялась в «Слове пацана», а это сериал, который сейчас тоже рвет, что называется, все хиты… все эти чарты и т.д.

- Это рвет еще и нам с мамой Ани… Ну, можно сказать, и проблема. Потому что с ней невозможно ходить по улицам уже, все подходят - сфотографироваться, сфотографироваться. И надо это еще психологически, так сказать, ей пережить, эту звездную славу, и двинуться дальше. Ей всего 14 лет.

- Ну, вот как, вам кажется, сложится ее актерская и вообще карьера? Будете ли вы ей дальше помогать с точки зрения кино?

- Знаете, она уже настолько человек самостоятельный. Ну, конечно, мы советуем, и она советуется с нами. Мне кажется, сейчас самое главное – не пуститься, знаете, в такую массовость. Потому что предложений много, а планка задрана, даже «Слово пацана». Значит, нужно, если и должна быть роль, то это должна быть роль охо-хо какого уровня, для того чтобы не опустить… не опуститься в какую-то более низшую категорию. Ну, и плюс впереди еще очень многое. Еще надо, во-первых… Она сейчас больше работает, исходя от себя, от какого-то естества, а все равно есть еще какие-то вещи по ремеслу, и надо учиться и т.д. Но объективно она, конечно, с большими возможностями.

- Ну, еще один вопрос о Дмитрии Дмитриевиче Шостаковиче и ваших планах о съемках этого фильма. Вы об этом уже упомянули. Почему именно сейчас вы решили снимать о нем фильм? Где будут проходить съемки? Может быть, расскажете, кого вы возьмете на главную роль, на роли второго плана?

- Нет, не расскажу. В том смысле, что актеров не могу, еще идет кастинг, хотя утверждены некоторые роли. Но давайте мы начнем, тогда… Я имею в виду съемки.

- Не обо всем еще пришло время.

- Съемки начнутся уже довольно скоро. Но это очень… Этот проект существует уже два года, сценарий и т.д.

- Ну, и «Летучий корабль» 4 года снимали.

- Да. Но, понимаете, я бы сказал, здесь еще более ответственно. Потому что снимать фильм об очень… о гениальном, правда, человеке, но довольно противоречивом, прожившем очень сложные времена, и какие-то личные свои были у него не то что препятствия, но он прожил очень сложную жизнь. И как вот сделать это интересным прежде всего для того же зрителя… Хотя, я не знаю, есть замечательные примеры, например, фильм «Амадей» о Моцарте и Сальери. Поэтому это тоже… зависит многое от драматургии и от сценария. Поэтому важно здесь не ошибиться, хотя без ошибок не бывает ничего, но… но ответственность огромная и перед всеми, и… Другое дело, что не должно быть (как вам сказать?) такой вот боязни… Я помню просто, когда я снимал фильм «Дневник его жены» о великом Бунине, вот если бы я думал только, что, ой, как бы что-то там, не дай бог… Нет, надо снимать все равно об этом человеке, который, как я уже вам сказал, он имеет противоречия, недостатки, но если я его не пойму, не полюблю (не только за музыку), то получить хорошее кино невозможно.

- Но в «Дневнике его жены», там было просто точное попадание в Андрея Сергеевича Смирнова, который, собственно, Бунина и сыграл. Мне кажется, это просто готовый Бунин.

- Совершенно правильно… Да, это была такая… Потому что предлагалось и обсуждалось много очень-очень знаменитых актеров, но именно Андрей Сергеевич Смирнов, он действительно сам по себе в жизни, он чем-то, какие-то черты характера у него от Бунина есть. И поэтому это было интересно. И вообще, мы… Вот я как обычно отношусь к актерам? Если он талантливый, потрясающий, очень хороший и т.д. и т.д., но если еще его личные качества. Я всегда расспрашиваю: а ты какой, что у тебя, что в жизни сейчас происходит? Это тоже важно, с какими он живет мыслями, что в личной жизни и т.д. Это необязательно допрашивать, но… И если эта его личная нынешняя жизнь, в чем-то параллели какие-то есть, мне кажется, это дополнительные краски, которые могут сделать этого героя еще интереснее на экране.

- Ну, и, завершая наш разговор, мы говорим о репутации, в том числе, кинематографа, людей в кинематографе, изображения в кинематографе, музыки и так далее, вот что для вас репутация, Алексей Ефимович? Репутация в целом, и какие, может быть, советы вы можете дать нашим радиослушателям, чтобы эта репутация была для них не мукой, а радостным проживанием сегодняшнего момента?

- Ну, я могу сказать только по собственному опыту.

- Конечно.

- Во-первых, правил нет, всё по-разному, у всех по-разному. Я знаю одно только. Что как только ты пойдешь на поводу… Вот если бы меня на «Матильде»… А были такие основания и моменты, когда чуть ли не… Может быть, действительно, они правы и надо сдаваться?

- И ну ее?

- Ну, что же это такое? Вот никогда не изменять себе. Не изменять. И в то же время быть аналитиком, безусловно. Я никогда вот на площадке… Это не значит, что я диктатор, я всегда слушаю, что скажет оператор, что скажут актеры. Вопрос принятия решения… Я знаю, есть такая слабость у молодых режиссеров. Что-то им скажешь, они: а, ну, это, значит, он приказывает и всё прочее. Попробуй проанализировать, может быть, это что-то даст тебе еще. Вот надо это уметь, впитывать то, что для тебя естественно и даст тебе еще толчок вперед. Это надо. Но при этом оставаться собой. Оставаться собой, тогда ты только будешь интересен на экране. Я, знаете, чего больше всего боюсь в жизни? Это когда я посмотрю кино (еще пока, тьфу-тьфу, этого не было), и я увижу эпизод или что-то еще, что я повторил что-то из вот того фильма невольно. Вот если это произойдет, вот тут беда, тут надо думать, не заканчивать ли пора, или срочно что-то в себе перестраивать. А такая опасность у многих существует.

- Алексей Ефимович Учитель, кинорежиссер, продюсер, художественный руководитель киностудии «Рок» и народный артист России, был в программе «Репутация» на радио «Комсомольская правда». Помните, никто не имеет права посягать на вашу честь, достоинство и репутацию, но и вы должны отвечать тем же. Встретимся с вами ровно через неделю в эфире радиостанции «Комсомольская правда». Хорошей вам репутации. И спасибо, Алексей Ефимович, за эфир.

- Спасибо вам.