Максим Иксанов: Написанное сегодня через 10 лет может иметь совершенно другое значение

- Доброе утро, уважаемые радиослушатели. В эфире программа «Репутация» и я, ее ведущий, Антон Назаров. Мы говорим об институте репутации, о том, как он формируется в нашей стране и в мире, а так же о знаниях, умениях и навыках, которые пригодятся каждому.

И сегодня у нас в гостях генеральный директор медиахолдинга News Media и главный редактор канала Mash Максим Иксанов. Максим, доброе утро.

- Доброе утро. Я поправлю. Я не главный редактор уже ни Mash, ни Life, ни газеты «Жизнь», которая тоже существует, ни даже издания Super, я как бы над ними над всеми, но у них у всех, слава богу, есть свои главные редактора. Я много лет был главным редактором Mash, потом уже возглавил весь холдинг.

- Тогда мы это выкинем и напишем так. Сегодня у нас в гостях Максим Иксанов, генеральный директора медиахолдинга News Media. Доброе утро, Максим.

- Доброе утро.

- Но сначала наша традиционная рубрика о том, что произошло на минувшей неделе в мире репутации.

- В эфире программа «Репутация» и я, ее ведущий, Антон Назаров. Сегодня у нас в гостях генеральный директор медиахолдинга News Media Максим Иксанов.

Максим, ваша карьера, мы знаем, была очень разноплановой. Хорошая школа в Ленинграде, международная журналистика и МГИМО, потом телевидение, кино – то есть, вы продюсировали проекты разные, короткометражные, но, тем не менее. Но почему-то вы дальше перешли каким-то чудесным образом в News Media и были главным редактором Mash и еще ряда других изданий, которые в этот холдинг входят. Вот до сих пор очень многих мучает вопрос – а как вы попали туда? Потому что вы вроде не птенец гнезда Арама Ашотовича Габрелянова.

- Да, но как бы в его гнездо попадают люди из разных мест. Вот так же и я был одним из таких птенцов. У меня была телевизионная карьера вообще в основном, я прямо сразу после института, даже во время учебы в институте пошел на телевидение, я всю жизнь этим занимался, и специализация у меня была, в целом я занимался документалистикой и там репортажной журналистикой – это была как бы моя фишка. А потом последние годы я работал на телеканале Москва-24, до того, как перешел в холдинг News Media, и там как-то так получилось, что я опять начал заниматься новостями. Я делал такие ежедневные вечерние итоговые выпуски и так далее, так далее, и что-то меня опять потянуло на новости. Прямо по-серьезному. И в этот самый момент каким-то удивительным образом меня Арам Ашотович заметил и предложил мне, хотя совершенно я с ним никак не был связан, вот вообще у нас не было никакой связи, я не знаю, то ли кто-то меня посоветовал, до сих пор это какая-то тайна. Он сказал – ну, кто надо, тот посоветовал. И предложил мне возглавить Mash, хотя тогда, да и сегодня мы как бы все понимаем, что такое Telegram. Вообще-то я очень сильно рисковал на самом деле тогда, потому что Mash тогда был год, Telegram вообще не считался сколько либо серьезной площадкой.

- Ну, телевидение все равно респектабельнее выглядело.

- И телевидение выглядело респектабельнее. Для родителей это всегда. Но, вы знаете, это всегда момент такой интересный был в жизни, что я прямо почувствовал в этом вызов и я понял, что команда, которая делает, ребята, которых он собрал, это реально, наверное, лучшие на тот момент были журналисты. Причем, очень молодые и крайне перспективная площадка. И меня совершенно, вы знаете, условно говоря, родителям мне сложно было объяснить мой выбор. Но ровно с того момента, как я туда пришел и возглавил Mash – ну, в смысле не потому, что я такой великий, но с этого момента Telegram просто начал рвать все. Но это просто вот как-то интуитивно я это почувствовал, понял, ну, потому что к тому моменту мы уже действительно там все, кто занимались телевидением, неважно, начали почитывать Telegram, потому что всегда нужно, ну, на основе чего-то готовить программу и мы поняли, что ее темы искать больше негде, кроме как в Telegram, да. И как раз таки ориентировались на Mash, там другие каналы, которые стали появляться. И как раз мой приход туда был как-то, очень совпал вот с этой эрой Telegram, да. А сейчас это, что мне нравится в этом, то, что это совмещение всего. Потому что мы занимаемся и документалистикой, мы занимаемся и подкастами, то есть, у нас внутри и микротелевидение, и все вместе как бы такая большая универсальная история.

- А вот Mash и все вот эти каналы – вот Толя Сулейманов у нас тут был в эфире как раз – они вообще средствами массовой информации-то в классическом смысле являются? Есть у них вообще свидетельство о регистрации?

- У Mash – нет.

- То есть, это чистая Телега?

- Mash – это чистая Телега, абсолютно, да, у них нету… несмотря на то, что у Mash, я напомню, огромная региональная сеть, то есть, мы там находимся в 15 крупнейших региональных центрах, и это все полноценные редакции, и там в Петербурге огромная редакция, крупнейший Telegram-канал там «Mash на Мойке», мы в какой-то момент поняли, что нам это вообще не нужно. То есть, во-первых, нет тех мест, куда бы нас не хотели позвать, ну, а если не хотят, то это их как бы проблема, да. Сейчас просто мало кто здравомыслящий какой-нибудь там большой чиновник или топ-менеджер не понимает, что, если не написано в Телеге, вроде как этого и не было. Ну, как похожая фраза про…

- Ну, или нет удостоверения у журналиста…

- Удостоверение, конечно, есть.

- …установленного образца.

- Есть удостоверение установленного образца, нашего холдинга, с моей подписью, как бы пожалуйста. Но вот у Life чуть другая история. У Life есть Telegram-канал SHOT, но там уже как-то так получилось, что уже сам SHOT уже стал не менее значимым, чем Life. Да, у них, конечно, есть удостоверение, они все журналисты Life, ну и как бы журналисты Mash тоже многие числятся в Life, потому что им иногда нужно проходить на официальные мероприятия и т.д., и они оформлены там. Ну, такая бюрократическая история, но глобально лицензия СМИ она в общем не особо-то нужна. Я просто не очень, правда, понимаю для чего? Чтобы быть в пуле? Конечно, да. Чтобы попадать прямо на официоз такой как бы государственного уровня? Конечно, да.

- К вопросу о родителях. Вот вы упомянули о том, что вот родители скажут, вот родители подумают и т.д. А родители у вас известные. Папа - бывший генеральный директор Большого театра, сейчас он структурой СНГ большой занимается. Но, тем не менее, Большой театр, вот это искусство и т.д., вы все-таки пошли по другой линии и очевидно там добились больших успехов. Вот насколько это было предопределено семьей? Насколько она такое ожидала? И насколько она довольна тем, что получилось?

- Мне с детства, то есть, у меня абсолютно театральная семья. Мама тоже занималась как раз театральным менеджментом, и с папой они в институте театральном, в ЛГИТМиКе в Ленинграде познакомились, вот. Они мне с детства говорили, что тебе не надо идти и никак твоя жизнь не должна быть связана с театром. Вот посмотри на все это. У нас бесконечно, понятно, было все БДТ дома и т.д., я не очень мог понять как бы, но они меня всячески от этого отговаривали. Они говорили, что не нужна тебе такая жизнь. Это тяжелая, небогатая жизнь такая как бы, ну и я видел, что папы нет, ну, там с восьми утра до двух часов ночи. То есть, вот так, в таком режиме он жил. И как-то они меня отговорили. И потом на самом деле я, честно говоря, не собирался заниматься журналистикой, мне просто нравилась литература, мне нравилось телевидение, у меня вот как-то эти вещи не соединялись сначала, а потом мне мама говорит – слушай, есть такой факультет международной журналистики, может быть, ты туда попробуешь? Я вообще даже не думал о журналистике..

- При том, что он в другом городе.

- В другом городе. Но папа переехал как бы в Москву, я поучился чуть в Питере и он говорит – может, ты попробуешь как бы? И я попробовал. Я посмотрел, почитал, поизучал, и вдруг мне это страшно понравилось, и я даже для этого дела решил себя испытать – пошел поработать в какие-то издания там, что-то пописать. И понял, что я прямо, ну, мне прямо это очень нравится. Мне мама помогла, давайте так. Это так часто бывает, интуитивно она, видимо, поняла, ну, с математикой там не очень, с физикой тоже не получается, что-то вот… Да, возвращаясь к вашему вопросу. Они, безусловно, очень мной гордятся и очень довольны. При том, что мы как-то сразу решили… я для себя решил. Я попросил папу вообще мне не помогать с моей карьерой. То есть, естественно, была такая вначале – давай, есть там знакомые, ты пойдешь туда-то работать. Я один раз сходил на работу, поработал буквально совсем недолгое время, по их рекомендации. И я понял, что это прямо ошибочный путь, потому что я тогда потом не смогу сказать, что я сам всего добился. И я спокойно ушел на другую работу, вот пошел там на телеканал «Россия» тогда еще, и на ВГТРК я начал свою карьеру как бы с нуля, с начала, сам ее строил, и просто как бы приходил к ним, хвастаясь результатами и т.д. Они всегда гордились и очень рады, и очень многим людям было сложно понять, что как бы в моей карьере папа, который был директором Большого театра, как бы никакого участия не принимал. Но наверняка моим работодателям, конечно же, нравилось, что у них работает сын директора Большого театра, но толку от этого было мало в общем.

- То есть, Большого театра в News Media не так много?

- Большого театра в News Media…

- Ну, я имею в виду в ВГТРК, на НТВ и т.д., да, в те времена.

- Ну, конечно, да, ни в каком виде и в общем-то даже как бы какие-то нехорошие новости продолжали выходить и, значит, это никак не спасало Большой театр, условно говоря, от того, что где я работаю и связь с моим папой, поэтому здесь как-то это были вещи запараллелены совершенно, вот, и слава богу.

- Максим Иксанов, генеральный директор медиахолдинга News Media в программе «Репутация» на радио «Комсомольская правда». Не переключайтесь, через пару минут мы вернемся в эфир.

– В эфире программа «Репутация» и я, ее ведущий Антон Назаров. Сегодня у нас в гостях генеральный директор медиахолдинга News Media Максим Иксанов. Мы поговорили о карьере, о телевидении немного, коснулись, и в этой части, наверное, имеет смысл поговорить вот о новых медиа, вот какими они вообще сегодня являются, насколько это действительно отличается от того, к чему привыкли, по крайней мере, старшие поколения, вот, в том числе, поколение наших родителей, которые все-таки там телевидение – это телевидение, радио – это радио, газета бумажная, журнал бумажный и т.д. А тут какой-то интернет с какими-то все время экспериментами. Вот насколько я понимаю, именно это вас и вдохновило вообще заняться Telegram, несмотря на, как вы сказали, рискованность этого шага после там успешной карьеры на телевидении, именно то, что там можно постоянно экспериментировать с самыми разными форматами. Вот расскажите, пожалуйста, а какие это форматы и что вообще можно делать в Telegram, потому что многие, наверное, думают, что это просто какой-то Telegram-канал, который ведется. Ну да, там есть какие-то скандальные новости, картиночки, иногда видосики, и это все там как-то распространяется, сеется, репостится и т.д. А вот как это сегодня работает вообще? Я потом еще несколько отдельных вопросов задам, конечно, про отдельный формат, но тем не менее – вот как это в целом сейчас работает?

- Ну, я могу сказать, что это Telegram, ну и вообще как бы жизнь новых медиа, да, которые связаны с соцсетями и т.д. Это как бы бесконечные возможности для создания новых форм, креатива и т.д. То есть, основываются, все понятно, на тексте и все как бы то, что было предложено Telegram – это текст плюс картинка, вот. Но, например, мы там очень быстро увидели, что – а какая это может быть картинка? А какое это может быть видео? А сколько можно этих картинок поставить? А как можно там разнообразить, разукрасить и т.д.? А ведь это может быть ссылка на большой лонгрид, да, как бы зашитый туда же, в Telegram. А в лонгриде могут быть какие-то эксклюзивные фотографии и т.д. Вот. А потом добавились функции прямого вещания в Telegram. Я могу сказать, вот мне повезло, что мы там быстро росли и мы первыми все пробовали в Telegram. Мы первыми вообще в истории Telegram запустили прямую трансляцию. Причем, это был единственный случай, когда от Дурова написали нам. То есть, они же вообще никогда не коммуницируют, то есть, там нету коммуникаций, нет какой-то службы поддержки и т.д. Они вообще не пишут. И мы попробовали запустить эфир, и там моментально пришло, по-моему, там то ли 30 или 40 тысяч человек просто в онлайн, потому что люди так удивились, ну, вообще тому, что появилась такая возможность. Они нажали и там все рухнуло просто, просто сразу же, потому что они не были готовы к такому трафику, вот, а потом написали – слушайте, друзья, подождите буквально неделю, мы допилим, сделаем технологическую возможность, мы поняли, в чем ошибка. Они просто, ну, даже не представляли себе, как бы они дали небольшую возможность, вот, и дальше мы там стали делать прямые эфиры, дальше там подхватили многие как бы и, соответственно, получается, что это такой симбиоз всего, да, всех возможностей. То есть, у тебя есть там возможность, ты можешь делать и стримы, да, вот происходят какие-то события, неважно, начиная от того, что котенка, например, в машине заперли и, значит, спасали всем миром. Заканчивая серьезными большими трагедиями и т.д. Вот. И я вам хочу сказать, что цифры этих трансляций, они иногда не то что сопоставимы, а гораздо выше, чем у федерального телевидения, вот. Потому что, если смотреть на абсолютные цифры, то, когда у тебя онлайн там, например, 100 тысяч человек смотрит, поверьте, эта цифра уже, ну…

- Это не медиаскоп.

- Это уже… ну да, это уже очень большие цифры.

- И это главное, что верифицированные цифра. Там точно…

- Абсолютно. Это абсолютно, да, конечно, там мы запускаемся одновременно там, условно говоря, ВКонтакте, в Telegram и это суммируется и т.д., но это абсолютно реальные цифры. А еще и онлайн, когда у тебя четыре часа там, условно говоря, держится цифра в 60-70 тысяч человек, онлайн смотрит, а я-то знаю как бы рейтинги и цифры, я понимаю, что, ну, столько смотрят, ну, какие-то очень большие там события, например, там, не знаю, из футбольного мира…

- …или новогоднее обращение президента.

- … или новогоднее обращение там и т.д. Это когда ты понимаешь, что онлайн эти люди вместе собрались в один момент и смотрят. Вот. Конечно, событие диктует эти вещи. Вот. Это я к тому, что Telegram и вообще вот эти новые медиа – это такой суперконструктор, в котором, но в котором ты не имеешь права сидеть и как бы просто вот делать то, что ты делал. Я могу сказать, что мы какое-то время назад, это тоже кажется очень незначительным, мы делали к видео, я ввел обязательным фактором к каждому видео расшифровывать звук, который, ну, то, что там говорят и т.д. Делать расшифровку. Потому что я увидел, что люди в метро там и так далее иногда без наушников, они нажимают на видео и они не понимают, да. Мы сделали расшифровку и вы не представляете себе, то есть, как бы это изменило прямо Telegram – все стали так делать. И я стал видеть, как люди стали, ну, видео не обязательно слушать, и я вижу просто, как люди этим пользуются. И самое забавное, что мне написали из общества глухих благодарность. Потому что они подумали, что мы для них сделала эту функцию. А мы о них в этот момент не думали, но мне было страшно приятно, что вот ребята как бы, про которых никто не думал вообще, для них просто открылся целый мир и они прямо – спасибо, спасибо, что вы для нас это сделали. Ну, так же там, смотрите, здесь каждый день что-то мы вводим. Мы там первые придумали рассказывать историю в карточках, например. Ну, не то что первые придумали, мы просто соединили какие-то старые форматы, которые давно существовали где-то и в журналах, и т.д. Вот у нас есть там Mash Room, как бы такое ответвление от Mash, и мы там рассказываем целые истории в виде карточек. И сначала делали просто карточки, а потом стали делать видеокарточки. То есть, ты листаешь, в них есть и звук, и текст, и картинка, и это и есть вот новые форматы.

- Но есть еще в общем и старые форматы в некотором смысле, например, лонгриды.

- Да, абсолютно.

- То есть это в принципе такое – классическая журналистика, просто в цифре. И вот насколько она востребована в таком новом прочтении?

- Ну, лонгриды, как ни странно, все равно читают. Просто вот, например, мы их делаем редко. Мы ими, мы не частим с ними, тем не менее, формат лонгрида до сих пор работает. Плохо, тема должна быть забойная, точечно, но, условно говоря, у нас там, допустим, в Mash в среднем там гарантировано у тебя больше миллиона просмотров каждой новости. То уже, например, по ссылке уже проваливаются, конечно, это прямо значительно, значительно меньше людей и в зависимости от формата их все меньше туда проваливается. Но вот лонгрид в среднем там могут дочитать хороший там 150-200 тысяч человек. Я считаю, что это очень большие на самом деле цифры для лонгрида, но тема должна быть забойная. Это не может быть просто абы что. Поэтому это работает и пока благодаря, ну, во многом благодаря, кстати, Telegram, любовь к текстам-то у людей она сохраняется. Вот у них вот, они все равно предпочитают там вот текст даже видео…

- Даже видео с текстом.

- Да. Просто текст все равно для них вот как-то в этом формате такого короткого сообщения, вот эта выработавшаяся привычка у человека, как бы что телефон его друг, по которому он там пишет родителям, не знаю, там близкий и т.д., вот эти короткие сообщения, либо не очень длинные, ему приятно это видеть и оно у него психологически не расходится, что вот это я достал газету, я читаю статью. Такого нет. У него то же самое, паттерн такой же, что я читаю эсэмэску от мамы, что я читаю новость из Mashа или SHOTа. Как бы и уровень доверия такой же. А, условно говоря, медийка, которая туда добавляется, видео, фото и т.д., это отличное как бы… ну, без этого, понятно, никуда. И, собственно говоря, эксклюзивы, в них Proof – это видео или фото, да, сейчас иначе могут не поверить.

- Вы еще довольно много занимаетесь такими условно говоря акциями. То есть, вот, например, акциями не в смысле там ценных бумаг, а в смысле можно это назвать акционизмом некоторые называют, ну, вот, например, вы, благодаря вашим публикациям, налоговая служба собирает больше налогов. Потому что вы делаете публикации о том, что вот такие люди, как Шнур, например, там некоторые иноагенты, Александр Овечкин и т.д., что-то кому-то недоплатили и потом вы проверяете и – бац, недоимка исчезает. Вот то же самое вы, например, достаточно так активно поддерживаете Ивана Попова, который сегодня обвиняется там в краже 100 миллионов рублей на всяких металлоконструкциях – это бывший командующий 58-й армией, вы даете классическую позицию с двумя мнениями. То есть, условно говоря, мнением обвинения и мнением, например, его однополчан, которые очень сомневаются в том, что он вообще мог это сделать. Вот насколько такие акции, самые разнообразные, да, вот, в том числе, там акции, когда вы заступаетесь за кого-то, акции, когда вы, наоборот, кого-то призываете к какой-то такой гражданской ответственности, вот насколько это работает на там глубину просмотров, на количество новых читателей, на определенную вирусность этого контента и т.д.?

- Я могу сказать, что действительно работает, что моментально дает эффект и расширяется аудитория и глубина появляется и т.д., как только у тебя есть инфосериал. Вот. Инфосериал – это, условно говоря, некая такая онлайн-трансляция какого-либо события. События или темы какой-то. Вот в эти моменты на самом деле Телега вся растет, на этом она вся живет, это ее принцип как бы, ну, на телевидении это называется моновещание. Я это называю инфосериал, потому что это часто бывают темы не обязательно как бы там связанные с трагедией, это может быть что-то более сложное, с интересными поворотами и т.д. и т.д. И человек начинает погружаться, ты его начинаешь погружать в историю, даешь подробности, и подпихиваешь ему разные эмоции. Ну, на самом деле жизнь часто сама формирует, но мы понимаем, как это делать, как человека эмоционально вести вот от начала к катарсису и т.д. Это все работает абсолютно, вот этот драматургический жанр, ну, на сто процентов.

- С Древней Греции еще.

- Абсолютно. Здесь он работает точно так же. Все-таки текст, я еще раз говорю – все-таки текст. А еще эмоционально тебе еще и картиночку как бы, да, так, чтобы тебя прямо вот точно поймать, зацепить. Но интересно, что мы и сами сидим в этом моменте, мы как бы живем внутри этого сериала, и с людьми делимся по-честному вот этими переживаниями и вот этой структурой, вот. Что касается вот этого акционизма и т.д., это, смотрите, как бы всегда круто, когда то, что ты делаешь, имеет отдачу, в любом виде. Либо ты от того, что ты не знаешь, спасаешь там (кстати, не кошка была, а, по-моему, собака в машине), условно говоря, от того, что ты спасаешь какую-то собаку, заканчивая тем, что ты восстанавливаешь справедливость и ФНС, например, радуешь. Ждем от них благодарственного письма какого-то за то, что мы регулярно просим, так сказать, наших артистов, платить налоги. У нас много таких тематик.

- Это даже эффективнее, получается, чем судебных приставов напрягать.

- Абсолютно. Смотрите, тут как бы новые медиа обязаны быть живым организмом. Только это как бы заставляет читателя поверить, что это именно то, что им нужно, в отличие от старой замшелой журналистики, условно говоря. Здесь они больше верят. Они видят, как мы иногда ошибаемся, например, и они как бы вместе с нами переживают. Мы не скрываем это. Мы можем где-то ошибиться. Мы можем ошибиться, не знаю, просто в знаке препинания. Они нам пишут – поправьте, пожалуйста. Мы это исправляем. Они иногда сопереживают и говорят: что вы врете, он хороший человек, зачем вы про него так пишете. Этот нерв – это и есть Telegram. Или когда коллеги начинают на тебя набрасываться с соседних каналов и кричать: что вы наврали и т.д., это неправда.

- Или стырили что-нибудь.

- Или стырили, например. Это тоже постоянно происходит. Мы тоже на кого-то наезжаем, что у нас что-то стырили. Собственно говоря, из этого и состоит как бы жизнь Telegram, потому что нужно все время что-то придумывать. Ну, и как бы тематик, давайте так, их не так много, собственно говоря, потюкать звезд, чтобы напоминать им о том, чтобы платили налоги, честно говоря, не от хорошей жизни приходится такое писать. Это когда нет, например, каких-то других, более значимых новостей.

- Например, каких-нибудь «голых вечеринок», где целая пачка звезд засветилась с таким же странным поведением.

- Абсолютно.

- Максим Иксанов, генеральный директор Медиахолдинга News Media, в программе «Репутация» на радио «Комсомольская правда». Не переключайтесь. Через пару минут мы снова вернемся в эфир.

В эфире программа «Репутация» и я, ее ведущий, Антон Назаров. Сегодня у нас в гостях - Максим Иксанов, генеральный директор Медиахолдинга News Media, в который входит целый ряд новых медиа, таких как Mash, Shot, Life и много-много-много других. Максим, мы начали как раз говорить об условно старых, классических, замшелых медиа и новых медиа, этом противопоставлении. А насколько вообще сегодняшние медиа, как старые, так и новые, может быть, они по-разному, вообще имеют доверие со стороны своей аудитории или вот ту самую репутацию, о которой мы в нашей программе обычно говорим? Вот эта репутация, она сегодня вообще как источник информации подтвержденной, минимум две противоположные позиции, как это раньше вот было, это сегодня вообще актуально, это требует реально обратной связи, те самые читатели, зрители, слушатели, как мы всегда эту триаду говорили? Или сейчас какой-то другое восприятие, все проще, и не надо заморачиваться?

- Нет, все поменялось, конечно. Просто стандарты… Давайте так. Стандарты журналистики сохраняют сами журналисты. Людям абсолютно на это наплевать. Это, знаете, как человек, который приходит в кинотеатр и смотрит, например, фильм, ему абсолютно все равно, придерживается ли сценарист каких-то стандартов сценарного искусства. Он там, например, уважает, не знаю, греков как бы, древних греков, например. Ему все равно, ему главное, чтобы фильм был хороший. Сейчас мы живем по такому принципу. То есть появление огромного количества некачественного псевдожурналистского контента, конечно, оно немножечко плохо, так сказать, влияет на сегодняшний день, как мне кажется, вообще на журналистику. Собственно, этот Telegram, который породил много чего хорошего, породил много чего как бы такого, скажем так, не очень…

- Не очень хорошего.

- Не очень. И я сначала очень много на каких-то конференциях или еще где-то, когда мне начинали называть какие-то Telegram-каналы: а вот такой-то Telegram-канал, - я прям там с пеной у рта: да вы что, это полная фигня вообще, нельзя это читать, как бы что вы делаете. Потом я понял, что… Давайте так. Вот, например, есть там ряд Telegram-каналов, люди сами знают на самом деле их названия. Это крупнейшие Telegram-каналы, которые придерживаются стандартов журналистики. И они являются как бы информационными донорами вообще всего пространства страны. Собственно говоря, эти издания цитируют СМИ.

- Оттуда берут те самые эксклюзивы.

- Да. Таких изданий не так много. Ну, практически все наши издания входят в их число.

- И цитируются крупнейшими мировыми СМИ, даже из недружественных стран.

- Да. Я смотрю на наши как бы… KPI и то, к чему мы идем, каждый день проверяем себя. Именно то, насколько наши Telegram-каналы цитируют официальные СМИ и т.д. Плохие Telegram-каналы, старые, вот эти самые как бы замшелые или классические медиа, никогда цитировать не будут. Потому что журналистов, ну, не обманешь, и это как раз та самая репутация хорошего издания, она нужна как бы для профессионального сообщества. Непрофессиональное сообщество можно просто порадовать, удивить как бы…

- Нет, люди чувствуют. Вы только что об этом в прошлой части программы говорили, когда вам начинают писать: исправьте вот это, почему же вы на него так наезжаете, он человек хороший, - это, наверное, как раз обозначает, например, то, что, может быть, похоже на некий наезд, то есть на одну точку зрения, а противоположной нет, например.

- Да…

- Это, по сути, может быть, неосознанно, но читатели видят, чувствуют.

- Конечно. Читатели все равно, их в каком-то смысле не обманешь. Если уж они… Давайте так. Читателя, того, который, например, следит за какой-то… за каким-то определенным каналом, вот он читает, подписан, он вовлекается. Конечно, он уже начинает становиться… Он тебе и друг как бы, и враг одновременно. Потому что ему что-то начинает активно не нравиться, он видит, например, какие-то изменения, ему не нравится, куда идет новая информационная политика канала, например, или еще что-то. Видит, что редактор, например, поменялся, он чувствует, что язык стал другой, и его это тоже раздражает.

- Если раньше ты от подписки не откажешься в один момент, здесь он – раз – нажал кнопку, и ничего нет.

- В этом весь ужас просто. Ну, никто раньше не мог отказаться, не знаю, ни от Первого канала, ни от Второго. От кого ты откажешься и куда ты пойдешь? Сегодня это прямо… Это и есть как раз то, что меня очень радует, конкуренция, конкурентность. У тебя огромное количество альтернативы как бы вокруг – пожалуйста. За тебя голосуют как бы подпиской. Поэтому ты ею очень дорожишь и очень сильно стараешься.

- А вот насколько нужны сегодняшней аудитории живые, настоящие журналисты? Сейчас же много говорят о том, что скоро и журналистов, в том числе редакторов, особенно дизайнеров, заменит искусственный интеллект. Вы как представитель новых медиа, наверное, точно лучше многих знаете, вообще насколько действительно может быть это.

- Заменит или нет?

- Искусственный интеллект, ну, может быть, он и не заменит, но как раз вопрос в том, где он сейчас может быть использован так, чтобы он дополнял, а не мешал, скажем так.

- Ну, его и используют, на самом деле ничего такого в этом нет. Ну, используют, картинки какие-то рисуют. Мы тоже иногда какие-то тексты, экспериментировали, пробовали какие-то тексты, чтобы он генерировал быстро. Смотрите, это все работает и будет работать, будет улучшаться. Но для меня это, знаете, как в формате эксперимента некого с разными просто форматами. Просто форматные эксперименты. Базовые вещи, конечно, от них никуда не денешься. То есть у тебя… Ну, только журналист может, он же продюсер и т.д., что-то где-то наткнуться, накопать, соединить. Ну, искусственный интеллект не может. Думаю, что искусственный интеллект лишит работы, понятно, всяких бильдов и т.д., к сожалению, это понятно. Он еще… ресёчеров станет меньше, тех, кто просто, например, ищет информацию как бы просто в Сети и т.д., контролирует соцсети и т.д., кто-то что-то написал и т.д. Вот эту вещь искусственный интеллект точно решит довольно быстро, и таких ресёчеров станет меньше, потому что… И будет это делать качественнее.

- И быстрее.

- Да. Но, извините, какой искусственный интеллект поедет искать запрятанную проворовавшимся чиновником недвижимость, будет летать с коптером, рискуя жизнью…

- Или расставлять все точки над «i» с Ротенбергом, например.

- Вот какой искусственный интеллект на это способен? Никакой.

- Ну, в любом случае, представьте себе, что возникает некий Telegram-канал, который при хорошем промт-инжиниринге… А именно эти люди, промт-инженеры – это те, кто выставляют то самое техническое задание искусственному интеллекту, и чем он более прогруженный, чем более профессиональный этот промт-инженер (это я радиослушателям поясняю), тем более качественный результат. Вот представьте себе, что, условно, из этого ресёча… Да, там, может быть, не будет суперэксклюзива, но зато в моменте будет пылесоситься, грубо говоря, все информационное поле и выдаваться, пусть и в кривоватом виде, но, тем не менее, вполне себе эксклюзив. Вот такое может быть…

- Конечно.

- …вообще вам конкурентом?

- Нет, конкурентом он не может быть. Потому что… Смотрите, давайте так. Мы технологию такую сами используем, у нас тоже есть такая технология, мы сами ее сделали, запилили, и вот такой «пылесос», который, значит, старается как бы вылавливать. Мы его обучаем как искусственный интеллект. Это наш маленький внутренний инструмент. Но он не может… Это не сможет никогда победить как бы интеллект человеческий и душу. Потому что вот сила-то в чем как раз. Она не в каких-то роботизированных процессах. Мы человека должны зацепить эмоционально. А эмоцию может понять… ну, на сегодняшний может понять только другой человек, и как бы довольно прокачанный. Соответственно, только мы понимаем. Потому что невозможно написать такую программу и так обучить. Потому что мы прямо… ну, как не просто живой организм, а как река. То есть мы сегодня сюда затекаем и чувствуем, что здесь можно, и здесь хорошо, и вот эта тематика, она… ее как бы можно подтягивать, а завтра она уже другая. И это прямо физически живой организм. Это и есть в этом смысле тоже отличие от классического какого-нибудь издания, которое… у него есть, не знаю, Библия этого издания, качество, то-то, то-то и т.д. И чтобы человеку было все привычно. У нас нет ничего привычного как бы, кроме того, что мы разговариваем на живом языке и стараемся быть такими живыми, молодыми и т.д., и дерзкими. А всех остальных паттернов нет. Поэтому это невозможно прописано программно.

А так, конечно, всяких разгильдяев, которых очень много во всяких компаниях, набирают тысячами… Так вот сейчас Твиттер чистили, условно говоря, или как Дуров, например, рассказал, что у него работает 40 человек. А эта компания, она не менее успешна, на мой взгляд, чем Твиттер, а там работает 40 тысяч человек. Зачем, почему? Просто бессмысленная история. Просто нужно как бы, во-первых, следить в этом смысле за кадрами за своими и не брать ненужных, лишних людей. А искусственный интеллект заменит как раз в первую очередь лодырей, разгильдяев и людей, которые с кофейком ходят туда-сюда по редакциям.

- Ну, и классический вопрос, который, возвращаясь к репутации… Наверняка с учетом большого количества отзывов, не только положительных – от общества слепых и других уважаемых институций, людей и т.д., наверняка много на вас и ругаются за то, что вы там устраиваете какие-то сериалы, кого-то там якобы преследуете и т.д. Но вот насколько вообще понятие «репутация» в вашей голове сегодня сформировано? То есть, что есть, на ваш взгляд, репутация, и какие советы, исходя из того, что вы постоянно держите связь с этим нервом информационного пространства, вы могли бы дать нашим радиослушателям с точки зрения того, чтобы они на достойном качестве поддерживали свою репутацию?

- То есть мы говорим сейчас об индивидуальном, частном…

- Ну, что есть репутация, на взгляд Максима Иксанова.

- Я думаю, что мой взгляд на репутацию человека вряд ли отличается от кого-то другого. Я репутацию, как бы само понятие, в него вкладываю некий как бы положительный эффект. То есть это… Говоря про репутацию, мы говорим про чистую и честную репутацию. На сегодняшний день… Давайте так. У меня есть ощущение, что у нас институт репутации еще не до такой степени… не до такой степени развит в головах людей, не стоит… Как сказать? Человек без этого пока может выжить. Просто, например, в западных странах институт репутации людей просто превращает в роботов в каком-то смысле, и они становятся заложниками понятия «репутация». То есть, например… Я просто изучал сейчас систему поступления в институты, и я с удивлением для себя узнал, что в США, чтобы поступить в приличный вуз, теперь богатые семьи, даже самые властные, богатые и т.д., с детства нанимают себе человека, который занимается репутацией ребенка. И это не просто хорошие оценки, а ты должен быть общественником, ты должен быть и примером для всех, ты должен участвовать в какой-то благотворительности. То есть создают тебе репутацию, потому что это учитывается при поступлении в Йель, Гарвард и т.д. То есть ты должен быть безупречный мегароботом-человеком вообще, который…

- С прошивкой такой.

- С такой прошивкой, которая… И они платят этим людям огромные деньги, которые ведут эту репутацию ребенка. То есть ты подходишь когда вот к этому поступлению, у тебя просто должен быть… Ну, ты должен быть просто идеальный. И это как бы… Ну, на самом деле понятно, что мы все к этому идем. Все хотят видеть сверхлюдей, которые потом придут в какую-то… возглавят какую-то компанию, поведут ее, в космос они улетят или станут политиками и т.д.

Поэтому у нас пока что репутация… Во-первых, у нас люди добрые, они могут простить человеку какую-то… Ну, где-то он ошибся там в молодости, могут ему простить. Поэтому… Давайте так. Я чего-то ушел немножко в глубину как бы этого понятия. Я считаю, что просто у нас каждый человек на сегодняшний день, что важно, должен об этом думать. Он должен думать о том… каждый день о том, что он написал, что он кому сказал. Потому что через, условно говоря, 10 лет все это будет иметь совершенно другое значение. И мы говорим здесь не про то, что там ты иноагентом можешь стать, а то, что институт репутации, скорее всего, тенденция такая, что частный… причем каждого конкретного лица. Тебя просто на работу не возьмут из-за того, что ты 10 лет назад, например, ну, некорректно писал что-то в своем, не знаю, ВКонтакте, оскорблял людей каких-нибудь.

- Или, не дай бог, в запрещенных еще сетях каких-то.

- Может быть, даже и в запрещенных и т.д. Об этом надо думать сегодня, потому что... Потому что это может измениться. И это не государственная политика, это просто, ну, такие мировые тенденции, что человек должен быть таким просто каким-то…

- Зайкой.

- Ну, просто, да, белым, пушистым, невозможным таким просто, аж расцеловать его хочется.

- Максим Иксанов, генеральный директор Медиахолдинга News Media, был в программе «Репутация» на радио «Комсомольская правда». Помните, никто не имеет права посягать на вашу честь, достоинство и репутацию, но и вы должны отвечать тем же. Встретимся с вами ровно через неделю в эфире радиостанции «Комсомольская правда». Хорошей вам репутации. Максим, спасибо за эфир.

- Вам спасибо.