Зубастые куклы Хаги Ваги или чему учат детей страхи
А. Милкус:
- Здравствуйте, наши уважаемые слушатели и зрители. Я – Александр Милкус, со мной Мария Баченина. Сегодня мы будем говорить про… Честно говоря, тема, которая меня очень забеспокоила, когда я увидел детей, идущих в переходе с какими-то страшными зубастыми игрушками. Мои дети уже вышли из детского возраста, поэтому для меня это был шок такой. Я хотел бы сказать, что тему программы сегодня подсказал наш читатель, слушатель Евгений Ишмуратов.
У нас в гостях кандидат педагогических наук, руководитель Центра цифровых технологий образования «Академия Министерства просвещения РФ» Юлия Федорова и журналист, пиар-эксперт, блогер, медиапедагог Мария Баркар. Мы будем говорить про страшные игрушки. Я тут послушал мам не очень больших детей. Есть разные точки зрения про то, как воспринимать эти истории.
Новое поветрие, вот эти игрушки, я уже выучил их названия - Хаги Ваги и Киси Миси.
М. Баченина:
- Это не просто игрушки, это целая медиаимперия, связанная с этим устрашающим персонажем. Он действительно какой-то ужасающий. Может быть, наши дети как-то по-другому это воспринимают?
Ю. Федорова:
- Наверное, важно понимать историю, как он возник и кто это.
М. Баченина:
- Расскажите, пожалуйста, Юлия.
Ю. Федорова:
- Мне кажется, основное, с чего нужно начинать историю разговора, как о Хаги Ваги, так и о любой другой игрушке, это понимать историю ее происхождения и как она вообще, собственно говоря, стала игрушкой. Хаги Ваги – герой компьютерной детской хоррор-игры. Я думаю, кто забил в интернет, прочитали, что Хаги Ваги заобнимает тебя до смерти и захочет откусить от тебя кусочек. Дети играют в эту игру.
А. Милкус:
- Хоррор – это ужасы по-русски.
Ю. Федорова:
- Да. Играют в эту игру, слушают эту песенку. Ну и, собственно говоря, из компьютерной игры этот герой пришел на прилавки в виде игрушки, в виде мема, в виде брелка, какой-то забавной вещи и т.д. И надо отметить, что часть детей на самом деле сегодня не знают о компьютерной игре, не подозревают, что это за герой. Они видят просто милого пушистого человечка. И, как мне сказала одна подруга, ее маленькая девочка 3-лет, она просто знает, что это пушистое создание с лапками, которые могут тебя обнять, они липучками склеиваются на спине, и вот оно такое милое. Ну, ротик у него большой. Как говорится, что же делать? Зато зубки ему чистить приходится. «И я люблю зубки чистить», - сказала девочка.
Так что, с одной стороны, важно понимать, что это, откуда, к чему может привести. С другой стороны, понимать и осознавать, что ребенок не всегда знает эти вещи. Он видит просто то, что видит. И если начать акцентировать внимание, отнимать, отбирать, говорить, тогда интерес только возрастет.
А. Милкус:
- Ребенок не знает. Я тоже не знал. Когда я увидел ребенка с пушистой игрушкой, она шла с ним в обнимку. Это хорошая, интересная, новая игрушка, я заинтересовался. В это время она развернулась, и я увидел этот страшный рот, полный зубов. Хорошо, она не знает про компьютерную игру с ужасами. Но если мы говорим про образ, это же образ страшный, злой, и дети к нему расположены. Что за этим?
М. Баркар:
- Александр Борисович, вы задаете вопрос: это же страшный образ. А на основании чего вы сделали вывод, что он страшный?
А. Милкус:
- Если открытый рот с зубами, торчащими в разные стороны, для меня это сигнал, что это опасность.
М. Баченина:
- Я вам объясню, в чем дело. Мне кажется, у меня есть ответ на этот вопрос. Мы выросли в среде, в которой все-таки было черное и белое, красивое и некрасивое – люди, герои и т.д. Мы были вне этой действительности лояльности, как сейчас, что нет некрасивых лиц, есть только бодипозитив. У нас с Александром Борисовичем остались эти ориентиры, и для нас понятно, что страшное, а что красивое.
Ю. Федорова:
- Я думаю, что ребенок, скорее всего, понимает, что это страшно. И в этот момент, когда, понимая, что это страшно, он берет игрушку с собой в постель, обнимается с ней и т.д., на самом деле можно сказать, что происходит некий негативный момент. Как мы вспоминали и в чатах писали, мы все вспоминаем Бабу-Ягу, Кощея Бессмертного. В детстве ребенок рос, читал сказку и понимал: это отрицательный герой, и желания с ним дружить, играть в него и т.д. особо не возникало. Здесь ребенок, с одной стороны, учится справляться со своим страхом, не боятся, снимать стресс какой-то и т.д. С другой стороны, он постепенно начинает дружить с этим страхом. И действительно, ребенок с лабильной психикой оказывается в одном шаге от того, что страшное, но одновременно доброе, оно тебе может что-то предложить, и ты можешь с этим справиться. Я говорю, что один ребенок не прореагирует и пойдет дальше, а другой ребенок, к сожалению, может уже следовать за этим героем, за аналогичным, и дальше может произойти, собственно говоря, все что угодно.
М. Баченина:
- А как же понять, каков мой данный конкретный ребенок, и нужна ли ему эта кукла? Гораздо проще эти куклы не покупать.
Ю. Федорова:
- Но от кукол мы не избавимся.
А. Милкус:
- Мы сейчас говорим про эти образы, которые сегодня популярны, сегодня интересны детям. Они видят, что у подружки такая кукла, и я хочу такую же. Но мы через куклы, через игру действительно передаем определенный жизненный опыт. Вот здесь как быть? Родителям постараться объяснить детям, что вот эти игрушки лучше не покупать, потому что они несут страх, ужас, или наоборот? Юля, вы упомянули, действительно, многие детские сказки построены на страшилках.
Ю. Федорова:
- Добром герое, злом герое.
А. Милкус:
- Может быть, наоборот, нужно с этими игрушками заниматься с ребенком, чтобы какие-то страхи, которые действительно появляются в том возрасте, когда они уже тянутся к игрушкам (это 3-4 года – первые страхи детские), с ними проработать? Или я уже сильно далеко ухожу в детскую психологию и педагогику?
Ю. Федорова:
- Нет, не далеко. Безусловно, страхи нужно проработать. И это я тоже впервые поняла, когда у меня ребенок, наверное, в районе 2-3 лет говорил: пойдем, включим такого-то блогера и пойдем бояться. Вот для меня это было просто открытие. То есть были еще и другие герои, кроме этих Киси Мисси. И вот это предложение: давай пойдем, включим и пойдем бояться. Да, безусловно, ребенку этот страх надо пережить, надо дать возможность с ним справиться. Но дальше все-таки не переводить страх в то, что со страхом можно дружить. Нужно учить ребенка эти вещи отличать. Потому что дальше ребенку хочется с этим страхом переписываться, например, появляется чат-бот Момо, который начинает тебе писать: у тебя есть 4 дня, через 4 дня ты умрешь и т.д. И есть просто истории, заканчивающиеся суицидом.
М. Баченина:
- Давайте расскажем более понятно слушателям. Что такое дружить со страхом, к чему может привести эта дружба, откуда появляется этот чат Момо?
Ю. Федорова:
- Есть спрос со стороны ребенка – всегда найдется ответ со стороны общества. Ответ может прийти абсолютно откуда угодно. Если говорить про того же чат-бота, то это могут быть и сверстники, школьники, которые просто пугают в WhatsApp, например, своего одноклассника. Дети любят пугать друг друга. Давайте вспомним себя в пионерских лагерях. По ночам мы вызывали черную руку, пиковую даму, гроб на колесиках и т.д. Мы пугали друг друга аудиоспособами, аналоговыми. А сейчас все эти вещи просто перешли в другой разряд, технологии стали развиваться. Поэтому теперь не нужно собираться во дворе и рассказывать друг другу страшилку. Ты приходишь, утыкаешься в блог какой-либо и смотришь на эту страшилку. То есть происходит все то же самое, просто в цифровом мире и с другой скоростью, с другими возможностями героев. С ними появилась возможность общаться.
М. Баченина:
- Каким становится ребенок, когда начинает общаться с этой куклой?
А. Милкус:
- У нас есть сообщение. Ляйсан пишет: «У нас дома полно таких игрушек. На днях на день рождения приглашали такую Киси Миси. Дочери они нравятся, потому что пушистые. А то, что у них зубы и т.д., это ее не пугает, потому что она считает, что они добрые».
М. Баченина:
- Это очень интересное замечание. Если ребенку не говорить о том, что оно может откусить кусочек, и его цель – заобнимать тебя вусмерть, то, может быть, оно действительно просто зубастое, а зато какая улыбка?
М. Баркар:
- Я являюсь мамой 3-летнего ребенка и могу сказать, что происходит в этом возрасте. Ребенок не может в поисковике в Яндексе забить «история игрушки Хаги Ваги» или какой-то другой. Она потребляет контент из YouTube, и то в определенное время, по желанию. Мы не даем ей телефон только тогда, когда она хочет, и т.д.
Дети в этом возрасте получают информацию практически из единственного источника. Это родители. Вот представьте, ребенок с мамой идет после детского садика, и в витрине киоска или в магазине он видит синюю куклу с треугольной головой, но с огромными пушистыми руками и невероятно обаятельной улыбкой, с красными губами…
А. Милкус:
- Про улыбку поспорю.
М. Баркар:
- Это, опять же, как стакан наполовину полон или пуст. Кто-то видит пустой стакан, а кто-то видит полный. Я вижу в этой игрушке улыбку. Вот, например, ребенок говорит: «Купи». И здесь он принимает то решение, которое принял за него родитель. Если родитель говорит: «Слушай, что-то она такая страшная, у нее такие большие зубы, и она с непонятными руками, анатомически какая-то непонятная, на куклу-пупсика не похожа, давай мы не будем ее покупать»… Ребенок считывает как? Если у нее такие большие зубы, если физически она не похожа на человека, у нее какие-то деформации в теле, значит, она плохая, эта игрушка. Юля, вы как психолог согласны?
Ю. Федорова:
- Я согласна. И вот здесь действительно самые правильные слова и самое страшное, чего нельзя допустить, чтобы ребенок осознавал, что решение принимают за него, что его мнение ничего не значит.
М. Баченина:
- Даже в 3 года?
Ю. Федорова:
- Уже с полутора лет ребенок может выбрать сам себе кружок, он может сказать: да, я хочу танцевать или собирать что-то из конструктора. Если ребенок понимает, что его мнение важно, и оно имеет смысл для родителей, сверстников, для взрослых, для учителя, тогда он будет этим делиться. А если с детства всегда говорить: это страшное, это не надо, в это не надо играть, - тогда ребенок просто замкнется, и уже о его решениях мы знать не будем, а принимать он их будет все равно.
М. Баркар:
- И второй момент, который я хотела бы здесь дополнить. Понимаете, через игрушку ребенок не только работает со своими эмоциями, а через игрушку он в принципе воспринимает окружающий мир. У него есть игрушка «кухня», «стиральная машина», «холодильник», у него есть набор доктора. То есть через игрушку, через форму этой игры ребенок познаёт окружающий мир, у него появляются какие-то интересы, пристрастия. Вот, например, сейчас у детей 3-4-летнего возраста какая-то просто страсть по детской косметике, они красятся. Даже в детском садике у нас такая интересная традиция. Каждая девочка приходит в каком-то очень красивом платье, и все дети выходят, говорят ей комплименты. Это такая невероятно позитивная атмосфера, что даже мы, взрослые мамы, учимся этой мудрости у наших детей, когда они начинают друг другу говорить очень добрые, радостные слова. Они спрашивают: «Слушай, а с какой игрушкой ты сегодня пришла в детский сад?» И каждый ребенок рассказывает про свою игрушку.
Через эту игрушку происходит еще и коммуникация друг с другом. Я принесла сегодня на передачу любимую игрушку своей дочки, она ее никогда вообще не выпускает из рук. Ситуация была вот какая интересная.
М. Баченина:
- Это кошечка?
М. Баркар:
- Я не знаю, кто это такой. На коробке была кошечка. Это была картонная коробка. Мы могли узнать, что это, только по описанию. История какая была? Ее надо было достать, помыть. У нее был набор принадлежностей. Ее надо чесать. Это как бы такой домашний питомец. Если ты вовремя за ней не поухаживаешь, то она превращается в такое маленькое чудовище. Поэтому ребенок тренируется ухаживать за домашним питомцем вот в таком виде. А так получилось, что когда мы ее достали, постирали, помыли, с ней ничего не произошло, она как была вот таким маленьким страшненьким чудовищем, таким и осталась. Естественно, для меня она выглядела жутко. Тем более, у нее еще нет рта, я не понимаю, где он. И мы его отложили на балкон. Если ты хочешь, чтобы ребенок соскучился по какой-то игрушке, ты отложи ее на несколько месяцев, а потом верни.
И как-то однажды я с балкона приношу эту игрушку. Наверное, это было года два назад. Она называет его чудовищем, все время говорит: «Где мое чудовище?» И когда я спрашиваю: «Соня, может быть, все-таки мы его выбросим? Посмотри, какие-то ручки, она такая вся всклокоченная», она говорит: «Мама (а теперь – внимание – как ребенок идентифицирует игрушки, которые он хочет покупать), посмотри, какие у него огромные, красивые глаза, они смотрят на меня, он такой маленький, он такой хорошенький, мне его хочется все время пожалеть». Так вот, через игрушку дети еще проявляют чувство заботы. Ей хочется ее погладить, положить с собой в кроватку и рассказать какой-то стишок. Она с ней ходить в садик, она ей рассказывает какие-то интересные новости, которые с ней в садике произошли.
И вот сегодня я говорю: «Соня, ты мне дашь с собой на передачу эту игрушку, чтобы я ее другим людям показала?» - «Хорошо. Потом она мне расскажет, что там было». То есть для нее это просто такой мягкий, пушистый друг. Он был у каждого из нас. Мы уже взрослые, но у нас были такие прекрасные игрушки. И это здорово, когда у ребенка есть какой-то элемент, где он может прокачать…
М. Баченина:
- Да, некую эмпатию, что надо пожалеть, надо посочувствовать.
А. Милкус:
- Хорошо, эти Киси Миси могут быть такими? Мне игрушка, которую Мария принесла, не вызывает ощущения, что это чудовище, мне хочется сопереживать, сострадать, поддерживать, она действительно очень обаятельная, с большими глазами и т.д. Мой жизненный опыт говорит, что Киси Миси не вызывает желания поддержать.
М. Баркар:
- Наверное, из-за зубов.
Ю. Федорова:
- Мы сейчас коснулись важного тренда. Сейчас у игрушек, у кукол стараются делать огромные глаза и маленькие рты. Что это для ребенка? Ребенок ищет понимания у сверстников, у родителей, у учителя. Когда психологи истолковывают разные рисунки и т.д., большие глаза – это глаза, которые склонны тебя слушать, которые тебя поймут. Глаза через игрушку передают тебе собеседника. А рот – этот собеседник не будет с тобой спорить, перечить, тебя воспитывать и т.д. Поэтому какой-то тренд – ребенку нравится игрушка с огромными внимательными глазами, с которой, наоборот, можно говорить, общаться, ну, и рты у них рисуются очень маленькими.
М. Баченина:
- Если родители посмотрели на игрушки своих детей, и у них обычные, стандартные глаза, рот (ну, это какой-то классический мишка), то какой вывод они должны сделать?
Ю. Федорова:
- Ничего в этом нет ни плохого, ни хорошего. Игрушки должны быть разные. Это просто факт, что магазины и палатки населяются игрушками, которые выбирают дети. Производители смотрят, что нравится ребенку. Мы с Марией до передачи обсудили такие типы игрушек, когда просто собирается всё самое любимое. У игрушки должен быть рог, у нее должны быть огромные глаза, блестящие крылья, хвостик шуршащий и т.д. И есть игрушки, которые просто склеивают из этих признаков. Получается такой совершенно непонятный шарик, преимущественно розовый, для определенного возраста. И всё, ребенок с ним играет.
Я не знаю, Мария, замечали ли вы. Если появилась эта игрушка, то так же быстро, как она появилась, она и забудется, и переживется. И, наверное, это хорошо. Потому что чем дольше запрещать, она все равно потом появится, но, как говорится, отбаливать будет уже дольше.
М. Баркар:
- Да. Потому что ребенок все равно сам принимает решение, нравится ему эта игрушка или не нравится, что он с ней будет делать. Вот, например, мы Хаги Ваги так и не купили. То есть мы подошли, я говорю: «Соня, если ты хочешь, мы тебе ее купим. Но давай подумаем, для чего мы с тобой ее будем покупать».
Как не покупать страшные игрушки ребенку? Ну, не только страшные игрушки, а, например, то, что ребенок «хочу-хочу-хочу». Можно постараться этого избежать. У меня 3 года ребенку, и он такой классический современный ребенок, он тоже все хочет. Тем более девочка, это еще плюс косметика, платья и т.д. Как это делается в нашей семье? Мы приходим вечером домой. Например, она говорит: хочу косметику или какую-то конкретную игрушку. И мы выкладываем на диван все игрушки, связанные с этим. То есть, если это мягкая игрушка, то все мягкие игрушки, которые есть в доме, если это косметика, то вся косметика, которая есть в доме. Вы это выкладываем, и я говорю: «Соня, давай теперь так. Вот эта косметика - для глаз, эта – для губ». То есть мы начинаем это все сортировать, обсуждать, вспоминать, когда мы это купили. А если что-то купили год назад, то почему ты этим не пользуешься? И мы начинаем это всё обсуждать.
Это может занимать и полчаса. Это такой формат игры. Мы можем включить музыку параллельно. И в какой-то момент, я говорю: «Соня, посмотри, какое огромное количество у тебя косметики, мягких игрушек, посуды. Зачем тебе еще один комплект?» И когда она смотрит на это огромное пространство, она говорит: «Мама, а действительно, ведь у меня уже есть слушалка, собачка, то-то и то-то, и косметика у меня 35 тонов, зачем мне еще?» То есть ребенок сам принимает решение, что та или иная игрушка ему не нужна.
Или, например, она говорит: «Нет, мама, все-таки она мне нужна, потому что…» То есть она тогда уже аргументирует, почему та или иная игрушка ей нужна. Вот такой классический пример, возможно, пригодится. Да, на это время, нужно после работы прийти домой, разложить эти игрушки. Но вы поймите, что результат будет очевиден даже после первого раза, если вы это сделаете.
А. Милкус:
- Давайте по-другому немножко зайдем. Почему сейчас вот эти игрушки стали популярны? Я, например, помню время, когда все девочки гонялись за розовым пони Пинки Пай. Он лучше, по-моему, добрее, понятнее.
М. Баченина:
- Вообще-то это игрушка без пола. Это один из признаков, мне кажется, важных.
А. Милкус:
- Какая?
М. Баченина:
- Хаги Ваги и Киси Миси.
А. Милкус:
- А я думал, что Хаги Ваги – это мальчик, а Киси Миси – девочка.
М. Баченина:
- Вы неправильно меня поняли. Я имею в виду, что этот тип игрушек одинаково интересен и мальчикам, и девочкам. Пони – это девчачья игрушка.
М. Баркар:
- Вспомните Телепузиков. Вспомните, какие были разговоры, когда на экранах появились Телепузики. А потом они стали тоже игрушками. Это некое существо инопланетное, с какими-то двумя антеннами на голове, в животе какой-то экран непонятный. Она, кстати, не умела говорить, они только мычали, каким-то птичьим языком изъяснялись друг с другом. Моему старшему сыну 19 лет, а это было буквально за 2 года до того, как я его родила. То есть это начало 2000-х. Вспомните сумасшедших этих птичек Angry Birds. Тоже такое было поветрие у мальчиков. Я помню это по сыну. Эти жуткие, страшные птички.
М. Баченина:
- Они не страшные совершенно, они дико забавные.
М. Баркар:
- А мне этот очень яркий, насыщенный черный, красный, синий цвет, они пестрили… Но мы это покупали. Мне кажется, у каждого поколения есть какие-то игрушки. Я как-то нашла в семейном альбоме фотографию своей маме, ей было всего 3 года, это был 1954 год. Страна готовилась к большому празднику. Это была фотография из детского садика, где каждый ребенок сидел с какой-то конкретной игрушкой. И я внимательно под лупой изучила каждую игрушку ребенка. И когда я спросила у мамы: «А во что вы игрались в детстве?» - она рассказывала, что раньше с игрушками была проблема. – «И когда вообще игрушек не было, то есть кукол, мы брали ложку, заворачивали в какие-то тряпочки, которые нам мама давала, и нянчили, как пупсика». Но никто же не говорил: послушай, у нее нет ручек и ножек, она не похожа на человека, значит, это плохая игрушка. Наоборот, ребенок через эту ложку, через эти истории как бы дорабатывал образ, он придумывал себе какую-то атмосферу, какую-то игру.
М. Баченина:
- Это прекрасно. Вы сейчас ответили на вопрос Александра Борисовича, почему каждому времени своя игрушка. Но как через Хаги Ваги и Киси Миси ребенок домысливает, фантазию развивает?
М. Баркар:
- Во-первых, у него длинные руки. У ребенка можно спросить: «Как ты думаешь, а для чего у него длинные руки? А почему у него большие ноги? А почему у него треугольная голова? Всегда ли плохо, когда у игрушки треугольная голова? Как ты думаешь, над чем он смеется? Давай подумаем, если бы у него был другой рот, он был бы другим?» То есть игрушка – это некая идентификация.
Еще такой классический пример. Я в свое время вела Школу юного журналиста, именно для детей начальной школы. Ко мне приходили маленькие дети, это 1-4 класс. И однажды одна девочка принесла игрушку, какую-то белую собачку в какое-то пятнышко непонятное. Дети потом спросили: «А мы тоже можем принести игрушки?» Я говорю: «Конечно, приносите свои игрушки на занятия. Вы им будете рассказывать, что вы делаете на занятиях». Так вот, принесла вся группа, 20 человек. Они их поставили в центр стола, вот так разложили свои игрушки. И следующие минут 20 каждый ребенок рассказывал о своей игрушке, ему задавали вопросы: а почему она у тебя такая, а почему она твоя любимая? И ребенок рассказывал.
Честно говоря, после этого занятия, во-первых, сплотилась группа. А во-вторых, дети стали более раскрепощенные, они перестали стыдиться… Ну, условно говоря, у него какая-то страшненькая игрушечка, которая не нравится никому. Но через рассказ о ней, что она может, как он ее любит, дети начинали по-другому относиться и к самому ребенку, через его игрушку и через его отношение к этой игрушке. И занятие было в такой тишине. И когда они приносили свои игрушки, это было идеальнейшее занятие, потому что, знаете, они за ними – как внешние наблюдатели. Он поставит свою игрушку, и такой: я буду делать хорошо сегодняшний урок, сегодняшнее занятие, я буду примерным, не буду хулиганить или что-то еще. Для них это как внешний наблюдатель, эта игрушка.
Ю. Федорова:
- Еще хорошо, что детям дали возможность высказаться, услышали, послушали их мнение. И поэтому дальше этот органичный, естественный вопрос «А чему ты научился у этой игрушки или в той же компьютерной игре, что ты узнал нового, как ты думаешь, какие у тебя навыки развились - скорости, ловкости или какие-то умственные и прочие?» для ребенка становится естественным и органичным, что он сам себе тоже отвечает на эти вопросы. И вот этот выбор, как вы выкладывали на диван все игрушки, а мы игрушки периодически сортировали. Вспоминаем, как мы эту игрушку купили, как мы с этой играли, с другой, а вот эта у нас одинокая какая-нибудь. И мы понимаем, какие есть, как их много, зачем они нужны, что они нам дали. И те же самые компьютерные игры. Тоже нельзя сказать: нет, не играй. Я спросила у ребенка, играла ли она в эту компьютерную игру. Играла, оказывается, и в эту игру, и в «Бабку Гренни».
Но дальше вопрос становится очень органичным. А эта игра чему научила? Ничему. А эта игра, что нового узнал? Ничего.
М. Баченина:
- Это действует на детей?
Ю. Федорова:
- Хочешь, покажу еще одну игру? А давай вот это поищем.
М. Баченина:
- И что вы показываете? Вы же должны быть готовы, у вас должен быть пул игр подготовлен, проанализирован. Слушайте, это только человеку по профессии, так сказать, по плечу. А нам, людям простым, не знаю, как мониторить игры детские, выбирать.
Ю. Федорова:
- Мониторить игры точно так же. Наверное, тут дело в первую очередь не в профессии, а знать, понимать, что важно ребенку, и не упустить тот момент, чтобы ребенок рассказывал и делился. Вот нам недавно пришла эсэмэска ночью: «Я страшный клоун, приду и убью тебя этой ночью». Оказывается, это одноклассники развлекаются друг с другом. Пришли домой, придумали отправить эсэмэску (7 лет детям). Другой ребенок тут же пишет: «Ой, мне только что написал страшный клоун». Представляете, какая раскадровка интересная? Один пугает, а другой пишет: «А мне тоже только что он написал».
М. Баченина:
- Так это классическая разводка, когда одна у вас просит денег, вторая подходит, гипнотизирует, а они друг с другом как бы незнакомы.
А. Милкус:
- Зачитаю пришедшее сообщение. Саратовская область. «Вместо добрых игрушек Запад наводняет прилавки намеренно страхом и злом, затем следуют зомби и фашисты (одно направление)».
Мы все время говорим в программе про игрушки, которые пришли из иностранных сериалов, игр и т.д. А где наши, почему их нет? Посмотрите, есть игрушки Смешарики, есть Фиксики, есть Маша и Медведь.
М. Баркар:
- Есть, и в них играют. А Три кота? Потрясающая серия, удивительная.
Ю. Федорова:
- Ми-ми-мишки.
А. Милкус:
- Но они так не раскручены.
М. Баченина:
- Очень раскручены. Торт на дне рождения моего ребенка был с Тремя котами. Не с Хаги Ваги, не с пони, а с русскими котами.
М. Баркар:
- Ну, мы должны понимать, что любая игрушка – это бизнес, это деньги. И сколько, грубо говоря, ты вложил в этот бизнес, столько ты и получил. Возможно, все зависит от рекламных бюджетов.
А. Милкус:
- Хаги Ваги богаче, Александр Борисович.
М. Баркар:
- Да. Но, тем не менее, наши российские игрушки, связанные с российскими мультиками… Вот «Фиксики» - это вообще наш любимый мультик. У меня ребенок в 3 года начал пользовался циркулем, и мы начали чертить, потому что в «Фиксиках» они часто используют всякие приборы.
Ю. Федорова:
- Мы сейчас вспомнили очень важные мультфильмы. И «Фиксики» учат новым технологиям, интересным идеям. «Смешарики», «Малышарики» - мультфильмы, которые учат. Дети эти игрушки выбирают точно так же. «Три кота» - добрый мультик, учит человеческим отношениям. Что еще, какой плюс этих мультфильмов? Все больше и больше в мультфильмах герой - не один-единственный персонаж, а коллектив, группа.
М. Баченина:
- Семья, например.
Ю. Федорова:
- Да, или большая семья, или группа, в которой вот этот персонаж умеет только это, этот – только это. И вместе мы единая команда, которая может сделать дело. Вот это важная вещь. Сейчас мы вспомнили замечательные мультфильмы, обучающие, они еще и воспитывают ребенка правильно.
М. Баченина:
- Давайте еще назовем серию мультфильмов, а то будет несправедливо, - «Гора самоцветов». Ребята, не пропустите, это произведение искусства, самобытный взгляд на «Колобка», на «Жихарку».
М. Баркар:
- «Жихарка» великолепна.
М. Баченина:
- Мы фанаты «Жихарки» всей семьей.
А. Милкус:
- Я о чем? Может быть, когда идет разговор о том, купить Хаги Ваги или нет, просто не говорить, зачем он нам, а предложить какие-то игрушки, которые связаны с нашей ментальностью, с нашей культурой?
Ю. Федорова:
- Мне кажется, мы с Марией и говорим об этом. Нужно вместе это пережить, посмотреть, обсудить. Вчера я запустила опрос в интернете с вопросом: что же делать – поощрять, дать пережить, как говорится, купить, помочь, пусть быстрее отболит?
А. Милкус:
- Вопрос, связанный с игрушками как раз.
Ю. Федорова:
- Да, ровно с этими игрушками. Относиться нейтрально или запрещать, не давать? Как вы думаете, какой ответ самый популярный?
М. Баченина:
- Запрещать, не давать.
М. Баркар:
- А я думаю, поощрять. Чтобы ребенок пережил.
А. Милкус:
- Нейтрально.
Ю. Федорова:
- Александр совершенно прав. Если честно, я от этого немножко в ужасе. В этом вопросе четко сказано: относиться нейтрально, не поощрять, не заострять внимания, не задавать вопросов, не комментировать. То есть никак не включаться в историю ребенка. В этом случае и первый родитель, и второй родитель, ему небезразлично, он либо поддерживает, говорит: да, хорошо, давай поиграем, посмотрим, что будет, может быть, ты ее выкинешь скоро. И второй, который запрещает, ему же тоже небезразлично. А вот первое самое страшное. Самое страшное – безразличие. Безразличие взрослого, безразличие сверстника. Ну, то, из чего вырастает травля и все остальное. Нельзя оставаться в стороне, мне кажется, это самое главное. И вот такая реакция, что, как говорится, не пытаться даже разбираться, что это за игрушка, почему, откуда она возникла, к чему это может привести. Мне кажется, очень важно этого не допускать. И для этого и с учителями, и с взрослыми говорить, обращать внимание на увлечения детей. И, конечно же, пытаться вместе их пережить, и показывать широкий спектр позитивных увлечений, позитивных мультфильмов, игр и всего остального. Их у нас действительно очень много.
М. Баченина:
- По поводу YouTube. Тут уже промелькнула информация о том, что потребляют контент, соответственно, видят, как учат играть в эти игры и т.д. Вот с этим я была просто воинственно строга. Во мне проснулся, я не знаю, какой ребенок – обиженный, униженный, обделенный, неважно. Я очень хорошо помню этот момент, когда старший начал смотреть и распаковки, о том, как играть, эта «Бабка Гренни», они даже как-то обзывали друг друга в школе. Вот это я категорически купировала. Потому что мне настолько претило, что некий взрослый дядя, на котором пахать нужно, сидит и рубит бабло ни за что, и еще паразитирует на моем кошельке, я не буду тратить на него никакие душевные силы. Я прямо сказала своему мальчугану, что это паразит, он, скорее всего, вот такой и такой, это моя точка зрения, и я бы не хотела, чтобы ты это смотрел. У Александра, конечно же, сразу пошла протестная волна, он мне стал аргументировать. И мы с ним выстроили диалог. Сначала все упиралось в то, что, мама, ты пользуешься своей властью запретить. Я говорю: нет, аргументируй. А он видит, что меня, выражаясь детским языком, колбасит, я в таком гневе пребываю. Мы с ним доаргументировались до того, что написали письмо одному блогеру. Ну, потому что он выражался не так, как нужно выражаться. И он мне ответил, тоже аргументировал в письме. А со всеми остальными мы распрощались. Потому что я ему просто указала на то, какие они тупые.
А. Милкус:
- Это правильная идея. И давайте сделаем отдельную программу.
М. Баркар:
- Отдельную программу про YouTube. Потому что можно поговорить еще про неграмотную речь.
А. Милкус:
- Мы делали несколько программ. Меня тоже колбасило. Потому что я вышел на какой-то безумный канал, где кумиры молодежи говорят матом просто.
Воронежская область нам пишет. «Хаги Ваги нам не нужны, ничего хорошего они не несут. Все эти рассуждения, для чего у него длинные руки, большие ноги, голова в виде сердца, черный рот, полный зубов, глупые, направленные на то, чтобы сломать стержень внутри». Ну, о чем мы и говорим.
Ю. Федорова:
- Это тот самый нейтралитет, что я пройду мимо этой игрушки. То есть, нет желания даже разобраться в ситуации.
А. Милкус:
- Мы и говорим о том, что детям нужны игрушки, вы играйте с ними, но вы, взрослые, несете ответственность, во что они играют. Включайте «Фиксиков», включайте «Смешариков». Даже можно взять Хаги Ваги, но разберитесь, для чего, почему, что это, о чем она. Каждая игра, каждая игрушка несет смысл. А учитывая, что этот возраст до 5-6 лет - это возраст накопления культурного капитала человека, ментальности…
М. Баркар:
- И ценностей. Самое главное – ценности. Потому что мне кажется, что чувство заботы, поддержки друг друга – это ценности.
А. Милкус:
- Это все закладывается в дошкольном периоде.
М. Баркар:
- Да. Тот же самый эмоциональный интеллект. Все чаще мы сейчас об этом говорим. Уметь работать со своими эмоциями и уметь работать с эмоциями другого человека. Это тоже все можно делать с помощью игрушек. Хотя бы минут 10 в день уделять разговору об игрушках, задавать эти вопросы, объяснять.
А. Милкус:
- Да поиграть с ребенком просто в эти игрушки.
М. Баркар:
- Да, хотя бы поиграть. Вот у него длинные руки, посмотри, кого-то он, может быть, и кусает или душит этими руками, а давай мы сейчас попробуем, вот одна игрушка другую, посмотри, он что-нибудь с ней сделал? Нет, не сделал. А почему он должен что-то сделать с тобой? Вот они обнялись и дружат. Может быть, они кушать пошли вместе. Ну, и пускай идут.
Ю. Федорова:
- Маша, это нам легко говорить. Ни у кого из нас дома нет конкретно этой игрушки, мы играем с совершенно другими игрушками. Тем не менее, мысль, что вместе с ребенком нужно пережить его игру, вместе нужно попробовать, вместе нужно понять.
А. Милкус:
- А хорошо бы и выстроить эту игру, и придумать сценарий. Я не говорю, что писать сценарий, но придумать, зачем…
М. Баркар:
- Через все это выстраивается элемент доверия к родителю. Потому что потом, например, выбор профессии, выбор друзей, выбор института, где он будет учиться. Это все строится на доверии к родителям. И если через игрушку, в игре в детстве это не прокачать с ребенком, то потом будет очень сложно.
М. Баченина:
- Благодарим Юлию Федорову и Марию Баркар за то, что вы пришли. Друзья, это был «Родительский вопрос». Пишите нам.
А. Милкус:
- Я еще раз напомню, тему нашей программы нам подсказал Евгений Ишмуратов. Пишите мне ВКонтакте, и мы можем какие-то другие темы вместе с вами обсудить в следующих эфирах.
Подписывайтесь на новые выпуски и слушайте, когда удобно.