Выбор будущего для ребенка. Как не промахнуться?

М. Баченина:

- Здравствуйте, друзья, в эфире «Родительский вопрос», у микрофона Мария Баченина и Александр Милкус.

А. Милкус:

- Здравствуйте.

М. Баченина:

- В гостях у нас сегодня предприниматель, эксперт в области развития человека Евгений Мурик. Евгений, здравствуйте.

Е. Мурик:

- Добрый день.

А. Милкус:

- Я позвал Евгения по одной простой причине. В последнее время я достаточно много встречаюсь со старшеклассниками – 7-8-й, 10-11-й классы – и вот они честно говорят, что главная проблема – это проблема выбора. Мы все больше и больше заводим предпрофессиональных, профессиональных классов, специализированных классов, и в Москве, да и во многих других крупных городах уже к седьмому классу детям говорят – надо определиться, вы гуманитарий или технарь, кем вы будете? Буквально на прошлой неделе я встречался с 11-классниками, которые в профессиональном классе медиа занимаются, и у них серьезная растерянность. То есть, мало того, что они уже полтора года занималась в медиаклассе, один говорит «я не знаю, где я буду учиться», девочка говорит «я буду поступать в вуз». Я говорю – зачем? Ну, потому что так принято. Я говорю – а куда? «Я буду поступать туда, куда хватит баллов. И очень многие ребята пока не знают, что делать. И как раз с Евгением я хотел бы поговорить, как выстроить вот эту траекторию, когда ты еще не выбрал и не понимаешь, что делать. Нужно ли ориентироваться на опыт родителей? Или подождать? Время сейчас такое, что ребята взрослеют позже, с другой стороны, очень большой разброс возможностей. Вот на что опираться, когда ты пытаешься выстроить свою траекторию жизни?

Е. Мурик:

- Я думаю, что стоит опираться на какой-то образ будущего, который у человека может состоять в голове и он не состоит только из картинки какой-то одной части своей жизни. В детстве у нас была возможность мечтать, фантазировать о своем будущем, чего я хочу делать, и это прекрасный навык на самом деле, который хотелось бы сохранять до самого последнего времени своей жизни, потому что он помогает выстраивать определенные образы. И от этого как раз и происходит образование. Если мы будем выстраивать образцы своей жизни, допустим, через 10 лет, по физическому состоянию, по финансам, по своей деятельности, по личным отношениям, коммуникациям, с друзьями, с коллегами, как мы отдыхаем, как мы проводим свободное время, если пофантазировать на эту тему, получаются какие-то определенные картинки. И дальше уже можно на основании этих картинок декомпозировать, из чего состоит этот суммарный образ жизни в дальнейшем, какой род деятельности примерно – он едет на завод по фантазии по своей или он сидит дома, или он ездит где-нибудь на байке на Бали, сёрфит или что-то еще. Тут уже какая-то картинка может приводить к тому выбору, который, наверное, очень сложен, потому что свобода выбора сильно ограничивает. В Советском Союзе, насколько я осведомлен, было все достаточно понятно. Нужно было работать, государство давало машины, квартиры, какой-то карьерный рост – ты знал, что будет с тобой через 10-15 лет, если ты будешь спокойно работать. А сейчас каждый человек может на 180 градусов изменить траекторию своей жизни, и столько предложений на рынке существуют, чтобы изменения эти произошли, что становится иногда страшновато.

М. Баченина:

- Ну, в Советском Союзе тоже Людмила Гурченко пела «не бойтесь жизнь переменить»… Знаете, я с вами не могу согласиться. Я себя вспоминаю и у меня вот эти картинки очень здорово рождались. Я представляла себя знаменитой актрисой. Я очень хотела стать актрисой. Но для того, чтобы внушить серьезность намерений нашим слушателям, сразу скажу – я занималась и играла в молодежном театре, моя мама режиссер. То есть, я не была далека от среды и не просто мечтала, хотя я тоже имела бы право. И все то, о чем я мечтала… у меня сейчас, конечно же, большое количество друзей-актеров и каждый раз, когда я с ними вижусь, я благодарю небеса, что я не актриса. Они успешные, они не совсем успешные – разные, но я понимаю, что все то, что я себе рисовала, это не для меня. И если бы в тот момент, благодаря маме, я не осознала, что я не настолько хочу быть актрисой, не настолько трудолюбива для этой профессии, я бы была несчастной всю жизнь. Может быть, через это стоило бы пройти, чтобы потом как-то вернуться... Понимаете, я в эти картинки не очень верю. Я считаю, что я лучше знаю, что надо моему ребенку.

А. Милкус:

- С другой стороны, далеко не все готовы рисовать эти картинки. 11-й класс – это все-таки дети, и они не очень рисуют себе картинки, они не очень себе представляют… они привыкли к этому тепличному варианту 11 лет – к тому, что за них все расписано. Пришел в школу в 8.30 – семь уроков, правильный ответ или неправильный ответ, закончил школу… и они не очень себе представляют, как дальше вообще жизнь устроена, потому что до этого школа и родители все им расписали. Они не готовы к картинкам.

Е. Мурик:

- Когда Советский Союз ушел из жизни, произошло некое такое изменение формата устройства мира для каждого человека, который живет на территории России. Для школьников происходит все таким же образом. С кем-то родители остаются на очень долгий период времени и продолжают им простраивать какую-то траекторию, как им кажется, правильную. Вот иди учиться туда. Если ребенок в очень большом доверии к родителю или не готов сопротивляться данной системе ценностей родителя… вопрос в том, на основании каких ценностей родитель говорит, что нужно идти в тот или иной вуз, выбирать ту или иную профессию – тоже большой вопрос.

М. Баченина:

- Но вот здесь-то и важно остановиться и сказать нам, родителям – ребята, очнитесь, вы хотели быть балериной? Не надо его в балет. Вот дайте нам этот алгоритм… мануал…

А. Милкус:

- Я англицизмы не люблю. Мануал – руководство. Давайте переводить.

М. Баченина:

- Хорошо, руководство к действию.

Е. Мурик:

- Руководства к действию на самом деле и не существует пока что. Я вообще не очень понимаю про человека, как он устроен и что с ним делать. У меня отец нейрофизиолог, он всю жизнь изучает мозг. И в разных международных конференциях участвовал, и со своими проектами выступал. Он рассказывает, что все мировое сообщество – вот если мы представим огромный дуб в параллель с мозгом – изучает листочек, веточку, ствол, но всю картину целиком никто так и не видит. По сути, мануала по использованию человека...

А. Милкус:

- Инструкции по использованию человека.

Е. Мурик:

- Да, ее нету. И мы очень далеки от этого. Вот вы говорите, картинки, с одной стороны, могут работать, с другой стороны, могут не работать. Это определенно точно. Потому что есть еще маркетинг. Допустим, в Советском Союзе профессия актера – это был какой-то восторг в плане высоты личности человека и, возможно, это тоже влияло на вас, что именно в эту сторону…

М. Баченина:

- Мне славы хотелось. Я-то знаю, чего мне хотелось – мне хотелось славы.

Е. Мурик:

- Вот. И тут мы как раз подходим к такому интересному выводу, что значит вот там приближение какой-то радости, счастья человека… И пришли к выводам, что это грамотное закрытие потребностей. Допустим, потребность в славе тоже, наверное, не первопричина, а есть внутри что-то еще более главное. От чего пошла эта потребность в славе? И грамотное закрытие этих потребностей и решает все эти жизненные вопросы, которые у нас есть. Потому что потребность жажды, утолить чувство голода можно совершенно разными стратегиями поведения. Родитель закрывает свои потребности. Так или иначе, он с любовью подходит к своему ребенку и он хочет, чтобы у ребенка было наилучшим образом. Чего он не добился, добьется мой ребенок. Если я недодал ему, то сейчас я ему передам всю информацию, всю любовь, завалю его заботой… либо, наоборот, вот у меня много заботы было, я не буду давать ему заботу, выпну его из дома и пусть он сам дальше разбирается. И тут мануал вообще становится как будто бы невозможным по использованию человека. И ключевой, наверное, навык для родителям и ребенка – наверное, в первую очередь, родителю умение слышать, замечать за ребенком какие-то его интересы и поощрять за эти интерес, стремление определенное, не мешать ребенку.

А. Милкус:

- Я хочу сказать, что в советское время профориентация была неплохо организована. И то, что мы сейчас возрождаем предмет «Труд», как некое обучение работать руками и головой одновременно, мне кажется, это как раз в сторону профориентации. И нужно еще учитывать, что с этого учебного года и профориентация еще является обязательной в школах. Школы должны помочь ребятам сориентироваться. Для меня очень важно было в старшей школе вот те дни или день, когда мы учились какой-то рабочей профессии. Но тут же проблема в том, что не только дети, родители же во многом подсказывая детям, они же не на ребенка смотрят, они смотрят на собственный опыт и пытаются реализовать в ребенке то, что не реализовали они сами. А это абсолютно другая стратегия.

Е. Мурик:

- Совершенно точно.

М. Баченина:

- Саш, вы привели пример трудов. Это очень круто, у меня тоже такой опыт есть, я научилась быстро печатать.

А. Милкус:

- Я гайку-барашек могу сделать!

М. Баченина:

- А я квасить капусту. И шить. А еще вышивать и штопать. Смотрите, я прислушиваюсь к ребенку. Я говорю – Саш, ну, если вот так, ну, пойди ты в интернет, ну, узнай, где набирают в этот киберспорт, я найму тебе репетитора, будешь миллионы зарабатывать! Вроде прислушиваюсь. Но тут же я начинаю думать – а не испорчу ли я ему этим прислушиванием все? Потому что вы привели пример, хоть и трудов, тем не менее, и гайка, и под капот, и молоток… ну, разные возможности труда. А здесь я его, получается, в очень емкий, но очень узкий коридор толкаю. Вроде он ему нравится, но потом он мне скажет: мать, я из-за тебя даже с девчонками не познакомился, я сидел с этим компьютером в обнимку. Вот не лучше ли, чтобы они сами шишки понабивали? Мне страшно. Я не хочу этой ответственности… Ой, я сейчас чего-то такое признала! Что я не хочу материнской ответственности! Да, я хочу ими только командовать, чтобы они слушались и не нести никакой ответственности. И чтобы они никогда не болели. Все, что я хочу. Вот, я сказала всю правду.

Е. Мурик:

- Мне кажется, это прекрасное желание – отпустить или не брать ответственность за жизнь ребенка и пусть он сам себе шишки набивает. На самом деле, чаще всего, по моему опыту, некоторые родители опекают заботой ребенка и помогают ему в дальнейшем в жизни – с квартирами, с машинами и со всем прочим… а дальше родитель перестает в силу разного рода обстоятельств производить вот этот результат, к которому ребенок привыкает, к этому комфорту. И ребенку становится дико дискомфортно от этого, он не привык к жизни самостоятельно, он не может закрыть свои потребности базовые, которые он должен был научиться закрывать, и человек оказывается в 25-30 лет перед огромными для себя испытаниями. И некоторые из них, из этих подростков, которые уже стали взрослыми, не могут пройти… Поэтому то, что вы говорите, это круто на самом деле. Боязнь ответственности за судьбу человека разделяю.

М. Баченина:

- Я бы вот хотела одну идею вынести на ваш суд. Может быть, ориентироваться даже не на увлечения, а на какой-то характер? Вот я почему хотела стать актрисой? Потому что хотела не на сцене трудиться, не зрителя радовать, а славы мне хотелось. А что получилось в итоге? Что моя мама, понимая свою дочь в плане характера, она меня подтолкнула в ту профессию, в которой я развивалась, и до сих пор в ней существую, и не то чтобы у меня вагон славы, но я гармонично себя здесь чувствую. Я на виду, я разговариваю, делаю то, что у меня получается, и мне есть куда расти. То есть, может быть, обнаружить, насколько это возможно, вот эту струну в человеке, что ему нравится? Ведь есть интраверты, экстраверты, есть те, которые любят сидеть с микроскопом с начальной школы в обнимку, а есть те, которые в футбол играют. И это не значит, что они должны идти в футболисты, это значит, что они любят воздух, свободу, безделье. Вот чтобы было много денег, здоровья, и ничего не надо было для этого делать. Я всегда за это топлю.

А. Милкус:

- Маш, я считаю, что мотивация «хочу славы» вполне себе хорошая. Потому что ты же хочешь реализоваться. И дети хотят реализоваться. Дети хотят прославиться. Это нормальная мотивация, если мы говорим о том, что слава достигается трудом, слава достигается определенным изучением каких-то вещей и тому подобное. Опять же, я возвращаюсь к опыту общения с ребятами из медиакласса. Что меня тревожит? Многие хотят стать блогерами.

М. Баченина:

- А что тут такого?

А. Милкус:

- У них в голове, что блогер – это что-то там быстро написал, что-то там опубликовал, снял ролик о том, как пролился… знаете, вот самое популярное видео в этом сегменте о том, как мальчик шел по лестнице, споткнулся и разлил пакет молока. И когда ты объясняешь детям, что для того, чтобы этот ролик посмотрели, нужно кучу всего придумать, и блогер – человек, который работает 24х7, рассказываешь им про знакомых блогеров, которые света белого не видят, потому что они должны изучать все последние технологии, связанные с монтажом видео, с продвижением, СММ, работы с рекламой, знание всех юридических тонкостей, потому что нельзя публиковать это, нельзя публиковать то, несовершеннолетних нельзя публиковать без разрешения их родителей. И так далее. У них сразу лицо спадает и они думают – ну, вот это дядька придумал! Ну, мы-то знаем, что написал пост и сразу – денег много! Вот это тоже вещь нехорошая. Это с одной стороны. С другой стороны, я против того, что вы говорили – дать детям свободу. Свободу можно дать тогда, когда человек осознает ее границы и ответственность… Я не уверен, что дети в пубертатном возрасте, а именно в этом возрасте на них выпадает этот выбор, они готовы к какой-то такой неосознанной работе, то есть, к работе выбора. И второй тезис, наверное, очень важный. Ничего плохого, если ребенок, отведенный мамой или папой за ручку в секцию, через 2-3 месяца скажет – не мое, не хочу, опустите. Вот это, мне кажется, и есть тот самый выбор. Хорошо, давай ты не будешь туда ходить, но ты должен или хорошо, чтобы ты ходил в другие секции. Мне кажется, вот такая должна быть траектория.

Е. Мурик:

- Александр, вы рассказали по поводу блогера – из чего состоит жизнь блогера не так, как это видится со стороны, а подноготную. Это вот о чем я и говорил – про определенные фантазии и формирование образа личности. То есть, образ личности жизни. И если мы смотрим на образ личности и жизни блогера – это одни составляющие. Что он делает дома, сколько у него свободного времени, с кем взаимодействует, путешествует или не путешествует. Так же и по поводу актеров и актрис – какой у них образ личности, что они делают дома, насколько они получают удовольствие? Как часто у них со здоровьем прекрасно и они чувствуют себя замечательно? И эти составляющие, декомпозиция так скажем жизни человека, она и представляется таким инструментом, чтобы человек понял – нравится ему это или нет. Потому что есть обычные вещи, бытовые, которые мы все с вами делаем, но делаем это по-разному.

М. Баченина:

- То есть, не только обложку чтобы он представлял, а еще как бы вообще…

Е. Мурик:

- Вот тут как раз то, что сказал Александр – привести за ручку ребенка и показать ему секцию – в принципе, это является образованием. То, что внутри происходит на секции плавания – человека обучают грести руками и плыть кролем, брассом, баттерфляем и т.д. Вот это обучение – это одно. А сам факт приведения человека в секцию – давай попробуй. Он попробовал и он получил образование, потому что он сформировал какой-то образ, как человек, который в дальнейшем будет становиться больше, будет жизнь свою видеть. Вот плавание ему интересно, как образ жизни его в дальнейшем , как образ поддержания физической формы, либо неинтересно. И дальше там может быть футбол, баскетбол или что-то еще.

М. Баченина:

- Давайте немножко с другого вектора зайдем. Сегодня существуют такие понятия, как кадровый голод, потому что до этого все шли то в инженеры, то в экономисты… то есть, некая культура, которая влияет на выбор. На это стоит ориентироваться?

Е. Мурик:

- Кадровый голод существует, да. Я слышал, что организации начинают уже инвестировать в разных людей маленьких, даже на этапе садика…

М. Баченина:

- Так делает Роскосмос, Росатом… не на садике, а на вузовском образовании и на старшеклассниках.

Е. Мурик:

- Да. А некоторые вот идут и в детский сад, если в этом регионе компания находится, и в школу – то есть, инвестируют в человека, чтобы в дальнейшем его привлечь к работе. И это очень интересный тренд на самом деле, который будет расти. И даже вот приложение, которое мы делаем, нам хотелось бы идти как раз в будущее образования, когда человек пришел и это такой образовательный… то есть, обучали нас в вузе разным специальностям – и высшей математике, и философии, и всему прочему, а жизни нас как таковой не учили. А в жизни решают на самом деле качества определенные человека. Допустим, если мы рассматриваем силу, то это использование внутренних ресурсов, отсутствие определенного ограничивающего убеждения в той или иной сфере. Есть определенная храбрость у человека на какие-то свершения, преодоление себя и грамотное, легкое усвоение стресса и все прочее. И в приложении мы как раз идем по той траектории, чтобы максимально сильно изучить человека: изучить характер, темперамент, определенные его качества, свойства и дальше уже сформировать какую-то траекторию развития, чтобы человек опирался на это или не опирался, а подглядывал, как в некую шпаргалку, что ему по жизни нужно делать. И это становится интересным инструментом таким…

А. Милкус:

- Я хотел бы уточнить у вас, как у специалиста, насколько объективно, насколько стоит доверять всяким профессиональным тестам? А их сейчас много. Вот когда у меня дети росли, я специально ездил в МГУ, там есть центр профессионального тестирования, мы большую анкету заполняли и там выдавали результат – склонность больше к этому или к этому и т.д. Но человек же меняется со временем, и интересы меняются. Вот говорят, что организм за семь лет – все клетки меняются. Насколько можно изучить человека, или он сам может честно ответить – это же тоже серьезный вопрос, насколько он готов честно отвечать на вопросы анкеты… Насколько можно опираться на эти анкеты?

Е. Мурик:

- Тестированию доверять в принципе стоит. Они могут репрезентативно показать, что с человеком в данный момент времени происходит. Но есть разные моменты. Один момент в том, что через определенное время эта анкета может стать неактуальной, потому что человек получил жизненный опыт другой, у него изменилась жизнь и особенно это в подростковом возрасте и в возрасте вуза, когда гормоны присутствуют и огромное количество опыта получает человек специфического, который он не получал до этого. И интересы меняются. А при этом меняется еще и среда – экосистема, то есть, внешняя. Мы же не могли представить 20 лет назад, что сейчас будет происходить. А это так или иначе влияет на нас. Поэтому, с одной стороны, можно доверять, с другой стороны, нужно перепроверять. А по поводу написать что-то получше себя – сейчас уже психологи и социологи научились делать эти тестирования таким образом, чтобы можно было эти ответы перепроверять. Есть энное количество тестирований, которые в нативном формате человека перепроверяют. По приложению мы вообще пошли немного по другой траектории. У нас есть образовательные миссии. Допустим, миссия про цели и ценности, про деньги, про эффективную коммуникацию и т.д. Человек в процессе прохождения этих миссий как с нейротренажером производит действия внутри приложения и записывает какую-то информацию и оставляет там. В дальнейшем эту информацию будут анализировать ученые, мы запустим искусственный интеллект, чтобы он простраивал траектории развития и как раз вот эта база информационная позволит нам создать такое тестирование у человека, которое нивелирует значимость каких-то слов, которые человек прописывает с желанием там показать себя с лучшей стороны, потому что здесь он как бы, с одной стороны, занимается тет-а-тет, а, с другой стороны, есть научная деятельность…

М. Баченина:

- То есть, все очень глубоко, психологично и профессионально. А для какого возраста?

А. Милкус:

- И подозрительно. Я не уверен, что нужно доверять свою жизнь и выстраивание своей траектории искусственному интеллекту.

М. Баченина:

- Потому что ламповый человек, Саш, ну, что вы от себя хотите?

Е. Мурик:

- Я тоже не доверяю.

А. Милкус:

- Вот, Евгений не ламповый.

Е. Мурик:

- Александр, если такая технология покажет результативность свою, что действительно вот подрастающему поколению, там какой-то группе – отпилотировали их, они прошли тестирование, построили им траектории – ну, по сути это же ничем не отличается от родителей. Искусственный интеллект хочет закрыть там свои внутренние кодовые потребности…

М. Баченина:

- То есть, и обучают на родителях? Я имею в виду на модели родительства?

Е. Мурик:

- Нет.

М. Баченина:

- Мне интересно, что за данные там были загружены. Ладно, молчу. Дальше.

Е. Мурик:

- Если система покажет результативность, что люди стали профессионалами, получают удовольствие, они реализуются, счастливы в своей жизни, можно ли рассмотреть, что да, действительно можно помочь человеку в профориентационной деятельности идти по определенной траектории.

М. Баченина:

- Можно.

Е. Мурик:

- Александр, а вы как думаете?

А. Милкус:

- Я понимаю, что искусственный интеллект, нейросети – это такое хорошее подспорье и должно быть подспорьем, но мне очень не хочется, чтобы вот эти нейросети, алгоритмы бездушные, влияли на судьбу человека. То есть, подсказать – может быть. Поправить и расставить правильно запятые – может быть. Хотя, честно говоря, я считаю, что человек должен знать родной язык и знать, где правильно запятые ставить. Без подсказки. Иначе он будет просто рассчитывать на этот искусственный интеллект и вообще учиться не будет. Так же и здесь. Мне кажется, что какой бы ни был алгоритм, мы же не солдаты Урфина Джюса, чтобы нас построил искусственный интеллект и отправил куда-нибудь…

М. Баченина:

- Оказывается, вот он кто – Урфин Джюс. Оказывает, он был ИИ. Слушайте, с каких лет вообще можно это делать? Проходить такие штуки на искусственном интеллекте?

Е. Мурик:

- Мне кажется, нет ограничений. Некоторые психологи говорят, что психика останавливается в развитии в 65, но всегда есть исключение. В общем, везде есть свои исключения и можно развиваться и до 100 лет… кто знает.

М. Баченина:

- Да, главное физически дожить. А вот я еще знаете о чем подумала? Ведь есть же еще какая-то третья составляющая. Сначала мы смотрели на то, как родители влияют. Затем мы с точки зрения трендов пошли. А если человек выбрал, определился… или вот у вас папа нейрофизиолог. Это очень влиятельно… потому что там фундаментальная история и понятно, какие массивы он проворачивает, пропускает через себя – это всегда на детей влияет. И вот вы бы пошли по его стопам, а потом бы решили – ну, нет, нет… Это как меня пытались сделать сначала медиком, потом педагогом, а в итоге что выросло, то выросло. А если бы я в какой-то момент подумала – как я ошиблась? Вот как здесь подготовиться к тому, что ты имеешь право на ошибку? Что ничего страшного не произойдет, даже если ты потратил 10 лет на то, что тебе, оказывается, не подходит. Вот можно ли к этому заранее человека подготовить?

Е. Мурик:

- Да, можно. Это вопрос воспитания. Чем человека подкармливать. В моей жизни, допустим, за ошибки ругали, и это негативно сказывается на моем желании потом получать опыт какой-то, который я потом могу идентифицировать как негативный. Если бы культура была у нас вообще повсеместно, что давайте пробовать, давайте действовать, ошибаться, изучать свои ошибки вне зависимости от возраста и всего прочего, то это прекрасный может быть тренд определенный. Есть книги возраста счастья, есть фестивали возраста счастья и люди получают удовольствие от своей жизни вне зависимости от того, какой возраст они сейчас имеют. И тут вопрос культуры и воспитания. И самовоспитания, в том числе. Потому что вы ведь когда из родительского гнезда ушли, продолжили себя чем-то питать, что-то взращивать в себе, что-то не взращивалось… а если взращивать, то вот как раз возможность делать все по-новому, по-разному, с энтузиазмом, с воодушевлением.

А. Милкус:

- Ты знаешь, Маш, я, когда пообщался с такой вяловатой девочкой, которая сказала, что я пойду в тот вуз, на который мне хватит баллов ЕГЭ, я сначала ей сказал – ну, зачем ты будешь тратиться, если ты будешь поступать туда, куда тебе не хочется, только для того, чтобы дальше просиживать, как в школе, на скамейке, занятия. Потом я понял, что ничего плохого в том, что она поступит в какой-нибудь вуз, к которому, может быть, сердце не лежит, в этом ничего плохого нет. Потому что она будет приобретать новый опыт и она будет приобретать знания. А знания, любые, они никогда лишними не будут. Они когда-нибудь сработают. Но она будет трудиться, потому что она будет получать эти знания как бы то ни было, и она будет их накапливать. Я скажу так. Судя по моему общению со студентами школы экономики, очень многие тратят большие силы, ресурсы – финансовые ресурсы родителей и свои эмоциональные – для того, чтобы поступить в Вышку, потому что это круто, потому что это ведущий вуз и т.д. Не очень понимая, куда они поступают, потому что очень большой разброс специальностей. Многие поступают просто потому, что им нравится просто такое словосочетание. С чем они будут работать, они не понимают. И через два года как раз, лет в 19, у многих наступает прозрение. Это вот точно такая граница. И они понимают, что они поступили не совсем туда. И тогда начинаются метания и т.д. Но вот эти два года, в течение которых они получают фундаментальные знания, а у нас вузовская система построена так, что первые два года – это фундаментальное образование университетское, они позволяют им дальше сделать выбор правильный, почувствовав себя, может быть, в другой профессии, перейдя в другую профессию.

М. Баченина:

- То есть, они взрослеют так или иначе…

А. Милкус:

- На мой взгляд, при выборе, при поиске себя, главное – не стоять на месте. Не ждать, когда приплывет – вот сейчас меня озарит, я вот точно буду фармацевтом, и я пойду туда.

М. Баченина:

- А помните, как в старые времена, когда людей отправляли путешествовать, мир посмотреть. Лучше, чем это, ничего не образовывает в жизни. Понятно, что сейчас особо мир не посмотришь, но мне просто интересно – а это уже перестало работать, на ваш взгляд, когда люди достигали какого-то возраста более-менее самостоятельного… Вот в моих годах кто-то ехал в Америки на заработки там мыть посуду, кто-то бэбиситтером… и приезжали какие-то совершенно другие люди – с языком иностранным, посмотрев кучу всего… Это просто игрушки или это действительно работает, на ваш взгляд?

А. Милкус:

- Маш, а вот я почему-то подумал про Петра Первого, который недорослей, детей боярских, отправлял за границу учиться и они потом возвращались пушкарями, специалистами по постройке флота и другие профессии там осваивали. Мне кажется, что вот это ближе. По-моему, сейчас надо какую-то профессию получить, а потом уже пытаться какой-то другой опыт подхватить.

М. Баченина:

- А что вы думаете, Евгений, сначала опыт, а потом профессию? Или не надо так торопиться?

Е. Мурик:

- По поводу путешествия, по поводу обучения в процессе каком-то, в действии, это всегда прекрасно, но на профессию это может влиять. Пушкарем вернуться с Америки, наверное, уже невозможно… но это прекрасный инструмент дополнительный. По поводу получения профессии сейчас по многим исследованиям даже наших больших корпораций существует как фактическая такая история, что молодые специалисты в течение 7 лет порой по 6-7 раз меняют свою профессию. То есть, не так долго изменить свой вектор, если у тебя есть определенное количество навыков и знаний. Более того, действительно же, сейчас есть у некоторых людей страх, на чем сыграли, допустим, компании, которые продавали переход вот этот диджитал и потребность вот эту кадровую других организаций, что профессии могут вымирать и действительно в Америке таксисты боятся, что вот сейчас автопилоты запустят – и что они будут делать? Огромное количество людей заняты в этой сфере деятельности. И этот вопрос уже на сторону государства ложится и т.д. Поэтому получение профессии, если это узкоспециализированная профессия, то человек, наверное, сразу знает, что вот у меня есть друзья-нефтяники, и вот он пошел по этой стезе – отслужил, потом поехал на вахты, сейчас он работает в Тюмени – и вот его траектория четко понятна и он ее себе каким-то образом обосновал и в ней ему комфортно. А некоторые люди, которые связаны большинство с творчеством, тут уже и разброс очень большой, и вот 3-4 года назад пошла история с креативными индустриями, и очень хорошо прокачали, и сейчас все больше и больше слышится про креативные индустрии, про развитие в этой отрасли, в этих индустриях, в этих направлениях, и что за этим определенное будущее, потому что это про творение, а базовые какие-то моменты производственные будут закрывать искусственный интеллект, машины, а человеку нужно заниматься творчеством и образованием.

М. Баченина:

- Коллеги, наши с вами размышления сегодня подошли к концу. Саш, я думаю, вы должны сказать какое-то финальное слово.

А. Милкус:

- Мне кажется, что мы опять попадаем в некое прокрустово ложе, закончив нашу программу действительно разговором о большом выборе, который дают креативные профессии, а сейчас их действительно раскручивают центры креативные. Вот наш факультет теперь называется Факультет креативных индустрий, а раньше он был медиа посвящен и т.д. Но не всем дано творчество. И не нужно думать о том, что сейчас придет искусственный интеллект, заменит весь ручной труд, а все остальные люди будут лежать где-нибудь под деревом и ждать, когда на них придет озарение вместе с яблоком. Мне кажется, что такие трудовые профессии тоже будут востребованы и нужны. И люди, которые не идут в креативную индустрию, а идут в металлургический университет МИСИС, это очень хорошо, и я перед ними снимаю шляпу, потому что тоже молодцы.

М. Баченина:

- Друзья мои, сегодня в гостях у нас был предприниматель, исследователь, практик подход по строению индивидуальной стратегии жизни Евгений Мурик. Спасибо большое.

Подписывайтесь на новые выпуски и слушайте, когда удобно.